Текст книги "В ловушке"

Автор книги: Вера Холлинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Я знала, что должна была сократить свои сладости и закуски, но это была невозможная миссия. Это было несправедливо. В эти дни казалось, что я могла бы набрать вес просто попив водички, и мне хотелось, чтобы я была похож на Сару. Она была очень худой со своими тонкими руками и удивительно стройными длинными ногами, и она даже не пыталась. Я хотела ее вес. И больше всего – я хотела есть пиццу, не беспокоясь об этих ужасных калориях.

Думай позитивно, Джесс. Ты прекрасна такой, какая ты есть. Ты прекрасна такой, какая ты есть…

Я услышала быстрые шаги на расстоянии, и напряглась, надеясь, что это был мистер Мейнард, а не Блейк. Я потянулась к колбам на полке рядом со мной, мой пульс зашкаливал с каждым шагом. Я положила колбы в коробку и подняла взгляд. Блейк вошел в комнату с большой коробкой в руках и хмурым бледным лицом, и мое сердце упало в живот.

Э-э-э.

– Я не трус, – сказал он мне, имея в виду то, что я сказала ему сегодня утром, и пошел на другую сторону комнаты. Я ничего не сказала в ответ, когда смотрела, как он помещал укладывая вещи в коробку, удивленно, что он чувствовал необходимость защищать себя передо мной.

Мы работали в тишине в течение нескольких минут. Я случайно бросала на него скрытые взгляды, заметив, что он никогда не выглядел больше на грани, чем сейчас, с натянутым лицом и сосредоточенными глазами.

Стоя на цыпочках, я взяла настольный глобус с верхней полки, но сфера отделилась от его крепления и упала на пол с громким ударом.

– Блядь! – Блейк отскочил назад и положил руки перед собой в качестве щита. Он встретил мои глаза, и его страх превратился в ярость. – Какого черта ты делаешь?!

– Прости, – пробормотала я и подняла сферу с пола. – Глобус не был закреплен. Я не хотела напугать тебя.

Он стиснул челюсть.

– О чем ты говоришь? – Он взял пару трубок, избегая моего взгляда. – Ты меня не пугаешь. Я просто ненавижу неуклюжих людей.

Я хотела сказать ему, что это не моя вина, что сфера упала, но я проглотила это замечание, вспоминая о том, что он сказал мне в понедельник.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что я твой триггер? – Спросила я, игнорируя мой внутренний голос, который говорил мне молчать.

Он все еще стоял не двигаясь и поднял глаза, чтобы посмотреть на меня.

– Забудь об этом.

Его тон не оставил места для споров, но я не прислушалась к предупреждению, в котором предположила, что я пожалею об этом.

– Почему?

– Потому что.

Раздраженная, я положила сферу в коробку не слишком мягко и поставила руки на бедра.

– Почему ты меня мучаешь? Почему ты меня ненавидишь?

Он вернулся к упаковке, отказываясь давать мне ответ. Мое сердцебиение взлетело на галопе. Что-то глубокое во мне подтолкнуло меня к тому, чтобы приблизиться к истине среди растущего гнева и предупреждений в моей голове.

– Блейк, перестань игнорировать меня и, на этот раз, скажи мне правду!

Он бросил проектор в коробку и пригвоздил меня взглядом.

– Ты хочешь правду?

– Да!

– Хорошо. Вот твоя правда. – Он шел ко мне с насмешкой, его шаги замедлялись. – Я ненавижу все в тебе.

Я отошла и схватила край стола позади меня для поддержки.

– Ты плаксивая сука. Ты всегда прячешься за своими друзьями и живешь как трусиха. – Что-то раскололось внутри меня, и это было больно. – Я ненавижу таких девушек, как ты больше всего.

Мои ногти копались в деревянной поверхности стола, но даже это больно меньше, чем растущая рана в моей груди.

– Ты всегда плачешь, плачешь и плачешь, и мне очень любопытно, откуда у тебя столько слез, чтобы плакать.

Мне стало холодно. Очень холодно.

– Хорошо. Достаточно.

– Нет, дорогая. Ты хотела правду, теперь справляйся с ней.

Он остановился в менее чем двух футах, разделяющих нас, и я прижала себя к столу столько, сколько смогла.

– Ты толстая, у тебя вообще есть пределы? – Он ущипнул мой живот, и я закричала, пораженная этим. – Посмотри на это. Скажи мне, ты действительно думаешь, что будет парень, которому это понравится? Или это. Он сжал мою щеку и потянул ее. – Или это. – Он ущипнул мое внутреннее бедро, и я закричала:

– Не трогай меня!

Я отступила, пока не врезалась в шкаф рядом со столом. Вся моя неуверенность бросилась назад ко мне, и слезы встали на глаза. Никогда, как в этот момент, я не чувствовала себя уродливее или толще, чем под его ненавистными глазами.

– Ты отвратителен изнутри.

Я заплакала и опустила взгляд на пол. Моих волос было недостаточно, чтобы скрыть меня от него, ничего не было достаточно, чтобы скрыть меня от него, и стыд оттолкнул всю самооценку, которую мне удалось получить за эти последние несколько месяцев с помощью моего терапевта.

Он фыркнул.

– Так как, я и сказал – одни слезы и ничего больше.

Я больше не могла этого выносить. Я бросилась на выход, слепая от слез. К черту с отработкой и всем остальным. Я собиралась добраться до двери, но я вспомнила, слишком поздно, что оставила упакованную коробку возле двери, чтобы выкинуть ее позже. Я споткнулась об нее и потерпела неудачу на полу, мои колени получили сильный удар.

На мгновение, просто на мгновение, я позволила себе закрыть глаза и погрязнуть в полном унижении. Мои колени сильно болели, но я не остановилась, чтобы осмотреть их. Я поднялась, даже не повернувшись, чтобы посмотреть на него. Я просто давала ему больше причин ненавидеть меня. Я давала себе больше причин ненавидеть себя.

Я сделала два шага к двери, хромая.

– Джесси, подожди, – сказал он невероятно мягким голосом, который был пронизан сожалением, и я остановилась, думая, что все это мне кажется. Тепло распространилось по моей груди, что побудило меня остаться.

Конечно, я не осталась… А просто вышла и ни разу не оглянулась.

ГЛАВА 7

Я провела часы в своей машине, припаркованной перед моим пустым домом, темное небо постепенно охватывало меня в тени. Я хотела, чтобы мои слезы высохли, но они продолжали приходить, и моя грудь болела под натиском самоуничтожительных мыслей.

Я не должна обращать внимание на его жестокость. Я попросила правду, и я получила ее. Я не могла ожидать от него ничего другого, потому что кто может любить меня такой?

Мой разум вернулся к двухлетним отношениям с моим бывшим парнем, который закончились год назад. Рори был сыном лучшей подруги моей мамы, поэтому мы знали друг друга с тех пор, как мы были в подгузниках, но мы никогда не были особенно близки. До тех пор, пока я не пошла на его день рождения в девятом классе.

Той ночью мы танцевали, много говорили, и что-то изменилось между нами. Мы закончили тем, что поцеловались на его крыльце, и он пригласил меня на свидание. Рори был красивым, но он не был моим типом. Он был невысоким, и у него было слишком много прыщей на лице, но он был милым и добродушным. Как человек, который был невидимкой для мальчиков, я была голодна, чтобы увидеть, как меня выделили, и мне нравилось его внимание, поэтому я хотела дать нам шанс.

Если бы я могла объяснить наши отношения одним словом, это было бы «душевно». Он был хорошим парнем, но искры не было. Несмотря на это, я отдала ему свою девственность, потому что я чувствовала себя достаточно комфортно рядом с ним и верила, что он ничего не раскритикует в моем весе или фигуре.

Он никогда не говорил плохого слова о моем теле, но он редко хвалил его, и он обычно избегал какого-либо разговора, который затрагивал тему моего веса. Он говорил, что я милая, но у меня были глаза, и я замечала, как он смотрел на стройных девушек. Это было не то же выражение, которое у него было, когда он смотрел на меня. Я вела себя так, как будто я была в порядке с этим, как будто я должна была это принять, но месяц за месяцем, это просто создало большую вмятину в моей уверенности в себе, пока мне не открылась суровая истина.

Никто не мог любить меня такой.

Я схватила руль и прислонилась к нему лбом, закрыв глаза.

Как я им завидовала. Как я завидовала девочкам, которым не нужно было беспокоиться о следующих калориях или тем, кто мог бы легко проскользнуть в бикини, не беспокоясь о жире или целлюлите. Как я хотела быть тоньше. Чтобы быть замеченной, а не по плохим причинам. Я хотела бы день, когда я была бы полностью довольна собой, и мне не пришлось подавлять эту внутреннюю неудовлетворенность, которая преследует меня каждый день.

Теперь все эти слова о любви к себе и самооценке, которыми мой терапевт кормит меня, ощущались фальшивыми. Они казались оберткой, которая должна была скрыть реальную вещь внутри, что было моим уродством. Это было не только о моей внешности. Это было о моей трусости и слабости. На самом деле во мне не было ничего хорошего.

Я закрыла глаза и пожелала, чтобы когда я их открыла, я волшебным образом была бы более худой, и у меня не было бы этого жира в животе и дряблости. И я бы не была такой несчастной.

Все эти годы я сидела на диетах, пытаясь есть только здоровую пищу и ограничивая потребление пищи, и несколько раз я даже тренировалась, но я была несчастной, потому что я не была создана для этого. Это было не мое. Я не была Сарой. Я не много думала о здоровом образе жизни или о том, чтобы быть в хорошей форме, и я находила это несправедливым, что мне приходилось подчиняться тому, что я ненавидела, чтобы изменить себя. Почему я должна была менять себя? Почему мир не может принять меня такой, какой я была?

Весь мир был построен по стандартам красоты, которые постоянно навязывали нам фильмы и телешоу. Все эти симпатичные, стройные актеры, позирующие на наших экранах, затем все эти комедии о полных девочках. Я даже не могла сосчитать, сколько раз люди смотрели на меня и их лица говорили мне, что я не вписываюсь в каноны красоты, которые наше общество наложило на нас. Так что я застряла между любовью к себя такой, какая я была, и желанием стать кем-то, кем я не была. Я застряла между потерей себя в этом богатом, удивительном вкусе еды и стыдом за то, чтобы ее есть.

И я застряла между разумом и любви к монстру, который ненавидел меня больше всего в своей жизни.

– Зачем я здесь? – Я пела текст, который я придумала только сейчас, когда в моей голове разыгралась грустная мелодия для фортепиано, мой голос дрожал со слезами. – Зачем я здесь, когда я такая? – Я всхлипнула. – Зачем я здесь, когда ты делаешь мне больно? Ты причинил мне боль. – Мой голос был шатким, глубже и глубже. – Зачем ты мне нравишься? Тебе никогда не понравлюсь я.

Я начала рыдать.

Почему мне пришлось влюбиться в него? Я глупа. Очень глупа.

– Джесс? – Мой папа постучал в окно, заставляя меня вздрогнуть.

Просто здорово. Я быстро вытерла слезы, прежде чем поднять голову, чтобы посмотреть на него.

– Что ты делаешь в своей машине? Почему не идешь в дом?

Я взяла свой рюкзак и вышла, избегая его взгляда.

– Я собиралась войти внутрь.

– Дорогая, ты в порядке? – Он заставил меня посмотреть на него и нахмурился, когда заметил мое лицо, которое, вероятно, было опухшим от слез. – Джесс. Почему ты плачешь? Что-то случилось? – Он посмотрел на меня так, как будто проверял меня на любые травмы.

Я всхлипнула.

– Папа, я толстая?

– Что? Конечно, нет, милая.

Возмущение пробилось через мои вены.

– Ты лжешь! Ты говоришь это только потому, что я твоя дочь!

– Это неправда. Ты красивая, молодая девушка, с нормальным телосложением.

Я бросилась в дом, отказываясь слушать его. Он был предвзятым, поэтому он не мог говорить правду. Я не была нормальной. Я была толстой, и это не было отрицание.

Я заперлась в ванной и села на пол, опустив голову между коленями. Я качала свое тело взад-вперед, когда разразились свежие слезы. Я ненавидела себя за то, что выглядела так. Я ненавидела отвратительный круглый, мягкий живот, и свои совсем не тонкие ноги. Я ненавидела свой вес. И я ненавижу, ненавижу это ненавидеть.

Старое желание ненавидеть себя за свое уродство выбралось на поверхность. Я встала на свои шаткие ноги и посмотрела на себя в зеркало, убитая тем, что я видела. Каждый укус еды, который я сделала сегодня, создал вину и стыд, которые нажимали на меня со всех сторон. Я чувствовала, что мое сердце перекачивается кислотой, и давление, чтобы облегчить себя и избавиться от токсинов во мне, побудило меня опуститься на колени и опустошить содержимое моего желудка в туалет.

И я сделала это.

Я убрала свои волосы, чтобы не дать им попасть в лицо, когда я сгорбилась над туалетом и глубоко толкнула пальцы себе в рот, заставляя себя вырвать, пока не стало нечем, и моя грудь горела. Я вымыла туалет и оперлась на стену, все мое тело трясло и горело. Я чувствовала себя усталой, но на несколько мгновений это не имело значения, потому что меня накрыло умиротворение, и я почувствовала себя хорошо.

Но, как всегда, высокая высота исчезла так же быстро, как и наступила, и у меня осталось больше стыда, отвращения и разочарования. Я обещала своим родителям, что больше не буду этого делать. Я обещала себе.

Стыд охватил мои мысли. Нет, нет, нет, нет, нет. Не сейчас.

– Джесс? – Пожалуйста, открой дверь, – сказала мама, дергая ручкой.

Я не могла позволить ей видеть меня такой.

– Нет. Уходи!

Она постучала сильнее.

– Я не уйду, Джессика. Открой дверь.

– Оставь меня в покое!

– Джессика Меттс! Клянусь тебе, если ты не откроешь эту дверь прямо сейчас, ты будешь наказана на целый месяц!

Я прижала свое предплечье к своим глазам, ужасно стыдясь. Она поймала меня на этом, в первый раз, когда я это сделала, и это было одно из самых унизительных переживаний в моей жизни.

Я подняла себя и заставила мои нестабильные ноги нести меня к двери. Стыд ударил меня еще сильнее, когда я разблокировала дверь и отошла в сторону. Она ворвалась и обняла меня вздохнув, сразу поняв, что я сделала.

– Сладкий Иисус! – Она обняла меня и потянула меня в твердые объятия. – О, Джесс… о, дорогая…

Свежая волна боли промыла меня, и я разразилась слезами. Я обняла ее за талию, как будто я тонула, и она была моей жизнью. Я могла бы также тонуть, потому что я не могла найти выход, и я не знала, что делать с собой.

– Прости, мам, – сказала я ей в плечо, сжимая ее рубашку в руках. – Я обещала, что больше не буду этого делать… Мне очень жаль.

– О, Джесс. Не надо, дорогая. Не извиняйся. – Она откинулась и обхватила мои щеки. Ее глаза наполнились слезами. – Поговори со мной. Ты знаешь, что всегда можешь поговорить со мной, особенно когда это становится так сложно.

– Я знаю, но я… я не хочу беспокоить и разочаровывать тебя. Или папу.

Ее глаза расширились.

– Нет, дорогая. Никогда не говори так. Ты никогда не сможешь разочаровать нас. – Это неправда, сказал мой внутренний голос. Вы разочаровываетесь всякий раз, когда я действую так, как я не должна. – Пожалуйста, не скрывай от нас ничего. Папа и я здесь, чтобы помочь тебе. – Она опустила крышку туалета и заставила меня сесть на нее. Она оказалась на коленях передо мной, взяв мои холодные руки. – Я знаю, что это сложно, но ты знаешь, что только причиняешь себе вред, делая это.

Я кивнула и всхлипнула. Мои глаза жгло от слез.

– Я понимаю, что ты чувствуешь, потому что я была там. Я прошла всевозможные вещи, будучи подростком с Булимией, и ты знаешь, что в конце концов произошло.

Я снова кивнула. Страх смерти, который я слишком хорошо знала, просочился в меня. Мама боролась с Булимией с ее раннего подросткового возраста. Она вызывала рвоту, используя диуретики и чрезмерно тренируясь в течение многих лет. Эти повторяющиеся циклы длились до ее первого года обучения в колледже, когда у нее была остановка сердца и она ускользнула от смерти только чудом.

После этого она сделала новое начало и полностью изменила свою жизнь. Она посвятила себя здоровому образу жизни и гармонии с собой, и когда я начала бороться со своим весом после инцидента в конце шестого класса, она немедленно узнала признаки и отправила меня к терапевту, прежде чем мои проблемы превратились в расстройство пищевого поведения.

Однако даже с терапией у меня были такие моменты, как сегодня, когда все становилось слишком большим, и я просто хотела облегчения от давления, что позволило моему мозгу привести меня к этому.

– Я знаю, мам. Я действительно знаю, что подвергаю себя опасности. Я знаю, что не должна это делать.

Она ласкала мои руки, не отрывая своего взволнованного взгляда от меня.

– Ты справишься с этим, дорогая. Я здесь. Не забывай об этом. Ты никогда не останешься одна в этом. – Она улыбнулась мне и ласкала мои волосы медленными движениями. – Ты потрясающая и сильная, моя удивительная девочка.

Мой взгляд упал на колени. Я хотела верить ее словам, но это было так сложно.

– Я не знаю. Я чувствую себя толстой, и мне это не нравится.

– Ты не толстая, дорогая.

– Но посмотри на меня, мама. – Я широко развела руки. – Зеркало не лжет.

Несколько слез вылились из ее глаз. Она гладила мою щеку.

– О, но это так. Зеркало лежит, и знаешь, почему? Потому что все это идет отсюда. – Она постучала по моей голове своим указательным пальцам. – То, как ты видишь себя, определяет это изображение в зеркале. – Она встала и поцеловала мня в лоб. – Поэтому вместо того, чтобы говорить себе, что ты толстая, скажи себе, что ты самая великолепная девушка. Ты увидишь. Со временем изображение в зеркале изменится. И станет намного лучше.

Это было сложно, потому что я не могла чувствовать это внутри. Слов было недостаточно, но я все равно повторила их, надеясь, что однажды я приму себя.

– Все в тебе красиво. – Она улыбнулась водянистой улыбкой. – Каждая вещь, включая твои недостатки. Твои недостатки делают тебя тобой. Независимо от того, сколько ты весишь, ты всегда будешь этой особенной девушкой с сердцем больше, чем когда-либо вмещало чье-то тело. – Она спрятала прядь моих волос за ухо своей дрожащей рукой. – И в конце концов, это единственное, что имеет значение.

Я продолжала всхлипывать.

– Спасибо, мам.

– Это правда. Просто убедись, что ты поговоришь с Сьюзен об этом, хорошо? Она сможет помочь тебе преодолеть это.

Я ковыряла лак для ногтей.

– Хорошо. У меня сеанс с ней в эту пятницу.

– Это хорошо. А дорогая? – Я подняла голову, чтобы посмотреть на нее. – Я люблю тебя.

Немного тепла вернулось в мое тело, и мне удалось улыбнуться ей.

– Я тоже тебя люблю, мам.

Завтра наступит новый день.

Поэтому на следующее утро я встала, закрыла все свои негативные чувства и мысли в коробке и пошла в школу с обновленной решимостью, чтобы не позволить Блейку творить беспорядок с моим разумом. Внутренняя сила Сары, должно быть, в какой – то момент стерла меня, потому что я смогла отскочить от своего низкого уровня быстрее, чем обычно, и продолжала идти.

Моим вторым периодом была психология, которую я делила с Мел. Мы сидели ближе к задней части класса, разговаривая друг с другом в тихих шепотах всякий раз, когда наш учитель поворачивался, чтобы написать что-то на доске. Мейсен также был в этом классе, и Мел не скрывала, насколько ей не нравился этот факт, хотя он едва обращал на нас внимания.

Сегодня он флиртовал с розоволосой девушкой, сидящей рядом с ним во втором ряду, которая хихикала почти каждый раз, когда он что-то говорил, и глаза Мел были устремлены на него.

Я еле сдерживала улыбку.

– Ты выглядишь так, будто собираешься стать баллистическим оружием, – сказала я ей.

– И я собираюсь стать. Шрейя Уилкинс – ты знаешь, одна из членов студенческого совета и президент математического клуба, вчера расплакалась прямо в середине нашей встречи, и нам не удалось ничего обсудить, потому что она плакала, как апокалипсис! Она плакала так сильно, что могла затопить пустыню!

Поскольку столы в этом классе были очень близки друг к другу, Мейсену было легко положить руку на бедро девушки, когда он наклонился, чтобы что-то шептать ей на ухо. Мел сжала кулаки под ее столом, гримасничая.

– Шрея так безумно влюблена в Барби, но, видимо, ему плевать на ее чувства. Он просто трахнул ее в прошлые выходные и с тех пор не смотрел в ее сторону.

Я пожала плечами. В этом не было ничего нового. Было известно, что Мейсен никогда ни с кем не встречается. Для него девочки были мясом, и он никогда не спал с девушкой второй раз, или так говорили слухи.

– Честно говоря, я думаю, что она знала, во что она ввязывается, – сказала я. – Я имею в виду, это не секрет, что он не ищет девушки.

– Но это не дает ему права относиться к ней так, как будто она стоит не больше, чем дерьмо в его туалете. – Я посмотрела на нее боковым взглядом, удивленная количеством яда в ее словах. – Вот почему я презираю парней, – прорычала она. – Это отвратительные свиньи, которые используют девушек только для секса.

Я просмотрела на нее, и была смущена тем, откуда взялась все это отвращение. Я хотела спросить ее, было ли это причиной, почему она не хотела ни с кем встречаться, как она упоминала много раз, но я не могла, потому что учитель повернулась к нам, и мы замолчали. Я сосредоточилась на своем учебнике, держась за эксперименты Павлова. В тот момент, когда она повернулась снова к доске, Мел наклонилась ко мне.

– Глядя на яркую сторону – мне удалось предложить, и наш дорогой совет согласился создать стенды, укомплектованные психологами, которые могут консультировать жертв издевательства во время фестиваля.

Мел грезила о фестивале, и она работала как бобр, чтобы сделать его успешным.

– Это блестяще, – сказала я ей. – Возможно, некоторые жертвы будут менее неохотно обращаться за помощью, если у них появится такой вариант.

Она играла с краями своего учебника.

– Истина. Я также думала о том, что Хайди Бамблби сказал в понедельник.

Я закатила глаза на ее прозвище для Хейдена.

– Что с твоими прозвищами? У у тебя есть для всех, кроме Стивена.

– Ну привет! У меня много прозвищ для Стивена! Я называю его идиотом, придурком, надоедливым мудаком…

– Хорошо, хорошо. Я поняла.

– В любом случае, Хайди Бамблби на самом деле сказал кое-что, с чем я могла бы согласиться. Аллилуйя! – Я улыбнулась, качая головой.

– Психологи также могут помочь хулиганам, то есть, если эти хулиганы готовы открыться им и очистить свой разум их злых путей.

– Ты чрезмерно отдаешься, – сказала я ей, и она высунула мне язык. – Может быть, они будут открываться чаще, если общество не будет смотреть на них, как будто у них заразная болезнь.

– Что это значит?

– Я думаю, что трудно выйти и признать, что ты хулиган, потому что это означает, что некоторые люди тебя сразу заклеймят.

Она посмотрела на меня, как будто я не в себе.

– А как ты думаешь, чего они заслуживают? Большой раунд аплодисментов за их героические усилия по уничтожению жизни других людей?

– Я думаю, что они заслуживают второго шанса. Если они хотят измениться, конечно.

Она громко фыркнула, привлекая внимание двух девушек перед нами, которые посмотрели на нее через плечо.

– Что? – Рявкнула она на них с поднятой бровью. – Учитель там. – Она указала пальцем в сторону доски. – Глаза на фронт.

Девушка передо мной повернула голову назад, красная от стыда, но другая девушка придала Мелиссе грязный взгляд.

– Грубиянка, – усмехнулась она.

– Говорит девушка, которая продолжает смотреть на меня. Разве твоя мама не научила тебя, что смотреть в упор тоже грубо?

Понимая, что она не могла пойти против Мел, девушка отвернулась. И она опять сосредоточилась на мне.

– Посмотри на моего идиота брата – чертового хулигана! Ты знаешь, сколько раз я давала ему шансы и разговаривала с ним?

На моем лице образовалось хмурое выражение. Одно было наверняка: Стивен скатывался. Быстро. Он и Мел спорили в эти дни чаще, и я могла видеть, что это ее угнетает. Она никогда не показывала этого, ее счастливый, энергичный режим всегда включался, но я видела настоящую ее в те моменты, когда она думала, что никто не смотрит. Она беспокоилась о Стивене, и по очень веской причине.

В эти дни он не выглядел хорошо. Ранее его чрезвычайно мускулистые тело быстро становилось изможденным. Его темно-голубые глаза часто были расфокусированы, его черные волосы были в беспорядке, и его одежда была мятой. Он действовал так, как будто он злился на весь мир, пропуская много уроков и тусуясь с другими наркоманами на заднем дворе школы. Я тоже беспокоилась о нем, потому что, если он продолжит идти по этому опасному пути, это не закончится хорошо.

– Он все еще не ночует дома?

– Не ночует дома? Он даже не знает, где находится его дом в наши дни! С тех пор, как наша мама купила нам дом, и мы переехали от бабушки и дедушки туда, что я называю особняком Круэллы де Виль, он ни разу там не появился.

Я не смогла сдержать смешок на ее описание ее нового дома. Она часто повторяла, что ее мама перешла за борт с новой собственностью, где было девять комнат, огромный внутренний бассейн и ботанический сад, который более подходил для президента, чем одинокой матери с двумя подростками.

– Некоторые женщины подстригают или красят волосы после расставания, – сказала Мел несколькими днями ранее. – Моя мама покупает смехотворно экстравагантный особняк, который стоит целое состояние.

И Мел, и Стивен были недовольны радикальными решениями их мамы. В дополнение к этому Мел плохо справлялась с разводом своих родителей.

– Как насчет твоего отца? – Спросила я ее аккуратно.

– Слишком занят своей работой, чтобы заботиться. Мне надоело только говорить с его помощником, поэтому вчера я оставила ему два голосовых сообщения. Он не перезвонил мне.

Папа Мел был адвокатом, как и мой, но я не могла представить, что мой папа работает до такой степени, что не видит нашу семью. Даже когда он работал в поте лица, мы были его главным приоритетом. Он всегда был рядом с нами.

Когда урок закончился, Мейсен положил руку на спину девушки и вывел ее из классной комнаты, держа ее рядом с собой. Мел не смогла удержаться от укуса, когда мы проходили мимо.

– Барби, не забудь обернуть своего Вилли. Ты же не хочешь, чтобы эта бедная девушка получила ЗППП.

Девушка ахнула, ее глаза бегали между Мейсеном и Мел, в то время как Мейсен посмотрел на Мелиссу с враждебностью, которая была почти ощутимой.

– Не волнуйся, дорогая, – сказал он девушке своим естественным хриплым голосом. Он звучал непринужденно, но я могла различить гнев, скрытый под поверхностью. – Сатана просто завидует, потому что она хотела пососать меня прошлой ночью, но я сказал ей, что я не достаточно в отчаянии, чтобы отдаться Шреку.

Мел положила руки на бедра со смехом и сладко посмотрела на девушку.

– Дорогая, он лжет. Он бы и рад, да там нечего. – Она вытянула свой мизинец и согнула его, имитируя дефляционный член, и указала на него. – Он такой маленький, да.

Я схватила ее за руку и утащила от них.

– Хватит, Мел. Оставь их в покое. Ты опоздаешь на свой следующий урок.

Смеясь, она позволила мне тащить ее, пока мы не прошли за угол и не исчезли из виду.

– Ты видела его лицо? – Она развернулась в еще одном приступе смеха и ударила бедро. – Если кто – то когда-нибудь сделает его восковой скульптурой мадам Тюссо, им лучше захватить это выражение!

Я покачала головой с улыбкой направляясь в туалет, чтобы пописать, прежде чем я возьму то, что мне нужно для следующего урока из моего шкафчика. Я прошла рядом с лестницей в почти пустом коридоре и застыла, когда услышал голос Блейка поблизости. Мое хорошее настроение испарилось в воздухе, мой пульс ускорился одновременно.

– Айзак уверен, что он новый гонщик? – Спросил он, и я осмотрелась вокруг, пытаясь определить, откуда его голос, чтобы я могла сбежать в другом направлении. – Это означает, что я могу быть ближе к ним, чем я думал, – сказал он, и я поняла, что он стоит за лестницей и не мог видеть меня с того места. Не было никакого ответа, что могло только означать, что он разговаривал по телефону. – Нет. Ничего не делай. Давай посмотрим, покажут ли они свои лица на трассе.

Я двигалась медленно, планируя на цыпочках проскочить, пока не окажусь на безопасном расстоянием от него.

– Не волнуйся. – Его тихий голос дошел до меня. – У меня это было запланировано долгое время, поэтому я ничего не испорчу.

Волосы на моей шее встали. Что, о чем он?

Со вздохом облегчения я позволила себе бежать, остановившись только тогда, когда я добралась до туалета. Вздохнув, я прислонилась к стене и положила руки на колени. Я была разочарована в себе. Я не должна заботиться о его делах или загадочных разговорах, но мое сердце билось быстрее, потому что разговор был о чем-то, что явно было чрезвычайно важным для него.

Я должна была быть лучше этого. Я всегда следила за своим сердцем, но на этот раз мне нужно перестать быть тем безнадежным романтиком, который верит в счастливые концовки. Здесь не было счастливых концов. Блейк только разрушит меня, и если бы я продолжала зацикливаться на скрытой стороне его, я только сгорела бы. Плохо. Очень плохо.

Итак, я должна быть умнее этого.

Однако у меня была догадка, что мое сердце не получит уведомление.