Текст книги "Маньчжурские правители Китая"

Автор книги: Василий Сидихменов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

Восстание ихэтуаней и маньчжурский двор

В 1898–1901 гг. маньчжурское господство в Китае было потрясено восстанием ихэтуаней (отряды справедливости и мира). Их называли также ихэцюанями (кулак во имя справедливости и мира). В иностранной печати выступление ихэтуаней именовали Боксерским восстанием, а его участников – боксерами.

…Середина и конец XIX века. На протяжении более 50 лет, от «опиумных войн» (1840–1860) до японо-китайской войны (1894–1895), капиталистические государства «осваивали» Китай главным образом посредством ввоза товаров. С этой целью иностранный капитал вынуждал маньчжурское правительство открывать морские и речные порты для торговли, силой приобретал права на судоходство по рекам Китая, брал под контроль его таможню.

^{Отец Пу И – великий князь-регент Чунь (Цзай Фэн)}

В конце XIX в., когда развитие мирового капитализма достигло монополистической стадии и на смену свободной конкуренции пришли монополии, важное значение приобрел вывоз капитала в Китай.

Державы начали строить в Китае промышленные и горнорудные предприятия, железные дороги, шахты, служебные и жилые здания, проводить телефонные и телеграфные линии, создавать в городах концессии, где законы маньчжурской династии не имели силы.

Империализм развязывал против Китая захватнические войны. В 1884–1885 гг. происходит франко-китайская война из-за Индокитая, находившегося формально под протекторатом Китая. Война закончилась присоединением Индокитая к Франции.

Корея, находясь в вассальной зависимости от Китая, оказалась объектом японо-китайской войны. Буржуазные реформаторы Кореи пытались с помощью военной силы Японии освободиться от протектората маньчжурской династии и превратить страну в «независимое» государство. Япония, со своей стороны, добивалась признания маньчжурским правительством «независимости» Кореи от Китая с тем, чтобы захватить Корею.

Руководитель «проиностранной» группировки, видный сановник Ли Хунчжан длительное время отвечал за все внешнеполитические акции маньчя; урского правительства, был одно время его эмиссаром в Корее. Он оставил в Корее своего приближенного Юань Шикая в качестве «верховного комиссара» для контроля за политическим курсом корейского правительства. Великодержавная политика Юань Шикая, направленная на ликвидацию самостоятельности корейского государства, грубое вмешательство во внутренние дела этой страны вызвали резкое недовольство корейцев: они пытались покончить с вассальной зависимостью от Китая. Империалистическая Япония использовала корейско-китайские противоречия для укрепления своего господства в Корее.

В 1894 г. Япония спровоцировала конфликт с Китаем из-за Кореи. Это привело к японо-китайской войне, которая явилась одним из звеньев борьбы империалистических государств на Дальнем Востоке за раздел мира. Накануне этой войны Англия фактически превратила Центральный Китай в сферу своего влияния. Франция после захвата Вьетнама распространила свое влияние на Южный Китай. Япония и Россия стремились захватить Северо-Восток Китая (Маньчжурию).

В войне Китая с Японией китайские войска терпели непрерывные поражения на суше и на море. Китайский военно-морской флот проиграл битву на Желтом море, в районе порта Вэйхайвэй.

Известный китайский историк Фань Вэньлань писал, что главным действующим лицом маньчжурско-цинской династии во время японо-китайской войны был Ли Хунчжан, а Цыси и император Гуансюй, независимо от того, поддерживали его или были против него, оба играли второстепенную роль.

В 1895 г. начались японо-китайские переговоры, которые со стороны маньчжурского правительства вел Ли Хунчжан. Он выразил согласие на совместную опеку Китая и Японии над Кореей. Но это не устраивало японскую военщину: захват Кореи предполагался в ближайшие годы.

20 февраля 1895 г. Ли Хунчжан на пароходе прибыл в японский город Симоносеки, где вел переговоры с представителями японского правительства. 28 февраля после окончания третьего заседания на него было совершено покушение: японский юноша, член японской шовинистической организации «Кокурюкай» (Черный дракон), выстрелил из револьвера в паланкин, где находился Ли Хунчжан, слегка его ранив: пуля разбила его очки и засела в левой скуле. Рана была несерьезная, и переговоры продолжались.

Война с Японией закончилась для Китая подписанием 17 апреля 1895 г. унизительного Симоносекского договора, по которому: 1) Корея объявлялась полностью независимой; 2) от Китая отторгалась южная часть Мукденской провинции (Ляодунский полуостров); 3) Японии уступался весь остров Тайвань; 4) уступались также острова Пэнхуледао (Пескадорские); 5) Китай обязан выплатить 230 миллионов лянов контрибуции; 6) японские граждане могли заниматься любым видом деятельности в торговых портах и городах Китая; 7) Шаши, Чунцин, Сучжоу, Ханчжоу объявлялись открытыми портами.

Этот кабальный Симоносекский договор, подписанный Ли Хунчжаном, вызвал бурю возмущения во всей стране.

Выплата Японии контрибуции легла тяжелым бременем на плечи китайского народа, прежде всего крестьянства: оно подвергалось жестокому гнету, обязано было выплачивать многочисленные прямые и косвенные налоги.

Японо-китайская война ускорила процесс территориального расчленения Китая. В ноябре 1897 г. в провинции Шаньдун были убиты два немецких миссионера. В ответ на это Германия захватила порт Циндао на берегу Бохайского залива и принудила Пекин на 99 лет «сдать в аренду» порт и земли вокруг порта Цзяочжоу, а также предоставить особые права на разработку природных богатств в провинции Шаньдун и на строительство полезных дорог.

Действия Германии послужили сигналом для проникновения в Китай других держав. Англия навязала соглашение об уступке ей в аренду порта и бухты Вэйхайвэй. Франция утвердила сферу своего влияния в южных провинциях Китая – Гуандун, Гуанси и Юньнань. Россия добилась у маньчжурского правительства аренды портов Люйшунь (Порт-Артур) и Далянь (Дальний) сроком на 25 лет.

Проникновение иностранного капитала сопровождалось разорением местного национального промысла, надругательством над китайцами и их древней культурой.

Неравноправные договоры, которые вынуждено было заключать маньчжурское правительство с державами, широко открыли двери для проникновения иностранцев в Китай. Промышленные и коммерческие дельцы, миссионеры, врачи, инженеры и техники, служители культа, различного рода авантюристы – военные и гражданские хлынули словно потоп в неизведанную страну, мечтая поживиться за счет китайского народа, который окрестил их общим именем – «иностранные дьяволы».

В. И. Ленин гневно осудил империалистическую политику держав в отношении Китая. В 1900 г. он писал: «Могли ли китайцы не возненавидеть людей, которые приезжали в Китай только ради наживы, которые пользовались своей хваленой цивилизацией только для обмана, грабежа и насилия, которые вели с Китаем воины для того, чтобы получить право торговать одурманивающим народ опиумом (война Англии и Франции в 1856 г.), которые лицемерно прикрывали политику грабежа распространением христианства? Эту политику грабежа давно уже ведут по отношению к Китаю буржуазные правительства Европы, а теперь к ней присоединилось и русское самодержавное правительство» [ПСС, т. 4, с. 379–380].

^{Лун Юй – первая жена императора Гуансюя}

Для духовного порабощения китайского народа в Китай направлялись иностранные служители культа – католические и протестантские миссионеры, проповедовавшие христианскую религию. Почти не было провинции, где бы они не обосновывались, не сооружали соборы и не вовлекали в христианскую веру китайцев. «Миссионеры строили церкви, – писал китайский историк Фань Вэньлань, – и старались привлечь туда массы верующих. Однако китайцы находились под влиянием конфуцианства, буддизма и даосизма, верили в многочисленных духов. Заставить их отказаться от поклонения душам усопших предков, от жертвоприношений духам и уверовать в одного иностранного бога было делом весьма трудным».

Настоящих верующих-христиан среди китайцев было чрезвычайно мало. Они пользовались покровительством со стороны миссионеров, а последние находились под защитой посланников иностранных государств.

Население страны в целом отрицательно относилось к обращению в христианство. Миссионерам удавалось обратить в свою веру либо наиболее ненавистных народу помещиков-тиранов, либо бедняков, дошедших до крайней степени обнищания. Принимали христианство и преступные элементы, пытавшиеся таким путем уйти от наказания. Миссионеры заставляли своих прихожан-китайцев отказаться от традиционных «трех религий» – конфуцианства, даосизма и буддизма, что восстанавливало местное население против китайцев-христиан.

Попытка Китая противостоять проникновению держав не увенчалась успехом. Над огромной страной нависла реальная угроза потери независимости и превращения в колонию империалистических государства.

Голод, словно неумолимый кровожадный дух, преследовал простого китайца всю его жизнь. Миллионы людей страдали от голода со дня рождения и умирали, ни разу не насытившись. В первую половину XIX в. во время четырех голодных сезонов погибло 45 миллионов человек. Только в одном, 1878 году голод поглотил более 9 миллионов человеческих жизней. Накормить такую огромную массу людей всегда было трудной проблемой. В условиях социального неравенства эта проблема не могла быть решена. В 1899 г. широко разлилась река Хуанхэ: были затоплены обширные сельскохозяйственные районы, где погибло около 200 тысяч человек. Одновременно крестьянские поля в провинциях Северного Китая на протяжении ряда лет страдали от сильной засухи, и крестьяне вынуждены были питаться корой деревьев и кореньями растений.

В таких условиях оживилась деятельность тайных крестьянских обществ. Среди них наиболее популярным стало общество «Ихэтуань», состоявшее главным образом из молодых крестьян. Обладая по молодости лет горячими сердцами и пылким воображением, невежественные и суеверные молодые люди стали тем человеческим материалом, который маньчжурские и китайские феодалы пытались воспламенить в нужном для них направлении. Молодых крестьян призывали уничтожать всех иностранцев в Китае и китайцев, принявших христианскую веру.

Внешне ихэтуани отличались от членов других тайных обществ особыми признаками: они подпоясывались красными кушаками и на голове носили красные повязки; некоторые имели желтые кушаки и желтые повязки. Их отряды делились на «красные» и «желтые», отличавшиеся друг от друга цветом повязок. Вооружены они были мечами и копьями. Их боевые знамена вначале имели надписи: «Поддержим династию Цин, уничтожим иностранцев» или «Отряды мира и справедливости осуществляют веления неба».

Среди женщин также были созданы отряды ихэтуаней. Организация девушек называлась «Красный фонарь», замужних женщин – «Голубой фонарь», старых женщин – «Черный фонарь», вдов – «Синий фонарь».

Девушек в отряде «Красный фонарь» обучали чудодейственной гимнастике, их учили созерцанию и самоусыплению. Во сне и в состоянии транса они говорили непонятные слова, якобы имевшие пророческое значение. От женщин, вступивших в отряды, требовали соблюдения правил: не причесываться по воскресеньям и не бинтовать ног. Они распевали песни: «Женщины, не причесывайте волос – отрубим головы чужеземцам. Женщины, не бинтуйте ног – убьем чужеземцев и посмеемся».

Мистика, суеверия, вера в различные заклинания, талисманы и амулеты, религиозные гимнастические упражнения – таков был духовный мир восставших.

Молодые крестьяне, прежде чем стать настоящими ихэтуанями, проходили соответствующий «курс обучения»: заучивали заклинания, исполняли особые гимнастические упражнения, которые приводили их в транс. Только после прохождения такого «курса обучения» человек становился «неуязвимым» для пуль и осколков снарядов.

«Боксерское восстание, – писал русский дипломат И. Я. Коростовец, – подобно многим народным движениям в Китае, также заключало в себе элемент сверхъестественного. Провозгласив своим девизом защиту империи и уничтожение иностранцев, боксерские вожди стали привлекать последователей обещанием бессмертия и неуязвимости. Установилось мнение, что настоящий боксер не мог умереть, а в случае смерти должен воскреснуть. Этот элемент сверхъестественности, магической силы стал привлекать в ряды боксеров простолюдинов не только из городской, но и из деревенской среды, вообще более склонной к суевериям».

Перед тем как выступить с оружием в руках против иностранцев, ихэтуани под руководством своих наставников заучивали заклинания. Таким путем, по их убеждению, достигалось «бессмертие» и обреталась большая сила в борьбе с врагом. О заклинаниях говорилось: «Тот, кто знает семь-восемь слов, может противостоять 10 тысячам человек, а знающий шестнадцать-семнадцать слов может легко разрушить дома иностранцев».

Заклинания, как правило, были написаны на малопонятном языке. Вот образец одного из них:

 
Отворись дверь северной пещеры, и покажись
Будда, ведающий ружьями.
Железное божество восседает в железной кумирне
На железном лотосовом троне;
Железные люди в железных одеждах стоят за
Железными крепостями.
 

Подобные заклинания должны были защитить ихэтуаней от смертоносного огня иностранных ружей и пушек.

Вожаки отрядов ихэтуаней понимали, что детская натура наиболее доступна для внушения. Пекин и другие города наполнились детьми, прорицавшими на улицах таинственные предсказания и волновавшими суеверное китайское население как божьи посланцы.

Особое предпочтение отдавалось девочкам: им приписывалась большая духовная сила. Девочки, одетые в красные одеяния с красными фонарями в руке, ехали на осликах впереди вооруженных отрядов ихэтуаней. Они первыми падали от пуль иностранцев, становясь жертвами народного фанатизма.

Все несчастья, выпавшие на долю китайского народа, – неурожай, наводнение, засуха, голод и нищета – приписывались иностранцам. По этому поводу в 1898–1900 гг. среди ихэтуаней распространялись различные воззвания. Приведем содержание одного из них.

«Протестантская и католическая религии разрушили и уничтожили буддизм. Их приверженцы оскорбили наши божества и священные места, ни во что не ставят законы будды. Они разгневали небо, поэтому не выпадает благодатный дождь. Восемь миллионов духовных воинов будут посланы небом, чтобы очистить нашу землю от иностранцев. И тогда пойдет благодатный дождь. Незадолго до того времени как начнут действовать эти воины, произойдут бедствия среди войск и народа. Буддийская религия и общество „Справедливого согласия“ смогут защитить империю, обеспечить мир и спокойствие народу.

Кто увидит это писание и размножит его в шести экземплярах, тот избавит от бедствия 100 человек. Кто размножит это писание в 100 экземплярах, тот избавит от бедствия целую деревню. Кто увидит это писание и не будет его распространять, тот совершит преступление и будет обезглавлен. Если иностранцы не будут уничтожены, дождь не пойдет».

Вину за страшную засуху, охватившую в конце XIX в. многие районы Северного Китая, возлагали на иностранцев и христианские церкви: «Как только убьешь иностранного дьявола, с неба прольется обильный дождь». Или: «Дождь не идет и земля сохнет лишь потому, что христианские церкви заслонили небо».

Борьба ихэтуаней против иностранных агрессоров в Китае сводилась к изгнанию и уничтожению всего иностранного – религии, книг, товаров, специалистов, орудий производства и всевозможной техники. Китайский историк Фань Вэньлань писал об ихэтуанях, что при виде человека или предмета, на которых был отпечаток чего-либо иностранного, «они не могли сдержать гнева и успокаивались, лишь уничтожив этот предмет или убив такого человека».

Преследовалась цель – разрушить все иностранное: железные дороги, железнодорожные составы, телеграфные линии, современные здания, а также физически истребить иностранцев. Ихэтуани распевали песни:

 
Изорвем электрические провода,
Вырвем телеграфные столбы,
Разломаем паровозы,
Разрушим пароходы.
Убитые дьяволы уйдут в землю,
Убитые дьяволы отправятся на тот свет.
 

Железные дороги, грохочущие паровозы (буквально «огненные телеги»), телеграфные провода – все это рассматривалось ихэтуанями как какое-то наваждение нечистой силы, которая нарушила покой добрых духов на китайской земле. В одной из листовок ихэтуаней говорилось:

«Железные дороги и огненные телеги беспокоят дракона земли и сводят на нет его хорошее влияние на землю. Красные капли, которые капают с железной змеи (ржавчина, отлетающая от телеграфных проводов), являются кровью оскорбленных духов, летающих в воздухе. Эти духи не в силах помочь нам, когда эти красные капли падают возле нас».

Среди повстанцев распространялись самые невероятные слухи о действии заклинаний. Говорили, например, что наклеенное на иностранное здание специальное заклинание после громкого возгласа «гори» вызывало пожар, что железнодорожное полотно недалеко от города Тяньцзиня было разрушено от одного прикосновения стебля гаоляна, что некая девушка Ван Юйцзе могла свободно взбираться на высокие иностранные здания и вызывать пожар; ее не брали пули иностранцев.

В. В. Корсаков, свидетель восстания ихэтуаней, так описывает посвящения в мистерию участников восстания: «Участники становились на открытом месте лицом на юго-восток, поставив перед собой предварительно зажженные жертвенные свечи или факел. Затем читали нараспев заученную заклинательную молитву и сжигали на свече жертвенные бумажки. После этого они становились на четвереньки, сложив особым способом руки, и начинали делать туловищем качательные движения из стороны в сторону. Со многими скоро начинали делаться судороги подобно эпилептическим, они падали на землю, бились, затем вскакивали, размахивали руками, прыгали. Глаза у них наливались кровью, у рта появлялась пена».

Известный русский китаевед А. Рудаков отмечал, что прототипом союза «Ихэтуань» послужили религиозные общины, в которых мальчики с раннего возраста под руководством старших занимались даосской гимнастикой. Монахини вводили девочек в тайные общества. Они искали «философский камень», который обеспечивал бессмертие.

Важным элементом ритуала ихэтуаней были земные поклоны. К ним прибегали всюду, где только возможно. Степень святости человека была пропорциональна числу челобитий (кэтоу), которые исполнялись с большим усердием. Нужно было бить челом о камни или о землю, и от такого постоянного челобитья на голове образовывалась плешь – отличительный признак ихэтуаней. Земные поклоны сопровождались воскурением фимиама.

Исполнение различных обрядов преследовало одну цель – вызвать сошествие духа и вселение его в молящегося, чтобы его тело наполнилось сверхъестественными силами.

Духов вызывали по-разному. Например, глава секты сжигал жертвенные бумаги с изречениями и одновременно произносил заклинания. Посвящаемый простирался ниц перед алтарем и, крепко стиснув зубы, часто дышал, его рот покрывался пеной – это служило признаком явления духа. Сильное порывистое движение во время физических упражнений считалось предвестником появления небесных сил.

Каждый ихэтуань носил при себе маленький кусочек желтой бумаги, на которой был грубо намалеван таинственный образ. Вокруг этого изображения было нацарапано несколько слов мистического содержания. Эти слова он распевал, когда шел в бой, часто умирая со словами заклинания.

Амулет не спасал человека на поле брани, и смерть его объяснялась тем, что дух отказался войти в тело тех, кто представал перед врагом со «скверной» нравственной природой.

Вера в потусторонние силы нашла свое отражение и в прокламациях ихэтуаней. Приведем отрывок из одной:

«Настоящее время представляет знаменательную эру в истории империи, когда вмешательство небесной силы должно спасти ее от иностранцев и очистить ее от оскверняющего присутствия всех иностранных нововведений. Для достижения этой цели небо ниспосылает на землю бесчисленные полчища духовных воинов-меченосцев. Так как эти воители невидимы и бессильны без посредничества человека, то необходимо, чтобы они вселились в обыкновенных людей для выполнения своего назначения».

В Тяньцзине были расклеены анонимные воззвания с таким содержанием: «Духи помилуют ихэтуаней»; «Ихэтуани нарушили спокойствие в Срединной равнине только из-за дьяволов»; «Склонять к принятию христианства – значит нарушать предписания неба, не почитать духов и Будду и позабыть предков».

^{Оружие ихэтуаней}

Ихэтуани устраивали шумные собрания и расклеивали прокламации, призывавшие всех китайцев восстать против иностранцев. На некоторых европейских домах появлялись пометки, сделанные кровью. Это означало, что помеченный дом обречен на сожжение, а его обитатели – на гибель. Ихэтуани давали клятву, что на месте иностранных концессий не будет оставлено камня на камне: все будет разрушено, земля вспахана, а на костях убитых будет посеян гаолян. Об иностранцах писали: «Мужчины у них безнравственны, женщины маловоздержанны – эти дьяволы рождены не людьми».

Такие призывы должны были вселить патологическую ненависть к иностранцам.

В народе об ихэтуанях говорили так: «Если железная дорога, железные мосты и железные вагоны разрушены одними ихэтуанями; если ими порвана удивительная железная проволока, передающая на расстояние известия; если зарево и дым пожарищ, учиненные ими, окутали небо от Пекина до Тяньцзиня; если смелые ихэтуани осадили уже самих посланников в Пекине и старая царица Цыси назвала их „своими возлюбленными сынами“, то как же не верить в силу и чудеса этих небесных посланников, которые возродят Срединное государство, прогонят ненавистных иностранцев и откроют для китайцев зарю новой жизни».

В апреле 1900 г. на улицах и в чайных домах Пекина распространился слух, о том, что глубокой ночью в одном из храмов недалеко от императорских дворцов были слышны поразившие верующих божественные слова:

«Я, божество невидимого мира Юй Хуан. Слушайте меня! Рвите провода, передающие слова на расстоянии! Разрушайте железные дороги! Отрубайте головы иностранным дьяволам! В день, когда вы уничтожите иностранных дьяволов, пойдет дождь, прекратится засуха и вы будете свободными!»

Понятно, что никто не мог слышать такого божественного веления: этот слух преднамеренно распускали главари ихэтуаией, которые пытались привлечь жителей Пекина на свою сторону. На людей, находившихся во власти религиозных суеверий, подобное божественное «откровение» производило сильное эмоциональное воздействие и побуждало поступать в соответствии с «предписанием» божества Юй Хуана.

Вскоре после этого телеграфные провода в Пекине были порваны в нескольких местах. Толпа напала на рабочих, ремонтировавших вагоны и паровозы. Железнодорожное полотно, соединяющее Пекин с Тяньцзинем, было разрушено. В Пекине ихэтуани распространяли листовки, в которых призывали начать всеобщий бунт, как только «божество Юй Хуан даст священный сигнал».

Восстание ихэтуаией вспыхнуло в провинции Шаньдун, а затем распространилось в другие провинции – Чжили, Шаньси, а также в Маньчжурии.

Тяньцзинь – крупный промышленный город и морской порт в Северном Китае, где были сильны позиции иностранного капитала, стал центром восставших.

На всем пути между Тяньцзинем и Пекином восставшие разрушали железнодорожное полотно, предавали огню паровозы и вагоны, рвали телеграфные и телефонные провода, разрушали станционные постройки.

Губернатор провинции Шаньдун Ли Бинхэн слыл ярым противником следования Китая по пути европейской цивилизации и сочувствовал ихэтуаням. Он возражал против промышленного развития провинции, не одобрял строительства железных дорог, телеграфа, создания армии по западному образцу, европейской системы обучения, осуждал китайцев, принявших христианскую веру.

Убийство двух немецких миссионеров в Шаньдуне 1 ноября 1897 г. усилило агрессивные действия держав против Китая. Стремясь как-то смягчить свои отношения с державами, маньчжурское правительство сместило Ли Бинхэна с поста губернатора.

Назначенный в марте 1899 г. губернатором провинции Юй Сянь также считался наиболее активным поборником антииностранного движения, был вдохновителем и организатором ихэтуаией, противником распространения христианской религии в Китае. Американский посланник в Пекине Конжер потребовал от маньчжурского правительства смещения Юй Сяня: в декабре 1899 г. он был снят и назначен губернатором провинции Шаньси. Там было сильное влияние английских и американских миссионеров, и Юй Сянь в 1900 г. устроил массовое побоище иностранцев. Он приказал привести к нему всех миссионеров, живших в главном провинциальном городе Тайюане. Когда они были приведены, им велели пасть ниц перед губернатором. Вначале обезглавили двух католических священников и трех миссионеров, а затем – остальных мужчин, женщин и детей.

В декабре 1899 г. губернатором провинции Шаньдун стал Юань Шикай – сторонник жесткого курса в отношении ихэтуаней. В одном из его приказов войскам говорилось: «При встрече с бандитами – расстреливать их. При появлении бандитов – открывать огонь из орудий. Отвечать за это вы не будете. Если же при появлении бандитов им не будет нанесен сокрушительный удар, то всех вас, начиная с командира, ожидает смертная казнь». Его войска истребляли все население деревень, где обнаруживали ихэтуаней.

Юань Шикай преследовал цель установления союза с иностранными войсками и истребления восставших крестьян-ихэтуаней. Он подходил к европейской цивилизации прагматически: мечтал с помощью европейского оружия создать в Китае сильную армию и сильный флот.

28 мая 1900 г. ихэтуани сожгли вблизи Пекина железнодорожную станцию Фэнтай, а спустя день порвали протянутые вдоль городской стены электрические провода, предназначенные для снабжения электроэнергией трамвайных линий, повредили трамвайные вагоны, многие из которых были сожжены, убили водителей и кондукторов трамваев, 4 июня они прервали телеграфную связь между Пекином и Тяньцзинем, а 7 июня убили двух английских миссионеров.

Участилось «братание» между ихэтуанями и императорскими войсками, и это еще более накаляло обстановку в Пекине. Маньчжурское правительство понимало: почти все китайцы заражены антииностранными настроениями, поэтому открытое выступление против ихэтуаней не сулило ничего хорошего – массовый взрыв возмущения мог плачевно окончиться для маньчжурских правителей.

Учитывая общий антпиностранный настрой в Пекине, Цыси 28 мая 1900 г. издала указ, обращенный к ихэтуаням: «Пришло время следовать старому и испытанному пути наших предков. Помоги нам, божество Юй Хуан! Повинуйтесь и следуйте его наставлениям! Смерть иностранцам!»

Маньчжурские и китайские феодалы не хотели делить с европейскими колонизаторами право господства над китайским народом: проникновение иностранного капитала в Китай объективно подрывало это монопольное право. Вот почему они отравляли сознание китайского народа ядом слепой вражды и ненависти ко всему европейскому. Маньчжурское правительство опубликовало указ о выдаче вознаграждения за голову убитого иностранца: за каждого мужчину – 50 лянов, за женщину – 40 лянов, за ребенка – 20 лянов.

О том, как правители Срединного государства изощрялись в изображении «заморских дьяволов», можно судить по циркуляру, опубликованному губернатором провинции Гуандун в 1884 г. В этом циркуляре имеются такие слова:

«Европейцы не принадлежат к человеческому роду: они происходят от обезьян и гусей. Вы, может быть, спросите, откуда эти дикари овладели такой ловкостью в сооружении железных дорог, пароходов и часов? Знайте же, что они под предлогом проповеди религии приходят к нам, вырывают у умирающих китайцев глаза и вынимают мозг и собирают кровь наших детей. Из всего этого делают пилюли и продают их своим соотечественникам, чтобы сделать их умными и во всем искусными. Только те из них, которые отведали нашего тела, приобретают такой ум, что могут изобретать вещи, которыми они гордятся».

Китаец, приученный столетиями верить всему, что исходило от властей, вполне возможно, не находил в таком фантастическом утверждении ничего сумасбродного.

Правители Китая признавали превосходство европейцев в материальной культуре. Но свою духовную культуру они ставили превыше всего. По этому поводу американский миссионер Грэйвс в 1889 г. писал: «Китайцы не могли не видеть превосходства западных народов в военных кораблях, заходящих в их порты; лучшее вооружение и современную выучку войск; комфорт и роскошь в местах проживания иностранных купцов, прекрасные дороги, освещенные улицы и водопровод в Гонконге и Шанхае». Но, замечает Грэйвс, «многие китайцы подчеркивали, что это всего лишь чистая материальная цивилизация, которая проявляется в грубой силе, а в интеллектуальном отношении европейцы не могут идти ни в какое сравнение с китайскими мудрецами, с их знаниями добродетели, с их утонченными рассуждениями».

^{Чжэнь Фэй – любимая наложница императора Гуансюя}

Вторжение иностранных держав в Китай, несомненно, было актом произвола, агрессии и вандализма против китайского народа. Оно не только вызвало героическое сопротивление китайских патриотов, но и внесло переполох в стан правителей Китая, которые увидели в этом угрозу своим привилегиям, покушение на их великодержавные амбиции. Эту мысль выразил выдающийся русский китаевед XIX в. В. П. Васильев: «Считая тысячелетиями свое мировое значение, презирая все остальное человечество, как не могущее проникнуться его великими принципами, Китай вдруг был выбит из своей проторенной колеи. Не по доброй воле вступил он в сношения с другими народами, открыл иностранцам свободный доступ в свои гавани; скрепя сердце, увидел он себя поставленным в необходимость учиться у тех, которых он считал такими невеждами».

Некоторые китайские историки, идеализируя движение ихэтуаней, пытались изобразить их только в «розовом свете». Они якобы не допускали жестокости к своим противникам. Так, Фан Вэнь-лань в книге «Новая история Китая» писал, что «жестокость и разнузданность были характерны не для ихэтуаней, а для миссионеров и перешедших в христианство китайцев». Такое утверждение недостаточно объективно. Не обеляя иностранных миссионеров и китайских христиан, следует подчеркнуть, что ихэтуани на своем пути истребляли всех, независимо от возраста и пола, миссионеров и соотечественников-христиан и превращали их жилища в пепелище. В такой жестокости надо винить не ихэтуаней, а их главарей, отравлявших сознание восставших ядом ненависти ко всему иностранному.

«Движение ихэтуаней, – писала Н. М. Калюжная в монографии „Восстание ихэтуаней (1898–1901)“, – объективно направленное против империалистического гнета, при всех его недостатках и отрицательных чертах, было справедливой борьбой китайских народных масс, а героизм и патриотизм повстанцев заслуживают глубокого уважения».