Текст книги "Золотая рыбка 2"
Автор книги: Вэвиан Фэйбл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Вэвиан Фэйбл
Золотая рыбка-2
Такую красавицу не часто увидишь. Я ловлю себя на том, что не в силах отвести глаз от ее лица, но девушке на это наплевать. По словам врача, она не в себе. Пять суток прошло с момента роковой встречи с маньяком, а девушка по-прежнему сидит в постели, обложенная подушками, и не мигая смотрит перед собой.
Лацо придвигает стул к изножью кровати и тоже самозабвенно любуется прекрасным лицом. Видать, Ковбоя всерьез зацепило – оказывается, он даже вздыхать умеет. Правда, вздох тут же маскирует покашливанием, но меня не проведешь.
Густые темно-каштановые волосы обрамляют округлое девичье лицо. Дерзкий изгиб тонких бровей, темные, чуть раскосые кошачьи глаза, маленький изящный носик, пухлый, красивой формы рот, ямочки на щеках… И эта сказочная красавица тупо смотрит в пустоту.
Пресытясь необычным зрелищем, я оставляю девушку на попечение Лацо и отправляюсь на поиски лечащего врача. Мужчина приятной наружности и лет тридцати с небольшим встречает меня предупредительно, голос его звучит профессионально успокаивающе.
– Через несколько дней наступит улучшение, – заверяет он. – Пострадавшая придет в себя. Она пережила чудовищный шок, такого врагу не пожелаешь…
– Заявление делает честь вашей гуманности. Вы хотите сказать, что, придя в себя, она вспомнит обидчика?
– Не обязательно. Бывали аналогичные случаи, когда у пострадавших начисто стиралось в памяти обстоятельство, вызвавшее шок, и они отказывались верить, когда им рассказывали, что произошло.
– Вечно мне не везет со свидетелями, – вздыхаю я.
Доктор рассеянно кладет руку мне на плечо и забывает ее там.
– Тут трудно проследить закономерность. Не исключено, что наша подопечная вспомнит все до мельчайших подробностей. Как знать…
– Вы меня успокоили. Надеюсь, воспоминания свои она начнет с имени и адреса убийцы.
– Отчего вы так раздражены? – Рука его по-прежнему покоится на моем плече.
– Психические состояния – по вашей части. Вы же врач, а не я.
Пока я отсутствовала, Лацо вместе со стулом перебрался к девушке поближе. Он держит ее за руку и безнадежно взывает:
– Илеана, вы слышите меня? Отзовитесь, прошу вас. Я хочу вам помочь.
Илеана не отзывается. Уставясь в одну точку, она пятые сутки не сводит с нее глаз. А мерзавец, который содеял это, разгуливает на свободе.
Тяжко вздохнув, Лацо бережно опускает руку девушки на одеяло. Ладонь его покоится на пальцах Илеаны. Я растроганно наблюдаю за этой нежной сценой, перевожу взгляд на руку девушки, и в голове вдруг раздается какой-то щелчок.
На мизинце правой руки Илеаны, у кромки ногтя, что-то поблескивает. Подхожу ближе, внимательно приглядываюсь. Лак с ногтей смыт, но недостаточно тщательно.
– Попрошу покинуть палату, – певучим голосом говорит вошедшая сестра. – Пациентка нуждается в отдыхе.
– Скажите, – спрашиваю я, – у вас всегда принято смывать больным лак с ногтей?
– Видите ли, – словно оправдываясь, поясняет сестра, – цвет ногтей о многом может сказать врачу, а лак только мешает. При том состоянии, в каком была доставлена к нам пострадавшая, эта мера являлась необходимой…
– Где ее вещи?
Сестра указывает на шкаф в углу. Я достаю сумочку девушки, роюсь в ее содержимом и скоро натыкаюсь на искомый предмет. Флакончик лака для ногтей – бледно-розового в золотистую крапинку. Скромный, неброский оттенок.
– Что там такое? – интересуется Лацо.
– Лак, – говорю я со значением, словно сообщаю имя убийцы.
Погрузившись в размышления, Лацо утвердительно кивает.
– А ведь правда! Все жертвы пользовались этим лаком. Как же я прохлопал?!
– Кто же обращает внимание на такой неприметный оттенок, тем более что сейчас в моде черный.
– Как видишь, кое-кто обращает… – парирует Ковбой и бросает на Илеану прощальный взгляд, от которого у меня заходится сердце. – До чего хороша девушка, верно? – рассуждает он вслух по пути к выходу. – Правда, боюсь, она из той породы людей, что повергают в трепет, пока не раскрывают рта… А стоит им заговорить, и волшебство рассеивается.
– Желаю тебе, чтобы она оказалась гением. Посмотрим, что ты тогда запоешь, закоренелый женоненавистник!
– Посмотрим, – буркает Лацо, и вопрос сходит с повестки дня.
На нас сваливается уйма мелкой рутинной работы, неизбежной при подобном расследовании. Снова и снова мы ворошим имеющуюся информацию, вникаем в заключения экспертов, просиживаем задницы до мозолей, корпя над картой с помеченными местами преступлений и пытаясь установить хоть какую-то систему в действиях убийцы.
– Придется завтра объехать эти места, – подводит итог Лацо. – Распределим между собой участки, порасспрашиваем владельцев бензоколонок и торговых ларьков. Идет?
– Что значит «распределим между собой»? Выходит, я должна раскатывать в одиночку? Ладно, будь по-твоему. Сейчас красить ногти или обождать до утра?
– Так уж прямо на тебя он и кинется, – смеется Лацо. – Да еще средь бела дня. Не подбирай автостопщиков – ничего и не случится.
– Ах, до чего легко и просто!
– Ну и будем молить Бога, чтобы Илеана поскорей пришла в себя и заговорила. Хотя я сомневаюсь, что нам удастся изловить этого бандита.
– Знаешь, что я подумала… А что, если дать объявление в газетах: пусть, мол, обратятся в полицию водители, которым доводилось подбирать в тех краях пассажиров. И вообще те, кто постоянно ездит по этому шоссе и заметил что-то подозрительное…
Лацо обдумывает мое предложение.
– Пожалуй, рановато. Подождем, пока Илеана сможет давать показания. Вдруг да появится какая-нибудь зацепка…
Ну что ж, подождем так подождем. У меня от голода живот подвело, спала я всего ничего – до споров ли тут! Скорей бы добраться домой… Я прослушиваю автоответчик – ничего интересного. Последним звонил Мартин: «Дай знать, когда можно заскочить – сменить бельишко».
Я набираю номер Конрада.
– Передай этому вульгарному типу – моему братцу, – что чистые трусы я для него приготовила.
– Увы, не могу, – отвечает Конрад. – Он уехал на съемки.
– Спасибо.
– Погоди минутку, – негромко говорит Конрад. – Я должен тебе кое-что сказать.
– Валяй! Лишь бы телефон выдержал.
– Вчера ночью, когда Мартин ко мне заявился, мы на пару вернулись к вашему дому. Любопытно было узнать, с чего это тебе вздумалось выпроводить его на ночь глядя.
– И как, удовлетворили свое любопытство?
– Ага. На рассвете подкатила тачка с тремя амбалами. Все трое рванули к вам наверх, а потом сразу же скатились обратно и умотали.
– Хороший признак. Вот если бы не умотали, а остались поджидать, было бы ясно, что намерения у них дурные.
– Да ты не беспокойся! – Тон Конрада скромным никак не назовешь. – Ребята присматривают за тобой.
– Что за дурачество!..
– Есть еще кое-какие новости, но об этом не по телефону.
– Сгораю от любопытства!
– Всему свое время. Пока!
Полученная от Конрада информация вынуждает меня заглянуть в платяной шкаф и ящик для постельного белья. Ничем не нарушенный порядок несколько успокаивает, позволяя вернуться к неотложным делам и заботам. Из ума нейдет «лаковый» маньяк. Страшным видением маячит Хмурый, которого, если не ошибаюсь, сегодня опять изобьют до полусмерти. Хочешь не хочешь, пора опять превращаться в домохозяйку. Первым делом я отбираю подходящие емкости и забиваю ими морозилку: надо запастись льдом к тому часу, как измордованного Даниэля доставят домой. Затем ломаю голову над очередной задачей – что бы этакое изобрести на ужин. Мелькает мысль о картофельном пюре, но на поверку оказывается, что стряпня Мартина стоит почти нетронутая.
Я достаю из холодильника кусок мяса. Что тут у нас еще есть? Ага, лук, сметана, горчица, соль, перец… Начинаю колдовать. Моя новехонькая, сверкающая кофеварка выдает в точности такую же отраву, какую готовит Беллок. Обильно сдобрив сливками, я прихлебываю крепкий напиток.
Господи, какая же пустота в доме!.. Потерянно слоняюсь я по квартире, сопровождаемая запахом перестоявшего ужина, и восстанавливаю в памяти события последних дней. Итак, Дональда отстранили от дела. Вспоминается разговор с Шефом. Меня ведь тоже отстранили от расследования. Даниэль подался в кинозвезды. Как тут не позавидовать Квазимодо, которому никто не указчик – чем хочешь, тем и занимайся. Ну а я?.. Если уж пианистки из меня не вышло, может, заняться частным сыском?
Вместо этого я с тоски усаживаюсь за швейную машинку. Бьюсь как проклятая над брючными карманами, что отвлекает меня от прочих неприятных мыслей. Но не надолго. Брюки почти готовы, где их будущий хозяин?
Вот и снова все пошло по кругу… Теперь мыслями моими завладевает Лаковый маньяк. Поди догадайся, отчего именно этот оттенок лака вызывает в нем бешеное желание пустить в ход нож! Зато по крайней мере у нас появилась хоть какая-то зацепка. Ведь не случайно же у всех убитых женщин ногти были покрыты именно таким лаком. Напрашиваются два предположения: либо маньяк много раз ездил автостопом, и лишь четыре – вернее, пять женщин – чем-то спровоцировали его на убийство, либо он наметил жертву заранее, где-нибудь у придорожного кафе или бензозаправочной станции, а вовсе не голосовал на обочине шоссе. Или же он намеренно охотится за определенным типом женщин и подсаживается в машину прямо на месте?
Вдвоем с Лацо нам быстро не размотать это пакостное дело. Легко сказать – проверить все общественные места – забегаловки, бензоколонки, кино для автомобилистов и тому подобное – на всем протяжении магистрали!.. Конечно, Илеана могла бы вспомнить, где их пути скрестились, и, вероятно, сумела бы описать внешность убийцы, но и тогда не факт, что нам удастся его отловить. Маньяк прекрасно понимает, что пятая жертва, коль скоро она осталась в живых, способна навести на его след, и давным-давно сбежал или залег на дно.
Пойдем дальше. Сама я ногти никогда не крашу, однако не мешает узнать, насколько популярен среди женщин этот цвет. Возможно, выбор отнюдь не случаен. Скажем, каждая четвертая модница с розовыми в золотую крапинку ногтями раскатывает по путям-дорогам, и Лаковому маньяку остается лишь выждать, когда на него наедет, а там – ножичек в карман, и вперед! Возможно, эта мания сродни писательскому вдохновению: зреет исподволь, а потом только дай ей выход…
Вставать с места мне неохота, и ценой сложных акробатических трюков я ухитряюсь дотянуться до телефона, не загремев на пол вместе со стулом. В больнице отвечают, что состояние Илеаны без изменений.
Значит, завтра начнем прочесывать северное шоссе номер один. С утра надо будет взять машину из ремонта и заглянуть в несколько универмагов, поинтересоваться насчет лака в крапинку. Да, и не забыть бы предупредить секретаршу Шефа: пусть на время перейдет на другой лак или же объезжает стороной роковое шоссе.
Когда наконец открывается входная дверь, я остервенело крою вторую пару брюк. Дело идет к ночи, однако усталость как рукой снимает, стоит только позади раздаться рокочущему, словно морской прибой, басу:
– А я-то думал, ты спишь…
Я оборачиваюсь: вроде бы руки-ноги целы. За спиной Даниэля в комнату прошмыгивает Мартин.
– Могли бы явиться и пораньше. Ужин не только остыл, но и окаменел, пока вас дождался.
– Не беда, – бодро отвечает Мартин. – Сметем все подчистую.
– Сперва под душ или сначала отчитаться? – спрашивает Даниэль.
– Отчитаться.
– Ладно. Кандидат на Нобелевскую премию, твой приятель литератор, при виде меня испытал легкий шок. Ни слова не говоря, я вручил ему фотографию.
– А он что?
– Там было на что посмотреть. Сначала он побледнел, потом посерел. Затем пошел красными пятнами и, наконец, снова сделался весь серый. После чего разрыдался, и тут его всего перекосило – челюсть-то у твоего ухажера сломана. Порвал снимок в клочки, потом принялся складывать обрывки. Словом, спектакль шел без перерыва, только сменялись картины. Ну а когда смотреть надоело, я удалился.
Мартин бросается в кресло и, заглушая жалобный стон пружин, во все горло хохочет.
– Судя по описанию, это Круз, вот только я не понял, о чем речь.
– Оно и к лучшему, – замечаю я.
Дождавшись своей очереди, Даниэль продолжает:
– Съемки прошли нормально, если не считать того, что затянулись допоздна. А что у тебя новенького? Схватила убийцу?
– Отложила на завтра. – Мне хочется спросить Даниэля, насколько он в курсе этого дела, обсудить с ним кое-что, посоветоваться, но у бдительного Мартина ушки на макушке, так что придется воздержаться.
– Даниэль сказал, что съемки прошли нормально, а ты, вижу, и поверила, – встревает вездесущий братец. – Если Файшак хочет помочиться, то штаны ему застегивай каскадер. Это, по-твоему, нормально?
Отложив в сторону шитье, я встаю.
– Совсем ты, братец, зарапортовался, – одергиваю я Мартина. – Услышала бы мама, в какой манере ты теперь разговариваешь, ее пришлось бы холодной водой отпаивать.
– Чего ты к парню цепляешься? – недоумевает Хмурый.
– Ничего! Наверное, радоваться надо, что он не хнычет, как хлюпик, а рассуждает под стать взрослому мужику.
– Знакомство с Даниэлем мне на пользу, – хвастливо заявляет Мартин.
– Отчего бы вам не поселиться вместе? – предлагаю я и, сурово насупив брови, спрашиваю у братца: – Ты говорил Даниэлю, какой фортель вы с Конрадом выкинули сегодня ночью?
– Говорил, – подтверждает Хмурый и направляется в ванную. Я швыряю ему вдогонку только что сшитые брюки. Подхватив их, он, не сбавляя темпа, продолжает путь. И никаких комментариев.
– Ну и что он тебе сказал? – киваю я в сторону ванной.
– А что он, по-твоему, должен сказать? Мы ведь не лезли на рожон, а всего лишь следили за домом.
– Откуда?
– На все дальнейшие вопросы отвечу лишь в присутствии своего адвоката, – парирует бесстыжий мальчишка и нагло добавляет: – Дала бы пожрать, а то мне через час сматываться.
– Куда это ты намылился? Ночь на дворе.
– Не заставляй меня повторять одно и то же.
Я смотрю на него и диву даюсь. Да, это несомненно мой брат Мартин, но как же он изменился! Может, дать ему по башке, чтобы мозги на место встали? Господи, что это я! Ведь по башке ему уже дали. Пожалуй, с того момента и начались удивительные метаморфозы.
– Что с тобой? Ты в порядке? – смеется братец, глядя на меня.
– Не сказала бы… – отмахиваюсь я.
Позднее, за ужином, Мартин продолжает свое показательное выступление:
– Не пойму, Дениза, у еды такой странный вкус, потому что она перестояла, или все дело в том, что это ты ее готовила?
Хмурый молча жует, игнорируя мои отчаянные взгляды. Приходится самой отбиваться от нападок.
– Видишь ли, я решила не лазить за подсказками в поваренную книгу, а доверилась свободному полету фантазии.
– Помнится, мальчишкой я так восхищался тобой! Ты была для меня кумиром и идеалом, честное слово. Мне казалось тогда, что у тебя богатая фантазия.
– А что еще тебе тогда казалось?
– Что моя сестра – самая умная, самая красивая и самая храбрая на свете.
– И что же?.. – нетерпеливо подстегивает его Даниэль.
– Как – что? – Мартин подбирает остатки соуса с тарелки. – По-твоему, моя сестрица не такая? – Последняя капля соуса повисает у него на подбородке. Наспех промокнув ее салфеткой, братец летит к двери. – К утру вернусь, – бросает он с порога.
– Когда? – переспрашиваю я слабым голосом.
Даниэль берет меня за руку и ненавязчиво просвещает:
– Мартин уже взрослый.
– А я и не успела заметить, как он повзрослел.
Не сказать чтобы на душе у меня полегчало, хотя перед сном мы с Даниэлем обсудили все мои дела-заботы. Почему-то мне кажется, будто некоторые мои вопросы, в частности по поводу Дональда и Шефа, Беллок попросту пропустил мимо ушей. Я не настаиваю, поскольку в голове у меня начинает постепенно складываться целостная картина. Даже смысл загадочного замечания секретарши Шефа вроде бы проясняется. Не факт, что сон мой станет безмятежней от этих открытий.
Зато маньяк явно вызывает у Даниэля интерес. Он даже советует приставить к Илеане охрану.
– Но ведь мы имеем дело с психом, который вряд ли способен планировать свои действия! – удивленно возражаю я. – Думаешь, он попытается навеки заткнуть ей рот?
– Именно этого я и боюсь. Суди сама. Если благодаря лаку и удастся несколько сузить круг поисков и если верно твое предположение, что преступник орудует на определенном участке шоссе, все равно вам придется проверить массу людей. Но и тогда у него остается шанс выскользнуть из сетей. К тому же следствие займет уйму времени. А девушка в любой момент может заговорить и рассказать о бандите. Газеты расписали эту историю во всех подробностях, и при желании он без труда выяснит, в какой больнице находится пострадавшая. Илеану необходимо уберечь, она – ключ ко всему делу.
Наутро, прихлебывая ядовито-крепкий кофе, я обмозговываю совет Даниэля. Перед уходом из дому звоню Лацо, который, судя по всему, в своих ночных раздумьях пришел к такому же выводу, поскольку сообщает, что уже принял необходимые меры.
Облаченный в только что сшитые штаны Даниэль, вальяжно развалясь в кресле, почитывает газету. Время от времени он исподлобья бросает на меня взгляд, с усмешкой стороннего наблюдателя взирая на мои лихорадочные сборы. Не станешь же объяснять, что с утра у меня всегда мозги набекрень и, пока соберусь с мыслями и переделаю все необходимые дела, ноги мои отшагают по квартире не один километр!.. Да и сами объяснения требуют времени, которого у меня и так в обрез.
– Я все понимаю, у тебя тысяча дел, – негромко говорит Даниэль, словно в ответ на мои мысли. – Но зачем четырежды переодеваться с головы до пят?
– Разумеется, гораздо проще было бы носить форму.
– Тогда можно и поспать лишний часок.
Я пропускаю его замечание мимо ушей. Мужчина и есть мужчина, что с него взять! Не заботься я о своем и его гардеробе, с него станется носить свои белые холщовые брюки не снимая.
– Где сейчас Элла? Ты увидишь ее? Сегодня опять съемки? Если освобожусь вовремя, заскочу взглянуть на твои выкрутасы.
– Ладно, – отвечает он сразу на все мои вопросы и снова утыкается в газету. Попробуй с таким поговори!
На бегу поцеловав Даниэля в лоб, я оставляю его наедине с газетой.
Зной на улице обдает меня нестерпимо горячей волной. Только этого не хватало – в самое пекло раскатывать весь день по шоссе. Надо бы переодеться в пятый раз и напялить что-нибудь полегче.
Машина моя после ремонта как новенькая. Зато на мотоцикле обдувало ветерком и транспортные пробки не представляли помехи. Да-а, сегодня мне ничем не угодишь. В каком же настроении я буду к вечеру?!
У продавщицы парфюмерного отдела я с первой же минуты вызываю стойкую антипатию. В отместку капризно требую один флакончик лака за другим и скрупулезно сравниваю оттенки. Когда наконец находится тот, что нужен, я отставляю флакончик в сторону, но продолжаю терзать девицу, упорно выспрашивая, какой лак сейчас в моде. Продавщица клянется-божится, что черный. Вот, говорит, смотрите, сама им пользуюсь. Ну и пользуйся на здоровье. Дольше проживешь.
В конце концов терпению моему наступает предел. Я одаряю девицу сладкой улыбочкой, в ответ она с отвращением пялится на меня из-под низко спущенной на лоб модной повязки. Уголки глаз у нее подведены золотистой тушью, веки кажутся вдвое тяжелее из-за теней кофейного цвета, ресницы отливают желтизной. На скулах густые мазки румян, словно за прилавок красотка встала сразу после лыжного кросса. Обведенные контурным карандашом губы накрашены оранжевой помадой, а на подбородке красуется мушка. Неудивительно, что от моего убожества девица готова на стенку лезть!
– Вы уж на меня не сердитесь, пожалуйста, – пытаюсь я ее умилостивить. – Видите ли, мне приходится выполнять черную работу и под ногти забивается грязь. Как же тогда за ними ухаживать, ведь под темным лаком и грязи не углядишь. Этот светло-розовый, пожалуй, практичнее будет. Часто у вас его покупают?
– Покупают… – презрительно тянет она. – Клуши старомодные…
С трудом подавив смех, я делаю невинные глаза.
– А что бы вы порекомендовали тем, кто склонен к авангарду?
Вовремя подоспевшая пожилая продавщица отстраняет размалеванную красотку и приветливо осведомляется, что мне угодно. Я объясняю и тотчас получаю всю необходимую информацию и флакончик розового лака в придачу. На работе, поджидая Лацо, решаю опробовать свое приобретение и принимаюсь красить ногти.
Аккерер остолбенело наблюдает за моими манипуляциями.
– Чего уставился? – вскидываюсь я на коллегу.
– Смотрю, как ты прихорашиваешься. Далеко собралась?
– За очередным маньяком, разумеется.
– Думаешь, клюнет на твои ухищрения?
– Разве тебе не известно, что этот псих зациклился на розовом лаке в золотую крапинку? Над чем сейчас работаешь?
– Тружусь на пару с Тиллем, – отвечает Аккерер. – Пытаемся изловить «Ю».
– Ну и как? Есть шансы?
– Возникли непредвиденные помехи, – усмехается он. – Пока что выводим на чистую воду фальсификаторов.
– Не понимаю. Объясни подоходчивей.
– После того как подвиги Юстиции были преданы огласке, последовали одно за другим несколько самых банальных убийств, где жертвы были помечены знаком «Ю». На этом сходство кончается… хотя мотив вроде бы тот же: расправа над преступником, избежавшим правосудия. Попытка приписать это самоуправство «Ю» неудачна: «народный мститель» действует точно, аккуратно и без кровопролития, а на него хотят свалить грубую мясницкую работу.
Я молча перевариваю информацию и слегка дергаюсь: Лацо опаздывает, где его черти носят?! Однако, едва лак на моих ногтях успевает просохнуть, Лацо тут как тут. Ковбой преобразился в бравого полководца и, подготовив всю королевскую рать к штурму северного шоссе номер один, явился за своим флигель-адъютантом. Несколько телефонных звонков, и командующий делает мне указующий знак – пора на выход.
В коридоре я сталкиваюсь с Дональдом. Взъерошив мои волосы в знак приязни, он спешит прочь, под мышкой у него толстенная пачка бумаг.
– Притормози, Дональд, – окликаю я его вдогонку. – Хочу спросить, что с Сабой? Она все еще у вас?
– Да, – отвечает он и возвращается ко мне. – Недавно Саба набросилась на несуществующих бандитов. Айрис вступилась за собаку и была тяжко ранена, правда, никаких ран я не заметил. Так что теперь они утешают друг друга.
Дональд, без сомнения, спятил. Я демонстративно жестикулирую, чтобы проверить его реакцию на мои накрашенные ногти. Он моей боевой раскраски в упор не замечает, из чего я делаю вывод: его психоз явно какого-то другого происхождения.
– Если Саба вам в тягость…
– Какое там – в тягость!.. Не беспокойся, мы позаботимся о ней. – Дональд исчезает в дверях кабинета.
Позднее, когда в организационных хлопотах Лацо наступает короткая передышка, я вылезаю с вопросом:
– Известно что-нибудь насчет Марион?
– Она улетела в Америку. Поговаривают, будто пробудет там месяц. Готовит новый журнал мод.
Интересно, неужели Марион увезла Нелла с собой? За последние дни я ни разу не возвращалась мыслями к мальчику и женщине, которая опекала его. Где же они скрываются?.. Но и на сей раз не суждено мне ломать голову над этой загадкой. Лацо втемяшилось с места в карьер атаковать маньяка. Он снабжает меня подробными инструкциями и исчезает.
Северная магистраль номер один. Движение сейчас слабое. По обеим сторонам шоссе тянутся лесные полосы, отбрасывая на дорогу тень и слегка смягчая зной. Чтобы прочесать весь участок, понадобится немало времени. Задача не так проста, как может показаться. Не пропустить ни одной площадки отдыха, где путников неизменно поджидают лоточники с немудрящим товаром. Этих мелких торговцев тоже нельзя сбрасывать со счетов, среди них вполне может оказаться и наш Лаковый маньяк, и я завязываю разговоры…
Около полудня, с ощущением полной безнадеги, я без особого аппетита поглощаю обед и думаю о Лацо: наверняка он тоже успел убедиться, что работы непочатый край. Нам по-прежнему ровным счетом ничего не известно о маньяке. Среднего роста, вероятно, крепкого сложения – вот и вся информация, коей мы располагаем. Большинство мужчин, с которыми я сталкивалась сегодня, отвечают этим «приметам».
После обеда снова усаживаюсь в машину. Включаю музыку и даю волю мыслям. Мерзавец заживо искромсал четверых женщин, а те даже не оказали сопротивления. Ни у одной из них эксперты не обнаружили под ногтями ни частиц эпителия, ни волоска. Почему? Все происходило так быстро, что жертвы не успевали сообразить, что к чему? И как он умудряется останавливать машины с одинокими женщинами? Вряд ли наш дружок отличается неприглядной внешностью, скорее всего он вполне симпатичен и умеет расположить к себе.
Из раздумий меня выводит сигнал радиотелефона – звонит Лацо. Вздыхая, мы обмениваемся мнениями, у него тоже нулевой результат. На прощание он сообщает, что каждый час справлялся о состоянии Илеаны и в больнице его послали ко всем чертям.
Переваривать эту радостную новость я отправляюсь в придорожный буфет, где приветливый владелец подает мне чашку кофе и развлекает беседой. Недавно в окрестностях произошло событие: прищучили одного здешнего жителя, который охотился на кошек.
– Представляете, кошки стали пропадать одна за другой!
Я представляю. И даже заказываю апельсиновый сок.
Хозяин промокает вспотевшее лицо и продолжает волнующую историю:
– Народ диву давался, куда это кошки деваются. А потом выяснилось – в зоопарк. Этот тип чуть ли не каждый день убивал по кошке и продавал в зоопарк, а там плел небылицы, будто он, мол, нашел ее на шоссе, видать, машиной сбило. Служителей зоопарка заинтриговало: что же это за место такое, где что ни день под колесами гибнут кошки?
– Прошу прощения, – скучающим тоном говорю я, – но зачем зоопарку дохлые кошки?
– Вы что, никогда не бывали в зоопарке?
– Последний раз несколько лет назад.
– Но ведь про животных-то, которые питаются падалью, небось слышали? Гиены, орлы-стервятники… Вот для них и покупают дохлых кошек. Не ахти какая прибыль, но если кто терпеть не может кошек, то сразу убивает двух зайцев. Деньжатами на мелкие расходы разживется и неприязни своей даст выход.
Во мне пробудился интерес к этому истребителю кошек, однако хозяин счел тему исчерпанной и перешел к рассказу о некой даме, которая ежедневно заходит сюда поужинать.
– Живет она через два дома от меня, так что я ее знаю как облупленную. Представьте себе, дамочка эта никогда не моется! Хорошо, если раза два в году чуть-чуть в воде пополощется.
– Да что вы говорите! – деланно изумляюсь я. Как бы снова вернуть разговор к губителю кошек? Но ничего не попишешь, придется дослушать байку про водобоязнь.
– Право слово, не вру! Воды она, видите ли, боится. И одежку свою не стирает, хотя все вещи у нее хорошего качества, дорогие. Она их даже бережет на свой манер – по хозяйству себя не утруждает. Готовит, стирает, убирает ее родная сестра, она же и деньги зарабатывает. А эта фифа целыми днями сидит сложа руки, по вечерам же на люди выходит: заявляется сюда и ужин заказывает – два блинчика! И уж она их и так поворотит, и этак, а от самой вонища – хоть топор вешай!
– С ума сойти!
– Все так оно и есть, от слова до слова, – заверяет меня хозяин, тронутый моим участием. – Каждый вечер рассиживается тут, аккурат на том месте, где вы сейчас сидите.
А вот этого ему не стоило говорить. Я тотчас же перескакиваю на другой стул. Хозяин рассыпается в уверениях, что после немытой дамы каждый раз проводит основательную дезинфекцию, тем временем в кафе вваливается целая компания посетителей, и среди них две женщины, ногти которых накрашены тем же лаком, что и у меня. Буфетчик бросается обслуживать новых посетителей.
Улучив удобный момент, я делаю ему знак. Хозяин доверительно наклоняется, обдав меня запахом отбивной котлеты с чесноком.
– Скажите, а что стало с тем охотником на кошек?
– Да ничего не стало! Одно почтенное семейство решило вывести детишек в зоопарк. Подоспели они аккурат к кормежке и увидели, как стервятник поклевывает их домашнюю любимицу. Отец семейства ворвался к соседу и разделал его под орех, тот потом два дня отлеживался. И поделом ему, скажу я, неповадно будет над чужими животными измываться!.. А какая тут у нас вчера вечером потеха приключилась – вы и представить себе не можете! Сестра этой дамочки немытой недавно познакомилась с одним мужчиной и решила судьбу свою устроить, да тот – не будь дурак – заявил, что нипочем не станет жить под одной крышей с этой мымрой вонючей. И вот сестрица зазвала в дом двух мужиков покрепче, и неряху эту силком в ванну затолкали. Ну и переполоху было, вся округа сбежалась, даже полицейский и тот пришел, потому как дамочка орала: караул, мол, убивают. Вымыли ее честь по чести, одежки сунули в стиральную машину, они там и сейчас, наверное, вертятся…
– Как же она сегодня будет есть свои блинчики? В чем мать родила?
– Кончились для нее блинчики… Едва доплелась она к себе в комнату после купания да и скопытилась от сердечного приступа.
– Веселая у вас тут жизнь, не соскучишься. А этот кошачий изверг тоже поблизости обретается?
– Третий дом отсюда.
– И как он выглядит?
– Доходяга. Роста вроде бы нормального, но тощий как скелет. Лет сорока. По виду не скажешь, что и муху-то способен прихлопнуть. Да он не только с виду хлипкий – пенсию по инвалидности получает. Как ветерок на улице задует, его из дому не выманишь, боится, как бы не унесло… Вы ведь из полиции, верно? Последнее время полиции тут видимо-невидимо. Оно и понятно, дела-то страшные творятся. Только кошачий душегуб – не тот, кого вы ищете. Из местных на этакое изуверство никто не способен. Но вы-то, конечно, сами должны разобраться, что к чему.
Я ловлю буфетчика на слове и пытаюсь разобраться, что к чему. Выспрашиваю об официантах, о завсегдатаях заведения. Тем временем прибывшая после меня компания встает.
В голове гудит от уймы ненужных сведений, вываленных хозяином, но ясности не прибавилось. Взглянув на часы, я говорю, что мне пора. Однако хозяин просит обождать минутку, он только заглянет на кухню, а потом мы еще поговорим.
От соседнего столика доносится короткий обмен раздраженными репликами, затем буфетчик возвращается, громогласно сетуя на официантов. Ох уж эта нынешняя молодежь, работать не любит, а требования предъявляет. Хорошо хоть племянник тут у него на подхвате, безотказный, работящий молодой человек. Не поддержав разговор о трудолюбивом племяннике, я спрашиваю, часто ли в кафе заглядывают одинокие женщины.
– Заглядывают, конечно. Место тихое, спокойное. И женщины, понятное дело, наведываются – кофе попить, перекусить. Кухня у нас отменная. Блюда, может, и незатейливые, зато приготовлены вкусно. И цены доступные, верно я говорю?
Коль скоро об этом зашла речь, я расплачиваюсь и собираюсь уходить.
– На днях снова к вам наведаюсь. Хочу показать кое-какие снимки. Смогли бы вы по фотографии узнать посетительниц?
