Текст книги "Бог огня"

Автор книги: Василий Казаринов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Б. О. направился к выходу. У двери он оглянулся. Неподалеку от стойки в полном одиночестве за столиком сидела, закинув ногу на ногу, женщина и полировала пилкой ногти. На ней был роскошный белый пиджак и темные брюки.

Что-то в ее облике показалось Б. О. странным – что именно, он не понял. Впрочем, здраво рассудил он, в такого рода заведениях все странные. Женщина сидит, занимаясь маникюром, и плавно покачивает ногой в такт негромкой музыке – что здесь, в самом деле, такого?

Бася повернула ключ в замке зажигания, завела мотор:

– Куда теперь?

– Подожди... – Б. О. дотянулся до заднего сиденья, на котором валялись копии распечаток этюда в голубых тонах. С минуту он пристально вглядывался в портрет Ильи Соломоновича, потом поднял на Басю рассеянный взгляд.

– Какой размер обуви может носить женщина, – он прикрыл глаза и задумался, – чуть ниже среднего роста?.. Плотненькая...

– Ну какой, – почесала висок Бася. – Тридцать пятый. Возможно, тридцать шестой.

– А сороковой – сорок первый?

– Да ты что, шутишь?! В таком случае это не женщина...

– То-то и оно! – Он хлопнул ладонью по крышке бардачка и расхохотался. – В этом кабаке полно трансвеститов... У меня есть подозрение, что наш Илья Соломонович теперь – женщина!

* * *

Заплатив очередную сотню, Б. О. вернулся в бар и прямым ходом направился к столику, отодвинул стул, уселся и, подперев щеку ладонью, принялся наблюдать за тем, как тонкая маникюрная пилочка нежно облизывает ногти.

– Я вас не приглашала, – заметила женщина, не отрываясь от своего занятия.

– Должно быть, я ослышался... Ну раз уж я здесь, может быть, выпьем?

– В другой раз. До свидания.

– А мне друзья говорили, что я вполне ничего выгляжу.

Женщина навела последний штрих на безымянном пальце левой руки, отложила пилку и только после этого, взглянула на соседа по столику:

– Вы не в моем вкусе.

– Зато вы в моем, – Б. О. развалился на стуле и закинул ногу на ногу. – Поговори со мной, господин Филонов, а то мне скучно и одиноко этой ночью... Ничего, что я так невзначай соскочил на "ты"?

– Ничего, – с деланным безразличием в голосе произнесла женщина; актриса она была неплохая, но Б. О. почувствовал, как она напряглась. – Но ты обознался, приятель. Точнее сказать, у тебя поехала крыша. Ты что, не в состоянии отличить мужчину от женщины?

– Это неважно, Илья Соломонович, неважно, – усмехнулся Б. О. – Впрочем, давайте я буду вас называть Ильей Соломоновной. По-моему, так будет точнее по смыслу.

Трансвестит, услышав свое имя, настоящее по всей видимости, вздрогнул.

– А что важно? – спросил он ледяным тоном.

– Важно для начала то, что ты был некоторое время господином Филоновым. И в этом качестве, то есть в качестве генерального директора одного симпатичного ТОО, подписывал кое-какие бумаги.

Трансвестит согнул пальцы, оценил состояние своего маникюра и натянуто улыбнулся:

– Хорошо. Поговорим.

– Говори.

– Не здесь. Тут слишком много народу. К тому же меня знают. Наша беседа может быть неверно истолкована.

Они прошли в подсобное помещение, заставленное ящиками с бутылками, свернули в узкий коридор, освещенный тусклой лампочкой, остановились у обитой деревянной рейкой двери.

– Прошу, – галантно посторонился трансвестит и толкнул дверь.

Это была тесная подсобка, где стоял плотный запах половой тряпки. Ведра, веники, швабры, деревянные стеллажи с множеством пластиковых банок из-под моющих средств, несколько больших мешков с опилками, которыми перед уборкой больших помещений посыпают пол, – все это проясняло природу запаха: они попали в клетушку уборщицы.

Б. О. шагнул за порог, осмотрелся, снял с плеча сумку, аккуратно поставил ее в угол.

– Очень мило, – довольным тоном произнес он. – И нет лишних ушей.

– И заметь, лишних длинных носов, которые лезут куда не следует...

Конец фразы Б. О. уже не разобрал, потому что получил сильный удар в затылок и упал вперед.

Мешок с опилками спас его, иначе он протаранил бы головой стеллаж. Он успел развернуться и увидел, что их трое: крепкие ребята в кожаных куртках. Где-то за их спинами маячило лицо трансвестита.

Трудно сказать, сколько он провалялся на полу. Остро саднила левая бровь – старая травма, полученная однажды ночью у киосков, когда он неосторожно попросил дать сдачу. Больше крови, кажется, не было: ребята били профессионально, стараясь не оставлять видимых следов.

С протяжным скрипом открылась дверь.

– Сам выметешься или тебе помочь? – вежливо осведомился трансвестит.

– Сам, – Б. О. сел на полу, потом с трудом поднялся на ноги.

– Не приходи сюда больше.

–Не приду, договорились. – Он достал из кармана платок, промокнул бровь. – Зря ты это... Меня нельзя бить.

– Это почему?

– Ты не поверишь... Один мой приятель этого страшно не любит.

– И где же он прячется? – Трансвестит с улыбкой обвел взглядом комнату.

– Никто толком не знает... Но он в конце концов всегда приходит рассчитаться. Ей-богу. Не было еще ни одного случая, чтобы он не пришел. – Б. О. отвел руку с платком от лица.

На белой ткани расплылось красное пятно. Б. О. посмотрел на него, усмехнулся какой-то своей тайной мысли и бросил платок в мешок с опилками.

– Немного намусорил я у вас, – извинился он.

– Ничего. Тут приберутся. Приводи себя в порядок и вали. Я сейчас вернусь. Схожу позвоню.

– Две минуты, не больше. – Б. О. подошел к стеллажу, на вертикальной стойке которого был укреплен на двух гвоздях осколок зеркала. – М-да, жалко бровь, – расстроенно произнес он, разглядывая свое отражение.

– Две минуты, – предупредил трансвестит, удаляясь по коридору. – Я уже включила счетчик.

– Это я его тебе включил, пидор, – тихо сказал Б. О., прислушиваясь к звуку затихавших шагов. – За две минуты поручиться не могу, но десяти вполне хватит.

Он двигался быстро и на удивление ловко – в его-то состоянии. Первым делом осмотрел стеллажи с моющими средствами и, видимо, остался доволен подбором жидкостей. Потом опустился на колени, откинул клапан сумки, осторожно извлек из бокового кармашка плоскую бутылочку с какой-то прозрачной жидкостью.

Повертел головой, заметил на стеллаже кусок белой полотняной простыни, скомкал его и тщательно смочил жидкостью.

Вынул окровавленный платок из мешка с опилками, сунул в карман.

Вернулся к сумке, достал из нее пузырек с каким-то гранатового оттенка порошком, сыпанул немного вещества на тряпку.

Порошок начал впитываться, растворяясь во влаге. Тряпку Б. О. осторожно уложил в мешок, отошел на шаг и сказал:

– Значит, так. Опилки займутся быстро. Потом потихоньку стеллажи. От них огонь должен уйти к потолку... Справа отдушина, это хорошо, там очень хорошая тяга, – помолчал и удовлетворенно выдохнул: – Я думаю, проблем возникнуть не должно.

– С кем это ты тут якшаешься? – раздался за спиной голос трансвестита.

– С духами.

– Вот-вот, вознеси им хвалу, что дешево отделался.

– Именно это я и имел в виду.

Провожаемый удивленными взглядами публики, Б. О. проследовал к выходу.

– Илья Соломоновна! – окликнул он трансвестита, который уже присаживался к своему столику. – Ты права. Я больше не приду сюда. Зато скоро сюда наведается мой приятель. И ты сама ко мне придешь, – бросил короткий взгляд на часы. – И очень скоро. Минут так через сорок я буду тебя ждать.

Трансвестит расхохотался, уселся на место и возобновил занятие маникюром.

А огонь в этот момент уже жил: материя была основательно пропитана нитроглицерином и присыпана марганцовкой, соединившись, эти вещества начали бурно выделять кислород, от которого вспыхнуло полотно, и огонь медленно пополз по опилкам.

* * *

Когда минут через сорок у входа в заведение возникло чрезвычайно живописное столпотворение и в клубах дыма заметались педерасты, никто в суматохе не обратил внимания на человека с разбитой левой бровью, прохаживавшегося неподалеку и внимательно наблюдавшего за развитием событий.

Вид у него был такой, словно он здесь, в дыму, назначил кому-то свидание и все никак не мог различить в орущей и отчаянно жестикулирующей толпе своего знакомого. Вдруг он всплеснул руками – ну наконец-то! – и взял под локоток женщину в белом пиджаке, которая, согнувшись в три погибели, заходилась отчаянным кашлем. Человек с разбитой бровью проводил ее за угол, где стояли неприметные "Жигули", открыл заднюю дверцу, оглянулся и ударил ребром ладони жадно глотавшую чистый воздух женщину куда-то пониже уха. Та обмякла. Человек с разбитой бровью впихнул ее на заднее сиденье, сам сел вперед и сказал женщине за рулем:

– Дави на газ.

Бася не спешила сделать это. Несколько секунд она пристально вглядывалась в лицо нового пассажира, потом развела руки в стороны.

– то было гениально сделано. – Она включила передачу, и машина резко тронулась с места, едва не сбив какое-то метнувшееся ей наперерез существо с пылающей головой.

К счастью, Бася сумела вовремя затормозить – огнеголовый, широко раскинув руки, рухнул на капот.

Б. О. вышел из машины, протянул руку и резким движением содрал огненный шар с головы безумно орущего существа. Какое-то мгновение он держал огненный шар на вытянутой руке, любуясь клубящимся пламенем. Потом распустил пальцы, огонь упал на тротуар.

– Я тебя оштрафую, придурок, – сказал Б. О., пинком ноги сбрасывая с капота зычно воющего трансвестита. – Таская такие шиньоны из перьев колибри, ты вопиюще нарушаешь правила пожарной безопасности.

3. Между двух огней

Дорожный откос, полого сбегавший с насыпи, на которой прохладно и матово поблескивали жилы железнодорожного пути, был густо замусорен смятыми пластиковыми стаканчиками, обрывками сальных газет и ветхими тряпками.

Люди частенько забредали сюда – в основном, разумеется, мужчины, – но такое случалось, как правило, днем или ранним вечером. Приходили группами, человека по три-четыре, присаживались на корточки, стелили газетки, раскладывали на них хлеб, аппетитную краковскую колбасу, пили водку из белых стаканчиков. Умиротворенные внутренним теплом и укачанные неспешным разговором, они тускло смотрели на скользившие мимо поезда, иногда жгли костер на ровной площадке, куда стягивалась поглазеть на огонь грузная от распиравшего ее любопытства бузина. Так они подолгу сидели на двух толстых бревнах, но никогда эти пикники по соседству с грохочущей железной дорогой не затягивались за полночь.

Тем более было странным появление здесь этой троицы. Уже по тому, как люди спускались по узкой тропинке к остывшему костру, можно было догадаться о характере их взаимоотношений: женщина в белом пиджаке имела вид военнопленной и, сомкнув руки за спиной, понуро следовала первой, придерживаемая за шиворот светловолосым человеком в темной куртке и голубых джинсах в обтяжку. Замыкала шествие другая женщина средних лет.

Дойдя до места, где частенько мужчины устраивали пикники с костром, конвоир, резко дернув за шиворот, остановил пленную, развернул ее лицом к себе и отвел руку с явным намерением нанести удар, но почему-то не ударил, а просто легонько подтолкнул женщину в пиджаке в грудь:

– Дать бы тебе, пидор... Но лежачего не бьют.

Инстинктивно отшатнувшись назад, та налетела на бревно и опрокинулась навзничь. Бася пнула ее носком кроссовки в бок:

– Вы не ушиблись?

Пленная застонала, подтянула колени, перевернулась и, упираясь лбом в землю (руки у нее были связаны за спиной), встала на колени, покрутила головой.

– К-куда вы м-меня п-притащили? – Ее слова будто подскакивали на бугорках частой икоты.

– В родные пенаты, – Бася простерла руку в направлении железной дороги. – Вон там, за путями, ваш родной дом находится, если в паспортном отделе, конечно, ничего не напутали. Вы, господин Филонов, проживаете в доме номер восемь, в коммунальной квартире с одной глухой черепахой. Забыли? – Она отфутболила пустую пивную банку и мрачно добавила: – Ничего, сейчас мы вашу память освежим.

– А душевное место для дружеских разговоров, – заметил Б. О., складывая посреди черной гаревой плеши маленький костерок. – Сейчас вот огонь разведем и приступим.

– К чему? – сдавленным голосом спросила женщина в белом пиджаке.

– Так известно к чему, – весело отозвался Б. О. – Мы с девушкой представляем тут священную инквизицию, – он отломал от валявшегося неподалеку ящика доску и поднял ею подбородок пленного. – А ты у нас, мил человек, грешник, большой грешник... Или грешница... Дыбы тут подходящей нет, к сожалению. И "испанского сапога" тоже. Так что придется обходиться подручными средствами.

Он поднес спичку к сложенным шалашиком щепкам – крохотный голубой огонек нехотя пополз вверх по тонким рейкам.

– Ну вот, – Б. О. энергично потер руки, – огонь наш – пятки ваши. Дорогая, сдерни-ка с нее штиблеты, – он бросил Басе катушку широкого скотча. – Залепи ей пасть. А то еще, чего доброго, потревожит своими воплями мирный сон граждан.

– Да ну... – Бася задумчиво повертела скотч в пальцах. – Давай лучше это существо среднего рода сразу казним. Тюкнем по башке, да и положим на рельсы, – и посмотрела на часы. – Совсем скоро здесь проследует гильотина дальнего следования.

– Хватит, – хрипло сказала пленница. – Повеселились, и будет. Чего вам от меня надо?

– Да ничего особенного, – ответил Б. О., присаживаясь на корточки возле маленького костра. – Будь другом, расскажи нам про господина Филонова. Не про того алкаша, что тут неподалеку за путями проживает, а про другого. Про того, кто имел право ставить свою подпись на контрактах.

– Господа, вы, судя хотя бы по манере изъясняться, производите впечатление интеллигентных людей... – начала было пленница, но Бася не дала ей развить эту мысль. Она вцепилась в волосы трансвестита, резко вздернула голову:

– Слушай, ты, кусок говна! Сейчас я тебе отрежу яйца, а утром отправлю торговать ими на рынок.

– Гениально! – расхохотался Б. О. – Какая тонкая и изысканная мысль. Хотя и спорная. Насколько я понимаю, нашей Илье Соломоновне уже отрезали предмет мужской гордости в цивилизованной обстановке, на хирургическом столе. И тем не менее... Илья Соломоновна, вы не ошиблись. Как видите, девушка одержима сугубо интеллигентными порывами. Поговорите, поговорите с нами... А то я боюсь, она свои творческие идеи претворит в жизнь. И вам в самом деле придется некоторое время постоять за мраморным прилавком в мясном отделе... Если не с яйцами, то с какой-нибудь другой частью вашего драгоценного тела.

– Хорошо. Дайте закурить.

Бася сунула в рот трансвестита сигарету, чиркнула зажигалкой. Он несколько раз затянулся и, прищурив левый глаз, в который затек дымок, сказал:

– Ладно. Года полтора назад я попала... – еще раз затянулся и выплюнул сигарету в костер, – по мелочи в общем-то, на десять тысяч. Надо было пару недель перекрутиться. Ну, заняла.

– И вам скоро включили счетчик, – скорбным тоном заключил Б. О. – А что у вас была за лавочка?

– Да так, ничего серьезного, – отозвался трансвестит, – торгово-закупочная фирма, не бог весть что, но на жизнь хватало. Всё было чисто, по закону: регистрационное свидетельство, печать, бухгалтерия, отчетность в порядке, маленький, но уютный офис в Мневниках, и надо же было такому случиться, что фирма накололась на большой партии "Спуманте", которая шла из Польши... Все было нормально, они уже не первый раз возили сюда партии этой шипучки, а тут как снег на голову свалилась какая-то медико-биологическая инспекция. Провели анализы и всю партию, только-только растаможенную, арестовали.

– Жадность фраера сгубила, – прокомментировал Б. О., грея ладони у огня. – Покупали бы качественные напитки, не было бы проблем. Впрочем, я вас отвлек. Что дальше?

– Возникла сложная ситуация, – продолжал пленник, ерзая на своем месте, – сидеть со связанными руками было неудобно. – Пришлось занять у одного знакомого – он владел несколькими тренажерными залами, дела у него шли неплохо, и он охотно пошел навстречу... Расписка. Невозврат долга вовремя. На эти паршивые десять тысяч уже набежали проценты, потом и в самом деле включился счетчик, и очень скоро долг вырос до пятидесяти тысяч. Кредитор был человеком интеллигентным и вовсе не кровожадным, к разборкам не склонным, но ему понадобились деньги, так что пришлось в один не самый прекрасный день ехать к нему в спортзал и садиться в отстой.

– Что? – переспросила Бася. – В какой отстой?

– Это у нас в степи есть такое процессуальное мероприятие, – пояснил Б. О. – Сажают тебя в какую-нибудь подсобку, и там ты сидишь, пока не приедут деньги. Приедут – тебя отпустят, пальцем не тронут... Выпьешь с кредитором по бокалу шампанского – как это между интеллигентными людьми принято – и идешь на все четыре стороны.

– А если деньги не приедут? – наивно поинтересовалась Бася.

Б. О. и трансвестит красноречиво промолчали.

– Ну вот, – возобновил пленник рассказ. – А через неделю пришел хозяин спортзала, мялся, вздыхал, а потом признался, что свои деньги он благополучно получил.

– Продал, значит, должок наш борец за спортивный образ жизни, – констатировал Б. О.

– Продал.

– Эй! – энергично вмешалась Бася. – Вы кончайте разговаривать на своем бандитском наречий! Я не понимаю ни черта. Что у нас торгуют чем ни попади, включая Родину, я знаю. Теперь и долгами торговать можно?

– А почему бы и нет? – удивился Б. О. – Очень надежный бизнес. Какой-нибудь респектабельный дядя, отчаявшись получить назад свои денежки, звонит братве и говорит: ребята, не купите ли у меня... – Он бросил выразительный взгляд на пленника, – да вот хоть господина Филонова? Со всеми, так сказать, его потрохами, юридическим адресом, печатями, счетами, секретаршами... Вы мне – деньги в размере долга, а я вам – господина Филонова, и делайте с ним, что хотите.

Б. О. помолчал, помешивая прутиком головешки.

– Братва приезжает и начинает шелестеть бумагами. Ага, говорит, вот у него есть квартира, машина, дача. Худо-бедно, движимость с недвижимостью затраченные средства покроет. Это неплохо. Но игра пока свеч не стоит. И дальше шелестят бумагами. Ага, еще есть вполне законная фирма, счет в банке и все прочие атрибуты цивилизованного бизнеса – очень хорошо, это нам пригодится, по рукам, берем мы вашего господина Филонова, так и быть. – Он пристально глянул на трансвестита. – Так было дело?

– Все-то ты знаешь.

– Я вам, кажется, задал вопрос, – Б. О. вытащил из костра головешку и поднес ее к лицу пленного.

– Да так, так! Были кое-какие нюансы, но в целом так.

Б. О. отвел головешку от его лица, подержал ее на вытянутой руке, любуясь блужданием пунцовых волн в черных тканях обгоревшего дерева, и бережно положил ее на место.

– Дальше, Илья Соломоновна. Я весь внимание.

– Дальше? Ничего особенного. Фирма продолжала работать, правда, не вполне самостоятельно. Под контролем... В составе холдинга.

– Это событие было, насколько я понимаю, отмечено тем, что вы сменили фамилию?

– Да... Готовился большой проект...

– Поставки алюминия. Я в курсе.

Трансвестит умолк и, задумчиво прищурившись, посмотрел на Б. О.

– Молодой человек... Вы оказываетесь в курсе слишком уж многих дел. Такая осведомленность зачастую вредно сказывается на здоровье.

Б. О. промокнул тыльной стороной ладони саднящую бровь.

– Что верно, то верно,

– Я не эту пустячную царапину имел в виду.

Б. О. дружески похлопал собеседницу по коленке:

– Слушайте, у вас сейчас не то положение, чтобы упражняться в такого рода леденящих душу намеках... Но дело даже не в том, что нам, как советовала девушка, ничего не стоит тюкнуть вас по голове и положить на рельсы.

Трансвестит, судорожно сглотнув, покосился на рельсы.

– Не беспокойтесь, мы вас туда не уложим. Мы, как вы изволили заметить, в самом деле люди интеллигентные. А знаете, почему мы не станем марать о вас руки? Потому что это бессмысленно. Вы, если разобраться, и так уже лежите на рельсах...

– Это точно, – вставила Бася. – Хотя на шахтера эта сволочь не похожа. Среди шахтеров нет педиков.

– Давно лежите, – продолжал, не замечая ее реплики, Б. О. – С того самого дня, как вступили в холдинг, – он сделал выразительную паузу. – Вы хоть догадываетесь, что за публику кинули с этим кредитом? Смею вас уверить, это такой паровоз, который уж наедет так наедет... И характер травм будет таков, что хоронить вас придется в закрытом гробу.

– Я делал только то, что мне предписывали, – мрачно отозвался пленный.

– И вы полагаете, это вас извиняет? – усмехнулся Б. О., встал со своего места у костра, сделал несколько разминочных приседаний. – Кстати, вы заикнулись о каком-то там патронаже.

– Вы мне развяжете руки или нет? Не беспокойтесь, я не сбегу.

Бася, перекинувшись взглядом с Б. О., нехотя исполнила это пожелание. Илья Соломоновна помассировала затекшие кисти, села на бревно.

– Земля, знаете ли, холодная.

– Ну-ну, – сказала Бася, – какая трогательная забота о своей заднице. Ах да, я забыла, что вы теперь женщина. Тогда понятно, – и, повернувшись к своему спутнику, внесла ясность: – Этот кусок говна, понимаешь, придатки боится застудить. – Некоторое время лицо ее сохраняло недоуменное выражение. – Слушай, а у нее есть придатки? Как ты думаешь?

– Где вы нашли это чудовище? – спросил трансвестит, отодвигаясь подальше от Баси. – Это настоящая мегера.

– Поговори у меня! – энергично замахнулась она.

– Все! Все! – Б. О. встал между ними. – Спокойно. Давайте соблюдать парламентский этикет.

– Да у нас в парламенте еще не так махаются! – резонно возразила Бася, отступая к кустам бузины.

– Да... – закусил губу Б. О. – С этим трудно спорить. Так о чем, бишь, мы толковали? Ах да, о патронаже. В чем он выражался?

Трансвестит дернул пухлой щекой:

– Ну, был один нюанс чисто формального свойства. Пустяк. Банковские дела. Вернее, конвертационные. Каждая фирма имеет свой счет в банке, так? Что касается меня, то я имел такой счет в Промтехбанке. Совершенно официальный, легальный и в общем-то прозрачный. В том смысле, что при желании всегда можно было отследить, куда пошли средства. Естественно, это касалось и валюты, которая переводилась деловым партнерам в оплату за определенные поставки из-за рубежа. Чего бы проще? Мой банк конвертирует средства и переводит их по назначению, так?

– Так, – без особой уверенности в голосе согласился Б. О.

– А вот и не так. По договоренности именно эта финальная стадия сделки – конвертация и перевод средств – осуществлялась в другом месте... – Трансвестит пожал плечами. – Таково было условие тех, кто удержал меня на плаву. Ну, вы понимаете...

– Да-да. Те добрые самаритяне, что выкупили ваш долг. Что за народ, кстати?

– Ну, скажем так, публика специфическая. За мной в спортзал приехали четверо.

– Что?! – звонко выкрикнула Бася, подбежала, схватила пленного за грудки. – Один такой здоровенный, другой флегматичный малый, третий...

– Господи, да уберите вы от меня эту мегеру! Она же меня задушит.

Б. О., обхватив Басю сзади, с трудом оттащил ее в сторону.

– Остынь, остынь... – шептал он ей на ухо, все еще крепко удерживая в своих объятиях. – Вот так... Присядь, – и усадил ее на бревно, а сам вернулся к трансвеститу. – Так что было за условие?

– Конвертация и перевод будут осуществляться вне моего банка – вот и все условие, – болезненно поморщившись, покрутил головой тот. – Черт, чуть шею мне не свернула, гарпия.

– Что за банк контролировал операцию?

– Это не банк. Финансовая группа... – Он зябко поежился, поднял воротник пиджака. – Финансовая группа ВВК.

Возникла пауза.

– Илья Соломоновна, хотите совет?

– Да?

– Смажьте пятки дегтем.

– Это еще зачем?

– Затем, что вам надо бежать отсюда куда глаза глядят. А деготь – чтобы пятки ваши не сверкали.

– Молодой человек, – улыбнулся трансвестит, поднимаясь с бревна и зачем-то тщательно отряхивая рукава своего некогда белоснежного, а теперь совсем не годящегося для выхода в свет пиджака. – Я, пожалуй, никуда не побегу. Если вы думаете, что ваши предупреждения заставили меня наложить в штаны, то вы заблуждаетесь.

Он повернулся и медленно пошел вверх по тропинке.

– Идиот! Ты же сейчас между двух огней... Вспыхнешь, как пучок сухой соломы, – крикнул Б. О. вслед человеку, готовому скрыться в зарослях боярышника, темными волнами нависающих над откосом.

Трансвестит остановился, вернулся, подошел к Б. О. вплотную:

– Видите ли... я уже под охраной одного из этих огней. Вот-вот. На днях я встречалась с одним молодым человеком, который очень заинтересован в имеющейся у меня информации.

– Молодым человеком? – задумчиво протянул Б. О. – Такой интеллигентный, подтянутый... И с особенным холодным, как у рыбы, взглядом?

– Предположим... – улыбнулся трансвестит. – Знаете, я не склонна безоговорочно доверять крылатым фразам.

– Каким, например?

– Что глаза – это зеркало души.

– Вот тут ты права, – кивнул Б. О. – Душа тут совершенно ни при чем... – осторожно коснулся плеча собеседника. – Слушай, мне бы надо с этим парнем повидаться. Устроишь?

Трансвестит отступил на шаг и, оглядев Б. О. с головы до ног, мягко улыбнулся:

– Я ведь слукавила там, в кабаке... Когда сказала, что ты не в моем вкусе.

– Ах ты, сво-о-олочь! – ринулась вперед Бася, но Б. О. вовремя остановил ее порыв.

– Ты именно в моем вкусе, – добавил трансвестит. – И я вполне могу свести тебя с этим парнем. Но... – последовала выразительная пауза. – Сам понимаешь, долг платежом красен.

Некоторое время Б. О. с сумрачным видом разглядывал носки своих кроссовок.

– Ладно. Черт с тобой... Где? Когда?

Трансвестит сообщил название голубого заведения и время, усмехнулся, прикоснулся губами к ладошке и сдул с нее след поцелуя:

– Ча-а-а-а-о!

* * *

Привалившись спиной к бревну, Бася сидела на земле, наблюдая за Б. О., который, дотронувшись тыльной стороной ладони до кровоточащей брови, медленно присел на корточки и застыл, поглаживая подушечкой указательного пальца лист подорожника.

– Смотри, какой красавец... – прошептал он, метнув в сторону Баси косой лукавый взгляд. – Ну просто вылитый майор!

– Ой, нет, я больше не могу! – вздохнула она. – Ты меня достал со своими языческими замашками, – щелчком отправила окурок в сторону масляно поблескивавших путей и придавила широкий и сладкий зевок ладошкой. – Ну ладно, ладно... Сдаюсь. А почему ты сказал – майор?

– Да потому, что он майор и есть, – пояснил Б. О. – Подорожник из семейства "больших", то есть именно "майор" на языке ботаников. Ну давай, дружок, почистим твой зеленый мундир, а то вон сколько на нем от дороги гари, пыли и копоти осело... Знаешь, о чем он думает?

– Ну разумеется! – устало ответила Бася. – О том, что он ненароком оказался свидетелем жестокого допроса, которому два бандита с большой дороги подвергли какое-то добропорядочное существо неопределенного пола. И надо об этом заявить в ближайшее отделение милиции.

– Не думаю, – покачал головой Б. О. – Природа с нами заодно! Нет, ты ошибаешься. Он думает о том, что люди испокон века используют его сочное, богатое каротином, витамином С, фитонцидами и многими другими целебными веществами тело, чтобы успокаивать свои раны. И еще думает: ах вы, жалкие беспомощные двуногие существа, что бы вы без нас, майоров в самом соку, делали!

Сорвав сочный лист, Б. О. приложил его к ране над левой бровью.

– Больно? – спросила она, отводя его растрепавшиеся волосы со лба, и сказала: – Наверное, придется сейчас ехать в какой-нибудь ночной травмпункт накладывать швы!

Б. О. отрицательно замотал головой:

– Зачем? Какие швы? Вот этот старый добрый майор меня быстро подлечит...

– Почему ты говорил о двух огнях?

– Потому что их два. Один – это твой старый друг Игнатий, а другой...

– Как этот гад говорил? Группа ВВК?

– Да, те четверо ребят, что наведывались за этим деятелем в спортзал, наверняка оттуда... Все тот же эскорт большого человека. И точно такой же сволочи, как наш Игнатий Петрович. Дела наши, словом, обстоят скверно.

– Это настолько серьезно? Откуда ты знаешь этих людей?

– Откуда... Оттуда, что головной офис этой финансовой группы я спалил дотла вот этими самыми руками.

Он рассказал про особняк в центре Москвы, где некий наладчик бумагорезательных машин забыл в полуподвале пустую бутылку.

– А что тебя смущает? – Бася пожала плечами. – Я, конечно, не большой в этих делах специалист. Но уже то, что мне пришлось видеть несколько часов назад... – Она слегка толкнула его в плечо. – Скажи, а ведь ты расцениваешь эти свои акции как некую художественную ткань, ведь так? Явление художественного порядка, ведь так? Как некий перформанс?

– Ну, это ты хватила, – усмехнулся он. – Перформанс...

– Не надо, не надо, – настаивала она. – Я в этом жанре не новичок, я знаю, о чем говорю. – Она закурила и, округлив губы, выпустила дым колечком. – Если в особняке все обстояло так, как ты говоришь, то это... – Бася сделала жест, оставивший в темном воздухе бледный дымный вензель. – Это, безусловно, большая творческая удача. Так в чем дело? Что тебя смущает?

Некоторое время он молчал, вычерчивая прутиком синусоиду в черной гаревой проплешине.

– Такое со мной случилось впервые.

– Что именно?

– Там сгорел человек, – Б. О. уселся на бревно, ссутулился и уронил руки между колен. – Но этого не могло быть. Не могло. Просто по определению.

Бася, не зная толком, что в такой ситуации можно предпринять, просто положила ему руку на колено и так сидела молча, чувствуя, что не стоит говорить, спорить, успокаивать, а все, что должно сейчас делать, это вот так сидеть рядом и слушать, как подвывает где-то далеко за изгибом путей собака.

Он опустил руку на ее ладонь в знак благодарности за молчание и встал.

– Вот так. Теперь пошли.

Она удержала его руку – он качнулся и отшатнулся назад.

– Постой.

– Да?

– Ты не допускаешь возможности, что тебя просто подставили?

Секунду Б. О. глядел в землю, потом выпрямился, глубоко вдохнул и тихо проговорил:

– Допускаю.

– Вот так-то лучше! Выздоравливай!

– Что-о-о? – Он застыл с приоткрытым ртом.

– Я привыкла иметь дело с сильными, здоровыми и опасными людьми, – тщательно артикулируя, произнесла Бася, возвращая ему – буквально и интонационно – точную копию одной его произнесенной в момент их знакомства фразы. – А ты только что был слабым, больным и беззащитным.

– Подставили, говоришь? – прошептал он, обращаясь к себе самому. – Ну-ну. Разберемся, еще не вечер.

– Это точно! – сказала она и сладко потянулась. – По-моему, уже утро.

4. Холдинг разовых фирм

Дуся встретил их появление без энтузиазма, и не по причине того, что на часах было половина пятого утра, – как и большинство компьютерных мутантов он был ночной птицей, – а просто, по обыкновению, был занят чем-то очень ответственным. Вид у него был совершенно отсутствующий, как у сомнамбулы. Приоткрыв рот, он бессмысленным плывущим взглядом обвел визитеров, кажется не до конца понимая, кто и зачем к нему явился. Б. О. поводил перед его глазами указательным пальцем, проверяя уровень реактивности, – зрачки Дуси в ответ на мерное, похожее на покачивание метрономной стрелки движение пальца не пошевелились.