Текст книги "Дракон с отрезанными крыльями (СИ)"

Автор книги: Вера Эн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

– Возьми… возьми мою жизнь взамен его… – совершенно потерянным голосом выговорил градоначальник. – Он все поймет, он исправится…

– Никогда! – категорично отрезал Энда. – Упустил ты его, без матери растя: я потому и терпел так долго его пакости, что обделенным считал…

Но градоначальник не желал слушать отказа.

– Она не лучше, – ткнул он трясущимся пальцем в Айлин, а Дарре как-то равнодушно подумал, что еще одна такая фраза – и он собственными руками задушит главу Армелона. – Почему за нее позволено было отдать жизнь, а за Кёна моего?..

– Потому что это искупление ее отца, – не терпящим возражений голосом ответил Энда. – А твое искупление будет иным. Либо, – тут же добавил он, – ты можешь попробовать пойти своим путем. И тогда уж встретимся после твоей смерти.

Градоначальник содрогнулся, но больше не посмел спорить. Энда же немедленно потерял к нему интерес и окинул взглядом всех собравшихся на площади.

– И снова советую вам сменить градоначальника, – заявил он с таким довольным видом, будто одарил армелонцев божественным просветлением. – А то как в гости не заглянешь, все какие-то темные личности у власти.

В толпе послышались смешки, однако они смолкли вместе с новыми словами Бога Земной Сферы.

– Однако это все лирика, а у нас между тем серьезное дело к юным героям, – сообщил он, отыскивая взглядом возвратившегося из леса Вилхе и его ватагу. Армелонцы расступились, давая проход мальчишкам, неловко топтавшимся возле клетки с двумя пленными и телеги, на которой вповалку лежали измученные драконьи детеныши. Среди жителей пробежал недоуменный шепоток, но вот для Триады улов ребят явно не был сюрпризом.

Энда между тем прогнул драконью шею, опуская голову на уровень головы Вилхе.

– Поделитесь добычей-то? – спросил он. – У меня и покои для этих двоих подготовлены, и лечебный настой с плюшками.

– Это изверги! – возмутился Вилхе. – Они Дарре крылья отрезали, и Джемме угрожали, и драконов несчетное число до смерти замучали…

– Знаю, – неожиданно мягко проговорил Энда, вынудив Вилхе замолчать и внимательно вглядеться в божественные глаза. – И потому хочу заставить их прочувствовать все то, что испытывали их жертвы: каждая жертва. Но для этого мне нужно твое согласие: это ведь твои пленники. Я же в долгу не останусь.

– Мне ничего не нужно, – хмуро ответил Вилхе. – Я хочу только, чтобы виновные были наказаны, а невинные перестали страдать!

Энда вздохнул, отвел взгляд, словно не смог смотреть в наивные детские глаза. Ойра и Ивон переглянулись.

– Какое хорошее желание, – прошептала Ойра.

– И настолько же несбыточное, – отозвалась Ивон.

Вилхе сжал кулаки.

– Не в божественной это власти – управлять людьми, – соизволил наконец объяснить Энда. – Ты разве родителей всегда слушаешься? То-то и оно. Только вы сами можете истребить жестокость в вашем мире. И предлагаю начать немедленно, позаботившись о несчастных ребятах в телеге.

– Я позабочусь! – бесстрашно выступила вперед Нетелл, не обращая внимания на вцепившуюся ей в юбку Джемму. – Пусть это будет моим искуплением.

Энда выдержал паузу, проверяя ее на прочность.

– Драконье отродье, – напомнил он. Нетелл передернула плечами.

– Не бывает чужих детей! – заявила она и крепче прижала к себе розовоглазую дочь. Энда усмехнулся, но потом кивнул.

– Принимаю, – согласился он. – И обещаю свою поддержку. Но не жди, что будет просто.

Нетелл понимающе склонила голову.

Трехголовый дракон поднялся над землей и подцепил когтями клетку с окаменевшими в предчувствии расправы пленниками. Но вдруг развернулся к Вилхе и подмигнул ему.

– Оставляю тебе желание: истратишь, когда придет время.

С этими словами он наконец поднялся в небо и растворился, разметав после себя как воспоминание лишь разноцветную пыль…

Глава тридцать седьмая: Крылья (продолжение)

Дарре сжимал пальчики Айлин с таким чувством, словно он делал это в последний раз в прошлой жизни. Поднять на нее глаза смелости так и не хватало; только стоять в паре десятков шагов от их общего почти достроенного дома, смотреть под ноги и пытаться заставить себя произнести хоть слово. Кажется, Айлин ясно дала понять, что ее чувства к нему ни чуточки не изменились даже после его откровенной прилюдной слабости. Почему же никак не получалось взять себя в руки и все объяснить? Вряд ли, конечно, было хоть что-то, чего бы Айлин не понимала. Но она совершенно точно не знала, что теперь все будет по-другому и что ей никогда больше не придется волноваться за него и переживать из-за его дурости. Если только она захочет снова его принять.

– Айлин…

Она замерла, и Дарре вдруг почувствовал, что она боится. Страхом была объята вся ее фигурка: слишком напряженная спина, слишком высоко вздернутый подбородок, слишком плотно сжатые губы – как будто лишь для того, чтобы не позволить им задрожать. У Дарре в голове помутилось от панических мыслей. Почему вдруг сейчас, когда все позади и даже Создатели пообещали сделать Айлин счастливой, она вдруг испытывает именно это чувство? Не потому ли, что в драконьей ипостаси его увидела и теперь с чудовищем не хочет иметь дело? Поначалу не думала об этом, из лап смерти вырвавшись, а теперь, согревшись в объятиях родных людей, брезгует к эндову отродью прикасаться? Все-таки представлять и убедиться воочию – весьма большая разница, а Дарре в образе ящера мог навести ужас не только на юную девицу. Но он же расстанется с этой ипостасью уже после первой близости!..

Да только…

Захочет ли Айлин ее теперь?..

– Ты дракон… Настоящий… – пробормотала она, а Дарре с трудом зубы удержал, чтобы не застучали. Неужели правильно угадал? Сам хотел над столь глупыми сомнениями посмеяться, а выходит, что и не глупые они вовсе? – Боги и крылья вернули…

– Вернули, – тупо согласился Дарре, переставая улавливать смысл ее слов и чувствуя, как холодом сковывает все тело. Энда счастье Айлин пообещал – так что же, выходило, совсем иное у нее счастье? И не с Дарре оно вовсе? И Энда открыл ей теперь глаза?..

– Значит, ты можешь… – она замешкалась, но Дарре сам досочинял, каждым предположением лишая себя надежды. Возненавидеть? Напасть? Разорвать на куски? Сжечь заживо? Да, воспламеняющую железу боги тоже залечили. Все возвратили. Взамен… самого главного?.. – В Долину вернуться… Тебя примут… Тебе рады там будут… – тут она вздрогнула, зажмурилась, а потом подняла на совершенно ошалевшего Дарре наполненные слезами глаза и сжала руки на груди. – Не оставляй меня… – умоляюще прошептала она. – Хоть с собой забери, хоть что сделай, только, пожалуйста…

Дарре шагнул вперед и стиснул ее в объятиях так, словно они несколько лет в разлуке были или словно он вернулся из смертельного похода, не надеясь увидеть любимую живой. Впрочем, наверное, так оно и было. Да только что же она придумала такое несусветное и почему опять сомневаться начала?

– Я слово дал всегда с тобой быть, – старательно выровненным голосом напомнил он, искренне полагая, что уверенность в драконьем обещании мигом успокоит Айлин. Но она только замотала головой.

– У тебя тогда выбора не было, – возразила она, осторожно сжимая пальчиками его рубаху, словно удержать пыталась, но не знала, позволено ли ей это. – У тебя крыльев не было. А теперь… Если мы… Ты же снова их лишишься!.. Ты!..

– Ты – мои крылья, Айлин!

Дарре сам не понял, как чуть встряхнул ее, вынудив посмотреть себе в глаза. В голове шумело то ли от пережитого сегодня, то ли от заполнившего все его существо признания самой желанной девушки на свете, и слова остались одни-единственные – искренние и правильные.

– Разве не понимаешь?!..

Айлин улыбнулась дрожащей улыбкой, но со слезами так и не справилась. Они покатились по щекам, и Дарре не нашел ничего лучше, как только покрыть мокрое лицо поцелуями, а потом приникнуть к нежным губам и забыть обо всем на свете.

Словно снова в первый раз. Словно вчера еще он даже думать о ней не смел, а теперь получил все и сразу. И только упивался близостью своей рыжей девчонки, понимая, что все его страхи беспочвенны и что самые тайные и самые заветные мечты все-таки сбудутся.

– Мой Ночной всполох, – кое-как выговорила Айлин, но теперь в ее глазах отражались совсем другие чувства. Она вдруг крепко сжала его руку и потянула в дом. Дарре, удивленный ее решительностью, подчинился беспрекословно.

Они уже закончили со строительством и даже утеплили стены и крышу, но ни прибраться, ни обзавестись хоть какой-то мебелью покуда не успели. На полу валялась древесная стружка, и были видны ошметки глины. Зато печь – ладно сложенная, побеленная – встречала будущих хозяев во всей красе и словно интересовалась, когда они найдут ей достойное применение.

– Совсем скоро, – добродушно ответила ей Айлин. – Будем с тобой работать днем и ночью, чтобы к утру со сладостями поспеть.

Дарре невольно улыбнулся ее обещанию, принимая его почему-то на свой счет, но все-таки не удержался от вопроса:

– Не передумала? Как бы то ни было, а я…

– Ты жизнь свою за мою хотел отдать, – оборвала его Айлин, и Дарре вспыхнул, совершенно не удивившись тому, что она об этом знает. – А я извожу тебя глупыми подозрениями. Как будто ты не доказал еще…

– Это единственное, что я буду доказывать всю свою жизнь! – пробормотал он, совершенно по-мальчишески стесняясь своего порыва. – И никогда не устану!

Айлин попыталась скрыть довольную улыбку, а потом просто прижалась к его груди и легонько потерлась носом о его шею. У Дарре тут же вздыбились волоски на загривке, и в позвоночнике стрельнула молния.

– Давай останемся тут до самой свадьбы, – шепотом предложила Айлин. – Я не могу снова расстаться с тобой, Дарре. Ни на одну секунду.

У него в голове промелькнула благоразумная мысль, что в их доме пока нет совершенно никаких условий для ночевки, но разве Айлин об этом говорила? Сам он хоть на полу бы спал, хоть на голой земле, лишь бы не выпускать ее из объятий, не отказываться от ее тепла, не отдавать другим ее время. Их время. Они и так потеряли его слишком много, даже сегодня, когда после ухода Божественной Триады Айлин забрали в объятия не верящие в произошедшее чудо родные, а Дарре оттянули заботы об изувеченных драконышах, которых надо было избавить хотя бы от самых тяжелых травм.

Дарре залечивал раны совершенно рефлекторно, думая не о юных пациентах и перенесенных ими мучениях, а только о своей рыжей девчонке. Шок от пережитого потихоньку отпускал, и наружу выбирались иные заботы и новые проблемы. И Дарре, мысленно мечась от одного к другому и не зная, какому из накатывающих страхов верить, только раз за разом пытался отыскать в толпе родственников Айлин и тут же опускал глаза, стоило ему лишь поймать на секунду ее взгляд. Безумно хотелось бросить все дела, выдернуть ее из чужих объятий и прояснить наконец-то все мучившие его вопросы. Или не прояснять ничего; просто прижать любимую к себе, уткнуться губами ей в висок, почувствовать кожей дыхание… Но долг не пускал, а понимание того, что родные имеют право на ее общество гораздо больше, чем он, накрывало какой-то безнадегой, вынуждающей задвигать собственные желания поглубже и терпеливо ждать своей очереди. Надеясь, что она все-таки когда-нибудь наступит, и гоня холодные мысли, что Айлин нарочно так задерживается возле других людей, чтобы не подходить к нему.

Из этого самоедства выдернула материнская рука, схватившая его за ухо и почти силой оттащившая от телеги с немного расчухавшимися драконышами. Там, чуть в отдалении, в полном одиночестве стояла Айлин – и когда она только успела вырваться от своих? – и так же, как и он, несмело поглядывала то на тетю, то на Дарре.

– Идите уже, – тепло улыбнулась мать, – пока Лил зубы им всем заговаривает. Это вам нужнее.

И они пошли. Не сговариваясь, не планируя ничего; так и добрели до своего будущего дома, и здесь оказалось, что Айлин тоже успела насочинять каких-то совершенно невероятных вещей, да еще и поверить в них. И, не останься они наедине…

– Как думаешь, Эйнард меня не уволит за недельный прогул, если я скажу, что это ты меня за дверь не выпускала? – с теплой улыбкой поинтересовался Дарре. Айлин замотала головой и нежно погладила его по щеке.

– Тетя Ариана обещала присмотреть, если что, за пекарней, – проговорила она, хотя в глазах отражались совсем уже другие мысли, и они завораживали, заманивали, пробуждали внутри огонь, заставляя забывать об обещании дождаться ее совершеннолетия. – Думаю, они с Кайей отлично справятся.

– Я на ночь печь растоплю, – чувствуя, что от ее близости начинают забываться простейшие слова, пробормотал Дарре. – Тепло будет.

– А на чердаке сена полно, – отозвалась Айлин, перебираясь пальчиками ему под волосы. – Постелем, чтобы не жестко было, а завтра…

Но думать о завтра в этот момент не осталось совсем никаких сил.

Дарре сжал свою девчонку в объятиях, нашел горячие отзывчивые губы и пропал вместе со всеми заботами и придуманными преградами.

Айлин почти привычно, но оттого не менее волнующе вдавила костяшки пальцев ему под лопатки, позволяя стискивать свои хрупкие плечики и спускаться ниже, сминая ткань платья на талии, а сама целовала и целовала, возвращая жизнь в душу Дарре, заставляя кровь бурлить в жилах. Когда Айлин рубаху с него потянула, Дарре даже не удивился: таким естественным и необходимо правильным это казалось. Дотронуться до желанной кожи, впитать в себя жар любимого тела, чтобы просто убедиться, что все это на самом деле, что боги сжалились, что вернули их друг другу и не против, чтобы они стали единым целым.

Ее ладошки заскользили по мигом увлажнившейся коже, обжигая и вместе с тем даря ни с чем не сравнимое наслаждение. Одна только мысль о том, что Айлин по-прежнему хотелось к нему прикасаться, будоражила Дарре до остановки дыхания. Только и ему уже было мало лишь ее ласк, он тоже желал узнать свою рыжую девчонку настоящей. И что их могло сейчас удержать? После того как сегодняшний день едва не стал последним в жизни, откладывать единение хоть на миг казалось кощунством. А если на Айлин кто взгляд косой из-за этого бросит, огребет неприятностей так, что до смерти хватит. Тем более, что от свадьбы Дарре даже под пытками не откажется.

Он подхватил Айлин на руки, на ощупь взбираясь по лестнице наверх. Айлин вовремя про сено вспомнила – а может быть, и не случайно? Иначе разве доводила бы Дарре до умопомрачения своими поцелуями, не останавливаясь ни на секунду, даже когда он, запинаясь и до смерти боясь оступиться и покалечить любимую, штурмовал ступени?

Никогда еще сено не казалось таким мягким и таким сладко пахнущим. Его запах оттенял аромат кожи Айлин, а может, это у Дарре в голове что-то перевернулось, сделав ощущения еще более острыми, а желание совсем уж невыносимыми.

– Не хочу больше ждать ни секунды, – дрожащим голосом пробормотала Айлин, тщетно пытаясь справиться со шнуровкой на платье. – Дура несчастная… Чуть все не испортила…

От этого явного позволения у Дарре напрочь отнялся язык и исчезли последние связные мысли. Он с силой дернул хлипкие веревочки, разрывая их, позволяя платью сползти с белоснежных плеч. Нижняя рубашка со свободным воротом уж точно не могла помешать его исступленным поцелуям и потерявшим всякий стыд рукам, добравшимся наконец до вожделенного и гладящим, обхватывающим, сдавливающим в каком-то восхитительном упоении. Айлин не сопротивлялась, не останавливала его, а только судорожно вдыхала, не открывая глаз, и словно в забытьи шептала его имя, перед тем как изогнуться и прильнуть к нему еще сильнее.

Не надо было никакого опыта, чтобы понять, сколь по душе Айлин его ласки. А Дарре осознание этого возносило к настоящему блаженству. Разве можно было когда-то даже просто грезить о подобном? Ладони горели огнем, а пальцы то там, то здесь пронизывало крохотными молниями, отдаваясь радостью в груди, а потом плюхаясь в низ живота самым откровенным вожделением. С губ Айлин в такие моменты срывались приглушенные стоны, но Дарре был слишком увлечен, чтобы обращать внимание на подобные совпадения. Он хотел только сделать свою рыжую девчонку счастливой, забывая о собственном удовольствии и словно не догадываясь о ее истинных желаниях.

– Мой… всполох… – непослушными губами прошептала Айлин и открыла почти не видящие из-за овладевших всем телом болезненно-сладостных ощущений глаза. – Мой… единственный…

Ни человеку, ни дракону не устоять перед таким призывом. И Дарре поддался ему, слившись с любимой в остром безграничном упоении и познав истинную награду богов.

И обрел новые крылья…

…– Не жалеешь?

Наверное, это был самый глупый вопрос, который Дарре мог задать, держа в объятиях разнежившуюся полусонную обожаемую девчонку. То, что они только что вместе пережили, не поддавалось никаким определениям, и Айлин – напряженная, задыхающаяся, откликающаяся на каждое его движение собственной страстью – окончательно убедила Дарре, что они созданы друг для друга.

– Только о том, что так и не сделала для тебя оберег, – серьезно ответила Айлин. Потом игриво улыбнулась. – Но, если бы все повторилось сначала, я бы снова перед тобой не устояла.

Дарре усмехнулся и с удовольствием поцеловал ее в висок.

– Это я перед тобой не устоял, – признался он. – Рыжая девчонка. Мечта дракона.

Айлин хихикнула.

– Какой ты теперь дракон? – весело спросила она. – У тебя и золота не осталось. Ни здесь, – она нежно коснулась его глаз, потом перебрала пальчиками совершенно черные пряди волос, – ни здесь.

Дарре, не удержавшись, взъерошил ее и без того спутанные локоны.

– Вон сколько у меня золота, – заметил он. – Всем на зависть.

Айлин довольно рассмеялась.

– Значит, я твое сокровище? – лукаво поинтересовалась она. Дарре кивнул с самым безмятежным видом.

Тело охватывала невыносимая усталость пополам с хмельной истомой. И, хотя на улице вовсю светило солнце, Дарре неотвратимо потянуло в сон. Кажется, слишком много сегодня на его долю выпало испытаний. А резервы даже драконьего – или уже человеческого? – организма оказались не безграничны.

– Как ты думаешь, через сколько часов твоего отсутствия Эйнард забьет общегородскую тревогу? – лениво поинтересовался Дарре, притягивая Айлин к себе и устраивая ее поудобнее на собственной груди. – И сколько времени ему понадобится, чтобы разыскать нас здесь и свернуть мне шею за совращение несовершеннолетней дочери?

– А ты что, жениться раздумал? – сонно спросила Айлин и, не удержавшись, зевнула. В объятиях Дарре было так хорошо, что не требовалось никакого одеяла. Они забились поглубже в сено, не размыкая рук и только слушая умиротворенные биения сердец друг друга. И Айлин, даже задавая столь провокационный вопрос, уже ничуть не боялась неприятного ответа. – Я тогда тебе сама шею сверну, даже папу ждать не буду.

– С ума сошла? – уже почти сквозь сон отозвался Дарре. – Кому я тебя отдам?

Айлин еще успела удовлетворенно улыбнуться, а потом тоже погрузилась в теплую сладкую негу, оберегаемая спокойным дыханием Дарре и его надежными объятиями.

Айлин снилась Ивон, только не в виде морского чудовища, а в образе юной прекрасной девы с волосами цвета бирюзового Южного моря и длинными бархатными ресницами.

– Я милому твоему к перерождению подарок приготовила, – загадочно склонила голову она, глядя на Айлин, как нашкодившая малолетка. – Только сама вручить не могу: не след нам так часто из дома отлучаться. Ты уж не забудь и не побрезгуй, – и она протянула Айлин небольшой кожаный мешочек, имеющий для армелонцев столь огромное значение.

– Оберег? – не веря своему счастью, прошептала Айлин, с благоговением принимая дар богини. – Но как же?.. Я ведь… Не сохранила себя до срока… Отдалась, забыв про обещание…

– Стала ли ты от того меньше любить своего дракона? – неожиданно превратившись в мудрую наставницу, поинтересовалась Ивон. Айлин поспешно замотала головой и невольно залилась краской: разве можно после такого меньше любить? – Вот и не ищи несуществующих препятствий. Отдашь оберег Ночному всполоху, как мечтала. Там и чешуйка его уже есть.

Не слушая благодарности, Ивон отвернулась к морю и неторопливо пошла по его глади. А Айлин смотрела ей вслед, с трепетом сжимая заветный узелок и мысленно вознося хвалу Божественной Триаде.

Когда Ивон исчезла в туманной дали, Айлин проснулась. В руке у нее был настоящий девичий оберег…

Глава тридцать восьмая: И снова о крыльях

Ана никогда раньше не была на свадьбах: все близкие переженились еще до ее рождения, а к малознакомым родители не ходили – не любили выглядеть лишними. Поэтому свадьба брата и кузины была первым праздником подобной величины в ее жизни. И вроде бы все было просто замечательно. Немного напряженный, но по-настоящему счастливый Дарре. Взволнованная, но изумительно красивая Айлин. Гордые и слегка растроганные родители. Спокойный и нескрываемо довольный только что переизбранный градоначальник. Нарядно и любовно украшенный Зал торжеств. Очень нежная и трогательная церемония венчания. Все самые близкие и родные люди в одном месте и с одинаково добрыми чувствами…

Однако Ана не находила себе места. Все время поворачивалась, оглядывая зал, будто кого-то пыталась найти и никак не находила. Сначала Вилхе недовольно буркнул, сравнив ее с вошью на гребешке. Потом мама поинтересовалась, не нужно ли дочери на воздух. И только когда папа негромко сказал, что Эдрик притулился почти в дверях, и махнул рукой в сторону выхода, а Ана, обернувшись в очередной раз, заметила того с Джеммой, она поняла, в чем дело.

С ними не было Хедина!

Ох!

Он не стоял рядом с матерью, он не охранял отца, где место занял какой-то задохлик, который и себя-то вряд ли мог защитить, не то что превосходящего его габаритами раза в три градоначальника. И в зале ни разу не мелькнула его русоволосая голова и не раздался самоуверенный до хвастливости голос.

Значит, Хедину так и не стало лучше.

У Аны жаром полыхнули щеки.

Ему больше всех досталось в плену у Кёна и его помощников. Сначала эти твари избили его до полусмерти, потому что Хедин пытался вырвать у них Ану с братом. Потом на высоте ему стало совсем плохо. А следом он еще и сильнее других ударился о землю, стараясь хоть как-то прикрыть Ану. Дарре сказал, что у Хедина было сломано три ребра, какой-то внутренний разрыв и сотрясение мозга. И Ана впервые в жизни удержалась от язвительного замечания о том, что сотрясаться у Хедина нечему.

Дарре залечил все, что мог, несколько дней возясь с ним одним, но избавить Хедина от болей так и не смог. Ана очень надеялась, что хотя бы к свадьбе они отступят и он будет присутствовать на торжестве, радуясь за любимую кузину, но этому не суждено было сбыться. И Ану, так и не нашедшую в себе силы навестить его в госпитале хотя бы раз, охватил сильнейший стыд.

Ей, конечно, тоже досталось, да так, что дядя Эйнард запретил племяннице покидать кровать. Однако Дарре, словно обретший после избавления от своего дракона новую силу, поставил Ану на ноги невероятно скоро, так что она вполне имела возможность хоть мимоходом заглянуть в госпиталь. Но – странное дело – Ана вдруг забоялась встречи с Хедином. Не знала, что сказать ему после событий того страшного дня, и слишком сильно опасалась его реакции. Особенно если та будет такой, как обычно.

И Ана терпеливо ждала свадьбы, надеясь затереться в толпе гостей и, якобы случайно наткнувшись на Хедина, как-нибудь непринужденно поблагодарить его за заботу. А потом принять привычно-независимый вид и отправиться по своим делам, не думая, с какой вообще стати Хедин вдруг решил позаботиться о самой главной своей врагине и почему ее это столь сильно задело.

Но ее планам не суждено было сбыться, и Ана вдруг поняла, что не может больше подличать. Что бы Хедин ни сказал ей в ответ, чувствовать себя неблагодарной козой было еще хуже. И пусть она не просила заступаться за нее ни в первый, ни во второй раз, но каким-то незнакомым чувством понимала, что Хедину было важно это сделать. Так же важно, как ей сейчас с ним поговорить.

С трудом дождавшись окончания церемонии и всего на мгновение обняв молодоженов, она выскочила из Зала торжеств и помчалась к госпиталю. Благо, он был всего в паре кварталов, но и этого времени Ане хватило, чтобы невольно восстановить в памяти всю картину того кошмарного дня и сбавить шаг настолько, что дряхлая старуха могла бы ее обогнать.

Неожиданно оказалось, что стыд – это лишь малая часть того, что она испытывала. Непонятно, из каких глубин души, на волю выбралось смущение и почти парализовало всегда бойкую и бесстрашную Ану.

Как было просто общаться с Хедином на ножах, в уверенности в своей к нему ненависти и его зеркальном к ней отношении. Но разве тогда он рискнул бы своей жизнью ради спасения ее? Он ведь предпочел Ану родному брату, и вряд ли это можно было объяснить ее предыдущими действиями.

Ана замерла на пороге госпиталя, чувствуя, как внутри переливается неловкость. А ведь вроде бы доброе дело делала и горда должна собой быть. Во всяком случае, когда Эдрику помогала, всегда именно гордость и испытывала.

Что же с Хедином не так?

Ему было очень плохо там, между небом и землей. Кровавая маска на разбитом Кёном и его помощниками лице ничуть не скрывала ужаса в почти черных от расширившихся зрачков глазах; дыхание с каждой минутой становилось все более рваным; пальцы мертвой хваткой вцепились в прутья решетки – так, что Ана побоялась, сможет ли Хедин когда-нибудь их разомкнуть.

Эдрик крутился возле брата, пытаясь как-то подбодрить его, обещая, что их обязательно спасут, что отец найдет способ обхитрить этих уродов, что надо только потерпеть… А Ана почти сразу поняла, что Хедин его попросту не слышит, сражаясь с одолевавшим страхом и явно ему проигрывая. И, когда глаза у него окончательно остекленели, а конечности начало сводить судорогой, Ана сделала то, чего никак от себя не ожидала.

Она всегда считала себя жестким и самодостаточным человеком, не способным на нежности. А тут вдруг подошла к Хедину, осторожно обняла его сзади за плечи и прижалась губами к взлохмаченным, перемазанным грязью и кровью волосам, а потом принялась шептать какие-то успокаивающие слова и даже песню тихонько затянула – одну из тех, что мама пела ей, когда Ана совсем еще крохой была.

Эдрик вытаращился на нее, как на ненормальную, и явно подумал, что она тронулась умом вслед за его братом. Но Ане было все равно. Не могла она смотреть на мучения Хедина, и вовсе не потому, что он пытался до этого ее защитить. И даже не потому, что когда-то спас ей жизнь, зажав рану на виске. Ана пела, а сама ощущала непривычное тепло в груди и острое желание, чтобы ее способ обязательно помог Хедину. Потому что несчастья с ним она бы себе не простила.

Она не заметила, когда Хедина перестало трясти, но в один прекрасный момент почувствовала, как что-то в нем изменилось. И хотя дыхание по-прежнему было трудным, а руки так и пытались раскурочить клетку, Ана поняла, что Хедин начал приходить в себя и, несомненно, заметил и ее объятия.

Ни испугаться, ни пожалеть о своем поступке Ана не успела, потому что кто-то выстрелил в державшего их синего дракона, и Хедин, подмяв ее, приготовился принять удар на себя.

Дальше Ана почти ничего не помнила. Очнулась она в отцовских объятиях, пропустив бой Дарре и явление Божественной Триады. Но ничего из этого не волновало ее столь же сильно, как отношение Хедина и его попытка ей помочь. И вот теперь Ана не знала, чего хочет и как быть с царящей в сердце неразберихой.

Какая-то неведомая сила – наверное, та же самая, что впервые проявила себя в клетке, – вынудила ее обогнуть госпиталь и приблизиться к открытому окну мальчишеской палаты. Соблюдая крайнюю осторожность, Ана заглянула внутрь, втайне надеясь, что не увидит здесь Хедина. Но и этому желанию не суждено было исполниться: единственным пациентом сегодня оказался именно он. Сидел в кровати, оперевшись спиной на подушку и задрав голову к потолку, и Ана не удержалась от вздоха, заметив все еще незажившие кровоподтеки на его лице и торс, накрепко перевязанный бинтами, проглядывающими сквозь полузастегнутую рубаху.

Ана сжала кулаки и приказала себе действовать. Потом зажмурилась и еще раз приказала. Потом повернулась вокруг своей оси и обозвала себя трусливой зайчихой.

Потом полыхнула к себе ненавистью и с ловкостью белки взобралась на подоконник, чтобы следом спрыгнуть на пол палаты и бесстрашно посмотреть Хедину в глаза.

Вряд ли она осознавала, какое способна произвести сейчас впечатление: нарядная, раскрасневшаяся, с горящим взором и самым боевым настроем на лице. Меньше всего на свете Хедин ожидал увидеть ее здесь и увидеть такой – одуряюще красивой и почему-то запыхавшейся, словно она только что удирала от дракона.

Хедин чувствовал себя последним идиотом, но не мог отвести взгляд. Уверен ведь был, что она теперь вообще замечать его перестанет – после такого-то спектакля в клетке. А она… Со свадьбы, что ли, сбежала, коли в таком платье и с головой прибранной? Хедин брата с новой подружкой, решивших пожертвовать торжеством заради него, кое-как выдворил, а с Аной что делать? Мало было позору неделю назад, так еще и сейчас собственной беспомощностью щеголять. Хедин же не по собственной прихоти в госпитале ошивался: все тело ныло и голова раскалывалась при малейшем движении. Эйнард, удостоверившись в правильном срастании костей у племянника и отсутствии других серьезных повреждений, велел просто ждать, когда организм полностью восстановится, а Хедин только сжимал зубы, не желая спорить, усугубляя собственную несостоятельность.

– Чего тебе? – обозлившись на себя за распущенные нюни, буркнул Хедин и непроизвольно натянул одеяло до самого подбородка.

Ана осторожно шагнула вперед, с одной стороны, радуясь, что он первым начал разговор, с другой – теряясь от его сердитого и в то же время словно смущенного голоса. А ведь раньше он ее только раззадоривал. Сейчас же даже ответа на вопрос в голове не было.

– Я… думала, ты на свадьбу придешь, – нечто совершенно глупое и неуместное пробормотала Ана. Хедин передернул плечами и скривился на мгновение от боли.

– Уверен, что они отлично справились и без меня, – заявил он, глядя на Ану с заметным подозрением. Опять какой-нибудь гадости ждал? Неудивительно, наверное, да только Ане меньше всего хотелось нынче дерзить.

– Совсем плохо, да? – негромко спросила она и тут же вздрогнула. Лицо у Хедина покрылось пятнами, а глаза заметали молнии.

– А не свалила бы ты, белобрысая, пока я не разозлился, – сквозь сжатые зубы выговорил он. – А то госпиталь пустой, помощи ждать неоткуда.

Но Ана впервые в жизни не испугалась такого его тона: после того, как Хедин прикрыл ее собой, – разве мог хоть пальцем тронуть?