Текст книги "Маньчжурские правители Китая"

Автор книги: Василий Сидихменов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

Весной 1888 г. во дворце были назначены смотрины, на которые собралось множество красивых маньчжурских девушек в возрасте от 12 до 16 лет. Императрица-регентша Цыси произвела им «смотр» и сделала первый выбор. Несколько дней спустя отобранные кандидатки были подвергнуты второму, более строгому отбору. Признанных достойнейшими занесли в список и отпустили по домам с тем, чтобы их отцы вновь явились с ними во дворец по первому требованию.

28 октября 1888 г. состоялся третий выбор. 30 девушкам было предложено во дворце угощение, с ними беседовал император. Свое мнение о них он сообщил императрице-регентше Цыси.

Выбор девушки в супруги императора Гуансюя, по некоторым описаниям, происходил так. Цыси восседала на троне. Слева от нее находился император, а сзади стояли жены князей и высших сановников. Здесь же присутствовал главный евнух Ли Ляныш, готовый выполнить распоряжения своей повелительницы.

Каждая девушка держала в руках сосновую дощечку, на которой были написаны ее возраст, офцциальное звание отца и матери, дедушки и бабушки, прадедушки и прабабушки. При вызове по имени девушка проходила несколько раз около вдовствующей императрицы и императора Гуансюя. Те внимательно и придирчиво осматривали ее. Затем Цыси просила Гуансюя сделать свой выбор. На это он ответил:

– Избрание будущей императрицы – дело большой важности, поэтому пусть матушка сама делает выбор, как ей угодно, а ее сын не осмелится этого сделать.

Тогда Цыси указала Гуансюю на свою племянницу Лун Юй. Так была «избрана» императрица. Затем начался выбор наложниц. Император обратил внимание на красивую молоденькую девушку из семьи Дэ Син, но это не входило в расчеты Цыси: красивая и очаровательная наложница могла поставить в трудное положение ее племянницу в семейной жизни – она была отвергнута. Несправедливо отвергнутая девушка, говорили, не могла перенести такого позора: вернулась домой и покончила с собой. Ближайшими наложницами императора стали две дочери из семьи Чан Су.

^{Император Гуансюй}

28 октября 1888 г. в «Пекинском вестнике» появился императорский указ: «С тех пор как император с благоговением принял наследие предков, прошли годы, и он достиг возмужалости. Настало время избрать ему супругу особо выдающихся достоинств, которая могла бы помогать ему в его обязанностях и добродетельных устремлениях. Выбор пал на Лун Юй, дочь генерала знаменных войск Гуй Сяна. Она добродетельпая девица, приятной Haружности и обхождения. Мы и повелеваем возвести ее в сан императрицы». Это позволяло Цыси сохранить свое влияние на императора и укрепить позиции своего клана при дворе.

Сговор был отпразднован 4 декабря 1888 г. торжественным пиршеством. Невесте Лун Юй, а также ее отцу были поднесены дорогие свадебные дары: 200 унций золота, 10 тысяч ляпов серебром, массивный золотой чайный сервиз, два серебряных умывальника, тысячу кусков дорогой шелковой материи, 20 монгольских верховых лошадей в полной сбруе и под седлом и 20 вьючных лошадей без упряжи.

В день свадьбы в Тронном зале собрались высшие сановники и генералы в парадных одеждах и со всеми знаками отличия. На двух столах, покрытых желтым шелком, лежали предназначенные для вручения будущей императрице знаки отличия: позолоченная доска с выгравированной на ней брачной грамотой и золотая печать. Тогда же придворные прорицатели гадали насчет счастливого, т. е. угодного богам, времени начала брачных церемоний. Как только это время было определено, императора в одежде, расшитой золотыми драконами, внесли на желтом паланкине, и все пали ниц перед ним. Он прикоснулся к знакам достоинства императрицы, после чего главный глашатай громко прочитал брачную грамоту, в которой были такие слова: «Указом императрицы-регентши в супруги императора избрана Лун Юй, дочь Гуй Сяна, генерала знаменных войск. Согласно указу, должно состояться возведение ее в сан императрицы и вручение ей скипетра». Скипетр был передан в руки одному из князей. После этого император покинул зал под звуки музыки.

Золотую печать и брачную грамоту возложили на богато украшенный паланкин, который и открыл торжественную процессию. Впереди на паланкине несли скипетр будущей императрицы, золотую печать и брачную грамоту, желтый императорский зонтик. Затем следовали паланкины с высшими сановниками и министрами. Шествие замыкали евнухи, которые несли одеяния для императрицы.

Свадьба была назначена на 28 февраля 1889 г. За два дня до нее император послал одного из князей в Храм неба и Храм земли принести жертвы богам, а также усопшим маньчжурским правителям. Оповещение о свадьбе было написано на свитке атласа и сожжено перед алтарем усопших правителей.

Лун Юй в соответствии со счастливым днем, определенным Астрономической палатой, была доставлена во дворец. Путь движения паланкина, который несли 16 носильщиков, был закрыт от любопытных взоров: никто не смел разглядывать невесту Сына неба. Красочный паланкин сопровождал эскорт всадников, состоявший из высокопоставленных маньчжуров. Когда процессия прибыла в императорский дворец, глашатай громко объявил: «Паланкин Феникса прибыл!». Сразу же воздух потрясли приветственные звуки труб, барабанов, цимбал, колоколов, гонгов.

Паланкин внесли во дворец и поставили в Тронном зале. К нему подошли евнухи, помогли сойти невесте и отвели ее к трону. Затем вновь раздались громкие слова глашатая: «Наступил благоприятный момент; все готово для счастливого единения».

Император, одетый в халат с вышитыми драконами, в сопровождении свиты евнухов вошел в Тронный зал и, возможно, впервые увидел так близко свою невесту. Встав на колени, императорские слуги из сосуда с длинным горлышком налили вино в драгоценные кубки. В торжественной обстановке под звуки музыки при воскурении фимиама брачная пара выпила вино за здоровье друг друга.

Евнухи доставили скипетр, грамоту и печать в покой Лун Юй, она приветствовала эти знаки достоинства коленопреклонением. Так закончилась официальная часть императорской свадьбы.

Непосредственно за женитьбой Гуансюя последовало его восшествие на престол. Все князья императорского дома отправились в Храм неба, Храм земли и Храм предков императора, где объявили духам умерших о восшествии на трон нового императора. На следующий день сам император посетил вдовствующую императрицу, а 4 марта 1889 г. состоялось торжество по случаю коронации. В этой церемонии приняли участие сотни придворных сановников и чинов императорской гвардии.

Как только придворные прорицатели объявили, что наступил благоприятный момент для начала нового царствования, император в парадном одеянии, расшитом драконами, вышел из своих внутренних покоев и в паланкине был доставлен в зал, где ему присягнули чиновники и военачальники. Оттуда его отнесли в Тронный зал Дворца высшей гармонии – здесь Сына неба встретили под громкие звуки музыки все придворные и сановники. Приветствуя присутствующих, он вошел в зал и сел, согласно маньчжурским обычаям, с поджатыми ногами на поставленный посредине трон, представлявший собой широкий стул с высокой спинкой, стоящий на четырехугольном возвышении со ступеньками. Музыка умолкла, и к трону стали подходить для принесения присяги принцы императорского дома, князья, высшие сановники. Затем по данному знаку все встали на колени, и глашатай прочитал императорский манифест по поводу вступления на престол. Так было совершено воцарение Гуансюя, который после этого вернулся в свои покои уже официальным владыкой всего Китая.

Главные обязанности императора Гуансюя сводились к принесению жертв предкам, посещению вдовствующей императрицы Цыси, вознесению молитв в храмах неба и земли, назначению аудиенции высшим сановникам, во время которых решались все текущие государственные дела.

После вступления на престол Гуансюй совершил жертвоприношения своим предшественникам – усопшим императорам, а это была очень сложная и утомительная церемония, требовавшая большого физического напряжения.

Как только Гуансюй в полном парадном одеянии вошел в Храм предков, перед табличками духов каждой императорской четы расставили жертвы: кубки с вином, жидкий суп, одеяния, шелковые ткани; на длинном столе поставили курильницы с фимиамом и курительные свечи, а также разложили туши быка, свиньи и барана.

Император встал на колени, совершил земные поклоны и произнес вслух имена и титулы своих предшественников – это была наиболее утомительная и длительная процедура. Затем он прочитал написанную на небольшой желтой дощечке молитву, в которой просил покойных предков принять жертвы в знак его забот и почтительности. Дощечка с молитвой под звуки музыки и пение хора была передана главному жрецу. После этого жертвенные шелковые ткани и дощечку с молитвой поместили в жертвенник и предали сожжению.

Главный жрец поднес императору кубок с «вином благодати». Прежде чем его принять, он трижды совершил челобитье. Затем ему преподнесли на блюде «мясо благодати», которое он принял с теми же земными поклонами. Во время таких церемоний император 18 раз преклонял колени и совершал 54 земных поклона. То же самое проделали все присутствовавшие князья и сановники.

Гуансюй, как император, молился богам о даровании хорошей погоды. 29 июня 1885 г. в «Пекинском вестнике» появился императорский указ.

«В последние недели в окрестностях столицы выпало много дождей, а небо все еще покрыто облаками, и это заставляет опасаться за жатву. Глубоко озабоченные этим, мы считаем за благо вознести божествам молитвы о даровании благоприятной погоды, посему 1 июля отправимся в храм Даогаодянь для принесения жертв и молитв небесным силам, дабы они ниспослали дождь и солнце вовремя и обеспечили жатву».

Во дворце первой персоной по-прежнему оставалась Цыси. Приближенные называли ее «Почтенный предок» или «Почтенный будда». Слово «будда» не означало, что Цыси была отнесена к сонму мужских божеств (будды все были мужчинами), а подчеркивало ее особое положение в государстве. Второй персоной был молодой император Гуансюй: его именовали «Десятитысячелетний император». Он должен был почитать вдовствующую императрицу как родную мать и обязан был совершать перед ней челобитье. Отношения между ними были сложные.

Гуансюй относился к вдовствующей императрице с подобострастием, но без всякой любви, и это не ускользнуло от ее взора. Он рано почувствовал себя неполноценным и более низким существом в ее присутствии. Укоренившееся чувство робости и боязливости при встрече с Цыси в дальнейшем нанесло непоправимый урон его государственной деятельности.

И хотя Цыси пыталась завоевать доверие и уважение со стороны Гуансюя, этого ей не удавалось сделать. Она часто выходила из терпения, и тогда ее голос становился резким и грубым. Окружавшие боялись ее гневного взгляда, который обжигал их, словно огонь.

Возводя на престол Гуансюя, вдовствующая императрица Цыси рассчитывала, что он будет ее политической марионеткой. В 1886 г., когда ему исполнилось 16 лет и он, по китайским представлениям, стал «взрослым», Цыси объявила, что с первого месяца следующего года «передает власть императору». Передача власти практически вылилась в «политическую опеку»: прежде чем представить доклад императору, нужно было испросить позволения Цыси.

В 1889 г. Гуансюю исполнилось 19 лет. Императрица сочла неудобным продолжать «политическую опеку» и объявила, что устраняется от дел, мол, отныне Гуансюй будет править государством единовластно. Но это не изменило положения вещей. Разница заключалась лишь в том, что если при «политической опеке» доклады вначале представлялись на рассмотрение Цыси, а затем передавались императору, то при «личном правлении» доклады сначала просматривал император и после этого испрашивались указания Цыси.

Вынужденная уступить власть молодому императору, Цыси, в то время в возрасте 55 лет, еще полная энергии и сил, хотя и отстранилась формально от государственных дел, не перестала следить за событиями и деятельностью императора, окружив его своими наблюдателями и шпионами.

В 1905 г. в Китае был опубликован роман Цзэн Пу «Цветы в море зла» – яркое обличительное произведение, сатирический памфлет на жизнь маньчжурских правителей Китая. В нем, в частности, показано, что не только общественная деятельность, но и личная жизнь молодого императора Гуансюя, в том числе его отношения с наложницами, находились под полным контролем вдовствующей императрицы Цыси.

В романе говорилось, что император Гуансюй не испытывал любви к навязанной ему в жены Лун Юй, а увлекался наложницей Бао. Это вызвало ярость со стороны Цыси. Воспроизведем характерный отрывок из этого романа с некоторыми сокращениями и пояснениями.

По старому дворцовому обычаю каждая ночь, проведенная императором со своей супругой, фиксировалась специальными евнухами Палаты важных дел. Когда Его величество выходили от государыни, евнух должен был, стоя на коленях, спрашивать императора, как прошла ночь. Если государь изволил осчастливить супругу, евнух записывал в специальной книге: «Такого-то числа, такого-то месяца, такого-то года, в такой-то час государь осчастливил императрицу». В других случаях император просто говорил: «Уходи!»

В Летнем дворце церемонии соблюдались менее строго, но заполнять книгу все равно было необходимо. Поэтому, едва государь покинул императрицу, коленопреклоненный евнух из Палаты важных дел дважды осведомился, что ему следует записать.

– Чего тебе надо? – молвил удивленный император.

– Эту книгу каждый день требует к себе вдовствующая императрица, – ответил евнух. – Сейчас Ваше величество провели у государыни подряд две ночи, а я вынужден оставить в книге обе графы пустыми. Старая императрица снова будет гневаться. Нижайше прошу Ваше величество подумать об этом!

Император изменился в лице.

– Как ты смеешь вмешиваться в мои личные дела?!

– Это вовсе не моя дерзость, а священный приказ вдовствующей императрицы, – ответил евнух.

Император, который и без того весь кипел от злости, пришел в страшную ярость при вести о том, что тетка старается подавить его с помощью своих приказов. Не раскрывая рта, он с силой пнул евнуха ногой. Тот, схватившись за голову и недовольно бормоча, опрометью бросился в сторону.

Вечером император велел привести любимую наложницу Бао. Он рассказал ей о словах евнуха из Палаты важных дел.

– Старая государыня, и в самом деле, чересчур забывчива! – произнесла наложница Бао. – На словах передала власть Вашему величеству, а, по существу, никакой свободой вы не пользуетесь! Теперь изволила добраться до вашей постели! Неудивительно, что Ваше величество так рассердились!

Как уже говорилось, Гуансюй был сыном Дафэы – родной сестры Цыси. Следовательно, он доводился племянником Цыси, а она была его теткой. Жена императора Гуансюя Лун Юй была дочерью генерала Гуй Сяна – младшего брата Цыси, т. е. доводилась ей племянницей, а императору – двоюродной сестрой. Смысл такого брака состоял в двойном скреплении родственных уз: по крови род Айсинь Гиоро (к нему принадлежали все маньчжурские императоры) сливался с племенем Нира (из него вышла Цыси). Такова была цель вдовствующей императрицы, когда она устроила помолвку Гуансюя с Лун Юй.

Лун Юй – супруга государя – занимала видное место среди фрейлин. Особой красотой она не отличалась. Будучи от природы очень доброй и привязчивой, она всем сердцем льнула к старой императрице, вовсе не интересуясь ее царственным племянником. Император не только не любил, но даже презирал ее, и вот теперь она стала его женой. Гуансюя охватила злость, но ослушаться приказа тетки он не смел. Оставалось только затаиться и согласно обычаю пойти к старой императрице с благодарностью за выбор жены.

Отдавая предпочтение своим наложницам Цзинь и Бао, император мало обращал внимания на законную супругу, что приводило в ярость вдовствующую императрицу. Как-то она вызвала великого князя Чуня – отца молодого императора и сделала ему строгое нравоучение:

– Такая распущенность и безрассудство не соответствуют обычаям, установленным нашими предками. Я уже неоднократно увещевала его, но он не слушается меня. Сейчас я самым строжайшим образом приказываю вам воздействовать на сына и убедить его жить с императрицей в согласии!

На увещевания отца император ответил:

– Неужели даже в личных делах я не могу быть себе хозяином?! Но раз этим можно навлечь беду на вас, отец, я поступлю так, как вы просите. Сегодня же отправлюсь в покои супруги.

Молодой император обычно жил в Запретном городе, а Цыси – в Летнем дворце. Чтобы принять какое-либо решение, он должен был часто совершать утомительные поездки в Летний дворец, где все лето проводила Цыси. В 1896 г. цензор Ван Пэнъюнь представил меморандум с протестом против частых поездок императора в Летний дворец для выражения своего почтения Цыси. В меморандуме было сказано: «Такие поездки туда и обратно занимают много времени и отвлекают внимание Его величества от государственных дел. Через каждые несколько дней он на рассвете покидал дворец и с сумерками возвращался в Пекин. Если бы император не страдал от холода и утомления, никто бы не выражал беспокойства за его здоровье. Поэтому я осмелюсь высказать мнение о том, чтобы император занимался своими делами и не растрачивал время на эти церемональные поездки».

Смысл этого меморандума состоял в том, что император находился под постоянным контролем Цыси и не мог принять ни одного важного решения без ее одобрения. Иными словами, цензор Ван Пэнъюнь желал бы видеть Гуансюя свободным от ее опеки.

Говорили, что, когда с меморандумом ознакомили Цыси, она была в хорошем настроении, поэтому он не повлек серьезных последствий для того, кто его писал. Если бы у нее было плохое настроение, то цензор поплатился бы жизнью за такую дерзость.

Всего лишь за месяц до этого евнух по имени Коу был обезглавлен за то, что осмелился посоветовать императору самостоятельно подбирать себе личных слуг, чтобы избежать шпионажа со стороны вдовствующей императрицы.

Гуансюй настолько был морально и физически подавлен властолюбивой Цыси, что даже во времена его номинального управления страной (1889–1898) не мог проявить в полную меру своих способностей и воли. Во время «самоустранения» Цыси от государственных дел, когда, казалось бы, государственная власть была сосредоточена в руках Гуансюя, последний проявлял осторожность в принятии решений, потому что везде, в центре и на местах, были ставленники вдовствующей императрицы Цыси.

«Историю его жизни, – сообщал „Тяньцзинский вестник“ в 1915 г., – можно написать следующими словами: он ничего не сделал, потому что ничего сделать не мог. Если верить словам тех, кому удалось побывать около него, то вся его жизнь была цепью огорчений, неприятностей и печали. Он был царственным пленником, которому отказывали в друзьях и который не мог рассчитывать ни на чью привязанность».

Сорегентши и великий князь Гун

Сорегентши Цыань и Цыси находились в сложных отношениях: их неприязнь друг к другу росла постепенно и в конце концов вылилась в настоящую вражду.

Первое проявление неприязни Цыси к Цыань было отмечено еще во время похорон императора Сяньфэна в августе 1865 г. Великий князь Гун, отвечавший за похороны императора, определил местонахождение вдовствующих императриц на траурной церемонии. Центральное место отводилось Цыань, как жене императора. Место с правой стороны предназначалось для духа Сакоты, первой жены императора. Для Цыси, которая в момент смерти императора считалась его наложницей, отвели место с левой стороны и несколько позади. Это возмутило Цыси, и она, внешне проявляя спокойствие, заняла место первой жены покойного императора, а сорегентше Цыань предложила встать слева от себя. И хотя такое грубое нарушение правил похоронной церемонии означало дерзкий вызов присутствующим, Цыси оставила это без внимания.

^{Портрет Цыси, нарисованный американской художницей Катрин Карл в Пекине в 1903 г.}

Похоронив своего повелителя, Цыань и Цыси от имени малолетнего наследника продолжали управлять страной как сорегентши, но на самом деле первое слово принадлежало Цыси.

Когда у Цыси родился сын Цзай Чунь – наследник престола, бездетная Цыань воспылала к нему материнским чувством, проявила к мальчику большую любовь и привязанность. Мать, занятая своими делами, не уделяла особого внимания сыну. Он проводил почти все время в покоях Цыань, которая нежно ласкала его, прижимала к груди, часто носила на руках.

Цыань видела, что Цыси почти забывала свое чадо, перепоручая воспитание и уход за ним евнухам, что роль матери тяготит ее. Угадывая чувства своей сорегентши, Цыси приходила в ярость, но до поры до времени не могла предпринимать каких-либо ответных мер. Неустанные заботы Цыань о молодом наследнике раздражали его мать.

Цыси все чаще стала предаваться необузданным оргиям, у нее появился вкус к нарядам. Мало кто из придворных дам мог соперничать с ней в пышности головного убора. Она тщательно следила за модой и содержала свою «крылатую прическу» в идеальном порядке.

Полной противоположностью Цыси была ее сорегентша Цыань. Она вела строгий и однообразный образ жизни, приличествующий ее высокому сану, выглядела болезненной и угрюмой. На самом деле она обладала мягким и терпеливым характером, проявляла в своих поступках слабоволие и медлительность. Ее доброта и великодушие совмещались с инертностью и безынициативностью. Будучи крайне набожной, Цыань много времени проводила перед алтарем Будды, перебирая бусины на четках и возжигая курительные палочки.

И хотя Цыань была доброй и уступчивой, однако рано или поздно ее поведение и взгляды должны были прийти в противоборство с сорегентшей: Цыань не только считала стремление Цыси к удовольствиям и власти безнравственным, но и находила ее поведение наглым и агрессивным.

Так постепенно росла неприязнь, а затем и ненависть между двумя царствующими женщинами, хотя проявлялось это не всегда открыто: Цыань стремилась создать видимость мира и дружелюбия.

Воспитанная на конфуцианских классических книгах, Цыань ревностно следила за обучением малолетнего наследника, радовалась его первым успехам в умственном развитии. Между ними росла взаимная привязанность. Но на этом пути она встретила немало препятствий и душевных огорчений: мальчик становился упрямым и эгоистичным – его портили и развращали и мать, и евнухи.

После трехлетнего траура по усопшему императору Цыси решила развлечься: ей наскучило общение с чопорными обитателями дворцов. Она устраивала оргии и пирушки, давая полную волю своим плотским страстям. Помогал ей в этом главный евнух Ань Дэхай, получивший такое высокое звание за беспредельную преданность Цыси, когда ей в 1861 г. угрожали заговорщики.

Легкомысленное поведение Цыси вызвало неудовольствие Цыань и Палаты цензоров. Осуждали и главного евнуха Ань Дэхая – организатора непристойных оргий. Но уговоры остались безрезультатными. Главный евнух Ань Дэхай, будучи человеком самоуверенным и наглым, не стеснялся грубить сорегентше Цыань, унижать ее в присутствии придворных. До поры до времени она вынуждена была молча сносить оскорбления и обиды, потому что он пользовался покровительством своей влиятельной повелительницы – вдовствующей императрицы Цыси.

Наставником, образцом для подражания, государственным мужем, у которого Цыси училась искусству управления страной, был великий князь Гун. В годы правления Тунчжи он ежедневно навещал апартаменты Цыси и давал ей различные советы. Великий князь Гун считался человеком неординарным: гордым, раздражительным, независимым и даже резким. Его союз с Цыси был основан не на дружбе, а на необходимости объединить свои усилия против общих противников.

Великий князь Гун пользовался популярностью среди придворных, и это объяснялось тем, что он настоял на присутствии иностранных войск в Китае во время тайпинского восстания. Политику Гуна оценила и Цыси: она понимала, что справиться с тайпинским восстанием без иностранной помощи невозможно.

В начале своего регентства Цыси проявляла к Гуну внимание, даровала ему титул «князя императорской крови» и «князя – советника правительства». Она прислушивалась к его советам и уважала его государственную мудрость. По утверждению многих современников, великий князь Гун считался одним из наиболее опытных и способных государственных деятелей и представлял собой определенную опасность для единоличного правления Цыси.

По мере того как вдовствующая императрица постепенно приобретала опыт при решении государственных дел, росло ее честолюбие. Амбициозность и властолюбие этой царствующей женщины породили в ней чувство нетерпимости к советам других.

В 1852 г. император Сяньфэн подарил своему брату, великому князю Гуну, сказочной красоты дворец, расположенный к западу от Запретного города. Ранее дворец принадлежал Хэшэню – главному советнику и фавориту императора Цяньлуна. В этом дворце великий князь Гун принимал высокопоставленных чиновников без согласия двора, и это вызывало раздражение Цыси.

Будучи деспотичной по натуре, Цыси не переносила чьего-либо вмешательства в ее дела. Но если она при решении государственных дел обходилась без советов великого князя Гуна, последний не скрывал неудовольствия.

Гун обычно самостоятельно, без согласования с Цыси, принимал решение о назначении высших чиновников из своих людей, непосредственно устанавливал связи с провинциальными властями. Живя в Пекине за пределами императорских дворцов, Гун свободно общался с любыми китайцами и иностранцами, что не одобряла Цыси.

Во время проведения Верховного императорского совета существовало правило, согласно которому две вдовствующие императрицы сидели рядом, отдельно каждая на своем троне. Впереди тронов спускался желтый шелковый занавес, так что члены совета не могли видеть лиц императриц, которые принимали их поочередно в соответствии с чиновничьим рангом. Гун, как князь императорской крови, получал аудиенцию первым. За тронами находились евнухи, внимательно следившие за поведением членов Верховного императорского совета, чтобы последние не нарушали установленный этикет. Никто из сановников, даже высшего ранга, не имел права приблизиться к трону без вызова главного евнуха. Однако великий князь Гун считал необязательным для себя придерживаться этого правила и приближался к трону без вызова. Он повышал голос при разговоре с Цыси и даже осмеливался просить ее повторить слова, только что сказанные ею, под предлогом того, что он их не понял.

^{Главный евнух вдовствующей императрицы Цыси – Ли Ляньин}

Между Цыси и великим князем Гуном установились сложные и противоречивые отношения. Оказывая поддержку Цыси во время смерти императора Сяньфэна, он ничего не выиграл, верховная власть перешла в ее руки. До поры до времени ему приходилось скрывать свои неприязненные чувства к властолюбивой вдовствующей императрице, однако постепенно они проявлялись все более открыто. Цыси явно давала понять Гуну свое неудовольствие таким его поведением, его вмешательством в управление государством и нарушением установленного этикета. Тогда он решил изменить тактику: стал убеждать сорегентшу Цыань больше проявлять независимости в своих действиях.

Так отношения между Цыси и Гуном становились все более натянутыми. Она понимала, что пока не пришло время проявить власть. И вот представился случай опозорить и наказать великого князя Гуна.

По установившемуся этикету члены Верховного императорского совета во время аудиенции со вдовствующими императрицами становились на колени на подушечки, положенные перед троном.

В апреле 1865 г. на государственном приеме, когда всем присутствующим было положено стоять на коленях, Гун осмелился встать на ноги раньше, чем Цыси закончила тронную речь. Об этом евнухи немедленно сообщили ей. Усмотрев в этом грубое нарушение этикета, она вызвала стражу и приказала немедленно удалить его из Тронного зала. По этому поводу был обнародован указ, в котором говорилось, что великий князь Гун «проявил непочтительность к их Величествам – вдовствующим императрицам Цыань и Цыси». Его лишили титула «советник правительства» и освободили от участия в работе Верховного императорского совета, обвинили в произволе при назначении высших чиновников.

Такие действия Цыси вызвали неблагоприятный отклик во дворце и за его пределами. Опасаясь невыгодных для нее последствий, она спустя месяц вынуждена была отменить санкции против Гуна.

От имени двух императриц-регентш был обнародован указ следующего содержания:

«Сегодня утром мы удостоили великого князя Гуна аудиенции с тем, чтобы разрешить ему вернуться к прежним служебным обязанностям. В знак своего безграничного почтения он смиренно совершил челобитье и горько плакал. Пользуясь случаем, мы сказали ему несколько покровительственных слов, содержащих предупреждение и советы. Нам казалось, что князь искренне переживал горечь от совершенных им ошибок и испытывал угрызения совести за неправильное поведение, которое полностью признал. Подобные искренние чувства не могут не вызвать нашего сострадания.

Вот уже несколько лет мы взяли на себя бремя регентства и назначили великого князя Гуна нашим главным советником в правительстве. В таком качестве мы возлагали на него большую ответственность. Занимаемый им пост в служении трону был необычным, поэтому мы ожидали от него многого. Наказание, которое мы вынуждены наложить на него за совершенную ошибку, считалось довольно строгим. Ныне он раскаивается в своей ошибке и признает свои грехи. Что касается нас, мы были тронуты таким строгим беспристрастием. Считалось необычным, что мы выразили желание так жестоко наказать главу Императорского совета и лишить себя такого ценного помощника. Поэтому ныне мы восстанавливаем его пост в Верховном императорском совете. Однако в целях ограничения его власти мы не намерены восстанавливать его должность в качестве „советника правительства“. Князь Гун, обратите внимание на это и не забывайте позора, который вы навлекли на себя, и своего раскаяния. Отплатите за нашу доброту и проявите надлежащий самоконтроль при исполнении своих обязанностей. Оправдайте наше высокое доверие и выбросьте из головы непростительную подозрительность и опасение».

Противоборство Цыси с великим князем Гуном на этом не закончилось. Под его командованием находилась Новая полевая армия, вооруженная современным оружием и обученная европейской тактике ведения боя. Этот пост усиливал позиции великого князя Гуна при дворе. Цыси решила ослабить его позицию: она перевела в штаб армии своего фаворита Жун Лу, а затем под предлогом повышения в должности освободила великого князя Гуна от командования Новой полевой армией, а вместо него назначила Жун Лу.