Текст книги "Маньчжурские правители Китая"

Автор книги: Василий Сидихменов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

Пришедшие евнухи передавали принесенные яства молодым евнухам в белых нарукавниках, которые расставляли пищу в восточном зале. Обычно накрывались два стола с главными блюдами; третий стол с китайским самоваром ставился зимой. Кроме того, стояли три стола со сдобой, рисом и кашами. На отдельном столике подавались соленые овощи.

Посуда была из желтого фарфора, расписанного драконами и надписью: „Десять тысяч лет долголетия“. Зимой пользовались серебряной посудой, которую ставили в фарфоровые чашки с горячей водой. На каждом блюдце или в каждой чашке лежала серебряная пластинка, с помощью которой проверялось, не отравлена ли пища. Для этой же цели перед подачей любого блюда его сначала пробовал евнух. Это называлось „пробованием яств“.

Затем принесенные блюда расставлялись на столах, и младший евнух объявлял: „Снять крышки!“ Четыре или пять младших евнухов тут же снимали серебряные крышки, которыми покрывались блюда, клали их в большие коробки и уносили».

В случае болезни императора его лечили два врача «особым» способом. Они не могли лицезреть императора. Для лечения его укладывали на кровать, закрытую пологом, и он простирал свои руки по сторонам. Каждый из врачей брал руку императора и по его пульсу определял состояние больного. Этим единственным методом исследования определяли болезнь августейшего клиента. Оба врача должны были поставить один и тот же диагноз. Если у врачей расходились мнения в диагнозе, их наказывали палочными ударами. Стараясь избежать наказания, врачи заранее договаривались, какой поставить диагноз.

Кончина императора рассматривалась как национальное бедствие. Причем он никогда не «умирал», а лишь превращался в «небесного гостя». В знак траура по усопшему в течение 100 дней мужчинам запрещалось брить голову, а женщинам – носить украшения; чиновники в этот период не имели права устраивать свадьбы, театры прекращали представления. По древнему обычаю при объявлении национального траура подданные империи могли даже умертвить себя вместе со своими близкими и тем самым выразить свою безграничную верность государю.

В 1661 г. умер император Шуньчжи. Его преемник Канси в знак траура отрезал себе косу и оделся в траурную одежду. Князья, гражданские и военные чиновники срезали кисточки с шапочек и также отрезали у себя косы. Женщины императорской крови сняли с себя серьги и остригли волосы. Гроб покойного был поставлен в Тронном зале, а перед гробом на столе разложили яства. Утром, в полдень и вечером совершалось возлияние вина. Князья, сановники и женщины императорской крови дважды в День возливали вино перед гробом и оплакивали покойного. Три дня чиновники носили траурное одеяние из белого холста. Чиновники низшего класса оплакивали усопшего за дворцовыми Ротами. Траур продолжался 27 дней, после чего траурные одеяния снимались.

Волю императора исполняли его родственники и многочисленные чиновники.

Все князья императорского дома делились на две группы. К первой принадлежали лишь прямые потомки основателя династии и первого императора. Их отличительной приметой служил желтый пояс. Ко второй – относились все потомки боковых линий. Они носили красный пояс. В 1900 г. общее количество представителей-мужчин императорской фамилии доходило почти до 6 тысяч. Архив, где хранились списки всех родословных членов императорской фамилии, находился в Шэньяне (Мукдене) – главном городе Маньчжурии.

Родственники императора разделялись по степени близости родства на 12 классов. Князья первого класса именовались «цин-ван» (князья крови, или великие князья).

Чиновники делились на девять классов. В зависимости от принадлежности к нему на груди и спине их халатов нашивались четырехугольные нашивки: гражданские чиновники имели нашивки с изображением птиц, а военные – с изображением диких животных и птиц. Для наглядности изобразим это в виде таблицы:

Кроме того, принадлежность чиновника к классу определялась поясом. Так, например, чиновники первого класса носили красный пояс с пряжкой из нефрита и рубинов, чиновники девятого класса – пояс с пряжкой из рога буйвола.

К знакам отличия чиновников относились также шарик на шапочке. Чиновники первого класса носили рубиновые шарики, второго класса – коралловые и т. п. В виде легкого наказания по службе провинившегося чиновника лишали на время такого шарика. Отличившихся чиновников награждали павлиньими и вороньими перьями, которые прикреплялись сзади шапки с наклоном вниз.

Непременным атрибутом высокопоставленного чиновника был паланкин. Наместники провинций, губернаторы и другие высшие чины пользовались паланкинами зеленого цвета. Их носили от четырех до восьми носильщиков. Чиновники меньшего ранга имели паланкины голубого цвета и четырех носильщиков. И, наконец, обычный паланкин, который мог быть использован любым человеком за деньги, обслуживали два носильщика.

^{Выезд высокопоставленного чиновника на паланкине}

Высокопоставленный чиновник обставлял свой выезд с большой пышностью. Впереди шли два прислужника с гонгами, за ними следовали конные стражники, многочисленные слуги, которые несли знамена, титульные знаки, зонты, сменные одежды, знаки власти. Затем шествовали экзекуторы с палками и хлыстами, готовые употребить их против зазевавшихся прохожих. Шествие замыкали пешие солдаты и слуги.

Китайских чиновников европейцы называли мандаринами. Слово «мандарин» происходит от португальского mandar – командовать, управлять.

Мандарин был особенно страшен для простолюдина в роли судьи: он мог по своему произволу и капризу погубить жертву, прибегая к различным изощренным пыткам и избиениям. И никто не мог заступиться за несчастного, потому что такой чиновник в едином лице был и судья, и адвокат, и юрист, и прокурор.

Наиболее распространенным способом дознания были пытки – обвиняемый, стремясь избежать нечеловеческих мучений, ставил подпись или отпечаток пальца под протоколом дознания, как бы он ни был составлен. Пыткам зачастую подвергались не только обвиняемый, но и истец и свидетель.

Существовало и такое правило. Осужденного под звуки гонга водили по улицам – пусть все видят его и знают, как он наказан. В окровавленные мочки ушей осужденного были продеты палочки длиною около 30 сантиметров, на которые прикреплялась бумажка, где было написано его имя, его вина и род наказания.

Тяжела и беспросветна была жизнь китайского труженика и в городе и в деревне. Немецкий путешественник Гессе-Вартег, посетивший в конце XIX в. город Кантон (Гуанчжоу), описал труд Уличных ремесленников:

«На этих улицах вечная сутолока, шум и гам; десятки тысяч безбородых, длинноносых, полуголых фигур из кожи вон лезут в погоне за работой, в борьбе за существование. Направо и налево в маленьких, полутемных сводчатых помещениях беспрерывно раздается с самого раннего утра до позднего вечера стук молотка, визг пилы, удары топора, свист рубанка… Везде работают так усердно, словно торопятся окончить самый спешный заказ, который должен быть готов в тот же день. Какое трудолюбие! Какая неутомимость в работе и творчестве!». И далее: «В этих ремесленных кварталах Кантона я никогда не видел людей праздных или отдыхающих – за исключением тех случаев, когда они лежали неподвижными, холодными трупами под белым полотном в той же мастерской-лавке, где провели на работе всю жизнь». Гессе-Вартег нарисовал небольшую картину жизни китайских ремесленников, но она была типична для всей огромной страны.

Замечательный русский китаевед И. Бичурин, проживший долгие годы в Пекине, в 1840 г. писал о бедности китайских простолюдинов: «Бедные люди по недостатку в средствах на пропитание едят конину, ослятину, верблюжину, кошек, собак и не только живых, но и палых. Мне самому доводилось видеть, с какой заботливостью бедный тащил случайно найденную им на улице дохлую кошку или собаку».

Чтобы выжить, простой люд Китая трудился в поте лица и все же не был уверен в завтрашнем дне: нужда, ужасная бедность, смерть от болезней и голода преследовали его всю жизнь.

Отчаянная бедность, граничившая с медленной голодной смертью, заставляла бедняка лишать себя жизни вместо приговоренного к смерти богача за соответствующее денежное вознаграждение: пусть семья несчастного на эти деньги приобретет клочок земли.

* * *

Культ императорской власти в Китае цементировался и усиливался всевозможными суевериями, которые заполняли душу любого китайца, начиная от простолюдина и кончая императором.

Какую бы сторону материальной и духовной жизни обитателей феодального Китая ни взять – восхождение на трон императора, труд крестьянина на рисовом поле, рыбная ловля, ремесло, праздники, свадьба, рождение младенца, смерть и похороны, торговые дела и повышение по службе, война и восстания – везде и всюду присутствовали многоликие божества и духи, которые словно дамоклов меч нависали над головами живых.

Унаследованные от древнего Китая разнообразные суеверия сохранились и во времена господства маньчжурских завоевателей.

Символом власти императора считалось мифическое животное дракон (лун). Его изображали по-разному. По некоторым источникам, у него голова лошади, хвост змеи, а по обоим бокам туловища – крылья. Чаще всего дракона наделяли «девятью сходствами»: 1) его рога – как у оленя, 2) его голова – как у верблюда, 3) его глаза – как у дьявола, 4) его шея – как у змеи, 5) его брюхо – как у моллюска, 6) его чешуя – как у карпа, 7) его когти – как у орла, 8) его лапы – как у тигра, 9) его уши – как у вола.

Дракон наделялся сверхъестественной силой перевоплощения и передвижения: он мог быть видимым и невидимым. Весной дракон взлетал на небо, а осенью укрывался в глубине водной стихии. Бывали драконы бескрылые, но и они взлетали в воздух благодаря огромной внутренней силе. Небесные драконы охраняли обители богов, поддерживали их в небесах, чтобы они не упали на землю. Священные драконы создавали ветер и дождь во имя благоденствия людей.

Согласно суевериям «настоящий» дракон никогда не обнаруживал свою плоть перед смертными людьми: если видели его голову, то был скрыт его хвост; если видели его хвост, то была скрыта его голова. Дракона всегда изображали в облаках или в воде.

^{Ритуально-придворная зимняя одежда маньчжурских императоров}

Во время засухи дракону – ниспослателю дождя молились и император, и народ. В Пекине был специальный храм, где молились дракону. Рядом с храмом находился колодец, покрытый большим плоским камнем с изображением дракона. Камень не трогали, боясь вызвать гнев дракона. В народе распространялась такая версия. В начале XIX в. Пекин охватила страшная засуха. Император много раз молился дракону, прося ниспослать дождь, но все было напрасно: повелитель водной стихии не откликнулся на его мольбы. В конце концов разгневанный император повелел отодвинуть камень с отверстия колодца, и тогда с неба хлынул сильный дождь. Спустя три дня после этого император вернулся к колодцу, поблагодарил дракона и попросил его прекратить дождь, однако дождь не прекращался. На шестой день император вновь обратился с подобной просьбой к дракону, однако дождь продолжался с прежней силой. На девятый день императора охватило беспокойство за его назойливость перед драконом и он признал свою вину, что открыл колодец. Это успокоило гнев дракона, и дождь немедленно прекратился.

Люди верили во всемогущество дракона, и этим суеверием пользовались правители Китая для укрепления своего господства. Стремясь вселить в подданных трепет и суеверный страх, они приписывали себе качества этого мифического животного. Об императоре говорили так: его лицо – лицо дракона, его глаза – глаза дракона, его халат – халат дракона, его руки – когти дракона, его дети – потомство дракона. Смерть императора означала его взлет на драконе в небеса. На одежде, утвари, мебели, которыми пользовался император, – всюду можно было увидеть изображение этого мифического животного. К названию всех принадлежавших императору вещей добавлялось слово «лун», т. е. дракон. Императорский трон назывался «драконовое сиденье» (лун-цзо).

На государственном гербе маньчжурских правителей и их одежде был изображен дракон с четырьмя лапами и пятью когтями на каждой. Все князья императорской крови также имели эмблему дракона, но только с четырьмя когтями на каждой лапе.

Обычной формой одежды для всех, кто стоял над народом, был шелковый халат с длинными рукавами. Императорский халат отличался от других халатов не только цветом (желтым), но и эмблемой. На нем были вышиты четыре золотых дракона: два – на плечах, один на груди и один на спине. Император носил на шее бусы из жемчуга, а на голове – маленькую круглую шапочку, украшенную тремя золотыми драконами, расположенными друг над другом. На каждом драконе было по три жемчужины одинакового размера и по одной более крупной. Предполагалось, что дракон – это прообраз доисторической ящерицы, которая в незапамятные времена жила в горах Центральной Азии.

Если дракон считался символом императора, то эмблемой императрицы была мифическая птица феникс. Согласно китайской мифологии, феникс – самая красивая и самая почитаемая птица среди пернатого племени. Ее изображали с головой фазана, шеей черепахи и туловищем дракона. Имеется также другое ее описание: у нее горло ласточки, клюв петуха, шея змеи, хвост рыбы, лоб журавля, головка утки, расцветка перьев дракона, спина черепахи. Перья этой птицы имеют пять цветов, Мифическая птица Феникс которые означают пять основных добродетелей: человеколюбие, долг, пристойность, знание, верность. Феникс редко летает, и при полете ее сопровождает стая маленьких птичек. Эта мифическая птица наделялась милосердием: она не клюет насекомых, не питается живыми существами и травами; нищей ей служит бамбук, а жажду она утоляет только из чистого родника. Происхождение феникса связывали с солнцем и огнем, поэтому ее обычно изображали пристально смотрящей на огонь. Она символизирует солнце и тепло и имеет прямую связь с летом и урожаем. Эта птица – одна из «четырех сверхъестественных существ» (дракон, единорог, черепаха, феникс).

И хотя император наделялся силой всемогущего дракона, тем не менее он испытывал страх перед природой и проявлениями ее грозных сил.

«Страх создал богов». Эти ленинские слова имеют глубокий смысл. Людей охватывал страх при виде грозных явлений природы: при солнечном и лунном затмении, засухе и наводнении, свирепых бурях и землетрясении. Чувство страха перед потусторонним миром было присуще всем народам на различных ступенях их развития, в том числе и китайскому народу.

Автор книги «Культы, религии, традиции в Китае» Л. С. Васильев писал: «Не зная законов природы, будучи слабыми и беззащитными перед грозными проявлениями ее сил, древние китайцы, как и любой другой народ на сходной ступени развития одухотворяли и обожествляли эти силы, приписывали им разум и сверхъестественное могущество. Небо и земля, солнце и луна, Дождь и ветер, звезды и планеты, горы и реки, даже отдельный камень, дерево, пруд, куст были в глазах древних одушевленными и разумными существами, чьей благосклонности надо добиваться, а гнева – опасаться».

Действительно, духовная жизнь старого Китая была опутана всевозможными суевериями, согласно которым небо и земля наполнены бесчисленными божествами и духами: они наблюдали за Жизнью человека и по-разному могли влиять на нее.

Древние китайцы, как и другие народы, устремляя взор на безграничное небо, не могли не обратить внимание, что там постоянно происходят какие-то таинственные, непонятные для их разума явления: день, когда на небе светит солнце, сменяется ночью, когда бесчисленное количество ярко-красных звезд усеивают необозримое пространство небесного свода, а луна излучает мягкий свет. Раскаты грома и вспышки молнии рассматривались как гнев небесных божественных сил.

«Круглое» небо посылало на «квадратную» землю живительную влагу и благодатную теплоту, без чего земная жизнь прекратила бы свое существование, но оно могло горячими лучами солнца опалить посевы и оставить людей без пищи.

Подобные явления природы порождали в суеверном сознании мысль о том, что небо – разумное и сознательное существо, что на нем есть какие-то таинственные силы, которые сверху следят за земной жизнью. Если небо было «довольно» земными порядками, то оно своевременно ниспосылало на землю дождь и благодатные лучи солнца; если оно было «недовольно» земными порядками, то «наказывало» землю стихийными бедствиями – засухой, наводнением, неурочными дождями, землетрясением и т. п. Так постепенно рождался культ неба – верховного божества.

Небо считалось владыкой мира, источником активного начала и рождения. Твердая и неподвижная земля, повинуясь небесным законам, являлась воплощением покоя, объектом воздействия неба, источником пассивного начала, завершения и смерти, т. е. небо повелевало земле.

В классических конфуцианских книгах «Шицзин» и «Шуц-зин» утверждалось, что небо в своих поступках напоминает человека: оно может видеть и слышать. Небо любит людей, помогает друзьям и наказывает их противников. Тот, кто следует воле неба, может рассчитывать на его помощь. Тот, кто противится воле неба, навлечет на себя его гнев. В книге «Шицзин» приводятся слова «пострадавшего» от неба: «Я родился в несчастливый час, когда небо было охвачено гневом». Верили, что гром есть возмущенный голос неба, а ветер – его дыхание или его повелительный глас.

Небо, однако, не могло непосредственно «управлять» земными порядками людей: оно «даровало» власть правителю, который управлял подданными по «небесному велению», считался исполнителем воли неба, поэтому его называли Сыном неба.

Термин «Сын неба» не означал божественного происхождения императора. Смысл этого термина состоит в том, что император – единственное человеческое существо, имевшее право быть посредником между небом и землей, между людьми и верховными божествами. Только он один от имени всего народа и империи имел право молиться небу и приносить ему жертвоприношения. «Получив» власть от неба, император считался непогрешимым, всезнающим и всевидящим.

Легендарные правители древности Яо и Шунь считались совершенномудрыми святыми людьми. Их святость якобы дана от рождения небом. Они были призваны небом к установлению разумного порядка вещей на земле.

Представление о том, что небо «верховодит» землей и влияет на земные порядки, было воспринято древним китайским философом Конфуцием, жившим 2500 лет назад, и его последователями – конфуцианцами. Они пытались установить связь стихийных явлений природы с общественной жизнью людей, в стихийных бедствиях и других явлениях природы найти особый род ответного действия неба на те или иные поступки людей, проявления наказующей или вознаграждающей воли неба.

Вера в «небесное повеление» существовала в Китае длительное время, вплоть до начала XX в.

Во время стихийных бедствий (засухи, наводнений, землетрясений и т. д.), а также народных волнений правители Китая обращались за «помощью» к небу. В 1832 г. император Даогуан в связи с постигшей страну засухой обратился с мольбой к небу, в которой есть такие слова:

«Грехи мои день от дня умножаются, во мне мало искренности и благоговения – это единственная причина постигшей страну засухи. Я чувствую себя вынужденным рассматривать свое поведение и свои проступки, вознося взоры и уповая получить прощение. Я спрашиваю себя: не относился ли я небрежно к жертвоприношениям? Не вкрались ли в мое сердце гордость и любовь к пышности? Не стал ли я с некоторого времени нерадив к делам управления государства и не сделался ли неспособным относиться к ним с должным вниманием и старанием? Ударяя челом, молю царственное небо – поспеши ниспослать благодетельного дождя, поспеши спасти жизнь народа и до некоторой степени искупи мои несправедливости».

Участники тайпинского восстания (1850–1864) объявили своим вождем Хун Сюцюаня, который якобы по велению неба должен стать императором Китая. «В Поднебесной, – говорилось в одном из воззваний, – появился настоящий властитель. Бесчисленные преступления варваров разгневали небо, господь бог приказал повелителю нашему, небесному князю, именем неба поднять священное знамя, положить конец преступлениям маньчжуров».

В период восстания ихэтуаней (1898–1901) в Пекине распространялась листовка, имевшая целью припугнуть тех маньчжуров и китайцев, которые потакали иностранцам и не помогали восставшим ихэтуаням. В листовке было сказано: «Я, божество невиданного мира, Юй Хуан, повелел дождям прекратить питать водой землю, потому что вы потакаете иностранным дьяволам: разрешили им строить железные дороги и проводить провода, передающие слова на расстояние; позволили им обучать пас ереси. Я, божество Юй Хуан, недоволен этим. Вы можете вернуть мою благосклонность к вам, если проявите внимание к ихэтуаням. Они исполняют волю неба».

Во время Синьхайской революции (1911–1912), которая покончила с господством маньчжуров в Китае, Ли Юаньхун, вступив на пост главы Военного правительства провинции Хубэй, по случаю победы восставших совершил жертвоприношение небу и земле, заявив при этом: «Наши войска взяли город Учан. Значит, небо, земля, горы, равнины, реки, моря и души наших предков таинственным образом содействовали нам. Мы начали свою деятельность, опираясь на покровительство Неба».

Небо, как показано выше, становилось «соучастником» различных крупных событий в Китае, и к нему обращались за помощью. Миллионы суеверных китайцев верили, что небо обладало силой влиять на общественную жизнь: оно могло наказывать правителя или содействовать его противникам. Если правитель плохо управлял страной или жестоко притеснял подданных, это вызывало недовольство неба, и такой правитель мог лишиться «небесного мандата».

Наряду с культом неба в китайских суевериях большое место занимали различные божества и духи. Ж. Донован в книге «Китай вчера и сегодня», изданной в Лондоне в 1923 г., утверждал, что в старом Китае было 4 миллиона божеств и духов и 300 тысяч религиозных храмов. Трудно подтвердить точность этих цифр. Однако при всей их неточности, действительно, всевозможных божеств и храмов в этой стране насчитывалось великое множество!

В китайском языке «божества» и «духи» передаются одним словом «шэнь», поэтому часто в европейской литературе божества именуются духами, а духи – божествами. Говорят: «божества гор» и «духи гор», «небесные божества» и «небесные духи», «божества моря» и «духи моря», «дух предка» и «дух огня» и т. д.

Понятно, что божества и духов объединяет одно общее – и те, и другие суть потусторонние силы, между ними нет строгого разграничения, и тем не менее, на наш взгляд, они различаются своими «функциональными обязанностями».

Китайские божества условно могут быть классифицированы на группы:

– Божества природы (неба, земли, солнца, луны, планет, моря, гор, леса и др.). Древним китайцам сама по себе природа представлялась материальной, но управляемой духовными силами.

– Божества явлений природы (грома, молнии, наводнения, засухи, ветра, дождя, затмения, тумана, облаков, грозы, радуги, снега и др.).

– Божества мертвых, или мира духов (божество ада – Янь-ло, божество города, управляющего душами мертвецов, – Чэн-хуан, укротитель злых духов – Чжун Куй и др.).

– Божества – выходцы из живых людей (Нефритовый император, Будда, божество войны и литературы, божество богатства и др.) – Такие божества когда-то были людьми, но не обычными смертными, а необыкновенными, наделенными особыми способностями.

^{Верховный владыка Шан-ди}

Среди умерших на первом месте стоял великий предок Шан-ди (Верховный государь). Он считался верховным божеством, которому должны были подчиняться все духи на небе и люди на земле. Шан-ди, как и небо, считался верховной божественной силой, и между ними не делалось различий. Постепенно культ Шаи-ди стал вытесняться культом неба, и это произошло на рубеже второго и первого тысячелетий до н. э. И тем не менее императоры Китая преклонялись перед духом Шан-ди как высшим божеством. Они приносили жертвы в равной мере небу, земле верховный владыка Шан-ди и Шан-ди.

Божествами были также реальные животные: тигр, черепаха, змея, крыса, обезьяна, лисица и другие.

Если среди водоплавающих существ в мифах и легендах первое место отводилось дракону, то среди животных, обитавших на суше, главным считался тигр, который олицетворял силу, отвагу, суровость и свирепость. Тигр символизировал также военную доблесть.

Голову тигра рисовали на щитах воинов; ее гравировали на деревянных дверях военных фортов для устрашения неприятеля. Изображение тигра, вышитое на одежде военных чинов, служило знаком различия. В древние времена китайские воины, облачившись в тигровые шкуры, неслись на врага с дикими криками, напоминавшими рев настоящего тигра, стремясь вселить страх в противника.

Люди верили, что тигр наводит ужас на злых духов, поэтому голову этого хищника рисовали на стенах жилых домов и монастырей и вышивали на одежде и обуви детей.

С незапамятных времен тигр снискал себе уважение у китайского народа. Его изображения находят на бронзовых и фарфоровых изделиях далекого прошлого. Входы в монастыри, правительственные здания, богатые магазины, жилые дома феодалов украшали и оберегали каменные изваяния тигра.

Черепаха считалась символом долголетия: она якобы живет до 3 тысяч лет. Божественная черепаха имела голову змеи и шею дракона. Изваяния черепахи служили украшением императорских дворцов и постаментом для стел на могилах знатных людей.

В народном поверье змее приписывали свойства водяного божества, или дракона. Считалось, что змея через сотни лет могла перевоплотиться в дракона. В окрестностях Пекина находился храм священных змей, в нем они свободно передвигались.

В 1908 г. жители местечка Гайпин на Ляодунском полуострове во время эпидемии отказались убивать крыс, которых считали духами, поэтому трудно было бороться с чумой и холерой, безжалостно косившими людей.

Обезьяна почиталась всемогущим священным животным, в честь которого сооружались молельни. Моления происходили примерно в таком порядке. Зажигались курительные палочки и свечи, ставились жертвоприношения: мясо, овощи и фрукты – все это расставлялось перед изображением обезьяны или в виде глиняной скульптуры, или в виде рисунка на бумаге. Верили, что обезьяна контролировала поведение домовых, ведьм, колдунов, даровала хорошее здоровье, изгоняла злых духов. Верили, что болезни, неудачи по службе, убытки в торговле порождались влиянием домовых и ведьм, а главное – невниманием к божеству обезьян.

В Центральном Китае, где много рек и озер, широкое распространение имел культ зеленой лягушки. Специально для них сооружались храмы, где они свободно передвигались. Существовало божество саранчи: ему молились крестьяне, упрашивая послать саранчу в другое место и оставить в покое их посевы.

Предметом еще большего почитания была лисица, особенно среди высокопоставленных чиновников. Основной символ власти – печать находилась под «покровительством» лисицы. Даже в служебных помещениях выделялись специальные комнаты, где молились лисице: становились на колени и совершали три раза челобитье, ставили на стол три рюмки вина, три курительные палочки и две свечи в честь главной лисы – владелицы печати. Люди верили, что если не совершить такой религиозный ритуал, то может исчезнуть служебная печать и у чиновника возникнет множество неприятностей. Лисица могла воплотиться в плоть мужчины или женщины. Некоторые болезни появлялись из-за ее козней.

^{Небесные драконы}

В китайском народе говорили: «Живущий – человек, мертвый – дух». Это означало, что после смерти человек не исчезал бесследно, а становился духом, хотя на «том свете» и сохранял человеческий облик. «Можно утверждать, – заметил в начале XX в. один из наблюдателей, – что все божества Китая – это умершие люди, а все умершие являются божествами». Это, конечно, преувеличение, но и в самом деле каждый умерший глава семьи становился божеством для своих домочадцев: он как бы оказывал на них непосредственное влияние.

Если божества властвовали над природой и распоряжались силами стихий, то духи умерших имели более ограниченные права, так как предки могли влиять только на своих потомков. Исключение составляли злые духи: они могли навлечь беду на любого живого человека.

К злым духам обычно относили души утопленников, нищих, умершиих без погребения, души буддийских монахов, стариков и старух, оставшихся без родственников. Человек, покончивший жизнь самоубийством, умерший насильственной смертью или вследствие несчастного случая, становился злым духом. Дома, где произошло самоубийство, навещали злые духи и нередко покидались его жильцами.

Злым духом (гуй) мог стать и добрый дух (шэнь), если о духе умершего никто не заботился и он, оказавшись без присмотра, страдал от голода и холода. Такой добрый дух становился злобным.

Злые духи проявляли себя преимущественно в ночное время. Полночь – это время, когда их деятельность достигала наивысшего напряжения. Поэтому суеверный человек в ночное время старался выходить с фонарем – его свет предохранял от всякого рода злого влияния. Дневной рассвет заставлял злых духов рассеиваться и скрываться в убежище. Это происходило с пением петуха.

^{Божество огня Чжу Юн}

О кознях злых духов в китайском народе распространялись самые невероятные рассказы, которые вселяли ужас в сердца суеверных людей. Приведем один из них.

Один молодой человек пристрастился к вину настолько сильно, что даже ночью не мог обойтись без него. Когда он ложился спать, то рядом с кроватью на земляной пол ставил бутыль с вином. Проснувшись ночью, он протягивал руку к бутылке, отпивал немного и вновь засыпал. Однажды с ним произошло невероятное: когда он по привычке протянул руку к бутылке, злой дух схватил его и стал тащить под землю. Услышав отчаянный крик, родственники молодого человека поспешили к нему в комнату, но было поздно: они увидели только его голову, погружавшуюся в землю, словно в воду.

Считалось, что в городах злые духи могли проникнуть на главную улицу через узкий переулок, поэтому на месте их пересечения выставляли каменные дощечки или устанавливали столбы, на которых выгравировывали иероглифы мистического значения.

Прямо против уличных ворот находилась прочная кирпичная или каменная стена. Духи, обладавшие стремительным движением и летавшие только по прямой линии, могли налетать на такую стену, ударяться и возвращаться вспять.

Для того чтобы преградить доступ злым духам в крестьянский дом, перед его входом возводили небольшую стену, на верхней части которой была высечена голова льва, а на стене начертано строгое предупреждение.