Текст книги "Между королями (ЛП)"
Автор книги: Вэнди Джинджелл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Вэнди Джинджелл
Между королями
Глава 1
В жизни есть вещи, которым вы должны научиться сами. Ну знаете: как приготовить идеальную чашку кофе; как шагать между слоями миров, не застревая там, где вам не хочется быть; кому вы должны доверять, а кому точно не должны. Типа того.
Кроме того, есть такие вещи, о которых не принято говорить, они подразумеваются сами собой. Выбросить молоко, если оно стало густым и вонючим; убегать, когда кто-то с зубами больше предпочитаемых вами смотрит на вас косо. Может быть, не держать серийного убийцу взаперти в спальне ваших родителей.
Доброго денька. На самом деле я больше не Пэт – на самом деле я не знаю, кто я такая, но вы можете продолжать называть меня Пэт для пущей убедительности. Жизнь и без того достаточно запутанная штука, и слишком много людей знают моё имя. Лучше его больше не распространять.
Как и у великанов, у мира есть слои. Мир людей находится наверху, а за ним находится мир За, полный фейри, вампиров и всего остального, что стучит, кричит и отрыгивает по ночам, прячась за пределами того, что вы можете видеть. Тогда есть Между, вязкая середина, где вы можете столкнуться с чем-то человеческим или с чем-то Другим, в зависимости от того, как вы смотрите на мир. Между – мир возможностей, который может включать в себя чудеса и уж точно включает в себя смерть, место, где крикетную биту, которую вы держите в руках, можно принять за меч, который как раз кстати поможет вам сразиться с троллем, который, как вы уверены, две секунды назад был пожарным гидрантом.
Вы можете подумать, что мир людей – самый важный и могущественный, раз уж находится на вершине, и, полагаю, это всего лишь мысль. Однако, когда вы имеете дело с запредельными, вы довольно быстро убедитесь в обратном, и, учитывая тот факт, что людей в целом довольно легко убить по сравнению с большинством запредельных, вам, вероятно, придётся признать, что мы не самые могущественные.
Я могу это признать. Чего я не могу признать, так это того, что люди менее умны, важны или ценны, чем запредельные, потому что они не так сильны физически.
Мы должны стараться усерднее, чтобы остаться в живых, вот и всё. И когда в вашем мире появляются вампиры, оборотни, фейри и тролли, вы тоже должны быть готовы. Не многие запредельные готовы говорить с людьми, не говоря уже о том, чтобы рассказывать им что-то – спросите меня, откуда я это знаю! И большинство запредельных готовы предать, обмануть или иным образом избавиться от любого человека, который окажется у них на пути.
Что и подводит нас к настоящему моменту. Моменту, когда меня сжимает в объятиях перепуганный вампир, который перешёл в защитный режим и рычит через плечо на любого, кто подойдёт слишком близко, хотя осталось не так уж много людей, которые могли бы подойти слишком близко, потому что около половины людей, которые были в доме, уже исчезли.
К моменту, когда в комнате моих родителей сидит под замком серийный убийца.
Заметьте, это не случайный серийный убийца. А один из тех, кого мы знаем – тот, кого мы искали весь последний год. Тот, кто был одним из нас.
– Тебе лучше начать рассуждать здраво, или я собираюсь залезть к тебе в голову и начать вытаскивать ответы, – сказала я нашему местному серийному убийце. Мы только что завершили испытания эрлингов – мы всё ещё живы, просто чудо, – а теперь Зеро, Моргана, Ральф и Сара исчезли, и я хотела знать почему.
– А ты должна? – спросил Атилас. Мне показалось, что он слегка побледнел, но он только улыбнулся мне.
Это улыбка была знакомой, – он улыбался мне так почти каждый день на протяжении примерно года.
Я коротко ответила:
– Ага. И если думаешь, что я не справлюсь, то подумай ещё раз.
Наш ликантроп Дэниел, весь такой резкий и разъярённый, спросил:
– Это он сделал, Пэт? Это из-за него исчезли эрлинги?
Этот вопрос, казалось, позабавил Атиласа.
– Только в некотором смысле, – сказал он. – И, если рассматривать причину и следствие. Если так, то можно также предположить, что Питомец несёт ответственность за сложившуюся ситуацию, учитывая, что это произошло непосредственно в результате прекращения испытаний эрлингов до того, как был сделан правильный выбор.
– Старик пытается затеять ссору, – предостерегающе сказал Джин Ён. Он слегка зарычал на Дэниела, который тоже был близок к тому, чтобы зарычать.
– Посмотри на себя, такой эмоционально зрелый и всё такое, – сказала я вслепую, глядя на него снизу. – Дэниел, не позволяй Атиласу заманить тебя в ловушку. Он действительно хорош в том, чтобы врать, говоря при этом правду.
– Ты в безопасности, и меня не очень волнует судьба волка, – сказал Джин Ён с потрясающей честностью, в то время как Атилас пробормотал:
– Какой восхитительный комплимент!
Я обратилась прямо к Атиласу:
– Ты сказал, что наши друзья у короля. Что ты хотел этим сказать?
– Он украл их при помощи Имени, – сказал Атилас. – Должен признать, я ожидал, что он сделает свой ход несколько быстрее, но, похоже, всё обернулось к лучшему.
– К лучшему для кого именно? – спросила я, холодея до костей. – И откуда они у него? Мы только что завершили испытания!
– На самом деле, победоносно, – сказал Атилас, кивая. Он уже не выглядел таким смертельно раненным, как полчаса назад, – должно быть, теперь, когда мы вытащили его из темницы, в которой его нашли, он исцелялся, – но в его глазах была всё та же отчаянная усталость, которую мне было больно видеть, но она скрывалась за тонкой маской дружелюбия, прикрытый тонким налётом его обычного спокойного веселья, которому, казалось, достаточно лёгкого удара, чтобы разлететься вдребезги.
Какой-то части меня, которая всё ещё была разбита, было больно от того, что даже сейчас я могла чувствовать жалость к нему. Я резко произнесла:
– Мы говорим не об испытаниях. Я хочу знать, что ты имел в виду, когда сказал, что сейчас всё зависит от Зеро.
– У короля есть они все – все эрлинги, чьи имена он знал. Он начал Вызов.
– У него нет меня, – заметила я.
– Да. Это очень интересно.
– Вызов – это Очень Нехорошо, – сказал Джин Ён где-то у меня над ухом. Его руки вокруг меня тоже напряглись.
Судя по любопытному, слегка удивлённому выражению лица Атиласа, Джин Ён, должно быть, больше не переводил для него. Так ему и надо. Иногда становится очевидно, что Джин Ён такой же мелочный, как и я. Я бы на его месте тоже отказалась переводить свои речи с корейского на английский, чтобы такие люди не понимали меня.
Я подавила желание выпытать у Атиласа ответ и коротко спросила:
– Что такое Вызов? У нас только что было Испытание.
– Испытание Эрлингов – то, что происходит, когда критическая масса эрлингов становится очевидной – мир За принимает тех, кто официально соответствует параметрам, подпадающим под определение эрлинга. Вызов – прямой вызов по имени от одного эрлинга другому – или от короля к нескольким эрлингам – прийти и сражаться не на жизнь, а на смерть.
– Как у короля могут быть все остальные, если у него нет меня? Он знает моё имя.
– Да, это очень любопытно, – сказал Атилас. – Можно предположить, что он считает, что с тобой слишком неудобно иметь дело с близкого расстояния.
– Мне плевать, что он думает, – сказал Дэниел, стоявший рядом со мной. – Он не собирается заманивать Моргану на другую арену и убивать её. Мне плевать, король он или нет, и мне плевать, что говорят законы – я заберу её оттуда.
– Конечно, мы заберём её оттуда, – нетерпеливо сказала я. Это нетерпение, вероятно, было результатом того, что вампирские слюни всё ещё циркулировали в моей крови последние пару дней, и я понимала, что говорю нелепые вещи.
Мне не нужно было слышать бормотание Джин Ёна: «Да, но как?» чтобы понять, что это невыполнимая задача.
В смысле, с формальной точки зрения, мы только что закончили невыполнимую задачу. Возможно, именно поэтому это казалось таким потрясающе несправедливым. Мы сделали это. Мы преодолели невозможное. Мы избежали неизбежного. А теперь какой-то фейри-переросток с плохой стрижкой вернул нас к исходной точке.
Вернёмся к невозможному.
– Вам будет несколько сложно попасть на эту арену, – сказал Атилас. – Думаю, что это не просто выход из Испытаний. Вам лучше потратить свою энергию на что-то другое. Ваши друзья исчезли, и вы ничего не можете с этим поделать.
– Вы, чуваки, продолжаете говорить подобные вещи, – сказала я, хотя это казалось пустым звуком. – И каждый раз, когда вы это делаете, я всегда могу что-то с этим поделать.
Я должна была что-то с этим сделать, потому что меня ни за что не устроит только узнав, что Зеро был моим (пра-пра-пра) дядей, а затем уступать его Королю За из-за глупого сражения, в которое никто из нас с самого начала не хотел вступать. Он был последним из моей семьи – настоящей, кровной, во всяком случае, – и я уже потеряла слишком многих людей.
Голова Атиласа откинулась на спинку стула, и я увидела тени в его серых глазах.
– Как скажешь, – сказал он. – Но в данном случае, я думаю, ты вполне можешь в конечном итоге помочь только королю.
Он снова играл в игры.
Я знала это. И я поняла, как он использовал свои слова: Атилас ожидал, что я помогу Зеро, и, помогая, у меня не будет другого выбора, кроме как сделать его следующим королём За. Вероятно, таким был его план с самого начала – в конце концов, он принадлежал Лорду Сэро, и они были неразрывно связаны. И теперь он сказал это самым простым образом, заговорив о короле – теперь уже не о короле, а о том короле, которого он имел в виду.
– Не думай, что я не понимаю, что ты пытаешься манипулировать мной, – сказала я ему. – Я знаю, как это бывает: вы, чуваки, все говорите мне, что что-то не сработает и не может быть сделано, тогда я иду и делаю это, потому что вы продолжаете недооценивать людей. Я собираюсь найти Зеро и остальных, но я не собираюсь помогать ему стать королём, так что можешь не скрывать, что осуждаешь.
– К счастью для судеб миров, я очень сомневаюсь, что твои желания имеют к этому какое-то отношение, – пробормотал Атилас. – Если ты найдёшь моего господина, то, без сомнения, станешь эрлингом, хочешь ты того или нет.
– Ага, посмотрим, – сказала я.
– Старик никогда не прекратит свои фокусы, – сказал Джин Ён. Он ослабил хватку настолько, что позволил мне высвободиться, но в его глазах была настороженность. – А теперь, когда Хайиона больше нет, как мы будем держать его под контролем?
– Об этом я тоже позабочусь, – сказала я ему, чувствуя, как напряглись мои челюсти. Наверное, я выглядела довольно упрямой, потому что видела, как на лице Джин Ёна появляется и исчезает ухмылка.
– Говори так, чтобы все могли понять, – сказал Дэниел.
Капризный волчонок.
Я мотнула подбородком в сторону Атиласа.
– В самом деле? Хочешь, чтобы он понял, о чём мы говорим?
– Полагаю, нет, – сварливо ответил он. – И что же нам теперь делать, Пэт? У тебя же есть идеи.
– Во-первых, мы не собираемся убивать короля на арене Вызова.
– Я рад убить короля, – решительно заявил Дэниел.
– Я тоже, но я не собираюсь быть марионеткой в чужом плане – и я точно не собираюсь делать это в таком месте, которое сделает меня королём, если мне это удастся. Я не доставлю ему такого удовольствия. Или Атиласу.
– Кстати, о... – многозначительно произнёс Дэниел. – Может, нам лучше спуститься вниз, где он не услышит ничего такого, чего не должен слышать?
– Было бы безопаснее убить этого человека, – сказал Джин Ён.
Возможно, Атилас и не смог разобрать слов, но я была почти уверена, что он понял скрытую в них угрозу.
– Ага, – сказала я. – Но у меня много вопросов, а я так дела не делаю.
– Arra, – сказал Джин Ён, кивая. – Так что я не говорил, что мы должны, даже если это более мудро.
Дэниел с оттенком нетерпения спросил:
– Идёшь?
– Вы все можете начинать без меня, – сказала я. Прежде чем спуститься вниз, мне нужно было уладить несколько дел – в первую очередь убедиться, что Атилас не сможет сбежать после того, что Зеро сделал с комнатой, чтобы удержать его там. Даже если Атилас ещё не был полностью исцелён, я не верила, что он не попытается сбежать, и не думала, что будет легко удержать его взаперти, если он действительно попытается сбежать.
– Я останусь, – сказал Джин Ён, слегка задрав нос, когда Дэниел вышел из комнаты. Обращаясь к Атиласу, он холодно сказал: – Старик, если ты попытаешься причинить ей вред, я тебя укушу.
– Это то, что случилось с отцом моего господина? – спросил Атилас. – Совершенно уверен, что меня бы здесь не было, если бы он был ещё жив, и некоторое время назад я услышал шум о том, что его кто-то укусил.
– Я укусила его, – сказала я. – Он мёртв, как дверной гвоздь. Не понимаю, почему тебя это волнует – ведь из-за него тебя чуть не убили и посадили в темницу. Ты же не думал, что всё ещё достоин от него награды, не?
– Тогда, похоже, моё соглашение с Лордом Сэро-старшим закончилось, – сказал Атилас, как бы про себя. – Либо его смерть, либо моя, конечно, положила бы ему конец, но как приятно быть той стороной, которая осталась в живых!
Это должно было звучать торжествующе, но в голосе слышалась та же усталость, что и в голосе Атиласа уже довольно давно. Этот звук задел ту маленькую, колеблющуюся часть меня, которая доверяла Атиласу и даже любила его.
– Ага, ты ведь любишь выживать, не? – сказала я. – Ты оставался с нами, пока не решил, что безопасно вернуться к отцу Зеро, а потом понял, что ошибся. Может, тебе стоило приложить больше усилий, чтобы убить меня, прежде чем возвращаться.
– Я старался... очень старался, – сказал он. – Похоже, что в контракте, который мы заключили между собой, было что-то об этом сказано. В конце концов, мы все не можем быть такими безрассудными и опасно небрежными к своей жизни, как ты, Пэт. У некоторых из нас нет силы лорда фейри, что бы мы ни делали.
– Ты не имеешь права пытаться вызвать у меня жалость к себе, – сказала я. – Ты потерял это право, когда убил моих друзей-людей.
– Не тогда, когда я убил твоих родителей? Боже мой, вот это сюрприз!
– Тебе лучше помолчать, старик, – мягко, как шёлк, сказала Джин Ён.
В глазах Атиласа блеснуло что-то очень похожее на злобное веселье.
– Почему? Ты будешь стоять в стороне и смотреть, как она убивает меня?
Джин Ён сказал ещё тише:
– Нет. Я укушу тебя и буду смотреть, как ты разваливаешься на куски, прежде чем она успеет к тебе прикоснуться. У тебя не будет шанса извратить что-нибудь ещё.
Атилас пожал плечами, и веселье в его глазах стало ещё более заметным.
– Полагаю, извратить – одно из определяющих слов. Мир разваливается на куски, так почему бы мне не сделать это?
– Я не сказала, что могу простить тебя за убийство моих родителей, – возразила я ему. – Но я знаю, что ты был тогда с Лордом Сэро, и...
– Тогда, после и сейчас, – сказал он, ёрзая на стуле. – Разницы нет. Если думаешь спасти меня от порочности...
– Ничего я не собираюсь с тобой делать, кроме как держаться за тебя, пока мы не добудем хоть какую-то информацию, – категорично заявила я. – И убедиться, что ты всё ещё рядом, чтобы добиться справедливости, какую только сможет воздать твой испорченный мир.
– На твоём месте, Пэт, я бы не слишком на это рассчитывал, – сказал он. – Если ты добьёшься успеха во всех своих начинаниях, любой, кто желает мне смерти, кроме тебя самой, уже будет мёртв.
– Да неужели? – сказала я. – Потому что, если всё, что ты планировал, произойдёт на самом деле, Зеро станет следующим королём, и я почти уверена, что он будет желать тебе смерти.
– Но, с другой стороны, политика так запутана, – напомнил мне Атилас. – В конце концов, пропасть между тем, что хочется сделать, и тем, что целесообразно сделать, часто бывает такой огромной!
– Хайион – не единственный эрлинг, – сказал Джин Ён, на этот раз для того, чтобы Атилас тоже понял. – Есть ещё зомби и ревенант, и маленькая девочка, которая обводит
Северного вокруг пальца.
– За так предвзято относится к живым! Кто-то из них может пережить коронацию, но переживут ли они последующие попытки занять трон?
– Я всё ещё жива, – сказала я, не задумываясь о том, как выжить, заняв трон. На самом деле я не думала об этом раньше, и это была ещё одна причина радоваться, что я не в том положении, чтобы быть реальным претендентом на трон. – И я не единственный человеческий ребёнок, которого ты оставил в живых. Есть ещё один – он в Квинсленде, не? Тот, чьё досье ты держал при себе.
Глаза Атиласа блуждали по моему лицу.
– Твоя хватка терьера всё так же крепка! – удивлённо сказал он. – Скорее всего, он участвовал в испытаниях вместе с вами. Сомневаюсь, что он ещё жив.
В смысле, я всё равно не думала, что он ответит на вопрос как следует – и это было нормально. Позже у меня будет время получить ответы. Прямо сейчас я хотела задать только ещё один вопрос.
– Ты мог убить всех с самого начала, – сказала я. – Зачем было играть с такими людьми? Зачем рисковать тем, что кто-то вроде меня выживет – зачем рисковать тем, что Моргана и Ральф покинут свои дома, даже если они мертвы? Ты, должно быть, понимал, что Лорд Сэро будет очень зол из-за этого.
– Человек должен получать удовольствие от своей работы, – сказал Атилас. – И, в конце концов, считаю, что это традиция – предлагать своим игрушкам выгодную сделку. Даже Лорд Сэро-старший не смог бы отказать в этом, если бы знал об этом раньше.
– Значит, вот чем ты занимался, играл? – медленно спросила я.
Я чувствовала шевеление Между вокруг него, но это не было попыткой Атиласа что-то сделать; я ещё больше раскрылась для всех связей, которые можно было увидеть, даже для тех, которых не было в реальном мире. Вокруг каштановых кудрей Атиласа клубились воспоминания, большие и кровавые, приглашая меня ухватиться за них и увидеть от первого лица ответы, которые я отчаянно хотела бы знать.
Не то чтобы они на самом деле крутились у него в голове – они были спрятаны внутри, в безопасности и придавлены так, что никто не мог до них добраться, и особенно, как я подозревала, Атиласу, – но с моим взглядом на мир они были довольно очевидны. Возможно, мне следует сказать, что то, как они взаимодействовали с миром, было видимым. Своего рода волшебная версия химических реакций, которые вы можете вызвать в человеческом мире, просто существуя в нём и взаимодействуя с ним.
Он едва заметно пожал плечами, задыхаясь от нахлынувших воспоминаний.
– В конце концов, человек не может существовать, всегда следуя букве закона. К чему эти вопросы, Пэт? Я должен был подумать, что ты будешь стремиться отомстить – или ты планируешь отложить это до тех пор, пока не найдёшь моего господина?
– Никто не собирается мстить, – сказала я. – Во всяком случае, не сейчас: я ищу воспоминания. На самом деле, я ищу несколько, так что тебе лучше подготовиться.
– Никогда не следует предупреждать, когда собираешься сделать что-то неприятное, если только ты не пытаешься включить в свою пытку знание о предстоящей боли.
– Тогда, наверное, хорошо, что я не пытаюсь тебя пытать, – сказала я и погрузилась прямо в его воспоминания.
Забавно, что с практикой всё становится проще. Ваш мозг знает правильные пути и делает то, что ему нужно, чтобы привести вас туда, куда вам нужно, даже если это магия, а правильные пути предполагают правильное восприятие мира, чтобы иметь возможность ухватить всё, что нужно, а не только то, что нужно в человеческом мире.
Забавно, что, несмотря на то что Атилас называл извлечение воспоминаний пыткой, он, похоже, не пытался удержать многие из них от всплытия. Конечно, были один или два, которые он изо всех сил старался подавить, но остальные просто плавали вокруг, готовые к тому, чтобы их схватили и увидели.
Те, которые он – тщательно? – скрывал, могли бы заинтересовать меня, если бы я действительно была здесь для того, чтобы получить ответы на свои вопросы, но это было не так. Я отбросила мысль о том, что Атилас, вероятно, пытается соблазнить меня обратиться к тщательно подавляемым воспоминаниям вместо тех, которым он позволял свободно плавать, и наугад погрузилась в ближайшее воспоминание, прихватив Атиласа с собой. Я знала, что он пойдёт со мной, потому что, если бы он был здесь, переживая воспоминания, он бы не терялся в глубинах своего сознания, пытаясь не думать о вещах, которые на самом деле не хотел бы, чтобы я видела.
Забавно, что обманывать людей становится легче, когда вы их тоже очень хорошо знаете.
Воспоминания обтекали меня, превращая в бестелесного Атиласа, который был не совсем связан с телом или памятью, ограничен в том, что я могла чувствовать. Я могла бы позволить себе погрузиться в них ещё глубже, но я этого не сделала, потому что была здесь, чтобы делать кое-что другое. Позже у нас будет достаточно времени, чтобы просмотреть воспоминания Атиласа, когда мы придём к какому-то единому мнению о том, что нам делать – прямо сейчас я была здесь не для того, чтобы увидеть их, я была здесь, чтобы заманить Атиласа в ловушку внутри них. У меня не было времени следить за тем, чтобы он не сбежал, пока мы были заняты, и это была единственная подходящая тюрьма, в которой я могла бы его сдержать.
Воспоминание пришло ко мне легко, но не настолько, чтобы вызвать подозрения. Привыкшая иметь дело с Атиласом, я посчитала это подозрительным. Были и другие воспоминания, за которые я могла бы побороться, но я выбрала это наугад и хотела довести дело до конца. Если бы я пыталась найти воспоминания, которые он не хотел, чтобы я обнаружила, я бы, вероятно, использовала именно этот метод. Я не пыталась, но, несмотря на это, я была совершенно уверена, что Атилас не хотел, чтобы я их видела. Впрочем, он не был таким неуклюжим, чтобы в него было слишком трудно проникнуть, так что я не беспокоилась о том, что не смогу сделать то, ради чего сюда пришла.
Погруженная в воспоминания, я обнаружила, что удаляюсь от своего дома – от дома Питомца. Голова, в которой я находилась, знала, что это дом Питомца, а не его собственный. В нём были краткие, порхающие мысли, которые составляли единое целое, но нигде, насколько я могла видеть, не связывались воедино; я уловила лишь некоторые из них. В одном из них просто говорилось: «билет на возвращение: смерть питомца», – и это было отсылкой к другому, которое тихо наводило на схожую мысль: «билет на возвращение: зачистить человеческие факторы риска».
Может быть, я пробормотала это вслух. Я определённо так подумала. «Не можешь даже мыслить прямолинейно. Тебе приходятся всё сворачивать в спирали».
Было трудно удержать ни одну из этих порхающих мыслей: они не задерживались на месте достаточно долго, чтобы их можно было полностью прочитать, и я не была уверена, что мне бы сильно помогло, если бы я смогла их прочитать. У меня было ощущение, что важны были не сами мысли, а те слабые, мимолётные связи, которые они устанавливали с окружающих их мыслями.
Я не могла понять, как можно мыслить подобным образом – по крайней мере, в моей собственной голове, – и это внезапно заставило меня задуматься, как вообще Атилас может существовать таким образом. Его разум был раздвоен, его привязанности – ещё больше, и он никак не мог успокоиться, чтобы подумать о себе или своих целях, чтобы обрести хоть какую-то перспективу.
Было бы трудно понять, что именно происходило в моей памяти, если бы я не сопоставила две мелькнувшие мысли с той частью города, к которой я быстро приближалась в теле Атиласа. Он не ездил ни на автобусе, ни на такси; он передвигался так быстро и плавно, что я заметила, как он выходит, только когда узнала улицу, по которой он шёл.
И он, по-видимому, тоже очень хорошо знал улицу: он даже не замешкался у ворот, хотя, должно быть, знал, что привёл в действие все датчики фейри в этом месте.
Атилас прибыл в штаб-квартиру человеческой группы, и больше всего в его голове крутилась мысль о билете на возвращение: устранить человеческие факторы риска. Эта мысль не покидала меня, витая в суматохе, царившей в голове Атиласа, и наконец я поняла, почему обрывок мысли, ставший билетом на возвращение: смерть питомца была так близко и так часто наталкивалась на первую мысль.
Это был тот самый день. Это был день, когда Атилас пытался убить меня, а затем отправился убивать всех наших друзей-людей, чтобы обеспечить своё безопасное возвращение к отцу Зеро.
Я была здесь не для того, чтобы наблюдать за воспоминаниями или пытаться выяснить, почему он сделал то, что сделал, но я всё равно не могла не обратить более пристального внимания на то, что происходило в окружающем меня сознании. Если я ожидала, что почувствую от него хотя бы слабое чувство печали или стыда, то была разочарована. У меня не было достаточных связей, чтобы легко воспринимать происходящее, но я могла чувствовать эмоции, наиболее близкие к разуму Атиласа, и в них не было ничего, кроме определённой холодной решимости довести дело до конца. Должно быть, он только что отошёл от попытки убить меня в моей комнате, и в нём не было ничего, что могло бы свидетельствовать об этом: ни сожаления, ни стыда, ни печали из-за того, что ему пришлось сделать что-то, чего он не хотел делать.
Всё, что я чувствовала, – желание выполнить работу быстро и настолько качественно, чтобы не осталось никаких сомнений в факте гибели людей. Я последовала этому побуждению, этой решимости, чтобы посмотреть, связано ли это с приказом Лорда Сэро – нерушимым приказом, который он не мог не выполнить, – и нашла именно то, чего боялась.
Это не был прямой приказ. Лорд Сэро даже не знал об этом, не говоря уже о том, чтобы отдавать условные приказы. Сам Атилас считал, что было бы намного проще вернуться к старому Лорду Сэро, если бы смерть Питомца и смерть людей стали знаком доброй воли. Это было бы чем-то, что могло бы компенсировать все возможные промахи в прошлом.
Я позволила мысли о возможных промахах в прошлом промелькнуть у меня в голове, не придерживаясь этой темы. Глупо было надеяться или бояться, когда дело касалось Атиласа и его мотивов.
Почему я должна бояться услышать точный ответ, который был наиболее вероятным? Почему я должна ожидать чего-то другого от фейри, убившего моих родителей, друзей и почти всех, кто меня окружал? Почему я позволила маленькой, болезненной надежде на то, что Атилас не смог сделать ничего, кроме того, что ему было приказано, вырасти в моём сердце, когда я должна была ненавидеть его, выбросить из головы и сосредоточиться на друзьях, которые всё ещё были живы?
Атилас не должен был ничего значить для меня, потому что я была для него абсолютно никем. Хуже, чем ничем – я была временной остановкой и временным союзом, который был построен на лжи, чтобы продержаться до тех пор, пока он не сможет вернуться на своё собственное место. И смерти моих друзей-людей были не чем иным, как приведением в порядок всех незавершённых дел, что облегчило бы жизнь Атиласу, когда он вернётся к Лорду Сэро-старшему.
«Выровнять дорогу» – вот слабая мысль, которую я откуда-то уловила, и она сделала меня такой усталой и несчастной, что я, должно быть, совершила какое-то движение в физическом мире. Я почувствовала тепло вокруг своей левой руки и подождала, пока оно впитается, прежде чем отстраниться от собственного тела и погрузить себя и Атиласа поглубже в воспоминания.
Он должен был полностью погрузиться в процесс, чтобы то, что я пыталась сделать, сработало. Я на мгновение ощутила слияние разумов и немного расслабилась. Атилас глубоко погрузился в воспоминания, и ему было нелегко оттуда выбраться.
И всё же, в целях безопасности, я позволила воспоминанию проиграться ещё немного.
– Это старик! – раздался чей-то бодро-неприятный голос. Эзри, ухмыляясь, с крикетной битой на плече, приблизилась.
В этом звуке послышалось знакомое эхо, и мне потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить, что я слышала, как Эзри говорила то же самое – или что-то очень похожее – всего несколько дней назад по закрытой сети, которую мы использовали, чтобы поддерживать связь во время охоты на сирен. Призрак в сети – вот, о чём мы подумали, и мы были правы.
Мой желудок сжался. Это действительно произошло той ночью.
Я пропустила следующие несколько слов и даже некоторые движения, охваченная ужасом от этой мысли и от того, насколько знакомыми были их лица. С моей стороны было нечестно находить утешение в том, что я видела их лица глазами их убийцы, но это было единственное, что я могла сделать.
– Не думаю, что он здесь для того, чтобы разговаривать, Эзри, – сказала Эбигейл, её взгляд был внимательным и жёстким, и тогда я поняла, что скоро мне придётся забыть об этом воспоминании, если я не хочу видеть ничего, чего не хотела бы видеть.
– Ты, как всегда, на редкость проницательна, – сказал Атилас, и я почувствовала вибрацию в его голосе, как будто я сама это сказала.
Я бы закрыла глаза, если бы могла, но мои глаза были чужими. У меня было несколько мгновений слепой, ужасной тошноты, и когда я пришла в себя от этой слепоты и мгновенной паники, первое, что я снова услышала, был Атилас.
– Боюсь, ты действительно ничего не можешь мне предложить, – сказал он, и когда он это сказал, я почувствовала, как моё собственное тело двигается так, словно оно принадлежало ему. Два меча выскользнули из его ножен одновременно, быстро и плавно обнажаясь, а его походка удлинилась и стала лёгкой.
Я позволила себе плавно подняться и выплыть, тихо запечатывая воспоминания за собой, оставляя его там, в его собственной памяти, снова и снова погружённого в одну и ту же ночь. Я не хотела видеть, что будет после этого. Я уже слышала голоса своих умерших друзей-людей, пойманных в петлю, которая воспроизводила их последние слова снова и снова, и я не хотела ждать и видеть визуальное представление этого. Не думала, что смогу это вынести.
Я не торопилась покидать разум Атиласа, чувствуя, как неуклонно растущее тепло вокруг моей левой руки направляет меня к выходу, опасаясь оставить какой-либо след, по которому Атилас мог бы последовать за мной. Но всё было тихо, когда я очнулась в физическом мире, памяти Атиласа и метафизики Атиласа были одним и тем же до тех пор, пока я не решила оставить его там.
Когда я снова открыла глаза, Атилас, которого я увидела, вполне мог быть тем, каким он был несколько недель назад: задумчивым, погружённым в свои мысли и слегка печальным. Он выглядел так, словно в любую минуту мог поднять глаза и заметить, что я наблюдаю за ним, но я знала, что это не так.
Мне не нужно было говорить тише, но я поймала себя на том, что делаю это инстинктивно, как будто Атилас мог проснуться, если мы будем слишком шуметь. Я сказала:
– Теперь мы можем идти, – и направилась к двери.
Кончики моих пальцев ощутили лёгкое сопротивление – Джин Ён, который не мог видеть, что я только что сделала, вцепился в мои пальцы и потянул меня назад с пытливым взглядом.
