Текст книги "В ловушке"

Автор книги: Вера Холлинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

Что-то в том, что я была в доме моего врага, человека, который подарил мне лучший поцелуй в моей жизни прошлой ночью, заставило мое сердце биться быстрее. Я почти чувствовала его – воспоминание о его аромате, ощущение его тепла, его кожи на моей…

Я задалась вопросом, знал ли он, что моя семья должна была приехать сюда.

– Это понятно, – ответил мой отец, хотя я сомневалась, что он имел это в виду. Пунктуальность и точность были добродетелями, которые он очень ценил, но было бы неразумно с его стороны ставить на карту их деловые отношения, не так ли?

Обед был подан в столовой с круглым столом, на котором могли разместиться десять человек, и окнами от пола до потолка, выходящими на потрясающий каменный балкон. Даниэла упомянула, что у них три столовые, когда мы сели, и мои глаза чуть не вылезли из орбит. Сколько у них тогда было спален? Тридцать три?

Моя мама похвалила ее дизайн интерьера, что стало для Даниэлы сигналом начать рассказывать о ремонте, который они начали в предыдущем месяце. Я едва обращала на нее внимание, ни капельки не интересуясь сносом, перестановкой и другими подробностями, о которых она так гордо говорила. Еда, которую они подавали, была роскошной и вкусной, особенно салаты и суп, и мне приходилось снова и снова напоминать себе не глотать ее залпом, а есть медленно.

Я думала о словах Сьюзен с нашего последнего сеанса, чтобы успокоиться. Еда не была моим врагом. Баланс был моим другом. Поэтому, с правильными порциями, я могла есть все, что захочу, не виня себя за это. Это было самое подходящее время для меня, чтобы попрактиковаться в этом.

– …Комната Блейка в левом крыле, – сказала миссис Джонс, и я оживилась, теперь все мое внимание было сосредоточено на ней. – Я уже приготовила для него новую комнату на третьем этаже, рядом с нами, но он хочет остаться на втором этаже. Он говорит, что ему нравится уединение. – Она скромно улыбнулась, но это было явно фальшиво.

– Подростки. Их не убедить, – сказал Натаниэль, и мои родители рассмеялись в ответ. Я закашлялась и подавила желание чихнуть.

– У нас нет таких проблем с Джессикой, – сказала моя мама, всегда пользуясь любой возможностью, чтобы похвастаться мной. – Она очень послушный и ответственный ребенок.

– Это так? – Спросила Даниэла, устремив на меня свой острый, как у Блейка, взгляд. Я отвернулась, покраснев.

– А в какой колледж пойдет Джессика? – Спросил Натаниэль.

– Она пойдет в мою alma mater, и будет юристом, – ответил мой отец. Я застыла, уставившись на салат на своей тарелке.

– Правда? – Спросил Натаниэль. – Рад это слышать. Мой сын тоже пойдет в юридическую школу.

Я бросила на него взгляд. Блейк и юриспруденция? Он как будто сказал, что можно есть «Нутеллу» с салатами.

– Он собирается стать юристом? – Спросила я, не в силах сдержаться.

– Скорее всего.

– Это хорошо. Это самый многообещающий выбор карьеры, – сказал мой отец, что привело к разговору о колледжах, и я не могла оставаться здесь ни секунды дольше. Если бы я услышала, как мой отец говорит, как он гордится мной за то, что я следую его пути еще раз, я бы закричала от разочарования.

– Извините, но можно мне в туалет? – Спросила я Даниэлу, молча проклиная спазмы в животе. Они не утихали.

– Конечно. Все ванные комнаты на первом этаже находятся на ремонте, так что тебе придется воспользоваться той, что на втором этаже. Наша горничная проводит тебя туда.

Я кивнула и ждала, когда она придет и покажет мне дорогу. Я не сказала ни слова, когда последовала за ней наверх в левое крыло, отчего мое сердце забилось быстрее. Там была комната Блейка.

Она провела меня к первой двери справа и оставила там, спустившись вниз. В коридоре было еще две двери, и мое сердце забилось быстрее, потому что я была так близко к комнате Блейка. Я сделала глубокий вдох и вошла в ванную, зная, что ничто не остановит мои спазмы еще как минимум час.

Я закончила в ванной и направилась к лестнице, но мои ноги остановились на полпути. Я бросила взгляд через плечо на вторую дверь справа, а затем на дверь в дальнем конце коридора, и у меня возникло подозрение, что это его комната.

Моя грудь сжалась от странного ощущения, когда в моей голове сформировалась идея. Это было более чем возмутительно, но я хотела сделать это еще больше. Я должна была вернуться в столовую и продолжать быть послушным и ответственным ребенком.

Вместо этого я направилась к двери в конце коридора.

Я, должно быть, схожу с ума, подумала я про себя. Я превращаюсь в преследователя.

Я сказала себе, что делаю это, чтобы получить некоторое преимущество перед ним, если он захочет использовать мою самую уязвимую часть против меня в понедельник. В его комнате могут быть некоторые компрометирующие ответы. Но это была ложь, и я это знала. Я просто хотела увидеть его комнату. Ни больше, ни меньше. Это было похоже на спрятанное сокровище, которое было так близко, что я практически чувствовала его, и это было похоже на возможность, которая выпадает раз в жизни. Я в комнате Блейка – ничего более личного не было.

Если бы меня поймали, я всегда могла сказать, что заблудилась.

Да, конечно. Как будто они на это купятся.

Моя рука вспотела, когда я потянулась к ручке, надеясь, что она не заперта.

Она не была заперта, но за долю секунды, которая потребовалась мне, чтобы открыть дверь, я поняла, что Блейк может быть внутри. Может, он был дома все это время и просто не хотел спускаться.

Ну, черт.

Я прикусила губу, сердце подпрыгнуло, ожидая увидеть его в комнате, но меня встретила полная темнота. Это была его комната, конечно, но его там не было, и я облегченно вздохнула.

Я проскользнула внутрь и закрыла за собой дверь. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к темноте, вдыхая его запах, который был повсюду.

Я была сумасшедшей. Я была слишком сумасшедшей, что пришла сюда, но это не помешало мне пройти глубже в просторную комнату, мои глаза метались, чтобы впитать как можно больше.

Благодаря слабому свету, льющемуся из заднего сада через окна от пола до потолка, я могла различить его кровать размера «king-size», которая стояла напротив них, и 75-дюймовый телевизор, установленный над тумбой, которая была расположена по диагонали от его кровати. На тумбе стояли PlayStation, кабельная приставка и еще несколько гаджетов. Несколько его рубашек были брошены на его заправленную кровать, а несколько пар его Air Jordans беспорядочно лежали на полу рядом с ней.

Тут было не так много мебели или личных вещей, что указывало на пустоту, которая добавляла таинственности, которой был Блейк. Если убрать баскетбольный мяч, лежащий рядом со встроенным шкафом, две фотографии в рамках с обложкой альбома Infected Mushroom на стене… он слушает психотранс? И диски с видеоиграми, сложенные на полу рядом с его PS4, то получится комната из тех журналов о доме и стиле жизни, которая выглядела так, будто там никто не живет.

Я взглянула на дверь, опасаясь, что кто-то может войти в любой момент. Я стояла на месте, внимательно прислушиваясь к любому звуку, готовая спрятаться, если понадобится, но не слышала ничего, кроме бешеного биения моего сердца. Словно удар ножом, судорога пронзила низ живота, и мне пришлось прижать к нему руку и глубоко вздохнуть, чтобы выдержать это.

Ладно. Еще несколько секунд, и я уйду.

Я двинулась по черно-белому полосатому ковру к его столу рядом с дверью в ванную. Мои глаза изучали темный экран ноутбука, прежде чем они увидели папку из манильской бумаги с торчащими из нее фотографиями. Они вызвали у меня дрожь дискомфорта, и я нахмурилась, доставая телефон и включая фонарик.

Я бросила еще один взгляд на дверь. Мой мозг приказал мне прекратить совать свой нос и прийти в себя, но моя рука не слушалась, направляя свет на фотографии. Это были все фотографии каких-то обветшалых домов и парней, сделанные издалека и в темноте, их низкое качество не позволяло мне разглядеть лица или здания. Записка, лежащая рядом с ними, гласила крупными рукописными буквами: Никогда не забуду. Мой пульс участился. Никогда не забуду что?

– Что ты делаешь с этим, Блейк? – Прошептала я.

Я заметила одну фотографию, выглядывающую из-под папки, и потянулась за ней, замерев, когда увидела, что это было. На ней молодой Блейк обнимая красивую девушку с короткими вьющимися черными волосами и темно-карими глазами где-то на улице. Она была худой и высокой, и ее улыбка соответствовала улыбке Блейка, когда они смотрели в камеру. Я почувствовала внезапный прилив тоски, потому что никогда раньше не видела, чтобы Блейк так улыбался.

Он выглядел таким… беззаботным и счастливым. Он был совсем не похож на того холодного и сдержанного парня, которого я знала с первого дня в школе. Его глаза светились радостью, и было ясно, что они безумно влюблены. Это просто сияло на фотографии.

Внизу черным маркером написано:

Эмма и Блейк навсегда

Тупая боль скрутила мою грудь, тоска и печаль по молодому Блейку вызвали слезы на моих глазах.

Что с ними случилось? Где она?

Решив уйти, пока удача не закончилась, я вернула фотографию на место, но в процессе я задела мышь рядом с ней рукой, и экран ноутбука загорелся. В самом центре была открытая папка с видео с зернистым эскизом и названием «Блейк Джонс и Эмма Гувер, день 11». При более близком рассмотрении я смогла различить на нем мальчика, привязанного к стулу… Нет, не просто мальчика. Это был Блейк.

Я зажала рот рукой, и дрожь пробежала по моему позвоночнику. Какого черта?

Инстинкт подсказывал мне отойти и забыть, что я это видела. Что бы здесь ни происходило, это не мое дело. Я не имела права на это смотреть. Это было бы совершенно неправильно, и я бы еще глубже запуталась в его паутине секретов и тьмы.

Но с Блейком случилось что-то ужасное, и даже с чувством вины и страха, бурлящими во мне, я не могла просто игнорировать это. Я бросила быстрый взгляд через плечо на дверь и провела дрожащим пальцем по мышке, надеясь, что видео скоро закончится, и я уйду отсюда до того, как кто-нибудь войдет.

Первые несколько секунд показывали серовато-грязную поверхность, в которой я узнала пол, только когда камера поднялась. Этот человек находился в очень маленьком подвале с грязными и влажными серыми кирпичными стенами, от которых у меня побежали мурашки.

Камера сфокусировалась на молодом Блейке в кресле, и я едва могла узнать его из-за множества порезов, которые портили его лицо. В комнате было полутемно, но висящая лампочка давала достаточно света, чтобы я могла различить каждый синяк и порез. Мой живот скрутило.

– Ты записываешь? – Спросил парень на заднем плане, звук был достаточно громким, чтобы я могла его услышать.

– Да, – ответил тот, что держал камеру.

Блейк выглядел измученным и истощенным, его измученный взгляд был устремлен в пол, пока парень с камерой кружил вокруг него. Он был неподвижен, в своем собственном мире. Парень, который записывал, схватил Блейка за подбородок и заставил его посмотреть на него. Его тусклые глаза потеряли весь свой свет.

– Улыбнись на камеру, – сказал парень. Блейк не пошевелился и мускулом, храня молчание. – Это нехорошо. Ты же не хочешь, чтобы твои родители увидели тебя таким, когда получат это видео, не так ли? – Я издала вздох отвращения, как раз когда он схватил его подбородок. – Ты продолжаешь игнорировать меня, и это начинает действовать мне на нервы. Посмотрим, проигнорируешь ли ты это.

Видео дергалось, когда парень перешел на другую сторону комнаты, где на полу в углу, свернувшись, лежала растрепанная девушка, ее руки и ноги были связаны веревкой. Это была девушка с фотографии. Эмма.

– Давай поиграем с твоей девушкой.

– Не трогай ее! – Внезапный крик Блейка больно ударил меня, и первая слеза скатилась по моей щеке. Другой парень, одетый во все черное и в лыжной маске, которая открывала только его глаза, схватил девушку и потащил ее ближе к Блейку. – Не трогай ее! Оставь ее в покое! ОСТАВЬ ЕЕ В ПОКОЕ!

Парень полностью проигнорировал его. Он снял с нее веревки и оседлал ее, пока она лежала на земле, не сопротивляясь и даже не двигаясь. Это было так, как будто она смирилась со своей судьбой, и это разбило мне сердце.

Парень с камерой отодвинулся так, чтобы в кадре были и Блейк, и Эмма. Блейк бился о стул и выкрикивал проклятия, пытаясь освободиться, что, казалось, только забавляло парней.

– Ей это нравится, – сказал парень, проводя рукой по ее лицу, прижимая ее руки над головой другой рукой.

Он ощупал грудь Эммы поверх ее рубашки, а затем провел рукой по ее животу, спускаясь еще ниже. Он засунул руку ей в спортивные штаны, и я почувствовала приступ тошноты. Моя рука зависла над мышкой, чтобы остановить видео, но я не могла его остановить, вынужденная наблюдать за ужасом, разворачивающимся передо мной.

Блейк оттолкнулся от веревок, крича, когда парень, записывающий, хихикал на заднем плане, и сила его движений опрокинула его стул. Он упал на пол с громким грохотом, его голова ударилась об пол с глухим стуком.

– Блейк, – закричала Эмма, глядя на него слезящимися глазами.

Это, казалось, позабавило парня в черном, который теперь трогал Эмму самым неподобающим образом, пока она просто лежала там и смотрела на Блейка.

– Не трогай ее! Отойди от нее! – Блейк поднял голову от пола, наблюдая за ними, плача. – Я убью тебя! Клянусь, я убью тебя!

Парень не переставал трогать Эмму, не удостоив Блейка ни единого взгляда.

– Но ей это нравилось в последние несколько раз, не так ли, котенок?

Нет. Мое дыхание становилось все более и более поверхностным. Он схватил ее за подбородок, чтобы она посмотрела на него.

– Отвечай мне! – Он вытащил руку из ее спортивных штанов и ударил ее с такой силой, что у нее пошла кровь из носа.

– Оставь ее в покое! – Пронзительный голос Блейка раздался у меня в голове, наполняя меня сильнейшей болью.

– Это для того, чтобы научить тебя быть более послушным в следующий раз, – сказал ему парень, и тут произошло то, чего я боялась…

Он сорвал с Эммы спортивные штаны и нижнее белье и стянул свои джинсы и плавки, начав то, что навсегда запечатлелось в моем сознании. Крики Блейка и Эммы отдавались в моей голове, смешанные с жестоким смехом их похитителей, который никогда не прекращался.

И затем ужасное действо закончилось. Все во мне похолодело, когда я наблюдала за девушкой, которая выглядела безжизненной. Она не двигалась с того места на полу, где ее оставил парень, уставившись в потолок глазами, и я окаменела. Больной ублюдок приблизил камеру, а затем показал Блейка, которому каким-то образом удалось освободить руки в те секунды, когда фокус не был на нем.

Блейк сбросил с себя веревки, обмотанные вокруг его талии, и приподнялся, все еще связанный по лодыжкам.

– Я убью тебя! – Он набросился на парня и обхватил руками его шею.

– Черт, – сказал парень с камерой и опустил ее на какой-то предмет мебели, прежде чем присоединиться, чтобы помочь своему другу. Я не могла много видеть, но этого было достаточно, мое сердце бешено колотилось, когда он оторвал Блейка от парня, что позволило парню в черном ударить Блейка в живот.

Блейк вскрикнул, когда парень нанес ему еще один удар в живот, за которым последовали все более и более беспощадные удары.

– Нет! – Эмма поднялась и бросилась на парня, бьющего Блейка, обхватив его шею рукой, чтобы оттащить.

– Отстань от меня, – крикнул парень и отшвырнул ее, отправив на пол. – Я устал от этой сучки. Она нам все равно не нужна.

– НЕТ! – Блейк боролся с парнем, который его держал, но не мог освободиться. – Что ты собираешься с ней сделать?!

– Сделай это, – сказал другой парень. – Давно пора.

Парень вытащил пистолет из джинсов и направил его на Эмму.

– Пора прощаться.

– НЕТ, – закричал Блейк, когда выстрелил пистолет, и пуля попала в голову Эммы.

Она упала. В мгновение ока.

Камера показала все. Ее верхнюю часть тела, ударившуюся о пол. Ее безжизненные глаза, когда она смотрела в никуда. Обильное количество крови, которая ужасно скопилась под ней. Блейк кричал, пока парень не сбил его с ног рукояткой своего пистолета.

А затем наступила тяжелая тишина.

Парень взял камеру и направил ее на свое лицо, закрытое серой лыжной маской.

– Ты хочешь, чтобы твой сын тоже закончил так же? Если нет, тебе лучше приготовить эти чертовы деньги к концу этой недели.

ГЛАВА 16

Я убедилась, что дисплей снова заснул, и спустилась вниз. Мне едва удалось сохранить нейтральное выражение лица, пока я сидела до конца ужина, крайне обеспокоенная кровавым сюжетом, который я увидела на видео. Только после того, как мы вернулись домой, и я закрылась в своей комнате, я выпустила все это наружу, проплакав несколько часов в своей постели.

Я плакала из-за Эммы. Я плакала из-за молодого Блейка. Я плакала из-за их трагической любви. Я плакала из-за несправедливости в этом мире, которая послала этих злых людей и заточила их в том подвале. Я никогда не могла представить себе чего-то столь разрушительного и ужасного, чего-то столь внезапного. В один момент она была там. В следующий ее не стало, ее последние секунды… нет, дни… прошли в полнейшем ужасе. Эти кадры снова и снова проигрывались у меня перед глазами, пока я ворочалась и пыталась заснуть, и когда мне наконец удалось это сделать, меня мучили кошмары.

Кровь, смерть, изнасилование… все это смешивалось вместе, пока я не смогла больше этого выносить, поэтому я отказалась от сна и пошла в свою комнату для записи, чтобы поиграть на гитаре в четыре утра. Я перебирала струны, преследуя счастливую мелодию, которая успокаивала меня, но было трудно сосредоточиться.

Я пожалела, что вошла в его комнату. Я была очень глупа, суя нос в его дела, получив гораздо больше, чем я рассчитывала… Намного больше.

Как он вообще с эти жил? Теперь я поняла, с чем связана та записка «Никогда не забуду» и почему у него фобия подвалов, но что насчет фотографий? Зачем ему нужно было напоминание, чтобы не забывать о том, что произошло?

Эта новая загадка только еще больше меня взволновала, поэтому я отбросила все свои мысли и сосредоточилась на музыке. Сумев успокоиться достаточно, чтобы попытаться снова заснуть, я оставила гитару и плотно завернулась в простыни, наконец заснув.

Моя простуда усилилась, когда я проснулась, и у меня поднялась температура, поэтому я проспала почти все воскресенье. Я проснулась около полудня следующего дня, когда мои родители были на работе, и нашла свой любимый сэндвич с помидорами в пластиковой пленке на тарелке на тумбочке, вместе с запиской от мамы, в которой говорилось, что мне нужно отдыхать весь день. Она также оставила мне немного денег на случай, если я захочу заказать еду.

Проголодавшись, я быстро проглотила сэндвич и заказала пиццу, затем сменила пижаму на спортивные штаны и футболку и пошла в ванную, чтобы заняться своими повседневными делами.

Я планировала провести следующие несколько часов за просмотром «Хауса», наверное, в сотый раз, поэтому в итоге я лежала на диване в гостиной. Я уже набросала кучу использованных салфеток рядом с коробкой с салфетками на журнальном столике, и мой нос был сухим и чувствительным после всех этих манипуляций. Мои спазмы были не такими сильными, как в субботу, но этого было достаточно, чтобы держать меня в напряжении.

Мама позвонила, чтобы проверить, как я, хорошо ли я ем и нет ли у меня лихорадки. У меня все еще была температура, и я чувствовала себя настолько измотанной, что хотела остаться приклеенной к дивану на весь оставшийся день. Мой нос был заложен, и каждый раз, когда я глотала, это было похоже на то, будто я глотаю шарик.

Доставка пиццы была быстрой, соответствуя заявленному двадцатиминутному времени доставки. Я поставила на паузу последнюю серию первого сезона «Хауса», взяла деньги и потащилась к входной двери, игнорируя протесты своих мышц.

По крайней мере, в этом было что-то позитивное – мне не нужно идти в школу.

Я открыла дверь и скривила губы в улыбке, но моя улыбка застыла, потому что на пороге был не кто иной, как Блейк. После короткого момента замешательства перед моими глазами появилось это видео. Все, что я могла видеть, – это молодого Блейка. Избитого. Опустошенного. Безнадежного.

Он видел, как его девушку изнасиловали и убили прямо у него на глазах…

Я моргнула, очищая свой разум от этих тошнотворных мыслей, и заметила его красный Ducati Panigale R, на который пускали слюни многие цыпочки в нашей школе, припаркованный у меня на подъездной дорожке, и нахмурилась. Если только Блейк не был разносчиком пиццы, я даже не могла начать понимать, что он здесь делает.

Мое сердце забилось. Может, он узнал, что я была в его комнате?

– Что ты здесь делаешь, Блейк?

Его взгляд медленно, очень медленно скользнул по моему телу, и мои щеки вспыхнули. Я унижала себя перед ним в пятницу вечером, и теперь, когда он был здесь, мои слова вернулись, чтобы издеваться надо мной. Мои щеки стали еще краснее, если это вообще возможно. Как всегда, когда я была рядом с ним, я втянула живот, надеясь, что моя складка не так заметна, как я думаю.

Я кашлянула и шмыгнула носом. Небольшое хмурое выражение на его лице стало еще сильнее, когда он встретился со мной взглядом.

– Ты не пришла в школу. – Я подняла брови. – Я слышал, как Сара сказала, что ты заболела, поэтому я пришел навестить тебя.

Что? Мне захотелось ущипнуть себя за руку, просто чтобы проверить, не показалось ли мне это. Школьный день еще не закончился, а он был здесь, проверяя меня. Должно быть, это была шутка. Он улыбнется еще одной из своих жестоких улыбок и покажет мне, что просто издевается надо мной.

По крайней мере, он здесь не потому, что я была в его комнате и видела видео. Это означает, что он не знает об этом.

– Ты… – начала я голосом одновременно писклявым и хриплым. Я закашлялась. – Ты пришел навестить меня?

Его глаза прожигали меня.

– Можно так сказать, да.

Я считала, что меня перенесли в другое измерение, это было единственным объяснением того, почему Блейк Джонс – мой враг и мучитель с самого первого дня, был здесь, проверяя, все ли у меня в порядке.

– Зачем? Мы не друзья.

Он открыл рот, чтобы ответить, но тут разносчик пиццы остановил свой скутер рядом с байком Блейка. Блейк скрестил руки на груди. Его лицо не выражало никаких эмоций, когда он наблюдал за взаимодействием между разносчиком пиццы и мной. Я ничего не могла поделать со стыдом, что он видел, как я покупаю пиццу. Я не хотела, чтобы он осуждал меня за мои привычки в еде, слишком хорошо зная, что его тянет только к очень худым девушкам.

Или к тебе, вклинился мой разум, но я не позволила этой предательской мысли глубже проникнуть в меня.

– С вас 11,99 долларов, – сказал парень, протягивая мне пиццу.

Я дала ему пятнадцать долларов, кашляя. Была середина марта, но было холодно, как в феврале.

– Без сдачи.

Он улыбнулся мне.

– Спасибо. Увидимся. – Он бросил быстрый взгляд на Блейка, который не сдвинулся ни на дюйм со своего места, и ушел.

Я схватила коробку с пиццей, размышляя, что мне теперь делать. Холод пробежал по моей шее, когда вокруг меня закружился холодный ветерок.

– Что за внезапная перемена в отношении? – Спросила я. Я все еще ожидала, что он скажет, что это розыгрыш, и я полная дура, что поверила в это.

– Могу я войти?

Я уставилась на него. Он не прорвался вперед, а попросил разрешения? С каждой секундой это становилось все более сюрреалистичным.

– Зачем? – Я не собиралась терять бдительность только потому, что он вел себя мило.

– Потому что ты явно замерзаешь. – Он указал на меня, и я оглядела свое тело. Я была заметно дрожащей. – Кроме того, я хочу поговорить с тобой, и я хотел бы сделать это внутри.

Я всегда хотела, чтобы Блейк относился ко мне как к человеку, но я не могла просто вести себя так, будто у нас не было болезненной истории. Я не могла быть полностью счастлива по этому поводу, хотя мое сердце радовалось тому, что он здесь.

– Тебя никогда не волновало, чего хочу я, так почему меня должно волновать, чего хочешь ты?

Он нахмурился, сложив руки на груди и напрягся.

– Ладно, я понял – ты мстишь мне за все, что я тебе сделал, но дай мне всего пять минут? Это все, о чем я прошу.

Еще одно горькое замечание вертелось у меня на языке, но я не могла его произнести. По причинам, которые я не могла себе объяснить, я отошла в сторону и жестом пригласила его войти, опустив взгляд в пол. Он вошел внутрь, как будто он был хозяином этого места, и я стояла, завороженная уверенностью, которую он излучал, упиваясь его телом, одетым в черную кожаную куртку и темные джинсы.

Я закашлялась, когда присоединилась к нему в гостиной и опустила пиццу на журнальный столик. Проблеск аппетита, который у меня был ранее, полностью исчез. Я чувствовала себя уязвимой, потому что он видел меня такой. Мой взгляд метнулся к отвратительной башне использованных салфеток на журнальном столике, но он даже не посмотрел в ту сторону.

Он указал на экран телевизора.

– Тебе тоже нравится «Хаус»?

Мой живот затрепетал, и я отвернулась.

– Да.

– Это лучшее шоу. – Я не знала, что сказать, шокированная им.

Он подошел к камину и остановился, чтобы рассмотреть фотографии меня и моей семьи на каминной полке. Я поморщилась, когда его взгляд упал на изображение меня десятилетней. Я была тогда очень пухлой, но в блаженном неведении относительно того, сколько я вешу на самом деле.

– Итак? О чем ты хотел поговорить? – Спросила я, надеясь, что он перестанет пялиться на эти постыдные фотографии и обернется.

Он этого не сделал. К моему огорчению, он рассматривал меня, когда мне было семь лет, и я только что получила свою Мартин от бабушки. У меня не было переднего зуба, но моя улыбка все равно была яркой, когда я держала гитару в руках, как будто нашла сундук, полный золота. Мое сердце пропустило удар, когда легкая улыбка тронула его губы.

Я метнулась вокруг журнального столика и выхватила фотографию из его руки.

– Остановись.

Его улыбка исчезла.

– Остановиться?

– Перестань вести себя так, будто это нормально, что ты просто так приезжаешь сюда из ниоткуда.

Он провел рукой по волосам, его взгляд блуждал по комнате.

– Я пытаюсь все исправить, Джессика.

Мой пульс ускорился, когда я услышала, как он зовет меня по имени. Его глаза встретились с моими и задержались на них, пленяя меня.

– Может быть, я хочу начать новую жизнь, – сказал он.

Теплое чувство пронзило мою грудь, и я позволила себе немного погреться в нем. Сара сказала, что любовь может придать нам сил, когда мы находимся на самом дне, и осветить даже самые темные места, и в этот момент я могла это чувствовать. Я могла чувствовать, как часть боли, которая держала мое сердце в заложниках, начинает растворяться. Я хотела этого. Я хотела начать новую жизнь с Блейком, но я должна была быть реалисткой. Его слова звучали слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– И ты думаешь, что можешь просто щелкнуть пальцами, и мы начнем все заново? Ты хоть немного уважаешь меня? Нет, подожди… забудь об этом, потому что ты, очевидно, совсем меня не уважаешь. Ты показал мне это в первый день моего пребывания в школе.

Он сжал кулаки по бокам.

– Что ты хочешь, чтобы я сказал? Я не буду тебе врать. Да, я тебя не уважал. С того дня, как мы встретились, я чувствовал к тебе только ненависть. Хотел бы я, чтобы сейчас все было по-другому? Может быть. Но тогда я чувствовал, что у меня нет выбора.

Я с грохотом опустила фотографию на каминную полку, глядя на него.

– Но была альтернатива! Ты мог бы меня проигнорировать. Вместо этого ты решил издеваться надо мной! – Мое больное горло сжалось, протестуя против криков. Я несколько раз шмыгнула носом. Давно пора было воспользоваться салфеткой.

Он подошел к журнальному столику и вытащил из коробки салфетку.

– Вот, держи. – Он протянул ее мне.

Мои щеки стали обжигающе красными. Я выхватила салфетку из его руки и повернулась к нему спиной, не позволяя ему видеть, как я сморкаюсь. Я слышала, как он хихикнул, когда я сморкалась, и бросила на него сердитый взгляд через плечо, все еще прижимая салфетку к носу.

– Это не смешно, – сказала я, но поскольку я зажимала нос салфеткой, мой голос звучал как голос Багса Банни, что, должна признать, звучало слишком смешно.

Он разразился смехом, а я просто стояла неподвижно, наблюдая за ним, очарованный этим. Он смеялся. Это был настоящий смех, который освещал все его лицо и стирал все следы вечной жестокости. Я не могла перестать смотреть на него.

Мне снова вспомнился молодой Блейк. Его кровоточащая боль так контрастировала с улыбкой, украшавшей его лицо сейчас. Что случилось после того дня? Сколько времени прошло, прежде чем он смог свободно смеяться вот так, вдали от той разрушительной тьмы, в которой он оказался с Эммой в том подвале?

– Твои сопли прилипли к твоему носу. – Он указал на него.

– Что?! – Взвизгнула я и снова прижала салфетку к носу. Он согнулся пополам от смеха, ударив ладонью по каминной полке.

– Ты – нечто, – Сказал он сквозь смех, глядя на меня с блеском в глазах, от которого у меня подкосились колени. – Я просто дразню тебя.

У меня закружилась голова. Я села на диван и схватила новую салфетку, чтобы высморкаться.

– Поскольку ты, очевидно, не можешь удержаться от того, чтобы не приставать ко мне, мне придется попросить тебя уйти. К тому же, мои родители скоро вернутся домой, и я не хочу, чтобы они тебя видели.

Он выпрямился и стал серьезным.

– Я уже говорил тебе, что ты не умеешь лгать, и сейчас только час дня. Твои родители оба работают, поэтому мне трудно поверить, что они вернутся так рано.

Я откинула голову на спинку дивана, даже не пытаясь отрицать это. Моя высокая температура доставала меня. Он сел на другой конец дивана, убедившись, что между нами достаточно места. Я чувствовала его взгляд на себе, но отказывалась отводить взгляд от салфетки, которую я скручивала в руках на коленях.

– Ты не ответил, – сказала я. – Что за внезапная перемена?

– Может быть, я наконец увидел, сколько вреда я натворил.

Я бросила салфетку рядом с остальными на стол и скрестила руки на груди.

– Как я уже говорил тебе, тогда я чувствовал, что у меня нет выбора, – продолжил он. – Ты устроила мне настоящий ураган дерьма, когда пришла в нашу школу, и мне нужно было, чтобы ты ушла, чтобы я мог оставаться в здравом уме. Я надеялся, что ты наконец-то устанешь и уйдешь, потому что каждый раз, когда я видел тебя в школе… Каждый раз мне приходилось избавляться от чего-то, что разрушало меня. – Он отвернулся и зажмурился.

Его слова пронзили меня, поглотив то немногое тепло, что я чувствовала в последние несколько минут.

– Тебе нужно было, чтобы я ушла, чтобы ты мог оставаться в здравом уме? Но как насчет моего здравомыслия? Ты сделал мою жизнь дерьмовой. Ты разрушал меня по кусочкам, делая меня такой незначительной. Знаешь, сколько раз я плакала, чтобы уснуть, или вообще не могла спать из-за тебя? Это было ужасно!