Текст книги "Моторы заглушили на Эльбе"

Автор книги: Василий Белых

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Ликующая Лодзь

А колонна передового отряда безостановочно двигалась вперед – к Лодзи и к реке Варта. Изнуренных бессонницей и постоянным напряжением механиков-водителей сменяли за рычагами самоходок командиры машин, наводчики. Вот когда пригодилась взаимозаменяемость в экипажах, для достижения которой было затрачено столько труда! Над колонной САУ периодически проносились наши бомбардировщики, и тогда с запада эхо доносило глухие разрывы бомб.

– Это идет бой за Лодзь, – заметил я, ни к кому не обращаясь.

Мы ехали в колонне передового отряда на одной машине с Колобовым. Командир полка рассматривал карту, разложенную на коленях, что-то прикидывал, сверял и, казалось, не слышал меня. Но вот он на секунду оторвался от карты:

– Нет, это не Лодзь. Бомбят северо-западнее. Маршрутом, что правее, раньше нас ушел на Лодзь усиленный передовой отряд армии под командованием нашего танкового начальника генерала Тихончука. Они ударят по гитлеровцам с востока.

Позже мы убедились в том, что Колобов был прав: бомбили северо-западнее Лодзи. Там же гвардейцы 1-й танковой армии громили дивизии, брошенные Гитлером из Восточной Пруссии и Германии на оборону города: эти дивизии так и не дошли до города – были разбиты воздушным и танковым ударами.

69-я и 8-я гвардейская армии, 1-я гвардейская танковая армия, 9-й и 11-й танковые корпуса стремительным ударом разгромили гитлеровцев. Враг, охваченный паникой, не успел ничего ни разрушить, ни сжечь. К вечеру 19 января бои за Лодзь были закончены.

Советские солдаты еще выкуривали из подвалов и чердаков фашистов, нередко переодетых в гражданское платье, а на улицы Лодзи уже высыпало местное население, восторженно приветствуя своих освободителей. День 19 января жители этого польского города запомнили навсегда.

Передовой отряд и вслед за ним главные силы 77-й гвардейской стрелковой дивизии вступили в город на второй день после его освобождения. А подвижные войска уже оседлали переправы на реке Варта, той самой, которую Геббельс объявил неприступной.

Второй день ликовала Лодзь. Улицы были запружены толпами народа, горячо приветствовавшими советские войска, которые все шли и шли через город на запад. Как только какая-нибудь советская часть останавливалась для короткого отдыха, бойцов со всех сторон окружали поляки. Завязывалась беседа. Чувствовалось – люди истосковались по слову правды.

Стремясь парализовать волю поляков к сопротивлению, враг старательно сеял в их сознании семена обреченности, внушал мысль о слабости Красной Армии и якобы несокрушимой силе гитлеровского вермахта. Вот почему, когда люди своими глазами увидели множество советских танков, артиллерию, «катюши», молва о которых докатилась и сюда, возгласам удивления и одобрения не было конца. Горожане осматривали танки, орудия, заглядывали в открытые люки башен. Командирам, политработникам, офицерам, солдатам приходилось отвечать на бесчисленные вопросы. В ход пошли газеты, журналы, которые были у наших воинов.

Начальник политотдела 77-й гвардейской стрелковой дивизии гвардии полковник А. Ф. Медеников открыл митинг. Он говорил об освободительной миссии Красной Армии, положении на фронтах, о дружбе польского и советского народов. В конце митинга из репродуктора, установленного на специально оборудованной машине, зазвучали гимны Польши и Советского Союза. Стоявшие на площади и прилегавших к ней улицах поляки сняли головные уборы, многие плакали от радости. А когда стихли последние аккорды торжественной мелодии, люди бросились обнимать и целовать советских воинов. Раздавались возгласы: «Да здравствует Красная Армия!», «Да здравствует свободная Польша!» Девушки принесли цветы и украсили ими агитмашину. Сквозь толпу к ней протиснулся поляк с красным полотнищем в руке. Вручив его полковнику Меденикову, он взволнованно сказал:

– Это знамя мне было передано одним из русских военнопленных. Я хранил его два года, рискуя жизнью. Но я верил в ваш приход и терпеливо ждал этого дня. А теперь от души рад, что передаю это знамя Красной Армии.[21]21
  ЦАМО. Ф. 77 гв. сд. Оп. I. Д. 146. Л. 17 154


[Закрыть]

Короткой остановке пришел конец. Команда: «По машинам!» – и снова в путь. Но еще долго вспоминали советские солдаты радостные лица горожан, желавших им удачи в бою.

Поездка в тыл

Колобова беспокоили несколько боевых машин, отставших на многокилометровом пути наступления из-за технической неисправности и повреждений. Местонахождение каждой из них он отмечал на своей карте. Комполка вызвал меня и завел об этом разговор.

– Нужно проехать по маршруту недавних боев и собрать всех. Это очень важно, – сказал он. – Необходимо во всем разобраться на месте, поторопить ремонтников, указать наиболее удобные маршруты для самостоятельного движения каждой САУ, позаботиться об экипажах. Каждая вовремя восстановленная и вступившая в строй машина повысит нашу боеспособность. Для всех нас это простая истина, но на деле мы, увлеченные главным, иногда о ней забываем. Правда, там остались заместитель по техчасти и другие офицеры, но ремонтникам и техникам тоже надо помочь. Другая, не менее важная, задача – пополнить запасы горючего и боеприпасов и быстрее выдвинуть их поближе к батареям. Наверняка предстоят еще более стремительные марши, а перебои в снабжении уже теперь дают о себе знать. – И, улыбаясь, добавил; – Вот видишь, сколько за нами дел.

– Все ясно. Когда ехать?

– Немедленно.

Мы склонились над картой, уточняя детали поездки.

По пути в тылы я заехал на КП стрелкового корпуса, где встретился с начальником политотдела и рассказал ему о проделанной партийно-политической работе, морально-политическом состоянии личного состава и о цели своей поездки по тылам. Полковник А. М. Кропачев сказал, что командование и политотдел корпуса положительно оценивают действия самоходного артиллерийского полка.

– Забота вашего командира о тылах вполне оправдана, – заметил он. – Войска наши в беспрерывном движении. Особая роль в успешном наступлении принадлежит передовым отрядам. Самоходный полк – самая подвижная часть. От его постоянной боеготовности зависит многое… Думаю, все это вы сами прекрасно понимаете, – заключил беседу начпокор и пожелал успеха в моей поездке.

В пути я встретил группу машин полка с горючим и боеприпасами, поговорил с людьми. У них же уточнил место дислокации тылов.

– Такого еще не было, – разводя руками, но не от огорчения, а скорее от удовольствия, говорил начальник тыла. – Не угнаться за батареями! Не успеешь перебазироваться на новое место, как тут же приходится менять его.

В тылах я собрал офицеров и коммунистов, рассказал им об обстановке, задачах, которые поставил командир полка, и той особой ответственности, что ложится на тылы.

Узнав о прибытии замполита, ко мне прибежала Тося, тоже со своими хлопотами.

– Машины специальной у меня нет, – жаловалась она, – мотаюсь на попутных. Заедешь с кем-либо на полевую почту, а газет еще нет, шофер ждать не может, уезжает. Вот и добираюсь обратно на попутных.

– Хорошо, Тося, что-нибудь придумаем. Почта должна доставляться в батареи своевременно. Газеты сейчас особенно нужны, бойцы ждут их с нетерпением. А кое-кто и тебя выглядывает, – добавил я.

– Не до шуток мне, товарищ майор, – потупив взор, проговорила покрасневшая Тося.

– Да нет, и вправду соскучились, – перешел я на серьезный тон, – по тебе, газетам, письмам. Кстати, видел я сержанта Тавенко, Сытытова, Плясухина. Отличные ребята! Остались такими же жизнерадостными, только за несколько дней непрерывных боев заметно посерьезнели. Но это понять можно: столько пройдено, пережито за короткое время. Потеря Давыдова и Марычева тоже свой след оставила… Им подавай сейчас больше горючего и снарядов, ставь новые и новые задачи – все окажется мало!

– Передайте им от меня привет и самые наилучшие пожелания. И еще скажите, что я тоже соскучилась по ним, – сказала Тося и, козырнув по-военному, вышла.

Действительно, давно следовало подумать, как в такой ситуации обеспечить своевременную доставку почты из армейского пункта в полк. Посоветовавшись с начальником тыла, мы пришли к выводу, что лучше всего это делать через КП корпуса, имеющий свою машину. Да и офицер связи полка, которому часто приходится ездить на КП корпуса с донесениями и по другим делам, на обратном пути может подвозить Тосю с почтой. А затем связные от батарей доставят газеты и письма воинам. Я тут же написал начпокору, чтобы он дал соответствующие указания работникам связи корпуса. Тося съездила на полевую почту армии и передала просьбу направлять газеты, журналы и письма для полка на КП стрелкового корпуса. Вопрос доставки почты был решен.

Затем я поговорил с офицером технической службы полка, уточнил у него, в каком состоянии находятся отставшие машины, где расположен СППМ.[22]22
  Сборный пункт поврежденных машин.


[Закрыть] Выяснилось: две самоходки ремонтировались своими экипажами – с ними была наша авторемлетучка, одна самоходка отбуксирована для ремонта в армейские мастерские; и еще одной могут помочь только техники самоходной артиллерийской бригады, действовавшей в составе 69-й армии и имевшей на вооружении такие же системы. К счастью, пострадавшая САУ находилась недалеко от места расположения ремонтных средств этой бригады.

Мы понимали значение поставленной командиром полка задачи. На первый взгляд могло показаться, что четыре неисправные самоходки – это не так много. Но если учесть машину Емельянова, которая подорвалась на мине и сгорела, машины Давыдова и Горелкина, уничтоженные прямым попаданием снарядов противника, то потери составляли полторы батареи. А это уже много. К тому же с четырьмя машинами от полка отстали шестнадцать человек, их надо было как можно скорее вернуть в строй.

В итоге решили: офицер технической службы направится в армейские мастерские, добьется ускорения ремонта самоходки и укажет ей маршрут движения в свою часть. Я же поехал к остальным машинам. В пути встретил одну из них, уже отремонтированную. Побеседовав с экипажем, уточнил маршрут. Возле другой САУ работала полковая летучка. Ремонтники обещали закончить работу к концу дня.

– В ночь отправимся догонять своих, – сказал командир машины, молодой лейтенант. – Не повезло нам, товарищ майор. Ребята, говорят, уже и в Лодзи побывали, а мы все здесь торчим.

Возле последней машины работа замерла. Самоходка стояла в деревне, рядом с домом. Оказывается, была здесь летучка, но в помощи отказала, а своими силами экипаж сделать ничего не мог. Люди пали духом. Но, увидев замполита, повеселели: появилась надежда.

– Все ушли вперед, о нас забыли, что делать – не знаем, – говорил младший лейтенант Н. Е. Корепанов. – Боялись одного: подберет нас фронтовая ремонтная бригада – и поминай как звали, не увидим больше своего полка и товарищей.

– Могло и такое быть. Постараемся теперь, чтобы этого не случилось. Вы так же дороги полку, как и полк вам. А чем вы питаетесь? – поинтересовался я.

– Сухой паек выручает, – ответил офицер. – Да и люди в селе хорошие, принимают нас, как родных.

Меня не могло не радовать стремление людей быть с полком, в его боевых порядках. Любовь воинов к своей части – большая награда за труд командиров, политработников, партийной организации.

Взяв с собой командира экипажа, я поехал к ремонтникам самоходной бригады. Там и договорились обо всем. Ремонтники отбуксировали самоходку в свое расположение и дали слово отремонтировать ее к утру.

Я поехал догонять полк и к ночи был в полковых тылах, которые расположились уже на новом месте. Пробыл там почти весь следующий день. Прежде всего проверил, как выполняют указания командира полка, переданные мною командирам подразделений тыла. Меня интересовала организация политической работы во взводах – ремонтном, транспортном, подвоза боеприпасов. Затем собрал парторгов, комсоргов, агитаторов, ответил на многочисленные вопросы, рассказал об обстановке и поставил новые задачи. Когда подошли отремонтированные самоходки, собрал их экипажи и разъяснил, какую боевую задачу в эти дни решают батареи. Затем указал маршрут и проводил колонну. Старшим назначил офицера-ремонтника техника-лейтенанта Рябушка. С ними ушла и полковая авторемлетучка…

Днем приехала Тося, привезла почту и тут же на попутной машине уехала в штаб корпуса.

Агитаторы были активными политическими бойцами, надежной опорой партийной организации в массово-политической работе. Получив важнейшие документы партии и правительства, мы проводили (если позволяла обстановка) с агитаторами семинары, учили их доводить эти документы до сознания воинов. Как правило, агитатор был в каждом экипаже самоходки, в каждой ремонтной бригаде.

Само понятие «агитатор» – широко известно и почитаемо в народе. Агитаторами были преимущественно коммунисты и комсомольцы. Но не только. В число агитаторов мы вовлекали и беспартийных активистов, особенно бывалых, закаленных в боях воинов, словом и делом заслуживших уважение в солдатской массе.

Таким агитатором был и повар рядовой Волков – дядя Костя, уже известный читателю.

…Раздав бойцам обед и вымыв котел, дядя Костя не спеша свернул «козью ножку», закурил и взялся за газету. На первой странице был напечатан приказ Верховного Главнокомандующего об освобождении города Лодзь.

Знакомая картина – солдат с газетой. Ведь без нее ему попросту не обойтись. Улучив свободную минуту, он читал и заново перечитывал сообщения Совинформбюро, заметки, статьи фронтовых корреспондентов о подробностях боев на том или ином направлении, подолгу рассматривал снимки. Глаза его загорались восхищением, и тут же возникало естественное желание поделиться радостью от прочитанного с товарищем. Завязывались беседы. Всяк на свой лад строил прогнозы близкого окончания войны. Заходила речь и о том, что будет с Германией. Советских воинов уже тогда волновали вопросы послевоенного устройства мира, своего будущего и будущего своих детей.

– Что нового пишут, дядя Костя? – спросил, присев на бревно, рядовой Матвей Агеев. У него самого в руках была газета, и наверняка он ее уже прочел. Однако как-то надо было начать разговор, вот он и задал обычный в таких случаях вопрос. Дядя Костя не спешил с ответом, продолжал сосредоточенно дочитывать статью. Он уже привык к тому, что бойцы, особенно молодые, шли к нему, сердечному и опытному человеку, являвшемуся к тому же агитатором, со всевозможными вопросами, за советом, а то и просто потолковать.

К дяде Косте и Агееву подсел и Гена Сапухин. Мальчик привязался к повару, старательно помогал ему во всем и был непременным участником таких вот непринужденных бесед, ведь все, о чем бы ни говорили старшие, было для него ново, интересно. Дядя Костя в свою очередь заботился о парне, как о родном сыне.

Подошли еще несколько солдат.

– Да, шагают истинно по-суворовски, – наконец промолвил дядя Костя. – Считай, не меньше тридцати – пятидесяти километров в сутки! Что значит техника!.. А начинали с тачки. Одним словом – индустриализация!

– Так ведь и маршалы у нас какие! Жуков, Конев, Рокоссовский… – заметил один из солдат.

– Одно слово – стратеги!

– А ты понимаешь, что это значит – стратеги?

– Говорю – значит понимаю, – обиженно ответил солдат.

– Бьют наши полководцы «непобедимых» гитлеровцев в хвост и в гриву – значит, стратеги, – поддержали бойца его товарищи.

– Полководцам нашим, конечно, честь и хвала, но и о другом не забывайте, – продолжал дядя Костя. – Кто построил фабрики, заводы, колхозы? Такие, как мы. Кто для нас делает танки, самолеты, снаряды, винтовки? Опять же такие, как мы. А кто Гитлеру хребет перешиб под Сталинградом и Курском? Солдаты, простые советские люди. Силу им дала наша партия, Советская власть, союз рабочих и крестьян, дружба народов…

– Нет, вы только представьте себе, – воскликнул сержант Александр Лазеба. – Неделю назад были на Висле, а теперь шагнули уже за Лодзь и к Бреслау. С такими темпами и в Берлине скоро будем.

– И капут Гитлеру? – обрадовался Гена.

– Что победа близка – дело ясное. Но пойдем ли так быстро и дальше – будет видно, – включился в беседу коммунист старший лейтенант Полтавцев. – Читали в газетах – союзники наши в Арденнах вздохнули и перекрестились: дескать, пронесло. Рады, что живы остались и не кормят рыбу в Ла-Манше. Им, разумеется, легче. А легче потому, что Гитлер перетрусил, увидев нас у ворот Германии, и уже, наверное, снимает свои войска с Западного фронта.

– Поживем – увидим, – сказал Лазеба.

– Да… До такой радости дожили! – снова заговорил дядя Костя. – Увидеть бы, как оно там будет, после войны…

– Вместе с Гитлером и Германии конец, не так ли? Вон, говорят, из-за неё сколько войн было. Сколько ее били, а она снова за свое…

– Не забывай, сержант, слова Сталина: гитлеры приходят и уходят, а народ немецкий остается, – уточнил старший лейтенант Полтавцев. – Месть народу – не наша политика. Вопрос о будущем Германии – очень сложный вопрос. Наше правительство и союзники уже теперь думают, как решить его.

– Константин Афанасьевич! – почтительно обратился к дяде Косте рядовой Агеев. – Вот ты у нас агитатор, говоришь ладно, дельно, медаль за подвиги имеешь, а почему в партии не состоишь?

Дядя Костя обвел взглядом притихших, ожидавших его ответа товарищей, которые, видимо, задавались таким же вопросом, и не нашелся, что ответить на неожиданный для него вопрос, сказал лишь: «Не дорос еще до такой чести».

Вокруг засмеялись:

– Тебе ведь за сорок!

– Сколько еще собираешься расти?!

– Ничего нет смешного, – спокойно ответил дядя Костя. – Постараюсь – заслужу. Примут, надеюсь. – И помолчав, добавил: – Я – беспартийный, но с партией. Таких миллионы. Сила партии – в доверии и поддержке народа.

На марше

На рассвете я оставил тылы и выехал догонять батареи. Дороги были забиты наступавшими войсками. Главные силы дивизий и корпусов вслед за подвижной группой армии и передовыми отрядами двигались в колоннах. Лавина войск неудержимо катилась на запад. Стремление как можно скорее вступить на землю врага владело буквально всеми – от генерала до солдата. Командиры и бойцы проявляли завидную находчивость: стрелковые части, не имевшие достаточного количества транспортных средств, подбирали трофейные автомашины, мотоциклы, повозки, велосипеды. Иная колонна с виду мало чем напоминала боевую воинскую часть. В ней не умолкали шум веселых голосов, пение, звуки губных гармошек, гитары, баяна, аккордеона. Благо, самолетов противника не было видно. Враг не успевал перебазироваться на новые аэродромы, а имевшиеся у него самолеты бомбили главным образом наши передовые части, ушедшие далеко вперед от главных сил.

Однако чувствовалось, что впереди решающие события. Военный совет фронта счел возможным обратиться к войскам с воззванием. Текст его мы получили. Коротко о его содержании можно сказать так: «Даешь Берлин!»

Мы с Филюшовым собрали личный состав батареи. Здесь были и воины-гвардейцы стрелковой дивизии, следовавшие десантом в составе передового отряда.

«Верховный Главнокомандующий возложил на нас, воинов Первого Белорусского фронта, – читал я воззвание Военного совета фронта, – ответственную и почетную задачу: нанести врагу в самом его логове еще один всесокрушающий удар, первыми взять Берлин и водрузить Знамя Победы».[23]23
  ЦАМО. Ф. 77 гв. сд. Оп. 1. Д. 146. Л. 20.


[Закрыть]

Я призвал воинов ускорить марш, проявлять инициативу и взаимовыручку, напомнил о необходимости неотступно соблюдать строгий порядок и дисциплину, проявлять постоянную бдительность и боеготовность.

Слова попросил пулеметчик рядовой Курмагазиев.

– Родина приказала нам, солдатам, вступить на территорию Польши и освободить ее от фашистов, – говорил он. – Мы освободили польскую землю. Теперь нам приказано взять Берлин, и мы его возьмем! Для гвардейцев никаких преград нет и не будет…

Капитан Филюшов заверил командование полка, что бойцы 3-й батареи вместе со стрелками-гвардейцами сделают все для быстрейшего продвижения вперед.

– Честь и достоинство советского воина мы не посрамим, – сказал он. – Дружба с гвардейцами у нас крепкая.

Далее он говорил о помощи, которую стрелки оказывали самоходчикам при форсировании небольших заболоченных рек, о разгроме противника у города Иновлудзь, где важную роль сыграло тесное взаимодействие стрелков и самоходчиков.

Состоялось вручение воинам батареи благодарственных писем. Вручая первое из них командиру батареи, я вслух зачитал текст:

«Герою боев капитану Филюшову Дмитрию Ивановичу. За отличные боевые действия при овладении крупным промышленным центром Польши городом Радом – важным узлом коммуникаций и сильным опорным пунктом обороны немцев – приказом № 222 Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза товарища Сталина от 16 января 1945 года Вам объявлена благодарность.

Командир войсковой части 36 989 майор Колобов».

Встретились мы и с комсоргом полка младшим лейтенантом Николаем Сапоженковым. Он доложил, что за период наступления в комсомол принято двенадцать воинов.

– Был здесь майор Азарьев, – сказал Сапоженков, – обещал передать помощнику начальника политотдела по работе среди комсомольцев майору Н. З. Мухаметдинову мою просьбу приехать и вручить комсомольские билеты.

– Вижу, тебя, Николай, трудно вытянуть из боевых подразделений. Любишь ты горячее дело, – сказал я комсоргу. – Но ведь и тылы нельзя забывать. Там тоже есть комсомольцы. К тому же сейчас важнее важного обеспечить бесперебойный подвоз горючего. Не будет его – остановится полк и лозунг «Даешь Берлин!» для нас повиснет в воздухе… До Берлина еще как-никак далековато, пешком дойдешь не скоро…

После этого разговора Николай с первой попутной машиной уехал в тылы.

На следующий день поутру полк догнали начальник политотдела корпуса и его помощник по комсомольской работе.

Полковник Кропачев пригласил меня в свою машину.

– Мне передали твою просьбу о встрече, – сказал он, когда машина тронулась, – и мы с комсомольским вожаком решили сами побывать в полку. Да и дело есть неотложное – вручим людям партийные и комсомольские билеты, а заодно оценим вашу готовность к броску на Берлин.

– Готовы ли мы к броску на Берлин? – повторил я вопрос полковника. – Коль скоро на этот счет есть приказ и призыв Военного совета фронта, надо полагать, и силы для такого броска есть… Среди бойцов царит большое воодушевление, желание быстрее ворваться в логово фашистского зверя. Пуще всего солдат боится сейчас отстать! И это понятно: ведь тогда без него свершится то, о чем думал и мечтал всю войну… А нас, командиров и политработников, тревожат перебои с доставкой горючего: его не хватает на складах. Вот и сегодня подвоза не хватило даже до полной заправки машин. При последней нашей встрече, Александр Матвеевич, вы мне сказали, что самоходный полк – самая подвижная часть корпуса. Без горючего мы вовсе станем. Прошу учесть это и помочь нам.

– При всех обстоятельствах, – заверил полковник, – горючее самоходчикам дадим в первую очередь. Это дело я возьму под свой личный контроль.

Начпокор еще долго расспрашивал о работе коммунистов полка, о согласованности в действиях командования и политаппарата. Интересовался он и тем, сколько конкретно, какие категории военнослужащих и за участие в каких боях представлены к наградам и нет ли в этом деле волокиты со стороны штаба корпуса или армии.

– Не выпускайте из поля зрения работу парторгов и комсоргов батарей, – сказал он. – Это первые помощники командиров.

Во время короткой остановки начальник политотдела корпуса и его помощник вручили партийные и комсомольские документы, побеседовали с воинами.

– Подвижная группа армии, – говорил полковник собравшимся бойцам, – уже ведет бои на подступах к городу Познань. Наше наступление развивается успешно. Однако впереди, на пути к Берлину, крупные узлы обороны противника. Их придется брать с боем. Как это делать, мы теперь знаем, опыт есть. Как и при освобождении городов Радом и Лодзь, форсировании реки Варта, необходимо упреждать противника в занятии оборонительных рубежей. «Даешь Берлин!» – лозунг реальный. Залог дальнейшего успешного наступления – в нашей высокой бдительности, организованности и дисциплине.

Бойцы засыпали Кропачева множеством вопросов: кто быстрее будет в Берлине – Жуков или Конев? Положение союзников в Арденнах? Какова она, Германия?..