Текст книги "Колумбы российские"

Автор книги: Виктор Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 51 страниц)

5

Губернатор Сола продолжает посылать грозные требования, на которые Кусков, не торопясь, отвечает. Неожиданно грянули политические события, в корне изменившие обстановку и положение форта Росс. В 1820 году до Кускова дошли сведения о революции в Испании и о том, что американские колонии испанцев отделились и объявили независимость. Испанцам было не до форта Росс, и жители крепости зажили тихо и спокойно, пока не появилась новая угроза, на этот раз со стороны североамериканцев. Начиная с середины 1820-х годов, американцы стали усиливать свое влияние в Калифорнии и постепенно предъявлять свои права на испанское наследие. Толпы американцев хлынули в Калифорнию, особенно в Сан-Франциско и Монтерей. Это уже была более реальная опасность для форта Росс, чем испанцы. К этому времени в администрации форта произошли перемены. На место уехавшего Кускова прочили морского офицера Завалишина, человека с поистине фантастическими идеями. Завалишин разработал план, прежде чем американцы усилят свое влияние, воспользоваться гражданской войной в испанских колониях и захватить Калифорнию до самого Сан-Франциско на юге и расшириться на восток до снежных гор Сьерра-Невады. Во время своего посещения Калифорнии он даже заручился поддержкой испанских монахов калифорнийских миссий, принадлежавших к партии роялистов. Монахи были согласны скорее на передачу Калифорнии русским «роялистам», чем на захват ее революционерами.

Планам Завалишина не удалось сбыться. По возвращении в Россию он оказался замешанным в заговор декабристов, арестован и затем долгие годы провел в Сибири.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ: С НОВОЙ ЭНЕРГИЕЙ

1

1812 год подходил к концу. Снова приближались праздники, которые русские поселенцы в Новоархангельске всегда старались отметить должным образом, даже если в селении ощущался недостаток в провизии.

Погода в последние дни уходящего года была неприятная, промозглая. Беспрерывные дожди с ветром яростно хлестали по окнам изб и смывали морскую соль со стен. Особенно страдали от непогоды часовые, круглосуточно охранявшие крепость от возможного нападения вероломных колошей. За время дежурства на посту часовые промокали до костей. Никакие дождевики из промасленного брезента не помогали. Ни дождь, ни снег не дают передышки охране форта. Он должен охраняться все время, так как индейцы все еще не забыли своего поражения и все еще готовы мстить за поругание своих святынь русскими.

Баранов, как обычно, все эти зимние вечера угрюмо сидел в своем кабинете, один, без детей и без своих ближайших сотрудников, и… пил. Пить он в последнее время стал много.

К концу 1812 года он получил определенные сведения, что в скором времени должен прибыть его преемник Борноволоков. Коллежский советник должен был приехать раньше, но его отъезд был несколько отложен из-за натянутых отношений между Россией и Англией. Правление компании опасалось, что англичане могут захватить компанейские суда.

Только после вторжения многотысячной армии Наполеона в Россию в июне 1812 года, изменилось положение, отношения с Англией улучшились настолько, что компания решилась отправить фрегат «Неву», который теперь находится в Охотске. Фрегатом командовал лейтенант Подушкин. В Охотске на «Неву» погрузился Борноволоков. Казалось, приближался конец службы Баранова в Америке. Предполагалось, что «Нева» прибудет в Новоархангельск в январе 1813 года.

Погода в январе еще больше ухудшилась. Стало холоднее, штормовые ветры немилосердно стегали избы промышленных снаружи форта да и сам форт. Дождь и снег вперемежку набросились на Аляску и на всю гряду Алеутских островов. Это была худшая зима за все время существования Новоархангельска.

Штормы свирепствовали в океане, и это стало сильно беспокоить Баранова. Если «Нева» вышла из Охотска, то она попала в полосу штормов. Кто знает – выдержит ли постаревшее судно штормы, погубившие уже не один корабль компании.

В январе наступила холодная погода, необычно холодная для Ситки… идет то снег, то холодный дождь со снегом, а снег колючий, ледяной, скорее похожий на крошечные, острые льдинки…

Все это время, всю зиму с нетерпением ждал Баранов прихода корабля с его преемником. Какое-то подсознательное чувство говорило ему: что-то опять случилось с этим человеком, судьба вновь вмешалась, как вмешивалась уже не раз. То ждал он самого Шелихова или письма от него с именем нового правителя, и вместо этого – пришло известие, что Шелихов умер. Ждал он возвращения епископа Иоасафа на «Фениксе», который должен был привезти новые инструкции от правления, как продолжать начатое дело и, может быть, подготовить замену. Не доехал Иоасаф, погиб где-то в море недалеко от Кадьяка. И так – длинный список людей, недобравшихся до Баранова. Точно судьба решила – быть ему в Америке и никуда не уезжать! Коллежский советник Кох совсем уже был на пути в Новоархангельск на замену Баранова… не доехал, умер! А теперь Борноволоков! Где-то он?

Может быть, заговор какой-то нечистый не допускает этих людей к нему. Какая-то цепь, которая держит и не отпускает его… «Так эту цепь ведь можно и порвать!» – думал он, сидя в своем кабинете и с ожесточением пуская клубы дыма самодельного курева.

Баранов выглянул в окно на залив. Даже в заливе вода бурлила. Над поселком нависли низкие, тяжелые, свинцово-серые тучи, которые почти касались океана на горизонте. Могучие волны, нагоняемые штормом из открытого океана, врывались в залив и яростно бросались на берег, на пристань, на верфи… и дождем брызг рассыпались далеко по поселку.

Посмотрел Баранов на бурное море, и им овладевали сомнения: как может корабль выжить в такой шторм? «Надеюсь, что им удалось укрыться на время шторма в какой-нибудь гавани, – подумал он. – Быть теперь в океане – безумие!»

2

Во второй половине января 1813 года, когда шторм немного улегся, хотя громадные валы все еще накатывались на берег, в бухте вдруг показалась шлюпка, беспомощно болтавшаяся на волнах. Там находилось несколько человек. С берега на помощь кинулись люди на шлюпках и байдарках и помогли новоприбывшим выбраться на берег.

Ими оказались несколько истощенных и изнуренных матросов с «Невы», сообщивших Баранову, что их корабль погиб 9 января у мыса Эчком, совсем недалеко от Ситки. Когда люди обогрелись и пришли в себя, они рассказали Баранову, что корабль вышел из Охотска под командой лейтенанта Подушкина в прошлом году. На борту был заместитель Баранову, коллежский советник Борноволоков. С самого же начала путешествия погода испортилась, и корабль не дошел до Ситки. Решено было зайти в Воскресенскую гавань и там переждать шторм.

Оттуда «Нева» вышла недавно, под командой штурмана Калинина, а Подушкин остался на берегу. Недалеко от Новоархангельска судно разбилось на камнях в темную ночь 9 января. Погибли много людей и среди них – Борноволоков и сам штурман Калинин. Кроме того, утонули и пассажиры – жена и сын штурмана Неродова. По словам спасшихся, погибли также боцман, штурманский ученик, приказчик компании, 27 промышленных и четыре женщины – жены промышленных.

Судьба снова распорядилась, чтобы Баранов на 67-м году жизни, уже проживший 23 года в американских колониях, оставался на своем посту. Очередной преемник опять не добрался до него!

От тех же спасшихся матросов Баранов узнал, что вышедший из Новоархангельска в июне 1812 года бриг «Александр», под командой штурмана Петрова, нагрузился в Охотске и на обратном пути на Ситку разбился на камнях пятого Курильского острова. К счастью, весь экипаж удалось спасти, но большая часть ценного груза погибла.

Матросы с «Невы» говорили, что часть груза с их корабля могла быть выброшена бурным океаном на берег. Как только погода наладилась и море немного успокоилось, Баранов сразу же отправил людей к мысу Эчком. Он надеялся, что хоть кое-что, заказанное им для церкви, может быть спасено. Он знал, что на «Неве» должны были послать для новой церкви в Новоархангельске особенный иконостас с иконами в серебряных оправах. И действительно, много разных грузов выбросило на берег, большей частью попорченных, но под грудой всего этого добра все же была найдена одна большая икона в тяжелой серебряной оправе, образ архангела Михаила. Баранов был несказанно счастлив. Спасение иконы для него было хорошим знаком, и он решил поместить этот образ в церкви на самом видном месте.

Тем не менее гибель Борноволокова сильно давила на него. Во всем этом он видел перст Божий. Несколько дней задумчиво сидел Баранов в своем кабинете, вспоминая события последних лет… сидел и думал, что, может быть, суждено ему до конца дней своих нести крест свой в Америке, может быть, пора перестать противиться судьбе и воле Божьей и смириться… Только теперь ему вдруг пришла в голову мысль, что напрасно он противился воле Божьей… очевидно, ему было положено безропотно делать свое дело здесь, в Америке…

С этого дня Баранов изменился, стал глубоко религиозным человеком. Имя Бога не сходило с его уст. Что бы ни случилось, он часто говорил: «на то воля Божья», «Бог судил», «все в руках Божьих»! Он стал другим человеком, а главное – к нему вернулись его прежние силы и энергия. Он теперь понял смысл своей жизни и работы.

Прежде всего он совершенно отбросил мысль об уходе на покой, хотя ему и было уже 67 лет. Мало того, решив остаться в Новоархангельске, он послал распоряжение на Кадьяк привезти обратно его детей – Антипатра и Ирину и их воспитателя, бостонца Джонса. Послал письмо Тимофею Тараканову, переселившемуся с молодой женой Марией на Кадьяк, с просьбой немедленно вернуться в Новоархангельск. Баранов снова был полон идей, и для претворения их в жизнь он нуждался в смышленом и расторопном Тараканове.

Пришло время, думал Баранов, выходить Российско-Американской компании на простор, расширять владения и расширять торговлю по всему бассейну Тихого океана. Ему нужны были люди типа Кускова и Тараканова, а главное – нужны корабли, много кораблей. Его верфи не справлялись с этой задачей, и Баранов, совершенно отбросивший чувство апатии, овладевшее было им, с головой ушел в составление планов. Своих кораблей было мало, поэтому он нашел легкий выход из положения. В том же 1813 году Баранов купил два корабля у американского капитана Беннета, пришедшего в Новоархангельск. Большой трехмачтовый корабль получил название «Беринг», а другой, поменьше, – переменил название на «Ильмень».

Капитану Беннету за оба корабля он заплатил мехами – дал двадцать тысяч котиков. А кроме того, ему удалось пополнить свои запасы провизии, купив их у Беннета за 31 тысячу пиастров. Корабли оказались хорошие, с полным вооружением. Большой проблемой, однако, было отсутствие у Баранова опытных штурманов. И опять ему на помощь пришли иностранцы. Он сумел нанять с иностранных кораблей двух шкиперов – англичанина Юнга и американца

Вудсворта, а кроме того, и Беннет остался на своем корабле, теперь носящем название «Беринг». Вудсворту было поручено водить «Ильмень».

3

Приблизительно в это же время жизнь Баранова сплелась с жизнью двух иностранных авантюристов, которым он доверился и деятельность которых оставила большой след в делах компании. Первым возник португалец дон Хуан Элиот Кастро, кажется, американский гражданин. Никто из приближенных Баранова не знал, как и когда Кастро появился в Новоархангельске. В то время порт становился все более и более оживленным, и в гавани все время находились иностранные корабли. Кастро сумел войти в доверие к Баранову, язык у него был хорошо подвешен, и, видно, Баранов попал под его обаяние. Другой был доктор Шеффер, тот и вовсе впоследствии обошелся компании в кругленькую сумму – около двухсот тысяч рублей. Постарел, видно, Баранов и потерял способность разбираться в людях. От его прежней интуиции не осталось и следа.

В это же время в Новоархангельск приехали Антипатр и Ирина. И их приезд придал Баранову новые силы, и, казалось, он стал опять прежним неутомимым правителем. Ирине было уже одиннадцать лет, и можно было с уверенностью сказать, что она вырастет красавицей. Даже теперь, в этом еще детском возрасте она была необыкновенно красива: с тонкими, аристократическими чертами лицами, гордым профилем, длинными черными волосами, мягко падающими на плечи, и изящными маленькими ручками и ножками. Не видавший ее почти четыре года и помнивший Ирину ребенком с болтающимися косичками, даже отец просто не узнавал ее. Антипатр, которому уже исполнилось шестнадцать лет, тоже вырос, возмужал и стал красивым, хорошо физически развитым молодым человеком. Он был немного похож на свою сестру, но, пожалуй, больше унаследовал сходство со своим отцом, чем с матерью.

С гордостью смотрит Баранов на своих детей. Глядя на их молодые лица, он сам как будто помолодел. Забылись четыре года одинокой жизни в пустом, казалось, безжизненном, суровом нахохлившемся доме. Теперь вдруг все посветлело – и солнечные лучи, пробивающиеся в окна, стали ярче, и дом ожил, повеселел. Особенно чувствовалось в доме присутствие Ирины, сразу поставившей себя в положение хозяйки дома. Антипатр же с восхода солнца и до заката проводил время, на свежем воздухе, большей частью на верфи, где опять строился корабль. Юноше нужно было видеть и знать все подробности постройки судна. Он уже мыслил себя капитаном, и кто знает, может быть, в будущем компания доверит ему большое трехмачтовое судно иностранной постройки. Он сам старался помочь на верфи, помогал во всем и плотникам с топором, и конопатчикам, и всем прочим, кто чем-то способствовал постройке. Ни Антипатр, ни Ирина, однако, не пропускали ни одного дня своих регулярных занятий с гувернером, мистером Джонсом. Баранов настоял, чтоб в занятиях не было никаких поблажек. Его дети должны были получить самое лучшее образование. Он не хотел, чтобы на них смотрели свысока, как смотрели невежественные штурмана на него, малограмотного «купчишку».

4

Баранов не терял времени и нетерпеливо подгонял людей для выполнения своих новых планов. Он знал, что стареет и, вероятно, в недалеком будущем не сможет больше руководить делами компании. И прежде чем это произойдет, он торопился претворить в жизнь планы покойного камергера Резанова. Баранов решил отправить два новоприобретенных корабля – «Беринг» и «Ильмень» – в чужие края, чтобы установить связи и начать торговлю с остальными углами обширного бассейна Тихого океана.

Инструкции «Берингу» были – сначала отправиться в Охотск и доставить туда меха с Прибыловых островов. После этого корабль должен был отправиться на Сандвичевы острова, где ему надлежало встретиться со вторым кораблем, «Ильмень».

«Ильмень» вначале, по плану Баранова, должен был пройти вдоль берегов Южной Калифорнии, где русским промышленным и охотникам-алеутам было дано задание поохотиться на морских бобров. Капитаном «Ильменя» назначили бостонского штурмана Вудсворта. Ему в помощь Баранов послал Тимофея Тараканова, уже два раза побывавшего в индейском плену и чудом спасшегося оттуда. Своим доверенным лицом Баранов посадил на корабль Элиота Кастро. Кастро как знатоку нескольких иностранных языков, было поручено войти в сношения с испанцами в Сан-Франциско и других пунктах южнее залива и по возможности заключить с ними торговый договор.

После этого «Ильмень» должен отправиться на Сандвичевы острова для рандеву с «Берингом». Баранов поручил Кастро, чтобы тот постарался умилостивить короля Камехамеха, которого чем-то обидел лейтенант Гагемейстер, не так давно побывавший на островах. Гагемейстер не отличался большими дипломатическими способностями, был сухим, педантичным немцем и с гавайским королем обращался свысока, что почти привело к разрыву сношений между королем Камехамехой и Русской Америкой. Баранов надеялся, что Кастро сможет уладить недоразумения.

Громкими пожеланиями счастливого пути и скорого возвращения провожали ситкинцы оба корабля, выходившие в поход в дальние края. Тараканов, стоявший на борту «Ильменя», махал рукой своей жене Марии, пока мог различить ее яркий платок. Два раза уже ходил он в дальние походы, и оба раза его путешествия заканчивались пленом. На этот раз как будто все благоприятствовало и никакой особенной опасности не предвиделось, особенно еще и потому, что путешествие совершалось на прекрасном новом судне под командованием опытного морского волка, шкипера Вудсворта.

Не хотелось Тимофею оставлять жену одну в этот раз, но ослушаться приказания правителя он не мог. Он стоял на палубе пока Новоархангельск не скрылся за поворотом пролива. «Ильмень» взял курс на юг!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ: ОДИССЕЯ ТАРАКАНОВА

1

С хорошим попутным ветром, на всех парусах, «Ильмень» быстро покинул холодные берега Русской Америки. Русские промышленные радовались, что будут иметь возможность охотиться у теплых калифорнийских берегов, а не в ледяных водах около Ситки или Алеутских островов. Капитан Вудсворт по соглашению с Барановым обязался выплачивать охотникам их заработки. В том случае, если с кем-либо из русских или алеутов произойдет несчастье, Вудсворт обещался платить семьям погибших по двести рублей. Старшим над всеми охотниками поставили Тимофея Тараканова. Как представитель Баранова, он должен был следить за тем, чтобы капитан Вудсворт в точности выполнял условия заключенного соглашения.

Первая часть пути до форта Росс прошла без сучка и задоринки. Тараканов побывал у Кускова, повидался со своим приятелем и был совершенно поражен, насколько форт Росс под управлением Кускова преуспел и разбогател. Люди жили хорошо и зажиточно, все раздобрели, обзавелись хозяйством – жизнью своей были довольны. Тараканов позже отмечал в своих воспоминаниях о полном удовлетворении жителей форта Росс и особенно о тех дружественных отношениях, что у них установились с соседними индейскими племенами. Позже он отмечал контраст в отношениях русских и испанцев к индейцам. Он писал, что испанцы обращались с индейцами с неимоверной жестокостью.

«Ильмень» провел несколько дней в районе форта Росс и залива Бодега, прежде чем опять были подняты паруса, и корабль отправился дальше на юг – к берегам теплой Южной Калифорнии. И чем дальше корабль удалялся от Ситки, тем больше капитан стал показывать свой истинный характер. Как с командой корабля, так и с алеутами, доверенными Тараканову, он обращался с нечеловечной жестокостью. Пил он много и часто, но никто никогда не видел его очень пьяным.

Из форта Росс «Ильмень» зашел в бухту Сан-Франциско, где капитан Вудсворт занялся с испанцами меновой торговлей, правда, не особенно прибыльной, а затем, как только корабль вышел в открытое море, Вудсворт отдал приказание алеутам начать промышлять морских бобров у берегов Калифорнии. Капитан знал, что занимается незаконной охотой, со злорадством поглядывал на берег, понимая, что испанцы следят за ним в полном бессилии.

Через несколько дней он решил пополнить запасы питьевой воды, которая быстро расходовалась из-за большого количества охотников на борту. Вудсворт подошел к устью небольшой речки, «Ильмень» стал на якорь, и капитан послал на шлюпке четырех алеутов на берег. Не успели те выйти с бочонками на берег, как к ним бросился из-за песчаной дюны отряд испанских солдат.

– Гишпанцы! – завопили алеуты и кинулись к шлюпке.

Им посчастливилось избежать захвата, и шлюпка вернулась на корабль с пустыми бочонками.

Полупьяный гигант Вудсворт рассвирепел:

– Ерунду вы чешете! – заревел он и сжал свои громадные кулаки. – Марш на берег, и без воды не возвращайтесь!

Испуганные алеуты снова направились на шлюпке к берегу и, как и следовало ожидать, на них опять напали испанцы, от которых им вновь пришлось бежать и возвращаться обратно на корабль, не пополнив запасов.

Капитан буквально озверел, когда увидел, что алеуты вернулись ни с чем.

– Почему вернулись без воды, сукины дети?! – заревел он.

Один из алеутов пытался объяснить что-то, но Вудсворт схватил железный прут и с размаху ударил им беднягу по голове. Алеут, как подкошенный, с разбитой головой свалился на палубу. Остальные испугано попятились назад.

Убийство алеута привело в шок остальных охотников и Тараканова. К несчастью, капитан совершенно не считался с Таракановым и вел себя на корабле, как полновластный хозяин.

Тимофей, потерявший своего лучшего охотника, пошел в каюту капитана, где нашел того по обыкновению с большой кружкой рома в руке.

– Капитан Вудсворт, – сурово заявил ему Тараканов, – вы совершили преступление, чему нет никакого оправдания, и от имени правителя колонии я протестую против подобных актов.

Вудсворт насмешливо воззрился на него, ожидая, что еще скажет ему этот смешной русский гигант, который, пожалуй, физически был не менее силен, чем сам Вудсворт, разве что помоложе.

Тимофей посмотрел на него и понял: этот лоб ничем не прошибешь, но считал, что он должен высказаться до конца, и продолжал:

– Вернуть к жизни этого человека, моего лучшего охотника, мы не можем. Так как он умер – а его убили вы, – то по условиям контракта, заключенного вами и правителем Барановым, вы обязаны уплатить мне двести рублей для передачи семье убитого, а что касается самого акта убийства, то вы сами за него будете отвечать правителю.

Вудсворт прищурил глаза и презрительно посмотрел на Тимофея:

– Протесты заявляешь, а!.. Хочешь двести рублей! Ты от меня не получишь ни копейки, а если рот еще откроешь, то вместо двухсот рублей получишь двести плетей, а потом пойдешь акулам на кормежку – понял?

Потом он усмехнулся, точно какая-то новая, дьявольская мысль родилась в его пьяном мозгу:

– Нет, пожалуй, лучше закую тебя в кандалы, да так в цепях и отвезу на берег и передам испанцам…

Ты у них там поработаешь и не за двести рублей, а за удары плетью… им нужны рабы – работники на маисовых полях, а пока… вон из моей каюты!