Текст книги "Моторы заглушили на Эльбе"

Автор книги: Василий Белых

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Руку помощи братьям

20 июля батареи полка заняли огневые позиции, чтобы в ночном бою огнем поддержать форсирование Западного Буга стрелковыми дивизиями.

Передовые подразделения 221-го гвардейского стрелкового полка под прикрытием огня артиллерии успешно форсировали водную преграду. Вскоре понтонеры навели мост, и самоходчики переправились на другой берег.

Экипаж Марычева прошел по мосту в числе первых.

– Вот и осталась родная земля позади. Как-то нас встретят поляки? – задумчиво произнес рядовой Плясухин.

– Мы, Плясухин, идем к ним не непрошенными гостями, а верными союзниками, – ответил младший лейтенант Марычев. – Значит, и встретить нас должны, как друзей.

Хотя уже рассвело и дорога к селу просматривалась хорошо, нервное напряжение не покидало механика-водителя Петра Тавенко. Как-никак по неведомой земле шли. Совсем недавно здесь еще был враг. Приходилось быть осторожным вдвойне.

Вошли в деревню. Жителей не видно вовсе. Лишь за поворотом улицы, у плетня, одиноко стояла старуха и безучастно смотрела на колонну советских войск.

– Вот тебе и встреча друзей… Все попрятались, только старуху-наблюдателя оставили, – снова заговорил Плясухин.

– Не спеши с выводами, Андрей, – урезонил своего младшего товарища Сытытов.

Как ни напрягал внимание Тавенко, а все же не миновал беды. За околицей села прибавил газу, решив обогнать повозку. При этом он несколько больше обычного отклонился в сторону от дороги. И тут же под левым направляющим колесом грохнул взрыв. Самоходку качнуло, заволокло пылью, дымом. Машина резко развернулась влево и остановилась. К счастью, никого из экипажа не ранило: отделались легкими ушибами. Однако продолжать движение не могли: взрывом мины порвало траки, требовалось сменить поврежденное колесо.

– Надо же, и пехота прошла по этому месту, и противотанковые орудия… Видно, нас ждала, проклятая, – сокрушался Марычев. – Придется задержаться, товарищ старший лейтенант, – сказал он подошедшему командиру батареи.

– Н-да, не завидую вам. Значит, без вас пойдем на Хелм.

– Постараемся догнать, товарищ старший лейтенант, – заверил Марычев.

Командир батареи на карте показал младшему лейтенанту маршрут дальнейшего движения и повел колонну вперед. Вскоре подкатил с ремонтной летучкой лейтенант Степан Рябушко. Ремонтники А. Никонов, И. Бабкин, М. Бикмухаметов занялись самоходкой, а саперы с миноискателями решили еще раз «прощупать» дорогу.

– А это что за профессия! – вдруг удивленно воскликнул Плясухин. Он первым заметил вышедшую из лесу группу людей в гражданской одежде. Они постояли, огляделись и тронулись в направлении деревни. А из лесу выходили все новые группы. Вот уже образовалась длинная колонна. По мере ее приближения все очевиднее становилось, что это местные жители: женщины, дети, старики. Они несли нехитрые пожитки – одежду, кухонную утварь. Возглавлял процессию бородатый старик. Он шагал, опираясь на длинную палку, в левой руке нес небольшой узелок; двигался осторожно, будто проверял надежность земли, по которой ступали его видавшие виды башмаки. Поравнявшись с самоходкой, колонна остановилась. Старик опустил узелок на землю, сняв шапку, поклонился и, к нашему удивлению, приветствовал бойцов на украинском языке.

Оказалось, что в только что освобожденном советскими войсками селе Уханьке живут и украинцы.

Окружив самоходчиков тесным кольцом, беженцы наперебой рассказывали о тех испытаниях, которые пришлось пережить во время вражеской оккупации. Большинство жителей села фашисты угнали в Германию. А когда к реке приблизился фронт, забрали и тех, кто еще оставался в живых. Лишь немногим удалось спрятаться в лесу…

Однако дело не ждало: надо было скорее заканчивать ремонт самоходки. Распрощавшись с бойцами, селяне поспешили к своим дворам.

В Хелме

Советские войска, форсировав Западный Буг, с ходу прорвали оборону гитлеровцев на его западном берегу и вышли на рубеж Зиновиче, Галезув. Враг откатывался к Хелму – первому крупному городу на пути советских войск в Польше. Чтобы лишить противника возможности закрепиться на заранее подготовленных оборонительных рубежах, из наступавших частей формировались передовые отряды, которые, не задерживаясь, продолжали преследование. С 1-й и 3-й батареями, несущими на броне своих самоходок десант передового отряда 221-го гвардейского стрелкового полка, отправился и я.

Ожесточенные бои на подступах к Хелму не утихали и ночью. На огромном кольце вокруг города вспыхивали все новые и новые очаги схваток – это вступали в бой главные силы 69-й армии. С рассветом они пошли на штурм и овладели городом. Остатки разгромленного вражеского гарнизона вместе с подоспевшим подкреплением заняли оборону на линии Адамув, Томашувка, оказывая нашим частям упорное сопротивление. Пытаясь вернуть себе Хелм, противник бросал в контратаки пехоту, танки, самоходные орудия.

Уточнив в штабе полка общую обстановку и отправив в политотдел корпуса донесение, я поспешил в батареи, которые вели бой на окраине.

В городе еще был слышен гул недалекого сражения, а жители уже высыпали из домов, восторженно приветствуя своих освободителей. Тротуары главной магистрали города были запружены ликующими людьми. Они что-то восторженно кричали, махали руками и головными уборами, дарили нашим воинам цветы. Вот от толпы отделилась пожилая женщина и пошла навстречу офицеру, шагавшему впереди своего подразделения. Она обняла его и поцеловала, растроганно сказав: «Красная Армия спасла нас от смерти. Спасибо вам за это, дорогие братья!»

– Кто эта женщина? – спросил я стоявшего рядом поляка, по виду крестьянина.

– Я не знаю эту женщину, – как бы извиняясь за то, что не смог ответить на вопрос «пана майора», заговорил крестьянин. – Но она высказала нашу радость. Ведь Красная Армия действительно спасла нас, поляков, от смерти… А сам я нездешний, из деревни Заполье. Окинский моя фамилия.

Крестьянин начал торопливо искать что-то, затем извлек из внутреннего кармана пиджака истрепанный клочок бумаги, протянул его мне. То было предписание солтыса (старосты) деревни Люблино, коим разрешалось похоронить тридцать одного человека «без акта смерти». Окинский сказал, что эти люди были сожжены фашистами: сам видел, как гитлеровцы бросали в огонь малолетних детей. Вслед за Окинским наперебой заговорили и другие:

– Они нас за людей не считали…

– Грозились истребить всех поляков…

– В течение пяти лет в городе не работала ни одна польская школа…

Вопросы продолжали сыпаться:

– Какая теперь будет власть в Польше?

– Будут ли крестьян наделять землей?

Стоявший в стороне хорошо одетый поляк не принимал участия в разговоре, но тем не менее внимательно прислушивался к нему, одновременно наблюдая за проходившими советскими войсками.

Неожиданно он спросил:

– А почему же с вами не видно польской армии?

Я не успел ответить, как раздались радостные возгласы:

– Войско Польское!

– Идут наши жолнежи!:

– Слава Войску Польскому!

Хелмовцы увидели артиллерийскую часть 1-й Польской Армии. Улица забурлила с новой силой. Люди бросались к солдатам, обнимали, целовали их, кричали что-то восторженное. Колонна остановилась. На автомобиль-тягач поднялся офицер польской армии. Он горячо поздравил соотечественников с долгожданной свободой, благодарил Советский Союз и его армию.

– Советские солдаты несут освобождение польскому народу, – убежденно говорил офицер.

Так стихийно начался митинг.

Мне нужно было спешить. Разыскав в переулке штабной «газик», я уехал к батареям. «На остальные вопросы ответит он», – подумал, имея в виду офицера из Войска Польского.

Миновав город, мы выехали на западную окраину какой-то деревни. Впереди лежало поле некошенной ржи. Оно было изрезано небольшими оврагами, дорогами, тропинками. Рвались снаряды, свистели пули. Наша пехота залегла и наскоро окопалась. Самоходки, заняв огневую позицию, молчали. Не вела огня и полевая артиллерия.

Оставив «газик» в укрытии, где перебежками, а где ползком пробираюсь к Филюшову.

– Залезайте в самоходку, товарищ майор, пули здесь не опасны, – увидев меня, предложил Филюшов.

– Атака готовится? – спросил я.

– Пока нет. Недавно отбили контратаку, но не совсем удачно.

– Почему?

– Гитлеровцы пустили танки. Мы открыли огонь, однако «фердинанда» не заметили, и он прямым попаданием поджег нашу самоходку.

– Жертвы есть?

– Погиб командир САУ лейтенант Николай Самусев. Оставшиеся в живых члены экипажа повезли хоронить своего командира в город. С ними поехал капитан Пузанов.

Перестрелка продолжалась. Враг не спешил с новой контратакой. А наши части закреплялись, накапливая силы для нового броска.

Воспользовавшись паузой, я пошел в экипажи, рассказал, с каким радушием население Хелма встречало наши войска. А когда возвратился к экипажу Филюшова, мне предложили поскорее забраться в самоходку: по радио передавали приказ Верховного Главнокомандующего:

«…Войска 1-го Белорусского фронта сегодня, 22 июля, штурмом овладели городом и крупным железнодорожным узлом Хелм (Холм) – важным опорным пунктом обороны противника на люблинском направлении.

В боях за овладение городом Хелм отличились войска…»

Далее диктор перечислял фамилии генералов и офицеров, под командованием которых отличились войска. Когда он начал говорить: «…войска генерал-лейтенанта Колпакчи… генерал-майора Баринова… танкисты полковника Тихончука…», бойцы заулыбались:

– Да это же все наши, наши…

«В ознаменование одержанной победы, – торжественно звучал голос диктора, – соединения и части, наиболее отличившиеся в боях за овладение городом Хелм, представить к награждению орденами».

– Может, и наш полк наградят? – с затаенной надеждой проговорил один из бойцов.

– А почему бы и нет? Мы, считай, одними из первых ворвались в город, да еще и пехоту повели за собой, – сказал Филюшов.

Диктор тем временем продолжал: «Сегодня, 22 июля, в 22 часа столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам 1-го Белорусского фронта, овладевшим городом Хелм, двенадцатью артиллерийскими залпами из ста двадцати четырех орудий».[12]12
  Приказы Верховного Главнокомандующего в период Великой Отечественной войны Советского Союза. М., 1975. С. 189.


[Закрыть]

– Ив нашу честь салют! – с гордостью воскликнул кто-то.

– В первый раз!

– Дай бог, не последний…

– Ничего, дел впереди еще много!

Поручив парторгу батареи лейтенанту Лаврентию Сулаквелидзе рассказать остальным экипажам о приказе Верховного Главнокомандующего, я выехал в 1-ю батарею: «Поделюсь радостью: может, там не слышали радио…»

Утром, после короткого артналета, наши части выбили противника с позиций, которые он тщетно пытался удержать за собой, и продолжили преследование.

За перекрестком дорог вытянулась колонна штабных машин нашего КП дивизии. Увидев «виллис» командира полка, а рядом с ним и самого Колобова, я выскочил из кабины бензовоза и направился к нему.

– Здорово! Откуда появился? – обрадовался Михаил Иванович. Виделись мы ночью, а война от того места уже ушла далеко вперед.

– Был в штабе полка, отправил донесение, да вот никак не догоню батареи. Видно, гитлеровцы густо пятки смазали, катятся, не цепляясь ни за бугры, ни за овраги.

– Сосед справа поддал им жару. Вторая танковая армия овладела городом Люблином.

– Вот это новость! Надо скорее в батареи ехать, сообщить людям.

– Я уже передал, – улыбаясь, сказал Колобов. – По радио. Но в батареи спешить надо. – Предложил: – Поедем вместе, вот только доложу комдиву.

Замечу: мы нередко пользовались радио для передачи важнейшей информации. Самоходки в то время не имели своей рации, однако на период наступления она придавалась каждой батарее для связи с КП полка. Именно ею мы и пользовались.

Наступление развивалось столь стремительно, что с великим трудом удавалось побывать за день и в батарее, и в штабе, и обязательно – в пунктах дозаправки горючим и боеприпасами. Там мы встречались с Пузановым и Мурашовым, командирами и парторгами батарей и тыловых взводов. Там же можно было проверить, получают ли бойцы горячую пищу. Туда стекалась и информация о действиях экипажей и отдельных воинов в рою. Мы обобщали ее и посылали письменные донесения в политотдел корпуса. Сюда, на пункт дозаправки, нередко поспевала и почта. Тося была вездесуща: с офицером связи или на попутных машинах доставляла прямо в батареи, иногда в самое пекло боя, газеты, журналы, письма. В тот день привезла вместе с газетами и какой-то плакат. Говорила, что он расклеен на улицах Хелма. На плакате – портреты незнакомых нам людей и текст на польском языке. Единственно, кого мы узнали на снимках, – это известную писательницу Ванду Василевскую. С трудом перевели текст. Это был состав Польского комитета национального освобождения – органа временной исполнительной власти в стране.

Не все сразу поняли значение этого документа. Но когда на следующий день Тося доставила свежие газеты и бойцы прочитали обращение комитета – Манифест к польскому народу, поняли: рождается новая, демократическая Польша. В манифесте подчеркивалось, что Красная Армия вступила в Польшу как армия-освободительница, и комитет призывал польский народ оказывать ей всемерную поддержку.

В ожидании переправы через реку Вепщ полк собрался в полном составе в лесу севернее Бобровице. Подвезли боеприпасы, горючее, подошла и кухня. Лес ожил, наполнился шумом: одни работали кувалдой – меняли траки гусениц, другие всем экипажем старательно чистили пушку, третьи таскали снарядные ящики, мыли самоходки. Дел у всех было по горло. Однако нашлось время и для обмена новостями. А рассказать было о чем!

«Правда» 26 июля 1944 года опубликовала заявление Наркоминдела СССР об отношении Советского Союза к Польше.

«Советские войска, – читал собравшимся агитатор коммунист Долгушев, – вступили в пределы Польши, преисполненные одной решимостью – разгромить вражеские германские армии и помочь польскому народу в деле его освобождения от ига немецких захватчиков и восстановления независимой, сильной и демократической Польши. Советское правительство заявляет, что оно рассматривает военные действия Красной Армии как действия на территории суверенного, дружественного союзного государства».[13]13
  Цит. по кн.: Советский Союз – народная Польша, 1944–1974: Документы и материалы. М., 1974. С. 13.


[Закрыть]

Мы с Колобовым собрали политработников, командиров и парторгов батарей. Были здесь начальник тыла майор К. А. Запорожский и парторг тыловых подразделений лейтенант Н. А. Полтавцев. Разговор пошел о задачах политической работы в связи с вступлением полкд на польскую землю.

– Главная тема сейчас – заявление Наркоминдела СССР и Манифест Польского комитета национального освобождения, – сказал командир полка. Он потребовал вести разъяснительную работу в тесной связи с предстоящей задачей по дальнейшему освобождению польской земли.

– Передовым отрядам стрелковых дивизий, – сообщил он также, – приказано стремительно выйти к реке Висла и, форсировав ее с ходу, создать плацдармы.

Плацдарм на Висле

Преодолев упорное сопротивление врага и стремительно продвигаясь на запад, войска 1-го Белорусского фронта несли свободу братскому польскому народу. К концу июля 1944 года они вышли к Висле на 230-километровом фронте: от Яблонной на севере до Юзефува на юге.[14]14
  Данилов Ф. В. Радом-Лодзинская операция. М., 1958. С. 7.


[Закрыть]

Наши части рвались на западный берег Вислы, чтобы сделать новый шаг к победе. Под ураганным огнем противника захватывали десятки больших и малых плацдармов. Одни из них, подобно магнушевскому и пулавскому, явились трамплином к броску огромных масс войск в пределы гитлеровской Германии; на других бойцы геройски сражались с целью отвлечь на себя силы врага.

С ходу разгромив заслон противника, передовой отряд 4-й Бежицкой стрелковой дивизии, в состав которого входила 1-я батарея САУ нашего полка, занял деревню Калышаны, тянувшуюся вдоль правого берега Вислы. Широкая пойма реки утопала в садах. Ветви яблонь клонились к земле под тяжестью плодов.

К дамбе вышли стрелки, автоматчики, пулеметчики, самоходные орудия. Левый берег загадочно молчал. Какие силы сосредоточил там враг?

Марычев велел сержанту Тавенко остановить машину у самой дамбы, замаскировать ее и в ожидании дальнейших распоряжений стал наблюдать за рекой. Он видел, как группа разведчиков, разыскав большую лодку, с разрешения командира передового отряда отчалила от берега. Гитлеровцы заметили смельчаков и открыли артиллерийский огонь, когда лодка еще не достигла и середины реки. Рядом с ней взметнулся столб воды, за ним – второй, третий… Лодку перевернуло, она пошла ко дну. Бойцам пришлось вплавь возвращаться на свой берег.

– Что, Новиков, не пускают в гости? – шутя обратился Марычев к вышедшему из воды знакомому солдату-стрелку.

– Все равно на том берегу буду первым, – убежденно ответил рядовой Новиков. – Шагнули через Днепр, будем и за Вислой!

К берегу подходили основные силы дивизии и приданные ей переправочные средства. Полевая артиллерия занимала огневые позиции. Бойцы собирали все, что могло облегчить и ускорить переправу: тащили рыбачьи лодки, из бревен сколачивали плоты и привязывали к ним бочки, мешки, набитые сеном. Командиры и штабы всех степеней вели разведку, готовили войска к форсированию водного рубежа.

Командир батареи Иван Емельянов

Его имя встречалось и не раз еще встретится на страницах этой книги. Этот человек воплотил в себе наиболее характерные черты советского офицера-коммуниста, был в числе тех, кем мы гордились, кому стремились подражать.

За год боевого пути полка Иван Максимович Емельянов участвовал в десятках атак и покидал линию огня только тогда, когда выбывал из строя, будучи тяжело ранен. За мужество, проявленное в боях, Родина наградила его тремя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны I степени.

Передовому отряду 215-го гвардейского стрелкового полка, действовавшему на левом фланге наступавшей гвардейской стрелковой дивизии с батареями САУ И. М. Емельянова и Г. Я. Куницкого, не удалось с ходу преодолеть последний оборонительный рубеж врага к востоку от Вислы и выйти к реке. К исходу дня разгорелся бой за Кемпа-Гостецкую.

Это большое село, растянувшееся по берегу реки, представляло собой удобный для обороны естественный рубеж. С востока его прикрывал рукав реки – водная преграда, а с запада – дамба, где противник укрыл огневые точки. С высокого западного берега Вислы село хорошо просматривалось: отсюда оборонявшиеся получали артиллерийскую поддержку. Здесь гитлеровцы намеревались задержать наступление частей Красной Армии.

Бой затянулся до ночи. С разрешения командира передового отряда Емельянов оставил самоходку и пешком отправился к передовым цепям стрелков. Он долго ползал по буграм, внимательно изучая село и подступы к нему, стараясь отыскать в обороне врага слабое место. И когда командиры собрались на совещание, предложил план атаки.

– Гитлеровцев в селе много, – сказал он. – До батальона пехоты с минометами. Танков нет, однако фаустников предостаточно. А они для самоходчиков не менее опасны, нежели артиллерия и танки. Имеющимися у нас силами в лоб село не взять. Значит, придется пойти на хитрость, использовать внезапность и натиск. Прошу разрешить моей батарее, – обратился Емельянов к командиру передового отряда, – с десантом автоматчиков на броне под покровом ночи выйти на левый фланг обороны противника, форсировать рукав реки и с рассветом ворваться в деревню. По моему сигналу вы начнете атаку с фронта.

Еще до совещания Емельянов поделился своими мыслями с Куницким. Тот поддержал его, предложив помощь: 4-я батарея ударит по хутору – правому флангу вражеской обороны – и, заняв выгодные огневые позиции, поддержит огнем батарею Емельянова и атаку пехоты.

2-ю батарею и выделенную для десанта роту автоматчиков отвели в тыл. Распределив пехоту по машинам, Емельянов подробно объяснил бойцам задачу. В полночь двинулись обходным путем, чтобы приблизиться к противнику скрытно. Вдали от вражеской обороны отыскали брод и переправились через рукав реки, но дальше не пошли, чтобы не обнаружить себя.

И на этот раз Емельянов пешком ушел вперед – лично разведать маршрут, которым пойдет его батарея.

Наступил рассвет. Над вражескими позициями погасли огни осветительных ракет. «Пора! Пока подойдем к селу, видимость достигнет дистанции прицельного выстрела», – определил Емельянов и подал сигнал: «Вперед!»

На предельной скорости самоходки ворвались в деревню и открыли огонь из пулеметов и пушек, правда, не прицельный, а скорее «психический». Но действовал он на врага не менее устрашающе, чем прицельный. Не спешиваясь, бросали гранаты и вели стрельбу автоматчики. В селе поднялась паника. Емельянов выпустил серию красных ракет – сигнал для атаки стрелкам-гвардейцам. Гитлеровцы метались, ведя беспорядочный ружейно-пулеметный огонь. Спасаясь бегством, они хлынули к берегу, и вскоре там раздался оглушительный взрыв. Пытаясь получше рассмотреть, что происходит на реке, Емельянов высунулся из боевого отделения самоходки. «Взорвали мост, боятся, как бы мы его не захватили!»– крикнул он и… внезапно умолк, склонившись на плечо наводчика. Тот испуганно глянул на комбата – Емельянов был ранен: нижнюю часть его лица заливала кровь.

Гитлеровская артиллерия открыла было огонь по деревне из-за реки, но вскоре его прекратила: Куницкий сдержал слово – заняв хутор, он поддержал огнем атаку 2-й батареи.