Текст книги "В ловушке"

Автор книги: Вера Холлинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

ГЛАВА24

Я проснулась от толчка в темноте и прищурилась в потолок. Я не была уверена, что меня разбудило. Я даже не была уверена, как я заснула. Я села, пока мои глаза привыкали к темноте в комнате, которая не была моей, и нахмурилась, увидев рубашку на мне.

Это была рубашка парня…

Точно.

Мы с Блейком обнимались в его кровати после нашего второго раза, и, похоже, я заснула в его объятиях.

Часы на тумбочке Блейка показывали 9:25 вечера. Черт. Я должна была быть у Мел несколько часов назад. Она, должно быть, прислала мне дюжину сообщений. Мне нужно встать и… Всхлип Блейка прервал мои суетливые мысли. Я повернулась к нему лицом. Теперь, когда я могла лучше видеть, я могла различить черты его лица. Он нахмурился, его губы раздвинулись в быстрой последовательности безмолвных вздохов.

– Блейк?

Он откинул голову набок и схватил простыню под собой руками.

– Нет, – едва слышно сказал он, но, судя по тому, как сжалась его шея, казалось, что он хотел закричать. Его голая грудь быстро поднималась и опускалась. – Не надо. Нет. – Он откинул голову в другую сторону.

Ему снился кошмар.

Я включила лампу на его тумбочке и потянулась, чтобы дотронуться до него, но потом ахнула, увидев, как по его вискам текут слезы, и он весь мокрый.

Я нежно коснулась его плеча.

– Блейк, – тихо сказала я. – Блейк, просыпайся.

Он повернул голову в другую сторону, дыша еще чаще.

– Нет. Нет! – Он вздрогнул.

Я дважды подтолкнула его руку. – Блейк, это всего лишь сон. Просыпайся.

– Нет! Оставь ее в покое!

Слова резко пронзили мою грудь.

– Ты просто спишь. Просыпайся…

– НЕТ! – Его крик пронзил мою душу, наполнив меня отчаянной болью. Он вздрогнул и резко открыл глаза.

– Блейк…

– Держись от меня подальше!

Он отстранился и прижался спиной к изголовью кровати, подтянув колени к груди и закрыв себя руками. Я просто уставилась на него в шоке. Затем, медленно, как будто наконец осознав, что это всего лишь я, его широко раскрытые глаза потеряли остроту, и узнавание сменило ужас на его заплаканном лице.

– Это всего лишь я. – Я нежно положила руку ему на колено.

Он уставился на меня, выглядя более уязвимым, чем когда-либо. Это было душераздирающе. Он так быстро выдохнул, что я была уверена, что он в любой момент начнет задыхаться.

– С тобой все в порядке. – Успокоила я его и взяла за руку. – Все в порядке. Дыши медленно. – Его глаза были прикованы к моим, пока он хватал ртом воздух. – Дыши медленно, Блейк. Просто дыши медленно. С тобой все в порядке.

Он медленно дышал, сжимая простыни так, что костяшки пальцев побелели.

– Вот и все. Просто продолжай дышать медленно.

Он дышал не так быстро, как раньше, и я начала расслабляться, и улыбнулась ему.

– У тебя все хорошо…

Он разрыдался и спрятал голову в руках.

– Блейк. – Я подобралась, чтобы сесть рядом с ним, и обняла его, прижимая его голову к своей груди, прижимая его к себе. – Все в порядке. Я здесь. Это не реально. Это просто кошмар.

Он сильно трясся, когда его слезы пропитывали мою рубашку, и он быстро потирал тыльную сторону ладони.

– Это никогда не бывает просто кошмаром. Это реально. Это чертовски реально, и это повторяется.

Я гладила его по волосам, медленно покачивая его.

– Я здесь, с тобой. Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе.

Он перестал тереть руку и схватил меня за плечо, держа меня так, будто я была его единственным якорем в этом мире. Его рыдания стихли, но он все еще неровно дышал.

– Ты не можешь мне помочь. Никто не может.

– Ты хочешь поговорить об этом? – Тихо спросила я, надеясь, что мой голос не покажет, как я боюсь за него.

Он молчал, и я не заставляла его говорить. Я закрыла глаза и притянула его ближе к себе, надеясь, что мое присутствие поможет ему легче справиться с его кошмаром.

Он судорожно вздохнул.

– Я не рассказал тебе всего раньше. Ты так многого не знаешь. Никто не знает.

Он вырвался из моих объятий и смахнул слезы с чрезвычайно бледного лица.

– Это похищение испортило мне жизнь во многих отношениях. – Он встретил мой взгляд красными глазами, затененными болью, которая не знала границ. – У меня посттравматическое стрессовое расстройство. ПТСР. Вот почему ты видела меня в тот день в кабинете моего психотерапевта.

Мой рот округлился в безмолвной букве О. Я даже не могла представить, что он переживает каждый день. Мне бы хотелось, чтобы это было в моих силах, чтобы помочь ему.

– Так этот кошмар – часть твоего ПТСР?

Он скривил губы в горькой улыбке.

– Да, и это только верхушка айсберга.

Он схватил простыни, уставившись в какую-то точку на стене. Я не хотела давить на него, требуя ответов, поэтому ждала, пока он продолжит говорить.

– Это иронично. Большую часть времени я боюсь засыпать из-за кошмаров, не то чтобы я мог заснуть в большинство дней. Но бывают моменты, когда мой день может стать настолько плохим, что даже кошмары кажутся ничем по сравнению с другими вещами.

Мое сердце забилось быстрее.

– Что это за другие вещи? – Я подняла руки вверх. – Тебе не нужно говорить об этом, если ты не хочешь.

– Я не хочу об этом говорить, но я так долго держал все в себе, что это слишком. Мне нужно как-то это выпустить… как-то…

Я обхватила пальцами его холодную руку и нежно сжала ее.

– Хорошо.

Он уставился на наши руки.

– Это странно. Мне трудно доверять людям, но я собираюсь открыться тебе еще больше.

Я провела большим пальцем по тыльной стороне его руки.

– Посмотри на меня. – Он ответил мне взглядом. – Ты можешь мне доверять.

Он долго и пристально смотрел на меня, словно ища подтверждения того, что я его не предам.

– Просто пообещай мне одну вещь. Нет, две вещи.

– Конечно.

– Никому об этом не говори и не осуждай меня.

Я нахмурилась.

– Конечно, я не буду тебя осуждать и никому это не расскажу. Зачем мне тебя осуждать?

– Потому что я не чувствую себя нормально. Я не могу чувствовать себя нормально с тех пор, как меня похитили. Моя жизнь стала такой хреновой, что я уверен, что ты бы сбежала, если бы узнала обо всем.

– Я бы никогда не сбежала, Блейк. Я хочу тебя выслушать. Я здесь для тебя. И я ни с кем не буду это обсуждать. Клянусь на мизинцах. – Я слегка улыбнулась, подняв мизинец, чтобы его немного подбодрить, но он остался неподвижен.

Он уставился на мой палец, но на самом деле не видел его.

Я опустила руку.

– Эм… суть в том, что я обещаю, что никому не скажу ни слова.

Он низко опустил голову и сделал глубокий вдох, снова и снова схватывая и отпуская простыни. Если бы это был любой другой момент, я бы отвлеклась на его голый торс, но сейчас все, о чем я могла думать, это как ему помочь.

– Представь, что ты живешь начеку все время. Ты всегда сверх-бдительна, потому что, что угодно или кто угодно может причинить тебе боль. Представь себе, что ты идешь по неизвестному, где любой объект, человек, звук, запах, слово, цвет – как хочешь, может стать твоим следующим триггером. Ты продолжаешь следить за триггерами, но они могут быть где угодно, даже в твоих собственных мыслях или чувствах. И когда ты сталкиваешься с триггером, ты возвращаешься к своей травме. Неоднократно. Много раз в неделю. Черт, много раз в день. Это флэшбэк, и это хуже всего, потому что это как будто ты видишь фильм о своей травме, разыгрывающийся у тебя перед глазами, но это также гораздо больше. Ты переживаешь это заново. Ты там. Тебе трудно дышать. Снова и снова. Ты застреваешь в этих моментах. Ты чувствуешь тот же страх, гнев, панику, физическую боль, звуки, запах… и ты не можешь предотвратить это.

– Ты… ты говоришь, что на самом деле проходишь через все это, как будто это снова происходит с тобой?

– Да.

– И ты чувствуешь… ты чувствуешь физическую боль? По-настоящему?

Он тяжело сглотнул. Видимая жесткость в его плечах всегда присутствовала.

– Это зависит от типа флэшбэка, но обычно да. Я могу чувствовать боль.

Я сжала губы, чтобы подавить ужасный вздох. Когти его травмы слишком глубоко в него вцепились. Я никогда не могла себе представить, что он проходит через все это застряв в петле, всегда держащей в плену.

– А как насчет твоего реального окружения? Когда ты разговариваешь с людьми? Как ты тогда справляешься с этим?

Он поднял глаза от наших соединенных рук, чтобы посмотреть на меня.

– Это совершенно сбивает с толку, потому что я могу совершенно не осознавать свое текущее окружение, или флэшбэк может смешиваться с ним, так что я могу видеть, чувствовать и слышать все одновременно. – Он провел рукой по лицу и тяжело вздохнул. – Ты уже дважды была рядом со мной, когда у меня были флэшбэки.

Я подняла брови.

– Я?

– Да. Один раз в кабинете уборщика, когда он рассказывал нам о нашей отработке, и один раз на баскетбольной площадке перед тем, как мы играли один на один.

Я резко вдохнула, вспомнив те времена, когда он отключался.

– Так вот почему ты выглядел так, будто тебя там не было. – Он кивнул. – А потирание руки? – Я указала на его руку.

– Это моя техника заземления.

– Что это?

– Это помогает мне сосредоточиться на настоящем и легче выпутываться из прошлого. Я не могу полностью избежать флэшбэков, но со временем я научился выпутываться из них быстрее. Я не всегда могу выпутаться, но, по крайней мере, мне удается справляться с ними в хорошие дни.

– Хорошие дни?

– Да.

Он потер лоб, внезапно выглядя очень усталым. Я ждала, когда он продолжит.

– Бывают хорошие дни, плохие дни и просто… дни. Иногда воспоминания могут так сильно меня испортить, что я едва могу функционировать большую часть дня.

– И ты никак не можешь их остановить?

Он грустно улыбнулся.

– Нет. Я могу попытаться избежать триггеров, но я не могу все контролировать. Поэтому я просто использую стратегии преодоления, которым научился на терапии, но это сложно, потому что мне приходится делать это снова и снова, и это никогда не прекращается. Это как пытаться достичь вершины горы, но ты всегда скатываешься вниз, и как раз когда ты думаешь, что ты ближе к вершине, ты понимаешь, что ты совсем не близко к ней. Ты в лучшем случае посередине. Есть дополнительные вещи, которые тянут тебя вниз. Панические атаки, перепады настроения, неконтролируемый гнев… так много гнева. Мелочи могут так легко разозлить меня, и кажется, что моя грудь взорвется, если я как-то не выплесну это наружу. Вот тут-то и появляются баскетбол, драки и гонки. Они помогают мне справляться со стрессом и тревогой.

– И ты слушаешь громкий психотранс, чтобы заглушить свои мысли, – сказала я, имея в виду то, что он сказал в машине.

Он встретился со мной взглядом.

– Да.

– Но я не понимаю. Как ты это делаешь? Как ты учишься и работаешь?

Морщины печали глубоко засели на его лице.

– Я не знаю. Иногда я действительно не знаю. Я просто делаю все возможное, чтобы преодолеть страх и стресс. Я просто… продолжаю жить. Продираюсь сквозь страх…

– Я знаю страх лучше всех. Черт, страх разрушил мою жизнь! Но я никогда не переставал бороться с ним. Каждую секунду своей жизни я борюсь с ним. Ты? Ты просто убегаешь от него, но бегство не заставляет плохие вещи исчезать. – Его слова из спортзала вернулись ко мне с прерывистым эхом. – Давай отпор.

Теперь я могла полностью понять, что стояло за этими словами. Я полностью понимала, почему он считал меня жалкой трусихой. Вот он, вечно борющийся с ужасами своей жизни, а тут я, убегающая от них и заметающая их под ковер. Неудивительно, что он не уважал меня.

Я не уважала себя. Или его. Но теперь, когда я узнала, что скрывается за его внешностью, я больше не могла видеть в нем прежнего, безжалостного Блейка.

Я заправила волосы за уши. Я хотела знать все, но не хотела слишком много совать нос. Я была поражена, что он доверяет мне настолько, чтобы поделиться всем этим со мной. Независимо от того, какими путями мы собирались идти дальше, в этот момент мы были союзниками.

Я немного поборола свои мысли, пока не решила задать животрепещущий вопрос:

– Каковы твои триггеры?

Он закрыл глаза, скривившись.

– Я не могу говорить об этом, потому что даже это для меня триггер.

– Понятно. – Я накрутила прядь волос на палец и отпустила ее. – Ну, бананы падают с неба, заставляя обезьян летать, а дети висят на деревьях, проводя время с пчелами.

Он резко открыл глаза и усмехнулся.

– Ты что-то придумала? Что это было?

– Я просто придумываю все, что смогу, чтобы отвлечь тебя от триггеров.

Его взгляд несколько секунд метался между моим, пристально вглядываясь в меня, прежде чем он снова рассмеялся. Он покачал головой.

– Я должен был знать, что ты будешь такой. – Он протянул руку и погладил меня по щеке. – У тебя и правда большое сердце, не так ли?

Я покраснела, пожав плечами.

– Знаешь, когда я была ребенком, я все время ныла о необходимости чистить зубы. Моя мама всегда напоминала мне, что нужно их чистить, и я ненавидела это, потому что не видела в этом смысла. Мне приходилось чистить их снова и снова, и это было самым раздражающим, потому что это на всю жизнь. Если только ты не хочешь иметь плохие зубы. – Я хихикнула. – Думаю, для тебя борьба с ПТСР – это как чистить зубы сто раз в день, но как бы ты их ни чистил, они продолжают портиться.

Его губы изогнулись в чем-то похожем на улыбку.

– Это понятно, но вот в чем дело – ты всегда можешь получить искусственные зубы. Я не могу жить без своего психического заболевания.

Было так удручающе слышать, как он говорит такое. Я хотела что-то сказать, чтобы поднять ему настроение, но больше всего ему нужно было мое понимание. Это было правдой. Ему приходится жить со своим ПТСР, но жизнь на этом не заканчивается.

– Ты боец, Блейк. Ты можешь вставать с постели каждый день и идти в школу, а это о многом говорит.

Он скривил губы.

– Да, я встаю, иду в школу и отношусь к людям как к дерьму. Я живу лучшей жизнью.

– Тогда почему ты это делаешь? Зачем ты издеваешься?

Он сжал руки в кулаки.

– Потому что я переполнен гневом. Иногда кажется, что, что бы я ни делал, он никогда не исчезнет, и я чувствую себя бессильным. Я знаю, что это больно и неправильно, но в такие моменты это мой механизм преодоления. Кажется, что это единственный способ для меня обрести контроль над своей жизнью и своими эмоциями, и на какое-то время я могу избавиться от постоянного давления и стресса.

Я думала о его словах, пытаясь поставить себя на его место. Я не могу ему посочувствовать, потому что я никогда не хотела никого обидеть, и травля была неправильной, независимо от причин, стоящих за ней, но я хотела понять его. Я хотела понять его причины.

– Это как курение, – сказала я.

Он поднял брови.

– Курение?

– Курение помогает избавиться от беспокойства, верно? Мой отец курил пару лет назад, и он сказал, что не может бросить ни за что на свете. Это помогало ему избавиться от стресса. Но он все время знал, что курение вредно. Он знал, что делает плохой выбор, выбирая сигареты, не только для себя, но и для своей семьи, которая беспокоилась о его здоровье, но он все равно решил курить. Но облегчение всегда временное. Тебе всегда нужна еще одна сигарета. Тебе всегда нужна следующая затяжка дыма, которая все больше и больше вредит твоему телу. То же самое с наркотиками, алкоголем, травлей и так далее. Так что в конечном итоге речь идет о том, чтобы справляться с негативом негативным образом. Мы все делаем это в какой-то момент нашей жизни, так или иначе. Я делала это, когда заставлял себя блевать. Но это никогда не решение. – Я улыбнулся ему. – Так что, вместо того, чтобы издеваться, как насчет того, чтобы справляться с негативом позитивным образом? Ты уже это делаешь. Баскетбол, прослушивание музыки… есть так много здоровых вариантов.

Он ничего не сказал на это, наблюдая за мной, завороженно.

Я покраснела.

– Что?

Он провел зубами по нижней губе.

– Ничего. Просто мне нравится тебя слушать. У тебя успокаивающий голос, ты знаешь это?

Мои щеки стали еще краснее. Я не могла понять, как он находит мой высокий, детский голос успокаивающим, но это все равно делало меня счастливой.

– Спасибо.

– Нет, тебе спасибо. Еще раз. Ты снова мне помогла, и я не думаю, что ты знаешь, что это значит для меня.

– Не нужно меня за это благодарить. Это человеческое дело.

– Но это не просто человеческое дело. В тебе есть что-то, что-то чистое и хорошее.

Он переплел пальцы в моих волосах, и мне становилось все труднее дышать под его теплым взглядом. Он обхватил мой подбородок другой рукой и провел большим пальцем по моим губам, лишая меня дыхания. Я перевела взгляд на его татуировку.

– Эм… – начала я.

– Да?

– Есть кое-что, что я действительно хотела бы узнать.

Он улыбнулся и убрал руки.

– Как будто я уже не излил тебе свою душу. – Он усмехнулся, когда на моих щеках появился новый румянец. – Просто дразню тебя. Давай. Спрашивай.

– Я понимаю, что ты не хочешь говорить о триггерах, и надеюсь, это не будет триггером, но ты упомянул… Меня…?

– Что?

– Извини, но я действительно твой триггер?

Он выдохнул и сдвинул брови.

– Да, но не в этом смысле.

– Что ты имеешь в виду?

Он пошевелился и встал. Его тело было полностью выставлено напоказ, когда он подошел к окнам, одетый только в боксеры. Было определенно не время для этого, но я не могла оторвать глаз от его впечатляющей спины, сексуальной круглой попки и длинных, рельефных ног.

– В начале мой ПТСР был настолько сильным, что я не мог спать неделями и у меня было до двадцати флешбэков в день.

Я уставилась на него.

– Двадцать?

– Да. У меня были флешбэки и панические атаки, а когда мне удавалось заснуть, все, что у меня было, это кошмары того времени в подвале. Я не мог никуда пойти, не срываясь, и это продолжалось очень долго. Добавь к этому постоянную тревогу и депрессию, и ты получишь полный гребаный беспорядок. Пока моя терапия не начала давать результаты. Я, наконец, снова смог спать и не имел кошмаров. Панические атаки прошли. У меня было только один флешбэк в неделю, иногда два. Я все еще чувствовал взрывной гнев, но, по крайней мере, я мог справляться со своими триггерами. Но потом появилась ты, и ад начался снова… с первого дня, как я тебя увидел.

– Но я не понимаю. Почему?

Он приложил руку к стеклу, глядя через окно на звездное небо. Тишина длилась, пока он не издал долгий вздох.

– Это прозвучит странно, но когда ты вошла в кафе в первый день в нашей школе, моей первой мыслью было, что ты такая чертовски милая, и я подумал, что ты такая застенчивая, и тебе нужен кто-то, кто позаботится о тебе. И в эту долю секунды я почувствовал, что могу быть тем, кто позаботится о тебе.

Моя рука сжала простыню, когда я сделала дрожащий вдох.

– Для меня это был красный флаг. Я думал и чувствовал что-то запретное, что-то, что я чувствовал впервые после смерти Эммы, и мне это не нравилось. Я не мог чувствовать себя так. Я не мог позволить какой-то незнакомой девушке добраться до меня после… чего? Всего одного взгляда? Это было жалко. Поэтому я сказал себе, что ты определенно манипулятивная сука и просто ведешь себя застенчиво и мило. Ты не из тех, кого нужно защищать, и ты определенно не из тех, кому я мог бы доверять. Я не доверял людям. Я не мог доверять тебе. Вот тут-то и появилась та приветственная вечеринка.

Я уставилась на свои руки на коленях, нахмурившись, когда в моей голове пронеслись образы первого дня в школе.

– Ты никогда не давал мне возможности проявить себя перед тобой, – прошептала я в подбородок. – Ты просто считал меня плохой и продолжал издеваться надо мной.

Он повернулся ко мне лицом, пелена сожаления затенила его лицо.

– В тот день, да, но это не все. Приветственная вечеринка была моей рефлекторной реакцией на тебя. Но потом, той ночью, мне приснился первый кошмар. А на следующий день снова начались воспоминания, за которыми последовали панические атаки и еще больше кошмаров. Чем больше я тебя видел, тем тяжелее было, и я винил тебя. Я винил тебя за то, что ты вернула мои симптомы, и мне пришлось увести тебя от себя, поэтому я сделал все, что мог, чтобы заставить тебя уйти, как ты теперь знаешь.

Я прижала руку к груди, пытаясь унять растущую боль, которая пульсировала там. Мне было очень больно это слышать, но, по крайней мере, он наконец-то сказал мне правду. Он не приукрашивал ее. Он просто констатировал факты из прошлого, но это прошлое все еще имело надо мной власть, как и его прошлое все еще имело власть над ним.

– Но ты прекратил после Нового года. Какое-то время ты вел себя так, будто меня не существует. А потом ты снова начал, прежде чем нас оставили на отработку.

Он с сожалением улыбнулся.

– Это потому, что я был очень ревнив и зол, когда увидел тебя с Робинсоном. Поэтому я начал набрасываться. Я не хотел признаваться, что хочу тебя, и я даже убедил себя, что все это было для того, чтобы наказать тебя за то, как ты влияла на меня с первого дня, но каждый раз, когда я видел тебя с ним или Берксом, я чувствовал себя убийцей. Но ты не была моей. Ни в коем случае.

Я заправила волосы за ухо.

– Ты все еще винишь меня? За то, что вернулись твои симптомы?

Он оглянулся и сжал кулаки.

– Нет. Я все еще не знаю, почему твой приезд ухудшил мое ПТСР, но это не твоя вина. Это никогда не было твоей виной. Все дело в моем больном уме.

Я встала и подошла к нему.

– Не говори так, Блейк.

– Как ты хочешь, чтобы я это сказал? Это правда. Я мог бы попытаться рационализировать это, но на самом деле нет оправдания тому, что я сделал. Никогда не будет. И я слишком поздно понял, что причинение тебе боли только ухудшило ситуацию. Это заставило меня чувствовать себя дерьмом. Это подпитывало мою вину… такую сильную вину, что она казалась бесконечной.

Он прижал лоб и руки к стеклу, его тело снова напряглось.

– Иногда я так устаю от себя. Я устал постоянно идти по жизни со своими глупыми травмами и посттравматическим стрессовым расстройством. Я устал от этой взрывной ярости. – Он ударил кулаком по стеклу достаточно сильно, чтобы оно задрожало. – Я устал быть дерьмовым человеком.

Я остановилась рядом с ним и посмотрела в окно. Деревья, окружавшие поместье, растворились вдали, сливаясь со звездным небом, которое тянулось бесконечно. Полная луна создала яркий путь, который продолжался в темное небытие, и контраст между светом и тьмой был завораживающим. Они дополняли друг друга, как надежда дополняла отчаяние.

– Есть надежда, Блейк. Я могу только представить, как тяжела может быть жизнь с ПТСР, но пока мы не отказываемся от надежды, все может стать лучше. Мы можем стать лучше. Ты можешь стать кем-то лучше, чем хулиганом.

Он повернулся, чтобы посмотреть на меня тусклыми глазами, его губы сжались в тонкую линию.

– Мне уже слишком поздно становиться лучше, но я могу сделать что-то правильно для разнообразия. – Финальный тон его слов нес ясный смысл, и свинец в моем животе вернулся, чтобы потянуть меня вниз.

– Месть. – Я едва прошептала это слово, но его воздействие эхом отозвалось в моем разуме и сердце.

– Месть, – подтвердил он, и я закрыла глаза, борясь со слезами.

– Но я не понимаю. Как ты можешь противостоять им со своим ПТСР? – Как только я задала этот вопрос, я поняла, что это, должно быть, то, о чем спрашивал его Мейсен после того, как они проиграли гонку Бобби Кью. У Блейка было посттравматическое стрессовое расстройство, но он был готов встретиться со своими мучителями лицом к лицу, чтобы добиться справедливости.

– Сосредоточившись на том, что нужно сделать. Я пройду через ад, если придется.

Его резкие слова помогли мне полностью осознать, что означает наша реальность. Все, чем мы делились, происходило в одолженное время – каждый поцелуй, объятие, ласка и тихое слово. Наши тела танцевали первый и последний танец, пока песня не закончилась, и бесконечная тишина не захватила наши жизни.

Блейк заботился обо мне, но этого было недостаточно. Этого было недостаточно, чтобы победить его потребность в мести. Ему было недостаточно хотеть продолжать жить, и это был самый острый осколок, который пронзил мое сердце и создал прокол, который забрал всю надежду и радость.

Все было лучше этого. Даже если бы мы всегда оставались врагами, это было бы лучше, потому что у меня было бы хотя бы утешение, что он где-то там, живой. Но это… это…

– Пожалуйста. – Мой голос был не более чем шепотом, несущим печаль, которая пульсировала во всем моем существе. Я держала глаза крепко закрытыми, боясь посмотреть на него, потому что если бы я это сделала… я бы сломалась, а я не хотела сломаться. Блейк был прав. Заниматься с ним любовью только ухудшило ситуацию, но сломаться… сломаться здесь, перед ним, испортило бы время, которое мы провели в объятиях друг друга, и я не могла этого допустить.

– Пожалуйста, передумай. Тебе не обязательно убивать их, чтобы отомстить. Копы могут арестовать их, и я уверена, что они получат максимальный срок. Они сгниют в тюрьме.

– Я не хочу, чтобы они гнили в тюрьме. Я хочу, чтобы они умерли.

– Но разве ты не видишь, как это тебя отравляет? Я понимаю, что ты хочешь, чтобы они заплатили, и они должны заплатить, но почему ты должен проходить через что-то ужасное ради мести? Подумай об Эмме. Она не хотела бы, чтобы ты разрушал или жертвовал своей жизнью ради…

Он оттолкнулся от окна.

– Стой. Не ходи туда. – Он сел на край кровати. – Не ходи.

Я закрыла губы и посмотрела на луну. Слеза скатилась по моей щеке, но я быстро смахнула ее и сделала несколько глубоких вдохов.

– Я должен отомстить за нее. Она умерла из-за меня.

Я бросилась к нему.

– Не вини себя, Блейк. Это не твоя вина. Ты не убивал ее. Они убили.

Он обхватил голову руками и положил ее между колен.

– Они бы не убили ее, если бы я послушал их.

– Это спорно, и ты это знаешь. – Я села перед ним на колени и запустила свои холодные, дрожащие пальцы в его волосы. – Они были головорезами. Подонки. Ее смерть на их руках, а не на твоих.

Он поднял голову, чтобы посмотреть на меня, и мое сердце сжалось от слез на его лице. Он смахнул их, но это не помешало новым собраться в его глазах.

– Ты думаешь, я не говорил себе этого? Ты думаешь, я не пытался избавиться от этой чертовой вины? Но как бы я это ни формулировал в уме, результат всегда один и тот же. Она не должна была умереть. Ее не должны были похищать, насиловать и убивать!

С тихим криком я обняла его и притянула к себе, прижав его голову к своему плечу. Мне потребовалось много сил, чтобы не плакать самой, но я должна была быть сильной ради него.

– Для меня нет другого пути, Джесси. – Его шепот был окончательным, вонзающимся в меня постоянной болью. Я не могла ничего сделать или сказать, чтобы заставить его передумать.

Я держала его, пока его дрожь и слезы не прекратились, сохраняя молчание. Я проверила свой телефон на наличие сообщений и нашла несколько от Мел и Сары.

– Мел и Сара ждут меня у Мел. Мы ночуем у нее. – Я закончила предложение с долей неуверенности, оставляя ему возможность сказать мне, что я могу остаться.

Я хотела остаться. Я боялась оставлять его наедине со своими мыслями и кошмарами, но он закрылся и надел невидимый щит, который всегда носил с собой.

– Все в порядке. Иди. Я буду в порядке.

– Но я не хочу, чтобы ты был один.

– Я хочу остаться один. – Он едва взглянул на меня, надевая рубашку и спортивные штаны, его тон не оставлял места для споров.

– Но…

– Джессика, все в порядке. Просто уходи.

Я не хотела, чтобы он разбирался со своими демонами самостоятельно, но заклинание, которое держало нас вместе сегодня, теряло свою силу, и расстояние между нами снова увеличивалось.

– Понимаю. Хорошо. Я уйду.

Я ответила Мел, что еду к ней, сохраняя бесстрастное выражение лица, но он словно видел меня насквозь. Он остановился передо мной с раскаянием, от которого его черты потемнели. Он поднял руку, чтобы коснуться моей щеки, и я затаила дыхание, более чем осознавая, что на мне только его рубашка и трусики, но он убрал руку, прежде чем наша кожа соприкоснулась.

– Так лучше. Для нас обоих.

Я просто кивнула, изо всех сил стараясь держать себя в руках. К счастью, мне удалось сохранить спокойствие, выходя из его комнаты, из его дома и, скорее всего, из его жизни.

Я остановилась рядом со своей машиной и устремила взгляд на небо, ища луну, но в отличие от предыдущего раза она была затянута облаками и едва видна, показывая, что даже самые мощные светила могут быть побеждены завесой тьмы.

Должен был быть способ заставить облака Блейка исчезнуть. Его свет, каким бы слабым он ни был, не мог просто так ослабнуть.

Хотя казалось, что уже слишком поздно.