Текст книги "Игроки и жертвы (СИ)"
Автор книги: Весела Костадинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)
8
Вернувшись к себе тяжело опустилась в удобное кресло и уронила голову на руки, сложенные на столе. Чувствовала, как горят уши и щеки от того количества эмоций, которые пережила за несколько часов, чувствовала усталость и легкую сонливость, которую никак не могла сейчас позволить себе. Налила кофе в маленький стаканчик и выпила залпом, заставляя голову снова начать работать.
Встреча произошла, пусть не так, как я надеялась. Закрывая глаза, я снова и снова чувствовала боль и ужас, которые Кирилл поселил во мне. То, что произошло между нами никакому анализу не поддавалось.
Если честно, мне жутко хотелось увидеть его боль и унижение, такие же, через которые он провел меня. Однако разум приказывал успокоиться и просто жить дальше, не погружаясь в прошлый кошмар. Теперь мне предстояло взаимодействовать с ним, работать бок о бок, обсуждать проекты и стратегические планы, находить компромиссы ради общего успеха. Временные союзники – насколько же иронично это звучало. Судьба играла со мной, вынуждая терпеть это соседство, это незримое присутствие человека, который однажды отнял у меня веру в себя. Я вцепилась в края стола, как будто это было единственное, что удерживало меня на плаву в этом океане сложных, многослойных эмоций.
Позвонила домой, узнала все ли в порядке у бабушки и Аринки. Мне вдруг позарез захотелось услышать их голоса, смех, их слова любви. Они казались сейчас единственным настоящим чувством, владеющим мной.
– Бабуль, – закончив болтать с дочкой, обратилась я к свекрови, – возможно сегодня задержусь на работе, ложитесь спать без меня, девочки мои.
– Хорошо, радость моя, – проворковала бабушка Мария, – не переживай. Мы без тебя справимся.
– Спасибо, бабуль, – мне не хватало слов, чтобы высказать им свою любовь и нежность. Хотелось бросить все и умчаться к ним, в наш маленький мир счастья и уюта. Ощутить крепкие объятия маленьких ручек Аринки и сухонькие ладони бабушки на моих волосах, осторожно распутывающих сложную прическу, а после расчесывающих длинные чуть волнистые пряди. Хотелось обнять их обеих, прижать к себе и не отпускать долго-долго.
Положив трубку тяжело вздохнула, глядя за окно, где день медленно уступал место весенним сумеркам. Потянулась за телефон, но звонок опередил меня на несколько секунд.
– Лен, – кто бы сомневался, что принимать капитуляцию будут уже сегодня, – планировала тебе звонить, ты меня опередила.
– Какие планы на вечер, моя дорогая? – обманчиво ласково спросила трубка.
– Ну, видимо составлять компанию тебе за вечерним кофе, – обреченно ответила я, чуть улыбнувшись. – Слушай, Лен, мы с тобой так печень посадим, ты в курсе?
В трубке раздался тихий смех, и я почти могла представить, как Лена хитро приподнимает одну бровь, даже не видя её лица. Она всегда была такой: одновременно строгой и ироничной, мастерски балансировала между дружбой и рабочими манипуляциями. С ней нужно было держать ухо востро, но я всё равно не могла не испытывать к ней симпатию.
– Да ладно тебе, – весело ответила она, но в её голосе проскользнула нотка усталости. – Без кофе и коньяка мы вообще не доживём до конца этих пленарных баталий. У меня тут новости есть. Прилетай, как сможешь.
– Сразу, как только твое чудовище отчалит и заберет своих горгон. Ты кофе свой знаменитый еще варить не разучилась? Или теперь тебе не по чину?
Она снова засмеялась.
– Чудовище мое чем тебе не угодило? Он был сегодня даже мил с тобой. Он эту ручку кому попало в руки не дает. На моем веку ты первая такой чести удостоилась.
Ну да, мил – мне хотелось заржать в голос. Лучше бы он меня гордо игнорировал раз и навсегда.
– Ладно, – продолжила Елена, – можешь приходить, уехал Кирилл Алексеевич уже на комбинат. И сегодня больше не вернется. А кофе – с меня. Разговор есть.
– Хорошо, иду, – тянуть кота за яйца смысла не было – Лена уже получила инструкции, сейчас будет доносить их до меня. Хочу я того или нет, мне придется капитулировать в этой ситуации.
Мы прошли в кабинет Богданова – большой и просторный, чем-то неуловимо напоминающий его кабинет на комбинате. Но там была своя живая атмосфера – пусть суровая, но всё же наполненная энергетикой и следами работы, которой он жил. Здесь же ощущался отпечаток административного духа, стерильного и ледяного, как будто все эмоции и импульсы, которыми Богданов мог быть известен, остались за пределами этих стен. Даже воздух казался пропитанным дисциплиной и властью, обрамляя его образ человека, привыкшего держать всё под контролем.
– Лен, – я села напротив за стол переговоров, терпеливо дождавшись, пока девочка-секретарь принесет нам кофе и порционные пирожные – особая фишка их приемной. – Уверена, что здесь говорить будем? Может лучше в кафе?
Лена понятливо улыбнулась, отпивая кофе.
– Наши все проверили – прослушки нет. Суханов пытался руки сюда протянуть, но мы ему по граблям надавали.
– Молодцы, – похвалила я, пробегая глазами по пустому креслу хозяина, на котором небрежно висел снятый пиджак. Эта деталь внезапно мощно ударила ненужными воспоминаниями. От их яркости у меня голову прострелило острой болью. Я поспешно отвела глаза и посмотрела на коллегу.
Елена внимательно наблюдала за мной.
– Агата, Кирилл Алексеевич велел передать, что войны не потерпит. Миленке, кстати, сильно досталось за самодеятельность, если это тебя утешит.
– Сама на себя донесла?
– Нет. Я рассказала. И про причину конфликта – тоже. Прием нужен нам всем, ты ведь это понимаешь? Чем глаже он пройдет, тем красивее картинка будет.
– Войны не будет, Лена, – я потерла пальцами виски. – Мы окажем содействие. Полное. Но скажи мне: это просьба или приказ?
– Это скореепредложение, – произнесла она мягко, но твёрдо. – Кирилл Алексеевич знает, что нельзя строить мосты на выжженной земле. Он понимает, что работать с тобой против твоей воли – плохая стратегия. Поэтому он предпочитает, чтобы это выглядело как партнёрство. На большее рассчитывать с твой стороны – глупо. Агата, он вмешался в конфликт, это уже говорит о многом.
– Спустился с пьедестала до уровня помощника? – не удержалась от ядовитого укола.
– Ты – полномочный представитель своего начальника. Он это понял. Таких как ты – не много. Даже я – нет.
– А кто в вашей команде – да? Светловолосая дамочка?
Елена откинулась в кресле и рассмеялась.
– В точку, Агата. Это Илона Волкова. Слышала о ней?
– Увы, – пожала я плечами. – Последние пять лет, ты знаешь, я выпала из повестки.
– Лучшая из лучших. Сука первостепенная, но гроссмейстер в политтехнологиях. Работает с Богдановым уже вторую кампанию. Первая была блестящей, хотя Илона сама переживала тогда не лучшие времена – всплыл какой-то смачный скандал. Но после…. она мастер!
Я вздохнула, стиснув пальцы на ручке чашки. Слова Елены только усилили ощущение, что передо мной стоит невидимая, но ощутимая сила, с которой нельзя обращаться легкомысленно.
– Значит, она теперь дергает за ниточки? – спросила я, прищурив глаза.
Елена кивнула, её улыбка стала более серьёзной.
– Она делает это тонко и со вкусом. Кирилл Алексеевич доверяет ей, что само по себе многого стоит. И кстати, она – единственная, кто может послать его на хер и ничего ей за это не будет. Но, несмотря на её мастерство, в нашей игре нет незаменимых. Илона знает это, как никто другой, и потому работает с абсолютной отдачей. Проблема в том, что, если она заметила тебя, это может означать, что у неё есть планы, в которых ты или угроза, или выгодная фигура.
– А она заметила?
– Она наводила сегодня справки. Сразу после заседания.
Я похолодела. Объяснение такому вниманию могло быть только одно – она знала, что произошло между мной и Кириллом и сейчас судорожно пытается понять, сыграю ли я против них или нет. Ах ты, выродок! Мало того, что ты со мной сделал, так ты еще и растрепал об этом! Моя ярость клокотала внутри как раскаленная лава.
Внешне я оставалась абсолютно спокойной.
– Интересно….
– Ничуть. Мой шеф… вел себя странно. Словно играл на публику. Мало кто мог это заметить, но я его давно знаю. А Илонка такие вещи носом чует. Вы знакомы с шефом?
– Немного. Я год работала на комбинате, пересеклись пару раз.
Она не стала развивать эту тему, просто кивнув. Помолчала, а потом достала из шкафа шефа маленькую коробочку и поставила передо мной.
– А малознакомым женщинам такие подарки делают? – тихо спросила она. – Велел передать и сказать, что отказа не примет.
Кровь бросилась мне в лицо, я с трудом сдержала рвущиеся наружу матерные слова.
– Открой, хотя бы, – предложила Елена.
Мне не то что касаться, смотреть на коробочку неприятно было. Одним движением я открыла футляр и тихо выматерилась. На бархатной подложке лежала тонкая изящная ручка, на золотой клипсе которой красовался черный опал. Мои пальцы непроизвольно сжались, а в груди всё сжалось от гремучей смеси злости и унижения. Эта ручка, столь изысканная и личная, была не просто дорогим канцелярским предметом – она несла в себе подтекст, скрытую игру, в которую Кирилл вовлекал меня, даже не удосужившись спросить, хочу ли я быть её частью. Черный опал на клипсе сверкал таинственными переливами, словно напоминание о его тёмной власти надо мной, и этот подарок казался мне ещё одной меткой, ещё одним способом утверждать своё присутствие в моей жизни.
– Ну и сволочь, – пробормотала я, не скрывая своей ярости. Елена слегка поджала губы, наблюдая за моей реакцией. Её лицо всё ещё оставалось серьёзным, но в глазах мелькнула тень любопытства.
– Неплохой аксессуар, – заметила она, но её голос был осторожным. – Кирилл Алексеевич явно не поскупился.
– Я не возьму, Лен.
– Агата, – невозмутимо повторила она, – войны он не потерпит. Это…. Извинения.
Мне хотелось ударить об стол этой ручкой так, чтобы она разломилась на множество частей.
– Извинения? – глухо повторила я.
– За поведение Милены Владиславовны, – уточнила Лена.
– Достаточно просто слов. Извинения приняты, подарок – нет. Согласно закону о противодействии коррупции. Напомни ему положения, хорошо?
– Агата… – Лена покачала головой.
– Разговор окончен, – льдинкой обронила я. – можешь выбросить в помойку, если хочешь.
– Ладно, – примирительно подняла она руки. – Согласна, перегнул он палку с этим. Не умеет нормально говорить – как ты там высказалась: не по чину.
Мы обе молчали, чувствуя тяжелое, мрачное напряжение.
– Завтра дам распоряжения помогать Милене с приемом, – более дружелюбно заметила я, не желая конфликтовать с давней приятельницей.
– Спасибо, – задумчиво отозвалась она. – Прости идиота за то, что не умеет нормально общаться. Мы все уже к этому привыкли….
Интересно, привыкла бы ты к такому, Лен, если бы тебя насиловали на протяжении ночи? Простила бы? За ручку….Я закрыла глаза, оставляя свою ярость при себе.
9
Медленно, но верно жизнь входила в привычную колею. После первой встречи и того накала эмоций, которые я испытала, Богданов больше не пытался контактировать со мной, даже посредством своих помощников. На пленарном заседании Законодательного собрания он на долю секунды скользнул по мне взглядом, когда я принесла документы начальнику, но даже не задержал взгляд, чего все-таки побаивалась, помятую о том, что подарок его так и остался при нем.
Впрочем, я вполне могла предположить, что Лена, с её характерным умением обходить острые углы, скорее всего, просто спрятала подарок и сообщила своему шефу, что всё передала. Она всегда была той, кто умел сглаживать неприятности, чтобы они не выходили за рамки управляемого конфликта, и мне казалось вполне вероятным, что именно так она и поступила.
После пленарной недели, как всегда наступило затишье, которое, в нашем случае было прервано подготовкой к большому приему. Как я и обещала, команда Кротова подключилась к работе по организации этого приема. Впрочем, и Милену удалось присмирить на время, и общалась с нами она коротко и исключительно по делу.
Чем ближе был день приема, тем больше нервничала Марина, ответственная за него с нашей стороны.
– Марин, хватит мандражировать, – одернула я ее, когда она приехала ко мне, обсудить тех, кто записался на прием к нам.
– Агата, ты ведь приедешь с Григорием Владимировичем? – уточнила она, рассказывая мне про каждого заявителя.
– Ну… особого смысла не вижу, но видимо придется. Ты что, первый раз, что ли?
– По партийной линии – да. Обычно мы просто приезжали в администрацию, встречались с людьми и уезжали…
– Ну, примерно тоже самое и будет. Приедем, посидим на круглом столе, подремлем, встретимся с людьми и уедем. Развлекать общество будет Милена и Богданов. Мы – массовка. Ну, шеф еще интервью даст – Макс договорился. На этом все закончится.
– А если губер приедет? Ходят такие слухи….
– Ну, значит нам не повезло – мероприятие затянется. Но я бы на это не рассчитывала, – я старалась успокоить Марину, но сама была далеко не так спокойна. Если на приеме появится губернатор…. Все может пойти не так, как мы планировали.
Отношения губернатора и Суханова всегда были дружескими. Но, проблема в том, что дружбы в политике – не существует. И твой вчерашний друг может с легкостью слить тебя при возникновении даже намека на угрозу. На кого поставит губернатор в аппаратной борьбе – я не знала. С одной стороны, ему важна поддержка тех, кто управляет крупнейшими предприятиями области, с другой, у Суханова мощный тыл в Москве. Губернатор был осторожен, он наблюдал, анализировал, но пока не делал ни одного движения, которое могло бы дать понять, кому он окажет поддержку.
Утром позвонила Кротову и попросила разрешения приехать сразу на прием, не заезжая на работу. В принципе, в знаниях и компетенции Марины я не сомневалась, знала, что она подготовит Григория Владимировича. Однако мне хотелось самой, еще до начала официальных встреч, приехать пораньше, побродить по просторным коридорам районной администрации. Здесь, в этих кабинетах и залах, пять лет назад я была своим человеком. Налаженные связи, которые тогда казались незыблемыми, за время моего отсутствия стали зыбкими. Нужны были разговоры, неформальные обмены взглядами, шутки о прежних временах – то, что помогло бы оживить старые знакомства и нащупать, где теперь проходят линии лояльности и доверия.
Как хотелось и возобновить отношения с подчиненными Милены. Многие из девочек-консультантов работали в приемной партии уже много лет, я помнила их по старым временам, но были и новые люди. И если те, кого я знала, встретили меня доброжелательными улыбками, новички смотрели недоверчиво, если не сказать угрюмо.
– Нда, – прошептала себе под нос, – быстро слухи бегают.
Глава района – миловидная женщина лет 60-ти – встретила меня радушно. Мы давно были знакомы, поэтому ритуал целования воздух был более чем уместен.
– О, Агата, – она подхватила меня под руку, увлекая в свой кабинет, – давно не виделись, дорогая.
Если Людмила Евгеньевна признается в любви – пора оглядываться за спину. Старая лисица никогда ничего не делала просто так.
– Чай, кофе, Агата?
– Пожалуй кофе, – улыбнулась я. – Вижу у вас тут жизнь ключом бьет…
Глава закатила глаза.
– Ох…. Это мероприятие мне уже знаешь где сидит?
– Догадываюсь….
– Да еще и организация…. Спасибо хоть ты своих послала, а то я бы тут вздернулась.
– Да ладно вам, Людмила Евгеньевна, – рассмеялась я, принимая кофе из рук секретаря. – Ваша организация – всегда на высоте!
– Так то моя, а не этой…. – она проглотила ругательство.
– Умеет Милена Владиславовна располагать к себе людей, – почесав нос, пробормотала я. – Свалилась нам на голову…
– Ты не знаешь откуда она?
– А мне это нужно знать?
– Ну, для общего развития. Милена – бывшая любовница полпреда.
Мои брови едва заметно дернулись вверх. Вот оно что… В политических кулуарах такие связи объясняли многое: и карьерный взлет, и способность распоряжаться чужими судьбами с легкостью, словно перемешивая фишки на шахматной доске. Информация была пикантной и опасной – такой, что могла оказаться полезной в нужный момент.
– Интересный расклад, – я внимательно смотрела на главу.
Она поставлена в качестве наблюдателя или в качестве символа поддержки? В любом случае эта информация сдвигала расклад сил.
– Они, говорят, расстались с большим скандалом, и нужно было ее пристроить куда-нибудь подальше. Вот и нашли…. Нашу жопу мира! А мы теперь страдай. Но…. связи не потеряли.
Стук в двери прервал поток сплетен.
– Помянешь черта…. – едва слышно выругалась Курочкина, когда в кабинет с видом королевы вплыла Милена.
– Людмила Евгеньевна, – голос ее был как всегда высокомерным и холодным, – там проблемы с проектором….
– Иду… – обреченно махнула рукой глава, понимая, что проще все сделать самой, чем объяснять этой даме, почему установление проектора не в компетенции главы огромного района города-миллионника. – Агата, подождешь?
Я молча кивнула, улыбнувшись. Милена удостоила меня лишь едва заметным наклоном головы.
Оставшись одна прошлась по кабинету, в котором не была столько времени, немного улыбнулась. Курочкина знала меня еще зеленой девчонкой, только-только начинавшей свою работу на выборных кампаниях. Ходили легенды об управленческих способностях этой женщины, как и о ее говеном характере. Однако наши отношения сложились сразу. Может, потому что я прекрасно понимала, что этой женщине дорогу лучше не переходить.
И ни разу не пожалела о своем решении. Те, кто умудрился недооценить Курочкину, вылетели с политического поля, я – осталась.
Тихо скрипнула дверь, заставляя меня обернуться и улыбнуться вернувшейся хозяйке. Однако в кабинет вошла не Курочкина.
Улыбка погасла на моем лице.
На пороге стоял Кирилл Богданов. Он остановился в дверях, словно оценивая обстановку, прежде чем зайти. Его взгляд скользнул по комнате, зацепился за меня, и в серых глазах мелькнуло что-то непроницаемое, будто в этой встрече было что-то заранее неизбежное, но одновременно нежелательное.
– Агата Викторовна, – его голос был безупречно ровным, но мне показалось, что я слышу в нем отголосок едва сдержанной эмоции.
Я заставила себя выпрямиться, крепче сжав пальцы, чтобы скрыть нарастающую панику.
– Кирилл Алексеевич, – холодно и официально ответила я, собирая воедино остатки самообладания, заставляя голос не дрогнуть. – Вас не встречают красной ковровой дорожкой?
Он усмехнулся, и в его глазах мелькнул едва заметный отблеск удовольствия, будто моя язвительная реплика его развлекла.
– Я… без водителя и на личной машине. И приехал раньше. Хотел переговорить с Людмилой Евгеньевной. Они, как-то не предусмотрели такой вариант.
– Не порядок, – ответила быстро, – подчиненные кожей должны приближение высокого начальства чувствовать. Я бы на вашем месте задумалась…
Он чуть приподнял бровь, и его усмешка стала шире, но по-прежнему оставалась сдержанной, как и всё в его облике. Казалось, его действительно забавляли мои колкие слова, хотя в глубине этих серых глаз все ещё сверкал холодный, почти опасный блеск.
– Приму к сведению, – отозвался он, качнув головой, будто всерьёз размышляя над моей репликой.
– Агата…. – Он шагнул чуть ближе, и мне пришлось сделать усилие, чтобы не отступить назад, сохранить своё положение. Между нами снова возникло то удушающее напряжение, которое нельзя было игнорировать, и я почувствовала, как кровь стучит в висках, как холодеют руки и становятся влажными от страха ладони.
– Курочкина ушла с Миленой, проверять работу проектора – без главы крупнейшего района он работать отказывается, судя по реакции Милены Владиславовны, – резко перебила я его.
– Твою ж…. – он снял очки и потер глаза, – опять…. Милена…. Перегибает палку….
– Земля ей пухом – действовать на нервы Людмилы Евгеньевны занятие небезопасное, – закончила я с натянутой усмешкой, стараясь держать голос ровным, хотя сердце бешено колотилось в груди.
Кирилл посмотрел на меня с легкой усмешкой, но было видно, что мысли его заняты чем-то более серьёзным. Он убрал очки в нагрудный карман и тяжело вздохнул, его плечи едва заметно напряглись, а рука на мгновение сжалась в кулак.
– У неё талант находить неприятности, – пробормотал он, его голос был одновременно раздражённым и каким-то усталым.
– Даже спорить не буду, – задумчиво отозвалась я. – Что ж, простите, но я повторить ошибку ваших подчиненных не хочу – пойду встречать своего начальника. Разрешите? – Кирилл стоял на моем пути и, похоже, отступать не собирался.
Богданов лишь слегка приподнял бровь, словно размышляя над моими словами, но всё равно не сдвинулся с места. Он стоял слишком близко, и это создавалось ощущение непреодолимой стены, которая давила своим весом и присутствием.
Я глаз не отводила, выдерживая его колючий взгляд. Это была молчаливая дуэль взглядов, ни он ни я не собирались отступать.
Так же, не отводя глаз, он все-таки отступил на шаг, освобождая мне проход к выходу. Я шла медленно, стараясь что мой уход не выглядел как побег. Чувствуя, как дрожат от напряжения и страха мышцы ног. Но под пристальным взглядом этого человека, только подняла голову еще выше и вышла прочь из кабинета. И только когда я вышла из кабинета и приемной, и двери за мной тихо закрылись, разделив нас двумя стенами, напряжение отпустило, обрушившись на меня тяжестью. Я прижалась спиной к холодной поверхности бетонной стены и глубоко вдохнула, наконец позволяя себе унять дрожь в руках и успокоить бешеный ритм сердца, стучащего где-то у самого горла. Гулкая пульсация в ушах и стальная хватка страха в груди постепенно начали отпускать, уступая место острому чувству облегчения.
Мероприятие проходило настолько гладко, что я начинала волноваться. Не возникало даже малейших шероховатостей с организацией, которые в принципе были естественным процессом. Установочное совещание с участниками, кофе-брейк, где обмен любезностями чередовался с обменом информацией, выход руководителей к прессе, а после – прием граждан.
Я устало выдохнула, оставив Кротова с Мариной в одном из кабинетов администрации.
– Все настолько гладко, что меня начинает трясти, – в коридоре меня поймал Макс – наш политтехнолог.
– Снял с языка, – отозвалась я, принимая от него стаканчик с кофе и тарталетку. – Не верю, что все так и пройдет… Столько промышленников в одном месте – и никакой свиньи от Суханова?
Макс поморщился, и я заметила, как его взгляд скользнул по светловолосой женщине, только что вышедшей из кабинета Курочкиной, который временно занял Богданов. Она была одета в безупречно сидящий темно-синий костюм, ее ослепительная улыбка могла принадлежать только человеку, привыкшему играть в высшей лиге.
– Знаешь ее? – спросила я, поймав на себе стальной, оценивающий взгляд незнакомки. Она не просто смотрела, она буквально изучала, словно высчитывала, где ударить, если потребуется.
Макс криво усмехнулся, но глаза его оставались серьезными.
– Илона Волкова. Королева сук, – сухо бросил он, не скрывая ни восхищения, ни уважения к ее способностям. – Но поработать с ней – мечта любого политтехнолога. А против нее – настоящий кошмар.
– Звучит как приговор… – пробормотала я, заканчивая свой небольшой перекус. Ощущение неловкости и опасности становилось все сильнее, и мне казалось, что даже воздух здесь пропитан ожиданием чего-то неприятного.
– Мы пока союзники, – пожал плечами Макс, – это радует.
Илона смотрела на меня, чуть улыбаясь. Затем медленно кивнула, приветствуя. Я кивнула в ответ, в принципе не понимая, чем могла привлечь ее внимание, если конечно Кирилл не распустил свой поганый язык.
Кирилл…. Как я ненавидела его! До зубного скрежета, до боли в груди, до красных кругов перед глазами. Ненавидела и боялась, отчего ненавидела еще сильнее. Мне все время казалось, он упивается той властью, что приобрел надо мной, что она доставляет ему почти садистское удовольствие. И то, что сейчас мы были союзниками, никак на мои чувства не влияло.
Резкий телефонный звонок вывел меня из задумчивости. Я быстро осмотрелась по сторонам, отмечая, что у большинства депутатов прием граждан подходил к концу, в кабинетах оставались только мой шеф и Кирилл, у которых было больше всего заявителей.
Депутаты, закончив свои встречи, неспешно собирались в большом зале, где предстояло провести совещание по налоговым льготам для промышленников. Я краем глаза заметила, как Кирилл вышел из кабинета. Он двигался с привычной уверенностью, направляясь к конференц-залу, и ни единым жестом не выдавал напряженности, царившей в коридорах.
Мой телефон продолжал звонить, и я, наконец посмотрела на экран, едва сдержав мат. Рядом со мной Макс тоже выругался, уже громче и с куда большим раздражением.
– Губернатор едет на совещание, – бросил он, – вот тебе и обещанный сюрприз, мать его….
– Будем радоваться, что наш сегодня не докладывает, – отозвалась я, – ты в зал, я к шефу, потороплю их. Пусть закругляются.
Макс кивнул, передал мне свою наполовину допитую чашку кофе и с тяжелым вздохом отправился в конференц-зал, чтобы занять место и подготовиться к приближающемуся шторму. Я, не мешкая, развернулась и направилась к кабинету моего шефа, где он и Марина все еще проводили последние встречи с заявителями.
– Григорий Владимирович, – склонилась к уху начальника, – губернатор едет на совещание. Будет с минуты на минуту… – прошептала ему тихо, параллельно снова глядя на моргавший и дрожащий в руках мобильник. Третий раз до меня дозвониться пыталась Елена.
Кротов молча кивнул, показывая, что услышал, однако с места вставать не торопился, терпеливо слушая пришедшего на прием старичка. Я слегка выдохнула и снова вышла в коридор.
– Лен, ты издеваешься? – наконец ответила на вызов.
– Агата, – в голосе Кузьминой звучала паника, – мы в жопе! Я в жопе!
– То, что мы в жопе, я знаю – губер едет. А ты почему?
– Потому что доклад шефа лежит у него в кабинете в заксобрании!
– Вот сейчас очень понятно было, если честно. Лежит и лежит, дальше что?
– Агата! Он приехал с устаревшими данными! Со старым докладом, а не тем, что я подготовила вчера! Я не знаю, как это случилось… – похоже Кузьмина, уверенная и сдержанная, едва не рыдала в трубку. – Я вчера все подготовила, он все посмотрел, мы прошлись по основным тезисам. Вечером я еще раз проверила его папки – доклад был там. А сейчас захожу, а он на столе, прикрытый бумагами.
– В чем проблема? Скинь ему на планшет….
– Агата, у него зрение полный треш! Он с планшета читать не сможет!
– Ладно, – я остановилась посреди коридора, – мне ты зачем звонишь? Я не работаю на твоего начальника. Звони Милене или этой… Илоне.
– Они трубки не берут! Уже звонила!
– От меня-то ты чего хочешь?
– Поменяй ему доклады! Я сброшу тебе на почту….
– Лен, – я едва не расхохоталась, – ты себя слышишь? Я должна найти, где распечатать ваш доклад, ну ладно, это не проблема, потом зайти в зал, где собралась куча народу, во главе с губернатором, пройти к твоему шефу на глазах всех его помощников и СМИ и заменить один доклад другим? Ты меня, прости, за идиотку держишь? Пойди что не так, и мне отвечать?
– Агата…. – ее голос сорвался.
– Хорошо, – мой мозг работал очень быстро, – ты сейчас сбрасываешь мне на почту доклад, с ЧЕТКИМИ, – я выделила это слово – указаниями, что с ним делать. То есть, пишешь о том, что доклад – новый, что твой шеф перепутал бумаги, что нужно поменять доклады. В случае, если ты пытаешься меня подставить – я предъявлю это письмо. Погорим – так вместе.
– Хорошо, не вопрос, Агата, – казалось на том конце Лена выдохнула от облегчения. – Скидываю с подробными инструкциями и объяснением ситуации.
– Лен, ты знаешь, если это не твоя интрига, письмо в чужие руки не попадет, – я чуть смягчила тон. – Но подставляться из-за твоего шефа я не собираюсь.
– Уже скидываю, – Лена едва не плакала от облегчения.
Минут через десять бумаги были у меня в руках. Мышкой я проскользнула в конференц зал, оббежав глазами присутствующих.
Губернатор произносил вступительную речь, которую внимательно слушали все присутствующие, изредка сверкали фотовспышки СМИ, слышался шорох бумаг. Кротов сидел спокойно, сложив руки на столе, его работа на сегодня была почти завершена. А вот Кирилл….
На его лице читалась ярость. Впервые я видела, как маска самоуверенного спокойствия дала трещину. Он листал папку с докладом и понимал, что у него в руках совсем не та версия, которая нужна. Паники не было, но я видела по напряженному лицу, как он пытается сориентироваться в ситуации, как что-то гневно и зло говорит склонившейся к нему Милене, у которой враз меняется лицо.
Странное ощущение триумфа вспыхнуло в моей груди. А ведь сейчас от меня зависит, как пройдет это совещание, я держу в руках то, что станет либо победой, либо поражением Кирилла сегодня. Мне стоит только опоздать минут на пять-десять, и Кирилл получит чувствительный удар по собственному имиджу. Это не станет его крахом, это мелочь, на самом деле, но самолюбие и главное, уверенность, пошатнет. Я прищурила глаза, едва сдерживая злорадную ухмылку. Мой разум работал с бешеной скоростью. Дать ему эти документы – значит, позволить Кириллу сохранить лицо и, возможно, выиграть. Но если я подожду, дам ему помучиться еще немного… Власть, которую я сейчас держала в своих руках, была соблазнительной.
Милена судорожно что-то строчила в телефоне, лицо Илоны было холодным и бесстрастным, но поджатые губы говорили, что и она далеко не спокойна.
Я не могла заставить себя сделать ни шагу. Ярость, пылавшая в серых глазах Кирилла, его дерганные, неловкие движения – все это доставляло мне извращенное едва ли не запретное удовольствие. Он привык держать все под контролем, привык побеждать и использовать силу власти, но сейчас, в этот момент, он был беспомощен. Это ощущение власти, что я держала в своих руках, было захватывающим, словно доза адреналина.
Я медлила, испытывая искушение оставить его в этом огненном круге немного дольше, дать ему прочувствовать всю тяжесть провала. Еще мгновение – и моя злорадная ухмылка могла бы вырваться наружу. Но я понимала, что это игра на грани. Решение нужно было принимать здесь и сейчас, иначе я могла сама стать жертвой этой интриги.
Спокойно прошла вдоль стены, за спинами гостей. Милена, казалось, перестала дышать, увидев меня. Ее паника была почти осязаемой, как дрожь в воздухе. Илона следила за мной своими холодными глазами, в которых мелькнул вопрос, почти вызов, но я не дала ей повода усомниться в моем намерении. Приклеив к лицу выражение полного спокойствия, подошла к Кириллу из-за спины и медленно и уверенно положила доклад перед ним. В его взгляде вспыхнула смесь изумления и ярости, но эта ярость тут же сменилась облегчением. Он понял, что я только что вытащила его из пучины провала. Пальцы его дрогнули, когда он схватил папку, словно цепляясь за спасательный круг. Поднял голову и наши глаза встретились.
