Текст книги "Бог огня"

Автор книги: Василий Казаринов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

– Не нажимайте на него. Пусть человек спокойно работает. Я чувствую, он нас куда-нибудь да приведет. Ты веришь в предчувствия?

– Нет.

– Напрасно.

* * *

Легли спать они с рассветом, поднялись часов в десять, прибрались в каминной, заперли баню и поехали в Москву. Б. О. мрачно рулил, щурил красноватые от недосыпа глаза, Бася дремала, привалившись плечом к дверце.

Сквозь дрему она услышала его голос. Смысла реплики не разобрала и, подавив зевок, переспросила:

– Что ты сказал?

– Я сказал... – он дождался, пока в правом встречном ряду не образовалось свободное пространство, достаточное, чтобы можно было вынырнуть с боковой дороги на трассу, – сказал, что за такого рода письма не убивают.

– Ты имеешь в виду его письмо в банк?

– Да. Это не повод для таких разборок. – Он надавил педаль газа, машина, свистя шинами, вписалась в поток, следовавший в направлении города. – А что, собственно, произошло страшного? Ну лажанулись ребята с кредитом... Бывает. Это не смертельно. Хотя, конечно, этот факт, стань он достоянием гласности, нанес бы фирме кое-какой ущерб.

– Думаешь?

– Скорее всего... У нас, где многое, в финансовой сфере в том числе, стоит на дутых величинах и рекламных кампаниях, имидж значит очень много... – Б. О. сбросил скорость у автобусной остановки, чтобы не окатить из лужи какую-то старуху. – Но ведь это была сугубо внутренняя, конфиденциальная информация. Твой муж, кажется, вовсе не собирался выносить ее за стены фирмы. – Он помолчал. – Нет, тут что-то другое. Эти ребята должны были иметь веские основания для того, чтобы устранить его. Очень веские. И они такие основания, судя по всему, имели.

– Да ну! – отмахнулась она. – У нас за сотню рублей могут отправить случайного прохожего на тот свет... – Она всплеснула руками. – Ой, забыла! Притормози у какого-нибудь магазина. Дома холодильник пустой.

Б. О. свернул на стоянку перед универсамом. Бася вернулась минут через двадцать с огромным полиэтиленовым пакетом, бросила его на сиденье.

– Вечером у нас будет курица по-техасски, – доложила она, вытаскивая из пакета плоскую, обтянутую серебристой фольгой упаковку. – Очень удобно. Сунул в духовку – и готово. И вкусно, я пробовала: это кусочки курицы, обжаренные в масле с красным перцем. Ты любишь острое?

– Люблю. От острого кровь быстрей бежит по жилам. И повышается половая потенция.

На ее лице появилась лукавая кошачья улыбка, рука опустилась на его колено и медленно поползла вверх, достигла тугого, упругого бугорка и ласково сдавила его; навалившись грудью на плечо Б. О., она шепнула:

– Так что нам мешает?

– Довольно... – процедил он сквозь зубы. – А то нам придется заняться этим прямо сейчас и прямо здесь.

– Ну и что? – весело отозвалась она. – Чего стесняться-то? Мы же теперь, насколько я понимаю, вольные степные люди с большой дороги – где приспичит, там друг друга и любим.

– Сначала давай съедим твою курицу с красным перцем. – Он плавно тронул автомобиль с места и выехал со стоянки.

Ванночка с аппетитным блюдом так и не добралась до духовки, потому что сначала они легли в постель и занялись тем, о чем оба подумали еще на стоянке перед универсамом, потом спали часов до трех дня, потом пили кофе на кухне, а потом Б. О. потянулся к телефону.

– Сегодня суббота, – напомнила она.

– Ничего. – Он набрал по памяти номер, обозначенный в адресной шапке Митиных факсов. – Говорят, они там у себя на Охотном Ряду думают круглосуточно и без выходных.

– Пойду залягу в ванну.

Она лежала в теплой бархатной лене, погрузившись в блаженное состояние совершенного безмыслия, которое было вдруг нарушено щелчком дверного замка.

– Ты не голодна? – поинтересовался Б. О., подошел к зеркалу и, округлив рот, ощупал лицо – этим жестом мужчины предваряют процедуру бритья. Затем он скинул рубашку, выдавил на помазок гусеничку крема и тщательно взбил на щеках пышную мыльную пену.

– К чему ты насчет аппетита? – спросила она.

– К тому, что мы идем в ресторан.

Я дозвонился, рассказал он. К счастью, аппарат был отключен от факсового режима. Самого этого мужика, правда, на месте не оказалось, ответил женский голос, типично секретарский: Геннадия Петровича уже сегодня не будет на месте, но если вам срочно нужно с ним связаться, то его можно после пяти вечера застать в "Эльдорадо", там устраивается скромный банкет.

– Вообще-то, насколько я знаю, – сказал Б. О., водя станком по щеке, – это клубный кабак с ограниченным доступом. Ничего, попробуем прорваться. Если не все места будут заняты, у нас есть шанс. Надо одеться поприличней.

– О-о-о, – мечтательно протянула она. – Сто лет не надевала вечернего платья. Прошлой зимой, когда на лыжах каталась, привезла из Франции – самый писк. Знаешь, весь верх из полупрозрачной ткани, из муаровой такой, дымчатой. И сзади клин вставлен. Хорошо... Лифчик не надо надевать. Да и трусики тоже.,

– Это еще почему? – спросил Б. О., не донеся до лица ладонь, смоченную одеколоном.

– Как – почему? Чтоб попку было видно.

– Ой, нет! – Он поморщился, ошпаривая щеку. – Давай что-нибудь поскромней придумаем. Попка у тебя очаровательная, кто бы спорил, но боюсь, она слишком будет бросаться в глаза.

– Жаль... – разочарованно Сказала она. – Но хоть грудь-то чуть-чуть приоткрыть можно?

– Чуть-чуть можно.

– И то хлеб... – Она оперлась о бортик ванной, встала во весь рост и, подставив под груди ладони, слегка приподняла их. – Еще ведь вполне ничего, а? – с надеждой в голосе спросила она.

– Вполне, – ответил Б. О., косясь на нее.

* * *

Им повезло. Завсегдатаев с клубными карточками собралось немного, и в ресторан удалось пройти. Они уселись за изысканно сервированный (в бледно-желтых тонах) столик.

– А здесь ничего, уютно, – сказала она, осматриваясь.

Антураж казался частью какого-то сновидения – и эти прозрачные своды стеклянных стен, и фонтанирующие яркими красками витражи, сонно шуршащие фонтаны, лестницы, штопором ввинчивающиеся в потолок, и мозаичные полы, выстеленные нежно-зеленым мрамором.

– Да, – согласился он. – Странно, что мало народу. Впрочем, еще не вечер.

Еще не вечер, но скоро публика подтянется и в правом углу у мраморного столика тэпаняки скоро возникнет японец с трудно произносимой фамилией Туругасаки и примется прямо на глазах клиентов приготовлять свои несъедобные суси со свежим лососем, а может быть, с тунцом или же рыбой сибас. Или пожарит на тэпаняки креветок, или мясо, или утку. Тем временем у какого-нибудь столика, расположенного сбоку от стойки бара, француз Шевэ начнет священнодействовать, представляя клиентам, что значит настоящий декупаж по-французски: несколькими точными движениями он разделает истекающую аппетитным жиром утку, запеченную в имбирном соусе, и подаст ее на блюде, обложив печеными яблоками... Так было вчера, позавчера, так будет сегодня и завтра, если, конечно, этот выросший из странного сновидения мир не растает в один прекрасный момент с первым утренним лучом света.

Официант сразу обратил внимание на эту респектабельную пару: на женщине было темное вечернее платье с откровенным и даже несколько вызывающим декольте, затянутым полупрозрачной тканью, под которой смутно и оттого очень пикантно проступали тугие контуры грудей; мужчина был одет в строгий темный костюм.

Бася была увлечена выбором блюд и потому не заметила, что взгляд Б. О., медленно скользивший по мраморным интерьерам, прозрачным стенам, оживленным струящейся откуда-то сверху, навстречу струям фонтанов, водой, вдруг остановился и застыл, прикованный к какой-то одной точке, расположенной в самом центре этого прохладного из-за обилия мрамора великолепия.

Это был большой круглый аквариум, сквозь прозрачную стену которого на Б. О. грустно смотрел огромный омар.

– Что, брат, паршиво тебе тут? – спросил он очень тихо, однако его реплика не пролетела мимо слуха официанта, торжественно следовавшего мимо их столика и слегка качнувшегося назад, точно он столкнулся с какой-то прозрачной мягкой преградой.

– Да? – вежливо осведомился официант, безукоризненно стриженый молодой человек с вытянутым лицом, абсолютно ничем не примечательным, именно таким, какое и обязан иметь сотрудник такого солидного заведения, чтобы не отвлекать физиономией внимание клиентов, погруженных в гастрономические размышления.:

– Извините, это я не вам, – сказал Б. О., указывая взглядом в центр зала. – Это я ему.

– А-а-о, – с пониманием округлил губы официант, придав реплике некое пограничное между "а" и "о" звучание. – Сильвер сегодня что-то мрачен. Его так называют потому, что он хромой. Хотите его заказать? Это восхитительное блюдо. Вам его приготовят на открытом огне.

– Что, живым прямо так и зажарят? – поднял глаза Б. О.

– Конечно. В этом весь смак.

– Ну нет, – покачал головой Б. О., принимая от Баси меню, представлявшее собой странное сочетание японской, французской и среднеземноморской кухонь.

– Не знаю, о чем вы там воркуете, – вступила в разговор Бася. – Что касается меня, то я хочу перепелку-гриль с артишоками.

– Прекрасный выбор, мадам, – кивнул официант.

– Под каким она сыром?

– Под мозареллой. И с соусом "Ройял".

– Соуса побольше, пожалуйста... – Она вопросительно посмотрела на Б. О.: – А ты что будешь?

Он рассеянно просмотрел меню.

– Я, пожалуй, рыбу... Да, пескатриче с грибами и картофелем.

– Прекрасный выбор, – дежурным тоном отозвался официант; по всей видимости, здесь любой выбор полагалось считать прекрасным. – Что будем пить?

– На ваш вкус, – улыбнулся Б. О.

– Я несколько затрудняюсь... – поджал губы официант. – Мадам я бы порекомендовал французское. А вам скорее итальянское.

– Прекрасная рекомендация, – имитируя его интонацию, улыбнулась Бася, отпуская официанта.

– Минуточку, – остановил его Б. О. – У вас ведь внизу есть банкетный зал, не так ли?

– Два зала, – поправил официант. – Один сегодня пустует, во втором скромный банкет.

– Вот-вот, – Б. О. помедлил, поправил галстук. – У меня к вам просьба, – он достал из внутреннего кармана пиджака плоский белый конверт и вручил его официанту. – Будьте так любезны, спуститесь туда и скажите, что имеете записку для Геннадия Петровича. – Официант замялся и поднял глаза в потолок; Б. О. погрузил в его ладонь зеленую банкноту, ладонь закрылась. – Я понимаю, что здесь не принято тревожить клиентов, но поверьте, дело не терпит отлагательств.

Официант удалился с таким выражением на лице, словно люди, собравшиеся в ресторане, пришли сюда исключительно ради того, чтобы доставить ему удовольствие, а не наоборот.

– Что ты дал ему в конверте? – спросила Бася, поигрывая зажигалкой.

– Ничего особенного, – Б. О. откинулся на спинку стула. – Там последний факс твоего мужа. Давай поменяемся местами. Чтобы я видел вход.

Она приподнялась было со своего места и тут же села:

– Не стоит. По-моему, это он;

* * *

У входа в зал стоял, похлопывая конвертом по ладони, среднего роста человек в светлом мешковатом полотняном костюме. На запястье левой руки болтался на ремешке кожаный органайзер.

На вид ему было лет тридцать пять, и впечатления народного избранника он не производил: короткий светлый ежик, большой чистый лоб, глубоко запавшие внимательные глаза, темная трехдневная щетина на щеках, салатового оттенка майка под пиджаком – скорее его можно было представить себе в обстановке какого-нибудь ночного клуба с претензией на интеллектуальность. Он терпеливо ждал, пока кто-нибудь не встанет и не двинется к нему из зала.

Б. О. подошел к стойке и, сделав бармену знак, кивнул человеку в светлом костюме. Тот прищурил глаза, спрятал конверт во внутренний карман пиджака и направился к бару. Некоторое время они молча изучали друг друга.

– Геннадий Петрович?

– Игорь Всеволодович, с вашего позволения. – Мужчина улыбнулся и протянул руку. Б. О. на предложение обменяться рукопожатием не ответил.

Человек положил на стойку свой органайзер, который при ближайшем рассмотрении оказался сумочкой, напоминающей компактный несессер, достал оттуда трубку.

– Извините. Должно быть, произошла ошибка. – Б. О. жестом отпустил бармена, который, склонив голову, ожидал заказа, и направился к своему столику.

– Минуту!

Б. О. оглянулся через плечо. Мужчина, облокотившись на стойку бара, старательно вминал большим пальцем табак в жерло трубки с изогнутым мундштуком.

– Так ведь и вы не Дмитрий Сергеевич, если я правильно понимаю.

– Что вы сказали?

– Я хотел сказать, что тут нет ошибки. – Он вставил трубку в зубы, пососал мундштук. – Вы обратились по адресу. – Он достал из конверта бумаги, быстро просмотрел их. – Выпьете что-нибудь?

– Апельсиновый сок, – сказал Б. О. – Почему вы решили, что я не Дмитрий Сергеевич?

– Да потому, что мы встречались с ним. Правда, очень коротко, на бегу, что называется. Договаривались о новой встрече, но он не появился... Как он, кстати, поживает? – Игорь взглянул на часы, и Б. О. отметил про себя: "Ролекс" – хорошо живут слуги народа, не бедствуют.

– Плохо поживает. Плохо... – и указал взглядом в глубь зала. – Вон там сидит его вдова. Женщина в темном платье.

Игорь закусил мундштук, поднес к трубке специальную зажигалку с изогнутой горелкой, не торопясь, со знанием дела раскурил.

– Извините, – произнес он крайне серьезным, деловым тоном и пару раз затянулся. – Я вас слушаю.

– Давайте наоборот, – мягко возразил Б. О., отхлебнул сок, промокнул рот платком. – Видите ли, Дмитрий Сергеевич шлет факсы какому-то Геннадию Петровичу, который, как я догадываюсь, заседает в Думе. Факсы остаются без ответа до тех пор, пока он не упоминает про Таежногорск. Через некоторое время его находят на даче... Вернее, ничего не находят, поскольку дом выгорел дотла. Вам не кажется, что это достаточно веское основание, и оно дает мне право, – Б. О. покосился на Басю, со скучающим видом смотревшую в фонтан, – то есть человеку, представляющему интересы вдовы, поинтересоваться, кто такие Геннадий Петрович и Игорь Всеволодович?

Игорь положил трубку в пепельницу и бросил на Басю пасмурный взгляд:

– Тайны тут нет никакой...

Тайны нет, рассказывал он, Геннадий Петрович депутат, работает в бюджетной комиссии, а Игорь Всеволодович его помощник. В Думе была создана группа, которая отслеживала проблему приватизации алюминиевой отрасли. Началось все еще года два назад, когда вдруг вспыхнули скандалы, связанные с акционированием этих предприятий, и за это время много чего интересного всплыло на поверхность, а главное – связи, что тянутся в достаточно высокие кабинеты. Теперь работа в основном закончена, папки с материалами у Геннадия Петровича на столе, не сегодня завтра они должны уйти в прокуратуру. Вот, собственно, и все.

– Так вы помощник...

– Ах, вон вы о чем! – рассмеялся Игорь. – Вы имеете в виду, что корочками помощника депутата у нас еще не обзавелся только крайне ленивый бандит? Ведь так?

– Если честно, то вы угадали. Да, кстати... – Б. О. задрал подбородок и повел головой, поправляя и без того идеальный галстучный узел. – А как этими корочками можно разжиться? Иной раз такая крыша просто незаменима.

– Нет проблем. При одном условии.

– Понимаю. Необходимо иметь внешность, слегка отличающуюся от наружности бомжа.

– Это как раз не обязательно, – помрачнев, отозвался помощник. – Нужно иметь в кармане пять-шесть тысяч долларов, – и звонко постучал трубкой о бортик пепельницы, вытряхивая прогоревший табак. – Если вы полагаете, что нарвались на такого помощника... – слово "такого" он подчеркнул интонационно и мимически, – то я вас вынужден разочаровать. Я, конечно, имею отношение к братве. Но только в том смысле, что через мои руки проходят кое-какие бумаги, связанные с делами видных и не очень видных представителей этого братства. – Он медленным взглядом обвел зал. – Я вас разочаровал?

– Напротив.

Возникла долгая пауза. Б. О. вынул из кармана несколько распечаток.

– Что это? – спросил помощник, принимая бумаги.

– Не знаю. Возможно, этому найдется немного места в той папке, что лежит на столе у Геннадия Петровича... Где он сам, кстати? Внизу, в банкетном зале?

– М-м, нет... – рассеянно ответил помощник, вчитываясь в текст. – Он в середине дня почувствовал себя плохо. Уехал на дачу. Пришлось мне его здесь замещать... – Дочитав до конца, Игорь поднял на Б. О. недоуменный взгляд. – И что вы хотели этим сказать?

– Я хотел сказать, что, возможно, из-за этого,– Б. О. коснулся пальцем края листа, – убили человека.

Помощник адресовал Б. О. взгляд, исполненный сочувствия.

– Дорогой мой, – тоном усталого учителя, замучившегося объяснять школьникам, что Волга впадает в Каспийское море, начал Игорь. – Дорогой мой, это липа. Я и Дмитрию Сергеевичу об этом говорил, когда он в двух словах объяснил мне на ходу ситуацию. Эта сделка на поставки из алюминия совершенная липа.

– Что-то я не понял, – закусил губу Б. О.

–А это не теория относительности, тут понимать нечего, – Игорь зажмурился и помассировал виски; вид у него был в самом деле утомленный. – Вы знаете, что такое таллинг?

– Очень поверхностно. Это что-то связанное с технологией плавки алюминия?

– Верно, но только отчасти. Это действительно связано с технологией, но скорее не плавки, а чеканки. – Он помолчал. – И не алюминия, а золота. Фигурирующий в ваших документах завод ТААЗ – таежногорский алюминиевый – фактически давно ушел в руки транснациональной компании, которая имеет контрольный пакет акций. По сути, всем в Хакасии сейчас командует именно ТААЗ – об этом много говорили и писали в последнее время, но суть не в тамошних подковерных играх, они вам, скорее всего, мало интересны, а в самой схеме таллинга... – Он умолк и пошевелил сомкнутыми пальцами, словно пробовал на ощупь воображаемую банкноту. – Как бы вам объяснить... Словом, это работа исключительно на привозном сырье. Зарубежная компания находит, покупает и завозит бокситы. Комбинат их перерабатывает. Затем весь металл поступает за рубеж в распоряжение того, кто предоставил сырье. В этой схеме много нюансов – помимо всех прочих, и по уводу прибыли из-под налогообложения. Ваш Таежногорск в девяносто пятом году включился в эту схему и, собственно, поднялся на ноги: комбинат работает на полную катушку, экспортные поставки идут, а размер декларируемой прибыли все уменьшается и уменьшается... Ну, да эти тонкости вам вряд ли интересны.

– Я начинаю понимать, – кивнул Б. О. – Объемы поставок фиксированы. Четко рассчитаны объемы изготовляемого металла, под который компания, организующая все дело, уже заключила на внешнем рынке сделки. И увести крупную партию алюминия налево просто невозможно. Так?

– Ну почему, там народ опытный... Уводили прежде. Года четыре назад, например, уплыло что-то порядка девяти тысяч тонн. И без налогов, поскольку около трех миллионов долларов должно было пойти на развитие социальной сферы. Как вы догадываетесь, деньги эти осели неизвестно где, – Игорь откашлялся. – Но тогда была другая ситуация, завод еще не контролировали капиталисты. А с ними такие штуки не проходят, они копейку считать умеют. И каждый килограмм металла тоже. Это народ серьезный, будьте уверены. Чтобы раскрутить систему таллинга, нужны огромные оборотные средства, по нашим прикидкам, что-то около полутора миллиардов долларов.

– Да, за этим стоят серьезные люди, это понятно.

– Ну вот. Так что у меня складывается впечатление, что сделки, о которой идет речь в ваших бумагах, быть просто не могло.

– Но предположим, наша сторона посулила очень хорошую цену?

– А зачем? Это неразумно. Это неграмотно коммерчески и глупо по чисто экономическим соображениям. Наш алюминий и так дороже того, что производится в мире. У нас только доля энергозатрат в его себестоимости достигает чуть ли не сорока процентов. За рубежом она, как правило, не превышает тринадцати. Плюс к тому транспортные издержки... Вы в каких отношениях с географией?

– В сложных.

– Но пространство в четыре тысячи километров вы себе представить можете?

– Допустим. И что?

– А то, что именно эти четыре тысячи километров отделяют наши заводы от западных границ. Что касается восточных, то до них аж четыре с половиной тысячи. Вот и сравните, к примеру, с канадскими предприятиями, которые стоят на реке Святого Лаврентия и имеют практически прямой выход к океану. У тех же канадцев транспорт в себестоимости занимает процента два-три. А у нас шестнадцать... – Он поморщился, глядя в бумаги. – Нет, это определенно липа.

– В таком случае, – сказал Б. О., помешивая лед в стакане, – во всей этой затее может быть только одна подоплека. Кто-то в кредитном отделе банка работает против своей родной конторы.

Игорь поднял вверх указательный палец.

– А вот это уже другой разговор. – Он допил сок, поставил стакан на стойку и в ответ на вопросительный взгляд бармена: повторить? – качнул головой: нет. – Хотя... Я склонен думать, что ситуация вполне могла развиваться и по другому сценарию. Ее муж, – он посмотрел в сторону столика, где сидела Бася, – сам того не понимая, влез в дела, которых он ни при каких обстоятельствах не должен был касаться.

– Например?

– Например, если это была операция с бюджетными деньгами. Этот банк, – он постучал пальцем по распечаткам, – насколько я осведомлен, входил в категорию уполномоченных, то есть оперировал государственными средствами. Вам, должно быть, знаком популярный некогда термин "прокручивание"?

– Да. Платежи, пенсии, зарплаты и так далее.

– Вот именно. Пенсии с зарплатами можно задержать месяца на три. За это время деньги прокрутятся и вернутся с прибылью, – Игорь неторопливо набил трубку, уплотнил пальцем табак, пососал мундштук, но прикуривать не стал. Еще раз быстро пролистал распечатки. – Если не возражаете, я это заберу. У меня есть подозрение, что Дмитрий Сергеевич... – опять короткий взгляд на Басю, – дотронулся до верхушки айсберга. А это чревато... Потому что под водой еще много чего большого и интересного лежит. В противном случае он сидел бы сейчас за тем столом.

– Берите. Мне эти бумаги не нужны.

– Я знаю людей, которые этим могут заинтересоваться. Не волнуйтесь, это нормальные честные люди.

– Мне их жаль.

– Вот как?

– Нормальный и честный человек в нашей степи долго не живет, – Б. О. отвернулся и, задумчиво поглаживая подбородок, смотрел в противоположный конец зала, где за мраморным столом в деревянных позах восседали пять человек в строгих темных костюмах.

С каменным выражением на неподвижных лицах они наблюдали за действиями человека среднего роста, с широким азиатским лицом и острыми раскосыми глазами, точнее, следили за порханием над блюдами, сковородками и горшочками его удивительно проворных, гибких и словно позаимствованных на время у иллюзиониста рук.

Японец подкреплял каждое новое движение, знаменующее очередной этап кулинарной мистерии, тем, что растягивал узкий рот в улыбке и мелко кивал, однако его удивительно пластичный по форме и, видимо, невероятно аппетитный по существу гастрономический этюд все никак не мог расшевелить одеревеневших клиентов, которые не знали, куда девать свои неловкие, явно им мешавшие руки.

– Интересуетесь? – спросил Игорь. – Вы поклонник японской кухни?

– Интересуюсь, – с неопределенной интонацией отозвался Б. О. – Но я не поклонник.

–Тогда что же?

– Там на столе – открытый огонь.

– Это, знаете ли, часть ритуала. Блюдо готовится на глазах клиента, в этом весь смысл. А что тут, собственно, такого?

– Я же говорю, открытый огонь.

– Ну, – усмехнулся Игорь Всеволодович, приглядываясь к порханию рук повара над огнем, – мрамор, как известно, не горит.

– Вы так думаете? – Б. О. посмотрел на собеседника рассеянным взглядом. – Еще как горит... Еще как.

Судя по тому, что Игорь отвел глаза и нервно дернул плечом, словно стряхивая с него след чьего-то неприятного прикосновения, почувствовал себя под этим странным взглядом не вполне комфортно.

– А вы занятный человек, – натянуто улыбнулся он. – Я пробуду здесь еще примерно часа полтора. Потом могу вас подбросить. Я на машине шефа. Черный "сааб".

У входа в зал показался внушительных габаритов мужчина в белой рубашке с короткими рукавами, ворот которой был туго стянут темным галстуком. Он пробежал взглядом по ресторану.

– Это за мной, – сказал Игорь. – Я пошел. Пора.

У выхода из зала помощник депутата обернулся, дотронулся кончиками пальцев до лба и полез в карман за бумажником. Б. О. плавно поднял руку – мол, не стоит, я с барменом расплачусь – а потом сумрачно посмотрел ему в спину и вернулся к своему столику.

* * *

– Твоя рыба совсем остыла, – приветствовала его Бася, обгладывая перепелиную косточку. – Ужас как вкусно готовят в наших степных шинках, – она промокнула салфеткой губы, подвигала ими, как бы уплотняя слой только что наложенной помады, закурила и, сложив губы трубочкой, выпустила дым. – Ну как там наш народный избранник? Вы так мило перешептывались, что публика, кажется, приняла вас за голубых.

Б. О. ковырнул вилкой в тарелке, отодвинул блюдо. За его спиной неслышно возник официант, положил на стол кожаную сумку Игоря.

– Вы забыли на стойке бара.

– Это не мое, – возразил Б. О. – Это принадлежит человеку, с которым мы пили сок. Отдайте ему, пожалуйста.

Официант не тронулся с места.

– Видите ли, – замялся он, разглядывая ногти на левой руке. – Там конфиденциальный какой-то банкет. Они даже своих официантов привезли. Мне не хотелось бы... Мне и так попало, когда я сунулся туда с вашим поручением.

– Понял, – кивнул Б. О., подвигая себе сумочку. – Я сам верну. Не беспокойтесь. А издержки морального плана я вам компенсирую.

– Ну? – спросила Бася, когда официант удалился.

– Мы искали не там, где надо, – сказал Б. О. – К алюминиевым делам твой муж имел отношение только постольку поскольку. Этот парень, – мотнул он головой в сторону барной стойки, где еще несколько минут назад они беседовали с помощником, – предполагает, что он влез в какие-то дела, связанные с прокруткой бюджетных денег. – Он помолчал. – Вообще-то это похоже на правду... Твой Митя, по-видимому, нечаянно коснулся чего-то опасного, когда начал разбираться с этим кредитом... Скорее всего, речь шла о больших деньгах... – Б. О. помедлил, разминая в пальцах сигарету. – Но боюсь, мы так и не узнаем, чего именно он коснулся.

Возникла пауза. Бася бессознательно двигала вилкой перепелиные косточки в тарелке, Б. О. посасывал фильтр незажженной сигареты. Затем чиркнул зажигалкой – она отплюнулась острой искоркой: должно быть, кончился газ. Б. О. повертел головой в поисках официанта, но не нашел, открыл сумочку Игоря, вытряхнул ее содержимое на стол. Вместе с трубкой и зажигалкой на скатерть выполз плоский предмет в пластиковой коробке.

– Хм, – произнес Б. О. и повертел коробку в пальцах. – Магнитооптический носитель. Интересно, зачем эта штука помощнику депутата?

– Может, он на ней порнографические картинки хранит, – предположила Бася.

– Возможно, – Б. О. прикурил, сунул имущество Игоря в сумочку, положил ее на край стола.

– Выходит, мы приехали, – кислым тоном заметила Бася.

– Есть одна возможность... – Б. О. потер согнутым пальцем лоб, что-то припоминая. – Призрачная, правда, но на безрыбье... Надо бы отыскать господина Филонова.

– Это еще кто такой?

– Ты забыла... Это гендиректор "Таиса". На контракте есть его данные – их из паспорта выписывают. Все это процентов на восемьдесят может оказаться липой, но попробовать стоит.

– А зачем он нам сдался?

– Не знаю, – покачал головой Б. О. и, уведя взгляд в сторону, долго молчал. Потом произнес странную, обращенную неизвестно к кому фразу: – А ты, брат, как думаешь?

Что касается Сильвера, то он конечно же не слышал этих слов – он жил в кромешной тишине того закованного в мрамор и стекло космоса, что обступал со всех сторон его тесное жилище. Сильвер ведь на самом деле был омаром, обитавшим в круглом аквариуме модного ресторана, большим, чуть ли не десятикилограммовым раком европейского происхождения, родившимся в теплых, омывающих европейское подбрюшье морях. Он был от рождения десятиногим, а сюда прибыл калекой, без передней левой клешни, которую потерял в жестокой драке, и за это был назван кем-то из здешней обслуги в честь известного пирата. И естественно, Сильвер не догадывался о том, что его ждет: придет день, когда кто-нибудь из людей, чьи расплывчатые контуры смутно вырисовывались за прозрачными стенами рачьего дома, ткнет в него пальцем. И его извлекут из привычной среды обитания, отдадут в палаческие руки синьора Ламберти, третьего здешнего повара, и тот живьем зажарит его на медленном огне, а потом подаст на стол под соусом "Термидор".

* * *

Они покинули ресторан примерно через час – Басе приспичило, во-первых, допить свое вино, а во-вторых, полакомиться десертом с запеченной малиной, так что выбрались они на волю из мраморно-хрустального зала, когда уже на город начали опускаться предсумеречные тени. Пошел дождь, им пришлось несколько десятков метров бежать до машины. Пробежка эта, наверное, выглядела забавно, учитывая Басино длинное платье и туфли на высоком каблуке.

Б. О. запустил двигатель и обернулся, чтобы немного сдать назад и объехать заперший их темно-синий "ниссан". Что-то, по-видимому, привлекло его внимание.

Он высунулся и помахал кому-то. Бася оглянулась и заметила человека в светлом костюме, который садился в черную машину.

– Черт! – сказал Б. О., открывая дверцу. – Сумку Игорю забыл отдать. Я сейчас.

В эту секунду там, сзади, начало происходить что-то странное. Она почувствовала резкий толчок – их машину тряхнуло так, что Бася отлетела вперед, ударилась боком в панель бардачка и увидела ослепительную вспышку света. И только потом не столько услышала, сколько ощутила каждой клеткой своего тела жуткий грохот: впечатление было такое, будто их "Жигули" находятся внутри плотно накачанного шара, который вдруг лопнул и разлетелся на мелкие клочки.

Некоторое время она ничего не слышала, кроме звона в ушах, и ничего не видела, кроме черного дыма. Но где-то в глубинах сознания отпечаталась эта картина: "сааб" тронулся, проехал несколько метров и словно споткнулся на ровном месте.

Потом он начал распухать и раздуваться, как детский воздушный шарик: округлился капот, вздулась, как щека, обезображенная флюсом, дверца, крыша выгнулась дугой, а потом шарик лопнул, исторгая из себя слепящую вспышку.

Дома вдоль улицы, казалось, глубоко вздохнули, втягивая живот, на мгновение задержали дыхание и яростно отхаркнулись битым оконным стеклом.

Ее швырнуло влево – Б. О. отчаянно придавил газ, резко кинул машину в ближайший переулок и сразу затормозил. Минуту он тяжело дышал, упираясь лбом в рулевое колесо, затем толкнул дверцу, вышел из машины.