Текст книги "Том 1. Стихотворения"

Автор книги: Виктор Боков

Слова мои

 
Слова мои, не отставать!
Нам нынче дела много.
Не спите крепко! Нам вставать,
Нам дальняя дорога.
 

 
Слова мои, за мной, за мной,
По всем земным угодьям.
Необозрим маршрут земной,
Чуть свет и мы уходим.
 

 
Слова мои, плывите вплавь,
Пусть это будет чудо.
Слова мои, ищите клад
В сердцах простого люда.
 

 
Слова мои, туда, где клеть
Гремит, в глубины штолен,
Где плавится руда, где медь
Не звоном колоколен,
 

 
А клокотаньем наших дел,
Стальным полетом кранов,
Где каждый выверен и смел
Шагами дерзких планов.
 

 
Слова мои, под шелк знамен,
К ораторам, к трибунам!
Поэт обязан и волен
Дать крылья нашим будням.
 

 
Слова мои, а ну, шагнем
Потверже да пошире.
Чтобы бродить в краю родном,
Нам сапоги пошили!
 

1957

* * *

 
Соловья запели и затерли
В льды и холод жалких слов и фраз.
Чудом уцелел в певучем горле
Звук волшебный, радующий нас.
 

 
В заросли укрыт его владелец,
В таинство лесных, зеленых лон.
Он пеленан песней, как младенец,
Росами июньскими кроплен.
 

 
Вот он серебром звенит над рощей.
Что ему забытые стихи!
Над курганом лирики усопшей
Он гремит в ветвях речной ольхи.
 

 
Как он неуимчив, как он весел,
Как в нем нота каждая жива!
Он над старым бором бессловесным
Смело ищет новые слова.
 

 
Так чего же не перенимаем?
Не поем, как он, на все лады?
Нам ведь по пути с цветущим маем,
С говором грачей, с возней воды.
 

 
Лирики! Смелее окунайтесь
В рощи, в нивы, в заросли, в зарю,
В толчею локтей – не обижайтесь,
Не на что! Я правду говорю!
 

1957

Максимилиану Волошину

 
То море разбудит, то рояль,
То шум, то раскаты Шопена вдоль клавиш.
Спасибо, Волошин, что не печаль,
Что музыку жизни ты мне посылаешь.
 

 
Спасибо, Волошин, что берег земли,
Где скифские ветры бездомно бродили,
Любовно взлелеяли руки твои,
Приют для поэтов у моря воздвигли.
 

 
То горы поманят снежной чалмой,
То сад, где вот-вот зацветут тамариски.
То сам ты беседуешь тихо со мной
Полынной строкою стихов киммерийских.
 

 
Спасибо, Волошин! За хлеб и за соль,
За право побыть у великих истоков,
За то, что ходил ты по Крыму босой
И видел всю землю глазами пророков.
 

1957

* * *

 
Рывком к поцелую,
Пробежкой к реке,
Где дети балуют
На желтом песке.
 

 
О, будоражь крови
И молодость вен!
Упругость ладоней
И плавность колен!
 

 
О, губы с надтреском
И тонкость ребра,
Святая окрестность
Тугого бедра!
 

 
Волненье живое
Без капли вина.
Весь мир – только двое,
Во все времена!
 

1957

* * *

 
Еду ль в поезде трассой земною
Или просто лечу на восток,
Ты, как звезды, как месяц, за мною,
Ты как сказочный колобок.
 

 
Говорить ли начну с посторонней
Про дорожное то да сё,
Кто-то шепчет мне: – Осторожней! —
Приревную тебя, вот и все.
 

 
Ты не бойся, не бойся – я верен!
Хоть поеду за триста земель,
Для тебя, для тебя только зелен
Мой смеющийся, вьющийся хмель!
 

 
Верь мне, верь, мое солнышко летнее!
Я лишь только к тебе ворочусь,
Повелительница тридцатилетняя,
Напоенная музыкой чувств.
 

 
И за каждой моею строкою
Так нетрудно твой облик узнать.
Алевтина! Мне имя такое
Только петь иль на скрипке играть!
 

1957

* * *

 
Я в любви не новичок,
Знал ее во всех приметах.
Слезы у меня вдоль щек,
Я-то, дурень, думал – нет их.
 

 
А они текут, текут,
Красоту лица ломают,
Как сковорода пекут,
Как крапива донимают.
 

 
Я владел тобой сполна,
Пел тебе при каждой встрече,
А теперь твоя волна
Обдает другие плечи.
 

 
И какого я рожна,
Словно не в своем рассудке,
Счастье отдал? Жизнь сложна,
Опрометчивы поступки.
 

 
Мне тобою не владеть,
Наши полюсы – далече.
Как не мог я разглядеть,
Что свою любовь калечу?!
 

 
Не зову тебя: приди.
Нет возврата оправданьем.
Боль горячую в груди
Я стужу глухим рыданьем!
 

1957

* * *

 
Ты возникла из луча
Далеко на севере
И пришла ко мне, звуча,
Музыкой весеннею.
 

 
Брови спорят с темнотой,
А глаза – с фиалками.
Надо ль спорить с добротой?
Тут вы одинаковы.
 

 
Ты, как поле, ты, как луг,
Ты, как море синее,
Взмах твоих надбровных дуг —
Пение всесильное.
 

 
О, цвети, цвети, цвети,
Славя землю русскую,
И со звоном вдаль лети
На зарю июньскую.
 

1957

* * *

 
Вышел голубь ворковать
На соломенную крышу.
Ты чего же мнешь кровать,
Почему тебя не слышу?
 

 
На лугу – еще роса,
На лужке – петух и куры.
Ночь – покоем хороша,
День – игрой мускулатуры.
 

 
Встань, взойди под свод стропил,
Там, где выведены стены,
Где на дружный окрик пил
Чуть ответствуют антенны;
 

 
Где качание крыла
До тебя доходит скрипом,
Где затворница пчела
Льнет с утра к цветущим липам.
 

 
И под сводом, под тугим,
Чистым и не канительным,
Будешь ты совсем другим —
Не постельным, а артельным.
 

 
Ляжет крепко, горячо
У тебя под самым ухом
Не подушка на плечо,
А бревно со смольным духом!
 

1957

* * *

 
Зачем ты прячешь от меня
Свои былые увлеченья?
Живые – все без исключенья —
Ожглись у этого огня!
 

 
До ревности я не унижусь
К вскипавшей некогда волне.
Я к пней прибоем не приближусь,
Как и она теперь ко мне!
 

1957

* * *

 
Раскачивай вершины, ветер!
Тряси листву, срывай плоды,
Чтобы менялась на планете
Живая графика воды.
 

 
Чтоб окна сами раскрывались,
Сметая ржавчину с петель,
Чтоб вещи в комнате смеялись
Над прирученностью своей!
 

1957

* * *

 
Осень. Листопад и грязь дорог.
Перекличка одичалых галок.
К пустырям идет чертополох
Быть царем у мусора и свалок.
 

 
Дайте плуг, я землю распашу,
Выбороню чернь чертополошью,
На земное царство приглашу
Милые июньские колосья!
 

1957

Мы девушек оставили в невестах…

 
Когда матерый враг Страны Советской
Без спросу объявился у дверей,
Мы девушек оставили в невестах,
На попеченье строгих матерей.
 

 
Мы письма им писали по-солдатски,
В них вместо точки было – «ожидай».
И чувства не стыдилися огласки,
Когда их проверял передний край.
 

 
Мы знали, что любимым нашим туго,
Что холодно, что ветер из щелей,
И вздохи издалека и оттуда
В атаку подымали нас смелей.
 

 
Свинцовые дожди в бойцов хлестали,
Рубила смерть безжалостно сплеча,
Но это нашей волей на рейхстаге
Затрепетала алость кумача.
 

 
Опять поля, ометы и одонья,
Знакомые тропинки средь лугов!
Шершавость шрамов встретили ладони,
Загрубшие от тяжести плугов.
 

 
О, этот миг, когда в потемках горниц,
В солдатском нерастраченном пылу,
Ласкали мы своих законных скромниц,
Сумевших постоять за нас в тылу!
 

 
И слышалось повсюду: – Мой отважный! —
Цвели влюбленно зори у плетней.
И открывалась родина, и каждый
Вкипал в свою работу до локтей!
 

1957

* * *

 
У меня утешение: солнце в окошке.
Радость: встреча с тобой на заветном углу.
Я на каждой тропинке, на каждой дорожке
Лишь одно говорил бы тебе, что люблю.
 

 
Я бы с солнцем условился, чтобы сквозь окна
Это слово к тебе приходило лучом,
Чтоб оно за стеною квартиры не глохло,
Чтобы ты его жадно ловила плечом.
 

 
Я его посылал бы, как срочные грузы,
По земле, по воздушным путям, по воде,
Чтобы все телеграфные ленты Союза
С этим словом повсюду спешили к тебе.
 

 
Чтобы все, что тебя окружает, гласило:
Ты любима, ты счастье свое дождала,
Чтобы вся твоя милая женская сила
Оплетала меня, как степная трава.
 

 
У меня утешение: солнце в окошке,
Радость: встреча с тобой на заветном углу.
Я на каждой тропинке, на каждой дорожке
Лишь одно говорил бы тебе, что люблю!
 

1957

* * *

 
Переведите на французский
Или на тот, что в островах,
Я все равно характер русский
Не изменю в чужих словах.
 

 
Не вставить в клетку мне грудную
Чужого сердца ход стальной.
Я буду речь свою родную
Отстаивать любой ценой.
 

 
И, несмотря на разный опыт,
На разный стих в иной земле,
Я буду в рифме звонко хлопать,
Как пастухи у нас в селе.
 

 
Я буду так же улыбаться,
Как на причалах у Оки,
С недобрыми людьми ругаться,
Не подавая им руки.
 

 
Моей строке не жить без крова
Под сводом бездны голубой.
И на чужих дорогах слова
Я постараюсь быть собой!
 

1957

Октябрьский сказ

 
Было:
Царь-бог,
Царь-батюшка,
Царь-вседержитель.
А повернулось:
Царя в острог!
Царя, как воришку:
– Держите!
 

 
Царю и знати
Пришел конец.
Шатнулся, падает
Злат-венец.
 

 
Трон-недотрога
Стронулся с места,
Царскую челядь
Меси, как тесто!
 

 
К чертям чертоги
Тупиц царей!
Щенков царевых
Топить скорей!
 

 
Из восставших
Революционных стволов
Стали сбивать
Двуглавых орлов.
 

 
Русь лабазная,
Русь купецкая,
Непролазная,
Глупецкая,
 

 
Русь сермяжная,
Посконная
Стала свободная,
Раскованная!
 

 
Не дрожит перед старьем,
Пишет первые декреты:
Мы-де сами – не с царем,
Мы-де мы, у нас – Советы!
 

 
Ленин – наша голова.
Не кадилом, не молебном
Всю страну его слова
Подымают и колеблют.
 

 
В шелке, в зареве знамен,
В звуках оркестровой меди
Встал к рулю бесстрашно он
И повел народ к победе.
 

 
Лезет плуг в свободный пласт,
Он без выкупа, он даром.
Нет! Крестьянин не отдаст
Эту землю больше барам.
 

 
Молот в наковальню бьет,
Звон и музыка металла.
Нет! Рабочий на завод
Не допустит капитала.
 

 
Фабрики дымят и ткут,
Трубы на небе разиня.
Булки пекаря пекут,
Но не для буржуазии!
 

 
Встала гордо сталь штыков,
Что за новый строй боролась.
Правдою большевиков
Налилась земля, как колос.
 

 
Все свободны, все равны,
Все – Кулибины, Колумбы!
И плывет корабль страны
К берегам родной Коммуны.
 

 
Будут жертвы, будет кровь,
Визги, хай и лай Америк.
Не отступим! Вновь и вновь
Тот же курс, на тот же берег.
 

 
Сколько лет мы без царя,
В нем и надобности нету!
И Октябрьская заря
Обнимает всю планету!
 

1957

Предзимье

 
В старых ветлах холод и скрипенье,
Ветер-стеклодув стал в дупла дуть.
Рвутся облака от нетерпенья
За углы вселенной заглянуть.
 

 
У воды пустынно, неуютно,
Волны-мыши точат берега.
И по всей стране ежеминутно
Тихо наземь падают снега.
 

 
Этого добра с лихвою хватит,
Как онуч на дедовой печи.
Ветер в небе лунный обруч катит,
Словно дыню желтую с бахчи.
 

 
Песни вьюг пока еще в зачинах,
В первом присмирении ручья.
Над прудом молчанье гнезд грачиных,
Леденящий свист и вой прутья.
 

 
Ох и время – ни зимы, ни лета,
Тает первый снег на сапоге!
Ко всему привыкла ты, планета,
К грязи, к розам, к ливням и пурге.
 

 
Сколько тысяч лет земля летела,
За собой весь мир в полет звала.
Нас она, как облака, вертела,
Но корней земных не порвала.
 

 
Снег все глубже. Глохнет лес, овраги,
Малая вода замерзших луж.
Я пьянею, как от пенной браги,
От ветров зимы и первых стуж!
 

1957

* * *

 
Пруды дрожат от стона,
Как гром, лягуший бред.
В лесах весна-сластена
Сосет последний снег.
 

 
Ее дела – едины,
У них мажорный лад.
Раскалывает льдины,
Как сахар-рафинад.
 

 
Капель запела в кадках
Мелодию свою.
Весну во всех повадках
Везде я узнаю:
 

 
В грачином оре диком,
В сиянье юных лиц,
В молчании великом
Насиженных яиц.
 

 
Весна дает гостинцы
Из своего узла.
Трава, как пехотинцы,
По взгорью поползла.
 

 
Рожь в поле раскустилась,
Как бархат, под рукой.
Аж сердцу загрустилось
От радости такой!
 

 
На соснах снова свечи.
Бурли, весна, и тай,
Целуйся с жизнью крепче,
Смелей изобретай!
 

1957

* * *

 
Глина и известь,
Камень и кельма —
Это не низость
И не смертельно.
 

 
Уголь и руды,
Шахты и штреки —
Это и трудно
И честно навеки.
 

 
Герб наш советский
Не зря колосится,
Он с каждой строчкой
Моей согласится.
 

 
Благословит
И к станку и к лопате,
К честной, потовой
Советской зарплате,
 

 
Чтобы бесстрашно
Руки ваяли,
Чтоб человеческий труд
Не роняли.
 

1957

* * *

 
Поэзия – летучесть облаков,
Морщины старца, хоть сама – ребенок.
Поэзия – певучесть родников,
Железное усилие лебедок.
 

 
Куда бы ни звала меня судьба —
В провалы, в темь иль к синему прибою,
Она клялась мне: – Я твоя раба,
Убей или возьми меня с собою!
 

 
О, как она дрожала в стужу, в стынь,
У смерзшихся снопов молила в риге:
– Начальник! Господин мой, сжалься, скинь
С меня закрепощенье и вериги!
 

 
Поэзия! Везувий твой в дыму.
А в недрах – раскаленные рубины.
Я на тебя топор не подыму,
Хотя бы даже голову рубили!
 

1957

* * *

 
Жизнь бросала меня под копыта,
Возносила под облака.
Тверже дикого камня набита
Размозоленная рука.
 

 
Разозленная на замахе,
На ударе киркой о руду,
Словно ветер, гуляла в рубахе,
Лезла в драки у всех на виду.
 

 
Пил я воду холодную в сенцах,
Про любовь в темноте говорил.
Кто мне вставил поющее сердце
И железо в крови растворил?
 

 
Ой ты, ноченька! Звезды над кровом
Мне грозят золотым кулаком.
Я хочу помянуть тебя словом,
Что у матери взял с молоком.
 

1957

* * *

 
Милые хаты,
Крытые драныо,
Вы конопачены
Лаской и бранью.
 

 
Била вас вьюга
В пазы и подворье,
Это она не для зла —
Для здоровья!
 

 
Было другое:
Свистели снаряды,
Хвастала смерть:
– Я за вами, славяне!
 

 
Черною тучею
Минуло это.
Мирно лягушки
Глядят из кювета.
 

 
Гром окликает
Оставшихся вживе.
Мирно цыплята
Пасутся в крапиве.
 

 
Где-то стучит
Колотушкою бондарь.
Хоть без ноги он,
Но к промыслу годен.
 

 
Милые хаты!
Замшелые бревна!
Как я привязан к вам
Нежно и кровно.
 

 
Милые хаты,
Родное славянство,
Непокоренное
Наше пространство!
 

1957

* * *

 
Рожь подступила к могиле бойцов,
Встала, как войско, прямыми рядами.
А по военной дороге отцов
Мирные дети идут за грибами.
 

 
В скромной ограде бушует трава,
К мертвым венкам жмутся ветви живые.
День разгулялся, дорога пряма,
Ласково льнут ветерки полевые.
 

 
Прямо из нивы зенитка торчит,
Целится башнею танк в отдаленье.
В небе безоблачном коршун кричит,
Свастики нет на его оперенье.
 

 
Дети, не бойтесь! Смелее! Смелей!
Нет за кустами врагов нечестивых.
Вы здесь хозяева этих полей,
Этих лесов, этих рек говорливых.
 

 
От попаданий дубрава черна,
Пробует с корня ожить и воспрянуть.
Как она неизлечимо верна
Этой земле, этим древним крестьянам.
 

 
Нет! Незнакома природе печаль,
Не для нее ни вдовство, ни сиротство.
Через окопы шагнул иван-чай,
Цвет небывало высокого роста.
 

 
Прячется противотанковый ров
В послевоенные ивы и кроны,
Красное полымя клеверов
Гудом гудит от пчелы златобровой.
 

 
Было за что бесноваться огню,
Крови крестьянской дымиться росою.
Дети, идите! Я вас догоню,
Оберегу ваше детство босое.
 

 
Вот и осмелились и разбрелись,
Тихо ложатся грибы в кузовочек.
Только ручей да осиновый лист
Что-то до боли родное бормочут!
 

1957

* * *

 
При первом свиданье сады бушевали,
Земля зеленела от свежих ростков
И руки весны по листве вышивали
Сиреневым крестиком в пять лепестков,
 

 
Второе свиданье у проса, у гречи,
В медовый июль, под стеклянной луной.
Ты зябла весь вечер и кутала плечи,
Тебе как-то холодно было со мной.
 

 
При третьем свиданье мы оба молчали,
И ласки привычной стыдилась рука.
И желтые листья ложились в печали,
И снегом дышали на нас облака.
 

 
Так что же тогда постоянно и вечно?
Ответь мне, осеннее поле овса!
Молчанье. И только вода быстротечно
По желобу точит и бьет с колеса.
 

 
И месяц встает со скирды круторого
И гордо проносит сиянье чела.
Одно у людей постоянно – дорога,
Куда бы, зачем бы она ни была.
 

1957

* * *

 
Мне нравятся в ней грубые черты.
В них все естественно и просто,
В них нет поддельной красоты,
И нет игры и нет притворства.
 

 
Резка улыбка, голос груб,
Заветрен он, пропитан солью,
Но как он мне бывает люб,
Когда гуляет по приволью!
 

 
Изнеженность! Иди смелей
В объятья этой силы древней!
Она звучит куда напевней,
Чем ты, запетый соловей.
 

1957

* * *

 
Белы заречья, долы,
Тут снегирям бы петь,
Но галки, как монголы,
Одолевают степь.
 

 
За Старою Рязанью
Высокий древний вал,
Он видел Чингисхана,
Друзей его знавал.
 

 
Он слышал звон кольчуги
В соломенной ночи.
Рязанские лачуги,
Мужицкие мечи!
 

 
Он кровью обливался
Под натиском татар,
Он в деле делом клялся,
В бою всю Русь братал.
 

 
Не срыт и не повален,
Он стал глубокий тыл,
Прочнее наковален,
К родной земле пристыл.
 

 
Стою и созерцаю
На синем окском льду,
И лирою бряцаю,
И строчки в бой веду.
 

 
Иду на вы к Мамаю,
К Вильгельму на усы!
Все битвы принимаю,
Что были на Руси!
 

1957

* * *

 
Роса на землю катится
С береговых ракит.
Заснуло все, и кажется,
Что Волга тоже спит.
 

 
Ни огонька, ни звездочки
И ни живой души.
Как дети, дремлют лодочки,
Уткнувшись в камыши.
 

 
Ни всплеска, ни журчания,
Вся ночь темным-темна.
И к берегам причалила
Ночная тишина.
 

 
И даже в дальней рощице
Умолкли соловьи,
Лишь сердце к сердцу просится
Для ласки и любви.
 

1957

Клятва

 
Брусничная Вологда,
Рыбная Астрахань,
Яблочный Курск,
От вас ни в застенке,
Ни в петле, ни в каторге
Не отрекусь!
 

 
Таежный Онего,
Степная Ока,
Желтоглазый Иртыш,
На голос ваш ясный
В любое ненастье,
Как чайка, летишь.
 

 
О родина!
Это не вымысел странника —
Меридианы твои под ребром.
Леса твои
Шумом дождя переполнены,
Милы твои молнии,
Отзывчив твой гром.
 

 
Я начал походы свои
Из объятия матери,
С родного крыльца.
От моря до речек районных
Я родину выведал, вызвал,
И выстрадал —
       всю до конца!
 

 
Тяжелый
Твой крест
На плече моем!
Сбросить – не думаю,
С дороги свернуть —
Я не трус и не враг.
Бьет крыльями гордо,
Летит с увлечением
Сквозь тысячелетия
Кровью окрашенный флаг!
 

1957

Весна Викторовна

Говор

 
Я живу не в городе —
В человечьем говоре!
 

 
Будто волны майской ржи,
Перекатывается говор,
К пристаням идет с баржи
В чистом виде – не жаргоном!
 

 
Будто море бьет волной,
Вьется рыжим локоном.
Что он делает со мной
Вологодским оканьем!
 

 
Он на рынке, на лотках,
Где весы и разновески,
Где народ в цветных платках,
В валенках по-деревенски.
 

 
Он у топок, у огней,
У прикладов, у винтовок,
У ларьков, и у плетней,
И у лесозаготовок.
 

 
Он меня с собой несет
Именем литературы.
Лихорадит и трясет
От его температуры.
 

1958

* * *

 
Тишина над травами,
Тишина над морем.
Я хожу и думаю:
Что мне делать с горем?
 

 
В море бросить – выплывет
И опять догонит,
Вместе с ветром северным
Под окном застонет.
 

 
Горе свое горькое
Я перегорюю
И в борьбе с несчастьями
Счастье завоюю.
 

1958

Листопад

 
Тихо ветер завывает,
Лист летит желтей песка.
Это осень открывает
Золотые прииска.
 

 
Как горят ее крупицы!
Кто ей столько красок дал?
Будто перьями жар-птицы
Ветер землю закидал.
 

 
Листья осени на веслах,
На закраинах пруда,
В их прожилках кровеносных
Рдеет рыжая руда.
 

 
Листья осени по межам,
По дорогам в колеях,
По урочищам медвежьим,
По полям на зеленях.
 

 
Листья осени на крышах,
На полях, на потолках,
На крылечках, на афишах,
На походных котелках.
 

 
Я стою у листопада,
Врытый в землю до колен,
Повторяя: – Так и надо!
Мне не страшен этот плен!
 

1958

Воспоминание о Кавказе

 
Облака белый башлык
Сел на плечи скалы, на чинару.
Ослик безропотно ставил копытца
На жаркий асфальт вдоль шоссе.
Пахло арбузами, дынями.
Так начиналось
Утро в поселке
На горной гульрипшской косе.
 

 
Море уж что-то ваяло
Резцом своим мягким, но вечным,
Старый мингрелец
С ленивой дремотцей стучал по люфе.
Небо бледнело, не хвастаясь
Поясом Млечным,
Листья лоснились
На северном древе – ольхе.
 

 
В крыши, в проломы тесовые
Лезли янтарные грозди,
Зрел виноград,
Развалясь живописно в ветвях.
В дальних ущельях
Дремали грузинские грозы,
Медленно ехало время
В скрипучей арбе на волах.
 

 
Было прохладно еще,
Будто в винной баклажке,
Будто в снеди вечерней,
Поставленной ночью на лед.
Черные камни у моря,
Совсем как монашки,
Тихо молились,
Держа животы на восход.
 

1958

* * *

 
Бывает так: то выглянет, то спрячется
Еще неполной силы майский луч.
И кажется, что кашляет мать-мачеха
На зябких глинах подмосковных круч.
 

 
И холодно, и как-то неуютно,
И леденит безлистый цвет вербы,
И ветер задувает непопутно,
И ноги созданы не для ходьбы.
 

 
А ты идешь по ржавому болотцу,
Бурлит и бьет вода по сапогу.
И до конца готов за жизнь бороться
В любую непогоду и пургу!
 

1958

Ливень

 
Беркут стоит у дороги, как нищий,
А перед ним только пыль и следы.
Чрево набил он разбойничьей пищей,
Муторно с крови, попить бы воды!
 

 
Степь обнажила себя до кореньев.
Дайте дождя! Пересохло во рту!
Смерти подобно теперь промедленье.
Тучи! Несите свою доброту!
 

 
Гром отозвался, и радостно гукнул,
И далеко о себе возвестил.
Ливень копытами звонкими стукнул,
Радужно гривы дождя распустил.
 

 
Где-то на крыше блестит черепица.
В бане и то не такая теплынь.
Степь превратилась в одно чаепитье,
Где на заварку – ковыль и полынь.
 

 
Ливень уходит, и воздух свежеет,
Пряным из трещин земных отдает.
Радостно поле пшеницы рыжеет.
Буйно трава молодая поет.
 

1958

* * *

 
Солнце нашей любви,
Не садись и не ведай заката!
Ты плыви, отражаясь
В озерах, в колодцах, в ручьях.
Чтобы мы за тобою ходили
Влюбленно и свято
И купались в твоих
Животворных лучах.
 

 
Солнце нашей любви,
Ты горишь и сияешь,
Ты готово всю землю
Теплом обогреть.
Солнце нашей любви,
Ты и нас заставляешь
В две судьбы трепетать,
В две души пламенеть.
 

 
Так свети и веди нас
Полями, лесами,
Так не гасни во мгле
И ненастье забот!
Мы нашли тебя сами,
Зажгли тебя сами,
Отвели тебе наш
Голубой небосвод.
 

1958

* * *

 
Серые глаза, платок из мягкой шерсти,
Добрый взгляд, холодная щека.
Что нас держит этот вечер вместе?
Кто соединяет? Чья рука?
 

 
Засыпая, помню, как прощались.
Просыпаюсь с именем твоим.
Темными сентябрьскими ночами
Возле клумбы – это мы стоим.
 

 
Это я шепчу тебе признанья,
Это ты твердишь в ответ:
            – Родной!
Это лишь меня на расстояньи
Обжигает голос твой грудной.
 

1958

* * *

 
Какие худенькие плечи!
Какая хрупкая рука!
Гляжу я на тебя: ты легче
Обыкновенного цветка.
 

 
Идешь, вздыхаешь безответно.
Как быть?
Любить иль не любить?
От непогоды и от ветра
Тебя мне хочется укрыть.
 

 
Ты,
мнится мне,
В тепле и холе,
За перелеском зимних рам,
Как беззаботный ветер в поле,
Пойдешь гулять по клеверам.
 

 
И выступят на дремах смолы,
И высохнут печали рос,
И загудят шмели и пчелы
Над нимбом спутанных волос!
 

1958

* * *

 
Преследует меня
Воспоминанье:
Твое окно,
Твои глаза,
Твое дыханье.
 

 
Твой голос.
Он звучит всегда
Без фальши.
Я еду от него
Сегодня дальше.
 

 
Окно вагона
В каплях и дождинках,
Блестит вода осенняя
В ложбинках.
 

 
Я чувствую тебя,
Как трепет листьев.
Ты – песня песней,
Ты дороже истин.
 

 
Не беспокойся,
Я не донжуаню,
Разлуку,
Как и ты, переживаю.
 

 
Я ничего с другими
Не позволил.
Я все сберег,
Я ничего не пролил!
 

1958