Текст книги "Колумбы российские"
Автор книги: Виктор Петров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 51 страниц)
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ: НЕОЖИДАННЫЙ ОБОРОТ ДЕЛА
1С раннего утра 12 апреля в доме Аргуэльо царило оживление. Из комнаты в комнату метались слуги. Вся огромная семья Аргуэльо готовилась к большому событию в их жизни. Сегодня камергер Резанов устраивал парадный обед на борту «Юноны» в честь коменданта Аргуэльо, его супруги, доньи Игнасии, их трех сыновей и четырех дочерей. Наряжались они долго. Туалеты швырялись налево и направо, пока не был выбран подходящий. Служанки с ног сбились, стараясь услужить своим госпожам. И когда пришло время к отъезду из президио, донья Игнасия и ее четыре дочери представляли собой красочное зрелище, напоминающий веселую клумбу, полную ярких цветов. Не менее красочно выглядели комендант и его старший сын дон Луис в своей экзотической военной форме и столь же невероятных огромных шпорах, которыми они особенно гордились, хотя, видимо, ходить с такими шпорами по земле было нелегким делом.
Их возбуждение было вполне понятным: как-никак, в первый раз в жизни семья Аргуэльо была приглашена на парадный обед, устроенный на борту иностранного корабля.
На борту «Юноны» беготни и приготовлений было тоже не меньше. Резанов хотел показать корабль с самой лучшей стороны, и понятно, что командир корабля Хвостов и его помощник Давыдов стремились продемонстрировать традиционную чистоту и порядок на борту российского военного судна. Нелегко досталось команде корабля, которую подгоняли оба офицера и боцман, чтобы на судне все было, как говорится: без сучка и задоринки.
Резанов решил пригласить семью Аргуэльо на обед на корабле по двум причинам: ему хотелось прежде всего отблагодарить их всех за радушие и гостеприимство, оказанное ему этой семьей, а во-вторых – у него была и некая задняя мысль, – он решил как бы невзначай показать им огромные запасы товаров в трюмах «Юноны». И, конечно, никто из его окружения и не подозревал, что главной, скрытой причиной приглашения было то, что этот строгий, холодный сановник, дипломат, который казался человеком абсолютно бесчувственным, на самом деле, возможно бессознательно, хотел показать, по-мальчишески похвалиться своим судном только одному человеку – маленькой худенькой пятнадцатилетней красавице Кончите. Ему хотелось видеть и слышать, как она будет восхищаться его судном, по-детски хлопать в ладоши и удивляться богатству и обилию всевозможных красивых товаров, как она будет радостно восклицать… ему хотелось слышать звуки ее возбужденного голоса… В последнее время не было такой минуты, когда бы он не думал о Конче!
2Шлюпки подошли к трапу «Юноны», и гости поднялись на корабль. У трапа и на борту их ожидали приодетые подтянутые матросы, в чистых и наутюженных формах. Мичман Давыдов встретил почетных гостей на берегу и затем сопровождал их на шлюпках на корабль. На палубе коменданта и его семью торжественно встретил командир судна лейтенант Хвостов в своей великолепной парадной форме. Он подошел к коменданту, отдал честь и громко отчеканил:
– Имею честь приветствовать ваше превосходительство и донью Игнасию на борту Императорского Российского флота корабля «Юнона». Прошу в каюту господина посланника, который уже ожидает вас.
На старого солдата произвели большое впечатление почести, оказанные ему, и он, как петух, выпятил грудь вперед и важно последовал за Хвостовым. Донна Игнасия с Кончей следовали за ним, потом дон Луис и, наконец, остальные члены многочисленного семейства. Конча с большим интересом разглядывала все по сторонам. Вот каков корабль, на котором живет
Резанов; корабль, на котором он, вероятно, скоро отправится домой.
В каюте их радушно приветствовал хозяин:
– Сеньор Аргуэльо… Донья Игнасия… и прекрасный цветок Калифорнии, сеньорита…
– У сеньора очень милая каюта, хотя и маленькая, – заметила Конча, – вы проводите все свое время здесь… работаете и думаете?
– Да, сеньорита, все свое время, кроме тех часов, которые я провожу среди вашей милой семьи, да вечерних прогулок по палубе, когда я имею возможность подышать свежим воздухом… А что, вам каюта не нравится?
– Нет, почему, она очень уютная, но… такая маленькая и темная. Неудивительно, что сеньор так бледен!
Несмотря на размеры каюты, в ней стоял большой стол, за которым свободно уместились гости и хозяева. Кроме девяти гостей, за столом было четверо хозяев: Резанов, Хвостов, Давыдов и доктор Лангсдорф. Резанов посмеялся, когда кто-то заметил, что за столом сидели тринадцать человек – несчастливое число!
– Я надеюсь, господа, что вы не суеверны и вас не беспокоит это число – чертова дюжина!
– А что, в вашей стране оно тоже считается несчастливым? – боязливо спросила его Конча.
– Да, суеверные люди говорят, что это число приносит несчастье кому-нибудь из тринадцати, – небрежно ответил ей Резанов. Потом он шутливо решил припугнуть ее, сам придумав суеверие:
– Говорят, сеньорита, что один из тринадцати умрет в течение года… чтобы снова была настоящая дюжина, – засмеялся он.
Конча испуганно посмотрела на него:
– Матерь Божия, какие ужасы вы говорите! – Она набожно перекрестилась: – Нельзя шутить такими вещами, сеньор.
– Простите меня, пожалуйста, я не хотел вас пугать!
После обеда Резанов предложил гостям пройти в другую каюту, где аккуратными рядами лежали образцы товаров, имевшихся в трюмах корабля.
– Боже мой! – воскликнула донья Игнасия. – Какое богатство! И это только образцы! Да вы можете купить всю Новую Калифорнию.
И действительно, на столах и полках можно было найти все то, в чем особенно нуждалась Калифорния. Ряд за рядом лежали топоры, лопаты, молотки, бочонки с гвоздями, наковальни кузнецов и молоты, а с другой стороны – рулон за рулоном – материалы самых разнообразных рисунков. Там были бумажные и шерстяные материалы, и на что особенно обратили внимание гости – несколько рулонов роскошного бархата. Ах, какие же бальные платья можно было сшить из них! Дон Луис тоже с интересом ощупывал великолепный бархат, мысленно представляя себе, что он смог бы сшить из него необыкновенную форму, которой он поразил бы не только всех красавиц Калифорнии, но и своих молодых сверстников гидальго!
Конча молча разглядывала товары, и только горящие глаза, сверкавшие искорками звезд, красноречиво выдавали ее возбуждение. Резанов исподтишка поглядывал на нее. Он видел, что она вдруг стала серьезной. Наверное, снова какая-то новая мысль или новый план появились в ее голове.
Он подошел к ней:
– Что это вы задумали, сеньорита?.. – спросил ее, улыбаясь. – Опять что-то планируете?
– Нет… Я только подумала, какие разговоры пойдут по всей Новой Калифорнии, когда новости о том, что мы видели сегодня, распространятся по миссиям!.. Сеньор, все женщины будут умолять губернатора дать разрешение купить эти роскошные материалы, и я, откровенно говоря, не знаю, как он сможет противиться всему этому…
– Сеньорита, дорогая… пожалуйста, не думайте, забудьте все ваши политические планы. Я хочу, чтобы вы хорошо провели здесь время, весело и беззаботно, а не хмурили свои красивые брови. Пойдемте на палубу и полюбуемся закатом. Сегодня, не как в другие дни, – нет тумана и погода просто идеальная. Я побывал во многих частях света, но, думаю, что самое красивое, самое необычайное зрелище – это закат солнца в заливе Святого Франциска!..
На палубе они подошли к перилам и некоторое время молча смотрели на запад, любуясь заходящим солнцем.
– Да, красиво здесь, – согласилась Конча, – закат особенно красив отсюда, с борта корабля… Я так привыкла к этому, даже перестала обращать внимание… Но теперь я вижу, что эта никогда не меняющаяся картина заката на самом деле имеет много разных, часто совершенно неожиданных форм… И теперь я вижу закат, совсем не похожий на тот, что видела из нашего дома… Посмотрите на яркое освещение вон тех скал, с двух сторон охраняющих вход в наш залив… В первый раз я вижу такое зрелище с борта корабля… И я должна благодарить вас, сеньор, за это, такое новое и необыкновенное удовольствие, которое вы доставили мне, пригласив нас на корабль.
– Не благодарите меня, сеньорита… Это я должен благодарить вас за оказанную мне честь. Я горжусь тем, что ваши маленькие ножки касались этой палубы.
Резанов начал было терять голову; но перед ним снова стояла Конча, которая спустила его с облаков на землю.
– Вы надо мной смеетесь, – пожурила она его, – говорите мне опять комплименты, которых я не должна слышать. Вы сами знаете, что я просто-напросто деревенская девушка!
– Эта «деревенская девушка» могла бы быть жемчужиной в короне любого европейского королевского двора… Как хотел бы я видеть вас там и гордиться тем, что это именно я нашел вас в пустынной Калифорнии.
– Сеньор, пожалуйста, не будите во мне неисполнимых желаний.»
– Почему неисполнимых?.. Держу пари, – серьезно сказал Резанов, – что пройдет совсем немного времени, и вы будете… царить в самом высшем столичном обществе…
Конча посмотрела на него и так же серьезно сказала:
– Хорошо… я принимаю ваше пари… вы не представляете себе… я отдала бы все на свете за то, чтобы оказаться там…
Конча мечтательно посмотрела в сторону пролива, где солнце уже почти опустилось за горизонт. Деревья на скалах с правой стороны пролива еще золотились последними лучами заходящего солнца, которое также освещало и белые домики президио слева, на невысоком холме… Стало прохладно, и Конча зябко закуталась в теплую шаль.
– Как прекрасен и чудесен Божий мир! – тихо прошептала она.
Позади послышались шаги, и к ним подошла донья Игнасия.
– А, вы здесь? Любуетесь нашим закатом, сеньор? Не правда ли, эти минуты заката – самое необыкновенное зрелище? Я уверена, что вы этих закатов солнца никогда не забудете, когда вернетесь домой.
– Да, сеньора… Здесь, в Сан-Франциско, я как-то особенно почувствовал величие нашего мира – как творения Бога. Только здесь я осознал всю красоту нашей Земли.
– Не пора ли нам возвращаться домой, Кончита? Становится поздно и прохладно.
– Да, пожалуй, мама.
Она повернулась к Резанову и протянула ему руку:
– Надеюсь увидеть вас завтра утром, как всегда, в нашем доме. Нам нужно приналечь на ваши испанские уроки. И… не засиживайтесь слишком долго сегодня вечером. Вы ведь очень поздно ложитесь спать, сеньор. – Она кокетливо погрозила ему пальчиком. – Берегите свое здоровье.
Подошел дон Хосе.
– Очень вам благодарен, сеньор, за ваше чудное гостеприимство и за то, что вы дали нам возможность посмотреть образцы товаров. Завтра весь наш форт и соседняя миссия не будут ни о чем другом говорить, как о богатых товарах на борту вашего корабля… не без помощи наших дам, – со смехом заметил он.
После отъезда гостей Резанов переоделся и долго, допоздна стоял на палубе, иногда медленно прогуливаясь от борта к борту, глубоко занятый своими мыслями.
Взошла луна, и все вдруг осветилось голубоватым светом ночного светила. Резанов стоял неподвижно и смотрел на залив, на холмы, окружающие его, романтически освещенные мистическим лунным светом. Это голубоватое свечение так гармонировало с теми чувствами, которыми он был полон в сегодняшний вечер. Был очень поздний час, а Резанов все продолжал тихо ходить по палубе.
«Да спит ли он когда-нибудь?» – подумали вахтенные матросы, на расстоянии наблюдавшие за ним. Он будто даже не слышал звуков корабельных склянок, каждые полчаса регулярно отбивавших время.
3На следующее утро Резанов, как обычно, прибыл в дом Аргуэльо на завтрак, и тут Конча сообщила ему новость, которая его страшно поразила.
После завтрака, когда он уединился с Кончей, чтобы заняться уроком испанского языка, он заметил, что она была как-то необычно серьезна и задумчива.
– Что с вами, сеньорита? Вы сегодня не похожи на себя. Что вас беспокоит?
Она посмотрела на него:
– Скажите, сеньор, а вам уже начали доставлять зерно и другие продукты?
– Нет… И это меня не только удивляет, но и беспокоит. Ваши падре еще пять дней тому назад обещали начать немедленную доставку продуктов, но до сего дня ни одного зернышка не привезено. Я посылал своего офицера в миссию… узнать, в чем задержка, и тот вернулся с какими-то пустыми извинениями. Откровенно говоря, эти извинения кажутся мне простыми отговорками.
– Я думаю, что я теперь знаю причину, сеньор, – с каким-то оттенком грусти сказала Конча, – вчера вечером я невольно подслушала разговор и узнала, что губернатор распорядился перевести часть монтерейского гарнизона в наш район. Двести солдат уже прибыли в близлежащую миссию Санта-Клара, которая находится отсюда на расстоянии каких-нибудь пяти или шести часов езды на лошадях. Эти солдаты находятся в непосредственном подчинении сеньора де ля Гуерра.
Конча печально посмотрела на Резанова:
– Ходят упорные слухи о войне между Испанией и Россией. Война может быть объявлена в любой момент, если она уже не началась.
– Я не могу этому поверить, – горячо возразил Резанов, – это совершенная бессмыслица! И потом губернатор всегда так мил и любезен со мной.
– Слухи ходят очень упорные. И я должна вам сказать, что эти сведения о передвижении монтерейского гарнизона очень секретные. О них никто ничего не знает, кроме губернатора, моего отца и сеньора де ля Гуерра, который, как вы знаете, занимает пост коменданта монтерейского гарнизона. И знаете, сеньор, у меня есть сильные подозрения, что наши падре пронюхали об этом. Они большие специалисты в этих делах и часто знают новости, которых не знает даже мой отец. Может быть, поэтому они медлят с доставкой продуктов. Если слухи о войне подтвердятся – а они уверены, что ваш корабль будет захвачен и все товары будут конфискованы, – они получат все, что им нужно, не заплатив ни одного песо. Мало того, мне кажется, что я слышала мельком, будто из Старой Калифорнии сюда уже направляется испанский фрегат. Не знаю, насколько правдивы эти слухи, и, очевидно, губернатор им верит, – иначе зачем бы ему понадобилось вызывать сюда двести конных солдат!..
– Конча, дорогая… Я надеюсь, вы разрешите называть вас этим уменьшительным именем… Вы не представляете себе, какую огромную услугу вы оказали мне тем, что сообщили эти конфиденциальные сведения. Я вижу, что мне ничего больше не остается как поспешить с выходом из залива, если я не хочу, чтобы наш корабль и все мы были захвачены, – если, конечно, те сведения, которые вы сообщили мне, верны. Однако я не хотел бы делать этого шага, не узнав сначала, действительно ли война объявлена?.. Как ужасно,
Конча, не знать, что творится в Европе, быть оторванным от своей страны, от правительства, не знать, что творится дома, в России… Конча, – он посмотрел ей в глаза, – меня теперь страшит мысль, что я должен уехать… – Резанов несколько заколебался, но потом, видно, решился и тихо сказал: – Вы как-то мне говорили, что хотели бы поехать за границу, посмотреть Мадрид и Париж… Вы все еще думаете, мечтаете о том, чтобы покинуть Калифорнию?
Конча вдруг как-то притихла и ничего не сказала. Она потупила взор и стала упорно разглядывать носок своей туфельки. Потом она подняла голову:
– Почему вы спрашиваете это? Вы же знаете, что мучаете меня этими вопросами, нарушаете мой покой!..
– Конча, я хочу, чтобы вы поехали со мной… чтобы мы поехали вместе в Мадрид, в Париж, а потом в Петербург… Конча, вы понимаете, что меня изводит мысль о разлуке с вами, что я должен уехать и не видеть вас больше! Я не могу с этим примириться… Согласитесь ли вы быть моей женой, Конча?
Кончита побледнела и судорожно прижала обе руки к сердцу:
– Сеньор, я не знаю, что вам сказать… Все это так неожиданно… Я никогда не думала, не смела и мечтать стать вашей женой когда-либо… я… бедная маленькая девочка из дикой Калифорнии… когда у вас в столице так много красавиц… Вы не шутите, сеньор… не смеетесь над маленькой глупенькой девочкой, которая так много болтала лишнего, болтала о своих мечтах убежать из Калифорнии в далекие страны… вы пошутили, правда?.. – и глаза Кончи наполнились слезами.
– Кончита, дорогая, неужели вы думаете, что я мог позволить себе такую глупую шутку? Все, что я хочу сейчас знать, услышать от вас – есть ли у вас хоть немного чувства ко мне, думаете ли вы, что захотели бы быть моей… быть со мной навсегда, до конца наших дней?
Резанов взял ее руки и покрыл их поцелуями.
– Хочу ли я?! – вскрикнула Конча. – Да я почту себя счастливейшей девушкой в мире, которой выпала честь стать вашей женой. Я поеду с вами в самые удаленные места на Земле, куда вы захотите, только скажите мне честно, что я действительно нравлюсь вам, что вы меня немножечко любите… – и она вопросительно посмотрела на него.
– Спасибо, Конча. Это все, что я хотел знать. Я буду помнить этот час, эту минуту, как самый счастливый момент в моей жизни. Я пойду к вашему отцу сейчас же и сообщу ему о нашей помолвке, скажу ему, что мы любим друг друга и что мы хотим венчаться в самое кратчайшее время. Не думаете ли вы, что это будет самым правильным шагом теперь? Я думаю, что надо спешить, если я хочу увезти с собой свою молодую жену и не оказаться пленником в Монтерее… Постараюсь закончить переговоры с губернатором сегодня или завтра, а там – и домой!
Резанов притянул к себе ее руки и поцеловал их опять:
– Может быть, сейчас, раз мы помолвлены, не будет нарушением ваших обычаев, если я поцелую вас!..
Он притянул Кончу к себе, тело которой вдруг стало податливым, послушным, и поцеловал ее в губы. Она не сопротивлялась сначала, но потом вдруг отпрянула от него.
– Нет, не надо, сеньор. Это против обычаев нашей страны. Нехорошо делать это!..
Резанов засмеялся:
– Как всегда, подчиняюсь вам, больше не буду пытаться целовать вас… сегодня!
– Все это так неожиданно, сеньор Резанов… – она счастливо улыбнулась, – подумать только, что я стану вашей женой… что я поеду с вами в Россию, увижу так много стран…
– Конча, дорогая, пожалуйста, не зовите меня сеньором, или сеньор Резановым. Мы с вами помолвлены, и у меня есть имя… христианское имя… я хочу, чтоб вы с этого времени меня звали по имени – Николай! Пожалуйста, скажи – Николай!.. Я хочу слышать, как ты произносишь мое имя.
– Николай!.. Любовь моя!..
– Конча… жемчужина Калифорнии… Красивейшая из красивейших… как я счастлив теперь!
– Николай, – вдруг сказала Конча, – а что если мои родители не согласятся на брак, тогда что? Я страшусь думать – вдруг, это случится после тех нескольких блаженных минут, когда я узнала, что ты любишь меня! Что мы будем делать тогда?
– Мы найдем способы убедить их. А потом, что они могут иметь против меня? Не думают же Они, что я более низкого происхождения, чем ваша семья!
– Нет, конечно, нет… Есть другое – не забудь, что ты другой национальности, из другой страны, а главное – твоя религия другая. Для них ты еретик!
– Ну мы увидим, что будет дальше, а пока что не будем портить эти минуты разными домыслами. Лучше подумаем о нашем счастье, о нашем совместном счастливом будущем.
– Николай, – Конча вспомнила вдруг, что Резанов еще не добился разрешения от губернатора продать свои товары, – я приму все меры к тому, чтобы убедить губернатора. А теперь, – и она лукаво посмотрела на него, – так как мы теперь помолвлены, ты должен быть со мною совершенно откровенен, должен доверять мне полностью, чтобы мы могли вместе, сообща разрабатывать «наши» планы. И прежде всего я хочу знать, какие у тебя были истинные, наверняка более грандиозные планы, когда ты решил приехать в Калифорнию… ведь не приехал же ты сюда, чтобы торговать… ты не торговец, а камергер!.. Что у тебя за планы? Я маленькая деревенская девочка, но я не такая уж дурочка!..
Резанов с улыбкой посмотрел на нее:
– Я вижу, что от тебя не может быть секретов… Ты читаешь мои мысли, как открытую книгу. Ничто не может скрыться от твоих любознательных, проницательных глаз. Твои догадки недалеки от правды. Когда я решился отправиться на юг, в Калифорнию, то, кроме желания добыть провизию, я хотел также обследовать побережье от Ситки до Сан-Франциско. И должен тебе сказать, что я серьезно намереваюсь перенести нашу главную квартиру с холодного острова Ситки на юг, в более теплые места… может быть, в устье реки Колумбии… Ты знаешь, где находится эта река… Я тебе о ней говорил… Правда, это место не очень-то теплое, но все же лучше, чем Ситка. Если мы переберемся туда, то сможем выжить, пережить суровые зимы, а главное, сможем заняться земледелием. Кто знает… в будущем можем продвинуться и дальше на юг… – заметил он осторожно, наблюдая за реакцией Кончи на эти слова.
Конча радостно посмотрела на него, точно хотела поблагодарить Резанова за его откровенность.
– Я тебя вполне понимаю, Николай. Понимаю твое желание помочь своим соотечественникам. Места на Севере, должно быть, ужасные, со всеми этими холодными ветрами и дождями, да к тому же и дикие индейцы только и ждут случая напасть на вас и уничтожить молодое селение. Насколько же велика разница между вашими владениями на Севере и здешними землями. Нас здесь ничто не беспокоит… приятный климат, обильные урожаи, изобилие плодов… Я думаю, что все это сделало всех нас ленивыми… Нет у нас той энергии, которую мы замечаем у вас. Ваши люди в постоянной борьбе за существование закалились и не боятся никаких невзгод…
– Знаешь, Конча… смотрю я на тебя и не перестаю удивляться. Слушая тебя я забываю, что тебе еще нет и шестнадцати лет. Так как ты говоришь и рассуждаешь, можно подумать, что ты старше, много старше!
Она о чем-то задумалась… может быть, не слышала даже его последних слов… Казалось, она прислушивалась к своему внутреннему голосу, который что-то шептал ей. Потом кивнула головой, точно согласившись с этим внутренним голосом, подняла глаза на Резанова и медленно сказала:
– Николай… я думала… то, что ты сказал о необходимости продвижения на юг… поселиться в устье реки Колумбии. Я подумала… почему останавливаться на полдороге… почему удовлетворяться полумерами?.. А что ты скажешь о Калифорнии, о заливе Сан-Франциско, даже о Санта-Барбаре – разве ты не хотел бы приобрести эти места. Места эти богатые, еще не достаточно разработанные. Они ждут энергичных людей…
– Конча! – поразился Резанов, – Надеюсь, ты не думаешь об этом серьезно?.. Ведь если я говорил о землях на север от Сан-Франциско, то только потому, что они совершенно необитаемы… они только, может быть, формально принадлежат испанской короне… Я мог бы легко занять те земли, но говорить о занятии этого форта, и земель, и миссий на юге – это же враждебные действия!..
– А почему бы и нет? – возразила Конча. – Если вы не возьмете этих земель, другие придут и возьмут – англичане или янки… так почему бы им не достаться моему нареченному?.. Испания все равно их потеряет в недалеком будущем.
– Конча… мои планы никогда так далеко не заходили… у меня просто нет слов – не знаю, что и сказать! Мне нужно хорошо продумать твой план, взвесить все стороны, обдумать различные неожиданные осложнения… Нет, конечно, так сразу решиться на такой план нельзя… Но, с другой стороны… твоя идея мне начинает нравиться… Пожалуй, ты права – это смелая и вполне достижимая идея.
– И если это случится, Николай, – радостно оживилась Конча, довольная тем, что ее план Резанову понравился, – то мы с тобой вернемся сюда из Петербурга… ты вернешься как вице-король, личный представитель русского императора, и я буду здесь вместе с тобой. Мы будем править этими землями так, как ими надо править. Ты, Николай, построишь здесь прекрасные новые города, страна зацветет… Здесь на песчаных дюнах Святого Франциска вырастет большой, чудесный город с тысячами людей; залив здесь будет самым оживленным во всем мире. Город в Сан-Франциско будет больше и богаче Мадрида, и ты будешь первым человеком на этих землях… вице-король Калифорнии…
Мечты Кончи унесли ее далеко вперед, в будущее, и она говорила точно была в состоянии транса… изрекала пророчества!
Резанов осторожно коснулся ее руки и сказал тихо:
– В первый раз в жизни я потерял дар речи благодаря твоим неограниченным амбициям. Конечно,
Конча, мы вместе можем добиться головокружительных высот – было бы желание, – а этого у тебя вдоволь…
– Да, Николай, прекрасное будущее, но мы не знаем, никто не знает, как далеко оно впереди… Ну хорошо, я думаю, что наши занятия «испанским языком» сегодня закончились… Я думаю, что пора идти.
– Конечно, пора идти, но я пойду прямо к твоим родителям, просить твоей руки…
– Не завидую тебе, Николай. Родители будут страшно расстроены… Они ведь набожные католики, и я боюсь, что им будет трудно согласиться на брак дочери с «еретиком», – засмеялась Конча.
– Ну, посмотрим… Я твердо решил, что не поеду обратно без тебя… ты поедешь со мной в Петербург.
– Ну, желаю тебе счастья.
Конча стояла у двери, скрестив руки на груди, и долго смотрела вслед Резанову, отправившемуся для переговоров с комендантом и его женой.
