Текст книги "Имеющие Право (СИ)"

Автор книги: Вера Семенова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

– Я вот думаю. не убить ли тебя, – сказал Сигфрильдур спокойно.

– Разве об этом нужно думать?

– Конечно, – тот пожал плечами, словно удивляясь ее недальновидности. – Убийство, совершенное сразу, на горячую голову – низкий поступок.

– Я бы так сказала о любом убийстве, – Эстер внезапно успокоилась, настолько хорошо было смотреть на падающий с камней поток воды, заслоняющий вид на долину и горы впереди. – Но видимо, мне недостает твоей мудрости, и я много не понимаю.

– Вы все ничего не понимаете. Я хотел тебя убить потому, что ты мне напомнила о тех днях, когда я был таким же непонятливым. Но пока не могу решить.

– Хм, – Эстер в очередной раз собралась с мыслями, – когда Рыжий Торгильс с Песчаной гряды собирался отомстить убийце своего племянника, он ждал двадцать лет. Я тоже могу успокоиться на несколько десятилетий?

– Моя страна и мои люди, – не особенно впопад продолжил Сигфрильдур, отвернувшись к водопаду. – это все, что у меня осталось. Но это не помогает… я бы сказал, что они заставляют меня жить, хотя жить я буду и так… Бессмертный может совершить самоубийство, если очень захочет, но наш запас жизненной силы намного больше. Ты знаешь, сколько раз я пытался это сделать? Несколько тысяч. Со временем для меня это стало нечто вроде ритуала перед сном. Как для некоторых людей с юга. – он усмехнулся, – занятие тем, что вы называете любовью.

– Почему же ты хочешь это сделать?

Сигфрильдур усмехнулся, повернув к ней вытянутое лицо, чем-то напоминающее лошадиную морду.

– Потому что мне незачем жить, девушка. В том, чтобы открывать глаза по утрам, я не вижу никакого смысла. За несколько веков я сумел сделать так, что мы стали совершенно независимы от большого мира. Если я исчезну – хуже не станет.

– Тебе незачем жить потому, что ты стал Бессмертным?

– Ты очень умная, девушка, но меня это не пугает. У нас всегда было много умных женщин. Ты знаешь, что у Бессмертных не может быть детей? Что я последний из своего рода?

– Твой смысл жизни – в его продолжении?

– В этом должен быть смысл жизни любого человека. А как иначе?

– Наверно… – Эстер отвела глаза. Ничего мудрого по этому поводу она сказать не могла из-за отсутствия опыта в данном вопросе. – А ты один из всех Бессмертных потерял этот смысл жизни? Почему-то все остальные радостно продолжают существовать и не занимаются каждый вечер ритуальным самоубийством…

– Они трусы, недостойные называться людьми, – Сигфрильдур презрительно поморщился. – Насмотрелись того, что им показали в Доме Бессмертия…

– А что им показали?

– Так хочется это узнать? – ее собеседник не менял выражения, отчего некрасивое от природы лицо неожиданно стало гармоничным. – Можешь сходить и выяснить сама, у тебя есть такая возможность. Почему я должен снимать для тебя рыбу с крючка?

Эстер в очередной раз замолчала. В разговоре с Сигфридьдуром у нее постоянно возникало ощущение, что она натыкается на скалу, вроде той, к которой сейчас прижималась. Камень был холодным и шершавым, но пока она не успела замерзнуть, даже приложила к нему щеку, чтобы подышать древней сыростью.

– Ты не думал о том, что если мы уничтожим Бессмертие, то к тебе вернется прежняя жизнь? Ты станешь… обычным человеком?

– Именно поэтому ты пока жива, – равнодушно бросил Сигфрильдур. – Но у меня нет уверенности, что вы справитесь.

– Если ты нам не поможешь, не знаю.

– А зачем я должен вам помогать?

– Ты не когда не пытался отыскать… другой смысл жизни? Ну… пробовать что-то сделать для других… тем, кому особенно плохо и трудно жить?

– Люди из моего народа сильные, – сказал Сигфрильдур без всякой гордости, просто констатируя факт. – Они справляются сами. А слабые меня не интересуют.

– Ты презираешь слабость? И поэтому никогда не стал бы никому помогать?

– У людей из большого мира странная манера – по нескольку раз спрашивать о том, что и так понятно.

Они замолчали, слушая плеск воды. Эстер провела ладонью по волосам и поняла, что они покрыты мелкой изморосью. Внезапно, видимо, из-за понимания абсолютной безнадежности, холод и сырость заставили ее задрожать, и она надеялась только, что под курткой это незаметно. В тех сказаниях, которые она так старательно изучала когда-то, присутствовали некие инеистые великаны, возникшие их камня – раньше их имена были для нее просто отвлеченными словами, но теперь она ясно ощущала, что только они могли появиться и жить в таком месте. Они и Сигфрильдур.

– Ты перестала задавать вопросы.

– Я не вижу в них смысла, ты же не отвечаешь.

– Тогда я спрошу тебя, девушка из большого мира. Почему ты стала изучать наш язык и наши легенды?

– А мне надоел этот вопрос! – неожиданно закричала Эстер, вскакивая на ноги. Ее голос отразился от потолка ущелья и смешался с шумом водопада. – Почему-то каждый считает своим долгом мне его задать! То ли пытаются отыскать какой-то скрытый меркантильный смысл, то ли найти доказательство того, что я свихнулась! А мне просто нравилось узнавать о людях, которые жили так, чтобы о них не забыли! Чтобы прошло двадцать столетий, а кто-то все равно помнил, что они говорили и делали! Чтобы много поколений передавали друг другу стихи, которые они произнесли на борту корабля! Ты живешь здесь, ты их потомок, и ты еще говоришь мне о смысле жизни?

Она решительно зашагала в сторону, не очень представляя, как сама заберется на лошадь, и главное – куда поедет. Но присутствие Сигфридьдура давило на нее, как нависающий потолок пещеры, поэтому, обогнув водопад, она вздохнула спокойнее.

– Наверно, ты права, – произнес Сигфрильдур за ее спиной, – это деяние, достойное того, чтобы о нем помнили. И если будут говорить о вас, то скажут и обо мне. Но при этом скажут, что Сигфрильдур Эйлдьяурсон был клятвопреступником.

Эстер отчетливо вспомнила старинные газеты и задумчивую складку на лбу Вэла.

– Ты обещал никому не рассказывать о тайне Бессмертия? Кому ты клялся?

– Это было так давно… – пробормотал Сигфрильдур, похлопывая по шее лошади. – Всего нас было семеро, но этот человек с юга… с длинными руками… он все настаивал, что я не должен ни с кем говорить о Бессмертии… на всякий случай…

– Сальваторе Перейра?

– Да, очень странное имя, – искренне сказал Сигфрильдур.

Эстер сощурилась. Все это казалось невероятным, но по-другому объяснить было невозможно.

– Ты не смотришь новостей?

– Конечно нет, а зачем? Я уже сказал тебе, что большой мир мне не интересен.

– Перейра погиб во время взрыва во Флориде… – Эстер запнулась, почему-то не будучи уверенной, что Сигфрильдур ее поймет, – в общем, там, не юге. Думаю, вы оба с радостью бы друг с другом поменялись.

"Жил один человек, сын Эйльдьяура, сына Гуннольва, сына Торунда, сына Сигхвата Зазнайки…. Мне обязательно все читать? Там имена до конца страницы, – Эстер оторвала глаза от листа бумаги.

– Читай, читай. – бодро отозвался Лафти, принимаясь за вторую кружку горячего кофе. – По крайней мере есть гарантия, что от звуков этих жутких имен я не усну.

– Дайте ей отдохнуть, – мрачно произнес Вэл, в очередной раз нажимая в ноутбуке на кнопку приема почты. Поскольку других средств связи с внешним миром, в виде, хэнди-передатчика, у него не было, приходилось довольствоваться таким ненадежным вариантом, как электронные письма.

– Конечно, все заснут, а бедный одинокий Лафти так и будет держаться за руль? В отличие от других, кому есть за что подержаться?

Эстер поспешно задвигалась на заднем сиденье машины, хотя была уверена, что ни в одном из зеркал не видна рука Вэла, лежащая на ее колене.

– А ты попробуй ехать быстрее, – сказала она мстительно. – Если не будешь так ползти, то явно взбодришься.

Лафти покосился на спидометр, показывающий сто восемьдесят километров в час. До сих пор их уберегала от неминуемого ареста только аура Имеющей Право, которой Эстер беззастенчиво пользовалась на каждом посту дорожной охраны.

– Творения человеческих рук вызывают только жалость, – сказал он искренне. – В мое время вот были средства передвижения… конечно, создать восьминогого коня не каждому под силам….

– Лучше читай дальше, Стелла, – мягко сказал Вэл, закрывая крышку ноутбука.

Эстер машинально разгладила лежащие перед ней страницы. Изощренная месть Бессмертного по имени Сигфрильдур Эйльдьяурсон заключалась в том, что он передал ей все, что хотел сказать, в виде текста, написанного смутным почерком на его древнем языке, который она, конечно, помнила, но не настолько, чтобы не запинаясь переводить с листа.

"Этот человек родился в Бухте Дымов, но когда ему исполнилось пятнадцать, уехал далеко на юг, чтобы научиться разным бесполезным вещам – как создавать из воздуха деньги, которых на самом деле нет и как заставлять других людей их тратить".

– Если не ошибаюсь, Сигфрильдур в свое время был главой самого крупного паевого фонда, который сам и основал на своем острове, – прокомментировал Вэл, внимательно глядя в окно, словно можно было что-то разглядеть на такой скорости.

"И там со временем он встретил других людей, которые узнали, как добиться для себя бесконечно долгой жизни. И поскольку этот человек был им очень полезен, они предложили ему стать таким же, и он согласился, потому что уже тогда устал от своих глупых занятий, хотел вернуться к себе домой и возродить свой народ таким, как он был прежде, чтобы его люди не зависели от нелепых вещей вроде… – Эстер запнулась, – в его языке слова для хэнди-передатчика просто нет, но он явно имеет в виду его.

Он хотел вернуться в Бухту Дымов и думал, что если сможет прожить очень долго, то родит много детей, о поступках которых будут говорить вечно, как о Сожженном Ньяле. Но люди с юга не сказали ему всей правды, хотя к тому времени уже знали ее – после того, как войдешь в… видимо, имеется в виду Дом Бессмертия – ты будешь сам жить очень долго, но подарить жизнь кому-то еще не сможешь.

Что ты хотела бы узнать от меня, девушка, умеющая понимать наш язык? Когда первые Бессмертные собрались оградить свою тайну от всех и в первую очередь друг от друга, они все придумали очень красиво. И что они на самом деле сделали с учеными людьми, придумавшими для них бессмертие, тоже понятно. Правда, у тех остались потомки, в отличие от меня".

Эстер покосилась на Вэла.

"Но вряд ли они знают что-то полезное, и потом, Великие Бессмертные заключили с ними какой-то договор. Поэтому не знаю, чем мои слова помогут тебе, девушка, потому что ничего существенного я тебе не расскажу. В Доме Бессмертия тоже работают люди – но они просто нажимают на кнопки, чтобы совершить те процедуры, после которых ты сможешь жить бесконечно, если, конечно, твое тело не разрубят на куски и бросят в огонь. Никто на земле не может сказать, где именно Матрица Бессмертия.

Ты входишь, садишься, у тебя просят твоего согласия принять Бессмертие добровольно, после чего ты идешь в лабораторию для всяких медицинских манипуляций. Никаких секретов за это время вызнать ты не можешь, тем более что тебе дают какие-то сонные лекарства. Я поклялся не рассказывать никому о том, что происходит в Доме Бессмертия, но что можно узнать из моего рассказа?

Ты знаешь, за что я больше всего их ненавижу? Тех, кто это придумал?"

Эстер опять на мгновение остановилась. Машина все так же летела вперед, Лафти залихватски рулил, объезжая бесконечный поток трейлеров впереди. Они приближались к очередному городу. Вэл по-прежнему смотрел в окно, отвернувшись, и хотя Эстер не видела его лица, она отчетливо представляла его выражение: "Ты ведь не прочитаешь самого главного. Ты всегда была упрямой, когда хотела причинить вред себе".

– Очень неразборчиво, – сказала она, поднося листы к глазам. – У него почерк такой же непереносимый, как имя.

"За то, что они в Доме Бессмертия ставят тебя перед выбором, – глаза Эстер быстро бежали по бумаге, но губы были плотно сжаты. – Они показывают тебе смерть в самом неприглядном виде. Все варианты мучений, которые с человеком происходят, и которые он не может себе до конца представить. Поверь мне, девушка, там ты сможешь это прочувствовать в полной мере. Они показывают тебе твое посмертие – а очень мало кто из получивших Право может надеяться на райские сады. Даже если ты в это не веришь – это сильное впечатление. Но они не показывают тебе того, что с тобой станет, когда ты получишь Бессмертие. Если бы я знал с самого начала… Неужели бы они могли испугать потомка Вейнстейна Смелого, который шагнул в огонь, потому что в окруженном доме оставались его люди? Поверь мне, девушка, я предпочел бы любую смерть жизни Бессмертного.

"Интересно, что они так легко согласились от меня отделаться, – продолжила она вслух. – Может, потому, что надеялись на мои попытки покончить с собой? Мой совет тебе, девушка, не ходи в Дом Бессмертия. Даже если ты избавишься от того бесполезного ощущения, которое называют любовь и которое тебя удерживает – не ходи".

Последние слова она прочитала громко и четко, со слегка мстительным выражением.

– Странно, – спокойно сказал Вэл, – что у них продолжение рода существует отдельно от любви, если они придают ему такое значение.

– И это главный вывод, который мы можем сделать из всего услышанного? – Лафти резко выкрутил руль, уходя влево. – Я переоценил твои способности к древним языкам, киска. Надеюсь, наш великий писатель, к которому мы так торопимся, принесет больше пользы.

– Корви уверен, что они нашли что-то интересное.

– Еще более интересное, чем откровения этого островного психа? Лучше предупредите заранее, о чем пойдет речь, чтобы я от радости не лишился сознания. И учтите, поскольку я за рулем, пострадают все. Кстати, господин дипломат, не хотите меня сменить, а то я что-то притомился?

Эстер фыркнула, пересаживаясь вперед. Она старательно увела взгляд, но замечательно видела, как Лафти смотрит ей в затылок.

"От кого ты хочешь что-то скрыть, киска? – ясно говорил его взгляд. – От родоначальника всех обманов на земле? А какой в этом смысл?"

На некоторых горных альпийских дорогах до сих пор нет барьеров-ограничителей, и они такие узкие, что приходиться прижиматься к самому краю бездны. Наверно, потому, что здесь ездят только местные жители, которые знают путь как свои пять пальцев, а больше умалишенных не находится. Вначале Эстер невольно отводила глаза, затем нарочно смотрела вниз, в обрыв, где постепенно зажигались огни в домах, рассыпанных в лощине, и снег на огромных елях, верхушками достигавших склона, становился бледно-синим вместо искристо-белого. Потом она внезапно закрыла глаза и задремала. Вэл всегда водил осторожно, и ему она полностью доверяла, а кроме того – разве ей было что-то терять?

Но во сне ее продолжал сопровождать его голос, говоривший спокойно и даже отрешенно, будто о незначительных вещах:

– Любить в своей жизни двух женщин – это очень трудно. Вашу ухмылку я прекрасно понимаю, поэтому уточняю – именно любить, а не просто спать с ними. Желать близости с другим человеком без любви к нему – это тоже возможно, но в этом есть что-то искусственное, как у машины. Налили бензина, высекли искру – она заработала.

– Все-таки люди – существа очень смешные, – Лафти затянулся сигаретой и выпустил дым через приоткрытое окно. Именно этот горький запах и холод ночи, тянущий в затылок, не давали Эстер уснуть окончательно. – Зачем желать того, от чего сами же и мучаетесь?

– Наверно, чтобы жизнь продолжалась, – Вэл усмехнулся краем рта, поворачивая на склоне. – Если нет мучений – то нет и жизни. Нет движения вперед. И смерти тоже нет. Как у Бессмертных, которых вы хотите уничтожить.

– Я? Я вообще ничего не хочу, – Лафти с отвращением покрутил в пальцах окурок и выбросил его. – Ну разве что горячего кофе с чем-нибудь покрепче.

– Если бы на вашем месте был кто-то другой… – Вэл слегка помедлил, – человек… я бы не стал так откровенничать. Меня учили… никогда ни перед кем не раскрываться, это уже не изменишь… Я любил бы Гэлларду всю жизнь…. и буду ее любить… она так на меня похожа, она знает то, что знаю я, и делает то, что делаю я. Мы дышим в унисон, даже когда засыпаем в разных постелях. Потом я увидел Стеллу, и она сама меня выбрала. Да, можно сказать – уставший дипломат захотел поразвлечься? Я бросал ее несколько раз, и все равно к ней возвращался. Она меня раздражала, она спорила со мной, она делала все мне наперекор, но… как это объяснить? Она меня притягивала, как магнит. И потом… любовь другого человека к тебе, такая сильная… это невозможно передать, это как крепчайший из наркотиков. Она всегда делает все не так, она всегда создает проблемы вокруг себя, но именно поэтому я так хотел бы ее уберечь… быть подальше от нее, и в то же время быть с ней. Иначе что я делаю сейчас? На ночной дороге в Швейцарских Альпах, в крайне сомнительном обществе?

– О, я не обижаюсь, – Лафти великодушно взмахнул рукой. – Гордиться моим обществом никто бы не стал, все бежали бы подальше. А что вы делаете, господин Гарайский, вам самому виднее. Мы едем куда-то по просьбе вашего друга писателя, разве нет?

– Здесь, в горах, по его словам, живут лучшие в мире хакеры, – Вэл усмехнулся, – чтобы никто не мог к ним добраться.

– Хакеры, в таком месте? – Эстер открыла глаза. Они подъезжали к двухэтажному дому, так гармонично вписанному в склон горы, что он казался ее продолжением, если бы не идеально подстриженные газоны и клумбы на балконе. – А где горы окурков и пустые бутылки? Или хотя бы заурядная помойка?

– Стелла, ты заранее грубишь и пользуешься превратным впечатлением о людях.

– Я беру пример с вас, господин дипломат, – отчеканила она, хлопнув дверцей машины. – У вас тоже существует о людях очень неверное впечатление. Например, обо мне.

Лучший в мире хакер устроил им аудиенцию в большой гостиной с пылающим, несмотря на раннее утро, камином. Впрочем, для их сообщества это был, скорее всего, конец рабочего дня? И правильнее было бы использовать женский род, поскольку на низком диване, подобрав ноги и свернувшись в клубочек, сидела худая девушка в зеленом свитере с высоким воротником. У нее была прозрачная кожа и неожиданно узкие восточные глаза полукровки с припухлыми веками, странно смотрящиеся на тонком вытянутом лице.

– Привет, – сказала она, с любопытством их разглядывая. – Теперь все явились, или еще ждать делегацию?

Эстер огляделась по сторонам. В кресле у камина, блаженно вытянув ноги к огню, дремал Корви, но выражение лица у него было не самое воодушевленное – похоже, ему снились кошмары. На другой стороне дивана, своей шириной напоминающего аэродром, чинно сдвинув колени, как школьники, сидели двое – смуглолицый Тирваз и еще один их тех, кто встречался ей в Майями, с белыми волосами и ресницами, сверкающими, как снег.

– Знаешь, киска, а я начинаю с оптимизмом глядеть в будущее, – сказал Лафти, внезапно пихнув ее локтем в бок, так что она вхдрогнула. – Если бы дело здесь было безнадежное, эти двое бездельников не притащились бы. А так – боятся упустить лавры победителей.

– Вначале надо посадить лавровое дерево для ваших венков, – Эстер презрительно сощурилась. – Что-то я здесь не вижу знаменитого хакера номер один в мире. Может, дождемся, пока он нарисуется, тогда и поговорим?

– Ждать придется шесть лет, – девушка посмотрела на них прямо и без улыбки, – если, конечно, в швейцарской тюрьме не объявят амнистию. Я – номер два.

– Простите наше раннее вторжение, – Вэл слегка поклонился. – И невежливость нашей спутницы – она очень устала в дороге. Мое имя…

– Мы вообще-то читаем все сплетни в сети, – перебила девушка. – Даже шестилетней давности, если они интересные. Так что, господин Гарайский, можете не представляться.

Как всегда в таких случаях, взбесилась именно Эстер – наверно, потому, что виноватое выражение на лице Вэла ей было особенно трудно выносить.

– Ушам не могу поверить! – воскликнула она ядовито. – Неужели все-таки сажают в тюрьму за вторжение в частную жизнь? Вряд ли ваши ребята в свободное от чтения всякой ерунды время смогли натворить еще что-то еще разумное. А что же вас не прихватили за компанию?

– Господин Корви, – девушка чуть повернула голову, – думаю, мне придется увеличить цену за мои услуги. В качестве моральной компенсации.

При этих словах встрепенулись все одновременно:

– Госпожа Ливингстон, п-п-помолчите, пожалуйста. Лучше вообще не открывайте рот до к-к-конца разговора.

– Молодец, киска, ты даже меня начинаешь превосходить! Прийти в чужой дом, с порога нахамить хозяевам – браво! Давай еще найдем кастрюлю с супом и по очереди туда плюнем – тогда дневную программу можно считать завершенной.

– Лафти, ты всегда очень дурно влиял на людей, – укоризненно сказал беловолосый. – Почему нельзя учить их хорошим и полезным вещам?

– Лепить горшки и ковать железо, как ты? Чтобы я умер со скуки?

– Я не имею чести знать, как вас зовут, – тихо сказал Вэл, и все замолчали.

– Называйте Джоанной.

– Джоанна, я пока не знаю, какую цену вы назвали господину Корви. Но если из-за поведения Стеллы вы ее увеличите, я заплачу разницу. Потому что это моя вина, и провинился я много лет назад.

Несколько мгновений Джоанна смотрела на него в упор, потом легко потянулась и поднялась с дивана. При взгляде на ее талию, которую не скрывал даже пушистый свитер, Эстер стиснула зубы.

– Вам это будет не по карману, господин Гарайский. Но вы хорошо умеете говорить с людьми, я ее понимаю, – она слегка мрачно кивнула в сторону Эстер. – Пусть будет так, как мы договорились, еще до вашего приезда.

Эстер открыла рот, чтобы брякнуть: "Тогда чего ради мы сюда тащились через всю Европу?", но поняла, что терпения Корви и Вэла лучше не испытывать. А остальные существа глядели на нее с нескрываемым любопытством, поэтому подбрасывать им материала для наблюдений тоже не хотелось.

– Давайте не будем т-т-терять время, – Корви внимательно обвел всех глазами. – Как я понимаю, вы не узнали ничего п-п-полезного у этого сумасшедшего бессмертного из Исландии.

– Мы – нет, – громко заявил Лафти, сделав отчетливое ударение на первом слове и покосившись на Эстер.

– Вы сами велели мне молчать до конца разговора.

– В Доме Бессмертия действительно нет к-к-компьютерных сетей, – продолжил Корви. Но Джоанна говорит, что они смогут… узнать, к-к-как работает их система, войдя через электрическую сеть… или видеонаблюдение… в общем, как п-п-получится.

Джоанна ласково улыбнулась, словно при ней заговорили о любимом ребенке.

– Мы очень любим трудные задачи, – сказала она. – правда, пока не могу оценить срок ее выполнения. И соответственно назвать гонорар. Вы на такое согласны?

– Корви! – Эстер не выдержала. – Откуда вы знаете, сколько она запросит?

– Я в общем никого не заставляю.

– А если попытку проникнуть в Дом Бессмертия обнаружат? Не терпится присоединиться к самому лучшему хакеру? Зачем вам так рисковать?

– Есть причина, – Джоанна скривилась. – Но тебе я не скажу.

– Тогда почему мы должны тебе доверять? – Эстер тоже перешла на "ты" и сорвалась на крик. – Вэл… Корви… ну послушайте меня…

– Эммануэль! – резко заявила Джоанна. – Мы приступим к работе завтра. И я скинула бы вам двадцать процентов от обычной цены, если бы ее никогда сюда не привозили!

Она гордо прошествовала до двери на высоченных каблуках, лишь слегка покачнувшись. Но почему-то никто не смотрел ей вслед, кроме Эстер.

– В-в-видите ли, госпожа Ливингстон, – осторожно сказал Корви, – это в общем обычная история… сейчас на з-з-земле случается довольно часто… Пять лет назад человеку, которого она любила, досталось Право Бессмертия.

– И что?

– И ничего. Он и стал Бессмертным.

– А что, она думала, что он ради нее откажется? – Эстер внезапно запнулась.

– Легенды – это очень опасная в-в-вещь, госпожа Ливингстон. Мы совершаем поступки, не зная, чем они обернутся, если о них будут г-г-говорить. Ты что-то сделал и думаешь, что об этом н-н-никому не известно, а за твоей спиной тебя обсудили уже миллионы раз, и в-в-все по разному. Одной девушке подарили Право Бессмертия – кто знает, п-п-почему? И хотела ли она его п-п-получить? Но сколько людей на планете ей позавидовали и захотели бы оказаться на ее м-м-месте?

– Позовите мне любого из них, – Эстер стиснула руки, не замечая, как на коже проступают белые пятна, – и я с радостью поменяюсь.

– Так уже поздно, – внезапно вступил беловолосый, – все, что о вас рассказывают, уже существует отдельно. Как любое слово, любая мысль, достойная воплощения. Я их прекрасно слышу.

– Да я не хочу отдельно воплощаться! Мне ничего этого не надо, как вы не можете понять!

– А кто у тебя спрашивает? – Лафти вдруг произнес эти слова грустно, без обычного ехидства.

"И что, интересно, о нас рассказывают? Вот глупая девчонка, влюбилась по уши, и чтобы от нее отделаться, ей подарили Право? Ты ведь сам считаешь, что я по тебе схожу с ума? Ведь так?

– В этом есть что-то постыдное?

Они говорили, стоя на пороге комнаты, и рука Эстер лежала на задвижке.

– Нет! Да! Я не хочу, чтобы на меня милостиво соглашались!

– Я сам пришел к тебе, Стелла.

– Конечно, чтобы я от страсти не полезла к тебе в окно и не перебудила всех в доме! Что ты там говорил про свою репутацию? И что я все делаю не так, как тебе нравится?

– Мне не нравится, когда ты подслушиваешь то, что не предназначалось тебе, – Вэл стиснул зубы, глядя мимо нее.

– А мне не нравится, когда обо мне говорят то, что не для моих ушей. Может быть, пока я спала, вы обсудили гораздо более интимные подробности?

И тогда он отвернулся и пошел вниз по лестнице".

Эстер вскинулась на постели, еще мало что соображая, но сердце колотилось в горле. Нашаривая брошенную на полу одежду, она торопливо влезла в брюки, а куртку накинула прямо на голое тело. Ее поселили в мансарде на самом верху, и чтобы спуститься вниз, нужно было пробежать десять пролетов. Больше всего она боялась, что подвернет ногу, но на этом бы ее бег не остановился – просто замедлился. Она бы ползла, пока могла передвигаться, причем прекрасно знала куда – к стоящей за оградой ярко-красной, блестящей машине, взятой напрокат и потому непохожей на те, которые в обычной жизни предпочитал Вэл.

Он спал на заднем сиденье, откинув голову назад, и из-за ночной росы, покрывшей стекло, она не видела выражение его лица. Впрочем, это было и неважно – она все равно бы колотила в окно, пока он бы не проснулся.

Не лучший способ просыпаться среди ночи, даже если твой сон был далек от счастливого. Но глядя на встрепанную Эстер, он на самом деле испугался.

– Стелла? Что? Что случилось?

– Ты совершенно правильно меня наказал, – сказала она, тяжело дыша, – Бессмертие – это еще не самое худшее, что со мной нужно было бы сделать. За то, что я тебе наговорила.

Вэл растер руками лицо, постепенно просыпаясь, и она отчетливо видела, наклонившись к стеклу, залегшие тени под глазами и складки, выступившие возле губ. За полгода их путешествий он постарел лет на десять.

– Я бы предпочел тебя наказать по-другому, – он неожиданно улыбнулся, на мгновение вернувшись к светлому, почти мальчишескому облику, – но это низменное занятие, совсем недостойное Имеющей Право.

– Я бы хотела иметь единственное право… – больше всего на свете она боялась, что он не откроет дверцу машины. – Чтобы ты делал со мной, что тебе хочется.

Заднее сиденье машины было неудобным, и они сидели, тесно прижавшись друг к другу. Руки Вэла были на ее груди под курткой, и он вновь закрыл глаза.

– Это хорошее продолжение моего сна, – прошептал он, слегка улыбаясь. – А про его плохое начало мы забудем к утру.

– Хотя бы во сне ты можешь ответить на мой вопрос? Или… – она помедлила, – с людьми ты откровенным не бываешь?

– Ты забыла, кто я по профессии?

– Если бы тебе было можно… ты бы не принадлежал к этому Клубу пятерых… ты никогда не жалел о том, что отдал мне Право?

– Жалеть о своих поступках – совершенно бесполезное занятие. Конечно, очень печально, что ты не спешишь им воспользоваться…

– Печально? Почему?

– Ты сейчас проходила бы палубе своей яхты, надменная и прекрасная, в окружении трех-четырех мальчиков с разным цветом кожи, на выбор, и не вспоминала бы о своих переживаниях по поводу старого лживого неудачника. Ты бы радовалась жизни, Стелла, это очень тебе подходит.

– Так ты меня такой представляешь?

Даже если бы она хотела вырваться, то не могла, как не в силах никогда была оторваться от его рук, медленно очерчивающих контур ее груди.

– Почему-то для себя ты не выбрал такой жизни! Ты… совсем не боишься смерти?

– Я уверен, что это весьма неприятная штука. Но есть много вещей куда более страшных.

– Например?

– Ну, знать, что ты… уйдешь, и после тебя ничего не останется. Что ты приходил на землю напрасно.

– Большинство людей так и живут.

– Наверно, у меня слишком высокая самооценка, но я уверен, что кому много дано изначально, к тому и счет больше. Бессмертие – слишком большое искушение для человека, чтобы жить так, как ему хочется. Я бы не рискнул.

– А я?

– Ты прекрасна сама по себе, – сказал он совершенно искренне. – Тебе можно жить сколько угодно, просто чтобы вдохновлять окружающих мужчин фактом своего существования.

Эстер даже обернулась, чтобы посмотреть на себя в зеркало заднего вида. На голове швабра из волос, кое-как приведенных в изначальное состояние медной проволоки, но кое-где еще видны темно-фиолетовые пряди. Лицо помятое, поскольку полночи она рыдала, зарывшись в подушку. Глаза горят в темноте машины чуть зеленоватым отблеском, но это тоже нельзя считать привлекательным, скорее немного пугающим.

– Издеваешься, да?

– В тебе столько энергии, что ее можно пить, как воду. И все равно будет мало. Ты разве не видишь, что ты делаешь со мной?

– Лучше бы я была другой, – неожиданно из ее глаз потекли слезы, видимо, не до конца израсходованные за ночь. – Лучше бы я вообще тебя не привлекала… Но не причиняла столько неприятностей.

– Нам никто не обещал, что жизнь должна протекать легко и приятно. По-моему, ее смысл как раз в постоянной борьбе. Вот как сейчас.

– А с кем ты сейчас борешься?

– Не с кем, а с чем, – он взял ее лицо в ладони, пальцами стирая слезы. – Я постоянно борюсь с желанием. И все время проигрываю. Если бы кто-то решил ставить на меня на тотализаторе, неминуемо бы разорился.

Окно машины медленно подсвечивалось поднимающимся над горами солнцем. Рассвет начинался рано и красиво, но Эстер уже ничего вокруг не замечала. На широкой веранде дома Джоанны стояли трое с одинаковыми кофейными чашками в руках и задумчиво смотрели на красную машину внизу.

– Интересно, – с любопытством протянул беловолосый Риго. – Почему людям это постоянно нужно друг от друга?

– Они называют это любовью, – пробормотал Тирваз, пожимая плечами.

– Это от их внутреннего несовершенства, – Риго слегка нахмурился. – Им постоянно надо искать кого-то, чтобы дополнить себя.