Текст книги "Бог огня"

Автор книги: Василий Казаринов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Только теперь она обратила внимание на то, что окна в трех замыкавших дворик домах неживые: стекла в грязных потеках, никто их не мыл, как веками заведено, на майские праздники, форточки распахнуты, на подоконниках не пенится бледно-розовыми хлопьями герань, не ощетиниваются кактусы, – такие окна бывают в домах, откуда ушла мебель, ковры и паласы, книжные и посудные полки, а все, что осталось, – это ржавые гвозди в пустых стенах, на которых когда-то висели зеркала или какой-нибудь побуревший от солнца эстамп.

Тем более странно выглядел в замусоренном, доживавшем последние дни дворике, где витал дух обреченности, черный "ситроен" с дымчатыми стеклами.

Б. О. молча открыл тяжелую, с ослепительной латунной ручкой дверь и жестом пригласил ее следовать в темный, пропитанный чуланными запахами подъезд.

– Как видишь, всех уже выселили. Но в одной квартире еще пока живут.

– А что делает тут эта роскошная машина?

– Не знаю. Представители заказчиков. Возможно, госбезопасность. Или ребята из какой-нибудь тамбовской бригады. А может, чиновники Центробанка... Это не важно.

– А что важно?

Он остановился перед дверью со старинным жестяным почтовым ящиком, на который были налеплены вырезанные из газет еще в какие-то очень давние времена логотипы: "Правда", "Труд", "Вечерняя Москва" и красный кубик прежнего "Огонька".

– Важно то, что они платят.

Дверь отворилась, на пороге появился интеллигентный молодой человек с тонким лицом и аккуратной темной полоской усиков – его можно было бы принять за банковского клерка, если бы не тяжелый панцирь бронежилета.

– Меня приглашал Джой, – отрекомендовался Б. О.

Они оказались в прихожей, лишенной каких-либо признаков человеческого жилья: голые стены, ни вешалки, ни полки для обуви, ни коврика на полу. Впечатление пустоты подчеркивала голая лампочка, свисавшая с потолка на толстом шнуре, который настолько густо зарос пушистой пылью, что напоминал гусеницу шелкопряда. Слева двустворчатые двери – они распахнуты, как бы приглашая зайти в квадратную комнату, где вся обстановка состояла из старого, заслуженного дивана с бугристым ложем и растрепанными валиками. На полу несколько пепельниц в окружении пустых пивных банок. Дальше – кухня. Такой же диван вдоль стены, круглый стол, который, судя по многочисленным ожогам, долго пытали раскаленными чайниками и сковородками, плита, груда грязной посуды в мойке. Компьютер на маленьком столике в углу выглядел на фоне безалаберного быта нелепо.

Направо дверь, обитая свежим дерматином. Слева от косяка вмонтирован массивный замок с узкой прорезью для пластиковой карточки. Б. О. нажал черную кнопку на пульте. В глубинах запертой комнаты послышался приглушенный звук сигнального звонка, замок цыкнул зубом, Б. О. потянул на себя тяжелую дверь – она, ко всему прочему, оказалась еще и стальной.

Бася шагнула за порог, зажмурилась и некоторое время стояла, пытаясь сообразить, что бы могло означать то, что предстало перед ней в этой странной комнате с наглухо задраенными и завешенными солдатскими одеялами окнами.

Приглушенный голубоватый свет лился с потолка из неоновых трубок и накрывал тонким мистическим чехлом все это: длинный стол вдоль левой стены, батареи рослых – ростом раза в полтора выше обычных – процессоров, огромные мониторы, изогнутые подковой клавиатуры, стаи "мышек", панели телефонных аппаратов, дисководы и еще масса каких-то приборов и аппаратов – и все это переплетено огромным количеством проводов и кабелей.

Вдоль стола на подвижных, с колесиками, креслах сидели несколько человек с голубыми – то ли от мониторного света, то ли от долгого пребывания взаперти – лицами. Еще несколько лениво покуривали у стола, прижатого к правой стене и заставленного пивными банками. Все в бронежилетах.

Человек в наушниках, Оторвавшись от армейской радиостанции, обернулся и пристально посмотрел на Басю. На вид ему было лет тридцать или чуть больше. Копна светлых вьющихся мелким бесом волос, конусом стекавших от макушки к плечам – форма прически навевала ассоциацию с каким-то грибом, скорее всего поганкой. Огромные очки в металлической оправе со слегка замутненными бледно-розовыми стеклами занимали пол-лица. Жидковатая и оттого выглядевшая неопрятной борода. Глаза цепкие и холодные, впрочем, это впечатление смазывалось оттенком стекол. Он сдернул с головы наушники и вопросительно уставился на Б. О.

– Это со мной, – слегка смутившись, пояснил Б. О. – Привет, Джой.

Взгляд человека-поганки потеплел.

– Стажер? – произнес он надтреснутым голосом.

– Вроде того.

– Чем на этот раз порадуешь? – спросил Джой. – А может, все по-простому сделаем? Бензинчика плеснем по углам, спичку кинем?

– За кого ты меня принимаешь... – нахмурился Б. О. – Ладно, там видно будет. Время у нас на раздумье еще ведь есть?

– Есть. Отдыхай пока. Пиво в холодильнике. – Он крутанул кресло и обратился к массивному человеку в джинсовом комбинезоне, сидевшему у дальнего края стола: – Антиблоки в порядке?

– Нормально, – отозвался тот.

– Джой, у меня к тебе просьба, – Б. О. откинул клапан сумки, достал коробку с дисками,

Тот искоса глянул на картинку и пожал плечами:

– Игрушки? Ладно, посмотрим. Не здесь. Там, на кухне. Освобожусь, и посмотрим, – натянул на голову наушники и сказал в черную плоскую головку микрофона: – Второй, Второй... Что там у тебя? Прием.

На кухне Б. О. огляделся, вынул из холодильника блок светлого пива, выдернул банку из пластиковой ячейки.

– Будешь?

– Ага. – Она открыла банку, сделала глоток. – А что такое антиблок?

– Кажется, блокиратор автоматического определителя номера.

В этот момент на кухне возник Джой, открыл пиво и начал жадно пить, постепенно запрокидывая голову и одновременно включая компьютер,

– Давно тут обосновались? – Б. О. присел на диван рядом с Басей.

– Да уж месяц, как снял эту квартирку, – Джой допил и швырнул пустую банку под раковину. – Сам знаешь, надо пожить, пообтереться, осмотреться. Соседи уже съехали. Ремонт тут будет капитальный. Ничего, завтра мы тоже съедем, – он повертел в руках коробку с игрушками. – Так что ты хотел тут проверить?

– Седьмой диск.

Джой сунул радужно переливавшийся диск в компьютер, привычно пробежал пальцами по клавиатуре, уставился На монитор, медленно моргнул и деловым тоном осведомился:

–Что за херня?

– Да вот и я думаю – что? – наклонился к монитору Б. О. – Что это может быть за программка такая?

Джой отмахнулся – не мешай! – и с минуту изучал появившийся на мониторе перечень файлов.

– О-ля-ля! – задумчиво покачал он головой и перевел взгляд на Б. О. – Откуда у тебя эта штучка?

– Это долгая история...

– Расскажи в двух словах.

Б. О. конспективно изложил суть дела. Джой откинулся на спинку стула и воззрился в потолок.

– Хочешь за умеренную плату дам совет? – тихо спросил он.

– Свои люди – сочтемся, – улыбнулся Б. О.

– Побереги эту штучку, – сказал Джой, протягивая Б. О. диск. – Она очень сильно напоминает ключевой диск. Осталась самая малость – выяснить, что именно он отмыкает, – Джой поправил указательным пальцем съехавшие с переносицы очки.

– Это может быть, предположим, банк?

– Вполне, – кивнул Джой. – Мне с такими штучками приходилось сталкиваться. Система тут простая: ты приходишь в это достойное финансовое учреждение, садишься за компьютер, грузишься с диска и получаешь доступ к свои счетам. Снимаешь, сколько надо, и тебе приносят наличность в маленьком чемоданчике.

– Маленьком? – переспросил Б. О. – Судя по тому, как развиваются события, не такой уж он и маленький.

– В любом случае ты эту штучку припрячь. Я что-то не припомню, чтобы кто-нибудь хранил в таких чемоданчиках старые газеты.

Дверь отворилась, на пороге появился молодой человек с аккуратной стрижкой и, в отличие от остальных обитателей этой странной квартиры, так гладко выбритый, что казалось, он только что отложил в сторону бритвенный станок и ошпарил щеки одеколоном, – горьковатый запах качественной парфюмерии, кстати, появился в кухне вместе с ним.

– Джой, у девятого какие-то проблемы.

– Ага, сейчас, – Джой пихнул Б. О. в плечо. – Отдыхай пока, вздремни. До шести еще есть время.

Бася прилегла на тахту и тут же заснула.

* * *

– А?! Что?! – Она резко вскочила в ответ на прикосновение чьей-то холодной руки, теребившей ее за плечо, обвела мутным спросонья взглядом помещение, с трудом узнавая обстановку: газовая плита, гора посуды в мойке, компьютер в углу, – ах да, тайная берлога грабителей банков.

– Вставай. Сейчас начнется самое интересное, – торопил Б. О.

Она протерла глаза и посмотрела на часы:

– Господи, без десяти шесть... Самый сон у нормальных людей.

– То-то и оно, что самый сон.

В комнате за железной дверью царила атмосфера деловой суеты. Пятеро молодых людей, напялив поверх бронежилетов легкие кожаные куртки, двинулись к выходу.

– Четверо по углам дома, один у ворот, – напутствовал их Джой. – Если что, немедленно докладывайте.

Молодые люди молча удалились. Джой напялил наушники:

– Первый, прием.

– Готов, – зашуршало в динамике.

– Второй, прием.

– Готов.

Всего номеров оказалось десять, и все десятеро были к чему-то готовы. Джой снял с запястья часы, положил перед собой и с полминуты выжидал.

– Поехали, – коротко скомандовал он, опуская палец на клавиши.

– Что это за игры? – шепнула Бася на ухо Б. О. – Далеко они поехали?

Тот поднес указательный палец к губам – тсс! – наклонился и, прикрыв рот согнутой ладонью, зашептал, что они поехали в какую-то сеть. Поехали отсюда и еще из десяти мест – по всему городу, – где у Джоя сидят операторы. Шесть утра – самое удобное время, офицеры безопасности в конторах, следящие за состоянием сетей, сейчас меньше всего контролируют свое внимание. Они могут зевнуть момент атаки.

– Здорово... – восторженно отозвалась она и попробовала представить себе, как с разных сторон на какую-то несчастную сеть наваливается десяток гнилых, напичканных вирусами программ и система безопасности отчаянно отбивается от этих ядовитых укусов, постепенно слабеет, изнемогает и в итоге обрушивается, а летучая кавалерия этих степных разбойников вламывается в чистенькую респектабельную сеть, круша все на своем пути и рассеивая по своему следу тифозные вирусы, и главному серверу ничего другого не остается, как заблокировать все свои программу.

– Баста, – еле слышно проговорил Б. О. – Скоро у них встанут все платежи.

– Надолго? – Сутки-двое... Это зависит от того, как быстро тамошние ребята смогут расчистить эти авгиевы конюшни. Но в любом случае тысяч на полтораста долларов компания уже погорела.

– А за что их так?

– Спроси у ребят из "ситроена"... Ладно, пойдем на кухню, выпьем кофе.

Через полчаса пришел Джой, сдвинул очки на лоб, помассировал воспаленные бессонницей глаза, шумно выдохнул:

– Порядок в танковых войсках! Теперь твоя очередь. Что на этот раз придумал? Фейерверк будет?

Б. О. потянулся к своей сумке, поставил ее на колени и ласково погладил:

– Тут у меня шаровая молния.

Да—? – Джой медленно моргнул. – А может, лучше в самом деле бензинчиком прыснем по углам, и дело в шляпе? – Тем не менее он, кажется, заинтересовался: – Покажи, а?

Б. О. откинул клапан сумки, вытащил на стол два увесистых пакета, сунул в один руку. На подушечке пальца лежал тонкий слой белого порошка.

– Попробуешь? – улыбнулся он. – Лизни.

– Ага, – мотнул головой Джой. – Как же, как же... Нет, мышьяк я употребляю на сон грядущий. А с утра предпочитаю пиво.

Б. О. медленно поднес палец ко рту и с наслаждением облизал его.

– Ну-ка! – Джой погрузил в пакет руку, потом долго разглядывал припудренный белым порошком палец, понюхал его, поднял глаза в потолок, точно вознося к небу последнюю молитву, с обреченным видом вздохнул и сунул палец в рот; секунду на его лице было неопределенное выражение, затем на губах возникла лукавая улыбка. – Сукин сын, это же сахар!

– Точнее сказать, сахарная пудра, – поправил Б. О., изменился в лице и деловым тоном осведомился: – Все отсюда смылись?

– Все, кроме тараканов... Железо отключать?

– Зачем, пусть работает. Ты же хотел, ко всему прочему, еще и фейерверк. – Прихватив пакеты, Б. О. направился к двери. – Да, кстати, Джой. У меня к тебе два дела. Во-первых, надо просмотреть один магнитооптический носитель. У тебя есть нужный дисковод?

– Само собой. Там, на кухне, если тебе удобно. А вторая проблема?

– У тебя тут в твоем обширном хозяйстве должен быть пишущий си-ди-рум.

– Есть такое дело, разумеется, – кивнул Джой и усмехнулся: – Ага. Понял, не дурак. Тебе надо скопировать седьмой диск из блока с игрушками. Сделаем.

– Да. Но это еще не все. Ты можешь залезть в копию этой программы и слегка изменить конфигурацию системных файлов? Так, чтобы чисто внешне это не было заметно, но при этом программка бы не работала?

Джой бросил на Б. О. красноречивый взгляд.

– А в сеть Пентагона тебе не надо пролезть? – Он обреченно махнул рукой. – Ладно, сделаем. Только ради тебя. С чего начнем?

– С магнитооптики... Бася, пойдем глянем, что там упаковал Игорь.

На мониторе появился перечень файлов. Джой загрузил первый попавшийся. Появился текст какого-то документа.

– Дай-ка я сам посмотрю, – попросил Б. О.

– Как хочешь, – пожал плечами Джой. – А я пойду займусь лазерным диском.

Минут двадцать Б. О. просматривал каталог, наконец отодвинул от себя клавиатуру.

– Ну-ну... Это вам не чемоданчик с грязным "люгером", тут тротила столько, что хватит потопить не один авианосец... Все ясно. Игорь на всякий случай отсканировал всю свою папку по алюминиевым делам. Причем, обрати внимание, все сделано в лучшем виде... Ясно, что это оригиналы. Ты иди, я скоро тут закончу.

– А зачем тебе вся эта алюминиевая канитель? – спросила она. – К нам она вроде отношения не имеет.

Б. О. странно покосился на нее.

– Да знаешь... Мне этот Игорь был симпатичен, – он закусил губу. – Черт, я ведь его предупреждал.

– О чем?

– О том, что порядочные люди в нашей степи долго не живут.

– Ну вот опять ты за свое, – надулась Бася. – При чем тут степь?

– При том, что это среда нашего обитания. Ладно, мне пора заниматься моим прямым делом, – вздохнул Б. О., направляясь к стальной двери.

Минут через десять он снова возник на пороге, прислонился к косяку, скрестил руки на груди, молчаливо приглашая заглянуть. В обстановке комнаты ничего почти не изменилось, за исключением того, что компьютеры сдвинулись к центру стола и выстроились в каре вокруг горки белого вещества, к которой тянулся тонкий шнурок.

– Я уже третий раз с тобой занимаюсь этими играми, – сказал Б. О., присаживаясь на корточки. – И всякий раз у меня сердце кровью обливается. На сколько тысяч здесь железа?

– Тысяч на двадцать пять или тридцать, – мрачно откликнулся Джой, обводя комнату тяжелым взглядом. – Жаль. Я за это время к ним привык. – Он погладил компьютеры, и лицо у него было такое, словно он прощался с живыми существами, потом махнул рукой: – Давай!

Б. О. поджег шнур, искрящийся огонек неторопливо пополз к столу.

– Он имел в виду, тысяч тридцать долларов? – спросила Бася.

– Ну не тугриков же, – Б. О. поднялся. – Ничего, ребята из "ситроена" не обеднеют. Этой ночью они заработали в десятки раз больше.

– А иначе нельзя? – тронула она за руку уставившегося в пол Джоя.

– Нет.

Искрящаяся точка упорно взбиралась по отвесно падавшему со стола шнуру, добралась до верха, преодолела сгиб, вошла в белое вещество и исчезла в нем.

– Проблем возникнуть не должно, – прошептал Б. О.

Несколько секунд ничего не происходило, но Бася чувствовала: внутри белого холма зреет зародыш какой-то новой энергии, – так оно и было, потому что полтора килограмма калийной селитры, смешанные с килограммом сахарной пудры, все-таки дождались оплодотворяющей их искры, и огонь родился. Он рос стремительно, и в течение короткого времени превратился в свирепое шарообразное существо, расплевывавшее в разные стороны свою раскаленную слюну, липнувшую к металлу компьютерных корпусов, вгрызавшуюся в пластик клавиатур и стекло мониторов.

– Мама дорогая... – сказал Джой, отшатываясь назад.

Б. О. захлопнул стальную дверь.

– Всем быстро сматываться! – скомандовал он и потащил Басю за руку вон из квартиры.

* * *

Они прошли мимо «ситроена» и двинулись к воротам, которые уже никто не охранял/

– Эй, Бог Огня... – послышался )чей-то негромкий голос за спиной.

Бася точно споткнулась на ровном месте, бросила короткий взгляд на Б. О. Тот стоял, опустив взгляд в землю, плотно сжав губы. Медленно повернулся, не спеша направился к машине.

Облокотившись на распахнутую дверцу "ситроена", его поджидал грузный человек с одутловатым лицом.

– Ну, здравствуй, – сказал человек, проводя пухлой ладонью по жидким черным волосам, плохо камуфлировавшим обширную лысину.

– Здравствуй, Вартан, – Б. О. взглянул на окна третьего этажа, откуда начинал сочиться желтоватый дымок. – Насколько я понимаю, вы теперь занимаетесь чем-то более серьезным, чем палаточная торговля. – Он помолчал. – За что вы накрыли эту несчастную сеть?

– Да так... – Вартан усмехнулся, похлопал Б. О. по плечу. – Ты прав, это не палаточная торговля. Жизнь меняется. И мы вместе с ней.

– Ну, это кто как... Что касается меня, то я все хорошо помню.

– Когда это было... – грустно заметил Вартан. – Давно. Все уже быльем поросло.

– Нет, – Б. О. подошел к нему вплотную, взял за лацкан пиджака, тихонько потянул на себя. – Это ведь ты мне устроил билет на поезд Москва – Рига. Только следовал он не к прибалтам. А прямиком в Бутырку.

Вартан слегка отшатнулся. Неловко потоптался на месте и, глядя через плечо Б. О., удрученно произнес:

– Если бы ты знал, какие деньги стояли на кону...

Он помолчал. Сумрачный взгляд его медленно теплел и прояснялся, в глазах появилось выражение покоя.

– А и хорошо, что ты тогда соскочил с крючка... Как тебе, кстати, удалось перейти границу с "грязным", стволом и деньгами?

– Я прикинулся Филиппом Киркоровым. Звезд на таможне не шмонают.

Б. О. хотел было откланяться, но что-то его остановило.

– Ты сказал: хорошо, что соскочил с крючка... Почему?

Вартан тускло посмотрел на Б. О. и испустил тяжелый вздох:

– Ты ведь помнишь эту историю с ларьками на Полянке?

– Естественно... – Он деликатно помолчал и негромко спросил: – Как твоя дочка?

– Плохо... После всего этого у нее было страшное нервное расстройство. Она так до конца и не оправилась.

– Извини. Я не знал.

– Ничего! – Вартан дружески похлопал Б. О. по плечу.

– Ты не ответил на мой вопрос. Почему – хорошо?

Вартан прикрыл дверцу автомобиля, распустил галстук, сунул руки в карманы.

– Потому что теперь я знаю, кто тогда на меня наехал. И кто во всем виноват.

– И что дальше?

– Поживем – увидим.

– Если, конечно, поживем, – неуверенно протянул Б. О. и оглянулся на окно, из которого уже выкатывались клубы дыма. – Так чем вам все-таки насолил этот несчастный банк, чью сеть ребята только что разбомбили?

Вартан вздрогнул:

– Откуда ты знаешь, что это именно банк?

– Да так... – пожал плечами Б. О. – Сорока на хвосте принесла. Прежде чем ребята начали бомбить сеть, я обратил внимание на ее адрес, – Б. О. закурил и некоторое время молчал, покачиваясь с пятки на носок. – Хочешь, расскажу тебе одну историю? Жил-был один хороший паренек, выпускник финансовой академии по имени Саша. Имел нормальную денежную работу, карьерные перспективы и так далее. А потом вдруг сгорел – на работе случился пожар. Но прежде чем перестать дышать, он кое-что выяснил. В том числе и по тому адресу выяснил, который вы только что накрыли... В этом солидном кредитном учреждении, как выяснилось, особая система нумерации счетов. Ничего общего с теми счетами, куда паренек отправлял платежи, не имеющая.

С минуту Вартан молчал, глядя в землю, потом поднял на Б. О. сумрачный взгляд.

– Да и ты, я смотрю, теперь занимаешься чем-то более серьезным, чем пожары в коммерческих ларьках, – он умолк и тяжело вздохнул. – Слушай, я к тебе хорошо отношусь, ей-богу... Не знаю, как и где эта сорока тебе подкинула информацию, но совет могу дать. Забудь все, что она тебе там нашептала.

За их спинами раздался тугой плотный звук – очевидно, взорвался монитор: огонь делал свое дело, грыз железо, пожирал платы, рвал в искрящиеся клочья находившиеся под напряжением кабели, разламывал, как сухие галеты, диски, заглатывал блоки питания, и очень скоро его добыча превратилась в груду оплывшего металлопластика.

2. «Пусть шоу продолжается...»

– В нашем городе становится жарко, – сказал Б. О., прошел на кухню, сдвинул в сторону раскиданные в беспорядке листы, исчерканные Васиной рукой, – она возилась со сценарием, свив себе уютное гнездо за кухонным столом. – Бася, собирай быстро свое барахло. Надо сматываться.

– Куда? – устало выдохнула она.

– Куда-нибудь подальше отсюда. Хотя бы в твою загородную баню.

Вернувшись с Беговой, они проспали часов до трех дня, потом Б. О., сославшись на дела, куда-то уехал, а она занялась приведением в порядок посудно-рюмочного хозяйства, а после этого от нечего делать уселась за работу.

– Жарко? – переспросила она, повернувшись к окну, за которым кружился обильный тополиный пух. – Градусов тридцать пять обещали. Настоящее пекло. Что за лето такое... И пуха столько – просто снегопад. А где ты пропадал?

– Ты забыла... У меня же была назначена встреча с Ильей Соломоновной. Оно ведь обещало свести меня с тем рыбоглазым парнем.

– И как?

– Никак, – Б. О. странно взглянул на нее и выпил. – Ему было трудно говорить.

– Он прикусил себе язык?

– Потом расскажу. Все. Помчались отсюда!

На выезде за окружную их накрыл долгожданный дождь. К тому моменту, когда они въезжали на участок, дождь успел перерасти в настоящий ливень. Они расположились в каминной. Б. О. достал из сумки бутылку водки, налил, молча выпил.

– Что стряслось? – Бася присела рядом на корточки, пытаясь заглянуть Б. О. в глаза. – Почему он прикусил язык?

– Прикусил... Но только не язык.

Да, рот его этим вечером был занят страшной трапезой, если верить Крошке Цахесу, которого Б. О. встретил у входа в один из дорогих "голубых" клубов. Крошка успел уже подработать на Новинском бульваре – быстро и без особых проблем, в чистом и аккуратном подъезде, куда проникал уже не первый раз благодаря знанию кода, – а потом направился в бар. Там у входа ой повстречал отдаленно знакомого ему светловолосого человека, – да, это был тот, кто в свое время искал Илью Соломоновича.

– Мы договорились с твоим бывшим спонсором, – сказал Б. О. – Но Илья Соломонович не пришел. В баре его нет.

– А внизу? – спросил Крошка Цахес.

– Где – внизу?

– В туалете...

– Да я не смотрел. Будь другом, глянь там. Я не хочу опять в ваш бар соваться. Я подожду тебя.

И Крошка Цахес согласился выполнить эту маленькую просьбу, купил себе марочку, спустился по мраморной лестнице, миновал отделанный белым кафелем зал с широким, во всю стену, зеркалом над умывальниками, свернул направо, в помещение с кабинками – две дверцы были распахнуты, третья прикрыта, но не заперта, – и Крошка дотронулся до золотистого шара ручки. Дверца открылась.

Илья Соломонович – Крошка узнал его в этой женщине – сидел на полу в луже крови, а изо рта его торчал кусок кирпича.

* * *

– Мамочки... – прошептала Бася, дрожащей рукой нащупывая горлышко бутылки.

– Да уж, – кивнул Б. О., наблюдая, как водка, направленная ее бессознательной рукой, течет через хрустальный край. – Я же говорил: становится жарко.

Он промокнул кухонным полотенцем лужицу.

– Ты хочешь сказать, что нам пора сматываться в какие-то более прохладные края? – спросила она.

Он, казалось, не слышал ее и неподвижно сидел за столом, вперив взгляд в старенький приемник на подоконнике, – из динамика выплескивалась слабая мелодия.

Напрягая слух, она определила, что это за мелодия, почти стертая шумами и точно сухим мелким песком, присыпанная шуршащими эфирными помехами. Уже ясно видевший близкий конец, Фреди Меркьюри опрокидывавшим душу навзничь голосом, с предсмертным надрывом выводил свое завещание:

– Show must go on!

И с этой протяжной фразой солиста "Куин", напоминавшей крик подбитой, падающей к земле птицы, – "Шоу должно продолжаться!" – в Басю вошло знакомое, дремавшее в мышечных тканях возбуждение, мгновенно пробудившее инстинкты. Она почувствовала, как по телу пробежала легкая дрожь, как напряглись и начали наливаться энергией мышцы, и обонянию ее опять стали доступны запертые семью печатями запахи, а слуху – невесомые прозрачные звуки, и обострившееся зрение смогло уловить и прочитать тайные смыслы, бродившие в глубинах странной, словно изнутри подсвеченной улыбки, медленно наплывавшей на лицо Б. О.

– Ты все спрашивала про среду обитания, – тихо произнес он, подтягивая к себе валявшуюся на полу сумку и доставая из нее книгу в потертом буром переплете.

Да-да, вспомнила она, та самая книга, которую он читал, лежа на бабушкином диване. Он показал ей титульный лист.

– М-м-м... Документы к истории пугачевского бунта? – сказала она. – Вон, значит, что, – и в этот момент ей показалось, что над страницами разваленной на его коленях книги клубами поднимается пыль.

– Нашелся-таки человек... – тихо проговорил Б. О. – Хоть и грамоты не знал, а вот ведь сделался самым видным российским пророком... Ты только послушай, чем он нас на веки вечные жаловал.

Поднял книгу на уровень глаз и начал гудеть, как дьякон на клиросе:

– "Жалую вас землями, водами, лесом, жительством, травами, реками, рыбами, хлебом, законами, пашнями, телами, денежным жалованьем, свинцом и порохом, как вы того желали..."

Умолк, захлопнул книгу.

– Каков катехизис, а? Вольная воля, без конца и без края, и все, что есть в мире, отдано тебе в полное владение... И заповеди Господни на такой-то воле, в такой-то необъятности – к чему они нам? Пустой звук. У нас тут своя религия и свое право.

– А кто был тот законодатель? – спросила она, хотя в общем-то догадывалась кто. – Неужто в самом деле царь наш Петр Третий, его величество Емельян Иванович Пугачев?

– Он... Это одна из его первых грамоток – с пожалованием воли своим подданным. Черт-те сколько времени прошло, а ничего в наших пределах не изменилось, все остается в силе...

Откуда-то с края поселка в шипение дождя проник протяжный плавающий звук – чья-то автомобильная секретка жалобно и тревожно взывала о помощи. Звук внезапно оборвался, точно кто-то бесшумным ударом бритвы рассек его пополам.

– Пошли! – Она схватила Б. О. за руку и повлекла к выходу. – На волю, на волю!

* * *

Стук опрокинутого в потемках ведра, запах влажного дерева, мокрая челка стекавшей с крыши воды, гудение дождя, подвижный желток света от лампочки над входом, шевелившийся в усеянной оспинами луже, вода, струившаяся за шиворот рубашки, чавканье шагов, – добежав до старой березы, она замерла в полушаге от дерева и, вскинув руки, подставила лицо дождю.

– Вольному воля, дуракам рай! – прошептала влажными губами; вода струилась по ее русалочьим, разметавшимся по плечам волосам. – Ну же, теперь расскажи мне про свою степь. Что ты в ней все выискивал?

Его руки легли ей на плечи, она медленно опустилась к земле, как путник, сморенный долгой дорогой и сгибаемый тяжестью густых, пропитанных влагой сумерек; он уселся рядом, привалившись спиной к закованному в шершавый панцирь коры стволу, и начал говорить – монотонно, нараспев. Голос его, сливаясь с шумом воды, уходил в набухшую от влаги землю, от которой восходил голубоватый в скаредном свете уличной лампочки пар, пар уплотнялся, густел, и из него, словно из размякшего гипса, формировалась странная картина.

Пыль, пыль клубилась над огромной степью, хрипели утомленные долгой дорогой кони и роняли хлопья густой, как вата, пены, с шипением таявшей под копытами и колесами повозок, тускло бряцала сталь, дремавшая в ножнах, пахло сгоревшей на солнце травой, конским потом, порохом, дымом костра, слышен был чей-то разбойный посвист, потом хриплый хохоток, ругань – шло войско, его бурая лава неудержимо ползла вперед, стягивая кандальной цепью горизонты, и заливала своей необъятной тушей всю землю от края и до края: вольные люди шагали по вольной земле, и, куда бы ни пришли они, куда бы ни добрели, везде им трава – постель, а запудренное звездной пылью небо – крыша.

– Ни черта ведь на самом деле в нашем языческом мире не поменялось с тех пор, – грустно улыбнулся он. – Так и въедем на татарской кобылке в двадцать первый век.

– Ай, молодец Емельян Иванович! – расхохоталась она.

Ай, молодец, ай, как смог впереди, в туманных далях будущего, разглядеть: пыль, пыль над городом, кони хрипят и взбрыкивают, гарцуя по Новому Арбату, а на Мясницкой все костры да костры, а на Охотном Ряду – прямо напротив Госдумы – все густые запахи сваренного киргизами в больших чанах мяса плывут, на Тверской до самого Моссовета все фонари украшены телами повешенных офицеров, по Москве-реке трупы плотно плывут, наползая один на другой, как весенний лед, над Александровским садом и (Манежной, вмятой в землю циклопическими фантазиями Церетели, ширококрылые черные вороны парят, чуя добычу, – степь да степь кругом, а по ней все пугачевщина да пугачевщина валом катит, все эти долгие восемь с половиной веков, ибо другой способ существования степным людям неведом.

Бася оттолкнулась спиной от березового ствола, заглянула в лицо Б. О.

– Вот, значит, чего ты все шаманил, вон чего высматривал... Навысмотрел... Свинец да порох наш из бандитских закромов. Земли пропитаны ядом, а воды подернулись тиной. Леса наши французской краской на бетонных заборах намалеваны, хлеба наши дозревают в помойках, жительство наше – собачья бездомность, травы выгорели, реки помутнели, рыба в них протухла. А что законы? Известно что: хозяин – волк, закон – тайга... Пашни погребены под свалками, тела изуродованы полиомиелитом, и денежное жалованье – две мятые сотни в суме... Господи, здесь жить человеку невозможно!..

– Ничего, будем жить! – весело отозвался Б. О. – Как предписано!

– А как предписано?

– Сейчас... Я ведь грамотку тебе не до конца дочитал, – он умолк и беззвучно шевелил губами, проговаривая про себя врезавшийся в память текст. – Да, вот так.

Он глубоко вздохнул и начал:

– "Жалую вас землями, водами, лесом, жительством, травами, реками, рыбами, хлебом, законами, пашнями, телами, деньгами, свинцом и порохом..."

Помолчал и добавил:

– "И пребывайте, подобно степным зверям, на воле – как вы того желали".

С минуту они молчали, глядя друг другу в глаза.

– Как степные звери, значит? – тихо спросила она. – Значит, имеем право?

Он медленно кивнул: имеем! – и губы его тронула улыбка.

– Show must go on! – предсмертно орал динамик приемника. – Show must go on!