Текст книги "Имеющие Право (СИ)"

Автор книги: Вера Семенова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

– Какие люди?

Она рванулась так, что ремни бы лопнули, как веревки в кабинете Аргацци, если бы сверху еще не было наброшено несколько слоев плотной ткани.

Потому что рядом сидел Вэл.

Ветер трепал его волосы, отросшие чуть длиннее, чем нужно – вдруг резко она вспомнила, как он ей пояснял, какой именно длины должны быть пряди волос по дипломатическому протоколу. Значит, свободной минуты последнее время не было. Веки слегка припухшие, но лицо спокойное, хотя на нем еще сохранялась тень ушедшей тревоги.

Эстер искренне возненавидела себя за то, что не смогла отвернуться сразу.

– Ну да. конечно, – сказала она. – запоздалое раскаяние. Это бывает. Но проходит. У вас достаточно комплексов, господин Гарайский, ну прибавился бы еще один, в чем проблема? Лафти, развяжи меня! Я четыре месяца просидела с веревками на руках, может, достаточно?

– Как только я тебя развяжу, ты его покалечишь, – Лафти кивнул в сторону Вэла и внезапно подмигнул. – Опять лишние хлопоты… лекарства, аптечки… нам еще долго плыть…

– На чем тут можно уплыть?

Эстер огляделась, приподняв голову как могла. Берег с мелким светло-бурым песком был абсолютно пуст, если не считать низких черных кустов с переломанными ветками, разбросанных кое-где по пляжу. Море даже на вид было холодным, безжизненным и спокойным, мелкие волны равнодушно разбегались по песку. Неподалеку бродили несколько людей – ей показалось, что она узнала грузную фигуру Корви и однорукого Тирваза, задумчиво бросающих камни в воду.

– Посмотрим, – Лафти пожал плечами.

– У меня нет никакого желания к нему прикасаться, – Эстер дернула щекой. – Никаких проблем не будет.

Она с наслаждением отбросила ремни и села, откинув одеяло. Голова немного кружилась, но гораздо терпимее, чем в поместье Аргацци, просто запах холодного залива и остывших водорослей глубоко проникал в ноздри. Эстер задумчиво оглядела себя – какой-то незнакомый свитер, джинсы и высоко зашнурованные ботинки, словно для лазания по горам. Мы что, в Гималаи собираемся? Она полностью сосредоточилась на всяческих совершенно мирских деталях, чтобы больше ни о чем не думать, и меньше всего о том, кто сидит рядом с ней.

– Я хочу тебе сказать одно, Стелла, – неожиданно произнес Вэл. – Я понимаю, почему ты подумала, будто я от тебя отказался. Что я предал тебя. Потому что ты всегда была уверена, что при случае я так и поступлю. Ты именно так всегда думала обо мне и считала меня таким. Может быть, ты в душе обрадовалась, что я оказался подонком, и ты была права? Зачем тогда тебя разочаровывать7

Он медленно поднялся и пошел к воде

– Потрясающе! – Эстер всплеснула руками. – Лафти, аптечка нам не понадобится, но психолога можно вызвать. Не боитесь куда-то ехать вместе с человеком, у которого в душе такая буря переживаний?

– А ты не боишься, киска? Мы же теперь вечные скитальцы и прячемся от всех…

– И где ты предлагаешь прятаться?

– Так! – Лафти резко хлопнул в ладоши, отчего присевшая рядом на песок чайка с криком сорвалась и улетела. – Объявляется небольшое совещание! Эй, вы, бездельники! Шевелите ногами сюда! Для вас это, конечно, проще, чем шевелить мозгами, но ничего – коллективный разум великое дело!

Подошли Корви и Тирваз – Эстер правильно угадала их со спины. Корви морщился от ветра и опирался на какую-то толстую трость, увязающую в песке. Тирваз был, как всегда, воплощением отстраненного бесстрастия, даже веки полуприкрыты на смуглом застывшем лице.

– А вам, господин бывший дипломат, отдельно надо обращаться? – не унимался Лафти. – Прислать вам пригласительную карточку с золотыми буквами?

К удивлению Эстер, стоящий у самой кромки волн Вэл неожиданно покорно повернулся и двинулся к ним. Но, присев рядом на песок, он достал из внутреннего кармана куртки какую-то книгу и раскрыл на середине.

Голод и кружащееся в голове чувство слабости были настолько сильными, что Эстер держалась исключительно на бьющей изнутри холодного возмущения. Не утерпев, она наклонилась, чтобы взглянуть на обложку.

– О! Лафти, как тебе не стыдно навязывать наше низменное общество цвету интеллектуальной элиты человечества! Господин Гарайский, ничего, что я сижу, когда вы читаете Платона?

– Ничего, можете даже прилечь, – сумрачно произнес Вэл, переворачивая страницу.

– Вэл, ну я вас прошу, – Корви покачал головой, в то время как Эстер задохнулась от ярости, подбирая слова. – Это ведь касается нас всех, отвлекитесь, в самом деле!

– Эммануэль, я прекрасно могу делать два дела сразу.

– Разумеется! – Эстер вцепилась руками в невысокий бортик носилок, нагнувшись вперед. – Он прекрасно может заниматься одновременно и любовью, и предательством! Не сомневайтесь в его исключительных способностях!

Вэл на мгновение вздрогнул и поднял голову, но взглянул не на Эстер, а в сторону залива. Глаза его казались почти черными, но он не произнес ни слова.

Зато вместо него высказался Корви, пытающийся вскочить на ноги. Его трость ушла в песок на добрую треть, так сильно он стискивал ее в руках, делая мучительные усилия в попытках быстро подняться, но это выглядело не забавно, а скорее страшно. Так исказилось его лицо.

– Лафти… я вас искренне и г-г-глубоко уважаю… – сказал он, задыхаясь. При этих словах брови их спутника в веселом изумлении поползли вверх, отчего показалось, что у него на лбу не пара глубоких морщин, а целая гармошка. – Но не могли бы вы… ради продолжения нашей б-б-беседы… заставить ее замолчать?

– А я думала, что писатели обычно бичуют пороки и защищают невинных! – Эстер скрестила руки на груди.

– В-в-вот именно, – мрачно произнес Корви, по-прежнему сжимая трость. Было очевидно, что если бы он, как многие люди гуманитарных наклонностей, не являлся бурным противником насилия, он стукнул бы ее этой палкой по шее.

– Дорогой мой, вы требуете невозможного, – Лафти воздел к небу руки, откровенно веселясь. Вся сцена доставляла ему искреннее удовольствие. – Чем заставить молчать Эстер Ливингстон, гораздо проще осушить здешний залив. Но это расстроит старика Ньерри, а он нам еще пригодится в будущем.

– Ну хватит! Прекратите все! – Тирваз внезапно широко раскрыл всегда прищуренные, чуть раскосые глаза, и из них будто вылетела молния. Корви застыл с открытым ртом, и Эстер вдруг ощутила, что высказывать следующую убийственную реплику ей расхотелось. Лафти, изображая смертельно раненого, закатил глаза, боком упал на песок и подрыгал ногами. Только Вэл невозмутимо продолжал читать.

Эстер смотрела на него и ей хотелось завыть в голос. Ветер, порывами прилетающий с залива, трепал его волосы, и все так же, как раньше, выбивающиеся пряди падали на лоб. Здесь, в отсутствии каких-либо ярких красок, среди бледного неба и светло-серых волн, его глаза и ресницы казались особенно темными. Конечно, его лицо не полностью отвечало абсолютным канонам красоты, но сейчас он был совершенно прекрасен, словно из другого мира – человек с лицом аристократа в изгнании, бежавшего от тирана в глухую провинцию и проводящего свои дни в философских раздумьях на берегу, стиснув в себе страшную тоску и одиночество. "Перестань, перестань немедленно… – Эстер закусила губу. – Как он мог оказаться таким… подумаешь… а что бы ты сделала на его месте, еще неизвестно…"

– Теперь говорите вы, Корви.

Эммануэль откашлялся, тщетно пытаясь вернуться к прежнему благодушно-созерцательному состоянию.

– Итак, – начал он, – н-н-нам удалось понять, что механизм в-в-возобновления Матрицы активируется в тот момент, когда следующий Имеющий П-п-право добровольно принимает Бессмертие. Таким образом он создает м-м-место для того. кто придет следом. И так до бесконечности. Но если он в-в-выберет отказ – возобновление системы прекратится.

– Нам удалось! – Эстер фыркнула. – Вас надо поближе познакомить с Симоном Аргацци – у него такое же чрезмерное самомнение. Правда, не уверена, что вам это знакомство доставит удовольствие.

– Лафти, – Эммануэль повернулся всем корпусом, видимо, чтобы не смотреть в ее сторону, – она по прежнему т-т-тверда в своем намерении войти в Дом Бессмертия и отказаться там от него?

– Она – это кто? – Эстер стала картинно озираться. – неужели вы нашли кого-то еще, и я могу спокойно идти домой?

– Дома Бессмертия под усиленной охраной, – Вэл не поднимал головы, но говорил спокойно, будто читая с листа. – Кроме того, Стеллу схватят немедленно, как только она появится в поле зрения Департамента охраны.

– Неужели вы им еще не рассказали о том, где я нахожусь?

– Киска. ты начинаешь повторяться, – Лафти внезапно поморщился, словно от головной боли, – а это раздражает даже меня.

Он извлек из-за пазухи ровно такую же книгу, как у Вэла, но при раскрытии она оказалась небольшим ноутбуком. Устроив его на коленях, Лафти бодро защелкал по клавишам.

– Непокорные согласны нам п-п-помочь. Они начнут штурм очередного Д-д-дома Бессмертия… отвлекут охрану на себя, и путь будет свободен.

– Битва – это хорошо, – задумчиво сказал Тирваз, вновь прикрывая глаза, и на лице возник слабый отсвет удовольствия.

– Чтобы я шла по трупам?

Эстер попробовала вскочить, но запуталась в шерстяном одеяле. Раздраженно шипя, она отпихивала его в сторону в такой яростью, словно это были чьи-то нежелательные руки.

– А что я всегда говорил? Только вперед, на абордаж, чтобы как следует поколотиться головой об стенку! – Лафти закрыл крышку ноутбука и сладко потянулся. – На самом деле я понял – люди получают удовольствие, только когда им сопротивляются! ни с чем не сравнимая прелесть насилия – вот основа этого мира!

– Есть другие п-п-предложения?

– Есть предложение иногда использовать то вещество, что содержится у вас в голове, иначе оно прокиснет без дела. Вот может быть господин Гарайский даст нам полезный совет? Что философы делают в тех случаях, когда ситуация зашла в тупик, и чем дальше идешь, тем становится хуже?

– Надо вернуться туда, откуда начинали, – произнес Вэл, глядя вниз.

– Кстати, не так и глупо! Что странно, но иногда случается! Так вот, ответьте мне, великие знатоки теории – сколько в мире Домов Бессмертия?

– П-п-пятнадцать.

– Перечислите, где они находятся. Можно даже про себя, – Корви при этом начал недоуменно загибать пальцы, и постепенно на его лице возникало странное выражение. – Где пятнадцатый? Вроде как он есть, но где? Никто никогда им особенно не интересовался и не пользовался, четырнадцати вполне хватало. Не догадываетесь? Я жду!

Эстер посмотрела на море. Где-то далеко, пока еще на линии горизонта, возник силуэт корабля, который неуклонно приближался. По форме он напоминал большой катер – с вытянутым вперед хищным носом, нависающим над волнами, но вместе с тем по размеру с солидную яхту, с несколькими палубами, выкрашенный светло-серой краской под цвет окружающей воды, сливающийся с небом и морем, поэтому совершенно непонятно, как Эстер его заметила.

– Эй, Лафти! – позвала она тихо. – Ты видишь?

– Подожди! – он отмахнулся от нее, не оборачиваясь. – Так где находится пятнадцатый Дом Бессмертия?

Все молчали, глядя на него с какой-то обреченностью. Вэл устало вздохнул и опять уткнулся в книгу.

– Правильно! – торжественно и громогласно объявил Лафти. – За что я вас всех очень уважаю – так это за быстроту соображения! Разумеется, в Исландии, у Сигфрильдура.

Корабль был поразителен хотя бы тем, что с легкостью пересек мелководье и въехал носом в песок, как выброшенный на берег кит. Подобно морскому животному, он слегка вздрагивал всем своим железным телом. У борта впереди стоял кряжистый человек в серой штормовке, расставив ноги и оглядывая сидящую на песке группу отнюдь не любезным взором.

– Ну что уставились? Идите сюда! – он взмахнул рукой. – Я вам что, паромщик, чтобы дожидаться, пока вы отклеите от земли свои задницы!

– Старина Ньерри всегда был воплощением утчивости, – с заметной гордостью произнес Лафти, толкая по песку носилки Эстер. – Он не в одном с вами университете обучался, господин Гарайский?

Человек на борту презрительно щурился, наблюдая, как они ковыляют по песку. Корви опирался о плечо Вэла. Эстер временно оставила свои попытки слезть с носилок, поскольку поняла, что без посторонней помощи вряд ли сможет быстро передвигаться, а кандидат на предоставление такой помощи здесь только один. Чтобы отвлечься, она, задрав голову, внимательно посмотрела на лицо того, кто их подзывал.

Разглядеть его лицо было непросто, из-за густой курчавой бороды, растущей от щек, и всклокоченной копны на голове. Все это изобилие волос было серого цвета с легким оттенком в синеву, что представляло странный контраст с красной выдубленной кожей, больше похожей на выделанное дерево. Из-за всего вышеупомянутого определить выражение лица было невозможно, и потому приходилось догадываться о его настроении исключительно по звукам голоса, напоминающего рев тюленя в брачный период.

– Нам обязательно с ним ехать? – Эстер почувствовала себя не слишком уютно. – Что-то мне он не очень нравится.

– Не беспокойся, вы ему тоже, – по голосу Лафти за спиной было слышно, что он ехидно ухмыляется. – Тем быстрее он вас доставит на место, чтобы избавиться.

– Главное, чтобы он не захотел избавиться от нас другим способом, – пробормотала Эстер. Тирваз уже поднимался первым по крутому трапу, показывая, что опасности нет. Он повернулся вниз, наблюдая, как Вэл затаскивает Корви – последний никогда особенно не практиковался в лазании по трапам, а первый – в переносе тяжестей. Эстер беспокойно глядела им вслед, сжимая и разжимая пальцы и прикидывая, хватит ли у нее сил доползти, хватаясь за ступеньки.

– Девушка последняя, – громыхнул голос наверху. – Тебя я на борт не возьму.

Эстер обернулась. Лафти все еще ухмылялся, но в глазах сквозило легкое смущение. Правда, не было заметно, что он чрезмерно расстроился.

– Ну чего там, Ньерри, – сказал он, пожимая плечами. – Все еще злишься? Давно ведь было.

– Ворам на моем корабле не место!

– Да что там у тебя можно украсть, на этой посудине? – поразился Лафти. – Кстати, твой котел я тебе вернул.

– После того, как им все попользовались?

– Между прочим, сокровищами надо делиться с ближними!

– А Гюлла? То, что ты украл у нее, вернуть уже было нельзя!

– Да ведь она сама хотела!

Разговор принимал какой-то совершенно безумный характер. Корви, вцепившись в борт и тяжело дыша, перводил взгляд с одного на другого, и глаза у него постепенно вылезали из орбит.

Эстер растерянно помотала головой.

– Ты остаешься?

– Как видишь, не пускают, – Лафти пожал плечами. – Обидчивый он какой-то.

– И я поеду одна?

– Иди, киска, – ее спутник неожиданно зашмыгал носом и, вытащив из кармана огромный клетчатый платок, стал картинно вытирать глаза. Но вдруг через это глумливое притворство она отчетливо ощутила его настроение – какой-то безнадежной тоски, которой он сам искренне удивлялся. – Иди, а то от моих слез здесь начнется наводнение, и вы все утонете.

– Послушай, Лафти, – она беспомощно подняла руки, но сразу же вновь уронила их на колени. – Ведь раньше ты… я помню, когда ты меня привязывал к дельтаплану… и потом, когда мы убегали в Копенгагене, тащил на руках… ты мог до меня дотрагиваться…

– Мы постепенно уходим, – сказал он глухо. – Очень медленно. Но это чувствуется.

– И мы… никогда не увидимся?

– Почему? – Лафти перестал рыдать и искренне удивился. – Конечно, увидимся, очень скоро. Иди, а то старик Ньерри уже канат грызет от нетерпения.

Как ни странно, подниматься по трапу оказалось не так и сложно, хотя на последних ступенях Эстер помогала себе коленями. На коленках она вползла на борт, сдувая падающие на глаза волосы, но так яростно глядя на Вэла, что тот понял – с предложениями помощи лучше не соваться. Ньерри посторонился, пропуская ее, и цепляясь за какую-то снасть, чтобы подняться, Эстер ясно увидела прямо перед глазами странный знак, нарисованный на стене каюты – словно обернувшаяся назад цифра "один". Такой же знак красовался на висщем неподалеку спастельном круге и в виде татуировки на руке Ньерри, небрежно лежащей на борту.

– Не болтайтесь тут без толку, идите вниз, – грубо сказал он. – Мы отплываем, Ночью будет шторм. Сухопутным неженкам наверху делать нечего.

– А я всегда думала, что моряки лицемерить не умеют, – Эстер все-таки не выдержала. – Как корабль со знаком "лаган" на борту может попасть в шторм?

Ньерри задумчиво перевел на нее глаза. Вряд ли она сейчас могла произвести на кого-то благоприятное впечатление – с растрепанными волосами, бледная, с не сошедшим до конца синяком под глазом, осунувшаяся – хотя определенные плюсы в вынужденном голодании сама Эстер все же находила – хватающаяся за стену, чтобы не свалиться на палубу. Но в небольших глубоко сидящих глазах под густыми бровями засветилась если не симпатия, то интерес.

– Ты это понимаешь? Хочешь, я покажу тебе свой корабль?

Эстер оглянулась. Вэл наконец-то не отводил глаза, а смотрел на нее прямо с явной тревогой. Казалось, он был готов схватить ее за руку с полным риском заработать по физиономии, лишь бы не отпустить неизвестно куда и зачем со странным лохматым существом. Разумеется, эффект был обратный – Эстер разозлилась еще больше.

– Заменчательно! – сказала она, выпрямляясь как могла и небрежно засовывая руки в карманы. – Пошли, всегда мечтала посмотреть, как выглядят настоящие корабли.

– Раньше люди были другими. И корабли другими. Наверно, это связано. Как только люди стали делать себе большие безопасные корабли, чтобы плавать по морю для развлечения, они сделались другими.

Они сидели в огромной кают-компании со стеклянными стенами на самом носу странного корабля, медленно скользившего среди небольших островов. Наступили сумерки, в виллах на каждом острове зажигались уютные огни. Интересно, что думали их обитатели, случайно выглянув в окно и обнаружив бесшумно проплывающий мимо, почти незаметный в темноте, будто призрачный корабль?

– А для чего. по-твоему, надо плавать по морю?

– Чтобы им дышать. И чтобы открывать новое. Раньше… видишь ли, люди стремились к неизведанному, к постижению тайны, настолько сильно, что готовы были отдать за это жизнь – и свою, и других. Они горели, как пламя, и бросали в это пламя всеэ что придется. Да, они так же, как сейчас, а может, даже больше, хотели власти и денег, но не только. Увидеть то, чего никто никогда не видел, знать, что не вернешься, и все равно заплывать все дальше и дальше – как мне таких сейчас не хватает…

Ньерри тяжело вздохнул и со стуком опустил бокал с тяжелым дном.

– У тебя похожая душа, – сказал он неожиданно. – Ты тоже больше всего на свете ценишь приключения. И готова все отдать не глядя, за свои устремления. Это хорошо.

– Что же тут хорошего? – Эстер сделала полный глоток и едва не закашлялась. – Я… столько ошибок натворила за свою жизнь.

– А как иначе? Люди рождаются, чтобы делать ошибки. Каждый их важный поступок, о котором говорят и пишут – это ошибка.

– Я на все была готова ради него… забросила свое дело, выполняла только работу для его дипломатической службы… в общем-то, полностью разорилась, но мне было плевать… потом разрушила все, что было у него… хотела лишить его семьи… теперь лишила работы… совершенно неудивительно, почему он так со мной поступил…

– Это, конечно, глупо потому, что вызвано бесполезным занятием, которое вы называете "любовь", – Ньерри прищурился, глядя, как они огибают возникающий прямо впереди маяк. – Но ты все равно бы так себя вела в любом случае. Не будь этого твоего… – он мотнул головой куда-то в сторону и вниз, – ты нашла бы другое стремление, к которому бы неслась из последних сил. Такие, как ты, не могут быть как все. Думаешь, почему я сейчас с тобой разговариваю? К любому из людей я бы и близко не подошел.

– Вэл тоже не такой, как все, – Эстер неожиданно обиделась.

– Да, – спокойно согласился Ньерри, – но он холодный. А ты вся горишь, как костер.

"Он холодный? Вэл, чью страсть она испытала столько раз и все равно каждый раз поражалась тому, сколько же ее на самом деле… когда, только подойдя к ее столу сзади, он не мог от нее оторваться, и они падали прямо на пол кабинета, среди кое-как сдернутой одежды… нет, не смей, перестань вспоминать. Перестань!"

Она выплеснула виски на исцарапанную ладонь и зашипела сквозь зубы, с облегчением чувствуя, что загоревшаяся телесная боль перебивает душевную.

Ньерри покосился на нее скорее с любопытством, чем с соувствием, но в этот момент на нижней палубе захлопали двери, и послышались крики.

– Что случилось?

– Видно, моя команда что-то заметила.

– Твоя команда?

Эстер невольно поразилась, потому что была уверена, что диковинный корабль Ньерри передвигается по волнам совершенно самостоятельно.

Ньерри высунулся из окна кают-компании, глядя вниз.

– Ну что там еще, ржавые селедки? Посидеть спокойно не даете?

– По правому борту катер береговой охраны!

Ньерри заметно нахмурился.

– Вот что, сиди здесь и не высовывайся.

– Это за мной, – обреченно, но равнодушно произнесла Эстер.

– Поэтому и говорю – не высовывайся.

Ньерри быстро протопал к двери, оглушительно ее хлопнув. Какое-то мгновение Эстер сидела за барной стойкой, задумчиво глядя на растекшуюся по столу лужу виски двадцатилетней выдержки, потом подобралась к открытому окну, осторожно выглянув.

Одинокий катер быстро приближался. За рулем сидел молодой офицер таможенной полиции, судя по цвету мундира и нашивкам, а за его плечом приветственно размахивала руками стройная фигурка, из-за начавшегося дождя закутанная в огромный плащ с капюшоном, явно также относящийся к полицейскому обмундированию. Рукава плаща сползли до локтя, обнажая прекрасные руки с золотыми браслетами. При повороте катера капюшон также смахнуло с головы, показав длинными блестящие кудри, сверкающие даже когда были мокрыми и прилипшими кольцами ко лбу.

Фэрелья поднялась на борт по сброшенному веревочному трапу с такой легкостью словно это была огромная мраморная лестница, и лучезарно улыбнулась, оглядываясь кругом. Эстер при этом невольно заскрипела зубами, вспоминая, как сама недавно перебирала руками по палубе.

– Ты можешь себе представить, Ньерри? – разнесся по нижней палубе возмущенный переливчатый голос. – Они отказались меня пропустить через таможню в аэропорту, сказали, что у меня поддельный паспорт!

– Я бы тебя тоже не пустил, – проворчал Ньерри. – И что ты жалуешься на жизнь. приехав на полицейском катере?

– В службе аэропорта было слишком много женщин, – Фэрелья поморщилась. – А в береговой охране исключительно мужчины.

Дальше Эстер было неинтересно, и она закрыла окно, вернувшись к барной стойке. За панорамными стеклами кают-компании совсем стемнело, и разглядеть проплывающие мимо острова можно было, только прижавшись к стеклу вплотную. Тем более близкие берега скоро закончились, в недрах корабля что-то дрогнуло, и он стал ощутимо набирать скорость. Черная вода и черное небо сливались перед глазами, словно летишь в беззвездном космосе, проталкиваясь сквозь него с заметным усилием.

Эстер подумала, потянулась к бутылке виски и поставила ее перед собой.

Может быть, ей действительно лучше было сделаться Бессмертной? В чем смысл ее жизни и кому она нужна? Кому станет грустно, если с ней что-то произойдет? Смешно даже представить. Если рассказать кому, что последний год она бродит по свету в компании странных и зачастую отталкивающих существ, чтобы совершить непонятно что – спасти мир? Спасти от чего? Полный бред. Если бы дослушать до конца всю историю, то следующий шаг – вызывать бригаду из психиатрической клиники для срочной госпитализации. И если раньше у нее был хоть какой-то шанс иногда встречаться с Вэлом… пусть редко, подгадывая случайные совпадения встреч во время его поездок… пусть каждый раз они расставались, смертельно поссорившись… то теперь все кончено. Он сейчас здесь, на одном корабле с ней, отделенный несколькими тонкими переборками кают, но она не сделает и шага. Он был полностью прав, рассказав все Аргацци. Эстер и так разломала все, что составляло его жизнь, а теперь сожалеет, что он не лишился из-за нее самой жизни? Но больше невозможно подойти к нему, как раньше, когда от одного прикосновения к его плечу и запаха его кожи сердце вступало в бешеный ритм, когда рядом с ним она существовала словно в другом измерении, чувствуя краски и звуки окружающего мира совсем по-другому.

"Ты его разлюбила?"

Эстер неожиданно резко махнула ребром ладони. и роскошная старинная бутылка из личных запасов Ньерри, которыми тот очень гордился, грохнулась на пол, разлетевшись вдребезги.

"Из-за вас, господин Гарайский, я напиваться не стану. У вас своя жизнь, у меня своя. И закончим на этом".

Как всегда с ней бывало, от полного душевного опустошения глаза закрывались сами собой. Эстер доковыляла до двери, повернула в ней все замки для верности и упала на роскошный кожаный диван у окна, даже не позаботившись отыскать какое-то подобие одеяла. Вначале ее колотил озноб, но она обняла плечи руками и свернулась в клубок как могла, подтянув колени и уткнувшись лицом в горько пахнущую обивку. Единственное, о чем она хотела бы попросить те силы, которые еще приглядывают за этим миром и еще не отвернулись до конца – чтобы ей не приснилось ни одного из ее традиционных снов.

– Если вы не сломаете дверь, я это сделаю сам!

– Сломаешь? Да ты посмотри на себя как следует! Даже не смешно!

– В самом д-д-деле, господин капитан… хм, не имею чести знать, как к в-в-вам лучше обращаться…

– Эстер! Вы нас слышите! Откройте дверь!

Дверь кают-компании была изготовлена надежно, поэтому держалась, несмотря на то, что на ручку налегали всем весом, а в створки равномерно молотили чем-то железным.

Эстер моргнула, ничего не понимая. Прямо перед ней была темно-коричневая кожа обивки, почему-то покрытая засохшими разводами от слез. Голова без всякого милосердия к владелице старалась развалиться на части, словно содержимое литровой бутылки замечательного виски плескалось в желудке, а не на полу.

В этот момент дверь треснула, и в образовавшийся пролом проникла толпа народу. Вернее, Эстер показалось, что их очень много, поскольку спросонья предметы качались и двоились перед глазами.

Вэл, успевший первым, схватил ее за плечи, и она поразилась тому, насколько у него горячие пальцы – похоже, в предрассветном тумане, через который пробирался корабль, в кают-компании стало совсем холодно, и она вся окоченела.

– Стелла, что с тобой? Ты жива?

Она дернула плечом, освобождаясь, и постаралась обойти взглядом его лицо.

– Ньерри, у вас принято так будить гостей по утрам? Чтобы они не сомневались – впереди интересный и насыщенный день?

– Твой приятель нас уверял, что ты это… – Ньерри угрюмо посмотрел на Вэла, и его пальцы постепенно разжались, перестав образовывать огромные кулаки, только потому, что Фэрелья положила руку ему на локоть. – Ну в общем… раз не выходишь столкьо времени… что-то с собой сделала.

– Я не вижу здесь ни одного моего приятеля, – Эстер попыталась сесть на диване. – А что касается господина Гарайского, то он, кажется, пишет стихи. Поэтому ему постоянно мерещится разная ерунда.

Вэл стерпел и это, ничего не сказав в ответ. Поскольку Эстер старалсь на него не смотреть, то не видела потрясающего выражения, возникшего на его лице. Художники прошлого, писавшие картины с сюжетом об отмене смертного приговора, дорого бы дали за возможность срисовать с натуры.

– Который час? – Эстер наконец поднялась, дергая себя за волосы, чтобы они хоть как-то улеглись на голове.

– Скоро полдень, – степенно ответил Тирваз.

– Между прочим, могли бы мне дать поспать еще. Я, можно сказать. недавно бежала из тюрьмы. Имею право.

– Д-д-двенадцать часов следующего дня, – уточнил Корви.

– Следующего?

Эстер срочно села обратно на диван.

– Мы будем в личной гавани Сигфрильдура в Бухте Дымов через два часа.

– С какой же скоростью мы передвигались? – Эстер прищурилась, глядя на Ньерри. Но тот был погружен в неодобрительное созерцание разбитой бутылки на полу и потому ничего не ответил.

– Я могу одолжить тебе одно из своих платьев, – Фэрелья присела рядом с Эстер, весело улыбаясь. – Имеющая Право должна входить в Дом Бессмертия в одежде, достойной ее миссии.

Эстер неприязненно покосилась на нее. Корабль поворачивал, и падающий в окно луч солнца осветил всю осыпанную золотыми блестками фигуру, так что вокруг Фэрельи словно возникла тончайшпая аура, дрожащая в воздухе. Если вместе с ее платьем можно получить хотя бы малую часть способности вызывать немой восторг… по крайней мере, примерка ни к чему не обязывает.

Через два часа с причалившего в Бухте Дымов корабля сходила крайне разношерстная на вид и потому нелепая процессия. Рыжая девушка со светло-серыми глазами – само по себе довольно редкое сочетание, которое дополнялось удивительно соразмерной фигурой, подчеркнутой великолепным темно-лиловым платьем. Платье подходило для президентского приема, а не для передвижения по морю, если учесть огромное количество разрезов и вычурное декольте. При этом от нее исходило ощущение, никак не соответствующее вечернему наряду – будто она несет с собой бомбу с управляемым взрывателем и твердо убеждена в своих намерениях, только выбирает место, где бы ее разрядить.

Сигфрильдур Эйльдьяурсон смотрел на нее хмуро и без всяческрй приязни, и неизвестно, что было лучше – его угрюмое внимание к Эстер или полное безразличие, с которым он обходил взглядом ее спутников. Эстер уже успела забыть это длинное лицо со впалыми щеками и жесткими волосами, похожими на лошадиную гриву, и нельзя сказать, будто она радовалась новой встрече.

– Если ты так бедна, что тебе не хватает ткани на одежду, – сказал Сигфрильдур мрачно, разглядывая ее с ног до головы. – найди кого-нибудь, чтобы подарил тебе подобающее облачение. Зачем опять явились?

Эстер покосилась через плечо на Фэрелью, имевшую слегка растерянный вид. Никто не желал начинать переговоры – ни Тирваз, прихвативший здоровой рукой свободный рукав и спокойно глядящий перед собой, ни Вэл с Корви, упорно изучающие землю под ногами.

– Бессмертный Эйльдьяурсон, – Эстер попыталась собраться с мыслями. – На твоей земле находится Пятнадцатый Дом Бессмертия. Я имею Право войти в него и прошу твоего разрешения это сделать.

Лицо Сигфрильдура не изменилось – он имел возможность веками тренироваться в каменном равнодушии к любым известиям, считавшемся особой доблестью у его народа.

– Хорошо, – сказал он медленно. – Ты хочешь стать Бессмертной. Понятно. А они все чего притащились?

Он мотнул головой в сторону, где в некотором отдалении стояли несколько знакомых фигур – Риго, чьи светло-серебряные волосы раздувал ветер, незаметный Осмод и еще один, кудрявый толстяк, чертами лица похожий на Фэрелью, которого она видела в Майями, но не удосужилась вникнуть, как его зовут.