Текст книги "Колумбы российские"

Автор книги: Виктор Петров

Прошло несколько дней. Лисянский с интересом наблюдал, как Баранов не только руководил постройкой новых зданий, посылал людей в океан ловить рыбу и бить морского зверя, но и одновременно делал попытки установить дружественные отношения со своими недавними врагами – колошами. В середине июля он послал к вождю колошей переводчика с инструкциями пригласить Котлеана приехать с визитом, обещал оказать ему прием, достойный вождя крупного племени индейцев.

Прошло дней пять в ожидании вестей от переводчика, и вдруг, это было 16 июля, у берега, недалеко от форта, показались две большие индейские лодки, до отказу наполненные индейцами, разукрашенными в самые невероятные краски и разодетыми в свои экзотические одежды. Индейцы издали походили на красочных павлинов.

Баранов хорошо знал их обычаи. Он приказал приготовить недалеко от ворот форта небольшое место на возвышении, на котором он и остался стоять в ожидании индейского вождя.

– Иди, Иван, на берег, встречай вождя, да проводи его сюда.

Кусков быстро направился к берегу и с особой вежливостью встретил подходившие лодки. Он сразу увидел, что в лодке сидел не Котлеан, а его племянник, тоже важный вождь.

Как только лодки подошли к берегу, индейцы выскочили из них прямо в мелководье и, разбрасывая брызги, все бросились на берег. Там они расстелили прямо на песке большой ковер, бережно на руках вынесли вождя из лодки и усадили его на ковер.

– Добро пожаловать, вождь, – спокойно приветствовал его Кусков. – Наш великий вождь ожидает тебя вон там, на холме, – указал он на Баранова.

– Угу! – пробурчал индеец и безразлично уставился прямо перед собой. Индейцы подхватили ковер с вождем на руки и понесли его к Баранову.

Тот сердечно приветствовал своего недавнего врага, справился о здоровье великого вождя Котлеана и поинтересовался, как скоро он будет иметь удовольствие видеть его самого у себя в гостях.

Три дня провел гость у Баранова, который сделал все, чтобы поразить индейца широким русским гостеприимством и хлебосольством. Он даже свозил вождя на «Неву» по приглашению Лисянского. Индейца, видимо, невероятно поразил такой дружественный прием, от его нарочитого чванства не осталось и следа. А перед отъездом, когда Баранов преподнес ему в подарок медный русский государственный герб, индеец до того растрогался, что принял дар со слезами благодарности.

– Пусть этот день будет началом нашей вечной дружбы с русскими, – проговорил он, схватив руки Баранова обеими своими руками.

Садясь в лодку, он заверил Баранова, что его дядя, великий тойон Котлеан, вскоре непременно приедет к Баранову, чтобы засвидетельствовать ему свое почтение.

И, действительно, 28 июля в Новоархангельск приехал с еще большей помпой, в сопровождении нескольких лодок с индейцами, тойон Котлеан, в прошлом заклятый враг русских.

Прежде чем выйти из лодки Котлеан прислал Баранову подарок – роскошное одеяло из чернобурых лисиц Откровенно говоря, Баранову не очень хотелось встречаться с Котлеаном. Слишком еще свежи были его незажитые раны от недавних столкновений со свирепым вождем. Однако он переборол свои чувства и решил, что это свидание необходимо для сохранения хороших отношений с индейцами.

Опять, как было с племянником Котлеана, он был вынесен из лодки на ковре и с подобострастием отнесен к возвышению, где его ожидал Баранов.

Индеец был далеко не глуп и прекрасно понимал чувства Баранова. И он сделал удивительный жест. После всех обычных церемоний и приветствий Баранов и Котлеан сели на ковер друг против друга, окруженные на почтительном расстоянии группами русских и индейцев. Помолчав немного, Котлеан подозвал переводчика и попросил его передать Баранову, что он очень сожалеет о всех своих враждебных действиях против русских в прошлом.

– Скажи ему, – указал он головой на Баранова, – что я во всем виноват… Я признаю себя виновным… хочу теперь жить с вождем Барановым и со всеми русскими в мире… я очень уважаю Баранова и обещаю ему загладить свою вину в прошлом своей дружбой и верностью ему.

Переводчик передал его слова Баранову, а тот в полном изумлении смотрел на своего недавнего врага. Котлеан же сидел, как изваяние, точно это не он только что изливался в выражениях дружбы к русскому правителю.

Растроганный словами Котлеана, Баранов, по натуре очень сентиментальный человек, наклонился к нему и тихо произнес:

– Принимаю твою дружбу, вождь Котлеан… а о старом забудем… Кто старое помянет, тому глаз вон… Иван, подай-ка синий халат с горностаевой отделкой… Прими, Котлеан, в знак нашей дружбы этот халат, да табак, который, я знаю, ты любишь. Будем друзьями.

Так зародилась дружба между недавними врагами, дружба, которая продолжалась до конца пребывания Баранова в Русской Америке.

Нужно заметить, что при близком знакомстве с Котлеаном, тот оставлял приятное впечатление. Среднего роста, атлетически сложенный, лицо приветливое. Небольшая черная борода и усы придавали ему вид, отличный от других индейцев, а манера держать себя с достоинством, невольно вызывала у окружающих чувство уважения к нему. Да и одет Котлеан был по-парадному. На нем была длинная рубаха синего сукна, наподобие сарафана, поверх которой красовался английский фризовый халат. На голове – тяжелая шапка из черных лисиц с длинным хвостом наверху.

Таков был легендарный вождь индейцев Котлеан, от которого столько натерпелись русские и алеуты, пока не основали форт Новоархангельский.

В новой столице Русской Америки Баранов не боялся нападений индейцев ни с суши, ни с моря. Форт был выгодно расположен на возвышении, и с его башен можно было хорошо видеть как «задний двор» крепости – широкая полоса земли, протянувшаяся далеко к лесу, так и держать под наблюдением подходы к форту с моря и сам залив.

Пришло время и для Лисянского собираться в обратный длинный путь – сначала в Кантон, главный порт Южного Китая, а оттуда в Кронштадт.

Лисянский убедился, что Баранову никакая опасность от вероломных индейцев не грозит. Даже если бы они и вздумали напасть на крепость, Баранова врасплох им не поймать. Отплытие «Невы» было назначено на 2 сентября 1805 года.

– Юрий Федорович, хочу попросить вас о большом одолжении… До вашего приезда у меня не было оказии послать письмо в Петербург… – Баранов немного замялся, – писал я правлению, директорам компании через Охотск, писать не боялся… потонет корабль, другое письмо напишу, а вот… особое письмо послать с нашими мореходами не решился… Хочу вас попросить доставить в Петербург, лично, по адресу…

Лисянский в изумлении посмотрел на него. Что за письмо, и потом – этот торжественный тон.

– Конечно, отвезу. Почту за честь и удовольствие служить вам, господин правитель. Кому прикажете доставить письмо?

– С тех пор как получил я высокую награду от всемилостивейшего государя, который возвел меня в высокий ранг коллежского советника, давно хотел я написать государю императору благодарственное письмо, но не мог никому его доверить. Сегодня же напишу мое всеподданнейшее письмо, а вы, Юрий Федорович, соблаговолите его доставить по назначению.

– Сочту за большую честь, – учтиво поклонился Лисянский. – Вы понимаете, конечно, что лично передавать письма я не могу, но постараюсь передать лицам, которые вхожи к Государю.

Накануне отъезда Лисянского весь вечер 1 сентября просидел Баранов над письмом. Хотелось ему и выразить свои верноподданнические чувства, и излить свой восторг от монаршей милости, и в то же время от страха сжимало сердце – от своей смелости и решения писать самому государю.

Был уже поздний вечер, когда Баранов наконец закончил свое послание и приложил в конце свою подпись…

«Родившись в посредственном купеческом состоянии, – писал он, – и предоставлен в воспитание одной почти природе, без всякаго от наук просвящения характерным людям необходимо нужного, никогда не мог я ласкатся надеждою одостоинстве которым Ваше Императорское Величество, по представлению Американской компании ощастливить меня соизволили. Но когда уже угодно сие щедрой деснице вашей, то позволте Всепресветлейший государь, взять мне смелось пасть к стопам твоим и из глубины сердца излить благодарность затоль безподобныя благости»…

Вычурным, замысловатым стилем пишет письмо Баранов. Так ему казалось почтительнее, да и свое знание ученых слов продемонстрировал – это была его слабость.

Утром 2 сентября Лисянский сердечно распрощался с Барановым и его помощником Кусковым на борту своего корабля. «Нева» распустила паруса и резво направилась к выходу из бухты. Скоро силуэт фрегата скрылся за прибрежными скалами.

Лисянский исполнил обещание, данное им Баранову, и сначала зашел на Кадьяк, где взял на борт трех креолов-мальчиков, рекомендованных ему правителем. Этих мальчиков – Андрея Климовского, Ивана Чернова и Герасима Кондакова он доставил в далекий Петербург, где, по рекомендации директоров Российско-Американской компании, они были зачислены в штурманское училище.

Мальчики оправдали доверие Баранова, с отличием через несколько лет окончили училище и вернулись домой, в Русскую Америку, вернулись обратно в русскую колонию на Американском материке. Климовский был назначен командиром компанейского судна, а Кондаков и Чернов стали помощниками капитана.

Еще больше десяти лет пробыл Баранов в Русской Америке, поставил колонию на ноги, видел ее расцвет, расширение влияния на Американском материке. Слава о правителе Русской Америки разошлась далеко за пределы колонии. О Баранове знали в далеком Кантоне в Китае, на Сандвичевых островах, в Калифорнии и в Бостоне. Много было предложений ему, и особенно заманчивыми были предложения присоединиться к торговым фирмам в Бостоне, но не мог Баранов бросить своего детища, пока наконец не прислали на его место другого человека из Петербурга.

КАМЕРГЕР ДВОРА

Лике – с благодарностью…

 
Теки, Российский Гама!
Теки с тем же усердием,
в поприще трудов и славы,
с каким подвизалися Колумбы,
Веспуции, Албукерки. Но,
посылаемый от Государя
человеколюбивейшего, неси
не громы и ненависть —
неси мир и согласие…
 

Из письма сенатора Захарова Н. П. Резанову

ГЛАВА ПЕРВАЯ: ОТВЕТСТВЕННОЕ ПОРУЧЕНИЕ

Император Александр слегка склонил свою красивую голову, показывая этим, что аудиенция закончена. Резанов, сделав государю глубокий поклон, почтительно отступил к двери и вышел из кабинета. Необычайная честь, оказанная ему императором Александром, потрясла его. Этот неожиданный вызов к государю и вдруг неожиданное предложение!

Последние несколько недель, прошедшие со дня смерти жены, Резанов был сам не свой. Он внезапно почувствовал, что потерял интерес ко всему, что его окружает – так глубока была сердечная боль, вызванная неожиданной кончиной любимой Ани. Все вокруг оказалось неважным и ненужным. Вся его сознательная жизнь до сего времени была борьбой, тяжелой работой и борьбой за продвижение по служебной лестнице, начиная с юных лет еще во время царствования блаженной памяти императрицы Екатерины Второй. Стареющая Екатерина благоволила к нему и часто одаривала своей милостью. В царствование несчастного императора Павла Первого продолжалось продвижение наверх и, наконец, как ему казалось, во времена царствования императора Александра Первого он достиг вершин своего продвижения и благополучия.

Нелегко досталась карьера Резанову с того времени, как молодым капитаном Измайловского гвардейского полка покинул он военную службу и решил продвигаться по бюрократической лестнице государственной службы, покровительствуемый своим ментором Гавриилом Романовичем Державиным. Казалось, всего достиг он теперь, на 39-м году жизни, – высокого положения, почестей, наград и орденов; – и вдруг, все это стало пустым звуком, ненужной победой – с уходом из жизни любимой Аннушки, молодой, красивой, бурлящей весельем, здоровьем и энергией. Аня ушла, и теперь все вдруг опустело и опостылело.

Последние месяцы много времени, труда и энергии Резанов уделял судьбе своего нового детища, Российско-Американской компании, основание которой было заложено его покойным тестем Шелиховым. Резанов даже занимал теперь должность одного из директоров компании, главное правление которой находилось в Петербурге. Теперь даже к этой компании, когда-то послужившей ему посредником для первого знакомства с Аней Шелиховой, – он как-то потерял интерес.

Все стало ненужным и неинтересным. И вдруг – этот неожиданный вызов к государю, неожиданное ответственное поручение – и Резанов ожил, расцвел. Государь сделал ему предложение возглавить первую русскую кругосветную экспедицию и также отправиться главой чрезвычайного посольства в таинственную Японию в должности чрезвычайного посланника и полномочного министра.

Выйдя в приемную из кабинета государя, Резанов почти столкнулся лицом к лицу с только что вошедшим туда же министром коммерции графом Николаем Петровичем Румянцевым, очень благоволившим своему молодому тезке, Резанову. Графа Румянцева последнее время очень беспокоили и расстраивали душевные страдания его любимца. Ему как-то хотелось рассеять печаль молодого Резанова, чем-то занять его важным, чтобы отвлечь от тяжелых мыслей. Новое ответственное поручение, данное государем Резанову, требовало от него максимум внимания, работы и такта. И, конечно, в этом новом поручении не

обошлось без закулисной работы графа Румянцева, подготовившего императора, а может быть, даже внушившего ему эту мысль.

В течение некоторого времени и морские офицеры, главным образом Крузенштерн, и администрация российско-Американской компании разрабатывали многочисленные планы отправления корабля или даже нескольких судов в далекое кругосветное плавание, в русские владения в Америке. Особенно настойчиво добивался претворения своих планов в жизнь молодой морской офицер, капитан-лейтенант Крузенштерн. Если в начале на его планы не обращали внимания и обычно клали их под сукно, то за последние два года делу был дан ход благодаря тому, что этими планами заинтересовался один из руководителей Российско-Американской компании, молодой годами, но крупный сановник в Петербурге, Николай Петрович Резанов.

С тех пор как Резанов породнился в семьей Шелиховых, крепкие узы стали связывать его жизнь с судьбой компании, руководимой тестем. Через несколько лет, после смерти Шелихова Резанов, тогда уже занимавший крупный пост в Петербурге, добился для его вдовы большой победы – была основана Российско-Американская компания, главным акционером которой стала Наталья Алексеевна, а в сущности главную роль в делах компании стал играть ее зять Резанов. Главным его достижением было то, что компания получила монопольные Права на торговлю в новооткрытых землях Американского материка.

Граф Румянцев шел на прием к государю. Увидев выходившего из кабинета Резанова он с улыбкой остановился и сказал:

– Вижу, что у вас хорошие новости, мой друг. Ваше лицо просто светиться!

– Ваше сиятельство! Трудно скрыть милость государя…

– Чем же государь вас облагодетельствовал?

– Я просто не могу прийти в себя, ваше сиятельство. Только что государь изволил предложить мне и назначить меня главой первой русской кругосветной экспедиции, отправляющейся в плавание на днях, а главное, государь назначил меня чрезвычайным посланником и полномочным министром с самыми широкими полномочиями ко двору японского императора… Мне поручено пробить стены этого государства, которое, насколько я знаю, до сих пор очень подозрительно относилось ко всем попыткам других стран установить с ним нормальные отношения, как дипломатические, так и торговые,

– Ну Бог вам в помощь! Желаю вам полного успеха, и я уверен, что человек ваших способностей с честью выполнит данное государем поручение. Еще раз примите мои поздравления…

Румянцев тепло пожал ему руку и потом долго стоял и следил за уходящим Резановым, пока тот не скрылся за дверями приемной.

Прошло несколько дней. Резанов лихорадочно готовился к своему путешествию вокруг света, а кроме того, он решил также навестить и компанейские земли в Америке, расследовать работу и поведение тамошнего руководителя Баранова, на которого беспрерывно продолжали поступать жалобы. Два корабля, купленные в Англии, уже стояли в Кронштадте, где велась погрузка необходимой для путешествия провизии и товаров для Русской Америки.

10 июня 1803 года, в хороший, ясный солнечный день, Резанов вновь получил вызов немедленно явиться во дворец на аудиенцию к императору. Там его ожидали новые почести. Император Александр Павлович милостиво принял его в своем кабинете.

– Николай Петрович, – слегка грассируя, сказал Александр, – мы нашли нужным накануне вашего трудного путешествия вознаградить вас за все ваши труды и награждаем вас высоким Российской империи орденом Святой Анны первой степени. Александр повернулся и взял орден с подушки, которую держал на руках граф Румянцев, и возложил его на молодого сановника.

Резанов вспыхнул от неожиданной чести. Только недавно ему был пожалован орден Святой Анны 2-й степени, которым он так гордился, и теперь – такая высокая честь! Не успел он открыть рта, чтобы поблагодарить государя, как тот добавил:

– Кроме того, в воздаяние ваших заслуг, а также для того, чтобы японский император видел в вас нашего личного посланника, нашли мы нужным пожаловать вам звание действительного камергера двора, – и он протянул руку Резанову. – А теперь министр коммерции граф Николай Петрович прочтет вам наш рескрипт. Граф Румянцев взял бумагу, на которой тщательно писарским почерком были выведены высочайшие слова, и стал медленно читать:

«Избрав вас на подвиг, пользу отечеству обещающий, как со стороны японской торговли, так и в рассуждении образования Американского края, в котором вам вверяется участь тамошних жителей, поручил я канцлеру вручить вам грамоту, от меня японскому императору назначенную, а министру коммерции по обоим предметам снабдить вас надлежащими инструкциями, которые уже утверждены мною. Я предварительно уверяюсь по той способности и усердию, какие мне в вас известны, что приемлемый ваш отличный труд увенчается успехом, и что Тем же трудом открытая польза отечеству откроет вам новый путь к достоинствам, а сим вместе несомненно более еще к вам же обратит и мою доверенность».

Резанов низко склонился.

– Ваше величество, слов не нахожу, как выразить свою благодарность за все милости и оказанное мне доверие. Смею вас заверить, государь, что жизни своей не пожалею, чтобы оправдать это доверие.

Инструкции, данные Резанову, были очень подробные и там точно указывалось, что ему надлежало делать в Японии. Главным образом посланнику вменялось в обязанность добиться от японского императора разрешения русским торговым судам входить в порт Нагасаки, а для ведения меновой торговли открыть для русских порт на Матсмае. Для пущего успеха Резанову поручалось взять с собой самые роскошные подарки для японского императора.

ГЛАВА ВТОРАЯ: КАРЬЕРА МОЛОДОГО САНОВНИКА

В свои тридцать девять лет Николай Петрович Резанов уже был на виду у высших государственных людей того времени – любимец графа Румянцева, адмирала Мордвинова и других, генерал, действительный статский советник. Ко времени описываемых нами событий он последовательно занимал несколько важных должностей, начиная с того, что вскоре после кончины императрицы Екатерины Второй получил, в 1797 году, весьма ответственный пост обер-секретаря правительствующего Сената, а уже в начале нового XIX века, после вступления на престол молодого императора Александра Первого, Резанов был назначен государем в специальную и весьма ответственную так называемую Финляндскую комиссию. После возвращения комиссии в Петербург, император Александр, довольный его работой, выбрал молодого государственного деятеля на пост полномочного российского министра к японскому двору, пожаловав его званием действительного камергера двора.

До сих пор судьба миловала и благоволила молодому сановнику. Резанов был старого, но сильно обедневшего дворянского рода и ему нужно было начинать карьеру с низов. Родился он в Санкт-Петербурге 28 марта 1764 года и еще совсем молодым человеком был определен на военную службу по артиллерии.

Способный, если не сказать даровитый, честолюбивый – а кто не был честолюбив в те годы, годы царствования Екатерины Второй, когда многие молодые люди делали головокружительные карьеры – Николай Резанов пришел к убеждению, что начинать продвижение вверх нужно со службы в гвардии. Вскоре он уже был сержантом в гвардейском Измайловском полку, давшем ему толчок к дальнейшей карьере. Через четыре года службы в гвардии, Резанов уже в чине капитана вышел в отставку, решив, что дальнейшее продвижение вперед возможно только на гражданской государственной службе.

Свою гражданскую службу он начал скромно – асессором Псковской палаты гражданского суда. В провинциальном Пскове Резанов пробыл около пяти лет. Благодаря способностям и трудолюбию он заставил обратить на себя внимание, и высшая судебная администрация решила перевести его на более ответственную работу в Санкт-Петербургскую казенную палату, а через два года он был принят на должность правителя канцелярии вице-президента Адмиралтейской коллегии графа Ивана Григорьевича Чернышева.

Прошло не так много времени, и когда граф Чернышев выехал заграницу, то определил своего протеже опять же в Адмиралтейскую коллегию, но на должность экзекутора в чине подполковника. На этой должности ему часто приходилось вести дела с Гавриилом Романовичем Державиным – в то время блиставшим в литературном свете. Державину очень понравился молодой Резанов, и когда сам он занял пост докладчика императрицы, то перевел Резанова к себе правителем канцелярии.