Текст книги "Дракон с отрезанными крыльями (СИ)"
Автор книги: Вера Эн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)
Глава семнадцатая: Все сначала
Ничего не получилось.
Дарре никак не меньше четверти часа испытывал материнское терпение, пытаясь залечить едва заметную царапину на ее запястье, пока Ариана, удивленная его упорством, не спросила, чем оно вызвано.
– Тебе удалось исцелить взрослого человека?
Что на это можно было сказать? Правду – немыслимо. А солгать матери…
– Девушку? – неожиданно поняла та и улыбнулась. Дарре побледнел и стиснул зубы так, что желваки обозначились. Глупо было рассчитывать, что мать ни о чем не догадается. Но открыться, даже ей…
Ариана сжала его руку, как будто решила подбодрить, а Дарре неожиданно для себя разозлился. Это мать так пожалеть его попыталась? Решив, что он зарвался, что нет у него ни единого шанса, и пытаясь облегчить грядущее разочарование? Не стоило! Дарре сам в состоянии определить, на что ему надеяться, а на что нет. И пусть еще какие-то две недели назад он даже думать об Айлин не мог без боли в спине, ее возвращение все изменило. Невозможно оказалось не поверить этой новой девчонке, хотя бы потому что краска смущения, появляющаяся раз за разом на ее щеках, не могла быть вызвана нарочно. Дарре ничего не знал об отношениях между мужчиной и женщиной, но не понять таких вещей, не увидеть их мог только полный осел. И Дарре решился испытать судьбу. Айлин лучше всех знала, каким он был, как прожил три года между драконом и человеком, и даже видела его в самом низу. Вот только, кажется, относилась к этому совсем иначе, чем Дарре, не считая позорным и отвратительным. Иначе разве позволила бы ему к себе прикасаться? И поглядывала так, что Дарре пробирало до самого копчика и он вообще не понимал, как держал себя в руках?
Неужели мама не осознавала, что отказаться от этого, струсить, убраться обратно к своему зверенышу значило перестать уважать самого себя? Или так и не заметила, что Дарре изменился? И по-прежнему видела в нем только замученного драконыша, не способного подняться с колен?
– Ты не думал, почему я никогда не болею? – неожиданно спросила Ариана, и Дарре, от удивления тут же забыв о предыдущих мыслях, качнул головой. А ведь и правда мать за шесть лет ни разу на здоровье не пожаловалась. Она молодая, конечно, но, видимо, вовсе не это было тому причиной, а у Дарре даже вопроса такого не возникало, хотя в госпитале подвизался работать. Вот тебе и целитель! – Потому что меня Лил оберегает. Раны лечит и заразу отводит. Но его способности лишь на меня одну распространяются: думаю, ты достаточно взрослый, чтобы понять, почему именно. И чтобы не расстраиваться из-за того, что тебе не удалось залечить мою царапину.
Дарре ошарашенно уставился на нее. Что его больше поразило: рассказ Арианы или похожесть его собственной истории, он не знал. Знал только, что грудь сжало стыдом из-за отвратительных мыслей о матери. Кажется, она не давала ему повода усомниться в собственной доброте и тактичности. И что получила в ответ?
Стоило ли после этого удивляться, что люди ненавидели драконов?
– Ма… – еще и матерью ее смел называть! – Я… Совсем обнаглел…
Но она вдруг рассмеялась – так нежно и совершенно непонятно для Дарре.
– Только не бери пример с Лила, – попросила она. – Не закрывайся и не решай за нее. Чтобы не жалеть потом…
Она привычным движением растрепала ему волосы и, все так же улыбаясь, отправилась по своим делам. Оставив Дарре гадать, знает ли она все-таки, кем он грезит, и если не знает, то как отреагирует на его интерес к любимой племяннице. Или именно об этом мать сейчас и говорила?
Следующий день Дарре провел как на иголках: кажется, даже ассистируя на операции, так не волновался. Вот же глупость: напросился рыжей девчонке в помощники, а сам даже думать ни о чем не мог, кроме как о новой встрече, фантазируя, какой она будет. Почему-то казалось, что Айлин обрадуется, и ее обещание испечь что-нибудь специально для него давало тому основание. И совершенно не хотелось одергивать себя, напоминая, что она может всего лишь так понимать благодарность. И Дарре ни на кой ляд ей не сдался, потому что вокруг полно нормальных парней без постоянной инвалидной боли в теле и без кучи драконьих сомнений в душе, и они не упустят свой шанс с такой красавицей. Энда подери, надо было просто отпроситься у Эйнарда на пару часов, не откладывая дело на завтра: он бы отпустил, тем более что проку от размечтавшегося помощника было явно меньше, чем вреда. Но Дарре все-таки пережил этот день, умудрившись не спалить госпиталь и не отрастить маленькому пациенту хвост на месте ушибленного копчика, и потом всю ночь видел совершенно несвойственные ему цветные сны о чем-то добром и теплом и проснулся в приподнятом настроении и с мыслями о том, что через каких-то пару часов увидит Айлин.
А увидеть хотелось невыносимо. Дарре одергивал себя, пытаясь угомонить разбушевавшуюся фантазию, но куда там! Раз за разом перед глазами вставало нежное лицо с удивительно чистой кожей и огненно-рыжими волосами. У Дарре ладони горели от желания прикоснуться к этой золотой роскоши – он ведь все еще помнил, как обхватывал Айлин за голову, целуя, гладя, вдыхая изумительный аромат ее волос… Ничего за два года не изменилось. Только Айлин вдруг стала ближе и понятнее, и иногда даже казалось, что, рискни он еще раз, и она бы больше не оттолкнула. И совсем не из жалости…
– Дарре!.. – ее голос, произносящий его имя, звучал настоящей соловьиной песней. Внутри что-то сильно забилось и замерло. Простил. Всей душой. И теперь освободившееся от обиды место заполнялось совсем другими чувствами и воспоминаниями. Дарре понятия не имел, зачем вдруг понадобился Айлин, когда она уже получила от него желанное прощение, но отсутствие причины только придавало уверенности нарождающимся мыслям о взаимности. Все-таки… она тоже его целовала, а не визжала и не отбивалась, как должна была в той ситуации. Может, что-то произошло тогда, чего никто из них не понял? А сейчас вернулось и… подарило Дарре шанс…
– Здравствуй, Айлин, – обернулся к ней он, и словно солнышко выглянуло из-за закрывших с утра небо туч, а пробирающий до костей ветер, никак не желающий смириться с наступлением весны, стих и только игриво шевелил золотые локоны. Дарре отвел руки за спину и там сцепил, чтобы не сделать новой глупости и не испортить все своей торопливостью.
Айлин улыбнулась и, не удержавшись, спрятала глаза: все-таки смотреть на Дарре, не кипя от возмущения и не пытаясь придумать обидных слов, было почти невыносимо. А ведь она еле дождалась сегодняшнего утра, перебрав в голове все известные рецепты сладостей и с десяток раз перерисовав необходимую витрину. То она казалась слишком сложной, чтобы Айлин смогла попросить о ее сооружении без зазрения совести. То рисунок выглядел совсем уж непонятным. То… просто хотелось сжечь все эскизы, закрыться у себя в комнате и не ходить к лавке древотеса, чтобы не встречаться с Дарре и не смотреть в его серые глаза… и не терять все связные мысли, выглядя перед ним полной дурочкой. Чем же он ее так зацепил? Разве мало вокруг парней, которые не вынуждают ее краснеть одним своим присутствием? С которыми спокойно, легко и… невероятно тоскливо. Еще в Окиносе Айлин не раз и не два присматривалась к заинтересовавшимся ею молодым людям, но стоило только подумать о поцелуе, как она вспоминала Дарре. Его объятия. Его губы на своих. И хотелось… хотелось только их. И его дыхания возле уха. И его прикосновений: чуть резких, но таких нежных. Может быть, и другие парни целовались не хуже, но она не желала никаких других парней. А значит, надо было побороть страх и стеснительность и попытаться…
Ох, хотя бы выдержать его взгляд. Ведь ничего же особенно в его глазах нет. Просто серые. Просто внимательные. Просто… самые волнующие на свете…
– Я… нарисовала вот… как смогла… – наконец пробормотала она, вытаскивая из перекинутой через плечо тряпичной сумки листок бумаги. – Только не знаю, что именно надо покупать…
– Разберемся, – улыбнулся Дарре, разворачивая его: в отличие от нее он сегодня смущения совсем не испытывал, а, наоборот, был уверен в себе и чувствовал острое желание успокоить и Айлин. И более того, ощущал в себе силы это сделать.
На рисунке была изображена четырехэтажная полка на ножках.
– Я на нее… корзинки с выпечкой поставлю… – заторопилась Айлин объяснить свой замысел. Дарре кивнул, всем своим видом пытаясь изобразить понимание и поддержку ее идеи. Потом быстро прикинул в уме, сколько потребуется досок.
– Около тридцати рольдингов будет стоить: есть у тебя столько? – заранее поинтересовался он, чтобы не поставить Айлин в неловкое положение перед лавочницей. – Если нет, могу наконец вернуть долг. Хотя бы тебе.
Айлин недоуменно посмотрела на него, пытаясь припомнить, когда давала Дарре взаймы, но он уже полез в карман и достал оттуда пригоршню монет.
– Я… – начала было Айлин и в этот момент поняла, что он имел в виду. Вздрогнула от накатившей обиды: значит, вот что он о ней думает? Значит, все, что ей показалось, неправда? Значит, он нашел наконец повод от нее откупиться?..
Слезы подступили к глазам, и резкие слова уже готовы были сорваться с языка, но заигравшие у Дарре желваки вынудили смолчать. Он выложил монеты в ладонь Айлин, сжал ее в кулак и накрыл сверху своей рукой.
– Возьми, ради Ойры! – неожиданно проникновенно сказал Дарре и на секунду посмотрел ей в глаза. – Не хочу быть так тебе обязан!
Боль отступила, растворяясь в его голосе и смысле сказанных слов. Дарре надавил на короткое «так», и Айлин не могла не понять истинного смысла его просьбы. Улыбнулась, иссушая слезы.
– Значит, начнем сначала? – предложила она и коснулась свободной рукой его пальцев. – Как будто ничего не было?
Дарре чуть замешкался с ответом, и Айлин неожиданно подумала о поцелуе, который в порыве раскаяния тоже вычеркнула из их общего прошлого. А вот о чем подумал Дарре?
– Как будто я не был трусом, – непонятно объяснил он и, отпустив Айлин, первым зашел в лавку древотеса. Айлин ошеломленно последовала за ним. В голове мелькали самые разные мысли, и она, пытаясь их собрать и уразуметь все-таки, что имел в виду Дарре, пропустила весь процесс торговли и опомнилась только тогда, когда он предложил ей оплатить покупку.
– Двадцать пять? – не поверила своим глазам Айлин. – А вы точно все посчитали?
– Точно-точно, – улыбнулась лавочница и, дождавшись, когда Дарре выйдет за двери, чтобы принять товар, продолжила: – Я бы и бесплатно отдала, да Дарре не взял: понимает, что за работа – доски тесать. Сколько сил и времени на каждую уходит. Впрочем, для такого человека ничего не жалко. Он же старшего моего спас: сердце чуть не отказало… – тут она замешкалась, сглотнула, видимо, заново пережив ту боль и тот страх, и вытерла лоб полной рукой. – Мальчишке-то тринадцать всего, мы и думать не думали, когда он на спину жаловался: ну, надорвал, бревна с отцом ворочая. А как уж потом совсем худо стало, так и в госпиталь… А доктор наш сам за грудь схватился: не умеют, говорит, еще в мире таких операций делать ювелирных. Одна, говорит, надежда на помощника моего: у него дар божественный детей целить, если, конечно, вы сына не побоитесь дракону доверить. Ну а мне уж дракон – не дракон – хоть сама в гроб ложись от криков мальчика моего. Он когда затих, я уж и попрощалась было. Сижу ни жива ни мертва. И слышу вдруг чадо свое: зовет, да без всякого страдания в голосе…
Ну вот тогда и увидела в первый раз Дарре. В ноги хотела ему кинуться, спасителю, а он смотрел так, будто это я ему одолжение сделала. Какой же он дракон, богини милосердные?! Да у него половине армелонцев человечности поучиться надо. Он и младшего моего пару раз латал, дак тот его просто обожает. Расстроится, когда узнает, что Дарре заходил, а его дома не было…
Лавочница нашла в лице Айлин благодарную слушательницу: ей было приятно рассказывать про Дарре, а Айлин еще приятнее слушать, испытывая разрастающуюся гордость, как за родного человека. Наверное, они могли бы продолжать беседовать до бесконечности, но неожиданно в дверях появился взъерошенный здоровяк, и Айлин только по сбивающемуся с низких тонов на высокие голосу поняла, что это был тот самый тринадцатилетний «сердечник».
– Ма! Там кобыла взбесилась! Мы доски в телегу погрузили, а она как глаза выпучит, как давай ногами дрыгать да удила закусывать, того и гляди пена изо рта пойдет!
Айлин охнула, перепугавшись за оставшегося с бешеной лошадью Дарре, и бросилась наружу. Но открывшаяся взору картина оказалась совершенно отличной от той, какую Айлин боялась увидеть.
Впряженную в телегу кобылу крепко держал под уздцы справный парень в пурпурного цвета форме, означавшей принадлежность к введенному когда-то дядей Тилой роду войск дружинников. Соломенные кудри, смешливые морщинки в уголках глаз, ироничная улыбка. Мундир выгодно оттенял его несомненную мужественность, а гордый скакун под седлом всем своим видом являл точно такое же спокойствие и легкое превосходство над всем живым, как и его хозяин.
Дружинник, увидев Айлин, тут же оставил напускную сердитость, спрыгнул с коня и сделал пару шагов по направлению к дверям лавки.
– Плохая идея – подпускать дракона к лошадям, – заявил он, протягивая Айлин поводья. – Хорошо еще, что никто не пострадал, однако не советовал бы…
Дальше Айлин не слушала. Страх, прерванный ненадолго появлением незнакомца, вернулся, и она завертела головой в поисках Дарре. Тот стоял возле калитки, опираясь руками на ограду и повернувшись спиной к сцене действия. Почему-то Айлин показалось, что дружинник обошелся с драконом далеко не так ласково, как с ней: слишком явно читалось на его лице презрение к подобным Дарре. Наверняка сказал ему какую-нибудь гадость – и попробуй тут ответь, в его-то положении. Отволокут в тюрьму без всякого следствия, и родной отец не сможет вытащить.
– Благодарю, я справлюсь, – отказалась Айлин от предложенной высокомерным наглецом помощи. – Надеюсь, вы в схватке с лошадью не сильно пострадали? Если задело, то я попрошу папу принять вас в госпиталь совершенно бесплатно – за такую услугу он не откажет.
Да, Айлин не разучилась острить, несмотря на отсутствие практики в последние годы. И по-прежнему знала, как попасть не в бровь, а в глаз. Ироничная усмешка тут же исчезла с губ дружинника, между бровями пролегла складка, обозначающая, что он чувствительно задет.
– Благодарю, со мной все в порядке, – в тон ей ответил он. – Советую в другой раз обращаться за помощью к тем, кто способен ее оказать. Лучше всего ко мне. Меня зовут Кён, и, уверен, это не последняя наша встреча!
С этими словами он откланялся, а Айлин, бросив вожжи, шагнула к Дарре.
Глава восемнадцатая: Полка для выпечки
Она не рискнула дотронуться до его спины, памятуя о незаживающих ранах, поэтому подошла к самой ограде и накрыла руку Дарре своей. Он напрягся, но не сделал попытки освободиться.
– Извини, не подумал, – зачем-то принялся оправдываться он. – У животных этот страх на уровне инстинктов: они просто дуреют, когда дракона чуют. А я, как ни крути, не совсем человек.
– Зато ты любимец всех армелонских детей и их родителей, – ласково отозвалась Айлин и улыбнулась изумленному взгляду серых глаз. – Мне лавочница сейчас рассказывала, как ты сына ее спас. Видел бы ты при этом ее лицо – о драконе и думать бы забыл!
Дарре покачал головой.
– Это не моя заслуга, – заметил он. – Боги наделили меня способностью целить…
– И ты думаешь, что они не знали, кто такого дара достоин? – оборвала его Айлин и иронично хмыкнула. – Брось. Они ничего не делают случайно.
– Пусть так, – согласился Дарре, – это ничего не меняет. Боги просто наградили за что-то армелонцев…
– Послав нам тебя, – опять закончила за него Айлин, сжала его руку и сама не поняла, как ткнулась лбом ему в плечо. Вдруг стало так легко и спокойно и нужно было только поделиться этими ощущениями с Дарре. И Айлин испытала неожиданное удовольствие оттого, что могла высказать свое восхищение им и тем самым хоть чуточку его порадовать. – Дарре, ты, видимо, даже не думал никогда о том, что может сделать человек, обладая твоими способностями. Люди последнее отдадут за возможность исцелить своего ребенка, вырвать его из лап смерти. Заплатят огромные деньги, выполнят любое желание, вознесут до божественного пьедестала. И все в городе это понимают, потому и молятся на твое бескорыстие.
– Я вовсе не так бескорыстен, как ты думаешь, – буркнул Дарре, пребывая от слов Айлин в легком смятении. Он никогда не смотрел на свои способности с позиции обогащения, желая только оправдать родительское доверие, – может, потому боги и выбрали именно его? Ведь даже сейчас в душе не шевельнулось желание заработать денег на чужом несчастье. Только объяснить Айлин. – Я получаю от ребят ничуть не меньше, чем они от меня. Да и деньги какие-никакие в госпитале зарабатываю.
– Как и мой отец, – улыбнулась Айлин, – иначе нам просто нечего было бы есть. Ты же не взял у этой милой женщины доски бесплатно, хотя она и предлагала. А вот то, как тебя дети любят, – это никаким даром не объяснишь. Они же не из-за исцеления тебя обожают, а из-за твоего к ним отношения. И им неважно, сколько у тебя ипостасей. Важно только, какой ты человек!
Выговорилась – и вдруг заробела, словно душу раскрыла. А ну как Дарре это и не нужно вовсе? Или просто ее мнение мало интересует? И он усмехнется как-нибудь снисходительно, похлопает ее по руке, сделав вид, что внял ее словам, или, что еще хуже…
Дарре чуть повернулся и неловко коснулся ладонью ее волос. Айлин замерла, не смея пошевелиться, чтобы только не спугнуть его осторожную ласку. Щеки обожгло уже привычным жаром, а в груди запорхали мотыльки. Как же приятно… Необъяснимо, невыразимо… Так и тянет… ступить чуть ближе, зажмуриться и…
Раздавшееся ржание лошади вынудило их отпрянуть друг от друга. Айлин уставилась в землю, коротко и едва слышно дыша. Дарре сжал кулаки, пытаясь решить, что теперь делать. Опять переступил черту. Опять не удержался от близости рыжей девчонки, поддался собственным желаниям, обнадеженный ее пониманием. И не жалел нисколько, чувствуя только, как распирает грудь радостью: Айлин снова не оттолкнула. И стоит теперь, не двигаясь, не полыхая гневом, не возмущаясь его вольностями. Не могла ведь не догадываться, что Дарре прикасается к ней отнюдь не по-братски. Да только, кажется, ей это нравилось.
– Я совсем тебя не знал, – неожиданно для самого себя признался он. Айлин чуть вздрогнула и осторожно посмотрела на него, словно страшась обнаружить издевку. Но тут же заулыбалась, отвела взгляд в сторону, заправила за ухо упавшую на лоб прядь, вынудив Дарре замереть в ожидании.
– Я тебя тоже, – лукаво произнесла она и скользнула в двери лавки. Дарре выдохнул, воодушевляясь ее тоном. Даже пара малоприятных минут в обществе богоподобного Кёна перестала жечь каленым железом. И пусть до словесных оскорблений дракона тот не снизошел, размазав по земле одним взглядом и добив снисходительной помощью, его нескрываемая заинтересованность Айлин моментально напомнила Дарре о второй ипостаси. Так и захотелось обернуться ящером и посмотреть на выражение лица этого перетрусившего гордеца. Даже без крыльев и без воспламеняющей железы Дарре хватило бы мощи осадить одним своим видом. Показать, каково это, когда не можешь ответить. Особенно перед глазами желанной девушки.
Впрочем, Айлин столь ловко осадила этого расфуфыренного индюка, что Дарре даже пожалеть того захотелось. Он-то лучше всех знал, с какой силой она может ударить, не прилагая особых усилий. А ведь стоял, сжимал кулаки, только и выжидая малейшего намека на оскорбление Айлин. Там бы никакая угроза расправы над драконом не остановила. Но дружинник отступил. А Дарре удалось узнать Айлин еще с одной хорошей стороны. И… получить самый настоящий подарок…
– Я договорилась! – радостно объявила Айлин, вернувшись к нему. – Подкупила милую лавочницу пирожками, и она поручила сыну привезти нам доски. Думаю, он оценит мою выпечку. И потом не раз захочет попробовать еще.
Дарре улыбнулся. В вечной потребности доказывать свою состоятельность он собирался было предложить перетаскать купленные доски вручную, но Айлин решила эту проблему, не только уничтожив предмет конфликта, но и получив от нее выгоду. Она просто изумительная!
Путь начали молча. Дорога, однако, была неблизкой, и вскоре тишина стала казаться надоедливой, а осторожные и в то же время хитрые взгляды и улыбки Айлин вынудили Дарре заговорить.
– Расскажи про Окинос, – так неожиданно попросил он, что Айлин даже ресницами захлопала от удивления. И тут же почувствовала, как Дарре напрягся, словно ожидая отказа. Почему? Разве она могла хоть в чем-то ему отказать?
– Про их медицину? – уточнила она. Дарре качнул головой и улыбнулся.
– Про их медицину я каждый день слышу от твоего отца, – ответил он. – А также про их целебный климат, научные школы и поддержку государства. Есть у тебя что-нибудь менее нудное? Хотя бы про булочки.
Айлин еще раз хлопнула глазами, переваривая шутку, а потом вдруг весело рассмеялась, избавляя Дарре от неловкости.
– Да, папе только дай волю, – объяснила она свою реакцию. – Он мне все детство вместо сказок рассказывал правила оказания первой помощи. Надеялся, что я по его стопам пойду. А я вот… разочаровала…
Дарре качнул головой.
– А по-моему, Эйнард только что от гордости не лопается, когда о тебе говорит, – заметил он и усмехнулся: – Когда на плюшки налегает, уж точно.
Айлин, не удержавшись, тоже прыснула. Она и подумать не могла, что у Дарре есть чувство юмора. Все его угрюмым и нелюдимым считала. А он… нормальный парень, как оказалось. И над собой способный поиронизировать, и за другими грешки замечающий. И… так просто избавивший ее от еще одной порции угрызений совести.
– Кажется, здесь кто-то слишком часто думает о моей выпечке, – подловила она его. Дарре повел плечами.
– Вкусно, – без тени смущения сообщил он. – Очень.
Айлин довольно заулыбалась: более приятного комплимента она не получала еще никогда в жизни.
– Я рада, – ответила она. – Мне всегда нравилось стряпать, но, конечно, и в голову бы не пришло организовать собственную пекарню, если бы не побывала в Окиносе. Там такие лавочки очень популярны. В них приходят не только сладкоежки, но и просто занятые люди, которые не могут позволить себе тратить время на приготовление завтрака или обеда. Купил, например, несколько пирожков с мясом или капустой – и на весь день хватит. Или можно даже пирог на целую семью заказать – там и такое практикуют. Главное же распробовать, понять, насколько это удобно… – тут она осеклась, поняв, что увлеклась. Вздохнула. – Боюсь только, в Армелоне такой номер не пройдет. Тут новое не любят. Папа вон сколько госпиталь свой отстаивал, а уж что может быть нужнее его?
– Эйнард в одиночку пробивался, – заметил Дарре. – А у тебя родители, сестры, других родственников полный воз. Будут желающие помочь. Надо только подход найти.
– Печеньем? – лукаво поинтересовалась Айлин, и Дарре понял, что она намекает на него самого. Но вместо привычного раздражения ощутил только осторожное удовольствие.
– Если начнешь с меня, то печеньем, – согласился он, и Айлин почти незаметно выдохнула. Неужели надеялась именно на такой его ответ? И искала именно его поддержки?
– Начну, – еле слышно проговорила она, и удовольствие в груди Дарре подобралось к самому настоящему восторгу. Так и захотелось сотворить что-нибудь безумное, чтобы дать ему выход. Пройтись колесом, как Вилхе. Изобразить выдуманный танец, как Ана. Или… как отец… заключить любимую в крепкие объятия, заглянуть в счастливые глаза, шепнуть что-то невозможно нежное и понятное ей одной, а потом…
– Дарре!.. – огненный вихрь, именуемый Беатой, тоже выражал восторг по-своему. Бросился Дарре на шею и повис на ней, болтая ногами и обдавая срывающимся дыханием. Дарре улыбнулся, чуть приобнял Беату, взъерошил и без того растрепанные волосы и только после этого спустил ее на землю. Глаза у Беаты сияли, как звезды.
А у Айлин мигом испортилось настроение. Ревновать к малолетней сестре было невероятно глупо, но Айлин отдала бы все на свете, чтобы очутиться сейчас на ее месте. Если Айлин от одного прикосновения Дарре к своим волосам сомлела, едва на ногах устояв, то в его объятиях, наверное, и вовсе голову бы потеряла. Как когда-то… Два года назад…
– Дарре! – это уже Кайя: улыбнулась скромно, а в глазах ничуть не меньшее счастье, чем у названой сестры. Айлин отвернулась, чтобы не смотреть и не завидовать. И не испортить все своим характером. Одного раза хватило. Второго Дарре точно не простит.
Милейшую идиллию нарушил звон бубенчиков и цокот копыт: приближался сын древотеса с досками. Дарре заметно посерьезнел и посторонился, увлекая за собой и Кайю с Беатой. Те глянули на него с удивлением, но ни одна, ни вторая не ударили по больному, поинтересовавшись причиной.
– Можешь выпрячь ее на время и к ограде привязать, пока я доски перетаскаю? – попросил Дарре, и мальчишка, кивнув, повиновался. Айлин провела их на задний двор, показав освобожденное для работы место, потом напомнила гостю об обещанных пирожках и пошла в дом.
Утро в волнении и предчувствии встречи было потрачено впустую, а Айлин, между прочим, обещала приготовить специально для Дарре что-нибудь необыкновенно вкусное. Поэтому сейчас, пока он разбирается с витриной, должна была приложить все усилия, чтобы сдержать слово.
– Могу я помочь? – неслышно проникла в кухню Кайя, и Айлин кивнула, почувствовав нежданное облегчение. Хоть названая сестра не претендует на Дарре, предпочтя его обществу очередной урок по кулинарии. А вот родная явно поставила себе целью извести Айлин, кружась возле Дарре, бросая на него игриво-томные взгляды, используя любой повод, чтобы прикоснуться. Дарре, занятый работой, казалось, ничего не замечал, а вот Айлин, раз за разом наблюдая из окна одну и ту же картину, просто полыхала от гнева. Дернул же Энда сестричку подняться сегодня куда как раньше полудня! Спала бы себе спокойно, сладкие сны смотрела, так нет, подвизалась Дарре помогать. Какая из нее помощница? Молоток держать не умеет. Пилу только в книжках видела. Для чего нужны гвозди, тоже явно не догадывается. Зато в очередной раз палец поранить и бежать к Дарре за лечением – это всегда пожалуйста!
– Вот поганка! – вырвалось у Айлин, заметившей, как Беата тайком порезала стеклом ладонь и, вскрикнув так, что на соседней улице было слышно, сунула ее Дарре под нос.
– Ей просто не хватает внимания, – с неописуемой нежностью отозвалась Кайя, сделавшая нынче за Айлин почти всю работу по приготовлению теста и начинки для спирального пирога – национального окиносского блюда. Поминутно срываясь к окну, Айлин явно оставила бы сегодня товарища голодным, если бы не названая сестра. Единственная разумная женщина в их доме.
– Я сейчас ей такое внимание окажу! – переставая владеть собой, потому что Дарре без единого упрека принялся целить эту бессовестную шмакодявку, выговорила Айлин и направилась было к двери, но Кайя окликнула ее и указала на подошедшее тесто.
– Я без тебя с ним не слажу, – быстро проговорила она, и Айлин пришлось взять себя в руки, оставив расправу над младшей сестрой до лучших времен.
Приготовление спирального пирога требовало немалой ловкости и сосредоточенности, так что Айлин ненадолго забыла о творящемся во дворе беспределе. А когда наконец поставила свой шедевр в печь, неожиданно поняла, что обеих сестер как ветром сдуло. И если Кайя, выполнив изрядную часть работы, имела полное право передохнуть, то, чем объяснить отсутствие во дворе Беаты, Айлин даже не представляла. Неужели Дарре отправил ее восвояси, чтобы не путалась под ногами? Или подруги кликнули, соблазнив прогулкой? Как бы то ни было, а собирал витрину Дарре теперь совершенно один. И, надо сказать, ему это неплохо удавалось. Уже сейчас угадывался деревянный каркас будущей полки, который твердо стоял на четырех ножках, ожидая, пока Дарре закончит перекладины.
Айлин невольно залюбовалась его уверенными движениями. Казалось бы, что проще, чем вогнать гвоздь в доску, но Айлин смотрела совсем на другое. На округлую из-за наклона спину. На двигающиеся лопатки. На напрягающиеся перед ударом молотка плечи. В этом было что-то завораживающее. Айлин не могла отвести взгляд, хотя и опасалась, что Дарре обернется в самый неожиданный момент, заметит ее и… Что? Рассердится? Рассмеется? Все одно плохо. Все одно обидно. А если, не приведи Ивон, еще и неприятность какая случится из-за ее подглядывания…
Дарре вытер пот со лба, посмотрел на вышедшее из-за туч солнце. Расстегнул куртку. С полминуты колебался, потом все-таки снял ее и…
У Айлин внутри все оборвалось.
На рубашке явно отпечатались два кровавых следа через всю спину: у Дарре снова открылись раны. Еще бы, он доски грузил, потом с лошадью сражался, а потом еще и инструментом работал. И как только Айлин не подумала об этом, когда о помощи его просила? Даже Беата все поняла и предупредить пыталась. А она…
Высокомерная эгоистка!
Не снимая передника, Айлин бросилась на улицу.
Дарре, услышав ее шаги, снова схватился за куртку, но надеть не успел. Впрочем, Айлин в любом случае видела достаточно и едва сдерживала слезы. Стыд за свою недальновидность и жалость к Дарре били через край, и она не знала, как их обуздать, чтобы только не сделать что-нибудь непоправимое.
– Ты зачем?.. Зачем?.. – только и выдохнула она. – У тебя же вся спина!.. Тебе же больно!..
Дарре сжал зубы.
– Это моя проблема, – отрезал он и снова развернулся к незаконченной витрине. Но Айлин схватила его за руку.
– Ты с ума сошел! – воскликнула она. – Там же воспалится все! Надо обработать срочно! И!.. И!.. Да почему ты сразу-то не сказал?!..
– Вот только жалеть меня не надо, ладно?! – жестко потребовал Дарре и потянулся за новой доской. Айлин ахнула, дернула его к себе, вынудила поднять на нее глаза. И увидела там совершенно ясную ненависть к увечьям, ограничивающим его возможности. Выдавила дрожащую улыбку, унимая занявшееся от боли сердце.
– При чем здесь жалость? – старательно ровно, чтобы только не выдать истинных чувств, спросила она. Заливавшая ненависть к мучителям Дарре и почти невыносимое желание обхватить его за шею, сжать покрепче руки и шептать на ухо ласковые утешительные слова так и норовили вырваться из-под контроля, но Айлин понимала, что еще слишком рано. Не оценит. Не поймет. – Я лишь забочусь о тебе. У людей так принято, Дарре, это нормально! Ты же обо мне заботился, когда я руки обморозила.
– Я мужчина, – ответил он таким тоном, как будто это должно было пресечь любые пререкания. Но Айлин только прыснула.
