Текст книги "Пояс для Эмилии (СИ)"
Автор книги: Вероника Янюшкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)
Глава 21. Ладия
В лицо Миле ударил горячий воздух. Лёд зеркала сменился зноем, и девушка закашлялась. Наступила на что-то неровное и упала бы, но кто-то удержал за плечо и оттащил в сторону.
– Здравствуй. Голова не кружится?
– Нет.
Затаив дыхание, Алая Леди посмотрела на… Лукерью? Как это возможно? Голос её, но выглядит, как девочка-подросток. Лицо округлое, брови светлые-светлые, только волосы заплетены в знакомую косу ниже талии. Одета в светло-зелёный сарафан с вышивкой, на руке – браслет из засушенных цветов. Странно, премудростям обучила и благословила зрелая женщина, за гранью встретила юная, словно ученица старших классов. Да рядом с ней Мила похожа на старшую сестру!
– Что-то не так?
– Во сне вы были старше, – осторожно произнесла наследница.
Лукерья хитро улыбнулась, а девушка прикусила губу. Овал лица прародительницы стал угловатым, заострились скулы, потемнели брови – на Милу смотрела женщина из первого путешествия в другой мир.
– Теперь похожа?
– Очень.
– Хочешь, такой останусь.
– Н-нет.
– Разве будущая Леди стала бы внимать словам девочки? Отнеслась бы серьёзно к ровеснице? Сомневаюсь, – она помолодела, – по эту сторону мы выглядим так, как хотим. Такой я была, когда узнала правду о своём предназначении. Впервые за сознательную жизнь встретилась с матерью и словно очнулась после многолетнего сна.
По эту сторону.
Мила отвлеклась от Лукерьи и округлила глаза. Девушки стояли на узловатой ветви дерева. Гигантского исполина, с золотистыми прожилками на бронзовой коре и огненными цветами. Лепестки развевались, будто водоросли в толще воды. Пламя затухало и разгоралось, в сердцевине зиял угловатый чёрный провал, словно скважина замка. Странно, очертания казались знакомыми, но Алая Леди не могла вспомнить, где видела ключ.
Пахло дождём в сосновом лесу и листьями. Бесконечные ветви несли бутоны в звёздное небо. Девушка посмотрела вниз и не увидела земли, только гигантские сучья. Всюду плескался океан разноцветных звёзд. Голубых, словно кристаллы льда, розовых, будто рассветные всполохи, белых и стальных, как океанский жемчуг. Искры медленно кружились, мерцающими волнами колыхались в небесной мантии иного мира.
Вдали порхали вороны. Карканье напомнило скрип железного механизма, покрытого коркой многолетней ржавчины. «Птицы» голодны? Ищут добычу?
Мила попятилась. Лоскуты алого платья цеплялись за разломы на коре.
– Не бойся, – улыбалась Лукерья, – упадёшь, стражи подхватят и опустят на сук. Это в ваших мирах они грозные, свирепые, в коридоре вечности – игривые и добрые. Вьют гнёзда, растят птенцов и защищают нас.
– В коридоре вечности? – девушка облизала пересохшие губы.
– Каждая ветвь – путь в другую страту.
– А бутон – это печать? Роза ветров, как в Солонне?
– Верно.
– Получается, в определённый час можно открыть дверь в любой мир?
– Умная Леди.
– Сколько же…
Мила сбилась со счёту. Ветер колыхал цветы. Резкий порыв, и в бесконечность осыпались полыхающие лепестки. Они плыли вниз подобно лодкам, скользящим на волнах звёзд и растворяющимся в струйках сизого дыма, пахнущего мёдом и согретой солнцем росой. Печать казалась сломленной, но что это? На черешке рос новый треугольник. Крохотный огненный язычок робко тянулся к горделивым собратьям.
За спиной девушки цветок блестел бирюзовым льдом. Гостья коридора бесконечности будто смотрела в схваченное морозом окно. Там, под сводами пещеры, мама и другие Леди ожесточённо боролись с Верлиокой. Вот сверкнула молния, и потолок обвалился. В ужасе Мила прикусила губу. Только бы никто не пострадал!
– Им тяжело, – увиденное отрезвило наследницу, – а я, глупая девочка, мечтаю о мирах. Вы сказали, что поможете найти её. Но где?
– Около вершины, – Лукерья посмотрела вверх, – пойдём.
– Мы успеем за час?
– Здесь время течёт иначе. Туфли оставь, помешают.
Мила послушно разулась и оставила обувь у трещины. Правда что, на каблуках по деревьям не покарабкаешься. Девушка плохо представляла, как перебраться на другую ветвь (не прыгать, как ниндзя?), но не отставала от Лукерьи. Та уверенно бежала по светящейся коре, сразу видно, провела в коридоре вечности много лет. Интересно, Марена и Виринея тоже любуются звёздными волнами и цветами из огня? Или сёстры следят за боем в подземелье? И кто мать первых обладательниц пояса?
Наследница прочитала дневник от корки до корки, но ничего подобного не нашла. Всё же, особенные истины не стоит переносить на страницы, не то прочитавший потеряет почву под ногами. Лишится рассудка и наделает глупостей. Изучи Мила тетрадь Лукерьи до посвящения, решила бы, что стала жертвой розыгрыша. Глупого, жестокого, проверяющего способность трезво мыслить. Подобные шутки любила Света, не раз ставящая сестру в неловкое положение. Будь то «случайно» забытое домашнее задание в школе или рассказанные старшекурсникам истории из детства «забавной младшенькой», после которых над Милой не потешался разве что ленивый. Интересно, Света нашла себя в столице? По сестре она не скучает, это само собой, но обрела ли внутренний покой? Если всё… успокоится, то надо её увидеть. И сестру, и Анатолия. Нормально простить и попрощаться, ведь бегство оставило в душе неприятный осадок. Пусть отец оказался не родным, срывал злость по поводу и без, но воспитал, дал образование. Есть, за что поблагодарить.
Над толстым сучком ветер покачивал ветвь, с которой свисала сплетённая из листьев лестница. Гибкая, на вид, прочная. Невольно Мила вспомнила школьный лагерь. Верёвочные лестницы и дом на старом дубе, куда старшие пускали только богатых или полезных ребят. Мила к таковым не относилась, поэтому смотрела на шалаш издалека. Что ж, в каком-то смысле ей воздалось. Кто-то из одноклассников устроился в банк и заработал на элитное жилье, несколько девочек стали домохозяйками при солидных мужьях, одна организовала салон дорогих меховых изделий, но никто не открыл путь в другой мир. Несколько месяцев назад, застенчивая и молчаливая, привыкшая к тирании и боящаяся перемен Мила уверенно шагала по коридору вечности. Поднималась по ветвям и мысленно готовилась к встрече с великой силой, способной усмирить Верлиоку.
– В странном месте вы живёте, – вполголоса произнесла девушка, уцепившись за верёвки из дубовых листьев. Ярко-зелёных, расчерченных инеем, словно собранных весной в лесу морозным утром.
– Нет, – усмехнулась Лукерья, – коридор – дом стражей. Мы вольны путешествовать по стратам и оставаться в любой. Недоступна лишь та, где родились и прошли физический путь. Первый путь. Повторного появления пряхи не одобряют. Переступить грань – всё равно, что бросить вызов.
Мила приподняла бровь:
– Пряхи?
– Они отмеряют срок жизни. Прядут нить, ровную, а иногда с узелками. Пряжа обрывается, и человек закрывает глаза навечно, – Лукерья протянула руку и помогла наследнице ступить на ветвь, – когда тебе исполнится сто лет, ты встретишься с ними. Для полного посвящения тебе надо сделать ещё три шага. Каждый в своё время.
– Как пряхи решают, что… пора?
– Этого не знаю даже я.
– Можно ли повлиять? – Алая Леди видела, как вдали ветер покачивает другую лестницу, – попросить? Переубедить?
Проводница обернулась через плечо.
– Увидишь прях, поймёшь.
– Значит, нет.
– Только единожды они связали разорванную нить. Когда твоя мать отдала воскрешающий латырь. Негодовали, кричали. Старшая в сердцах сломала прялку, но я напомнила о забытом обещании, и они сдались, – Лукерья слегка ссутулилась, будто воспоминания отозвались болью, – правда, зуб на Ольгу и на меня точат.
– То есть, отплатят при случае?
– Скорее всего.
Девушки бежали по очередной ветке. Повеяло холодом, и Мила увидела, как угасает цветок. Замирают лепестки, растворяется последний язычок пламени, лёд покрывает бутон. Мгновение, и в покрывале звёзд мерцает зеркало, готовое пропустить в иной мир. Интересно, там живут люди или кто другой? Встаёт ли по утрам солнце? Одно? А, может, два или три? Леди отмерян длинный век, вдруг получится прикоснуться к другой розе ветров? Великая Лукерья-то, наверняка, изучила все.
Но приключения после. Сначала – дом. Маме очень нужна помощь, да и Жене пригодится. Глеб Антонович очень хитёр и не остановится ни перед чем.
– Вы упомянули о матери. Кто она?
– Сестра Верлиоки.
Споткнувшись, Мила чудом не упала в пропасть. Большой палец на ноге пересекла царапина, но удивление приглушило боль.
– Что?
– Дара. Её младшая сестра.
– Но… как?
– В каждой страте есть подобные нам. Дети, внуки, правнуки существ, одной крови с Верлиокой. Отец либо мать приходят из этого мира, ищут вторую половину и оставляют наследников. Таких, как я, Марена и Виринея. Выросшие среди обычных людей, мы лучше понимаем, кто друг, а кто враг, и откуда тянется корень зла. Своего отца я никогда не видела, да и он вряд ли знал о нашем существовании.
Алая Леди прикусила губу. Подобный расклад отдалённо напоминал династические браки Европы времён монархии. Двое заключили договор и маются друг с другом, зато у государства – праздник. Так и здесь, разве что «союз» продлился несколько дней. Встретились, выполнили долг и навеки разошлись.
– Вам не было обидно?
– Как сказать, – Лукерья повела плечами, из косы выбилась серебристая прядь, – в первой жизни я видела её всего раз. В день раскрытия тайн мироздания, когда меня и сестёр провели за грань. Здесь мы встречались, но у матери нет любимчиков, все дети равны. Тебя, наверное, интересуют объятия и улыбки? Нет, этого не было и не будет. Мы для неё средства для достижения великих целей.
Мила поникла. Понимала, перед прародительницей стояли другие задачи, но поддержка семьи означала бы многое для любого. Простолюдин или одарённый магическими талантами человек – неважно, каждому улыбка родного придаст сил. А тут, изначально выстроенная стена, через которую не перелезть. Точнее, перебраться можно, но рады тебе не будут. Почему-то загадочная Дара напомнила Миле Анатолия.
Внезапно что-то просвистело над ухом Алой Леди. Мила резко пригнулась, а в бронзовый побег воткнулся ледяной шип.
«Чужая! – коридор содрогнулся от громогласного рокота, с цветов осыпались лепестки, – кто пустил чужую?»
Около толстой ветви парил мужчина. Мерно взмахивали чёрные крылья с шипами, как у летучей мыши, сияли в тёмных глазницах звёзды. Седые кудри, схваченные у висков рубиновыми заколками, вились до пояса. Незнакомец поигрывал по плечам острейшими ногтями, причём, на указательном пальце тот отрастал заново. Концы блестели, точно у спиц, готовых пригвоздить к стволу неугодную Леди.
Ветер волновал свободную тунику и брюки оттенка угля, расшитые огнём и золотом. Особенно взгляд девушки приковало ожерелье: горящая роза ветров на тройной цепи, будто награда за подвиг. Пламя исходило из середины и алыми искрами полыхало на краях, не причиняя владельцу вреда.
Вокруг летали вороны и словно ждали приказа: атаковать! Но мужчина выжидал. Или размышлял: как эффектнее наказать «чужачку»?
– Она не чужая! – Лукерья закрыла Милу собой, – она моя правнучка! Радагаст, оставь шутки для других!
«Поэтому в ней капля сил? Измельчал твой род, измельчал. Неудивительно, что в её мире творятся беды. С такими-то хранителями!»
– Откуда знаешь?
«Птичка на хвосте принесла».
Страж опустился хозяину на плечо и ласково клюнул в ухо.
– Она пришла исправить твою ошибку.
Радагаст чиркнул пальцем, и с кончика сорвалась спица. Засиявшей ладонью Лукерья уверенно отбила её в небо.
«Запомни, полукровка: я никогда не ошибаюсь».
Голос послышался отовсюду, словно Радагасту вторили шелестящие листья и горящие цветы, даже ветви одобрительно поскрипывали. Как бы не сбросили!
– Напомнить? Как ты должен был поступить с сестрой? Что сделал на самом деле? Не побоялся обмануть мать, а теперь обезумевшая от ярости Верлиока рвётся в коридор, чтобы отомстить! Если это не промах, то что?
Мужчина призадумался. Точнее, так показалось Миле. Звёзды в глазницах потускнели, словно Радагаст обдумывал слова Лукерьи.
«Чего ты хочешь?»
– Пропусти нас, – учительским тоном произнесла покровительница, – и, если не успеем, не дай зеркалу растаять. Это в твоих силах.
«Я подумаю».
Он взмахнул крыльями и закружился между ветвей. Стая последовала за хозяином, последний страж крылом коснулся плеча Милы. На рукаве остался золотистый след, будто мазок художественной кисти.
– Кто это? – Мила коснулась отметины.
– Брат Верлиоки.
На лице девушки отразилось столь явное изумление, что Лукерья пояснила:
– Один из тех, кто заключил её в ледяной склеп. Радагаст должен был успокоить сестру, вот и постарался.
– Уверен в себе.
– Самоуверен.
– Он поможет?
– Нет. Скорее всего, поступит наоборот, – Лукерья торопливо взбиралась по лестнице, – Радагасту выгоднее скрыть истину, поэтому он разобьёт зеркало. Ты растворишься, Верлиока останется за гранью, и он сохранит доброе имя.
Мила ощутила, что на глазах выступили слёзы:
– Тогда всё бесполезно?
– Отнюдь, – улыбнулась прародительница, – мы успеем раньше. Злым деянием Радагаст подтвердит твои слова и опорочит себя. На печати останется след.
Ветви истончались, трещины в светлеющей коре зарастали. Огонь в цветах полыхал ультрамарином, только из сердцевин пробивались жёлтые язычки. Побеги раскачивались и скрипели – девушки добрались до вершины дерева. В небесном покрывале колыхались оранжевые складки, пахло свежестью горных родников.
Послышался писк, и Мила увидела на рогатом сучке трёх воронят. Комочки сизого пуха щёлкали клювиками, махали крылышками и казались безобидными птенцами, но хищный блеск рубиновых глаз выдавал сущность. Непримиримые, пусть маленькие, стражи остановят любого, кто нарушит законы коридора бесконечности. Но есть ли кто-то, кому известны все устои мира звёзд? Возможно, создателю…
Вскарабкавшись по лестнице, Лукерья пропустила наследницу и присела на колени. Ветер трепал косу, словно хотел сорвать ленту.
– Дальше ты сама. Путь закончен.
– Что я скажу?
– Правду. Я в немилости и сделаю хуже. Твой порыв она оценит, – покровительница склонила голову, – строгая, но справедливая.
– Хорошо.
На краю ветви стояла та, ради кого Мила переступила через грань.
Ладия. Мать Верлиоки.
На последней странице дневника Алая Леди отыскала упоминание о существе, породившем грозную мстительницу. Тогда же незримая Лукерья пообещала помочь, если подопечная пройдёт сквозь печать. Отвести к Ладии, чтобы, возможно, та успокоила дочь. Иного спасения девушка не знала.
Записи не содержали портрета, и Мила, медленно шагая вперёд, во все глаза изучала сильнейшую из таинственного, малопонятного мира ушедших Леди.
Полураскрытые лебединые крылья мерцали жемчугом, концы скользили по коре, словно создательница опиралась о ветвь. Огненный венец на голове сиял, как солнце, складки звёздной фаты скрывали спину и волосы, и наследница видела только поднятую руку. Белую, словно покрытую толстым слоем рисовой пудры, такими природа не награждает людей. Мила сжала кулаки: в последнее время её окружали иные сущности.
Длинным, как спица, ногтем Ладия рисовала лепестки нового цветка. Плавная дуга, острый конец и снова дуга – вспыхнул в тёмно-синем ковре луч печати, затем ещё один… Алая Леди глубоко дышала, наблюдая, как создаётся мир.
Но как произнести слово, если страх сковал железными обручами?
«Я чувствую тебя, – раздался пугающе низкий женский голос, – коридор – не твой дом. Первый путь не закончен, рано становиться на второй. Уходи».
Ни капли интереса, только недовольство нарушением правил. Должно произойти чудо, чтобы Ладия повернулась к гостье.
– Не могу. Мне… моему миру очень нужна ваша помощь.
«Какому?»
Мила смутилась, вместо неё ответила неподвижная Лукерья:
– Аэрис.
«Его цветок юн и погаснет нескоро. Что за беда? Какой завет вы нарушили? Агле Лукерья, Аэрис расплачивается из-за очередного своеволия твоих детей? Поэтому ты привела наследницу? Надеешься оправдать себя?»
– Нам угрожает Верлиока, – Мила не дала покровительнице ответить, – она освободилась из плена и сейчас борется около печати с моей матерью и другими Леди! Верлиока хочет проникнуть в коридор и отомстить за унижения! Без вашей помощи она разрушит мой дом и вторгнется в ваш!
«Ложь, – резкий жест, и край лепестка раздвоился подобно змеиному жалу, – дочь развивает Ольман, так сказали сыновья».
– Они обманули и…
«Откуда это знать тебе, не прожившей секунды вечности?»
– Я видела Верлиоку, слышала угрозы. Не знаю, сколько лет, она томилась во льдах нашего мира! Сейчас её освободили и привели в Солонну! Ваша дочь жаждет мести и не остановится ни перед чем!
Ладия опустила руку и медленно повернулась к Миле. В глазницах бурлили звёздные водовороты, словно создательница пребывала в ярости. Роза ветров на левой щеке полыхала бордовым пламенем, которое стремительно чернело. Рыжие, льняные и угольные пряди выскользнули из-под фаты и закружились подобно щупальцам – в те мгновения мать напоминала безумную дочь.
«Радагаст и Алель пообещали напомнить сестре истинные цели. Почему я должна сомневаться в детях? Кто ты такая, чтобы оговаривать моих сыновей? Тех, кто с рождения оберегает зеркала коридора вечности?»
Мила расправила плечи. Либо сейчас, либо никогда. Скажи прямо, решительно и дерзко! Интуиция подсказывала: драгоценное время истекает.
– Да, у меня нет ни одного латыря, и пояс похож на ленту для волос, но я не лгу! Пойдёмте! Если обману, то сделайте со мной всё, что захотите! Иссушите! Отдайте на растерзание стражам! Сбросьте в бесконечный обрыв!
– И со мной, – добавила Лукерья.
– Пожалуйста, поверьте! Я готова на всё!
Сияние в глазницах потускнело, татуировка посветлела. Алая Леди кусала губы и про себя молила всех святых о помощи! Неизвестно сколько времени прошло дома, пока девушка взбиралась по ветвям!
Мысли оборвал мелодичный звон, будто разбилось зеркало. Ветер закружил серебряные осколки, а Мила почувствовала, как подгибаются ноги, и накатывает слабость. Покачнувшись, девушка упала с ветви. Руки становились прозрачными, а в голове бились горькие мысли, что мама не удержала Верлиоку, либо Радагаст «помог» родственникам. Ступившая за грань раньше положенного срока Леди растворялась в коридоре бесконечности.
Внезапно падение прекратилось. Что-то жёсткое, но гибкое держало Милу, которая раскачивалась, словно на детской карусели. Девушка открыла глаза и оказалась лицом к лицу с Ладией. Вблизи та ещё меньше походила на человека. Перламутровая кожа, плачущая огнём татуировка и глазницы, где поселилась бездна, – смотришь, и воля сминается подобно бумажному кораблику в руках шаловливого мальчугана.
«Я проверю твою истину, – Ладия мерно взмахивала крылом, вторым удерживала наследницу, – за ложь ты будешь сурово наказана. За правду – вознаграждена. Согласна?»
– Да, – прошептала девушка и слабо улыбнулась.
Не зря она решилась на безумный поступок.
Не зря.
Глава 22. От судьбы не уйти
Ночь расстелила в небе антрацитовую мантию. Расшитая искрящимся бисером, она величественно колыхалась, бархатными складками окутывая вершины мглистых гор. Звёзды взирали на плато и будто подмигивали лежащим на камнях мужчине и женщине. Подмигивали и твердили: вставайте! Поднимайтесь и бегите! Отдых – после! Сейчас – борьба!
Дарью тошнило. В заточении она не пила и не ела принесённые помощниками Игоря продукты, жидкости впитывала в подушки и прятала раскрошенные хлеб и овощи за шкаф и под кресло. Соловьёва пригубила только бутерброды и воду в блюдечке, что Аркаша глубоко за полночь проталкивал под дверью. Дважды в день в будуар приходил Глеб и проверял, как действует подмешанный яд. В те минуты врач пустым взглядом смотрела на ковёр и односложно отвечала на вопросы. Маслаков считал, что узнаёт секреты Ольги, на самом деле – глотал заранее заготовленные фразы. Верил или нет, пленница не знала. Надеялась, что сдобренная известными фактами ложь кажется убедительной.
Горло сжималось не только из-за голода. Кольцо Маслакова, наощупь тёплое, окутывало руку холодом, который расползался по телу. Медленно, но неотвратимо ядовитая стужа сковывала жизненное тепло, и Дарья превращалась в куклу. Сонную, едва способную поднять книгу или твёрдой походкой дойти до зеркала, посмотреть на осунувшееся лицо. С каким трудом врач спускалась по тоннелю! Голова кружилась, одежду пропитывал пот, а ноги цеплялись за камни. Только вера в подругу помогла не впасть в забытьё.
И Соловьёва не ошиблась. Вопреки всем правилам Ольга привела врага в святую святых, освободила близких и перенесла на плато, чтобы самой столкнуться лицом к лицу с чудовищем! Что Глеб, что… существо, волосами убивающее людей! Кем надо быть, чтобы взять в союзники свирепое исчадие ада! Не иначе, как обладать с ним или ней общей кровью. Или ещё, бог знает, чем.
Дарья сглотнула. Осколки кольца остались в пещере, и женщина ощутила прилив сил. Вдыхала морозный воздух, судорожно сжимала булыжники, не чувствуя острые края, и силилась встать. Встать и вернуться в подземелье. Уцепиться за стенку и дойти кое-как, ведь, как говорится, долг платежом красен. Пусть Соловьёва не способна яростно биться, но можно притаиться и в решающий момент помочь подруге. Никто не ждёт, что Дарья вернётся, тем легче будет «кольнуть» врага.
Рядом покатились камни.
– Даша, ты как? – Аркадий прикоснулся к плечу. Бледный, вены на шее и лице проступали сиреневой паутиной.
– Прихожу в себя, – хрипло ответила Соловьёва, – потихоньку.
Тошнота отпускала, дыхание успокаивалось. Сейчас бы принять душ и поспать несколько часов, но нельзя. Не время!
– Прости за…
– Неважно.
– Спасибо, – он выдохнул, – не могу бросить Олю в западне, так что оставайся, а я побежал, – мужчина с силой сжал голову, – толку мало, но обязан что-нибудь предпринять. Я виноват больше остальных.
– Нет! – Дарья сжала кулаки, – я тоже пойду!
– Уверена?
– Да, – твёрдо ответила врач, – и…
Плато накрыл купол тишины. Мгновение назад в низине ухали совы, скрипел падающий с ветвей снег, сейчас в горах воцарилось безмолвие. Хрупкое, будто стеклянное, способное разбиться от щелчка пальцев. Врач сжала губы. Наверное, в подобные моменты Ольга видит рассыпанные по материку латыри.
– Надо торопиться.
Аркадий помог Дарье встать. Шагая по тропе, женщина мысленно призывала каждый минерал в браслете и просила не подвести в напряжённую минуту. Пусть разные, но собранные воедино они пробьют любую защиту. Главное – успеть.
***
По колоннам сыпались камни. Крошки гранита стучали по перламутровой глади и укрывали мраморный постамент. Кр-рак! Крупный осколок перечеркнул радужные переливы подобно скальпелю и откатился на середину коридора. Заточённые в гранитный плен стражи рвались на свободу. Горели дьявольским огнём глаза-рубины, дрожали острейшие перья, но даже неистовое желание разорвать врага не могло пересилить оцепенение и снять оковы с воронов. Магия обители розы ветров оживёт в минуту перерождения луны.
Хранители печати не уповали на помощь грозных птиц. Ольга и Тирунеш сражались против Верлиоки, Женя бился с отцом. Новоявленный лорд самоцветов чувствовал небывалый прилив сил. Казалось, только юноша беседовал с великими сёстрами у ручья, как прыгнул в огонь и переместился в пещеру. Пронизанную ледяным ветром, освещённую угасающей звездой и огнями под ступенчатым потолком, пропитанную духом древнего колдовства. Всё, как в книжных описаниях, которые бы остались в воображении, не случись беда. Сколько дней миновало с момента, когда Женя открыл зачарованную дверь?
Своды полнились кристаллами. Младший Маслаков ощущал, как источают энергию латыри, спрятанные в каменный плен. Светятся и буквально просят освободить! Начинающий журналист не разбирался в минералах, но откуда-то знал, что по левую руку скрываются халцедон и селенит, способные создать барьер и обездвижить противника, с правой стороны пульсировали шпинель, гессонит и аметист. Выносливость, равнодушие к боли и спокойствие – всё в нужный час пойдёт на пользу.
За ними, в безмолвных глубинах, притаились и другие, но Женя поставил мысленную границу. Внимание распадалось на куски, словно солнечные лучики в разбитом зеркале. Недолго потерять бдительность и пропустить атаку! И так чудом успел спасти Белую Леди. Её потеря означала бы сокрушительное поражение. Кто ещё остановит… существо, использующее волосы как руки? Потомок Виринеи моргнул, как над головой просвистела седая прядь и обрушила колонну! Не хочет это выпускать жертв на свободу.
«А ты кто такой? – Верлиока облизала губы, – м-м, иной, вкусный, желанный. Оставлю на сладкое.»
– Ты в своём уме? – округлив глаза, Женя посмотрел на отца, – как мог связаться с этим чудовищем? О чём только думал?
Юноша оглянулся на куски цельного перламутра и статую ворона с отбитыми крыльями сломанной шеей. По осколкам текла вязкая чёрная жидкость, похожая на нефть; глаза мутнели, словно пламя жизни в рубинах угасало.
– На войне все средства хороши.
– Хоть понимаешь, что оно тебя уже не отпустит? Использует и выбросит, как ненужную вещь? Сломает и…
– У нас – одна цель, – оскалился Глеб, – что будет дальше, меня не волнует. Ты до сих пор ещё не понял? Наследничек!
Женя свёл брови. Клыки отца едва не дотягивают до вампирьих, цвет лица, как у покойника в глазах клубится мгла – человек ли нападал на юношу?
– Я тебя не узнаю, – помрачнел лорд самоцветов, – кто ты? Что сделал с моим отцом?
– То же могу сказать о тебе! Вырядился! Нацепил чёртов браслет! – его глаза побагровели, – уходи, пока я окончательно не рассердился!
– Поздно, – юноша прикоснулся к стене. Тёплой, будто клади остывающей печи, – не стоило охотиться за Милой, ты сам свёл нас, сам подтолкнул меня навстречу Леди. Сам сделал всё, чтобы я влюбился.
– Ты должен был привлечь её! Поиграть мускулами! Затащить в постель, на худой конец, чтобы девчонка не бросила работу!
– Но истинные цели ты скрыл! Сказал, она хорошо в камнях разбирается! Принесёт пользу магазину! Привлечёт клиентов! Продаст редкостные вещи! А по-настоящему? Что по-настоящему? Притворился мной и убил самую искреннюю девушку на свете!
В пещере раздался хохот:
– «Самую искреннюю»! Утри сопли, малыш! Платочек одолжить? Сосочка не нужна? – Глеб коснулся браслета, – убил! Как же! Эта дрянь живее всех живых! Надо было отсечь голову и бросить в реку! Тогда бы точно сдохла!
Краем глаза младший Маслаков увидел, как Алая Леди прошла сквозь заледеневшую звезду, и едва слышно выдохнул. Почему-то он верил, что по ту сторону безопаснее, что за гранью любимой ничего не грозит. Наследница великих, как-никак.
Видимо, посторонние мысли отразились на лице юноши, потому что за спиной что-то загрохотало. Женя напряг ладонь, и в руке очутился халцедон. Горячий, словно уголёк, он рассыпался, струйками скользнул под рукав туники и влился в браслет. Минерал стал частью подарка Виринеи, готовый отозваться на приказ повелителя.
Лорд обернулся: о мгновенно возведённый барьер ударились обломки колонны. Не будь защитного купола, перламутровые острия пробили бы голову.
– Ловко, – щелчком пальцев старший Маслаков отбросил камни, – они бы легонько оцарапали. Убивать я не собираюсь. Пока.
– Вселяет надежду.
– Урок первый: не идти против взрослых.
Больше они не разговаривали. Глеб теснил сына к выходу из пещеры. Рушил куски стен и проверял реакцию, атакуя огнём и камнем. Теснил ветром, но всякий раз натыкался на защиту. Помочь Верлиоке наместник успеет, сейчас важнее убрать влюблённого глупца из «дома Леди». Убрать, а после очистить разум от бредовых мыслей. Да уж, не стоило вовлекать мальца в игру под названием «месть». И девка жива осталась, и мальчишка рассудок потерял. Впредь подобного просчёта Глеб не допустит.
Младший Маслаков не ведал плана Ольги, но старался сделать всё, чтобы отец не помешал. Понимал, что тот уводит его от печати, но решил перехитрить. Почему бы не поймать учителя в собственную ловушку? Заставить поверить в победу, чтобы приковать к столпу перламутра и поговорить после новолуния? Разорвать связь с чудовищем и пробудить в отце остатки доброты. Или воззвать к разуму и заставить посмотреть на плоды безумства. Не стал он куклой на ниточках! Не стал!
Один за другим латыри становились частью браслета, мощь росла, но лорд нарочно казался растерянным. Хмурился, пожимал плечами, перепрыгивал через валуны и словно спрашивал себя, как поступить? Что предпринять?
Осколок рассёк плечо, и юноша опустился на колено.
– Нравится? – Глеб хрустел пальцами и довольно улыбался, – не передумал проливать кровь ради проклятых баб?
– Нет.
– Урок второй: меньше разговоров, больше действий.
Глеб скрестил кулаки, и на юношу рухнули две колонны. Пригвоздили к брусчатке и распяли подобно схваченному зверю перед убоем. Пальцы едва шевелились, выступы в плитках давили на кровоточащий порез. Не перебили руки лишь потому, что клювы каменных стражей под углом воткнулись в землю, не позволили столпам покатиться по коридору.
Женя скрипнул зубами. По шее струился пот, не привыкшие к тяжёлым нагрузкам мышцы ныли, во рту чувствовался вкус пыли и крови. Это не отец, глупо верить в здравый смысл того, чья кожа медленно обретает серый цвет! Подчинило себе чудовище. После Маслаков-старший осознает содеянное, сейчас исполнит чужой приказ. Что ж, пусть подойдёт ближе. Уверенный в победе и потерявший бдительность. Шаг, ещё один…
– Урок третий: крепкий сон полезен для здоровья.
Вены на лице набухли и почернели, на ладони вспыхнул и скрутился в наконечник копья голубой огонь. Чуточку ближе, самую малость!
– Отдыхай.
Остриё сорвалось с пальцев. Одновременно Женя разбил колонну, что держала раненую руку, и призвал силу камней, но заклятие наткнулось на барьер и рикошетом ударило по отцу. Глеба отбросило к разбитому стражу.
– Что за…
Р-рах! Шипящая вспышка рассекла второй столп подобно электрической пиле, и к освобождённому юноше подбежал Аркадий Михайлович. Дарья Евгеньевна в то время склонилась над лежавшим без сознания приспешником Верлиоки.
– Живой? – Солнцев помог встать на ноги.
– Да.
– Впечатляет, – Аркадий Михайлович окинул взглядом внешний вид Жени, заострил внимание на браслете, выглянувшем из-под распоротого рукава.
– Вы что здесь делаете? – лорд исцелял порез. Неловко скользил пальцем по шраму, прося о помощи селенит, и кожу будто стягивала невидимая игла.
Откуда-то юноша чувствовал, что у спасителя два латыря, не «боевых», а «психологических», помощница Белой Леди была в разы сильнее. Правда, над ней витала тень, не позволяющая в полной мере нападать и защищаться. Серые всполохи таяли, к женщине возвращалась мощь.
– Пришли на подмогу.
– У вас сил – кот наплакал! – Женя остановился около отца. Жив, но голова разбита, – а в пещере… страшное существо. Ненасытное!
