Текст книги "Пояс для Эмилии (СИ)"

Автор книги: Вероника Янюшкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Глава 19. Верлиока

Ш-шух!

Посыпался снег с еловой ветви, накрыл горку хвороста пушистой шапкой. Из укрытия выскочил заяц и запетлял между деревьями. Не оглядывался до смерти перепуганный беляк, торопился в нору на другом конце опушки. Скрипел и трескался под лапами наст, скребли колючки заячью шкурку, счищая остатки летней шерсти.

Услышав стук дятла, беглец остановился. Шевелились усы, подрагивал кончик носа. Не крадётся ли волк? Не притаился ли человек с железной палкой? Не прячется ли в кустах лисица? Когда солнце светило ярче и грело бока, остроносая хищница спряталась в листве и чудом не вцепилась клыками в горло. Щёлкнула над ухом пасть, но заяц ударил рыжую охотницу в челюсть, перепрыгнул через упавшее дерево и стремглав помчался в дебри. Только в дыре среди корней кряжистого дуба он успокоился.

Беляк принюхался. О сосну потёрлась косуля, около ствола вырыл ямку тетерев, потерял перья пролетевший над чащей филин. Последнее заставило зверька оттопырить уши и оглядеться: осыпался снег после утренней непогоды, трещали побеждённые морозом ветви, да синицы выклёвывали семена из шишек. Путь свободен. Не успеет луна озарить лес, как заяц доберётся до норы и съест раздобытые накануне гроздья рябины и дикие яблоки. Скоро задуют ледяные ветра и уничтожат остатки еды.

Дятел взмахнул крыльями и перелетел на другую сосну. Проводив того взглядом, заяц запрыгал по тропе. Обычно по ней ходили кабаны и лоси, но в короткие дни просеки придерживались мелкие животные. И к реке сбегать, и до заброшенных садика и сторожки добраться, и до ягодных полян недалеко. Когда жужжали комары, а в траве ползали жирные жуки, зверь поедал малину каждые сумерки.

Чаща осталась позади. Беляк уверенно петлял между сугробов, когда ветер принёс новый запах. Затхлый, стылый, едкий – так воняло в овраге, куда два лета назад браконьеры сбросили освежёванных тигров, волков и леопарда. Ручей разнёс отраву по лесу, и много зверья сгинуло под соснами и елями. Бор усыхал. До сих пор дожди вымывали из почвы серые косточки и клочья шерсти, птицы облетали мёртвые земли.

Стайка синиц вспорхнула с ели, среди толстых сучьев замелькал хвост куницы. Вонь становилась нестерпимее, и заяц быстрее затрусил вдоль засыпанных позёмкой кустов. Почему? Людей он не видел в лесу с прошлого лета! Неужели его настигла… она? Но до её урочища три дня бега! Любая живая тварь знает её запах! Знает и в ужасе бежит, куда глаза глядят! Как она перепрыгнула через барьер?

Ушастый беглец не разбирал дороги. Мысли о гнезде и ягодах вытеснил страх. Лишь бы добраться до кочки, где звериный нос не почует её! Лапы дрожали, зубы отбивали дробь. Никому не удавалось спастись, но вдруг он станет первым?

Серая пелена парила над заснеженным лугом. Бесшумно и стремительно, словно заметившая жертву хищная птица. Дымка скрутилась в спиральный вихрь и, будто рукой, схватила зайца. Яд проник в тело, и добыча безвольно повисла в сизой длани. Вопреки дувшему на запад ветру, туман полетел на восток. Клочья касались ветвей, и осыпались иглы. Зелёные, они впитывали дым и засыхали. Капли смолы оборачивались в камень, кора рассыпалась на куски. Никого и ничего не щадила Верлиока.

Облако пролетело над опушкой, миновало скованный льдом ручей и заскользило над полем, где чёрно-жёлтыми пятнами темнели болота, перемешавшись с окаменевшими брёвнами. Сто лет назад на пустоши возвышался лес, бродили табуны оленей и кабанов, охотились люди. Но одним летним утром в небе словно зажглось второе солнце. Огромный огненный шар пронзил голубые дали и с неимоверной силой ударился о землю. Взрывная волна сожгла деревья, с корнями вывернула пни, наполнила воздух едкой гарью. Неделю воронка полыхала пламенем, испуская в вышину ядовитый газ. Клочья угольных облаков затопили равнину до южных гор и северной мерзлоты.

Миновали десятилетия. Дыра превратилась в бездонное озеро с водой, прозрачнее горного хрусталя, пепелище заросло сорняками и молодыми сосенками. Да только не плавала в водоёме рыба, не бегали в траве мыши.

Потому что пробудилась она.

Наверное, никакая из божественных сущностей не способна ответить, откуда взялась эта сила. Доподлинно известно одно: она царила на планете во времена бушующих вулканов. Изрыгалась из жерла кипящая лава, засыпал камни пепел, били в утёсы слепящие молнии, а она радовалась. Танцевала, и земля проваливалась, хохотала, и скалы рушились, пела, и бесновались океаны. Шаг, и вырастал холм, прыжок, и поднималась гора. Она рисовала мир таким, каким мечтала видеть. Купалась в огне, спала на раскалённых камнях, сушила волосы в штормовом ветру, питалась энергией земного ядра.

Пока однажды не попробовала живой плоти. Увидела, как в воде что-то плавает, поднимает со дна песок и портит зеркало чудесного озера, куда она любила смотреть. Возмутитель спокойствия хлестал её шипами на хвосте, вращал глазами и показался ей чужим. Лишним в безмятежных водах, портящим красоту. И она проглотила его; огромную чешуйку из хвоста стала носить как ожерелье и любоваться собственным отражением. Сладковато-острая, еда показалась вкуснее всего на свете, и она стала искать других. Погружалась в океаны, шагала по суше и выслеживала добычу. Одних глотала сразу, других приводила в свою пещеру и медленно, по капле, выпивала силу.

Она наслаждалась бытием, пока в дом не пожаловали гости. Той же сущности и мощи, трое потребовали успокоиться. Умерить пыл и не изводить жизнь, иначе пообещали заключить в недра и погрузить в вечный сон. Она рассмеялась и вызвала храбрецов на бой. В толще океана сражение длилось много дней, пока она не признала поражение. Гробница в обители вечного льда погрузила её в дрёму и тысячелетиями высасывала энергию.

В мечтах она видела иные миры и лакомилась вкусной добычей, когда потолок усыпальницы сотряс сильнейший удар. Свод расчертила трещина, и склеп обвалился. В тёмные глубины пролился живительный огонь, ненавистные оковы растаяли. Слабая, сонная, она выбралась на белый свет и ужаснулась. Прежде сильнейшая, пленница превратилась в сгорбленную старуху, не способную вызвать слабенькое землетрясение или пробудить вулкан. Она топала, била кулаками, изрыгала проклятия, но лишь повалила несколько деревьев да испугала зверей. Съев жирную лисицу и закусив яйцами из птичьего гнезда, она поклялась набраться сил и жестоко отомстить обидчикам.

В лесах исчезали животные, пропадали охотники. Деревенька выше места падения метеорита сгорела дотла, никто из жителей не спасся. В соседней попросту умерли все люди, от «загадочной болезни», как после определили учёные. В тот день она почувствовала прилив полузабытой силы и впервые улыбнулась. Ещё сотня подобных поселений, и здравствуй, утраченное могущество! Здравствуй, прежняя Верлиока! Неистовая сокрушительница! Скоро все познают твою неистовую ярость!

Утром её потревожили. Не те трое, упрятавшие в ледяной кокон, а пятеро людишек. По крайней мере, так называли себя букашки из тех разрушенных домиков. Она принюхалась и недовольно поморщилась. Человечки обладали силами, что заключили её в плен! Неужели за время сна мир изменился так сильно, что её братья и сёстры заключили сделку с бесполезными кусками мяса? По отдельности слабые, вместе они могли расстроить её планы! Нет, не погрузить в сон, но закрыть глаза на эту опасность она не имела права. Только глупцы повторяют одну и ту же ошибку.

«Что вы хотите?» – миролюбивым тоном спросила она.

«Остановись, – главная (судя по яркому свечению внутренней искры) шагнула вперёд, – вчера ты погубила деревню, где жили ни в чём неповинные люди.»

«М-м, это была вкусная трапеза, – Верлиока облизнула острейшие клыки, – и я намерена повторить.»

«Ты не посмеешь.»

«Вы слабы, – она улыбнулась, – всей вашей мощи не хватит, чтобы одолеть меня. Вы не мои братья и сестра. Я чувствую страх и слабость.»

«Не одолеть, но ограничить. Ты – великая сила, и отныне этот лес и поле станут твоим домом. Настанет день, когда ты снова уснёшь, а пока…»

Она сопротивлялась. Яростно кричала, била по врагам крохами накопленных сил, любой ценой хотела отстоять свободу, но проиграла. Нападала, но враги умело разбегались или ставили щиты, и Верлиока впустую теряла энергию. Её урочище окружили пятью вехами, создающими невидимый глазу, но невероятно мощный барьер.

Первые дни она бросалась на черту. Надеялась проломить границу, угрожала наместницам всеми известными муками, плевалась ядом, прожигающим дыры в земле. Валуны и деревья свободно пролетали за столпы, птицы и звери убегали за территорию и возвращались, но в неё ударяла энергия огромной силы. И постепенно она смирилась. Смывала в топях слёзы, помаленьку рушила и поднимала скалы, чувствуя себя диким зверем в клетке, а иногда забиралась в остатки склепа и лелеяла надежды о мести.

Однажды ветер донёс сладостный запах. Из её чертогов давно исчезли звери и птицы, и аромат живого существа она ощутила особенно остро. Что это? Глупый людишка с железной палкой? Или человечки в тряпках и с мешками камней? Да, ей запретили покидать логово, но не лакомиться соками забредших жертв. Каждое новолуние появлялись дурни, добровольно шедшие в её логово. Они называли себя учёными и хотели найти в её урочище что-то непонятное, но становились добычей.

Она облизнула клыки и быстрее ветра полетела к источнику чудесного запаха. Увидев человечка, приготовилась к пиру, но была остановлена кристаллом. Осколком тех, что россыпями окружали её тысячелетия назад. Кто бы ни был этот гость, он обладал крохами сил врагов. Ещё один наместник?

«Чего хочешь?»

«Я пришёл поговорить, – опустился на колени людишка, – пожалуйста, выслушай меня, а после делай, что хочешь.»

В замешательстве она зацепилась волосами за ветви мёртвой сосны.

«Кто ты такой?»

«Твой друг.»

«Друг? – рассмеялась, – у меня нет друзей.»

«Теперь есть. Я хочу освободить тебя.»

«Зачем?»

«Пока я жив, обязан отомстить колдуньям. Тем, что заперли тебя в урочище. Но без помощи не справлюсь и готов сделать всё, что скажешь. Как они создали барьер?»

Она ступила на землю и заглянула в глаза человечку. Так просто выпить его жизнь и стать сильнее, но не полезнее ли использовать? Снаружи открыть ведущую на свободу дверь? Голод можно утолить в другой день.

«Протяни руку.»

Гость покорно исполнил сказанное. Оскалившись, Верлиока впилась клыками в его предплечье и впустила в кровь яд. Языком выжгла паука и собственный глаз, чтобы видеть и слышать всё, что будет доступно её наместнику. Тот стоически вытерпел боль, на лице не дрогнул ни один мускул.

«А ты силён, – она отёрла губы, – границу держат пять вех. Разрушишь хотя бы одну, и я выберусь на волю. Четыре меня не сдержат.»

«Выполню в точности.»

Той ночью она поверила в судьбу. Расчёсывала волосы, купалась в топях и готовила на дне усыпальницы для колдуний, как сказал наместник. Мгновенно убивать не станет, погрузит в глубокий сон и будет высасывать силы, пока пленницы не превратятся в старух и рассыплются в прах. Отомстит так, как поступили с ней.

Новолуния сменялись одно за другим, добрые вести не поступали, но надежда не угасала. Наоборот, вера в месть крепла подобно сорнякам на болотистых кочках. Единственным, что росло в урочище. Пучки травы служили покрывалом и подушкой. Жёсткой, но другая не требовалась.

Однажды посланник вернулся и порадовал: веха разбита. Он убил одну из наместниц, и столп погас. Не веря от счастья, она подлетела к границам чертога и… перешагнула. Благодарный «поцелуй» в шею, и человечек обрёл толику её сил. Затуманить разум? Проще простого. Подчинить себе кристалл? Тоже не проблема.

Чтобы свершилось отмщение, Верлиока должна была попасть к печати, ведущей в иной мир. Точное место знали только колдуньи, и заговорщики решились на обман. Глазами наместника она увидела ту, что вынесла приговор и создала барьер, и чудом подавила желание явиться посреди сборища людишек и мгновенно выпить силу. Вместо этого, заставила сказать, будто пещера обнаружена. Дальше помощник блестяще вселил страх в ведьму. Верлиока даже подумала сохранить ему искру жизни, чтобы чужими руками подчинить неизведанные территории. Преданный, надёжный, но… такой аппетитный!

Считанные дни оставались до полной свободы. В предвкушении победы, она летала по лесам, деревням и хватала жертв. Не брезговала даже крысами, высасывала крохи энергии. В мгновения, когда печать будет разрушена, понадобится вся мощь. Сначала она осушит наместника, после прорвётся за грань и уничтожит врагов. Затем утащит колдуний в болота и, насмотревшись на муки, обретёт себя.

«Готовьтесь, людишки. Я скоро вернусь.»

***

– Как прошло? – Мила встретила Белую Леди на пороге цветника, – чего он хотел? – она забрала у матери дублёнку и повесила сушиться. На меховом воротнике таяли снежинки, алмазами сияя в свете люстры.

На столике вместо леек и удобрений стоял поднос с кружками, сахарницами и чайником. Отдельно на фольге лежали разломанный на кусочки горький шоколад и креманка со взбитыми сливками. Всё, как любила Ольга.

Белосельская устало опустилась на диван.

– Дела плохи, да? – нахмурилась девушка, – ты очень бледная. Я, вот, чаю согрела. Крепкого чёрного, как ты любишь. Возьми, – передала чашку Алая Леди, сама устроилась с другой на подушке.

Хозяйка особняка не торопилась с ответом, задумчиво глядела на чиркающие фарфоровое дно чаинки-полумесяцы. Из ресторана Белосельская пришла пешком. Не стала вызывать такси, хотела прогуляться по ночному Петербургу. Почувствовать, как снег колет лицо, а ветер играет белокурыми прядями, и улыбнуться миру, прежде чем встретиться с ней. Вспомнить, о чём Ольга заставила себя забыть много лет назад.

Подумать только, Глеб освободил Верлиоку! Отыскал в глухой тайге урочище и выпустил на свободу безумное чудовище! Если она наберётся сил, то жди конца света. Одной Леди не хватает, и снова запереть пленницу они не смогут. Теперь Белая Леди поверила, что изгнанник живёт только ради мести.

– Маслаков потребовал, чтобы я отпустила всех Искателей, а в новолуние отвела его в Солонну, иначе он убьёт Дарью и Аркадия.

Мила вдохнула терпкий аромат.

– Не слишком ли амбициозно? У него есть кинжал, но атаковать одновременно всех нас Глеб Антонович не сможет.

– Сначала и я так подумала, но… – Ольга глотнула чаю, – у него появился союзник.

– Ты его знаешь?

– Её, – пальцем женщина водила по золотистой кайме на краю чашки, – знаю, но предпочла бы забыть. Давно это было. Страной ещё император правил, половина населения читать не умела, – она грустно улыбнулась, – меня в тот день пригласили на балет. В ложу Николая, ведь выступала его любимица, Матильда. Едва началось представление, я почувствовала приступ дурноты. Упала в обморок и увидела яркий сон, очень яркий. Таёжная глухомань, скованная вечной мерзлотой, и посреди – пепелище. Вывернутые с корнями, обугленные пни, трупы зверей и трещина во льду, откуда на свет божий выбирается… она.

– Ты так рассказываешь, что мне становится жутко.

– Ещё бы, – Ольга откинулась на спинку дивана, – представь себе старуху. Сгорбленную и худую, как скелет. Кости обтягивает алебастрово-белая кожа. Волосы, длинные и седые, касаются земли и по воле хозяйки цепляются за камни и ветки, словно осьминожьи щупальца. Правую половину лица скрывает короткая прядь, но стоит ветру подуть, то видишь пустые глазницы. Чёрные провалы, в которых не отражается свет.

– Это не человек, да? – Мила ощутила дрожь, не связанную с холодом, и невольно покосилась в окно. На улице сыпал снег, – ты описываешь бабу-ягу из сказок.

– Интересное сравнение, но, к сожалению, она не вымысел, – глотнула чаю Белая Леди, – одна из божественных сущностей, заточённая в недрах планеты в незапамятное время. Верлиока. Что значит «ненасытная». Её разбудил упавший в начале прошлого века метеорит. За три дня она уничтожила деревню южнее места падения небесного тела. Прикосновением волос и рук выпила жизнь из людей, те в мумии превратились. Подобного ужаса я никогда не видела. Идёшь, а на ступенях, порогах, крыльце сморщенные тела лежат. Люди, животные – все. Прибывшие учёные списали трагедию на отравление неизвестным химическим веществом. Если интересно, на чердаке сохранились вырезки из газет и журнала о «вымершей деревне около Подкаменной тунгуски».

– Но как ты узнала о Верлиоке?

– После обморока ко мне явилась Лукерья. Она сказала немедленно собрать сестёр и перенестись в Солонну. Прикосновение к печати открыло перед нами выжженные огнём просторы. Когда я отдышалась от гари, ощутила её присутствие. Дул пронизанный ледяной крошкой ветер, и это в конце июля. Каждый вдох отдавался болью, будто на шее затягивалась петля. Ладони цепенели, изо рта вырывался пар.

– Похоже, долго искать не пришлось.

– Что ты. Через три шага она появилась сама. Усилился ветер, закричали вороны, а после я увидела, как среди покорёженных сосен парит старуха, космами цепляясь за ветви. Глядит в упор, хищно улыбается и явно хочет иссушить. Не выступи тогда я первой, она бы нас убила. Я опередила на считанные секунды.

– Такая сильная? – Мила приподняла бровь.

– Да, – Ольга взяла кусочек шоколада и обмакнула в сливки. Есть не торопилась, смотрела на воздушную шапочку, – за многовековой плен Верлиока ослабла, но всё равно могущественнее любой из нас.

– Тогда как вы победили?

– Никак, – пожала плечами хозяйка особняка, – возвели барьер вокруг урочища. Каждая Леди вложила в укрепление частичку себя, так мы сдержали её. Но после смерти Демельзы граница разрушилась. И, самое страшное, для нового барьера наших сил не хватит. Каждая жертва дарует Верлиоке каплю молодости.

– А… Женя? Вдруг он тоже станет особенным? – Алая Леди прикусила губу, – восполнит собой потерю?

– Пока это догадки. Он ушёл за грань вчера и неизвестно, скоро ли вернётся. И, Миланя, твой любимый волен отказаться от дара предков. Евгений не обязан принимать благословение Виринеи. Я понимаю, что он для тебя значит, но обязана обойтись теми возможностями, что у нас есть.

– Ты права… но я верю в него.

Из чайника Мила подлила кипятка в кружки.

– Получается, Глеб Антонович устроил охоту на Леди, чтобы освободить Верлиоку. Но как он узнал о ней?

– Когда Настя, его жена, была моей помощницей, Маслаков беспрепятственно ходил на чердак. Тогда, наверное, и прочитал.

– И не побоялся прийти к смертоносному божеству.

– Он плохо понимает, с кем связался. В любом случае, у него на руке метка Верлиоки. Она видит его глазами, слышит его ушами.

– Как ты поступишь?

– Приму условия. Я не имею права рисковать жизнями Искателей и Дарьи. Отпущу всех, освобожу подругу, а дальше вместе с сёстрами буду решать проблемы. Маслаков знает о Леди не всё. А ты…

– Я тебя не оставлю, – решительно произнесла Мила, – от корки до корки прочту дневник Лукерьи и, уверена, отыщу что-нибудь полезное.

– Хорошо, – Белосельская сжала кружку, – тогда надо связаться с остальными и потолковать. Есть идея, но надо продумать детали. Любая ошибка обернётся провалом.

***

– Мама, а тёте не холодно? – одетая в тёплое пальто девочка лет пяти таращилась на высокую женщину в распахнутой дублёнке.

– Не знаю, – мать хмуро покосилась на незнакомку и крепче ухватила ребёнка за руку, – не отставай. Скоро метель загудит, а мы ещё до дома не дошли.

– Ну мама!

– Не ной! Хочешь замёрзнуть? Нет? Тогда не реви, а шагай быстрее…

Улыбаясь, Ольга провожала малышку взглядом. Валенки увязали в рыхлом снегу, шарф подметал сугробы, но та оборачивалась и строила забавные рожицы. В конце улицы девочка помахала и скрылась за жилой многоэтажкой.

Закат расписал высотку алыми искрами, раскрасил окна золотом. На крыше, словно поплавок, раскачивалась на ветру антенна, окружённая похожими на грибные шляпки тарелками спутниковой связи. На первых этажах – торговые павильоны, офисы и рестораны, выше – квартиры для людей с достатком больше среднего – для горожан эта новостройка стала центром отдыха, а для Белой Леди служила маяком. Сюда она перемещалась, если по какой-либо причине не могла пройти через дверь в особняке.

Энергетическое поле Солонны не позволяло использовать латырь и перемещаться напрямую к печати. Кокон особенной, защитной магии окружал запретные пещеры, посему Белосельская ждала Глеба у края незримого купола. Пускать врага в дом она отказалась наотрез и назначила встречу в маленьком уральском городке. До восхода луны они успеют добраться до гор. И, может быть, спустятся под землю. В любом случае, Ольга предвидела три варианта развития сегодняшней ночи. Какой сбудется (или случится нечто неожиданное), зависело уже от высших сил.

Да, без помощи покровителей Верлиоку не одолеть. Точнее, её в принципе невозможно победить, но попытаться ограничить Белая Леди обязана. Трудно? Да. Опасно? Ещё как. Невозможно? Отчасти. Но оставлять всё на произвол судьбы равносильно прыжку в пропасть. Хотя, как говорится, надежда умирает последней.

Пока Ольга беседовала с сёстрами и продумывала планы, Мила дневала на чердаке, искала всё, что помогло бы в борьбе. Утром она улыбнулась и сказала, что отыскала что-то полезное в дневнике Лукерьи, но ей требуется время для проверки догадки. В любом случае, дочь пройдёт в положенное время через третью дверь и вступит в борьбу. И хотелось бы уберечь наследницу, оградить от бездушной убийцы, но иначе погибнут все. Тяжелейшее испытание выпало на долю Белосельской.

«Ох, Глеб. Ты вскрыл ящик Пандоры».

По сугробам вдоль тротуара ветер мёл порошу, розовое небо темнело, наливалось оттенком спелой сливы. Солнце наполовину скрылось за горой, и зажглась первая звезда, но Маслаков не появился. Белая Леди не верила, что враг передумал. Значит, опаздывает, либо сознательно тянет время. Догадывается Глеб о замыслах Ольги, старается помешать. Перетасовать карты и спутать расклад.

Колёсами рассекая снежные заносы и моргая фарами, по дороге плелись два чёрных внедорожника. Объезжали вкривь и вкось припаркованные легковушки, сигналили шедшим по обочине пешеходам. Пенсионеры махали котомками, женщина с доберманом на поводке кривила губы. Особенно впечатлительный школьник удостоил водителя первого автомобиля неприличным жестом и плюнул на бампер. Дескать, «понаехали, тут, неместные».

Ольга отрешённо смотрела, как внедорожники остановились около фонарного столба. Хлопнула дверь, из первой машины вышел старший Маслаков. Ветер трепал чёрный шарф, касающийся пояса пальто, ботинки на толстой подошве намекали на готовность владельца идти по пересечённой местности.

Белосельская прищурилась. Глеба окутывала невидимая для других мгла, от которой веяло льдом. Черты лица заострились, вокруг глаз пролегли тёмные пятна, а в радужках забурлила чернота. Значит, Верлиока усилила связь с помощником, передав тому часть силы. Не исключено, что она контролирует разум.

Из второго авто на снег шагнули трое. Улыбавшийся Игорь вытащил с пассажирского сиденья связанную клейкой лентой Дарью. На щеках глубокие царапины, нижняя губа распухла, шею расчертили синяки, будто Соловьёву били. Взгляд пустой, движения заторможенные, словно подругу опоили лекарствами.

Последним на посыпанный песком и опилками асфальт ступил Аркадий. Покосившись на Белую Леди, он сжал кисть там, где носил браслет, и опустил голову. Замер в напряжённой позе, словно ожидающий приказа солдат. Над ним клубилась тень, готовая по указанию «командира» подчинить себе. Но Ольга сохранила кристалл, защиту от внушения. Значит, Солнцев бережёт его до особого случая, усыпляет бдительность.

С огромным трудом Белосельская сохранила на лице маску спокойствия. Благо, полы бежевой дублёнки прикрыли ладони, и никто не заметил, как женщина сжала пальцы, ногтями оцарапав кожу. На всех, кто дорог Белой Леди, покусился Глеб. Убил дочь, подчинил и вовлёк в свои сети любимого, отыгрался на единственной близкой подруге. Пора признать, что с более хитрым и основательным соперником старшая из сестёр не сталкивалась. Прочие угрожали и «метали бисер», этот разрушал её жизнь кирпичик за кирпичиком.

Вдалеке снежные заносы прорезала вереница автомобилей. Скорее всего, Ветров наказал прихвостням следовать за ним. Ожидаемо, но бдительность терять нельзя. Пока всё складывалось так, как предполагала Ольга.

– Здравствуй, – Глеб поправлял сползшие перчатки, – эка глухомань. Далековато до гор ехать. Или это очередной обман?

– Ты опоздал.

– Ваше величество впервые потратило драгоценные минуты на ожидание? Привыкли всё получать по щелчку пальцев?

Маслаков улыбнулся, а Ольга увидела, что клыки стали чуточку длиннее.

– Если ты хочешь успеть до восхода луны, то заканчивай браваду и садись за руль.

– И даже не поинтересуешься, что с твоей подруженькой и любовником?

– Сама вижу, – она придала лицу надменное выражение, – Дарью опоили, Аркадий под тёмными чарами. Слова не молвит без твоей указки.

– Острый глаз, – он прищурился, – и как хладнокровно сказано. Ты способна хоть на какие-то чувства? Аркаша, – Маслаков повысил голос, – какая она в постели? Небось, ледяная? Неподвижная, как музейная статуя? Что она делала, когда ты её трогал? А?

– Таяла, – прошептал Солнцев, а Белая Леди услышала в голосе нотки нежности, – чувственная, пылкая.

– Никогда бы не поверил.

– Ещё скажи, что хочешь проверить.

– Упаси господи. Меня стошнит.

– Ты намеренно тянешь время.

– Может быть.

Краешек солнца растаял за снежным пиком. Дома накрыла серая тень. Повеяло холодом, на стёклах автомобилей затрещал мороз. На Ольгу нахлынуло знакомое чувство пустоты, будто в городке исчезала жизнь.

– Она здесь, – довольно улыбнулся Маслаков, – показывай путь.