Текст книги "Садовое товарищество "Металлург" (СИ)"

Автор книги: Василий Панфилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Глава 10

– Знал бы, на что подписываюсь… – выдыхает обессилено сосед, тащащий на спине угловатый булыжник в полтора центнера весом.

– Бегом, парни, бегом! – Командует Володя, подгоняющий нас не только словами. Арсенал гадостей у отставного прапора велик и разнообразен – от длинного бича, до раскалённого металлического прута и ядовитого насекомого, зажатого в расщепе длинной палки.

– Сами ведь согласились! – Стонуще доносится слева, но я отмалчиваюсь, берегу дыхание. Смертельный кроссфит продолжается четвёртый день подряд под неумолкающим ледяным дождём, короткие перерывы полагаются только на походы в туалет, даже едим на бегу. Как ни удивительно, держимся… наверное, именно это останавливает нашу маленькую группу от убийства Володи.

Это, и ещё дух мужского соперничества, умело подогреваемый тренером. Когда становится особенно тяжело, смотришь на соперников-сокомандников… а они, суки, двигаются! Ну значит, и мне нужно найти силы… и ведь находятся, что самое интересное.

Упражнений великое множество, насчитал свыше полусотни основных видов. Даже банальные, казалось бы, пробежки с бревном на плече, выполнять нужно по-разному. Двадцать пробежек, и ни одного повтора! На правом, на левом, с перебросом, командные, гусиным шагом, на вытянутых…

– Шевелись! – Вторит Лёшка Дьяков, сменяя Володю, которого никто не освобождал от обязанностей начальника охраны Госпиталя, – сменили деятельность! Канаты с грузами в руки, и… начали!

Канат из паучьего шёлка крепкий… но, сука, тонкий! Руки режет как не знаю что, но надо тащить сперва по песку, а потом и по камням, минотавра Генку, связанного за ноги. Руками этот трёхсоткилограммовый гигант старательно цепляется за почву, всячески затрудняя работу.

Фантазия тренеров-изуверов потрясает…

– … а если вас похитят и придётся бежать со связанными руками, таща на спине раненого товарища? А если придётся идти по дну реки, изображая бурлака и вытягивая за канат судно с мели. А если…

Таких если очень много, но нельзя не признать, что некоторые из них имеют под собой здравую основу. Но только некоторые!

– Бросили! Минута на посрать, и снова здесь!

Пулей лечу в кусты, растущие у самого берега, где нашими стараниями установлены туалетные мостки. Ну в самом деле… не строить же будочку над ямой в сезон дождей?! Содержимое таких ям размывает на раз по окрестностям. К великой печали энтов, с недавних пор у нас повсюду проточная канализация.

– На кулаки! – Встаём прямо на галечной россыпи, и Лёшка нагружает каждому из нас чугунные болванки на спины, – начали! И… раз!

Монотонные упражнения кажутся отдыхом, можно хотя бы отдышаться, но я не я буду…

– Идёт солдат по городу… – ну точно! Продолжая отжиматься, подхватываем песню, из опыта зная, что петь и отжиматься будем до тех пор, пока не споём красиво и согласованно.

– Скинули груз и взяли его в руки. Берпи!

Упор присев с чушкой в руках, упор лёжа с кулаками на корявом металле, выпрыгнули, взметнув груз над головой.

Дьяков проходит перед нами, расставляя шахматные доски.

– На пары разбились! Расклад такой: десять берпи, двигаете фигуру, ясно?

– Так точно!

– Не слышу энтузиазма! – Бывший десантник, ещё маргеловского образца, ухмыляется, – а чтобы поднять энтузиазм – проигравшим…

Лёшка поднимает связку тростинок с зажатыми огненными муравьями. Тростинок много, а значит и партия предстоит не одна.

– Скотоложец, – выдыхает тихонечко цверг, сжимая кулаки. Ну… здесь он ошибается, а точнее – желает обидеть… тихонечко, чтобы не дай бог не услышал. Дьяков хоть и напоминает внешне сатиров, но в пристрастии к козьим жопкам незамечен, как и прочие фавны.

Несмотря на внешнюю схожесть сатиров и фавнов, отличать их научились, что называется, на раз. Интересы сатиров не простираются дальше пожрать-выпить-потрахаться. Работа мечты – пастухами при козьем стаде…

В последние пару месяцев отправляют туда сатиров в качестве премии, за ударную работу. Всё больше грузчиками и чернорабочими трудятся, готовы ударно впахивать, но… не более пары часов подряд. Максимум два раза в сутки стахановский энтузиазм включать способны.

В свободное от работы и сна время пьянствуют, жрут, играют в карты и шатаются по окрестностям в поисках не брезгливых баб… и мужиков, не без этого. Какой бы маленькой ни являлась наша община, но гомосеки нашлись. Немного… явных полтора десятка. Плюс сочувствующие, вроде сатиров, с их неразборчивостью в связях.

Как относимся? Да никак… не мешают, и ладно. Приняли только постановление, что нельзя подпускать их к работе с молодёжью, да предупредили, что в случае чего подвесим за яйца. А так… да пусть.

Фавны вполне интеллектуально развиты, отличаются большим человекообразием и куда большей сексуальной разборчивостью. Но и те, и другие – отменные рукопашники от природы.

Ударопрочные, сволочи… аж позвоночник заныл, хотя давно всё зажило. Неприятно с ними драться – бьёшь будто по деревяшке, да и в ответ прилетает… как дубинкой. Вроде бы нормальные кисти рук, а когда проходит ответка – ну копытом как есть! Подкованным причём.

А ногами… жесть как есть. Суставы у них в обратную сторону гнутся, потому пинки прилетают из самых неожиданных направлений. Двигаются из-за этого по-другому, что тоже мешает.

Дьяков среди этой шоблы и вовсе главный – эволюционно притом, а не только по морально-волевым. На инстинктивном уровне слушаются. Прямо-таки Пан из греческих легенд.

Не только сатиры и фавны, к слову – оборотни из тех, что послабей, тоже… прислушиваются. Мне к счастью, до фонаря.

– Семь-три в мою пользу, – отмечаю мысленно окончание шахматной баталии, – расту интеллектуально!

– Носилки в руки и за мной! – Лёха срывается с места, только галька из-под копыт полетела. Носилками у нас служат две жердины из железного дерева, с аналогичным же бревном на шёлковом ложе. Одно из нелюбимых упражнений, к слову – Дьяков почти всегда ставит нас не по росту.

Обречённо переглянувшись с Генкой, хватаемся за ручки. Минотавр вынужден семенить, согнувшись в три погибели, я – стелиться широким шагом, держа ручки на плечах.

– Расщепы, – Дьяков жестом официанта, предлагающего отведать коронное блюда именитого шеф-повара, показывает на срубленные на большой высоте деревья, надколотые поверху, – одно из любимых упражнений Милона Кротонского!

– Жеесть, – слышу голос одного из пацанов-зрителей, – смотреть даже страшно.

– Но круто же, круто, а!?

– Да охереть! Четвёртые сутки… мужики!

– Забьёмся, что неделю протянут?

– А давай! День-два максимум, и всё!

Краем глаза вижу, как мальчишки поплевали на ладони и скрепили спор рукопожатием. Дебильненько… но ведь работает!

Что уж там в слюне, неизвестно, но исследователи ненароком обнаружили, что если нарушить слово после такой вот архаично-детской клятвы, можно прямиком идти в Госпиталь и занимать очередь в Отдел Проклятий. Снимается достаточно быстро… и достаточно болезненно, по оценкам – очень похоже на лечение зубов без наркоза. Даже с поправкой на повышенную устойчивость духов к физическим проявлениям, приятного мало.

Забегая вперёд: самый выносливый из группы продержался девять дней, и это был не я… Гена сломался на исходе пятого дня, попросту потеряв сознание от истощения, я на седьмой, а дольше всех продержался смешливый Женчик, слесарь-сантехник по первой специальности и вроде как воздушный дух по виду.

КМБ многое дало, и прежде всего понимание собственного Я. Пределы физической и духовной выносливости раздвинулись внезапно в десятки раз, и трюк прапора с вмятинами на металле уже не кажется чем-то из ряда вон выходящим. Круто… сам так не могу (пока!), но деревянный брусок из дуба пальцами давлю в щепу.

Идея КМБ, как его прозвали в народе, получила определённую долю популярности, но нельзя сказать, чтобы все прямо-таки ринулись по нашим следам, играть в последнего героя. Примерно четверть мужчин и чуть больше десяти процентов женщин изъявила желание пройти курс… но не прямо сейчас, когда-нибудь потом… не очень скоро.

Сами же тренеры-энтузиасты набирают новую группу (а она не очень-то быстро набирается) и планируют новые варианты КМБ – в горах и в воде. Я точно пройду их… когда-нибудь.

* * *

В болотистых местах вокруг Амазонки распространенны леса, которые мы назвали мангровыми. Биологи языки себе сломали, пытаясь объяснить разницу, но бесполезно.

Внизу неглубокая трясина, где меж переплетённых узловатых корней прячется всякая живность – как правило, не самая крупная, но на редкость пакостная. Много плюющихся ядом змей, всевозможных засадных хищников с идеальной мимикрией, а также вкуснейших крабов, ракушек и креветок, для которых мангровые болота прямо-таки идеальная среда обитания.

Иногда сюда заходят очень крупные обитатели суши или воды, бог весть с какими целями. Одни откладывают здесь яйца, другие приходят полакомиться ракушками, густо покрывающими корни деревьев.

Не всегда можно распознать – холмик это или забрёл дейнотерий, и лежит на боку, покрытый жирной пахучей грязью. Спасает только подобие радара, имеющееся у всех, кто хоть каким-то боком относится к жизнюкам.

Деревья здесь растут не самые высокие по меркам здешнего мира – не выше сотни метров в длину, а это, поверьте, не рекорд. Зато разлапистые, широко раскинувшие свои ветви, которые переплетаются меж собой и служат домом тысячам-тысяч видов животных и птиц.

Всего несколько видов крупных растений живут в странноватом симбиозе как друг с другом, так и с десятками видов ползучих растений, обвивающих ветви и стволы. Кое-где закрепились корнями кустарники, цепляющиеся за любую неровность.

Вся эта растительность густо покрыто мхом и лишайником, густо разбавлена древесными грибами.

Странноватая, но очень жизнеспособная и интересная экосистема, в которой можно комфортно жить, в принципе не спускаясь на землю. Если, разумеется, вы не боитесь ядовитых насекомых и змей, и не пугают многочисленные мелкие хищники.

– На чистой воде привычней, – передёрнул плечами Жора, брезгливо глядя на скорлопендру полутораметровой длины, неторопливо проплывающую по соседней ветке.

– Это мирные, – успокаиваю друга, – гнилью всякой питаются, растительной.

– Да чёрт их разберёт… слушай, обязательно было вот так таиться?

– Бери пробы, я с журналом, – усаживаюсь поудобней, – надо, Жора. Зря я, что ли, так биологией увлёкся в последнее время? Аж в экспедицию с тобой напросился!

– А ты увлёкся? – Келпи пинком сбивает наглого кошака, решившего прогнать конкурентов, и протягивает образец растения.

– Так… – пожимаю плечами, – больше полезно, чем интересно. Новый мир, то да сё… сам должен понимать.

Описываю растение, где взято, что растёт по соседству.

– Но таиться-то зачем?

– Жор… – отрываюсь от работы, – а где мы с тобой открыто поговорим? Ты вот сам хвастался, что можешь в воде почуять за несколько километров – что где происходит. Думаешь, другие хуже? А воздушники? Неет… За аксиому прими, что даже если ты на открытом пространстве стоишь, где за километры никого не видишь, то это не значит, что тебя не видят и не слышат.

– Как-то не задумывался, – хмыкает Жорик, становясь серьёзным, – так-то ты прав, Саш, но чёй-то мне хреново так жить.

– А мне каково? У тебя за плечами ничего, кроме болтовни, а я…

– Паранойя?

– Если вам кажется, что за вами следят, то это не значит, что у вас паранойя. Возможно, за вами и в самом деле следят. Жор… мы чем занимаемся? По факту заговором против нескольких Старейшин.

– Мы с тобой тоже Старейшины, не забудь.

– Ага, как же… приравненные! Я как незаменимый специалист и глава гильдии, а ты как представитель Тракторного. Захочет тот же Кочергин придавить тебя… что, многое ему противопоставишь?

– Я не один, – начал горячиться Жора, – за мной Тракторный, пусть и не весь, да келпи.

– А… – спорить уже неохота, Жора по виду конь, а по факту баран! Если упрётся, то будет стоять на своём, не пытаясь включить логику. Объяснять в сотый раз, что моральная поддержка народа и «Они пойдут за мной в бой», это совершенно разные вещи, неохота.

Плюс Сила, благодаря которой даже покойный Юрий Иванович духам послабее казался вполне себе харизматичным и убедительным Вождём. Недостаток логики и аргументов в речах восполнялся духовным давлением.

Между прочим, даже на Земле похожие вещи вполне себе работают. Не мистика, понятное дело… хотя может и она… но прежде всего харизма политика (или авантюриста), его внешний вид, нужный тембр голоса и прочее.

Соколов и Кочергин яркие представители феодалов. Хватает и потенциальных барончиков помельче. И если хочется таким булкой похрустеть, то при наличии большой духовной Силы не нужно даже прибегать к магическому давлению – достаточно чаще разглагольствовать о благе монархии. Всё! Слабакам их речи кажутся вполне убедительными! А дальше идёт обратная реакция, снизу.

Благо, леваков и скептиков у нас предостаточно, есть хоть какая-то обратная агитация. Хренов только, нет вменяемых лидеров…

– Жора, наше счастье, что феодалы опасаются резни и хотят нагнуть нас мягко, понимаешь? Без Гражданской, без…

– Понимаю, – буркнул Жорик, – брось лягушку в кипяток, она попытается выпрыгнуть. А положи в холодную воду и поставь на огонь, так и сварится, сама того не замечая.

– Да, как в перестройку. Покажи народу году этак в девяносто шестом, чего отберут у него власти к две тысячи шестнадцатому, с вилами бы шли! А так ничего… всосали.

– Всосали, – повторил друг, – ясно. Это, кстати, твоих рук дело – ну, отсутствие в экспедиции воздушников?

– Не только, но да.

– Сильно.

– Сильно, слабо… стратегию обсудить нужно. Не Гражданской пока, но какие-то меры противодействия булкохрустам нужно выработать. Притом обязательно разноплановые.

– Заговорщики, – резко засмеялся Жора, – сидят два пиздюка и планируют противостояние большим дядям!

– Та как?

– А… за, чего уж. Неужели непонятно было после того совещания. Ну… когда Юрия Ивановича…

– Вдруг зассал? – Подначиваю его. Хмыканье в ответ и прямой взгляд.

– Не зассал. Я обратил внимание, что Кочергин по факту ведомый, хотя и считается вроде как главным. А вот Соколов… ты заметил, что кицунэ все интриганы хитрожопые? Видовая особенность, походу. Надо его либо дискредитировать – жёстко причём, без возможности оправдаться и следов, ведущих к нам, либо…

Келпи стукнул ребром ладони по горлу.

– Пока… дискредитировать. Соколов по факту бесполезен, и если в начале он дал навыки работы с оружием, не особо и пригодившиеся, то сейчас…

– Типичный глава секты, – закончил Жора, – вреда больше, чем пользы.

Настроение боевое, но поганое донельзя. Прав Жора – сидят два пиздюка и изображают из себя заговорщиков… не смешно, скорее глупо. А что делать, если наши старшие отстранились?

Хочется, конечно, надеяться, что они просто ведут свою игру за нашими спинами, не желая втягивать в кровавые интриги молодняк… но не очень-то верится. Успел уже убедиться, что как только доходит до дела, в речах старшего поколения начинает рефреном[11]11
  Рефрен – повторение какого-либо стиха или ряда стихов в конце строфы (в песнях – припев).


[Закрыть] звучать Лишь не было войны. Да, воруют, но хоть что-то делают. Как бы не стало хуже. Ты что, хочешь как в Югославии (на Украине, в Сирии)?!

А мир тем временем без всякой войны становится хуже и хуже.

Глава 11

– День рождения, нужно устроить праздник своими руками… – бурчу для порядка, вцепившись лапками в тонкую ветку, – нет, я конечно рад, что Пашке лучше, день рождения в данном случае всего лишь повод…

Огромная фигура внизу принюхивается и осторожно ступает на топкий берег, и я замолкаю. За вожаком следует всё стадо, и огромные неуклюжие животные с длинными шеями начинают водопой.

Облизнувшись, срываюсь с ветки, превращаясь в человека. Длинный кинжал, сделанный под впечатлением от гранённого штыка трёхлинейки, легко вошёл в мышцы шеи, перебив межпозвонковое соединение.

Трубно взревев, диплодок дёрнул шеей и упал. На берегу воцарился хаос, огромные звери топали, ревели и махали хвостами, не в силах связать смерть вожака с маленькой фигуркой, притаившейся под ещё тёплым боком гиганта.

Наконец стадо ушло, и я приступил к разделке, вытащив широкий кинжал кавказского типа. Хвост в диплодоке самое вкусное… ну ещё шея, но она мне не нужна.

Отчекрыжив порядка сорока килограмм белого мяса, заворачиваю в подготовленный шёлковый мешок, чтобы не собрать на своём пути всех хищников.

– Строганинки напоследок, – и спешу к деревьям, зажав в зубах шмат сырого мяса килограмма на полтора. Минуту спустя я уже в безопасности, на высоте, наблюдаю осторожно выходящих на поляну мелких падальщиков.

– Нямка… – отрезаю кусок сырого мяса у самых губ, жмурясь от наслаждения и поглядывая вниз. Падальщики тем временем начинают терзать тушу, но всего через несколько минут на диплодока опускаются грифы, а чуть погодя наземную мелочь спугивает стая гиен.

Перекликаясь меж собой тявкающими противными голосами, они ухитряются прорвать кожу на животе гиганта, и вскоре несколько особей скрылось внутри, спеша выесть внутренности. Ливер мягкий, а гиены рвут еду огромными кусками, так что вскоре первые из насытившихся доминантых особей показываются из туши.

Животы раздувшиеся, жёсткая шерсть покрыта кровавым панцирем. Устроившись неподалёку, альфы вылизываются, то и дело рявкая на низших особей, командуя банкетом.

Дождавшись появления огромной стаи нелетающих хищных птиц, разогнавших гиен, удаляюсь. Доел уже, что попусту смотреть.

– А ты говорил, – непонятно, но очень по-женски, укорила меня Дашка, забрав мешок и заглядывая внутрь, – надо иногда на охоту выбираться, а то сидишь сиднем.

Не отвечая на наглый поклёп, ухожу. Толку спорить с женщинами…

– Это я-то сиднем? – Бурчу по дороге, – минимум раз в неделю то с охотниками в рейд выхожу, то на зачистку, хуторянам помогать. Сиднем, ха!

– А фарш кто крутить будет!? – Доносится возмущённый вопль. Развернувшись, иду назад с мученическим видом. Странноватая идея у Дашки, сделать всё непременно своими руками. Ладно бы сам праздник – конкурсы, самодеятельность какая. Но почему не заказать в столовой… а, бабы!

* * *

– С днём рождения, с днём рождения, с днём рождения тееебя! – Заканчивает петь Даша дурацкую песенку, переведённую с примитивного хэппи бёздея, и ставя на стол огромный торт.

– Ого! – Непроизвольно вырывается у меня, – даёшь молодёжь! Килограмм на двадцать тянет?

– Двадцать три, – скромно потупив глаза, уточняет Лиза, и всем как-то сразу становится ясно, кто главный архитектор этого шедевра. Ну… кроме Петриашвили, сидящего с блаженным видом.

Вокруг все наши, почти два десятка человек из тех, кто связан дружескими узами. Девчонки быстро зажигают самодельные свечи, сделанные из настоящего воска, и атмосфера становится совершенно прежней.

– Дуй, дуй, дуй! – Скандирует Даша, остальные подхватывают. Меня охватывают странные предчувствия… но тут Пашка дунул.

Верхний слой крема влепился мне в лицо…

– … твою! – Успел сказать я…

… но свеча влетела мне в горло.

Пока я пытался откашляться, Даша осела на пол, не в силах даже смеяться.

– Ыы! – Тянула она на одной ноте, тыкая в меня дрожащей рукой.

– Я кажется, свечку… кхе… проглотил.

Ржали все, и пересиливая себя, смеюсь вместе с ними. Честно говоря, обидно… почти до слёз, но сейчас тот случай, что лучше смеяться над собой вместе с остальными. Минимизация ущерба, так сказать.

* * *

После того дурацкого случая Пашка будто проснулся, с каждым днём становясь всё более похожим на себя прежнего. Психологически он откатился лет до четырнадцати, став более эмоциональным, но интеллект быстро вернулся в норму. Проснулась жажда знаний, заключающаяся прежде всего в познании всего, что он пропустил, провалившись в инстинкты.

Быстро уловив, что Община не только фактически раскололась, но и стоит на грани Гражданской, Петриашвили ввязался в противостояние без особых раздумий.

Разговаривать о наболевшем приплываем на облюбованный им островок, который Пашка называет дачкой. Всего-то полтора километра на семьсот метров! Феодалом его не назовёшь – сплошные скалы, каменистые отмели и рифы вокруг островка. Ни вырастить чего серьёзного, ни использовать в качестве форта. Так… дачка и есть.

– Не боись, – очень уверенно сказал он, узнав о проблеме прослушки, – на даче не прослушают. Я пока… болел, вроде как… пометил территорию, теперь она часть меня. Повторить в ближайшее время не смогу. Да и вообще плохо понимаю, как это сделано, но…

– Ясно, – прерываю друга, видя, как мучительно подбирает он слова, пытаясь втиснуть в узкие рамки слов странноватые ощущения, – только на дачке?

– На даче ручаюсь, – поправил он, – в других местах… не знаю, честно говоря. Перекрыть прослушку теоретически могу, я ощущаю себя сильнейшим из келпи. Была бы вода рядом. Но теория и практика… давай не будем рисковать. Так значит, совсем хреново?

– Как посмотреть, – забывшись, вожу пальцем по верхней губе. Не так давно там начинал пробиваться пушок, которым по-детски гордился и всячески подчёркивал взрослость. После изменения растительность на лице пропала, а привычка до сих пор осталась.

– Самый опасный – Соколов, не смотри, что он вроде как спортсмен в прошлом. Проглядывает в нём что-то такое… ФСБшное. Впечатление такое, что если не офицером там был, то каким-нибудь агентом влияния или внештатным сотрудником.

– По какой линии? Боевик там, или…

– Понял. Я бы сказал, что больше похож на человека, которым каким-то боком причастен к сектам. Понятно, что кицунэ все хитровывернутые, но у него иногда проскакивает такое… Знаешь, будто по шаблонам работает. Не в смысле примитивно, а скорее привычно, наработанно.

– Даже так? Хреново, Сань. Очень, я бы сказал, хреново. Сталкивался… нет, пока не хочу рассказывать, но публика эта специфическая.

– Угу. Пока он оружию учил, ещё ничего было. Булками хрустеть по монархизму во время обучения стал – половина поуходила. Остались самые внушаемые, он же дядька харизматичный, да и сам помнишь, какие танцы с оружием крутить умеет – китайский цирк отдыхает!

– И много таких внушаемых собрал? – Напрягся Пашка.

– Ну… сложный вопрос. Правда сложный, не фыркай. Как считать – есть однозначно его люди и те, кто может пойти за ним при определённых условиях. Пока вроде шутком работает, не всерьёз – вроде исторической реконструкции.

– Как же! – Пашка в сердцах стукнул кулаком по камню, дробя его в щебень, – Гвардию формирует, Двор… а всё туда же, шутком!

– А вот так! – Развожу руками, – кто поумнее, суть происходящего понимает, а сколько таких? Не-не! Я не говорю, что все вокруг дураки! Одним Сила на мозги давит, другие просто зашоренные или знаешь… дурная романтика. Сказки все эти детские, фильмы про благородных рыцарей и храбрых викингов.

– А тут готовый вождь, – скривился друг, – харизматичный, сука – что есть, то есть!

– Угу. И когда такого вот ррромантика назначают герольдом, к примеру, или там оруженосцем…

– Сплошь красивые придворные звания? О как… То есть сплошь гвардии, пажи, фрейлины и прочая лабуда? Да, поначалу это может прокатить… Играть в такое можно долго – пейзане по факту нам не нужны, потому как ресурсов вокруг до хрена. Не нужно много и тяжело работать, чтобы прокормиться. Одежда…

– Тоже варианты есть – начиная от индейской раскраски и перьев, которые можно надрать у любого попугая, заканчивая благородными дамами, которые ткут одежду для рыцарей под пение баллад.

– Но это ведь всё до поры! – Вырвался крик души у Павла, – Неужели непонятно, что со временем либо часть придворных станет потихонечку прислугой, либо начнут искать сервов на стороне?!

– Судя по всему, непонятно, – отворачиваюсь, глядя на пенные буруны, разбивающиеся у ног.

– Да уж… а Кочергин? Нормальный вроде мужик.

– Вроде. Знаешь… такое впечатление, что просто испугался личной Силы. Он самый могущественный среди нас, но слабоват в коленках оказался.

– Тяжела ты, шапка Мономаха, – будто выплюнул Пашка, скривившись.

– Что-то типа. Оттого он в мистику и ударился – слышал небось, как его настоятелем звать стали? Пытается найти зерно истины, криво трактуя буддизм, синтоизм и шаманизм.

– А старшие что?

– Что старшие? – Гляжу Павлу в глаза, – как посылать меня убивать Юрия Ивановича, так решимости и воли хватило. Как подошёл с вопросом… не моё дело. Не прямо, конечно, но суть та же.

– Может, они что-то делают?

– Может, Паш, может. Только знаешь… не слишком-то верю уже. Старшее поколение Союз просрало, решимости не хватило выйти с оружием в руках. Так и сейчас может быть – ограничатся вотумами недоверия да аккуратными митингами. Чтобы, не дай бог, лодку не раскачать.

– Н-да… и сколько всего… булкохрустов и богоискателей?

– Сотни две в общей сложностей – тех, кто пойдёт за кумирами до конца или почти до конца…

Пашка звучно втянул воздух

… и никто тебе не скажет, сколько всего, потому что монархисты часто увлекаются богоискательством, и наоборот.

* * *

– … – ты знаешь, что пока крепостное право было, крестьяне жили лучше?

Подслушанная невольно фраза заставила деву ручья насторожить ушки. К сожалению, разговор идущих впереди людей слышно плохо, доносятся только обрывки фраз.

– … мужику нужен барин. Чтоб порол за пьянство и лень, да наставлял отечески, иначе…

– … так думаю. Вооружённая сила, да. Сперва Двор, гвардия, а потом и сервы…

Разговаривающие ускорили шаги, и Ирина Васильевна аж расстроилась – такая информация, да мимо неё! Понятно, что это люди Соколова – только они таскают с собой на Острове тяжёлые шпаги и вообще, стараются одеваться с элементами рыцарства.

– Сервы, сервы, – закружилось в голове записной сплетницы, которую не исправило даже изменение, – крепостное право ввести хотят!

Снедаемая желание поделиться услышанным, женщина удалилась, временами переходя на бег. Кустик травы задрожал, и иллюзия спала, показав енота, сидящего с усталым видом.

За сегодняшний день это уже тридцатая иллюзия, и я порядком подустал.

– Хорошо, что не стал в своё время хвастаться талантами в этой области, – глажу себя по мохнатой голове, – ай да я, ай да умная головушка! Пусть все думают, что я не умею ничего больше, чем показать свою мохнатую молчаливую копию, да и то по соседству. Пусть…

Подняв хвост, потрусил по обочине пыльной дороги в поисках новых возможностей. Соколов с Кочергиным сейчас в экспедиции на другом, условно степном берегу. Переселенцев там мал-мала, так что, наверное, выискивают самые вкусные места для себя и вассалов.

– Соколята пьянствуют, – осторожно выглядываю из-за кустов, – обойти…

… и замираю на месте, от постучавшейся в голову интересной идеи.

– Что ни говори, но панская Польша времён расцвета – идеал! – Слишком чётко выговаривает слова пьяненький Серёга, один из немногих кобольдов, прислонившихся к кицунэ. Соплеменники отнеслись к бывшему строителю, работавшему на стройке мастером, без должного уважения, и тот озлобился, – в своём огороде пан равен воеводе, а?

– И быдло своё место знало, – добавил кто-то.

– Точно! – Воодушевился Серёга, и беседа потекла по новому направлению. Права и обязанности быдла и определение оного заняли новоявленную шляхту, а мои удачные реплики подливали масла в огонь.

Компания пьяненькая и к тому же достаточно многочисленная, так что подозрений не возникло.

– Теперь даже у Соколова не должно возникнуть сомнений, что его люди распустили языки. Осталось только добавить шепотков, чтоб вовсе уж из разных источников, и дело сделано.

– … извини, – без тени раскаяния сказал дядя Коля, когда мы собрались в Школе, – за твоей спиной работали. Но вы, пиздюки, не умеет хранить секреты.

Возмущения у меня столько, что кажется – лопнуть могу. Сдерживаюсь с трудом, и больше потому, что есть ощущении некоего экзамена. Пашка тоже серьёзный, только сжатые кулаки выдают не самое доброе настроение.

– Ну как, молодёжь? Говорить настроены? – Интересуется Захарыч, – Вы как дети, у которых на лицах написано, что они какой-то секрет знают и ни за что ни за что не выдадут! А в противниках, между прочим, кицунэ.

– Иллюзия и менталистика, – Говорит Пашка ошарашено.

Кивок с лёгкой улыбкой от Петра Ивановича…

– Они самые. Иллюзии у всех на слуху, а про менталистику все почему-то забыли. И пока вы тут в подпольщиков играли… нет-нет, вы молодцы, честно! Мы никак не ожидали, что вы до такого додумаетесь! Слухи эти, отряды боевитой молодёжи… прямо-таки молодогвардейцы!

– За нашими спинами, – тянет Петриашвили.

– Да, – спокойно кивает директор, – за спинами. Потом подумаешь, грозила ли тебе серьёзная опасность на этом этапе противостояния.

Переглядываемся с Пашкой… грустно немного. Ощущаю себя пионером, взявшимся играть в войнушку с матёрыми подпольщиками.

– Ну как? Обиды в прошлом? – Дядя Коля заглядывает в глаза.

– Обиды… – прислушиваюсь к себе, – обиды остались. Но понимаю, почему вы так сделали. Просто…

– Ничего, – родич хлопает меня по спине, – я понимаю. Может, позже поймёшь и ты.

Может и пойму… но кислый вкус во рту от осознания, что тебя по факту использовали, выставив на передний край, останется надолго, если не навсегда. И понимание, что несмотря на общее дело, равными в этой компании бывших старпёров, нам не стать никогда.

* * *

– На повестке дня несколько важных вопросов, – озвучил председательствующий на Совете Пётр Иванович, – и прежде всего – строительство дороги и акведука через Амазонку к горам. Прошу Совет ознакомится с проектом.

На стол поставили модель, и народ столпился вокруг.

– Интересно… – приседаю чуть-чуть, чтобы увидеть модель снизу, – очень необычно.

– Классика жанра, – не соглашается со мной Степан Юрьевич, огненный дух во всём великолепии. В человеческом облике он выглядит как медно-рыжий молодой парень со светлой кожей и ярко-зелёными глазами, затянутый в кожу как байкер, – Выдумывать ничего не пришлось, примерно такие акведуки строили римляне. Водовод, стоящий на каменных колоннах.

– Всей разницы, что задумали пустить дорогу поверху, а не понизу, – добавляет директор, – что там внизу творится, вы и без меня знаете. Остров и окрестности мы зачистили от серьёзных хищников, а чуть подальше такая пакость водится, что в голове не укладывается.

– Ну не знаю, – с ноткой самодовольства сказал один из представляющих волков Старейшин, – мы на своих землях охотимся на любую дичь.

– Так-то охота, – усмехнулся ифрит, – а тащить по джунглям повозки… ну не знаю, с рудой, например, одновременно отбиваясь от тираннозавров… Слабенькое удовольствие, как по мне. Отбиться-то можно, а вот за целостность груза я бы не поручился.

Деланно неохотно волк согласился – дескать, только поэтому…

– Количество трудодней, материала и прочего уже посчитано, – продолжил Пётр Иванович, когда мы вернулись на свои места, – ничего в общем-то сложного для нас. За полгода-год доведём акведук до гор, да и там особых сложностей не предвидится. Голосуем!