Текст книги "Двенадцать шагов (ЛП)"

Автор книги: Вероника Бартлз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Глава 27

Мама ждет в гостиной, когда я прихожу домой из школы. Она машет сложенным клочком бумаги на меня и хмурится.

– Нам нужно поговорить.

К сожалению, я узнаю это хмурое выражение лица. Я вижу взгляд «Анди-не-использует-ее-весь-потенциал-больше-чем-я-хочу-признать». Я делаю глубокий вдох и сажусь на диван, в ожидании лекции, которая, знаю, вот-вот настанет.

Мама снова машет бумагой передо мной.

– Я получила промежуточный отчет о твоей успеваемости. Я думала, что ты будешь исправлять свою оценку, – она вручает мне бумагу, и ее хмурый взгляд усугубляется. – Почему ты этого не сделала?

Я стону и открываю страницу. У меня до сих пор пятерки и четверки по всем моим другим предметам, но моя оценка по биологии еще хуже.

Пятьдесят семь процентов.

Не то, чтобы я не пытаюсь. Я делаю свою домашнюю работу, большую часть времени, и я пытаюсь быть внимательной в классе. Но биология – это так скучно. И у мистера Килера такой голос, что никакое количество кофеина не поможет. Это занимает каждую унцию моей концентрации, чтобы не заснуть на уроке. Я ничего не могу поделать, если его лекции слишком усыпляющие.

– Я боюсь, пока ты не повысишь свою оценку хотя бы до тройки, ты должна будешь отказаться от любой внеурочной деятельности, – мама берет промежуточный отчет об успеваемости и качает головой. – Что включает в себя актерство. Тебе нужно позвонить миссис Мейсон, чтобы дать ей знать, что ты больше не будешь принимать участие в «Золушке».

– Что? Нет! – я хватаю маму за руку и делаю мои лучшие «грустные щенячьи» глаза. – Я не могу бросить сейчас. Премьера в следующую пятницу. И я так упорно работала. Пожалуйста, не отбирай это у меня.

Мама вздыхает.

– Прости, милая. Я знаю, как много эта пьеса значит для тебя. Я так горжусь тобой, и я не хочу быть плохой, но твоя учеба должна быть на первом месте. Без возражений.

Я прикусываю губу и часто моргаю, чтобы убрать слезы. Слезы никогда не срабатывали с мамой. Не тогда, когда она уже приняла решение. Моя единственная надежда – это спокойно дать ей другой вариант. Тот, который позволит ей почувствовать, что она правильно придерживается материнской дисциплины, и в то же время, давая мне то, чего я хочу.

– А что если я найду репетитора? – спрашиваю я. – Я обещаю, что буду усердно работать, чтобы подтянуть свою оценку, но, пожалуйста, дай мне участвовать в «Золушке».

Мама качает головой.

– Извини, дорогая, но пока я не увижу реальных доказательств улучшения, я не могу согласиться. Играть на сцене может быть весело, творческая отдушина, но твоя оценка по биологии будет иметь реальное влияние на твое будущее. Плохая оценка, не будет выглядеть хорошо в твоем аттестате, и колледжи обращают внимание на такие вещи, даже если ты не планируешь выбрать специальность в науке, – она протягивает телефон. – Позвони Миссис Мейсон. Дай ей знать, что тебя не будет на сегодняшней репетиции. Ей понадобится время, чтобы подготовить твоего дублера к роли.

Я беру телефон и держу его в своих ладонях.

– У меня зачет в среду. Могу я до этого времени доказать тебе? Я позвоню репетитору прямо сейчас. Два дня не такая уж большая разница, не так ли? – я прикусываю губу и складываю руки в умоляющем жесте, прося ее понять.

– Пожалуйста, могу я ходить на репетиции, до тех пор? Я обещаю, я дам миссис Мейсон знать, что на испытательном сроке, поэтому она может начать работать с дублером. И если я не получу хотя бы четверку по тесту в среду, я уйду. Без всяких вопросов. И ты можешь запереть меня дома до конца года. Или заставить меня вычистить чердак. Что угодно. Просто дай мне еще один шанс. Я смогу сделать это, я клянусь.

Мама хмурится, но я могу сказать, что... она теряет уверенность.

– Пожалуйста, мамочка, я люблю тебя, – я щурюсь моими грустными, щенячьими глазами на нее. – Ты самая лучшая мама во всей разрастающейся Вселенной, – я выпячиваю свою нижнюю губу и совершенно преувеличенно надуваю губы. – И мне будет очень грустно, если ты скажешь «нет».

Я прижимаюсь к ней, как делала это, когда мне было пять.

– И я приготовлю ужин для тебя, пока ты отдыхаешь в джакузи, если ты скажешь «да».

Мама смеется и поднимает руки в воздухе.

– Хорошо. Отлично. Ты выиграла. Но я приму приглашение на ужин и ванну с пеной. У меня уже есть ужин в кастрюле на сегодня, а ты должна учиться. Вызови репетитора прямо сейчас, потому что ты должна серьезно позаниматься, как минимум сорок пять минут перед ужином, или ты не пойдешь сегодня вечером на репетицию.

– Спасибо, спасибо, спасибо! – я крепко ее обнимаю. Затем, хватаю телефон и набираю номер Дэйва. Он сдал биологию в прошлом году, поэтому я знаю, что он может помочь. Я только надеюсь, что он поговорит со мной.

Это занимает меньше времени, чем я ожидала, чтобы убедить Дэйва. После пяти минут попрошайничества, и обещания маминого домашнего гуляша из говядины на ужин, он соглашается приехать перед репетицией. И вот он стоит на пороге, с книгами в руках, практически прежде, чем я смогла повесить трубку.

– Но если я буду учить тебя, – говорит он, – я рассчитываю на твое полное внимание. Без игр разума Энди или манипуляций. Я не буду тратить время, если ты не серьезно.

– Да, конечно. Мне нужно закончить этот класс. Я сделаю все, что ты скажешь. Все, что нужно. Я – твоя, – меня передергивает, как только слова выскакивают из моего рта.

Жду, что он выкинет какую-нибудь дрянную фразу о том, что он может придумать сделать много чего для меня или что-то вроде этого, но он только улыбается и садится за кухонный стол с книгами.

***

– Так, если родитель А имеет голубые глаза, а родитель Б – карие глаза, какова вероятность, что их ребенок будет рожден с голубыми глазами?

Я моргаю.

– Хм... пятьдесят процентов, я полагаю? – мы занимаемся целый час, но я до сих пор не знаю, о чем он говорит.

– Почему ты предположила этот ответит?

Я смотрю на диаграмму в учебнике со списком доминантных и рецессивных признаков.

– Я не знаю. Я не понимаю ничего из этого, – я бросаю карандаш на стол, и он катится к краю и подпрыгивает на ластике, прежде чем упасть рядом с потертым ковбойским сапогом Дэйва. – Я не понимаю, как применить информацию, которую ты дал мне, чтобы понять это.

Дэйв усмехается и возвращает мой карандаш.

– Правильно, – он переворачивает страницу в учебнике и указывает в таблицу, напечатанную в нижнем углу страницы. – Из-за рецессивных и доминантных генов, необходимо данные не менее двух поколений, или анализ родительской ДНК, чтобы точно что-то предсказать, как, например, цвет глаз, – он смотрит мне в глаза и улыбается. – Почему?

Я знаю, что должна сделать это сейчас, и Дэйв определенно интереснее, чем мистер Килер. Но не могу сосредоточиться. Мне нужно перестать отвлекаться на ямочки Дэйва.

– Ладно, давай вернемся к основам, – Дэйв снова улыбается и стучит по моей странице с конспектом.

– Сколько генов определения признака пола есть у каждого человека?

– Два!?

Он кивает.

– Правильно. Ребенок получает один ген от отца и один от матери. Так что если его отец и мать оба передали ему ген карих глаз, то его глаза будут?

– Карие.

– Видишь? Это просто. Так, если оба родителя передадут ребенку голубоглазый ген, какого цвета будут его глаза?

– Голубые, – я пожимаю плечами. – Это легко, когда нет никакого смешивания. И весь материал с доминантными, рецессивными, «у-кого-какой-ген» становится запутанным.

– Не-е-е, это легко. Ты сама делаешь это тяжелее, чем оно должно быть, – Дэйв смотрит на часы, и я прикусываю губу. Он собирается объявить, что я безнадежна? Он делает глубокий вдох и стучит по моему лбу. – Хорошо, ты можешь сделать это. Я хочу, чтобы ты не спешила и серьезно подумала об этом. Что произойдет, если отец передает ребенку голубоглазый ген, а мама дает ему ген карих глаз? Какого цвета будут глаза у ребенка?

– Карие?

– Почему?

– Потому что карий цвет является доминантным, а голубой – рецессивным?

– Да! – Дейв обнимает меня, и я вдыхаю мускусный аромат его одеколона. Сочетание старой кожи и какой-то специи заставляет мою голову кружиться, и я держусь за него немного дольше, чем следует. Он тянется назад, и когда смотрит на меня, заставляет бабочек в моем животе порхать изо всех сил. Я вдруг почувствовала, как все кружится и покалывает, и я наклоняюсь вперед, молча разрешая ему поцеловать меня. Но прежде чем наши губы встречаются, он встает и хлопает учебником, закрывая его.

– Видишь? Это легкий материал. Это все повторение одного и того же. Все будет хорошо на твоем тесте до тех пор, пока ты не будешь торопиться, чтобы действительно продумать ответы, – он снова смотрит на часы. – Нам лучше поторопиться, иначе мы опоздаем на репетицию, – он хватает свои ключи и складывает книги на краю стола. – Я оставлю это здесь для тебя, на случай, если ты захочешь изучить их сегодня.

Я встаю и хватаю пальто.

– Да, я пойду, скажу маме, что мы уходим.

Глава 28

Я получила 100% по тесту по биологии, но мама говорит, что я должна продолжать занятия с Дэйвом, если хочу продолжать играть в «Золушке». На самом деле, я не возражаю. Биология не так сложна, когда Дэйв объясняет ее. Он становится таким взволнованным, что это даже забавно.

Даже лучше что эти занятия есть: все странные неловкости, что всплыли вокруг выпускного вечера постепенно уходят, и мы возвращаемся к нашей легкой былой дружбе. Хорошо, что я не поцеловала его, когда хотела на прошлой неделе. Я бы снова все испортила.

Дэйв всегда настаивает на том, что парни и девушки не могут быть просто друзьями, но «просто друзья» – это единственная связь, которая может у нас сработать. Когда мы начинали проводить много времени друг с другом, и все думали, что мы вместе, и когда я подумала, что влюблена в него – вот тогда все стало странно и развалилось.

– Ты хорошо поработала на тесте, – говорит Дэйв, вытаскивая блокнот и ручку. Он хватает «Орео» из тарелки и макает его в молоко. – Теперь, давай подготовиться к следующему модульному тесту, ладно?

– Эй! Бери свои, – я отставляю печенье и молоко вне его досягаемости.

Он кладет печенье в рот, и улыбается, демонстрируя свои грязные, покрытые печеньем зубы.

– Тьфу. Это отвратительно, и это мои. У тебя нет представления о рамках поведения?

Он наклоняется через стол и выхватывает еще одно печенье с тарелки.

– Это не моя вина, что ты плохая хозяйка. Ты могла бы предложить мне печенье и молоко, и тогда мне не пришлось бы брать твои.

– Я предлагала, когда ты пришел, помнишь? Ты сказал, что не любишь «Орео». Так что руки прочь.

Он улыбается и берет еще одно печенье.

– Ну, ты должна была предложить мне что-то еще. Это невежливо – есть перед гостем. Я пытаюсь помочь тебе быть вежливой.

Я беру пакет печенек из шкафчика. Затем я наливаю еще стакан молока для себя и двигаю чашку, из которой парень тайком пил через стол, к Дэйву.

– Вот, сейчас оставь в покое мои закуски. Ты здесь, чтобы помочь с биологией, а не объедаться нездоровой пищей.

Он снова смеется и выпивает чашку молока. Он тянется к моему стакану, но я тяну стакан в сторону и стреляю в него пакостным взглядом.

– Ладно, ладно, – говорит он. – Ты не в духе сегодня, – он открывает учебник на главе о генетике и улыбается. – Мы будем учить, или ты собираешься играть весь день?

Я бью ему по руке.

– Ой! – он пролистывает страницы в учебнике и потирает руку. – Кто-то получил ген агрессивной, горячей девочки. Это доминантный или рецессивный признак?

Я смеюсь.

– Ну, великолепный «горячий» ген есть в моей семье. Но агрессивность – это только реакция на твой супер-придурошный ген.

– О, действительно? – Дэйв вскакивает и бросается на меня. Он хватает меня вокруг талии, и когда начинает щекотать, я визжу и выворачиваюсь. Я хватаю полотенце, которое висит на ручке холодильника и машу им.

– Отойди, – предупреждаю я. – Я знаю, как использовать это.

– О, я думаю, что справлюсь, – он продвигается ко мне медленно с вытянутыми руками.

Я щелкаю полотенцем на него с остервенением, но смеюсь так сильно, что моя задача убийственно не выполнима, потому что я скучаю по нему.

Папа приходит на кухню и встает посреди комнаты, уперев руки в бедра, с гигантской хмуростью на лице.

– Я не вижу, чтобы здесь шла усиленная учеба, – говорит он. – Дэйв, это то, за что мы тебе платим?

– Нет, сэр, – Дэйв опускает руки к ногам и возвращается на свое место за кухонным столом. Он сверяется с листом, который нам дал мистер Килер.

– Кто был отцом современной генетики?

Одного взгляда на очень хмурого отца хватило мне понять, что это не время, указывать, что Дэйв помогает мне бесплатно, и мы на самом деле не платим ему. Я отправилась обратно к столу и попыталась сосредоточиться на биологии.

Папа смотрит на нас несколько минут, а потом выходит из комнаты. Но я совершенно не удивилась, когда через полминуты Лаина решает, что кухонный стол – намного удобнее, чем огромное, мягкое кресло в ее спальне для чтения английской литературы. Хотя она клянется, что не может сосредоточиться на своей домашней работе, когда вокруг есть другие люди.

Когда Дэйв уходит через час, Лаина вздыхает и закрывает свою книгу.

– Я не знала, что ты и Дейв снова вместе.

– Мы не «снова вместе». Прежде всего, мы никогда не были вместе. И мы не вместе сейчас. Мы друзья. Как ты и Джарод.

За исключением, конечно, того, что они тайно влюблены друг в друга.

Она поднимает одну бровь.

– Папа говорил так, как будто вы, ребята, были очень интенсивными здесь, – она поглядывает на входную дверь, как будто ожидает, что Дэйв все еще стоит там, хотя он давно ушел, а затем она обращает свое внимание обратно на меня. – Будь осторожна, ладно? Ты же не хочешь дать парню неправильные мысли.

Я дрожу, когда смотрю в ее пустые глаза. Я не думаю, что она говорит обо мне и Дэйве.

– Что ты имеешь в виду? Какие мысли? – может быть, если я продолжу с ней говорить, я смогу, наконец, заставить ее заговорить об Энтони.

Лаина смеется, но улыбка не затрагивает ее глаз.

– Насколько серьезно у вас с Дэйвом? Что именно происходит между вами?

Я прикусываю губу и следую за взглядом Лаины на входную дверь. Я влюблена в Джарода. Я была влюблена в него с тех пор, как мне было одиннадцать лет. И думаю, что он тоже влюблен в меня. То, как он держит меня, когда мы танцуем бальные сцены, не может быть только игрой.

Кроме того, я упустила свой шанс с Дэйвом. Он дал понять совершенно ясно, что он больше не думает обо мне в таком ключе. Я не могу быть влюблена в него.

– Я не знаю. Проще, если мы с ним друзья.

– Это то, что ты действительно хочешь? Если это так, ты должна убедиться, что он это знает. Ты же не хочешь, чтобы он думал, что происходит что-то большее.

Я дрожу и моргаю глазами, чтобы унять слезы. Это не про меня. Лаине необходимо поговорить об Энтони, или она никогда не переступит через это. Но я не могу признаться, что я читала ее дневник. Но, она уже знает, что я читала про нее и Шейна. Она упоминала там про Энтони тоже.

– Говоря о друзьях, которые абсолютно влюблены в тебя, как обстоят дела с Шейном в эти дни?

Лаина хватает мои заметки по биологии, разбросанные по столу, и укладывает их в аккуратные стопки на учебник и учебное пособие, которое оставил Дэйв. Затем, сестра берет бумажное полотенце и начинает вытирать случайные крошки «Орео». Она ведет себя, как будто не слышала и отказывается смотреть на меня. Я знаю, что Лаина услышала мой вопрос, хотя бы потому, что ее руки трясутся, как сумасшедшие, и она постоянно крутит длинные, белокурые завитки вокруг пальца.

Когда девушка заканчивает уборку на кухне, она поворачивается и улыбается мне натянутой улыбкой.

– Ну, я устала. Думаю, я пойду спать пораньше. Увидимся утром.

Она выходит из комнаты прежде, чем я могу сказать хоть слово.

Я вскакиваю и бегу за ней, но она хлопает и запирает дверь своей спальни. Это совершенно против правил для нее – запирать дверь, когда она дома, потому что мама говорит, что «запираться от собственной семьи ставит тебя в компрометирующее положение и позволяет сползти в высшей степени неподобающее поведение». Я могла бы сказать папе, что она закрылась от меня, и он заставит ее открыть дверь, но нет и шанса, что Лаина откроется мне об Энтони или что-нибудь еще, если я привлеку в это маму и папу.

У меня и Лаины еще не было реального разговора после выпускного, и я полностью упустила свой первый шанс, который получила.

Иду по коридору в свою спальню и падаю на кровать, чтобы смотреть в потолок. Как я могу помочь ей пройти через этот случай с Энтони, если я все порчу каждый раз, когда пытаюсь заставить ее поговорить со мной?

Мои глаза закрываются, и я пытаюсь игнорировать тот ответ, который не очень хочу признавать.

Джарод был там. И он спас ее. Лаина может поговорить с ним. Может быть, она нуждается в нем так же, как он хочет ее.

Крупная слеза катится по моей щеке и уху. Я переворачиваюсь и закапываю свое лицо в подушку. Лаина заслуживает такого парня, как Джарод. Того, с кем она может поговорить обо всем и вся. Того, кто всегда будет там для нее. Того, кто так боится изменения статуса-кво, что может никогда не набраться храбрости, чтобы ее поцеловать, пока она не сделает первый шаг.

Того, кто никогда не вторгался в ее личное пространство, как сделал Энтони.

Может быть, мне нужно вытащить себя из уравнения, и позволить Лаине забрать Джарода раз и навсегда. Может быть, но прежде всего должна признать, что я никогда не была частью уравнения.

Шаг Восемь:

Мы осознаем список всех лиц, которые сравнивают нас с нашими прекрасными братьями и сестрами, и мы решаем противостоять им всем.

Глава 29

Мистер Килер стоит в передней части аудитории, с пачкой листов с оценками.

– Некоторые из вас, очевидно, не готовились к этому тесту, и я очень разочарован в результатах, – он смотрит прямо на меня и хмурится.

Черт! Первый раз за весь год, я чувствовала, что действительно подготовлена к экзамену по биологии. Вот вам и иллюзии.

Я заполняю поля моей тетради рисунками из нитей ДНК и ромашками, дышу медленно и думаю над вопросами к экзамену, пока жду, когда он вернет тест. Может, он не про меня.

Я была подготовлена.

Я знаю этот материал.

Я чуть не смеюсь вслух, когда вспомнила, как Дэйв качает головой и обвиняет меня, что мне передался «пессимистичный ген хорошенькой девочки». Но когда мистер Килер подсовывает мне бумагу, лицом вниз, на мой стол, желание захихикать исчезает, и мне приходится с трудом сглатывать желчь, поднимающуюся в горле.

Я делаю глубокий вдох и удерживаю дыхание в течение десяти секунд, прежде чем медленно выдыхаю.

Мои глаза блуждают по комнате, наблюдая за тем, как остальные смотрят на свои результаты. Пару человек смотрят так, будто хотят заплакать, еще пара из них явно взволнованы, но большинство смотрят на свои баллы и засовывают бумажки в свои тетради без какой-либо реакции.

Я закрываю глаза и переворачиваю тест. Затем делаю еще один медленный, глубокий вдох и слегка приоткрываю левый глаз, чтобы посмотреть.

Ничего.

Ни один вопрос не помечен как неправильный, но у меня есть гигантский, красный ноль на странице, и крошечная, нацарапанная надпись, в левом верхнем углу, которая говорит «подойди ко мне после урока».

Следующие пятьдесят пять минут проходят в поисках в учебнике, чтобы проверить мои ответы, и насколько я могу сказать, я не пропустила ни одного из них. Почему я получила ноль?

Мистер Килер может ненавидеть меня, но он знает, что я никогда не обманываю. Может, это минус ноль. Как в ста процентах. Может быть, он впечатлен моим трудолюбием и инициативой в улучшении моих оценок. Он, наверное, хочет, чтобы я осталась после уроков, чтобы мог поздравить меня с моей тяжелой работой и учебой.

Ведь так может быть?

Правда?

Час тянется как миллион лет, но, наконец, раздается звонок, и все выходят из класса. Я вытираю ладони о джинсы, а потом достаю стопку книг и иду к столу мистера Килера в передней части класса.

Он смотрит на меня и хмурится, а потом открывает зачетную книжку и достает кипу бумаг. Но не смотрит, когда начинает вносить оценки в свой журнал.

Я переступаю с ноги на ногу минуту или две, ожидая, когда мистер Килер заговорит, но он ведет себя так, словно не знает, что я здесь. Он не хочет говорить со мной после всего? Может, он передумал. Или, может быть, он написал записку на неверном тесте.

Я прочищаю мое горло и жду еще тридцать секунд, но он по-прежнему не поднимает взгляд. Когда раздается предупреждающий звонок на следующий урок, я сдаюсь и поворачиваюсь, чтобы уйти. Мистер Килер может иметь свободный следующий урок, но я нет. И я никогда не буду никем, кроме как младшей сестрой Лаины, сестрой, которая все портит, если я не начну демонстрировать, что я могу быть так же хороша, как и она. Я не могу позволить, чтобы мои оценки понизились на моих других уроках.

Я тянусь к дверной ручке, когда мистер Килер, наконец, говорит.

– Я до сих пор жду, мисс Андерсен.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Его стальные серые глаза смотрят прямо сквозь меня, и суровый хмурый взгляд на его лице говорит мне, что он не собирается хвалить мою привычку учиться. С трудом сглотнув, я заставляю себя улыбнуться.

– Ждете? Чего?

Он встает и идет вокруг своего стола, сокращая пространство между нами. Он возвышается надо мной, поэтому я должна посмотреть вверх, чтобы увидеть его лицо. У меня есть непреодолимое желание извиниться и броситься к его ногам просить пощады.

Но я не сделала ничего плохого. Так что делаю глубокий вдох, и встречаюсь с его холодным взглядом, отвечая ему тем же.

Мистер Килер уступает первый. Он фыркает и скрещивает руки на груди.

– Я не потерплю обмана в моем классе, мисс Андерсен. Но если вы расскажете мне, как вам удалось получить копию листка с ответами, я могу сделать послабление.

– Что? – я чувствую, как будто меня ударили в живот.

Серьезно, я не дура. Большой, жирный ноль на моем тесте, когда я не пропустила ни одного вопроса, и странная записка от учителя, говорящая, что он хочет увидеть меня после уроков. Это абсолютнейшее клише учителей для тех, кто списывает. Но все же, я надеялась, что прочитала подсказку неправильно.

Мистер Килер смотрит на меня.

– Я позволил себе закрыть глаза на тест, потому что он был только на десять баллов, и я надеялся, что сестра Алаины Андерсен добропорядочна, чтобы чувствовать некоторые угрызения совести и моральную смелость, чтобы признаться в своем преступлении. Но этот экзамен входит в одну пятую от общей оценки за семестр, и я не могу терпеть такое злостное нарушение кодекса чести школы, независимо от того, кто ваша сестра.

– Я не списывала. Я училась!

– Мисс Андерсен, за мои двадцать три года преподавания у меня никогда не было студента, ответившего на каждый вопрос правильно ни на одном из моих экзаменов, включая и бонусные вопросы. Даже ваша сестра получила только девяносто девять процентов на экзамене по генетике, а ее средний балл был самый высокий, что я видел. Однако, вы хотите, чтобы я поверил, что вам, ученице, которая постоянно прогуливала мой урок в течение всего года, удалось набрать идеальный результат, после того как вы один раз позанималась поздним вечером?

– Нет.

Он ухмыляется, и я могу сказать, что он думает, что запугал меня для исповеди, но я работала слишком усердно не для того, чтобы позволить ему перечеркнуть все это. Я перебила высокий балл Лаины. Я достаточно умна, чтобы справиться с субъективным, высокомерным учителем.

– Нет. Это не было учебой одного дня, – я ухмыляюсь ему. – Я ожидаю, что вы поверите, что эта ученица, которая прогуливала ваш урок в течение всего года, наконец-то получила наставника, который смог объяснить биологию, не заставив ее при этом уснуть в процессе, – я прижимаю книги к груди, борясь с желанием швырнуть их ему в голову. – Я бы не была так горда полосой плохих оценок, получаемых на вашем уроке. Если даже моей сестре не удалось бодрствовать на вашем уроке достаточно долго, чтобы пройти один из ваших тестов, то может, проблема в вас.

Я поворачиваюсь на пятках и выхожу из комнаты, оставив шипящего, покрасневшего мистера Килера таращиться мне в след. Я знаю, что мой небольшой взрыв, вероятно, не сделает меня студенткой-года, но что самое худшее, что он может сделать? Позвонить моим родителям? Они просто скажут ему, что я каждый вечер учусь с Дэйвом.

Я не удивилась, когда сообщение прерывает мой урок по английской литературе, сказав мне прийти в офис Мисс Детвейлер немедленно. Я ожидала, что мистер Килер побежит к директору, когда поймет, что не сможет запугать меня по-своему. Но я немного удивилась, увидев, что моя мама уже там, когда я пришла.

Мистер Килер, мама, и мисс Детвейлер сидят плечом к плечу на стульях по одну сторону комнаты, и мисс Детвейлер указывает мне сесть на пустой стул перед ними, рядом с миссис Гарднер.

Я чувствую себя как будто заключенная в камере смертников, перед расстрелом.

– Энди, дорогая, мы обеспокоены, – говорит миссис Гарднер. – Мистер Килер рассказал нам, что кое-что произошло сегодня в классе, и мы хотели бы добраться до сути этого, чтобы этот, своего рода эмоциональный всплеск, можно было избежать в будущем.

Мне точно необходимо получить миллион очков в карму за то, что смогла проконтролировать «эмоциональный порыв», который хочу выпустить прямо сейчас. Я делаю глубокий вдох и считаю до десяти, прежде чем ответить, и когда говорю, убеждаюсь, что мой голос остается спокойным и ровным, даже без намека на злость, которую чувствую.

Ну, может быть, намек есть.

– Он сказал вам, что обвинил меня в списывании, все потому, что мне удалось пройти его дурацкий экзамен? Учитель должен быть благодарен, что его ученики пытаются учиться, вместо того, чтобы всех осуждать, когда они усердно работают вне учебы.

Миссис Гарднер вздыхает.

– Энди, дорогая, ты должна признать, что твоя история кажется немного надуманной. Ты действительно ожидаешь, что мы поверим, что, когда тебе не удалось сдать ни одного теста по биологии в течение всего года, и вдруг ты первая ученица, которая честно заработала высший балл на экзамене по генетике мистера Килера?

– Я хочу знать, как вы получили ответы, – требует мистер Килер. – Я писал тест в понедельник вечером, и только мои классы на первом и втором уроке видели его, прежде чем вы получили тест. Кто поделился вопросами с вами?

Я закатываю глаза.

– Привет!? Я занималась. Это не сложная концепция для людей. Разве не вы всегда говорили, что учеба – это единственный способ получить хорошие оценки? – я смотрю на маму, которая просто сидит между мисс Детвейлер и мистером Килером, уставившись на туфли. – Скажи им о том, как Дэйв учил меня.

Все обращают свои взоры к маме, и она нерешительно мнется на своем месте.

– Ну, Дэвид приходил каждый вечер в течение последних двух недель, – говорит она. – И я допускала, что они занимаются. Оценки Андреа, безусловно, улучшились. Я только что говорила ее отцу, что не могу быть более горда ее успехами, – она мнется. – Но было много хихиканья на этих учебных занятиях. Я не помню, чтобы биология была такая забавная.

Я вскидываю руки вверх.

– Серьезно? Дейв смешной. Он делает биологию интереснее. Возможно, если бы мистер Килер был не так чертовски скучным, люди могли бы научиться чему-то в его классе тоже, и нам бы не пришлось нанимать репетиторов, чтобы сдавать тесты.

Мистер Килер пристально смотрит на меня, и я складываю руки на груди, глядя прямо на него.

– Может, она сможет пересдать тест? – спрашивает мама. – Другую версию, чтобы доказать, что она не списывала? – она улыбается и кивает, как будто это решает все. Но я совершенно не понимаю, почему должна быть наказана. Почему я должна взять еще один тест, только потому, что мой учитель по биологии – придурок?

Мистер Килер фыркает.

– Я не даю пересдач.

Мама смотрит то на меня, то обратно на мистера Килера.

– Что, если она невиновна? И вы отказываете ей в оценке, которую она заработала?

Мистер Килер скрещивает руки на груди и хмурится.

– Она получила ноль. Обман не должен быть вознагражден.

Мисс Детвейлер и миссис Гарднер выглядят как олени, попавшие в свет фар, а лучший аргумент мамы: «что если она не списывала?»

Очевидно, что придется мне исправить положение.

– Неважно, – говорю я. – Я заслужила, по крайней мере, сто процентов, даже если вы не дадите мне бонусные вопросы. Если вы не верите, что я занималась, проверьте меня. Я могу доказать это прямо сейчас, – достаю свой учебник по биологии из сумки и передаю его мисс Детвейлер. Я бросаю тетрадь в свой рюкзак и бросаю все это дело через всю комнату мистеру Килеру, а потом поднимаю рукава, чтобы показать свои голые руки. Я указываю на учебник.

– Если мистер Килер задаст вопросы в совершенно разном порядке, который он придумает на месте, я никак не могу знать ответы заранее, верно? Я сдам тест, только если я действительно знаю эту хрень.

Мама резко вдыхает.

– Следи за языком, сладкая, – шепчет она.

Мисс Детвейлер кивает.

– Это кажется справедливым. Мистер Килер, пожалуйста, задайте пять случайный вопросов из материала для экзамена. Если мисс Андерсен сможет ответить на них правильно, вы дадите ей полный кредит на ее высший балл на экзамене, в том числе и бонусный вопрос, плюс дополнительный кредит на импровизированную викторину, – она смотрит на меня. – Я не сомневаюсь, что вы занимались. Однако, поскольку здесь вопрос не в том, сможете ли вы пройти тест, но, если вы уже изучили достаточно, чтобы быть первым учеником, который правильно ответил на каждый заданный вопрос, это дело чести в данной ситуации. Если вы пропустите хоть один ответ, ноль останется, и мы будем говорить о мерах дисциплинарного воздействия по кодексу чести. Это кажется справедливым?

Я отбрасываю мои волосы и ухмыляюсь.

– Давайте, – это совершенно несправедливо, и я боюсь, что сделаю глупую ошибку и пропущу какой-то супер-простой вопрос, но нет никакого способа доказать мои знания, если сейчас отступлю. Учителя могут чувствовать запах страха. Если я чуть поколеблюсь или покажу, что нервничаю, они все примут это как доказательство того, что я списывала.

Мистер Килер кивает и открывает книгу, глядя на меня, поверх страниц.

– О чем закон расщепления признаков Менделя?

Да, я должна была догадаться, что он задаст трудные вопросы. К счастью, Дэйв потратил больше часа, объясняя мне все это. Я описываю опыты Менделя с горохом и как он обнаружил, что каждый отпрыск получает один ген от каждого родителя.

– Что такое аллельный ген?

– Что значит кодоминантный?

– Что значит гомозиготный?

– Что означает гетерозиготный?

Я отвечаю на каждый вопрос, не пропуская ни одной детали. Это легче, чем я думала.