Текст книги "Имеющие Право (СИ)"

Автор книги: Вера Семенова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– Я не… – она откашлялась, – я не пойду…даже если бы мне там вынесли тайну Матрицы на золотом блюдечке. Я не пойду.

Пользуясь тем, что наступила полная тишина, она открыто взглянула на Вэла. Тот сидел, не поднимая глаз и не отводя темных волос со лба, и постукивал пальцами по столешнице. Длинными пальцами, которые, она была уверена, никогда больше не прикоснулись бы к ее груди, стань она Бессмертной. Которые вряд ли прикоснутся и теперь, учитывая, что он не смотрит в ее сторону. Но уверенность, живущая в крови и непонятно откуда возникшая, кричала внутри нее – если ты станешь Бессмертной, ты потеряешь себя.

– Все бабы дуры, – констатировал Ил, тяжело вздохнув. – Я это всегда говорил.

– Собираетесь в-в-выкинуть нас за дверь? – Корви неодобрительно покосился на Эстер, и было прекрасно заметно, что он полностью разделяет древнее убеждение Ила. – Может быть, хотя бы д-д-дадите подождать, пока не кончится м-м-метель?

Эстер попыталась собраться, стиснув пальцы до боли и пытаясь вонзить в них короткие ногти, хотя в данный момент ей больше всего хотелось вернуться на кушетку у стены, натянуть на голову плед и отгородиться от мира.

– А не приходило ли в голову умным носителям лишнего куска мяса в штанах… – она сглотнула, потому что терпеть не могла рассуждать, как нередко попадавшиеся на ее пути мужененавистницы, звавшие Эстер в свои бесконечные кружки по интересам, – что если я стану Бессмертной, мне будет резко плевать на мелких людишек, которые копошились вокруг меня раньше? Что я с удовольствием выберу себе покровителя из Великих – того же Фейзеля – и выдам ему и ваши намерения, и ваши тайные убежища? Впрочем, – она покосилась на Вэла без всякой надежды, что тот поднимет глаза, – я, пожалуй, выберу Аргацци, он еще не потерял тягу к женщинам.

– Не думай, что мы просто так тебя отпустим, – Ил нахмурился. – В конце концов, нам есть через кого на тебя повлиять.

Эстер засмеялась.

– Но мне же будет все равно! Бессмертные не знают любви – это же всем известно!

Это была чистая правда – если с помощью всяческих изощренных методов Бессмертные, особенно низших кругов, могли доставлять себе удовольствие и потому нередко заводили целые гаремы из людей и животных разного пола, в зависимости от предпочтений, то чувства привязанности и заботы они испытывать не могли. Даже к себе подобным, и в первую очередь к ним. А Великие Бессмертные физического удовлетворения почти не ощущали, оно им уже было не нужно.

– Ну вот что, – неожиданно заявил Лафти, закрывая ноутбук и поднимаясь. Его фигура в красной майке и джинсах, обтягивающих отчетливо кривые ноги, была настолько несуразной, что все невольно проводили его глазами, пока он пересекал комнату и рылся в холодильнике, стоящем в углу, чтобы завладеть банкой пива. – Если вы думаете, что я рассчитываю получить какие-то ценные сведения от госпожи Ливингстон, независимо от того, станет она Бессмертной или нет, то вам надо поставить памятник как самым наивным людям на земле. Эстер и разумная информация – это несовместимые понятия.

– Ничего, что я не падаю на колени от счастья?

– Когда я говорил, а вы не слушали, что есть Бессмертный, с которым можно поговорить о его тайнах, я имел в виду ни в коем случае не Эстер. Иначе зачем мне всю ночь было рыться в сети?

На этот момент повышенное внимание всех присутствующих было ему гарантировано, поэтому Лафти старательно глотал пиво, изображая страшную жажду.

– Так вот, – сказал он торжественно, с сожалением уронив пустую банку. – За все время существования Права появился один Бессмертный, который по количеству прожитых лет мог бы сравниться с Великими, но в их круг не входит. Двести пятьдесят лет назад он, став Бессмертным. прославился бесконечными попытками самоубийства – как вы понимаете, неудачными. После чего полностью ушел от мира, не общается ни с кем из Великих, и вообще Бессмертных к себе не подпускает. Живет на холодном острове, покрытом льдом. Вся возможную информацию о нем надо собирать по крупицам. Вокруг него какая-то странная секта, задача которой – скрыть все, что о нем известно. Но тем не менее он есть, и я знаю, как его найти. Как вы думаете, у кого будет проще узнать о том, что нам нужно – у него или у Гирда Фейзеля?

– Вы надеетесь получить какие-то сведения у сумасшедшего? – Вэл слегка поморщился.

– Господин Гарайский, если вы задумаетесь о том, кто вы все, где находитесь и по какой причине, у вас определенно возникнут сомнения в собственном душевном здоровье. Любого, кто думает о других или об окружающем мире гораздо больше, чем о себе, можно счесть ненормальным. Вы предпочитаете норму? Тогда почему вы не в своей гостиной у телевизора, с бутылкой пива – кстати, хорошо, что напомнили (Лафти снова полез в холодильник) и тремя галдящими на полу отпрысками?

– Как его зовут? – быстро спросила Эстер, зная, что Вэл отвернется. Про бездетность Гэлларды и про то, что известный дипломат нашел молодую любовницу для продолжения рода, она в свое время начиталась достаточно. Она каждый месяц выбрасывала пустые упаковки от таблеток, чтобы не иметь такого преимущества.

– Того Бессмертного? Сигфрильдур Эйлдьяурсон.

– Как?

– Издевается, – уверенно произнес Ил, впервые в разговоре принявший сторону спутников Лафти.

– Тому, кто повторит, отдам последнюю банку пива, – Лафти откровенно веселился. – Кроме тебя, киска, тебе пить вредно для фигуры, к тому же ты выиграешь, я знаю.

– Он что, из Исландии?

– Вот еще одно доказательство того, что ты поймешь его с полуслова.

– Зачем я вообще должна его понимать? – Эстер запнулась. Открытый люк под ногами вновь дружелюбно распахнулся.

– Потому что ты будешь с ним разговаривать. Или, для начала, с его посланцами.

– Зачем?

– Ну мало ли у вас найдется точек соприкосновения… ты когда-то изучала их мифологию, разве нет? Может быть, ему будет приятно с тобой побеседовать.

– Этот ваш п-п-план, – заметил Корви, долго ерзавший на стуле, чтобы привлечь внимание, – представляется не более надежным, чем м-м-мой. Может быть, мы разделим усилия? Я знаю, как в-в-войти в контакт с лучшими взломщиками к-к-к-омпьютерных сетей, которые еще остались в мире.

– Не смею удерживать господина писателя, – Лафти изысканно поклонился.

– Вэл, вы ведь поедете со м-м-мной?

Вместо ответа Вэл Гарайский поднялся. Рядом с Лафти, взгляд которого он упорно пытался найти, будучи на голову выше, он смотрелся совсем экзотично. Пусть он был в мятой рубашке, пусть волосы спутаны и под глазами темные тени – люди именно с таким лицом и взглядом должны быть бессмертными, и никак иначе.

– Вы хотите заставить ее одну говорить с каким-то сомнительным Бессмертным, который определенно не в своем рассудке, если судить по имени?

– Узнав о разговоре Эстер Ливингстон с кем бы то ни было, – торжественно заметил Лафти, – я бы заведомо проникся сочувствием исключительно к ее собеседнику.

– А почему тебя это так волнует? – мрачно сказала Эстер. – Или ты думаешь, что всем противно оставаться со мной наедине, как тебе?

– Я поеду с вами, Лафти, – решительно произнес Вэл. Тем более странно, что в свою бытность дипломатом он не использовал ни подобных интонаций, не утвердительных оборотов речи. – А вам, Эммануэль, вполне может пригодиться помощь Непокорных. Я не прав?

Эстер попробовала в очередной раз насмешливо фыркнуть, но почему-то у нее это не получилось.

На взлетном поле было холодно и ветер свистел в ушах. Эстер постоянно отворачивалась, чтобы стереть слезы из уголков глаз – тогда ветер поднимал волосы на затылке и забирался за поднятый до предела воротник куртки. Каждый раз она видела двоих, неотрывно идущих следом – Лафти, замотанного шарфом так, что он стал напоминать сторонника какой-то восточной религии, которым запрещено показывать лицо, и Вэла, который шел так же спокойно и равнодушно, как много раз ходил во главе своих делегаций к трапу самолета. Казалось, ветер ему досаждает очень мало, только шарф бил по спине и кончик носа покраснел, но смотрел он прямо перед собой и в сторону, обходя Эстер взглядом.

Свое отвратительное настроение она ни на ком, кроме бетонной площадки под ногами, выместить не могла, но останавливаться, чтобы всласть попинать ботинками землю, было тоже невозможно. Эстер была в середине процессии, двигавшейся к небольшому самолету с четырьмя дружно ревущими пропеллерами. Самолет был выкрашен изумрудной краской, с головой тюленя на борту, дрожал от нетерпения, был несколько обшарпан и никак не мог ассоциироваться с личным транспортом Бессмертного. Между тем, когда Эстер с сомнением покосилась на данное средство перемещения по воздуху, ее уверили, что Сигфрильдур Эйльдьяурсон нередко его использует, чтобы полетать над ледниками.

– Интересно, – голос Лафти из-за шарфа звучал невнятно, – а к аэропорту поближе это чудо техники нельзя было подогнать? Обязательно нас тащить пешком по полю?

– Они хотят удостовериться, – спокойно заметил Вэл, – что вместе с нами в самолет не проникнет кто-то еще. И что за нами не следят.

По странному капризу ветра его голос прозвучал совсем рядом с Эстер, и от низкого тембра с неповторимой интонацией слезы выступили еще сильнее. Она яростно стянула пояс куртки, надеясь таким способом перекрыть себе дыхание и на время отвлечься.

– Госпожа Ливингстон? – стоящий у трапа протянул руку ладонью вперед. Не Бессмертный и не Имеющий Право, мгновенно поняла Эстер, дотронувшись до его хэнди-передатчика, тем более странно, что он первым попросил ее раскрыться.

– У моих спутников хэнди-передатчики не работают, – угрюмо сказала Эстер. – Но я могу за них поручиться и отдать вам мой код остановки сердца на случай, если они совершат что-то предосудительное.

Человек у трапа почему-то слегка покраснел – впрочем, он был очень бледный и светло-рыжий, вполне возможно, что для него краска на щеках была таким же привычным делом, как для других поднятые брови или ухмылка.

– В этом нет необходимости, – сказал он. – Сигфрильдур вам доверяет.

– Он же меня ни разу не видел? – Эстер передернула плечами от ветра. Ничего ей так не хотелось, как побыстрее забраться в самолет по узкой лесенке.

– Вы знаете наш древний язык, – с легким удивлением сказал их спутник. – И нашу родословную.

– Будто знание древнего языка гарантирует отсутствие предательства, – Эстер пробормотала эту фразу себе под нос, расстегивая куртку и плюхаясь в большое удобное кресло с настолько широкими подлокотниками, что на них можно было устроить отдельное сиденье. Задираться вслух не очень хотелось в надежде на приятный полет, тем более что внутри самолет Сигфрильдура Эйльдьяурсона выглядел гораздо более многообещающим, чем снаружи. – А знание родословной еще более подозрительно.

– Обычные люди, способные на обычное предательство, не способны выучить наш язык и наши имена, – невозмутимо заметил рыжий стюард, протягивая ей коктейль на подносе. – А необычное предательство в любом случае заслуживает внимания.

– Давно хотел спросить, киска, – Лафти медленно разматывал шарф, демонстрируя крайне недовольную, перекошенную от холода физиономию с посиневшей щетиной на щеках. – Чем ты так зацепила достойного Бессмертного Сигфрильдура, что он даже пригласил тебя вместе слетать на ледник? И даже разрешил взять нас с собой?

При взгляде на Вэла, невозмутимо садящегося в кресло рядом, Эстер хотела сказать такую-то мерзость насчет горячего северного темперамента, не пропавшего даже у Бессмертного, в отличие от большинства вялых земных мужчин, но вместо этого произнесла чистую правду:

– В ранней юности я изучала историю их прежнего рода. У меня даже сохранились свитки, где я рисовала их родословное древо. Сигфрильдур… он верит, что к ним принадлежит. Что он последний в роду. В общем, – она понизила голос, – он совершенно безумный и совершенно несчастный. Напрасно ты надеешься что-то от него выведать, Лафти.

– Несчастные как раз являются прекрасным источником знания, – Лафти отобрал у Эстер нетронутый бокал. – Что интересного можно узнать у того, кто счастлив?

"Хм, – подумала Эстер, но в данный момент она скорее оторвала бы себе язык, чем произнесла это вслух. – Вот я, например, очень несчастна. А что у меня можно узнать?"

В сторону Вэла она не смотрела, чтобы лишний раз не мучиться, откинула голову на спинку кресла и закрыла глаза. Пропеллеры шумели очень громко и очень ровно, самолет медленно и осторожно потряхивало, как на старомодной карусели, и от этого Эстер внезапно провалилась в сон, которого не запомнила – просто когда она в следующий раз открыла глаза, солнце переместилось из одного иллюминатора в другой. Яркая полоса пересекала щеку и горбатый нос Лафти, который торжествующе храпел. С соседнего кресла она чувствовала неотрывный взгляд.

Вэл смотрел на нее, повернувшись всем корпусом и подперев щеку рукой, чтобы было удобнее. Непонятно, что было в его глазах – из-за темно-карего, почти черного цвета, их выражение до конца прочитать было невозможно. Кроме того, в них всегда преобладала исключительная печаль – даже когда он смеялся, или когда на пике любви прижимал к себе Эстер, содрогаясь всем телом, или когда спокойно, чуть наклонив голову к плечу, разглядывал собеседника, от которого хотел что-то добиться в переговорах. Поэтому Эстер не поняла, для чего он на нее смотрит. Выглядела она явно не лучшим образом, учитывая бледное лицо, стертую помаду и полный беспорядок из слегка отросших волос, рыжие корни которых смотрелись дико в сочетании с темно-фиолетовой краской. Она задергалась, пытаясь выпутаться из пледа, которым непонятно кто ее накрыл и застегнутых ремней безопасности, которыми всегда пренебрегала.

– Хочешь выйти?

– Да… – она схватила бутылку воды со столика рядом и жадно глотнула, чтобы голос звучал нормально. – Я… я пересяду.

– Тебе неприятно сидеть рядом со мной?

– Это тебе… – она сломала ноготь и была готова лягаться, лишь бы побыстрее выбраться из ремней и кресел. – Это ты не хочешь со мной находиться.

– Наедине, – уточнил Вэл со странным выражением.

– Вот именно. Даже говорить не хочешь. Все время уходишь, все эти три недели, только чтобы не видеть… – она наконец перешагнула через его колени, выбравшись между креслами и не замечая, как он ощутимо вздрогнул. – Я все понимаю, я тебя смертельно оскорбила, я обидела так, как только один человек может обидеть другого. Зачем тогда ты сейчас с нами потащился? Зачем тебе это все? Если хочешь что-то сделать для уничтожения Бессмертия, поехал бы с Корви… или вообще… переждал бы на время у Непокорных…

– И не знал бы, что с тобой происходит? Стелла, я очень глупый и, наверно, безумный человек, как утверждает твой приятель, – Лафти при этих словах особенно радостно засопел, отчего у Эстер возникло смутное ощущение, что он подслушивает, – но я не мазохист. Собственные страдания не вызывают у меня такой радости, чтобы я их намеренно вызывал.

– Да ты страдать вообще не способен!

– Наверно, ты права. Я страдать не способен.

Вэл отвернулся. В очередной раз отвернулся, чтобы она не видела его лица. Но прошедшая по щеке судорога ударила ее по сердцу, как передавшийся разряд.

– Почему… – пробормотала она одними губами, – почему ты не хочешь поговорить со мной?

– Потому что я за себя не ручаюсь. Понимаешь, что я имею в виду? Как только мы останемся наедине, я знаю, что попытаюсь сделать. А ты… Стелла, я не могу допустить, чтобы ты думала, будто я пользовался тобой. Как только я тебя вижу, меня безумно тянет только к тебе. К цвету твоих глаз, к запаху твоих волос, к форме плеч. Наверно, поскольку я реагирую только на это, ты – мое второе тело, которое когда-то было у каждого человека. Потому что мне также физически не хватает твоих пальцев и твоей кожи, как не хватало бы моих собственных. Но если ты при этом… при том, когда мы… будешь думать, что я за твой счет самоутверждаюсь, лучше не надо… Я передал тебе Бессмертие… теперь я понимаю, что страшный эгоист, что взвалил на тебя эту ношу, но мне казалось, что ты единственная в мире, кто его достойна… и кто может его нести, не изменившись. Это тоже эгоизм… но мне хотелось, чтобы те черты, от которых я сходил с ума… останутся навсегда на земле.

– Почему ты… только сейчас мне об этом сказал?

– Потому что сейчас, – наконец он взглянул на нее открыто, – мы все-таки не одни. И я смогу держать себя в руках.

Эстер огляделась по сторонам. Лафти бодро спал, а если при том глумливо усмехался – так это было его обычное выражение лица. Шторки в пассажирский салон были задернуты. Самолет летел ровно, и вряд ли у кого-то из стюардов возникнет мысль ежесекундно проверять, как себя чувствует их ценный человеческий груз.

– Зато я нет, – сказала она спокойно.

Она опустилась на пол рядом с его креслом. Какое-то время она просто водила губами по застежке его джинсов. Пальцы Вэла нашли ее затылок и гладили, ероша волосы, но когда она попыталась отыскать пуговицы, он решительно поднялся.

– Видишь ли, Стелла, я всегда дорожил своей репутацией. Если уж ее испортить, то каким-то совсем грандиозным скандалом.

Но особого скандала не получилось – в отгороженной кухне в хвосте самолета никого не было, и дверь запиралась на задвижку. Потом, правда, ее пару раз дергали. Пытаясь открыть, но шума тоже устраивать не стали. В какой-то момент самолет начало заметно трясти, но ощущение падения в воздушную яму, когда все обрывается внутри, было намного слабее того, что в данный момент чувствовала Эстер, поэтому она просто ничего не заметила. Гораздо важней был каждый сантиметр его кожи, свободный от расстегнутой и кое-как стянутой одежды, до которого она могла дотянуться.

– Ты правда думаешь, – в маленьком закутке ему приходилось держать ее на руках, прижатой к стене и надеяться, что от резких движений не упадет какая-нибудь важная конструкция, – что Бессмертные не испытывают любви? Ты поэтому отказалась от Права?

– Ты ведь тоже.

– Смешной у нас союз – тех, кто считает, что любовь не бывает бессмертной. То есть мы уверены, что она привязана к телу?

– Не совсем… Вэл… подожди, я потом скажу….

Она прятала лицо у него на плече, очень стараясь не кричать громко. Но за гулом пропеллеров все происходящее не было слышно. Изумрудный самолет поворачивал, ловя курс на белые шапки ледников, возникающие на горизонте.

Самолет садился на плоской вершине ледника, прямо под лучами заходящего солнца, висящего на уровне края горы. Или, наверно, оно пока не заходило, просто в это время года не собиралось подниматься выше. Но свет был по-закатному красноватым, и на снег ложились длинные синие тени. Таких чистых оттенков, как здесь, в этом странном затерянном уголке мира, Эстер нигде не видела.

– Добро пожаловать на ледник Снайфелльснеса, – вежливо сказал стюард, подавая ей руку.

– Конечно, по-другому это жуткое место называться не может – именно так, чтобы язык сломать. Как можно проводить время в таком климате? – проворчал Лафти за ее плечом. – Да еще приглашать гостей, чтобы они тоже помучились?

Вэл спокойно пожал плечами, замыкая процессию, цепочкой растянувшуюся на снегу – по вытоптанной тропинке их вели вниз, под гору. Глаза опять стали непроницаемыми, а выражение лица – отстраненно-вежливым, хотя где-то на дне взгляда читалось некоторое согласие с Лафти, что если ты имеешь возможность выбирать любой уголок мира, чтобы поселиться, то жить на леднике довольно странно.

Эстер холод тоже терпеть не могла, но в данный момент ей было все равно…

"Ты действительно считаешь, что любовь живет не в душе? Что без тела она существовать не сможет? Что если… – почему-то, как многим молодым людям, ей было и легко, и странно это представить, – если я умру, то где-то там, за чертой… я перестану тебя любить? Ведь у Бессмертных с телами все в порядке, но вряд ли они кого-то любят".

"Я не знаю, Стелла. Смотря что называть любовью. Но я уверен – то, что происходит между мужчиной и женщиной, придумано специально, чтобы людям было легче переносить жизнь".

"То есть любовь не бессмертна?"

"Ты спрашиваешь так, будто надеешься, что я отвечу?"

Эстер в очередной раз обернулась, сбившись с шага.

"Стелла, думать о другом человеке больше, чем о себе, могут только те, кто знает, что все это неминуемо закончится. Поэтому Бессмертным любить незачем".

"Зачем же любить, если знать, что любовь закончится?"

– Киска, если ты будешь смотреть вперед, то у тебя получится передвигать ноги гораздо быстрее, – язвительно сказал Лафти, которого меньше всего волновали мысленные разговоры о несуществующих понятиях. – Я надеюсь, у нашего путешествия есть конечная цель в виде хоть какого-то очага под крышей. Очень холодно.

Но надеялся он напрасно. Процессия обогнула гору, и прямо перед ними открылось ледниковое озеро, бело-голубого цвета. На берегу, у самой кромки воды, был разбит небольшой лагерь – ходили люди, было привязано несколько мохнатых лошадей, на поленьях, воткнутых прямо в снег, лежала доска, изображающая из себя стол, и на ней небрежно расставлены какие-то припасы, горел костер. Но все это происходило под открытым небом.

– Ужас! – сказал Лафти, опережая всех, чтобы подойти к столу. – Если бы меня предупредили заранее, я бы посидел в самолете. Все равно вы здесь долго не выдержите и тоже попроситесь обратно.

– Твой спутник слишком изнежен, – сказал человек, вполоборота сидящий у стола на обрубке дерева. – Он мог бы и не приезжать.

Его слова прозвучали как упрек, и смотрел он в упор на одну Эстер, тем чужим отстраненным взглядом ледяных глаз, каким обычно смотрят Бессмертные, но на этом все сходство с ними заканчивалось. Никаких атрибутов богатства или величия, на нем был свитер с рисунком по горлу и порванные на колене джинсы. Некрасивое длинное лицо без возраста со светлыми волосами до плеч. Если бы Эстер увидела его в толпе, то определенно выделила бы среди прочих, но ни за что не стала бы знакомиться с ним по доброй воле.

– У меня нет других спутников, Сигфрильдур.

– А почему ты не приехала ко мне одна? Ты мне не доверяешь? Но здесь мой мир, и в любом случае эти двое тебе мало помогут.

– Я хотела бы, чтобы они слышали наш разговор.

– А они в нем что-то поймут?

– Смотря о чем мы будем говорить.

– Сядь, девушка, – он махнул рукой в сторону другой колоды, которую кто-то из его людей придвинул к столу. – Ты мне доказала, что знаешь наш язык и наш род. Мне стало любопытно на тебя посмотреть, потому что в большом мире мы давно никому не интересны, а нам неинтересны они. Поэтому о делах большого мира я все равно говорить не буду. А разговоры о наших делах никому не понятны.

Эстер села, невольно запустив пальцы в волосы – оказалось, что они растрепаны хуже некуда. Вроде бы все, что ей объяснил сидящий напротив человек, было ясно и правильно, но ощущение абсолютного безумия происходящего только нарастало.

Она горько пожалела, что вести переговоры придется ей – из всех троих она меньше всего подходила для этой роли, и вместе с тем ни с кем другим Сигфрильдур бы даже не заговорил. Лафти откровенно валял дурака, изображая, как ему холодно и плохо, а Вэл, с его смешавшейся кровью различных племен, в основном родившихся в пустыне, казался настолько далеким от странного народа, живущего среди ледников и вересковых пустошей, что даже твердо выученное искусство дипломатии мало бы ему помогло.

Эстер оглянулась вокруг. Когда-то давно она потратила много времени на изучение разных сказаний этой поразительной страны, поэтому красота холодных гор и скал, где они были единственными людьми на многие мили вокруг, была ей совершенно понятна. Ледниковое озеро блестело, как отполированный каток. Она положила подбородок на скрещенные пальцы и сощурилась, глядя прямо на уходящее за гору солнце.

– Ты не болтлива, – сказал сидящий напротив человек, чье имя можно было выговорить только с третьей попытки. – Это хорошо.

– Я в этом месте никогда не была, и хочу подольше посмотреть. Перед тем как нас посадят обратно в самолет.

– Это хорошее место, я часто сюда приезжаю, – Сигфрильдур отломил кусок от лежащего перед ним темного хлеба и неторопливо стал жевать. – Здесь когда-то Гуннфрид Темный бился на мечах с Кольбейном Заикой из-за давней распри, которая случилась за морем, когда Кольбейн забрал себе добычу в походе. Ты должна это помнить.

Эстер напряглась, хотя и не очень любила соответствовать ожиданиям, но привыкла бороться до конца.

– Это когда Гуннфрид отрубил ему ногу, а Кольбейн еще долго стоял, опершись на меч и смотрел вниз, а Гуннфрид сказал: "Нечего тут смотреть, ноги точно нету"?

– Другие рассказывают, будто он сказал: "Не смотри, обратно не прирастет", но твой вариант принято считать более правильным.

Лафти внезапно фыркнул, подавившись лепешками – не имея возможности участвовать в разговоре, он увлеченно знакомился с разложенными на столе образчиками местной кухни.

– Надо было взять с собой Тирваза. Его хлебом не корми, дай только послушать такие неаппетитные истории.

– А почему ты думаешь, что мое гостеприимство будет настолько коротким? – Сигфрильдур даже не взглянул в его сторону, похоже, люди, не знающие всех подробностей какой-то древней битвы для него не существовали. – Я могу показать тебе Долину Вересковой реки, это на той стороне острова.

– Потому что я хочу заговорить с тобой о вещах, неприятных… – Эстер запнулась. Она уже поняла, что у сидящего перед ней обычных человеческих эмоций почти не осталось. – Неинтересных и ненужных тебе. А мне они очень нужны. Отвечать мне ты не захочешь, поэтому мне придется уехать.

Сигфрильдур медленно покачал головой.

– Иногда, чтобы повеселиться, можно послушать и лживые истории. О чем ты хотела говорить?

– О Великих Бессмертных, – сказала Эстер, сильно выдохнув, словно прыгая в ледяную воду. – О Праве Бессмертия, которое ты получил несколько веков назад. И от которого хотел отказаться, когда уже было поздно. О том, что… что происходит, когда попадаешь в Дом Бессмертия.

В общем, Сигфрильдур повел себя, как она и ожидала, поскольку даже удивления на его лице не отразилось. Он только дернул уголком рта, как человек, у которого отнимают время попусту.

– Эта история даже не забавная. И зачем ты хочешь это узнать?

Она вновь оглянулась на своих спутников. Лафти завел глаза к небу – было ясно, что именно он выскажет о ее талантах переговорщика, когда они останутся одни. На лице Вэла была неприкрытая тревога. И как всегда, если он ее от чего-то предостерегал, она поступила наоборот.

– Мы ищем пути, чтобы уничтожить Бессмертие. И думаем, что ты можешь нам в этом помочь.

Сигфрильдур положил руки на стол, задумчиво вертя в пальцах обкусанную трубку. Его ладони были в порезах и мозолях, как заживших, так и свежих.

– Я обещал отвезти тебя в Долину Вересковой реки. Там тебе понравится.

– То есть ответить на наши вопросы ты не хочешь?

– Я никогда не отвечаю сразу.

С этими словами он поднялся и медленно пошел в сторону, где были привязаны лошади. Он был высоким, даже чуть выше Вэла, но при этом заметно сутулился, держа одно плечо выше другого.

– Получается, мы твои пленники? – громко произнесла Эстер в эту перекошенную спину, но сама понимала, что ответа не последует.

– Стелла, попробуй связаться с Корви, – быстро сказал Вэл одними губами. – По крайней мере передай ему, что мы здесь задержимся на неопределенное время.

Эстер задумчиво посмотрела на свою ладонь.

– Оказывается, хэнди-передатчики здесь не работают.

– Ну что же, – Вэл обреченно вздохнул. – Примерно это я и предполагал с самого начала.

– Ты думаешь, я не понимаю, что тебе не нравится? – Эстер металась по просторной комнате с низкими потолками Комната находилась в доме с крышей, накрытой дерном, а сам дом располагался настолько далеко от каких-либо дорог и других источников сообщения с внешним миром, что троих путешественников вполне модно было бы счесть затерянными в пространстве. – Что ты вынужден проводить здесь время со мной! И что об этом все узнают!

– В свое время, – задумчиво сказал Лафти, валявшийся в углу на шкурах, – я подумывал, не стоит ли дать обет безбрачия. Не очень приятное, но крайне разумное начинание.

Вэл не ответил, листая подшивки вытащенных из кладовки газет. Когда он переворачивал пожелтевшие страницы, в его глазах появлялся отсвет легкого восторга, потому что не каждый день можно прикоснуться к изданию трехсотлетней давности.

– Оказывается, взамен на отказ от роли Великого Бессмертного он потребовал полной свободы для своего острова и народа. Как раз намечался передел сфер влияния, и все были рады убрать дополнительного соперника.

– Что значит полной свободы?

– Его люди носят хэнди-передатчик только добровольно и не запрограммированы на функцию подчинения Бессмертным. Впрочем, их так мало и они так редко куда-то ездят, что об этом никто не знает, и это не представляет угрозы.

– Что еще?

– Интересно, какой еще клятвы с него за это попросили….

– Вот и спроси у него сам!

– Стелла, у меня нет в памяти ни одного зубодробительного имени, от упоминания которого у него в глазах появляется заинтересованное выражение.

– Я тоже не собираюсь ломать комедию!

– Даже ценой собственной жизни? Мне кажется, наш гостеприимный хозяин настроен вполне серьезно, если учесть, что мы три дня не можем выйти из дома.

– Лафти, а ты что переживаешь? – Эстер резко повернулась на звук его голоса. – Ты что, не можешь в крайнем случае бесследно исчезнуть?

– Конечно, могу, – он сел на шкурах, обхватив руками колени. – Но мне будет вас очень не хватать. Мы ведь не можем существовать без людей. И вы… придаете моему существованию какой-то другой смысл.

– Дико польщена… – начала Эстер, но в этот момент дверь распахнулась.

На пороге стоял все тот же бледно-рыжий стюард, на этот раз одетый соответственно погоде за окном, в толстой куртке и плотных рукавицах.

– Вы не хотите немного прокатиться верхом, госпожа Ливингстон?

– Зовут только меня?

Скорее, это был не вопрос, а утверждение. Эстер посмотрела на Вэла, но он все так же листал газеты. Похоже, на счет ее безопасности он или полностью успокоился, или не хотел демонстрировать волнение. В очередной раз ее поразила его полная отстраненность на публике, настолько резким был контраст с недавними событиями сегодняшней ночи. Если подробно вспоминать его лицо над своим… его язык на мочке уха… его губы, снимающие с ее губ каждый стон… лучше выбросить все из головы и решить, что оно происходило не с тобой, чтобы не мучиться.

Пока они двигались в каком-то неизвестном направлении, все усилия Эстер были направлены на то, чтобы удержаться на лошади, а значит, места для дополнительных мыслей не оставалось, что уже было неплохо. Они подъехали к высокому водопаду, летящему вниз из узкого ущелья и с шумом разбивающемуся о плоские камни. Окрестные скалы были покрыты зеленым мхом, кое-где начинающим цвести. Когда они подъехали ближе, стало видно, что тропа в скалах ведет в пещеру за водопадом, и водная пелена закрывает вход, как завеса. В глубине пещеры на верховом седле, брошенном на землю, сидел Сигфрильдур, а его лошадь бродила неподалеку, встряхивая головой. Эстер была не столь предусмотрительна, чтобы захватить седло с собой, поэтому опустилась на корточки. привалившись боком к камню. Тот был холодный и жесткий, но пока что она терпела.