Текст книги "О времени, о товарищах, о себе"

Автор книги: Василий Емельянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

Первая елка

Чем только не приходилось заниматься на заводе в эти два года. Случилось так, что на заводе я оказался единственным человеком, который видел елки – и в детстве, еще до революции, и всего год назад в Германии и Франции. Надо было помочь в устройстве елки. В детском саду, когда у директора собрались воспитательницы, я стал рассказывать, что представляет собой елка и как ее украшают.

– Ну а что, детишки-то у елки делать будут? Стоять как истуканы? – спросила одна из молодых воспитательниц, явно недовольная самой затеей – устройством елки.

Я уже забыл, что мы делали у елки в детстве, тем более что был на ней всего один раз. Помню, что дети танцевали, но я не умел и через минуту наступил своей партнерше-девочке на ногу, страшно растерялся и забыл обо всем на свете. Вспомнил я, что перед тем как уйти, каждый вынимал билетик с номером и по нему получал подарок. Мне достался мяч, похожий на апельсин. Это была единственная покупная игрушка, которую я имел за все свое детство. Вот и все, что я помнил. Для организации елки этого было явно недостаточно, но другие и того не знали.

Энергичная молодая воспитательница не успокаивалась:

– Это же надо будет заставить детишек рождение Христа прославлять! Елки-то устраивались на религиозной основе. Даже как-то странно слышать об этом, – она запнулась и закончила, – от… вас.

– А почему странно? Кто же предлагает Христа славить? Ведь это можно превратить в веселый детский праздник. Давайте приложим все усилия к тому, чтобы елка была нарядной.

– Ну и попадет нам когда-нибудь за эти усилия, – нэ унималась воспитательница. – Я думаю, этот вопрос следует сначала в парткоме обсудить.

– Рекомендация об устройстве детских елок опубликована в центральном органе партии «Правде», – сказал я.

– В «Правде»? Так чего же вы нам об этом не сказали сразу? С этого и надо бы было начинать.

Новый год был не за горами, поэтому решили не терять времени и этим же вечером заняться елочными игрушками. Потребовался разноцветный картон и изобретательность авторов. Ну, конечно, наделаем пятиконечных звездочек, а дальше? Что навешивать на елку еще? А где взять свечи, и как их на елке закреплять? Положение спас прпечаипши in Москвы директор Власов. Он привез с собой несколько ящиков стеклянных елочных украшений – в Москве к устройству елок уже готовились.

Власов привез с собой и свежие газеты. Я развернул «Правду» и разыскал небольшую статью Постышева, рекомендующую устраивать для детей елки.

Постышев писал:

«В дореволюционное время буржуазия и чиновники буржуазии всегда устраивали на Новый год своим детям елку. Дети рабочих с завистью через окно посматривали на сверкающую разноцветными огнями елку и веселящихся вокруг нее детей богатеев.

Почему у нас школы, детские дома, ясли, детские клубы, дворцы пионеров лишают этого прекрасного удовольствия ребятишек трудящихся Советской страны?

Какие-то, не иначе как «левые» загибщики ославили это детское развлечение как буржуазную затею. Следует этому неправильному осуждению елки, которая является прекрасным развлечением для детей, положить конец».

Предложение Постышева об организации для детей новогодних елок немедленно получило живой отклик.

Московский комитет ВЛКСМ разослал всем районным секретарям комсомола телеграммы за подписью секретаря ЦК и МК ВЛКСМ, в которых рекомендовалось под Новый год устраивать для пионеров и школьников елки в школах, детских домах, клубах, кинотеатрах и на катках. Секретарям райкомов комсомола было предложено организовать заготовку елок, закупку игрушек и украшений.

Таким образом, было положено начало ежегодному устройству большого детского праздника.

Елки в нашей стране не было 18 лет.

Директор должен быть директором

Не все возможности завода использовались. Это было связано с огромной централизацией руководства.

Несмотря на перебои со снабжением наших печей рудой и энергией, маневрировать производственными агрегатами не позволял жесткий номенклатурный план.

Уже значительно позже один работник Госплана рассказал мне, что планирование сверху пошло еще дальше.

– Мы теперь начинаем планировать поагрегатно, планы спускаем не только в целом по заводу, но и по отдельным крупным заводским установкам, например по крупным прессам.

– А для чего вы это делаете? Таким образом вы совсем на нет сведете роль заводских специалистов. Зачем они нужны будут на заводе?

С какими только трудностями не приходилось встречаться заводским работникам! Если бы можно было убрать эти трудности, сколько дополнительной продукции они могли бы производить! Сколько недоразумений и невольных преступлений было бы устранено! Как оздоровилась бы атмосфера!

Мне вспомнился такой случай. Из города к ферросплавному поселку прокладывалась трамвайная линия, но из-за отсутствия карбида кальция эти работы были приостановлены. Из Челябинского обкома позвонили нам и попросили изготовить для строителей три тонны карбида кальция. Начались длительные разговоры директора завода с одним из секретарей.

– Да мы не можем этого без разрешения Москвы сделать. Мы изготовляем ферросплавы, а не карбид кальция.

– Но технически вы можете его изготовить?

– Никогда раньше не изготовляли, но производство карбида кальция проще производства ферросплавов.

– Раз проще, то и изготовьте то, что просят строители.

– Поймите меня, – не могу я без разрешения Главка переводить печи с одного вида производства на другое, тем более что мы вообще карбидом кальция не занимаемся.

Лоб директора Власова покрылся мелкими капельками пота.

– Что же нам на обкоме ставить вопрос об отношении директора завода ферросплавов к нуждам области?

Власов сказал, что он подумает, что можно будет сделать, и сообщит в обком.

– И слева бьют, и справа бьют – куда теперь мужику податься, – сказал Власов, кладя телефонную трубку. – Если отказать обкому в его просьбе, то наживешь себе здесь недругов, а если начнешь плавить карбид кальция, то из Москвы получишь нахлобучку. Но обком-то здесь, рядом, а Москва – далеко. От Москвы можно скрыть, что занимались не тем производством, что запланировано.

Одну из печей остановили, будто бы на небольшой ремонт, а на самом деле в ней стали изготовлять карбид кальция.

– А можно было бы эту задачу решить иначе?

– Можно. Для этого необходимо, чтобы директор завода был в действительности директором и мог распоряжаться всем тем, что находится на заводе.

В приведенном случае были в конце концов решены обе задачи: и план по ферросплавам выполнен, и карбид кальция изготовлен.

Во всех отчетах и ведомостях завода значилось, что одна из печей стояла на ремонте пять дней, в то время как она стояла всего один день. Электроэнергия, израсходованная на производство карбида кальция, была списала на производство феррохрома, что исказило действительные показатели. Карбид кальция пришлось отгрузить строителям бесплатно, так как его нельзя было провести по книгам производства и прочей заводской документации.

Множество проблем вызывало головную боль у нашего директора. Он отвечал за все и занимался всем. У него уйма самых разнообразных обязанностей, за выполнение которых он отвечает и перед коллективом завода и перед большим количеством различных организаций. Кроме чисто заводских функций, он выполнял массу других. Например, заботы о строительстве и эксплуатации жилых поселков со всеми необходимыми учреждениями – почтой, кино, школами, детскими садами, яслями, больницами, банями, клубами, стадионами.

Кто только не приходил на прием к директору. Каких только проблем здесь не разрешали. Некоторые были чисто административного характера, другие касались оказания материальной помощи, проведения ремонтных работ или приобретения разного рода инвентаря и оборудования и т.д. и т.п.

Директор советского предприятия является вожаком большого коллектива людей. В директорские обязанности, нигде в то время не записанные, входит не только выполнение этим коллективом производственных функций, но на нем лежит также и забота о том, чтобы все материальные и духовные потребности членов этого коллектива был, удовлетворены.

В последнее десятилетне мне часто приходится бывать за границей и, сопоставляя то, чем занимается директор советского предприятия с кругом обязанностей директора любого капиталистического завода, можно отчетливо видеть принципиальное различие.

В 1959 году я был на урановых рудниках и химических заводах в США – в штате Нью-Мексико. Места эти в некоторой степени напоминают Челябинскую область. На большом химическом заводе было всего несколько постоянных строений промышленного типа. Значительная же часть поселка состояла из передвижных домиков – трейлеров, если вообще трейлер можно назвать домиком. Это сооружение, напоминающее автобус, но без мотора и с одной входной дверью в центре. Его перевозят на прицепе автомобилем. На небольшой площади этого сооружения размещены: спальня, а иногда и две, столовая, кухня и прочее. Здесь достаточно места, чтобы спать, можно сесть за стол и пообедать, даже не одному, а небольшой семье. В крохотной кухоньке имеется газовая плита и даже холодильник. Но в этой «квартире» нет места, чтобы сделать хотя бы пару шагов – здесь можно только сидеть или лежать.

Я попросил разрешения зайти в один из трейлеров. Хозяйка, пожилая женщина, извиняясь, что у нее не прибрано, пригласила меня войти. Здесь жили две семьи – она с мужем и ее замужняя дочь. С обоих концов были спальни, все остальное размещалось в центральной части.

– Давно вы живете здесь? – спросил я женщину.

– Здесь три года. До этого мы жили в Колорадо.

– Ну, а что же вы вечером делаете? Есть здесь какой-нибудь клуб или кино?

– Здесь в поселке ничего нет. Но мы иногда ездим в кино в город.

– Далеко отсюда?

– Нет, не очень, около семидесяти миль.

– А школа здесь есть?

– Нет, школы нет.

– Но ведь в поселке многие живут с детьми, где же обучаются дети?

– Детей утром собирают и отправляют на автобусе в школу, а затем на автобусе же доставляют из школы в поселок.

– А где находится эта школа, далеко отсюда?

– Семьдесят миль.

– Детишкам, вероятно, тяжело приходится. Пока их везут до школы и обратно, из них всю душу вытрясут. Трудно им, вероятно, учиться-то в этих условиях?

– Что же делать? – женщина глубоко вздохнула. Вероятно, она вспомнила, как обучалась ее дочь – ведь она в таких условиях живет, как мне сказала, около двенадцати лет. – Здесь есть школа-пансионат, но там много платить нужно.

(Я вспомнил, что национальная Лос-Аламосская лаборатория США, где были созданы первые атомные бомбы, была образована на базе такого же привилегированного пансионата.)

Дирекция рудников, а также заводов не несет никаких обязанностей по отношению к работающим. Рабочие выполняют работу – дирекция выплачивает им обусловленную плату.

И так везде, во всех странах западного мира. Перед владельцами заводов и шахт одна цель – больше заработать и делать только то, что необходимо для решении этой задачи.

Наша цель – создать современное промышленное предприятие и все необходимые условия для жизни и деятельности работающих на нем людей. Мы понимали, что сразу всего сделать нам не удастся, и поэтому во всех наших проектах предусматриваем возможности расширения как строящихся предприятий, так и жилых поселков.

Директор советского завода должен во всем разбираться и во все вникать. На него обращены взоры тысяч людей, и от этого пристального взора ничего не ускользает.

…В те годы трудное положение было на железнодорожном транспорте. Он не справлялся с растущим грузооборотом. Вагонов не хватало. В газетах ежедневно печатались сводки, которые напоминали фронтовые сообщения. В сводках указывалось, сколько вагонов по стране погружено за прошедший день. И это был действительно фронт, где происходили настоящие бон за наиболее рациональное использование вагонов, за их своевременную погрузку и разгрузку, за то, чтобы они быстрее передвигались и не простаивали. За задержку вагонов наказывали, виновных штрафовали, отдавали под суд.

А суровые зимы путали все карты и вносили свои коррективы, создавая такие трудности, о которых не имеют никакого представления директора европейских заводов. Зимой 1935 года нам пришлось пережить тяжелые дни.

На электродный завод пришли цистерны с каменноугольной смолой. В пути смола замерзла, и о том, чтобы слить ес из цистерны, нечего было и думать. А под слив смолы было отведено всего несколько часов, в течение которых необходимо было опорожнить все цистерны и вернуть их на железнодорожную станцию. Все попытки разогреть цистерны и довести смолу до жидкого состояния были тщетны. Сделать это удалось с огромным трудом.

Список проблем, над которыми директору приходилось ломать голову, увеличился. Стало очевидно, что без хорошо разработанной системы приспособлений для разгрузки смолы в зимних условиях будет очень трудно.

В эту же зиму, с одной из обогатительных фабрик Урала на завод прибыл вагон хромистого концентрата. На фабрике концентрат был погружен в крытый вагон-теплушку с высоким содержащем влаги и он по дороге на ферросплавный завод смерзся. Выгрузить его из вагона было нельзя. Никаким инструментом, казалось, невозможно отбить даже кусок из этой огромной глыбы, занявшей весь вагон. Кто-то в отчаянии предложил сломать стенки вагона. Вставала новая проблема, которую требовалось решать.

Большим несчастьем для завода были аварии, особенно когда они сопровождались увечьем или чьей-то смертью.

В связи с ограничением в подаче энергии пришлось отключить две печи. Двое дежурных электриков, воспользовавшись остановкой, решили осмотреть высоковольтные изоляторы, установленные на крышке трансформатора, и протереть их. В то время как они находились на крышке трансформатора, ограничение в потреблении энергии сняли и печи можно было включать.

Третий электрик, заглянув в трансформаторную будку, крикнул:

– Никого в будке нет? Я включаю.

По всей видимости, работавшие на трансформаторе не слышали его, а он не видел снизу работавших на трансформаторе людей. Оба моментально были убиты. С трансформатора были сняты два трупа.

Этот случай заставил обратить особое внимание на технику безопасности. Мы еще раз напомнили о необходимых правилах, на собрании зачитали все положения, по заводу был издан приказ, в котором со всеми подробностями указывалось, как вести себя в помещениях, где находятся шины под высоким напряжением.

Как будто бы были приняты все необходимые меры, но через две недели – новый несчастный случай со смертельным исходом. Стало быть, одного внимания, осторожности и знания инструкций было еще недостаточно – необходима какая-то система защитных приспособлений, действующих автоматически. Ведь во многих случаях недостаточное внимание или рассеянность людей были причиной их увечья или смерти.

Уже много лет спустя, когда я работал в атомной области, то обратил внимание на систему, созданную при работе с радиоактивными веществами. Эта система так тщательно отработана, что не идет ни в какое сравнение с тем, что имеет место в старых, давно сложившихся производствах. Объясняется это тем, что атомная промышленность складывалась, когда наука получила уже значительное развитие и можно было использовать все современные средства техники.

Аварии и травматизм на заводе всегда доставляли много горя и вызывали большие неприятности. Неприятностей этих не знают хозяйственные руководители зарубежных стран.

Во время моего пребывания в Германии мне довелось познакомиться с одним рабочим-сталеваром, с которым мы вместе работали у печей.

Потом я из цеха перешел в лабораторию и не видел его несколько месяцев. Как-то встретив его на улице, я заметил, что левый рукав пиджака у него как-то свободно болтался.

– Что же это у вас с рукой-то? – спросил я.

– А вы разве не слышали?

И он мне рассказал печальную историю.

– Это случилось уже к концу рабочего дня. Только мы скачали шлак и завели новый, я поскользнулся, упал и левой рукой попал в жидкий шлак. В себя пришел в больнице. Руку по локоть пришлось ампутировать. Фирма хорошо обошлась со мной. Не выгнали с завода, а определили сторожем. Теперь я снова работаю. Так что я не безработный. Жить можно.

Со вторым случаем я столкнулся на том же заводе Круппа в кузнечно-прессовом цехе. Рабочему оторвало молотом фалангу пальца. Раздался крик, началась беготня. Товарищи отвели пострадавшего. К молоту подошел начальник цеха.

– Was ist los? [106]106
  – Что случилось?


[Закрыть]

– Ein Pech! [107]107
  – Несчастье!


[Закрыть]– И мастер рассказал о происшедшем.

Я услышал гневный голос начальника, а его слова по русски можно было перевести примерно так:

Давно надо было бы выгнать этого растяпу.

С Власовым мы хорошо сработались и научились с полслова понимать друг друга. Я высоко ценил его как организатора, а он доверял мне как специалисту. Его любили на заводе, а Серго Орджоникидзе его уважал и оказывал большое доверие, поручая решение трудных и важных задач.

В начале 1937 года Орджоникидзе вызвал Власова в Москву. Мы уже знали, что имеется намерение направить его директором Красноуральского медеплавильного завода в Свердловскую область. Так это на самом деле и случилось.

Когда Власов вернулся из Москвы, он рассказал о своем разговоре с наркомом.

– Серго начал мне подробно рассказывать, как важно сейчас увеличить производство меди и какие большие возможности имеются на Красноуральском заводе, которые, к сожалению, не используются. Он предложил мне, не откладывая дела в долгий ящик, ехать на завод и знакомиться с производством.

– Вы не решайте пока вопроса, не давайте мне согласия и не отказывайтесь также от моего предложения. Сначала познакомьтесь с заводом, а потом мы с вами поговорим, – так сказал мне Серго на прощание. – Был я в Красноуральске. Какой же это интересный завод! И какие огромные возможности, сколько еще не решенного! Я пробыл там всего несколько дней. Хочу рассказать только об одном эпизоде и вы поймете меня, и я уверен, что у вас глаза загорятся, и сердце в груди застучит, а в руках зуд появится.

Завод этот медеплавильный, но никто не удосужился проверить, а что делается с золотом, которое содержится практически во всех уральских рудах. Ну, конечно, было известно, что при плавке руды золото переходило в медь и его при электролизе меди извлекали. Но что происходит с золотом на технологических операциях до плавки – об этом никто не думал. А на заводе большой цех по обогащению руды – получению из нее концентрата. Одним словом, промывные воды из обогатительной фабрики системой деревянных желобов сбрасываются в речку, и никто не удосужился проверить, что же эти воды несут с собой.

А одному из бывших старателей пришло в голову по пути движения этих вод поставить фильтры. Он соорудил деревянные рамочки, заполнил их старым тряпьем и укрепил в деревянных желобах по пути движения воды.

Каждую субботу он снимал с рамок тряпье, заменял его другим, а снятое сушил, сжигал и извлекал, таким образом, пятнадцать-двадцать граммов золота еженедельно. Золото он сдавал в пункт золотоскупки.

Зарабатывал он на золоте столько, что его зарплата не шла ни в какое сравнение – она была для него деньгами на карманные расходы… Завод очень интересный, конечно, – заключил Власов, закончив свой рассказ.

– Так вы что же, туда решили уйти?

– Из Красноуральска я опять выехал в Москву, как просил Серго, – продолжал свой рассказ Власов. – Ехал я со смешанными чувствами. С одной стороны, очень не хотелось уезжать из Челябинска, сроднился я здесь со всем. А с другой, очень хотелось, откровенно говоря, поработать и в Красноуральске. Но все-таки я больше склонялся к тому, чтобы остаться в Челябинске.

Все колебания прекратил Серго. Вошел я к нему в кабинет, поздоровался, положил он мне руку на плечо и сказал:«Так я и знал, Власов, что согласишься!» Ну после этого что мне оставалось делать? Согласился ехать в Красноуральск. Не могу я отказать Серго. А вы бы могли?

Весь коллектив завода жил интересной, интенсивной жизнью. Расширяли производство, осваивали новые виды сплавов, строили жилье. У завода появился свой кинотеатр. На берегу горного озера построили хороший пионерский лагерь.

Серго Орджоникидзе установил директорский фонд, который складывался за счет сверхплановых накоплений. В распоряжение директора отчислялось 50% от этих сверхплановых сумм. А они достигали нескольких миллионов. Часть этих средств шла на премирование, приобретение путевок в санатории и дома отдыха, на жилищное строительство, строительство пионерских лагерей и других детских учреждений.

В обсуждении плана использования средств директорского фонда принимали участие представители общественных организаций, и это создавало дополнительные стимулы для увеличения производительности труда.