Текст книги "Игроки и жертвы (СИ)"
Автор книги: Весела Костадинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)
Последующие дни стали намного более спокойными и рабочими. Визит федералов продолжался почти три дня, напрочь сорвав всю пленарную неделю, проведенную в усеченном варианте. Впрочем, никто от этого ничего не потерял, все готовились выйти на финишную прямую на выборах. Я свою роль играла до конца, отойдя сейчас немного назад, предоставляя Кириллу быть на первых ролях везде, где только можно. Мы выиграли как публичную, так и аппаратную войну, поэтому подвохов от кампании больше не ждали.
Илона, как обычно, была в своем репертуаре, устраивая настоящий хаос вокруг, но её привычные резкие высказывания и метания по штабу скорее поднимали настроение, чем напрягали. Она ругалась на всех подряд, включая меня и Кирилла, но это уже стало чем-то вроде утешительного ритуала, напоминающего о завершении проекта.
Я всё больше отдалялась от Кирилла, чувствуя, что наш сложный союз ради общего дела подошел к своему естественному финалу. Мы оба не говорили об этом вслух, но с каждым вечером молчаливо расставляли точки над "i", закрывая двери своих комнат и позволяя друг другу возвращаться к собственным жизням. Время от времени он сообщал мне новости или делился рабочими моментами, но это были уже дежурные фразы, не больше. Я старалась уйти к себе пораньше, чтобы провести вечер за длинными разговорами с Ариной и бабушкой – они словно вернули мне кусочек жизни, утраченной за всё это время.
В этих беседах я снова ощущала, что мир, в котором я была нужна и где меня любили просто за то, что я есть, был не здесь, а там, среди близких людей.
А по ночам тихо плакала от тоски и осознания того, что расставание с Кириллом будет не простым для меня. Иногда, глядя в ночной потолок комнаты, думала, что может встать, прийти к нему, обнять. Дать волю тому чувству, что проросло во мне за эти недели?
Но понимала – нет у нас шанса. Даже если он не оттолкнёт сейчас, дальше будет только хуже.
В субботу, накануне выборов, звонок бабули застал меня на кухне, где я готовила себе кофе. Кирилл был дома, но сидел в своем кабинете.
– Агата, мы сделали котику все прививки и чип. Но доктор сказал, что прежде чем нас пустят через границу – придется ждать 30 дней… там что-то с прививкой от бешенства связано…
– Ну… блиин…. – вырвалось у меня. – Ладно, что-нибудь придумаем, – я поставила планшет на стол, чтобы видеть бабулю. – Думаю с Кириллом мне удастся договориться, чтобы он подержал кота в доме. Потом заберем.
– Как он? – тихо спросила бабуля.
– Нормально все. Устаканилось. Думаю, через неделю я смогу к вам приехать, – краем глаза увидела, что Кирилл заходит на кухню и кивнула ему. – У вас все нормально?
– О, дорогая, у нас все супер! Вчера ездили в дельфинарий, сегодня у нас прогулка в парке…. Нам ни в чем не отказывают, Агата.
– Бабуль… – я замялась, краем глаза замечая, что уходить с кухни Кир не собирается, напротив, он демонстративно сел в глубокое кресло, не скрывая того, что слушает разговор. – Вы там…. ты Арину немного останавливай, ладно…. Я там вам… перевела немного… хватит жить за чужой счет…. Ладно?
Глаза Кирилла зло прищурились, губы поджались.
– Агата, родная, ну что ты такое говоришь? – смутилась бабушка, покачав головой. – Нам ничего не нужно, а Кирилл нам так помогает, что мы ни на что не жалуемся.
Я заметила, как выражение лица Кирилла стало ещё более жёстким. Он скрестил руки на груди, и его взгляд буквально сверлил меня.
– Ладно, подожди, – я хотела уйти с кухни, чтобы продолжить разговор наедине, но рука Кирилла перехватила мою настолько жёстко, что я даже вздрогнула. Он глазами приказал мне продолжать разговор при нем.
Я сглотнула, чувствуя, как от его цепкого взгляда и сжатой на моей руке ладони по телу пробежала волна напряжения.
– Бабуль, – неуверенно продолжила я, заметив, как её взгляд с экрана стал чуть тревожным. – Я тебе позже перезвоню, хорошо?
– Агата, ты всё в порядке? – спросила она, подмечая что-то неладное в моем лице.
Я быстро кивнула, но Кирилл, не смягчив хватки, произнёс:
– Простите, Мария Павловна, я вмешаюсь. Думаю, мы с Агатой должны обсудить наши... совместные планы. Возможно, она не всё вам объяснила.
– Бабуль… – я выдернула руку, – позже поговорим! Ты что творишь? – обернулась я к Кириллу, отключая связь.
– Это ты что творишь? Просто берешь и выкидываешь меня из своей жизни? Две недели меня просто игнорируешь! Закрылась передо мной! Все, Агата? Я больше не нужен, выбрасываешь за ненадобностью, как старый башмак?
– Кирилл, а что нас связывало? Только то…. – я сглотнула, отведя глаза. – Мы добились всего, что хотели, теперь я хочу вернуться к своей жизни. Ты вернешься к своей.
– Так, Агата, значит так? – серые глаза зажглись опасными огнями. – Что еще я должен сделать, что бы ты хоть один шанс мне дала?
– Шанс на что, Кирилл? На искупление вины? Успокойся, я простила тебя. На самом деле простила.
Кирилл смотрел на меня, и в его взгляде я видела нечто большее, чем просто чувство вины. Он казался разочарованным, почти обессиленным, как будто мои слова срывали с него последние остатки надежды.
– Агата, мне…. У меня вообще нет надежды, да?
– Кирилл, надежды на что? Ты хоть головой своей соображаешь, что говоришь? У меня семья, Кир! Дочка и свекровь, мать моего убитого мужа! Ты что, предлагаешь мне забыть об этом? Я не могу позволить никому влезть в семью и причинить им волнения или боль!
Кирилл молча выслушал, и в его взгляде проступила глубокая боль. Он медленно провёл рукой по лицу, словно пытаясь сбросить с себя эти слова, но затем снова посмотрел прямо на меня, его голос был тихим, почти ломким.
– Я не прошу тебя забыть о них…. Я прошу дать мне возможность… узнать их больше…. Дать вам то, что могу…
– Кирилл, послушай меня. Арина, когда встретила тебя в парке, подумала, что ты – ее отец. Она скучает по нему, ей его не хватает. Она готова видеть папу в любом человеке, кто окажет ей внимание. Не спорю, ты… ты был добр и сумел найти с ней общий язык. Но…. я не могу позволить ей снова…. Если она привяжется к тебе, а потом ты решишь…. Она не перенесет второй раз, понимаешь? Для тебя это все искупление вины, а для нас…. Это жизнь! Не игрушка, Кир, жизнь! Кошек и собак выбрасывать нельзя, а дети…
Кирилл слушал молча, и в его глазах на миг мелькнула тень отчаяния. Он, казалось, с трудом подбирал слова, сжимая и разжимая руки, словно пытаясь удержать себя от порыва, который рвался наружу.
– Агата… – его голос был приглушён, но твёрд, как будто он боялся, что любое неосторожное слово сломает эту хрупкую попытку объясниться. – Я понимаю, что ваша жизнь – не игрушка. Я знаю, как это тяжело – сначала впустить кого-то, а потом потерять. И не хочу, чтобы она или ты прошли через это снова. Но ты думаешь, для меня всё это – просто способ загладить вину? Агата, я люблю тебя! Понимаешь ты это или нет? Люблю! От одной мысли, что тебя рядом не будет меня трясет! Две недели хожу на цыпочках, надеясь, что ты вспомнишь обо мне. Две недели не понимаю, что сделать, чтобы ты…. Хоть немного….Ненавидишь? Буду рядом, чтобы ненавидела! Злишься – бей сколько хочешь! Но только перестань быть со мной равнодушной!
Слова Кирилла, словно громом, разорвали тишину. Он смотрел на меня, не отводя взгляда, и в его глазах горела отчаянная решимость – сильная, честная, обнажённая, как будто ему больше нечего было терять.
– Кирилл… – произнесла я едва слышно, чувствуя, как внутри всё переворачивается. – Кир… послушай… не любовь это…. Вина, привязанность…. Но не любовь….
– Ты себя таким охрененным специалистом считаешь? Вообще не видишь во мне человека, который любить может?
– Че орем? – в квартиру без стука зашла Илона. – Ого… я так вижу у вас тут война? Давно пора.
– Что пришла? – довольно грубо спросил злой Кирилл.
– Хорошие новости принесла. Смотрите, – она бросила на стол пачку газет и журналов. – Ты, Кирилл на первых полосах. Агата, тебя тоже вниманием не обошли. Ты с Аришкой смотритесь бесподобно! И заметки очень жесткие – система против матерей! Красота.
– Да пошло оно все! – Кирилл схватил куртку и ушел из квартиры.
Илона посмотрела ему вслед, слегка приподняв брови, и хмыкнула, будто она и ожидала именно такой реакции. Она перевела взгляд на меня, в её глазах читалось что-то вроде лукавого понимания.
– Довела таки?
– Илона, иди…. Уже.
– Ага, побежала, – она села напротив меня, – ты совсем дура что ли?
– Что?
– Ты, блядь, чего добиваешься, а? Любишь его – хватит издеваться, не любишь – отпусти!
– Отпускаю! Пусть валит! Вы меня, Илона, уже просто и в хвост, и в гриву отымели! Оба! Я сделала все, что вы просили, что от меня еще надо? Сегодня Кирилл кричит, что любит. А завтра что? выбросит на помойку? То, на что он способен, я в курсе, если что….
– А ну ка сядь! – рыкнула она на меня. – Сядь и слушай, кретинка ненормальная! Он – любит! Это не вина и не благодарность, это – любовь! И любит уже давно! Раньше, чем все это началось! Пошли со мной!
Её голос звучал как удар по нервам, обжигая своей прямотой. Я открыла рот, чтобы возразить, но Илона уже схватила меня за руку и потащила куда-то, не обращая внимания на мои попытки сопротивляться.
– Илон… мы не…
– Заткнись и смотри, – резко перебила она, распахивая дверь кабинета Кирилла, куда я раньше не заходила.
Просторная, строгая комната с массивным деревянным столом, заваленным бумагами, и полками с книгами. Илона направилась к столу, открыла один из ящиков и, не раздумывая, достала оттуда фотографию. Она протянула её мне с видом, который не терпел возражений.
– Держи. Посмотри, и, может, мозги у тебя наконец встанут на место.
Я взяла фотографию. На снимке была я, еще измотанная, еще не оправившаяся, бледная, но уже решительная. Судя по всему фото было сделано или в конце декабря или начале января.
Илона резко опустила меня на стул, почти силой, и её глаза вспыхнули с такой силой, что я не могла ослушаться. Она прижала пальцем к столу фото и, не отрывая от меня взгляда, заговорила тоном, который не оставлял ни единого шанса на возражение.
– Ты что, не видишь? Он рвёт всё на свете не ради вины или благодарности, а ради тебя! Да, он сложный, да, у него хватит недостатков на троих. Но разве ты не видишь, как он меняется? Как срывается, как делает невозможное, потому что, черт возьми, не может представить жизни без тебя! Ты, идиотка, никогда вопросом не задавалась, почему я с первого дня нашего знакомства тебя заприметила? Сразу себе отметку сделала? Сразу поняла, что ты – его самое слабое место!
– Илона? какого хрена? Что это?
– Тебе весь фотоальбом показать? Там ты с Аринкой есть, ты с Марией…. Он тебя ни на один день из виду не упускал. Когда он с тобой ночь провел – злости у него на десятерых было. Его от ненависти к бабам трясло просто. Мы, Агата, иногда сами себе бляди первостепенные! Традиции, бабские романы и прочая ерунда засирают нам голову, внушая, что самое важное – это заполучить мужика любой ценой: заманить, привязать к себе, использовать детей как инструмент. Ларочка пошла этим путем, но не знала, где у Кирилла ахиллесова пята. Агата, он не пускающий слюни дебил и на баб не падок, перебесился давно. Ему нужна была женщина, которую любить можно. А тут снова подлость и снова от самой близкой! Через несколько дней пришел в себя, понял, что переступил черту. Достал полное досье на тебя, а когда причину, по которой тебе деньги нужны были узнал – волком завыл. Да. Я представляю: умная, красивая, сильная… преданная. Мужа не бросила, несмотря ни на что, верность ему хранила… да еще и мать его из беды любой ценой вытаскивала. То, о чем он всегда мечтал, на что надеялся… Я из него когда это тянула – он серый сидел. Знал, что ты ушла, держать не стал, слава ему, хоть тут мозг включил. Но из поля зрения не выпускал все эти полгода, собачкой ходил, всю твою жизнь знал! Сначала вина была, а потом… Чем больше тебя узнавал, тем отчетливее понимал, что проебал… в прямом смысле.
– Как думаешь, почему вся реабилитация твоей свекрови бесплатно прошла? А? Лекарства, лучшие врачи города?
Я замерла, ошеломленная словами Илоны. В голове всё переплелось: недоверие, горечь, боль – и вместе с тем вкрадчивое, болезненное осознание того, что все эти события были не случайны.
– То есть… – медленно выдохнула я, чувствуя, как ком в горле становится всё больше. – Это он… Это Кирилл оплатил все? Для бабули?
Илона кивнула, не смягчаясь, но теперь в её взгляде сквозило что-то почти заботливое, как будто она хотела, чтобы я наконец поняла то, что до сих пор не могла себе позволить.
– Да, Агата. Ещё до того, как всё это началось, он пытался хоть как-то загладить свою вину перед тобой. Приставил к тебе человека, который ему каждую неделю докладывал о твоей жизни…. Полгода, Агата. Полгода он знал о каждом твоём шаге. О том, что ты любишь. О том, какой ты пьёшь кофе по утрам. О том, какие книги читает Арина. Где вы бываете. Кто помогает вам, а кто нет. Он всё это время был рядом… невидимкой. Ходил туда же, где вы бываете… наблюдал, понимая, что никогда не сможет подойти ближе… охранял, как умел… оберегал… Ты помнишь, как работу у Кротова нашла?
Моё сердце сжалось в тугой узел. В памяти всплыли те моменты, когда я, кажется, чувствовала чей-то взгляд, но оборачивалась и никого не видела. Маленькие, странные эпизоды, которые тогда казались случайностями, теперь складывались в одно целое.
– Мне позвонили…. – я осеклась.
– Вот именно! Он узнал, что Кротов помощника на округ ищет – идеальное место для тебя. Подальше от интриг, с хорошей оплатой…
Я застыла, ошеломлённая. В голове всё перепуталось: обрывки воспоминаний, недавние ссоры, горечь обид – и новая, неожиданная правда, которую сейчас открывала мне Илона.
– Значит… – начала я, чувствуя, как голос дрожит, – это он всё устроил?
– Именно, – кивнула Илона, её взгляд смягчился, но голос оставался твёрдым. – Он не хотел, чтобы ты догадалась. Для него было важно, чтобы ты сама почувствовала себя независимой и способной управлять ситуацией. Он не делал из этого показного благородства, не лез в твою жизнь напоказ. Просто хотел хоть как-то помочь. Даже Кротов не знал… собеседование ты сама проходила, без помощи Кира…
Я молча смотрела перед собой, вспоминая, как тогда получила тот странный звонок и предложение работать у Кротова. Это казалось удачей – как будто вселенная решила подбросить шанс, но теперь я видела, что за этим шансом стоял Кирилл.
– И он не ожидал, что Кротов снова тебя в ЗС потащит. Что было логично, в общем-то. Не твой уровень на округе сидеть…. Тебя, когда Кирилл рядом с собой увидел… о, он мастер эмоции сдерживать, только те, кто его хорошо знают, типа меня, заметили в каком он состоянии то заседание сидел. Сколько всего в глазах было! Его же трясло всего. Смотрел на тебя так… что мне жарко становилось. Я сразу это поняла, поэтому и стала осторожно справки наводить. Да и фотографию твою с дочкой у него в столе на комбинате нашла…
– А после приема все окончательно на свои места встало. Он признался во всем. Я его едва не убила, приказала все подчистить…. Он уверен был, что ваше…. Свидание… незамеченным прошло. Дальнейшее ты знаешь….
Она помолчала.
– Это он…. Там на базе… Он приказал мне отпустить тебя. Велел, сказать то, что я сказала. Готов был нести всю ответственность один, а тебе устроить жизнь в другой стране. Документы на дом в Батуми переоформлены на тебя – он твой вот уже два месяца… И еще кое-что: квартира в Австрии, там же открыт счет на твое имя. Сумма на счету впечатлила даже меня, а это не просто сделать. Когда он это распоряжение отдал…. Мне его жаль стало – такая боль в нем жила. Ты для него стала мечтой…. Женщина, которая могла подарить то, что он всю свою жизнь ждал. Любовь, семью. Радость. Он не гуляка, Агата. Не тот типаж…. Да и не садист-насильник. У него другие приоритеты…. Детей любит, понимает их. Поэтому и ведет благотворительные проекты, но ни один из них не использовал даже сейчас. Не хотел. На дочку твою смотрит с тоской – своей у него не будет…. Тем более Арина на тебя похожа. Разве, когда была возможность, на людях, он не позволял себе больше, чем было нужно? Это ведь, Агата, были те редкие моменты, когда он мог себе позволить прикоснуться к тебе…. Забавно, что именно игра на публику в ваших отношениях была самой честной…Именно тогда он показывал и говорил то, что на самом деле чувствовал, хотя бы в мелочах. И отпустить готов был именно поэтому. Потому что любит.
Давай, Агата… я пошла. А ты голову свою включай и решение принимай…. Устала я…. и как же вы меня достали!
33
Кирилл провел на комбинате всю субботу и воскресенье, домой так и не вернувшись. Он словно погрузился в ледяную воду, оставляя мне выбор: вытянуть его оттуда или отпустить окончательно. У меня появилась возможность провести эти дни наедине с собой, вслушаться в свои мысли и честно разобраться, чего я действительно хочу и что чувствую.
Чувств было слишком много, и они хаотично переплетались с мыслями и сомнениями. Он любил меня, стремился стать частью моей семьи – отрицать это уже не было смысла. За все эти месяцы, ставшие чередой бесконечных испытаний, он оставался рядом, незримо, но неизменно, не пытаясь давить на меня, но проявляя заботу. Его сдержанное, отстраненное присутствие после того столкновения напоминало о человеке, который сам находился в смятении, не менее остром, чем мое. Теперь его, казалось, понятные жесты обретали новый смысл: он отдал мне свою ручку, зачастил в здание ЗС, провожал меня взглядами, которые раньше казались холодными и почти презрительными, но теперь я осознавала – это был взгляд человека, который не ожидал прощения, но не мог и уйти. Словно весь этот промежуток он оставался в тени, живя под тяжестью своей вины и других чувств. Даже встреча и помощь Аринке в парке…. Я уже была уверенна, что это не было случайностью. Уже тогда он помогал ей и учил ее. Усмехнулась – понятно почему женщине он показался знакомым – его лицо было на половине билбордов города….
За это время я действительно простила его, хотя шрамы остались. Воспоминания, словно приглушенные осенним туманом, начали уходить на задний план, стираясь под грузом новых, более живых моментов: его нежность, спокойная забота, его покорность и уважение.
Но могла ли я позволить себе признать, что тоже испытываю к нему нечто большее? Эти чувства пугали. В момент его триумфа, когда он так уверенно выходил на публику с тем, что одержал верх, мне было невыносимо горько, что он не разделил это со мной, не дал почувствовать себя рядом с ним. Да, я была нужна ему в ЗС, чтобы удерживать баланс, следить за совещаниями, не давая Суханову ни малейшего шанса. Но эта роль оставляла меня где-то во второй линии. В центре был он, а я – поддержка за кулисами.
Словно, какой бы сильной ни была наша связь, рядом с ним я всегда буду на шаг позади, вынуждена быть тенью. И всё же, в тот момент, когда я думала, что вот-вот всё между нами подойдёт к концу, разве не ощущала я жгучей, звериной боли, от которой хотелось выть? Рядом с Кириллом раскрылись и мои лучшие качества, я сломала в себе образ, роль жертвы, научилась смело смотреть в глаза страхам, защищать то, что люблю, даже дорогой ценой.
Разве не хотелось мне сейчас почувствовать его тепло? Ощутить сильные объятия, этот тяжелый, но полный любви взгляд? Разве не видела я нежность и бережность, когда он говорил с Ариной? Уважение при мимолетной встрече с бабулей? Да и сама Арина спрашивала о нем, словно в глубине души…. Надеялась на что-то?
Сомнения и вопросы, чувства и страхи, обиды и понимание...
Вечером в воскресенье я, собрав остатки сил, поехала в штаб, где команда готовилась к началу подсчета голосов. Надеялась, что увижу Кирилла там, но не один на один. Хотела взглянуть ему в глаза, увидеть со стороны, уловить хоть какую-то подсказку в его выражении.
Однако Кирилла в штабе не оказалось. Только наша команда, занятая работой, и Илона, с её привычной кипой бумаг. Она подняла взгляд, когда я вошла, и посмотрела на меня с недоумением.
– Кир не приезжал? – хмуро спросила я, опускаясь рядом с ней за широкий стол. За окном барабанил дождь, создавая странное, гнетущее ощущение.
– Нет, – коротко ответила она, не отрываясь от документов. – Видимо, сбежал. И от тебя, и от меня.
– Трус! – резко бросила я, разозлившись.
– Кто, ты? – парировала она, даже не взглянув на меня. – Согласна полностью. А ещё дура и...
– Ладно, Илона, хватит. Заканчивай, – я устало потерла виски, пытаясь сдержать раздражение.
– Так я уже, – отрезала она холодно. – Завтра-послезавтра я ещё тут, а к концу неделиAdiós, amigo!– её тон был лёгким, но взгляд – всё такой же колючий.
– Мне будет тебя не хватать... – тихо произнесла я, не глядя на неё, вглядываясь в капли дождя, стекающие по стеклу.
Илона на секунду замерла, словно переваривая мои слова, но затем резко поднялась со стула, бросив на меня полный скрытого сочувствия взгляд.
– Взрослей, Агата, – сказала она, забирая свои бумаги. – Пока ещё не поздно.
Закрылись последние избирательные участки, и начался подсчёт голосов. Мы наблюдали за процессом онлайн, в напряжённой тишине, каждая минута словно растягивалась в вечность. На экране проценты Кирилла медленно, но уверенно росли, и я чувствовала, что, возможно, все усилия и испытания, через которые мы прошли, не были напрасными.
Телефон Максима постоянно вибрировал от входящих звонков, и он отчитывался, что у Кротова процент голосов тоже стабильно высокий.
– Кирилл приедет? – спросила я тихо у Илоны, которая, не отрываясь от монитора, наливала себе кофе в бумажный стаканчик.
– Куда он денется… – пробормотала она, пожав плечами, но в этот момент капля кофе упала на её безупречно белую блузку. – А, чтоб тебя! – выругалась она, раздражённо пытаясь стереть пятно.
Я впервые за долгое время рассмеялась. Илона раздражённо терла пятно на блузке, а я не могла сдержать улыбки, наблюдая за её редким моментом несовершенства. Она подняла на меня глаза, в которых мелькнуло что-то вроде насмешки.
– Первый раз, Илонка, вижу, что ты не безупречный робот, – тихо сказала я, всё ещё улыбаясь.
– Сейчас как дам по твоей рыжей башке! – огрызнулась она, хотя уголки её губ невольно дрогнули в улыбке. – Слушай сюда, королева! Кирилл приедет чуть позже, ночью. Не может не разделить с нами победу – это традиция. Так что давай, встреть его улыбкой, а не своим вечным недовольством. Сделай одолжение всем нам хотя бы раз.
Я закатила глаза, но ничего не ответила. Илона, довольно усмехнувшись, вернулась к своему кофе.
Внутри же я всё ещё пыталась решить, как встретить Кирилла. То ли со сдержанной официальностью, то ли с теплом, которое так странно просачивалось сквозь мои прежние обиды и сомнения.
К полуночи, когда обработали почти 40% бюллетеней, стало очевидно: результат выборов уже был предрешён. Кирилл уверенно лидировал с внушительными 68%, и, хотя оставалась теоретическая возможность изменений, в штабе уже начинали готовиться к празднованию победы.
Я, наблюдая за людьми, ощущала странное сочетание облегчения и напряжения. Илона, заметно более собранная, чем обычно, подняла вибрирующий телефон и, взяв трубку, сразу заговорила быстрым, чётким тоном:
– Да? Поняла. Через сколько? Хорошо, готовим всё. – Она отключила вызов и сразу же обернулась ко мне.
– Кирилл выехал с комбината, через минут 40 будет здесь. Так что выдыхай, делай лицо, как будто всю ночь мечтала его увидеть, – сказала она с лёгкой усмешкой, но в её взгляде было что-то большее, чем просто насмешка.
– Спасибо за советы, – буркнула я, чувствуя, как по спине пробежал холодок от предстоящей встречи.
За окнами сверкали молнии, и раскаты грома заглушали звуки, доносящиеся из телевизора, где бесконечно обсуждали результаты выборов. Я почти не слышала дикторов, их голоса сливались с шумом дождя и нервным гулом в штабе. Налив себе кофе, я взяла бумажный стаканчик и села за стол, хотя сама идея пить его казалась бессмысленной. Адреналин плескался в крови, мешая даже думать о сне.
Илона, переодевшая свою испорченную блузку, ходила по штабу, отдавая распоряжения с профессиональной уверенностью, но иногда бросала на меня короткие, оценивающие взгляды. Я сделала вид, что не замечаю, уткнувшись в экран телефона, хотя всё, что происходило вокруг, казалось размытым, словно в замедленной съемке.
Илона снова ответила на телефон. Ее кошачьи глаза метнулись к экрану телевизора, где шел новостной выпуск, а после переместились на меня. Лицо побледнело, глаза стали серьезными и сосредоточенными.
Я тоже посмотрела на телевизор, где диктор в новостной пятиминутке рассказывал о серьезной аварии, произошедшей на объездной дороге в город.
Сердце сжалось от ужаса.
Илона медленно отключила вызов и обвела нас помертвевшими глазами.
– Все, карасики…. Приплыли.
– Илона? – чувствуя, как начинает шуметь в ушах дернула я ее. – что такое?
– Все, говорю. Можно идти по домам…. Это все уже не актуально, – ее голос был резким, холодным, злым, но полным боли.
Мир словно остановился. Шум в ушах заглушал все, кроме стука собственного сердца. Илона стояла неподвижно, сжимая телефон, её лицо выражало такую смесь ярости и отчаяния, что мне стало по-настоящему страшно.
– Илона!!!!
– Кирилл разбился на трассе, – бледными губами ответила она.
– Нет, – выдохнула я, чувствуя, как земля уходит из-под ног. – Это... это ошибка, да?
Илона бросила на меня взгляд, полный горечи и бессилия.
– Нет, Агата, – прошептала она, но голос её был как нож, режущий воздух. – Это не ошибка. Это конец.
– Где он?! – сорвалась я, подходя к ней почти вплотную. – Где он, Илона?!
Она долго молчала, словно собираясь с силами, а потом тихо сказала:
– В морге, Агата. Его, точнее, то, что осталось, везут в морг.
Мир вокруг словно погрузился в вязкий туман. Звуки стали глухими, движения замедлились. Я стояла, не веря услышанному, пока сердце бешено колотилось, пытаясь вырваться из груди.
Илона всё ещё смотрела на меня, её лицо было мёртвенно-бледным, а губы дрожали, будто она сама до конца не могла осознать, что только что сказала. В её глазах не было прежней уверенности – только боль, отчаяние и затаённый ужас.
– Нет… – прошептала я, чувствуя, как меня окутывает холод. – Нет, Илона… ты… ты ошибаешься…
Кто-то в штабе захлебнулся всхлипом, а затем раздался глухой стук – человек упал на стул, не в силах стоять. Грохнула чашка, рассыпая осколки и лужу кофе по полу. За окнами бушевала гроза, каждый раскат грома был словно крик, разрывающий тишину.
– Это ошибка… – я шагнула вперёд, будто пытаясь выбраться из кошмара, из липкой ловушки собственных мыслей. – Это не он. Это не может быть он!
Илона молча качнула головой, словно слова были для неё уже невозможны. Она сжала кулаки и отвела взгляд, но в её молчании было всё: подтверждение, боль, бессилие.
Я судорожно выдохнула, чувствовала, как ноги становятся ватными. Всё, что держало меня на плаву – его взгляд, его сила, его обещания – рухнуло в одно мгновение. Словно весь мир пошёл трещинами.
– Это… неправда, – выдохнула я, хотя сама уже не верила своим словам.
Мир окончательно рухнул под тяжестью этой мысли. Каждое слово в голове било сильнее предыдущего, заставляя сердце сжиматься до боли. Я обхватила голову руками, как будто это могло остановить потоки воспоминаний, что неслись нескончаемой лавиной. Его голос, его прикосновения, его взгляд, полный отчаяния и любви, когда он говорил, что хочет быть рядом, – всё это сейчас обрушилось на меня с сокрушительной силой.
Я содрогнулась, почувствовав, как ноги подгибаются. Илона бросилась ко мне, удерживая за плечи, но её руки казались далёкими и ненастоящими. Всё стало чужим, всё перестало иметь значение.
– Агата, хватит! Ты должна держаться! – её голос звучал резко, почти грубо, но я не могла сосредоточиться. Он не доходил до меня сквозь гул в ушах.
– Я убила его… – прошептала я, и эти слова ударили больнее любого грома за окном. – Это я, Илона. Моё упрямство, мои страхи… Если бы я просто… Просто сказала ему, что… что я тоже… я тоже его люблю! – голос сорвался, я задыхалась в собственных слезах, в этой невыносимой тяжести.
Где-то хлопнула входная дверь. Этот звук ударил по ушам резким, болевым чувством отчаяния.
В хаосе звуков я не понимала, что происходит. Голова шла кругом, казалось, что стены штаба качаются и грозят обрушиться. Илона сжимала мои плечи всё сильнее, её пальцы впивались в кожу, будто она боялась, что я разобьюсь на осколки.
Я услышала, как кто-то прошел по коридору, и затем дверь снова хлопнула. Ещё громче. Шаги приближались, быстрые и решительные. Кто-то снова вскрикнул, кто-то всхлипнул, кто-то уронил бумаги.
– Ээээ – услышала я знакомы и такой родной голос, – не понял, это что у вас происходит?
Мне показалось, я сошла с ума. Подняла голову и увидела стоявшего в дверях Кирилла, на которого все, кто находился рядом смотрели как на призрака, не в силах произнести ни слова.
– Кир…. – у меня перехватило горло, -Кир! – отбрасывая Илону с пути, я рванулась к нему, обнимая за шею.
Он был мокрый, немного взъерошенный, удивленный, но прижал меня к себе так крепко, что, казалось, ещё немного – и я задохнусь. И я не могла отпустить его. Мокрая одежда холодила кожу, но в этот момент это было совсем не важно. Его руки были горячими, живыми, настоящими.
– Ты… ты живой… – шептала я, не в силах сдержать слёз. – Ты здесь… Я люблю тебя, Кир… люблю…. – целовала его так, словно мы были совсем одни.
– Агата, – он держал крепко, не давая упасть, – родная моя… Любимая моя….
– Кир… – в глазах потемнело.
Кирилл успел подхватить меня, прежде чем я окончательно потеряла сознание. Я чувствовала, как он бережно держит меня, его голос, тёплый и заботливый, доносился до сознания, словно издалека.
– Агата… держись, солнце мое. Всё хорошо, я здесь. – Он говорил это снова и снова, как заклинание, успокаивая меня своей уверенностью и теплотой.
Всё вокруг казалось размытым, только его голос и его прикосновения оставались чёткими. Где-то на фоне я слышала, как Илона отдавала резкие распоряжения:
– Принесите воды! И что-нибудь сладкое! Быстро!
– Кирилл… – едва шепнула я, хватаясь за его рубашку. – Не отпускай… никогда не отпускай.
– Никогда, – твёрдо ответил он, и в его голосе было столько силы и нежности, что это вернуло меня к реальности. – Я никуда не уйду, Агата. Никогда.
Когда пришла в себя, надо мной стояла женщина в малиновой форме скорой, что-то вкалывая в руку. Кирилл ходил из стороны в сторону и орал на Илону таким матом, что даже я сразу не поняла, что он хотел сказать.
– Сука ты ненормальная! Илона, блядь!
