Текст книги "Эволюция (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Василий Криптонов
Оружие скорби II
Эволюция

Глава 1

Виан Лейст вошел в тренировочный зал и, не обращая внимания на смолкшие разговоры, остановился напротив боксерского «мешка», болтающегося на цепи. Разогреваться он предпочитал так.

Правая рука сжалась в кулак. Первый удар – тот, что зачастую решает исход боя – получился таким, каким и должен был. Резким, стремительным, почти не различимым. Рука уже вернулась в исходное положение, когда ушей Лейста достиг звук. Мешок качнулся, брякнула цепь.

Лейст нахмурился. Для того, чтобы вырубить гражданского – более чем, но настоящего бойца такой удар лишь разозлит. Многое потеряно. И всё это нужно восстанавливать как можно скорее. Жизнь ему подарили уже дважды – истерзанную, жалкую, невыносимую. А вот времени отсыпать никто не догадался.

Лейст нанес еще один удар, потом провел целую серию, уклоняясь от воображаемых атак. Постепенно, разогреваясь, он делал всё более сложные комбинации, и закончил бой безукоризненной «вертушкой». Только потом, переводя дыхание, задумался: а что если тут не принято бить снаряд ногами?

Но никто ни слова не сказал. Гинопосцы, в таких же, как у Лейста, майках и спортивных штанах, стояли по всему залу и смотрели. На их лицах ничего нельзя было прочесть. Воины не привыкли демонстрировать настоящие эмоции врагу. Даже если они улыбаются, это ничего не означает.

Лейст лишь бегло скользнул по ним взглядом и отвернулся. Силовая скамья пустовала. Разогревшиеся мышцы жаждали работы.

Лейст пересчитал «блины». Подумал, убрал парочку. Теперь он услышал пару снисходительных смешков, но промолчал. Когда ты слаб, у тебя есть два пути: тренироваться под насмешки более сильных, или оставаться слабым.

Время слабых закончилось.

Он устроился на скамье. Руки вцепились в гриф, пожалуй, излишне толстый. Вдох-выдох, вдох-выдох… Начали!

Первый жим прошел на удивление легко. Сделав крохотную паузу в верхней точке, Лейст начал вновь сгибать локти, и тут-то заговорила та единственная мышца, которая могла свести к нулю все старания. Заныло сердце.

Не давая грифу коснуться груди, Лейст принялся поднимать штангу. В глазах потемнело. Он вспомнил Хирта, как тот приближается к нему с окровавленным ножом в правой руке. Почувствовал, как лезвие входит под ребра, пронзает сердце…

Кровь узоргов залечила рану, но Лейст не был узоргом. И что-то там, в сердце, поломалось. Руки задрожали, во рту пересохло. Вот-вот отключится сознание…

«Еще раз!» – приказал себе Лейст.

Это работало всегда, даже против невыносимой боли. Организм, будто компьютер, усвоивший программу, сделал то, что от него требовалось. Руки опустились и поднялись еще раз, гриф звякнул о стойки, и Лейст перевел дыхание.

Пот лился градом, кровь отступила от лица, вся, казалось, собравшись вокруг сердца. Там бушевал кровавый шторм. Сердце заходилось в аритмичных судорогах. Лейст сел на скамье, правая рука дернулась к сердцу, но разум велел ей остановиться. Нельзя показывать зверям еще и эту слабость.

– Так-так, что же у нас тут такое? – прозвучал рядом издевательский голос. – Неужели сегодня к нам пристыковалась школа девочек, на экскурсию?

Лейст усмехнулся. Он уже достаточно освоился, чтобы понять, о чем речь. Гинопос – это флот. Один огромный корабль и множество других, окружающих его. Взрослые жили на основном судне, а дети и подростки – отдельно. Там их воспитанием занимались учителя. Были корабли с мальчиками, были – с девочками. Иногда и те и другие поднимались на борт основного корабля. Встречались с родителями, демонстрировали, чему научились.

– Ты перепутала, сладенькая, – продолжал издеваться голос. – Швейная машинка выглядит иначе.

– Тебе виднее, – ответил Лейст. – Набросай схемку, чтобы я знал, что подарить тебе на день рождения.

Сердце успокаивалось, подчиняясь спокойному дыханию. Вдох, задержка, выдох. Ритм входил в норму, восприятие реальности возвращалось.

– А язык тебе вокруг горла узлом не завязать, наземник? – Голос стал угрожающим.

Лейст теперь видел краем глаза воина, который говорил с ним. Высокий, мускулистый – как, впрочем, и все гинопосцы. Раскатает его за минуту. Но на попятный идти уже бессмысленно. Лейст умрет в любом случае: либо физически, либо как воин гинопоса. А для его задачи это одинаково плохо.

Лейст вновь лег на скамью, взялся за штангу. Снял ее, велев сердцу заткнуться.

– Эй, я с тобой разговариваю! – Гинопосец встал напротив, угрожающе уперев руки в бока. – И я старше тебя по званию, капрал.

– В зале званий нет, – процитировал Лейст положение одного из многочисленных кодексов и установлений Гинопоса.

– Что ты там пропищал? – нахмурился гинопосец.

Он демонстративно наклонился вперед, будто прислушивался.

Пора.

Лейст опустил штангу и заставил разогретые, налитые кровью мышцы взорваться движением. Металлический снаряд полетел вперед.

Гинопосец отшатнулся, поймал штангу и устоял на ногах. Но Лейст и не ждал, что он упадет, ему нужна была лишь доля секунды.

Сгруппировался, вскочил ногами на скамью, прыгнул. Левой ногой на гриф, правой – удар в лицо. Изо всей силы, ломая нос, череп, убивая…

Гинопосец оказался быстрее. Отбросил штангу, и удар вышел смазанным, хотя кровь из носа брызнула.

С грохотом ударилась об пол штанга, тут же рядом приземлился Лейст. Сердце билось быстро, но правильно. Пока еще оно позволяло ему вольности.

Глядя, как гинопосец подносит к лицу ладонь, касается носа и смотрит на окровавленные пальцы, Лейст подумал: «На земле меня бы уже комиссовали. Я слаб даже для космодесанта. Как, черт подери, мне соответствовать им?».

В следующий миг гинопосец бросился в атаку. Первый удар Лейст блокировал, не думая. Его инстинкт, намертво вшитый в подсознание, не позволял ему умирать. Лишь раз ему удалось его отключить, но теперь туловище слушалось не разума, но чего-то более глубокого, чего-то, что будет заставлять биться до последнего.

Блок, удар – мимо, гинопосец уклонился и нанес удар в корпус. Несмотря на защиту пресса, все органы внутри содрогнулись.

И сердце…

Лейст обрушил вниз локоть. Гинопосец вновь ушел от удара, и Лейст, следуя за своим движением, покатился ему под ноги, шестым чувством понимая, что угадал верно: гинопосец ударил туда, где его уже не было.

Лейст ударил ногой, норовя подсечь противника, но тот подпрыгнул. Это дало Лейсту мгновение, чтобы встать. Они застыли друг напротив друга, собранные, внимательные, готовые к бою. Только Лейст понимал: ему больше нечего показать. Сердце снова сбоило, в глаза кралась чернота. Он мог лишь стоять, делая вид, что внутри него сохранилась сталь, не изъеденная ржавчиной.

– Отставить безобразия!

Противник вздрогнул и, обернувшись, нехотя опустил руки. От дверей к месту потасовки шел майор Ирцарио в темно-синей форме. Только одна половина лица его могла выражать эмоции, но – не выражала. Взгляд Ирцарио скользнул по Лейсту, потом остановился на его противнике.

– Как понять это дерьмо? Ты не знаешь, что этот хрен под моим началом?

– В зале нет званий, – пробубнил гинопосец.

– А в твоей башке – мозгов. Мы на военном положении, никаких драк между своими, иначе пойдешь под трибунал.

– Но он первый начал! – Теперь гинопосец превратился в обиженного мальчишку. – Глянь, он мне нос разбил, а на самом – ни царапины.

– Это доказывает только то, что он – лучший воин, чем ты.

– Но трибунал…

– Главнокомандующий Аргеной прямо сейчас вызывает капрала Лейста к себе, чтобы обсудить наилучшие стратегии для победы над Триумвиратом, в армии которого капрал Лейст служил. Хочешь, чтобы я отвел его в клетку, а тебя поставил перед Аргеноем? Или, может, ты вытрешь сопли, признаешь себя придурком и перестанешь совать свой разбитый нос туда, где ему делать нечего?

Лейст медленно опустил руки. Слова Ирцарио он слышал, но не вдумывался. Он прислушивался к своему сердцу. Тук. Тук-тук. Тук-ту-тук. Скверно, но приемлемо. Через минуту-другую придет в норму.

– Капрал Лейст! – Окрик Ирцарио вывел его из задумчивости. – За мной. Пять минут на душ и переодевание.

Ирцарио, развернувшись, покинул зал. Лейст встретился взглядом со своим противником и без улыбки кивнул, толком не зная, что хочет этим сказать. Не то «потом поговорим», не то «замнём». Но гинопосец кивнул в ответ и отвернулся. Лейст поспешил за Ирцарио.

Глава 2

Лейст никогда раньше не был на космических кораблях класса «Гинопоса». Это было невероятное сооружение. Лабиринты коридоров, просторные залы, технические отделы… Одновременно корабль, город, многоквартирный дом, казармы и бог знает что еще.

В казармах жили рядовые солдаты и сержанты. Начиная с капрала, гинопосец имел право получить личную комнату и обзавестись семьей. Незамужние женщины жили отдельно, в так называемом «Секторе G», куда без необходимости не заходил ни один мужчина. Именно они занимались готовкой и шили форму на фабриках, располагавшихся там же.

Благодаря своему щедрому взносу – голове принцессы Иджави – Лейст сразу же получил чин капрала, такой же, какой у него был в космодесанте. Хотя Аргеной и обмолвился, что обычно даже майоры и полковники, желавшие присоединиться к Гинопосу, оказывались в рядовых.

«А что, такие были?» – удивился Лейст.

«Не в этой галактике», – ответил Аргеной и прекратил разговор.

Были и другие галактики, давным-давно заселенные и забытые. В школах про них не рассказывали. Может быть, только в каких-нибудь институтах Триумвирата можно было найти сведения – бесконечно устаревшие – о других ветвях человеческой цивилизации. Человеческая память небезгранична. В какой-то момент стало удобнее отсчитывать время от заселения галактики. А всё, что было до этого, постепенно кануло в космическую пустоту.

Лишь иногда оттуда приходили такие приветы седых времен, как Гинопос и узорги.

Лейст вышел из спортзала и как будто попал на оживленную улицу. Здесь ходили люди – правда, все в одинаковой форме – и ездили по монорельсам быстрые штуковины, которые все тут называли «тачками». В «тачках» было по четыре места: два спереди и два сзади. Они обеспечивали быстрое перемещение по ярусам. Между ярусами же переходы осуществлялись при помощи лифтов и лестниц.

На Лейста косились. Не потому, что он вышел в спортивной форме – это как раз было в порядке вещей. Нет, его просто не принимали за своего, не принимали всерьез. Смотрели в его лицо и будто говорили: «Ну ладно, парень, ты убил Иджави, ты на наших глазах рубил в кашу узоргов, ты одеваешься, как мы, ты ведешь себя уважительно. Но разве ты родился и вырос на этом корабле? Разве ты тридцать лет прожил, не видя ничего, кроме этих стен и холодной черноты за окнами? Разве ты начал тренировки с тех пор как научился вставать на ноги? Разве ты, черт тебя задери, один из нас?»

– Пошевеливайся, наземная плесень, – крикнул Ирцарио, бросив взгляд через плечо.

Он остановился у терминала, вдавил кнопку. Секунду спустя к нему подлетела «тачка» и услужливо распахнула дверцы.

Ирцарио сел впереди, Лейст – сзади. Субординация.

– Сектор F, – сказал Ирцарио, когда опустились дверцы.

«Тачка» тронулась.

– Что происходит? – спросил Лейст, продолжая следить за дыханием, убаюкивая сердце.

– Если бы я не вошел, тебя бы убили, гребаное ты ничтожество, вот что происходит, – прорычал Ирцарио. – Ты можешь хотя бы один день – хотя бы один день! – не влезать в неприятности?

– Ну, вчера – это была вообще случайность, – поморщился Лейст. – Откуда я знал, что на ваших женщин нельзя смотреть? Об этом ни слова ни в уставе, ни в кодексе, ни…

– Надо. Думать. Головой, – произнес Ирцарио, одновременно с каждым словом стуча кулаком по подлокотнику кресла. – За каким дьяволом ты пошел в спортзал? Чем больше народу увидит, какой ты убогий, тем больше проблем в итоге будет у меня. Вожусь с тобой, как с маленьким, даже хуже. Мелкие правильно воспитаны, они понимают, что к чему, а ты… Зачем я вообще во всё это ввязался?

Лейст решил напомнить, зачем. Мысленно «тронул» один из зашифрованных каналов, прокинутых напрямую между его браслетом и браслетом Ирцарио. Перебросил картинку. Кадр с камеры галактической заправочной станции: Ирцарио сидит на полу и переливает свою кровь девушке-узоргу, Елари.

– Можешь отвязаться в любой момент, – сказал Лейст. – Фото упадет на браслет папе, и тебя аннигилируют раньше, чем ты успеешь произнести мою фамилию.

Лейст чувствовал, как Ирцарио хочется его убить, разорвать на мелкие кусочки. Но вот гнев улегся, и на Лейста гинопосец посмотрел спокойным взглядом.

– Однажды меня всё допечет настолько, что я плюну на смерть. А пока… Тренироваться будешь ночами. Со мной. Начнем сегодня.

– Я возьму вино и цветы, – кивнул Лейст. – С тебя койка.

– Лейст! – заорал Ирцарио. Лицо его сделалось багровым. – Следи за языком! Скажешь такое кому другому – тебя убьют мгновенно! Нельзя быть гинопосцем только когда надо. Ты либо один из нас, либо – нет. Учись думать, как гинопосец, а до тех пор, пока не научился, будь добр – не шути. Вообще.

«Тачка» остановилась. Лейст выбрался наружу. Перед ним была дверь, за которой – длинный узкий коридор, по обе стороны которого тянутся различающиеся лишь номерами две́ри. Общежитие младшего командного состава Гинопоса, «сектор F».

– Я тебя услышал, – сказал Лейст. – Спасибо, что выручил. Ночью…

– Пять минут на душ и переодевание, – отрезал Ирцарио.

Лейст вскинул брови.

– Так ты что, серьезно?..

– Когда ты, мать твою, запомнишь? Я – не шучу. Это вообще архихреновая шутка, если она задевает Аргеноя. Главнокомандующий хочет тебя видеть. Постарайся выглядеть не как полный мудак.

Лейст кивнул. Он поднес браслет к считывателю. Тут же раздался тихий сигнал, и дверь отъехала в сторону.

Идя по коридору, Лейст слышал звуки из-за тонких дверей. Кто-то напевал, кто-то ругался. За одной дверью плакала женщина. Лейст содрогнулся.

Он тоже мог позволить себе жену. Всего-то надо было написать заявление и пойти в «сектор G», где выбрать одну из тех, кто в анкете отметил звание потенциального мужа «от капрала». Таких, говорят, было не мало, но в основной своей массе они были, мягко говоря, не красотками. Девицы классом повыше смело ставили в анкетах «от лейтенанта», или даже «от капитана».

Многие из гинопосцев, вырвавшись в капралы, тут же бросались налаживать личную жизнь. Как правило, они были молоды, и им хотелось во что бы то ни стало обзавестись супругой. Некоторые успокаивались, изучив кандидаток. Другие решали, что «стерпится-слюбится» и рисковали. А потом – потом новобрачных ждало следующее.

Лейст открыл свою дверь. Крохотная комната. Два шага в ширину, три – в длину. Полутораспальная койка. Шкаф для одежды. Письменный стол. Стул. Хотя бы уборная с душевой кабиной была у каждого своя.

Лейст забросил белье и форму в стиралку, сам встал в кабинку молекулярного душа, выбрал режим и закрыл глаза. Ощущение легкой щекотки по телу. Неведомые энергетические поля, или что-то наподобие этого, притянули все до единой лишние молекулы, и Лейст почувствовал себя чистым и свежим. Иногда хотелось сполоснуться водой, но на корабле жидкости были в дефиците. Воду полагалось только пить, и суточная норма строго рассчитывалась.

Вернувшись в комнату, Лейст облачился в форму номер два. Всего было три вида формы: повседневная – номер один, для входа к старшим по званию – два, и парадная, для торжественных мероприятий, – три.

Лейст окинул себя взглядом в зеркальной дверце шкафа, провел по волосам расческой.

– Гинопосец, – усмехнулся он и поразился, до чего хищной вышла гримаса. – Убийца, – добавил он без тени улыбки. И пошел к выходу.

На пороге он все же обернулся и еще раз окинул взглядом своё жилище. В сотнях таких же комнат разбивались сердца и разлагались отношения. Девушки, так жаждавшие вырваться с фабрик, оказывались в тюрьмах, откуда им даже не разрешалось выходить без сопровождения мужа. Наверное, любовь могла бы многое сгладить, но откуда ей было взяться, если выбирали партнеров вслепую?

Правила Гинопоса были разумны в качестве временных мер. И столетие за столетием новые и новые поколения жили в ожидании, когда же закончатся трудные времена.

Столетиями они верили в то, что однажды сойдут на землю. Вера переходила от сердца к сердцу, из поколения в поколение.

Лейст закрыл дверь.

Когда он быстрым шагом двигался к выходу из коридора, за одной из дверей заплакал проснувшийся младенец.

Глава 3

Аргеной сидел в кресле за столом совещаний и просматривал файлы, присланные Сонлером. Обычно секретарь сразу говорил, лишь изредка посматривая в отчеты. Сейчас он молча стоял рядом. У Аргеноя зарябило в глазах, хотя, благодаря браслету-транслятору, вереницы чисел проносились перед его внутренним взором с такой скоростью, с какой он и воспринимал информацию.

Стычка, драка, драка, вооруженное столкновение, убийство… Убийство?!

– Сонлер, ты надеялся, что я не замечу этого в общей массе? – мягко произнес Аргеной.

– Напротив. – Сонлер и не думал отводить взгляд. – Я полагал, что вам лучше увидеть картину в целом, чем услышать от меня ее краткую характеристику.

– Убийство! – Голос Аргеноя стал тверже. – Рядовой поднял руку на старшего сержанта, и до сих пор не казнен!

– Убийства будут еще. – Теперь Сонлер говорил необычайно твердо, будто это у него была власть и сила. – Это – лишь начало. Недовольство растет. Загляните в конец списка.

Аргеной заглянул. Там особняком были выписаны десять фамилий, под графой, которой Аргеной не видел ни разу за всю жизнь. «Дезертирство».

– Украли легкий десантный катер, способный к прыжку. В СМИ Триумвирата ни слова о перехвате – должно быть, им удалось. И они постепенно становятся легендой. Кстати говоря, это представляется не таким уж и безумством. Даже на самых густонаселенных планетах Триумвирата есть незанятые места. Наши солдаты умеют выживать. Быть может, найдут лишь их внуков, и тогда просто оставят на месте. Триумвират – гуманная формация. Но если вслед за ними отправятся сотни и тысячи…

– Их уничтожат. Война объявлена, Триумвират не будет шутки шутить.

– Мы видим это сверху и понимаем глупость, – кивнул Сонлер. – Но для каждого из них это – шанс, надежда обрести землю. И свободу.

Аргеной сжал кулаки, борясь с приступом гнева. Как же ему хотелось вырвать кадык этому наглому кастрату и засунуть ему же в рот. Но Сонлер был прав. Армия превращалась в свору хищных зверей. Они рычали и скалили клыки. Пока еще отворачивались при этом, но придет час, и гнев выплеснется наружу. Мишенью их гнева станет Аргеной.

– Сейчас очень важно сработать как можно аккуратнее, – говорил Сонлер то, что Аргеной и сам уже знал. – Поэтому я и взял на себя смелость отсрочить наказание солдата, убившего непосредственного командира. Мы должны понимать. У людей вырвали из-под носа картинку с землей, и впереди вновь маячит война. Многие на пределе. Кроме того, начинаются волнения в «секторе G». До женщин доходят слухи. В том числе и о том, что на планетах Триумвирата у женщин равные права с мужчинами.

И это тоже было впервые. Никогда раньше женщины не показывали когтей. Они сидели там, где им определили место, делали то, к чему их приучили, а выйдя замуж, превращались в тени своих супругов. Что-то новое Аргеной почувствовал еще раньше, когда Ва́йна, его женщина, угрожала убить себя и ребенка, если к началу родов вокруг все еще будет война.

Мир менялся. А он, Аргеной, не был готов к переменам. Он, наверное, был для них слишком стар, хотя и выглядел молодо. Он привык видеть себя командующим величайшим флотом в истории человечества. Человеком, перед которым принято падать ниц.

– Я хочу, чтобы ты распустил слухи, – тихо сказал Аргеной.

– Слухи – единственное, что еще может сдержать бунт, – усмехнулся Сонлер. – Что именно я должен сказать?

Вот и эта пародия на мужчину позволяет себе с каждым днем все больше. Знает, что если Аргеной убьет его, то лишится хорошего инструмента, без которого управлять Гинопосом будет ой как тяжело. Но знает и то, что Аргеной не боится трудностей. Потому не перегибает палку. Черт с ним. Это ждет.

– Пусть на корабле говорят о том, что скоро начнут формировать спецотряды, – заговорил Аргеной. – Это будут хорошо вооруженные боевые единицы, с ограниченным подчинением. Их единственной задачей будет захват и удержание конкретной планеты. Справятся – они сами себе хозяева. Нет – на помощь рассчитывать не придется. Это – единственная форма войны, которую мы можем позволить себе в текущей обстановке.

Флот Гинопоса мог завоевать галактику за неделю, но где-то за гранью обжитого космоса притаился еще один колосс. «Ковчег» узоргов, недавно лишившийся своей повелительницы, но все еще опасный и способный кусаться. И оружие, слухи о котором разнеслись по Триумвирату и Гинопосу. «Квазар». Не то луч, не то ракета, которая превратит солнце в стремительно коллапсирующую звезду. Вспышка, взрыв, уничтожающий все в радиусе сотен световых лет. А потом – как будто для кого-то будет иметь значение «потом» – звезда изменит свою природу вновь, станет квазаром, либо просто сверхмассивной черной дырой. Вопрос о жизни в этой части вселенной закроется навсегда, а «Ковчег» и «Гинопос» продолжат бесконечный путь по космосу, пока причудливая судьба вновь не сведет их.

– Насколько это соответствует истине? – деловито поинтересовался Сонлер.

– Процентов на восемьдесят, – поморщился Аргеной. – Это заткнет их на какое-то время. Потом отправим самых нетерпеливых. Если узорги прихлопнут их, остальные чему-то да научатся.

– Как всегда, выставляем узоргов виновными в ситуации?

Аргеной взглядом заставил Сонлера потупиться и отступить на шаг от стола.

– Выполняй, – проговорил главнокомандующий сквозь зубы.

Сонлер поклонился, повернул к выходу, но остановился, поднеся к глазам браслет.

– Ирцарио и Лейст здесь, – сказал он. – Ожидают в приемной.

– Пусть зайдут.

Лейст. Вот еще одна загадка. Аргеной многое поставил на него, но большая часть ставок сгорела. Нет, гинопосцы не приняли с распростертыми объятиями героя, который обезглавил принцессу Иджави, потому что проникся правильными идеалами. Лейст не стал новым символом, не сделался героем. На него смотрели с настороженностью, как на собаку, подозрительно отважную, чтобы не быть бешеной.

Двое вошли в полутемный зал, приблизились к столу, отдали честь. Аргеной молча кивнул, глядя на них. Ирцарио – как всегда, собранный, спокойный, только вот извечная насмешка исчезла из его глаз. После того как он побывал в шкуре изгоя, ему резко расхотелось испытывать на прочность терпение отца и командира.

Лейст казался бесстрастным. Аргеной думал, что понимает его: парень старался играть роль гинопосца. Старался так хорошо, что скоро, возможно, роль перестанет быть ролью и станет личностью.

– Виан Лейст, – произнес Аргеной. – Ты знаешь, что твое имя берет начало с Земли-прародительницы?

– Никак нет, – отозвался Лейст, глядя в пустоту.

– Отставить, – поморщился Аргеной. Он встал, обошел стол и активировал над ним трехмерную карту галактики. – Твое имя – французское. Был такой писатель – Борис Виан. Написал несколько неплохих книг про угнетенные расы, заявляющие о своих правах.

Лейст, несколько расслабившись, позволил себе улыбнуться.

– Не думаю, что это повод заподозрить меня в симпатиях к узоргам. Эти мрази не тянут на угнетенных, такое мое мнение. Будь они угнетены, они бы не смогли уничтожить мою жизнь.

Аргеной покивал. Он был в курсе легенды Лейста о том, как зеленоглазые лишили его возможности поступить в какой-то там университет. Наверное, это было важно там, на земле. Здесь же Аргеной не понимал проблемы. Как может сетовать на судьбу тот, кто стал военным?

Аргеной взмахнул рукой, и карта перестроилась. Три различных ее участка увеличились, три голографические планеты медленно вращались над столом.

– Я не обвиняю, Лейст. Просто корабль Гинопоса настолько стар, что у нас здесь сохранились древние книги. В них я разбираюсь лучше, чем в современном искусстве. И тем забавнее иногда наблюдать за жизнью в различных галактиках, сравнивать с тем, что было десятки тысячелетий назад…

– Многое изменилось? – предположил Лейст.

– Только масштабы. Но к делу. Я хочу, чтобы ты посмотрел на эти планеты и сказал мне, на какой из них Триумвират производит оружие. Согласно нашим данным…

– Чаппел. – Палец Лейста ткнулся в крохотную планетку на окраине галактики. – Это секретная информация, но так случилось, что один мой друг пил с парнем, который знал сына одного генерала, который спал с женщиной, которая была любовницей дочери одного из директоров завода на Чаппеле. Там находятся сборочные цеха. Возможно, на одной из показанных вами планет делают отдельные части – этого я не знаю – но боевые корабли выходят с конвейеров на Чаппеле. Что же до личного оружия и наземной техники, то таких заводов много, они…

– Они меня пока не интересуют. – Аргеной взмахом руки убрал голограмму. – Ты прошел испытание, Лейст.

– Еще одно? – Лейст приподнял бровь.

– Их будет бесконечно много, пока я не соображу, чем же тебе так не угодил родной Триумвират.

Лицо Лейста побледнело.

– А чем они могли мне угодить? – произнес он сквозь зубы. – Все, что я умел, – это воевать. А они меня выпнули в запас, заявив, что во мне не нуждаются. Дали жалкое пособие. Они даже не сумели дать пинка зеленоглазым самостоятельно, для этого им понадобился Гинопос. За что мне любить их? За что мне их уважать?!

Лейст говорил от души, и душа его звучала в унисон с душой Аргеноя. Он сам многажды повторял подобные слова, обвиняя весь мир в своей судьбе. И сейчас, услышав то же самое из чужих уст, он растерялся.

– Майор Ирцарио. – Аргеной отвернулся и заговорил командным тоном. – Подготовьте операцию. Мне нужны руины этого завода на Чаппеле.

– Потребует времени, – откликнулся Ирцарио. – Скажем, неделю. Я так понимаю, сработать надо быстро?

– Прыжок туда – прыжок обратно.

– Пошлем пару дронов-невидимок. Нужна конкретика, просто так бомбить землю не вариант.

– У вас семь дней, – кивнул Аргеной. – Лейст отправляется с тобой.

«И я хочу, – отправил он сыну по личному каналу, – чтобы он убивал своих у тебя на глазах. Я хочу быть уверенным».

«Отец, проще убить его прямо сейчас, – пришел ответ. – Уверяю, никто не расстроится, разве что я уроню слезинку из необгоревшего глаза».

«Ты обсуждаешь мои приказы».

– Есть! – Ирцарио приложил руку к голове и развернулся. Его примеру последовал Лейст.

Аргеной тяжело опустился в кресло. Пора было возвращаться в свои покои. К Вайне, взгляд который так трудно вынести. Но еще труднее заставить себя отделаться от нее. Остаться наедине с самим собой, без этого голоса здравого смысла. Что за голоса тогда окружат его?

– За что мне любить их? – повторил Аргеной слова Лейста. – За что мне их уважать?..