Текст книги "Садовое товарищество "Металлург" (СИ)"

Автор книги: Василий Панфилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Глава 6

Устроившись с удобствами на толстой низкой ветви, протянувшейся почти параллельно земле, потихонечку работаю, поглядывая иногда на приключенцев, отрабатывающих перестроения при атаке особо крупных животных. Под задницей толстый слой мха, свисающие вниз босые ноги щекочет ветерок, а редкое в наших вечно дождливых краях солнце мягко греет макушку. Комфорт и уют…

Мурлыча под нос песенки, когтем вырезаю рунные цепочки на дощечках красного дерева. Сощурив левый глаз, спугиваю наглое насекомое, вздумавшее прогуляться по лицу. Почти тут же букашка приземляется назад, влекомая каплями пота.

– А так вот? – Составляю парочку дощечек, пуская Силу и прислушиваясь к результату, – ага… аж пеплом осыпалось, надо же!

Эксперименты методом тыка, чтоб их… обезьянка с лабораторным журналом. Простенькие рунные связки и даже цепочки, отработанные на сотнях магических артефактах ещё на Земле, не всегда работают так, как должно. Да и откровенно… связки и цепочки я тогда заучил, не вникая в суть. А зачем учить-то?!

Ну то есть раньше незачем… относился к таким вот вещам скорее как к украшениям. По верхам нахватался – ровно настолько, чтобы вести беседы с фанатами, делая вид человека посвящённого. За толику потустороннего и шаманский вид фаны платили иногда в разы больше ожидаемого.

Сейчас под рукой нет ни интернета, ни даже районной библиотеки. Знаний не хватает отчаянно, а собранные по всем посёлкам Магические Книги, размноженные в сотнях экземплярах, в большинстве своём откровенный мусор, не говоря уже о том, что содержащаяся в них информация зачастую противоречива.

– Райдо, Турисаз, закольцованные через японский иероглиф Гармония с Альгиз, дают уверенную защиту от насекомых. Но! Только в том случае, когда сила подаётся через Гармонию и Альгиз одновременно, притом в обе стороны.

Почему руны и иероглифы в принципе работают, и тем более в другом мире, тайна сия велика есть. Гипотез множество, я придерживаюсь версии Вселенского Компьютера, где руны, глаголица и прочая древняя азбука – буквы клавиатуры, а иероглифы и прочие пиктограммы – что-то вроде таблицы символов в Виндоус.

Очень может быть, что я не прав, но лучше (как по мне) верить в Супер Компьютер, язык которого мы не знаем, чем в богов. Может, кому-то это кажется смешным, поскольку по земной мифологии всем мы нелюди, а некоторая часть относится и вовсе к духам и божкам… но очень не хочется впадать в мистицизм.

С некоторым сомнением тронув золотой медальончик откладываю в сторону, глядя на пластины из разных пород дерева, кости и камня. Заготовки для артефактов предоставляют мне в любых вменяемых количествах – только делай, не отвлекайся!

Иммунитет к большинству ядов и прекрасная регенерация, это конечно хорошо, но они не отменяют того факта, что укусы ядовитых тварей порой очень болючие, да и лихорадит от них до суток. А укусы насекомых так потом чешутся…

Единогласным решением отряда приключенцев меня освободили от большинства тренировок, посадив взамен экспериментировать с атрефакторикой. Очень уж большое впечатление произвел мой удачный экспромт со зданием столовой.

Девчонки процарапали «мои» иероглифы на досках и столбах, и плесень сошла окончательно. Взяли на вооружение по посёлкам, царапают и выжигают, спасая деревянные строения от гнили. Другое дело, что получается куда как хуже – небрежно нацарапанное мной, очистило площадь метров в сорок, а большинству приходится обрабатывать каждую доску.

То ли Силой напитывать не умеют, то ли ещё что. Честно говоря, греет душу. Маг я откровенно слабенький и не могу запустить сгусток огня, способный прожечь сырое бревно или придушить противника телекинезом. Как боец тоже не супер, уступаю любому волку или псу – физических данных просто не хватает. Зато вот как артефактор могу что-то. Мало таких… и это радует! Какой никакой, а статус.

– Может, природный материал, – бурчу вслух, – раз уж тут некоторым образом магия природы? Вера! Зайка!

Ближайшие кусты отозвались сладкими стонами, но через пару минут ланон-ши вылезла-таки, без малейшего смущения отряхивая коленки и вытирая лицо.

– Зайка, хочу попробовать запитать артефакт на твоей личной Силе. Как насчёт расстаться с одной из черепаховых пластин?

Вера тут же сняла одну с ожерелья в египетском стиле, прикрывающего красивую грудь. Да не от взглядов прикрывающее… от колючек. Ну и украшение заодно – женщина всё же, пусть даже вампирша и суккуба.

Парочка оборотней, переговариваясь негромко, вышли чуть в стороне. Приличия блюдут! Заевой на эти приличия… дай ей волю, она бы и в центре любого из посёлков не слишком бы постеснялась.

Было уже пару раз – не площади, но на улице. Ну и… нарвалась. Сперва Кочергин молнией пришкварил округлую задницу, а во второй раз она на Дашку нарвалась. Подробности не знаю – что-то по медицинской части, но сиду ланон-ши обходит теперь стороной и здоровается со всем вежеством, очень смирная и благонравная.

– Запрыгивай, – ланон-ши очень сексуально…

– Зараза… вот как у неё получается?! Спорить готов, что она и в туалет ходит так, что на Земле эти ролики пользовались бы немалым спросом у любителей извращённого порно! Что ни говори, но видовые особенности порой рулят.

… приземлятся рядом и усаживается, подвернув ноги и с любопытством поглядывая на мои руки. Терпко пахнуло недавним сексом и совсем чуть-чуть – специфическим потом суккубы, немного мускусным, с нотками цветочных запахов.

– Держи пластину и протяни руки. Да, так… чуть Силы подай… чуть, я сказал.

Положив одну руку на ладонь Заевой, начинаю выжигать на пластине Силой, чуточку бравируя перед любовницей. Да, блядь… и нет, не брезгую. А куда деваться? В семнадцать лет стоит на всё, что шевелится и не ёжик… фигурально, разумеется. После изменения усилилась не только физическая сила, но и, мать её, сексуальная! А выбор, откровенно говоря, не богатый.

Бывшие пенсионерки пусть и помолодели, но… стрёмно как-то. Потом, может и привыкну, лет через несколько. А пока вот так… с общественным достоянием. Не с соплюшками же малолетними встречаться, право слово! Да и не каждую… особь женского пола отклик идёт.

– Всё. Погоди… – вытягиваю крупинки Силы и отдаю артефакт, – теперь подай свою.

Вера пробует, и пластинка чуть светится, как положено. Проверка, и крупный огненный муравей (кусается – как прутом раскалённым ткнули!) шарахается от неё, падая с ветки.

– Иии! – Визг чуть не оглушает, ланон-ши повисает на шее, – спасибо! Саша, я теперь с тобой… без очереди! Когда захочешь!

– Иди, – шлёпаю её по задку, слегка задерживая руку, – нет, в самом деле иди, хочу немного руку набить, пока ощущение не ушло.

Бросив напоследок многозначительный взгляд, Вера удаляется. Слышу обрывки фраз…

– … на муравейнике! Да, мальчики? Тестированием займёмся!

– Кто о чём, а суккуба о сексе!

Два десятка артефактов штампую один за другим, нарабатывая навык. Личные, безличные… все они нормально работают и подзаряжаются от фоновой Силы владельца. Другое дело, что Вера вечно по кустам то на спине, то в коленно-локтевой позиции. Ей сверхмощный нужен.

– Поглядел бы кто со стороны, как ты артефакты штампуешь, – неслышно подошёл Чаганов по влажной земле, – кажется, будто всё это легко и просто.

– Как с программами. Для меня максимум – говносайтик сделать, а твоей квалификации на создание игр хватает.

– Хобби, – скромно уточнил богомол, – так-то математический аппарат… меня опять занесло?

– После слова аппарат сознание отключилось, – отвечаю со смешком. Я не настолько гуманитарий, как изображаю перед Володей. Просто когда гигантский богомол начинает рассуждать о программировании, мозг не выдерживает.

Чаганов из тех изменённых, у кого второй облик стал первичным. Он в первую очередь богомол, а уже во вторую – человек, и находится в человеческом теле продолжительное время ему неуютно.

От тренировок Володя также частично освобождён – инстинкты у него… как у богомола, не требуют тренировок. Только в составе отряда занимается, в свободное время помогая мне с артефакторикой или на кухне.

Талантов в этом направлении ни малейших, но богомола больше волнуют научные аспекты, а не прикладные. Пытается впихнуть любимую математику в мир магии.

– Саш! – Окликнули меня, – там к тебе этот… Петрович пришёл.

– Ясно.

Спрыгнув с ветки, отряхиваю зад – наши паучихи начали выделывать ткани, годные не только на противомоскитные сетки, но и на одежду. Штучно пока, но начало положено.

Корявое раскидистое деревце, метров этак под четыре в высоту, топчется у границы лагеря. Выглядит как длинный корявый пенёк, обрезанный ретивыми коммунальщиками на высоте человеческого роста, но не засохший, а выпустивший ветви вширь и немного ввысь.

– Хайюшки, Петрович, – подхожу, вытягивая сжатый кулак. Одна из веток осторожно касается руки.

– И тебе… хау, – Энт общается частично речью, частично запахами и мыслеобразами, отчего понимает его от силы четверть вынужденных переселенцев.

Лёгкое нетерпение, желание вкусно поесть, вырасти…

Прерываю ментальную связь, тряхнув головой. Петрович смущённо кряхтит и произносит:

– Говно-говнецо, да?

– Да, – энт подхватывает меня под коленки и сажает куда-то… на голову, наверное. Где у нас сортир, Петрович знает без меня, просто… этикет, наверное. Не может есть в гостях без хозяев. Или нет… честно говоря, плохо понимаю психику энтов.

Энты второго облика не имеют и в изменении зашли куда как далеко. Не только внешность, но и сознание изменилось стремительно и бесповоротно. Благо, социальные и коммуникативные навыки остались, пусть и покореженные донельзя.

– Говно-говнецо, – тоном гурмана, восхищённого высокой кухней и тёплым приёмом, повторил энт, пуская ноги корни в выгребную яму. Отойдя чуть в сторонку и усевшись на отполированное задницами бревно железного дерева, поддерживаю столь же односложную беседу, стараясь не сорваться на менталистику.

* * *

– Как-то всё это стрёмно, – напряжённо сказал Пашка, – нет, я всё понимаю…

– … в изгнание, – напряжённым голосом говорила Зинпална, выбранная судьёй, – вниз по реке, с оружием и припасами, но без весёл и парусов, положившись на судьбу. В случае, если изгнанники решат вернуться, каждый из присутствующих имеет право и даже должен убить их. Приговор окончателен и обжалованию не подлежит.

На галечном берегу реки собрались все жители товарищества, включая маленьких детей, непонимающе лупающих глазами, сидя на руках у матерей. Огромный плот, сколоченный из брёвен полутораметрового обхвата, вытянулся почти на сорок метров в длину и двадцать в толщину.

Столпившиеся оборотни из стаи Фенрира смотрят зло и непримиримо. Почти полтора десятка… из оставшихся в живых. Брали их шумно, с резнёй, да повесили потом большинство по результатам расследования. Фенрир, взятый живым и моливший о пощаде, умирал долго, сидя на муравейнике. Почти сутки истошного крика… знаменитая регенерация оборотней не всегда во благо.

Всех жителей посёлков мимо провели! Чтоб видели – что будет с теми, кто перейдёт Грань.

На плоту только те, чья вина доказана косвенно и… дети. Принимавшие участие в убийствах, рвавшие зубами плоть разумных. Двое взрослых всего, остальные – дети и подростки.

– Не верят, – негромко сказала знакомая паучиха, – не хотят верить. Я бы тоже не… детей выгоняют.

Маленький кулачок закушен до крови, но в больших тёмных глаза соседки ни тени сомнений в правильности происходящего. Жалость… но никаких сомнений.

– А как ещё?! – Обернулся цверг, очевидно приняв паучиху за противницу изгнания, – Больше тридцати убитых по результатам расследования, каково?! Своих несогласных убивали, противников потенциальных… тайно, разумеется.

– Детей жалко, – паучихи чадолюбивы, но несмотря на мокрые глаза, губы сурово поджаты, – но другого выхода не нашли. Тюрьмы, колонии… это там. Здесь всё иначе. Каждый день убийцы будут сталкиваться с родными убитых… Изгнание для таких слишком мягкое наказание, могут и вернуться.

Наконец плот оттолкнули, и Кочергин в облике дракона отбуксировал его на середину стремительной в этом месте Амазонки.

– Мы вернёмся, слышите?! – Истошно заорал Мишка Семёнов, – вернёмся! Зубами будем рвать ваших детей, жрать заживо! Слышите?!

Огонь с неба оставил от него кучку пепла, а дракон, сделав ещё один круг над плотом, вернулся на берег.

– И это правильно, – с мрачным удовлетворением подытожил цверг, прикрывая голову плетёной из соломки шляпой от начавшегося дождя, – одним уёбком меньше!

Глава 7

Вопрос о реформировании Школы назрел давно, но после убийства общественность наконец-то раскачалась, выделив на это необходимые ресурсы. Отложили даже выход экспедиции на пару дней, дабы наши тяжеловесы в лице дяди Саши, Соколова и Юрия Ивановича смогли внести свою лепту.

Каждый из тяжей заменял минимум полсотни оборотней или нагов, в одиночку транспортируя и устанавливая огромные стволы железного дерева или каменные глыбы. Припахали и меня… да собственно, всех, кто мог делать хоть какое-то подобие артефактов или хотя бы процарапывать руны по трафарету.

Сооружение выходит циклопическим – из тех, что способны (в теории) вынести обстрел средневековой артиллерии или штурм подразделения тираннозавров. Последнее не шутка, параноики среди руководства вполне серьёзно рассматривают возможность существования разумных рептилий и способы противодействия им.

Посреди Школы высится недостроенная пока квадратная башня-донжон, где расположится администрация и учителя. В случае опасности внешней, донжон примет в себя учеников – без удобств, разумеется, но с определённой гарантией безопасности.

– Твою же мать, – выдыхаю, глядя на взмывающую вверх очередную многотонную глыбу, удерживаемую волевым посылом Соколова. Кицунэ среди нас почти полтора десятка, но разница между мощью двухвостого Владислава Рудольфовича и однохвостых его соплеменников колоссальна.

Дальше несложных, легко распознаваемых иллюзий и манипулирования воздушными потоками у однохвостых не заходит. Двое могут похвастаться слабеньким (моего уровня) целительством и давно живут при Госпитале. Четверо демонстрируют склонность к огню, так же слабенькую. Но с ума можно сойти, насколько же перспективен вид в целом! Всего-то второй хвост и… такое. А ведь если верить легендам, хвостов может быть и девять! Всего-то дожить требуется…

– Никак не могу привыкнуть, – провожая взглядом камни в небе, пролетающие по строго определённым маршрутам (падали, да…) соглашается Пашка, положив связку прутков на землю рядом со мной, – силища-то какая!

– А какими интересными стали разговоры о великих древних цивилизациях!

Посмеялись, и Пашка полез бригадирствовать на леса, а я продолжил, сидя под навесом, делать рунические трафареты из металлического прутка. Вышедшие из моих руку, они становились слабенькими такими артефактами, и рабочий процесс ускорялся многократно. Всего-то и делов, что разогреть конец прута в огне, да прижечь деревянную поверхность, пустив Силу.

Привычно уже, по единому шаблону, загибаю пруты, размышляю о всяком. В десятке метров левее возится у походной кузни Захарыч – делает аналогичную работу, но своим, кузнечным методом. Нащупал что-то своё, цверговское… пока прутки трафареты не хуже моих, но вскорости ждём артефакторного оружия.

– Женя! Ёбаный твой рот! – Заорал под ухом тэнгу, грозя кому-то на лесах мосластым кулаком, – тебе жить надоело?! Почему без страховки!? Тебе, опездолу, персонально…

Взмахнув крыльями, прораб тяжело взлетел, матерясь на лету. Рядом со мной упал обслюнявленный окурок…

– Сорри! – Донеслось с высоты, – Женя, мать твою женщину…

– Знакомое что-то… не могу вспомнить!

Изменения продолжаются, и знакомые вроде бы люди и нелюди становятся неузнаваемыми. Ёкаи из числа неопознанных потихонечку определяются с видовой принадлежность, попутно частенько меняя облик и нередко – бытовые привычки, а то и характер.

Часты неловкие ситуации, когда окликают и начинают что-то обсуждать, как с хорошо знакомым… а я и не помню ни хрена, кто же это такой! Позже выясняется, что это, оказывается, Андрюха, с которым частенько пересекался на спортивной площадке – что на Земле, что здесь.

Но я-то запомнил его сперва моложавым спортивным мужиком, смешливым и дурашливым. Позже – худосочным ёкаем насекомого вида.

А теперь вот, неделю спустя… фей! Метр сорок от силы, с огромными радужными глазами, порывистыми крыльями за спиной, сотканными из Силы. Прилагается писклявый голосок и острое чувство собственной неполноценности, лечащееся нарочито брутальным видом. Выглядит это… ладно неизменная самокрутка или трубка, но сапоги-то тебе резиновые зачем?!

Тяжело протопал Петрович во главе бригады энтов, тащащих тяжеленные брёвна. Вопреки подспудным ожиданиям, наши энты не стали экофашистами, готовыми вырезать поселение за срубленное дерево.

– Александра Боброва просят пройти в проектный зал, – прозвучало из громкоговорителя на столбе.

– Захарыч, я…

– Иди, иди, – отмахнулся кузнец, – доделаю. Опять небось вспомнили что-то и на консультацию вызвали.

Назвать себя артефактором в полной мере не могу, но на фоне других…

– Здрасте, – киваю на все стороны, заходя на первый этаж донжона, где и расположился штаб.

– И тебе, – отозвался Соколов от огромной каменной плиты, заменяющей стол, – давай сюда. Мы тут с Михаилом Валерьяновичем проконсультировались, теперь твоё мнение услышать хотим.

Кривлюсь, не скрывая раздражения, не люблю такие моменты. Бывший этнограф, специализировавшийся на славянской мистике, специалист весьма востребованный, даром что его артефакты несколько однообразны. Выведенные глаголицей на листках бумаги и пергамента древние наговоры вполне себе действенны, но… бумага, она и есть бумага.

Глубокие знания (целый доктор наук, шутка ли!?) предмета несколько компенсируются как недолговечность хрупких носителей, так и направленностью. Всё больше сглазы и защиты от них, заговоры от стрел и тому подобное. Отчасти даже действенней моих корявых самоделок – целый пласт древней культуры, не абы что. Зато мои корявости проще приспосабливать к текущему моменту.

Не скрывая неприязненного взгляда, вампир отошёл от стола, скрестив демонстративно руки. На Земле бывший преподаватель попил кровушку у студентов в переносном смысле. А теперь вот… в самом что ни на есть буквальном. Но что не отнять – законопослушен, никаких там обескровленных трупов и обесчещенных под вампирским гипнозом девиц. Всего-то специфика питания.

Не в первый раз замечаю, что нас ссорят специально, вроде как чтобы не возникло сговора двух специалистов. Профсоюза, так сказать.

И вроде как даже не из подлости… Кочергин точно руководствуется благими намерениями, забыв о второй части поговорки. Кицунэ… лис, он и есть лис, интрига ради интриги. Юрий Иванович привык просто, он и руководил примерно так же. Редкостный гандон… отец под его началом успел поработать, вспоминал исключительно матерно.

У каждого из тяжеловесов свои резоны – исключительно верные, разумеется… но всё равно неприятно.

Попытки поговорить проваливается – когда аргументы, пусть даже неосознанно, подкрепляются Силой, легко принять на веру всё, что угодно. Привыкаем потихонечку к феодализму и Праву Силы.

– Донжон капитальный, а четыре школьных сектора делаем пока временными, Крепкими, но скорее всего будем делать потом из камня, – не моргая, поясняет Юрий Иванович, ставший главой проекта из-за совпадения личной Силы и строительного образования.

– С меня что требуется?

– Прикинь, что тут можно сделать лично тебе, чтобы не переделывать потом.

– Артефакты?

– Да.

Уточнение не лишнее: несмотря на образование и руководящий опыт, Юрий Иванович не самый компетентный специалист, да и интеллект не так чтоб очень. Тупит подчас крепенько, но альтернатив нет – не только оборотни, но и многие другие изменённые просто не станут подчиняться слабому. Начнутся споры, ссоры, невыполнение приказов и работа, ведущаяся ни шатко, ни валко. Проверено.

Приходится к подобным спецам приставлять в качестве замов специалистов реальных. Другое дело, что такие вот Юрии Ивановичи не всегда прислушиваются к их мнению. Или как вариант – искать по-настоящему сильного изменённого, готового пойти под начало более слабого, но компетентного руководителя. Как ни печально, но таких мало. Инстинкты…

– Угу, угу, – обхожу вокруг макета, – я бы сосредоточился на сигналках прежде всего – чтобы никто из учеников не мог пересечь границы чужого сектора. Змеи сейчас злые, могут и не понять, что псами и волками движет не столько агрессия, сколько дурное любопытство. Затем…

* * *

Кицунэ стоял перед строем, заложив руки за спину и слегка расставив ноги.

– Напоминаю, – начал он, – что это не учения и не соревнования. Никаких первых и последних мест, штрафных баллов и тому подобной хери нет, и не будет. Задача одна – помочь нашему отрядному медику отработать паркур с элементами преследования. Не поймать, не обезвредить! Коснуться!

– Догонялки, да? – Заулыбался Анвар, выпуская и втягивая когти на изменившейся лапе-руке.

– Догонялки на касание, – уточнил Соколов, щёлкая секундомером, – ии… начали!

Длинноухий подросток с раскосыми глазами и лишним весом прыгнул вверх и чуть вперёд, оборачиваясь енотом прямо в воздухе. Упитанное тельце зацепилось за тонкие пружинистые веточки и сменило траекторию полёта.

Двое преследователей не успели это сделать и упали, столкнувшись в воздухе. Послышались эмоциональные слова на незнакомом языке и Анвар, грубо толкнув второго участника аварии, встал, держась за повреждённую руку.

– Брат, извини, брат, – тут же повинился он.

– Ничего… погнали дальше.

Бобров казался неуловимым, мастерски используя преимущества сильного человеческого… антропоморфного тела и лёгкого звериного.

– Что творит, поганец, – восхитился Соколов, наблюдая за носящимся по кронам деревьев енотом, – тридцать человек поймать не могут!

– По тонким веткам бегать кроме него никто не может, – хмыкнула Лия скептически.

– Пусть… у каждого свои преимущества. Можешь что-то лучше других – делай! Ребятам никто не мешал скооперироваться и устроить загонную тактику.

– Что творит! – Восхитился кицунэ, не отрываю взгляда от происходящего, – видишь? Да левее…

– Где?

– Где старый след от молнии…

– Ага. Сидит… личинку жрёт.

– Жрёт… иллюзия, – усмехнулся Соколов, – рядышком стоит, фак показывает. Издевается, поганец!

Дунув в свисток, объявил об окончании догонялок. Разгорячившиеся приключенцы прыгали вниз по веткам, обсуждая игру.

– Замечательно, – подытожил Владислав Рудольфович, – могу сказать, что наш медик наконец-то научился убегать! Кроме шуток, большое достижение! Как боец он, сами знаете, слабенький. Ну да медику это и не нужно.

– Как боец, как хуец, – пиная попадающиеся под ноги гнилушки, бурчу негромко, чтобы Соколов не услышал, – хули ж меня сравнивать в рукопашной!? У большинства здесь масса мышечная вдвое выше моей. Или богомол, против которого вообще шансов нет. У меня вон артефакты… С ними любого почти в отряде сделаю. А, хули толку! Если мозги мышцами даже у кицунэ задавлены, спорить бессмысленно!

* * *

– Карта… какая есть, – в голосе Кочергина мелькнуло смущение, – кхм… не учили меня, так что сами видите – каляки-маляки.

– Нормально, командир, – подбодрил его один из приключенцев с военным прошлым, – Точность достаточно высокая и масштаб соблюдён, так что ориентироваться можно.

– Ты-то откуда знаешь, – но вслух не проговариваю, не тот момент.

– Пролетел по верху, – продолжил Кочергин, – иногда приземлялся, но… Я уже говорил, что будучи драконьем обличии воспринимаю мир несколько иначе?

Руководитель экспедиции развёл руками, виновато улыбаясь, и у меня засосало под ложечкой. Нехорошо как-то экспедиция начинается – неправильно это, когда командир демонстрирует неуверенность и пытается заранее отстраниться от возможных проблем.

– А дядя Саша ни хрена не лидер, оказывается. Хороший мужик, яркий и отчасти даже сильный, но никак не потенциальный капитан производства и отец-основатель. Одним из лидеров быть способен, когда ответственность хотя бы отчасти коллективная. Не более.

– Сперва его авторитет и уверенность в себе держались на том, что он уникальный для нас специалист, востребованный и нужный. Потом – что он одраконился и не имеет конкурентов в силовом противостоянии. А так… да, хреново. Хм… хреново для экспедиции, а вот для общины и меня лично… нужно будет обдумать.

– Ножками, парни, ножками, – подхватил Соколов, спасая положение, – помните, «Территория считается захваченной, когда над ней повисают яйца пехотинцев». Александр Николаевич может заменить собой вертолёт, но для полноценной разведки территории нужны геологи, биологи, топографы и прочие землемеры. Ясно?

– Так точно! – Орём дружно, аж удивительно.

Обвешанные артефактами, оружием и полезными грузами, топаем к берегу реки, где уже собрались почти все жители посёлков. Пётр Иванович толкнул прочувствованную речь, в которой сравнил нас с Колумбом и первыми космонавтами. Юрич от заводских выражался скромней, расписав необходимость разведки близлежащих территорий и напомнив нам не рисковать понапрасну.

– … помните, что ваши жизни ценнее всего! Не лишний пройденный километр или пробитый шурф, а вы! Будут потом и другие экспедиции, в которых пригодится приобретённый вами опыт. Без геройствований! Одна, вторая, десятая… и вот уже через пару лет наши малыши спокойно бегают там, где ещё недавно взрослые проходили, ощетинившись оружием и погибая. Бегают без опаски и без забот, потому что вы вернулись и принесли нам знания. Идите и возвращайтесь! Всегда возвращайтесь!

Вскинув кулак по рот-фронтовски, Юрич отсалютовал. Превратившись в дракона, Кочергин закружил вокруг нас.

– Йу-ху! – Завопил первый десантник, несомый струёй горячего воздуха через широкую мутную реку, – первый пошёл! ВДВ!

Один за другим переправились мы через реку, приземляясь меж раскидистых деревьев, поросших длинным лишайником.

– Крутим спираль! – Скомандовал Кочергин после короткой заминки и выразительного взгляда Соколова, – разведка территории, не нарываемся! Наткнувшись на потенциальную опасность, отступаем. Начали!