Текст книги "Четвертый берег (СИ)"

Автор книги: Василий Кленин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Генерал Ли замолчал.

«Далеко. Мы все живем… жили на восточном краю великого континента. А вот на западной его оконечности – на другой стороне земли – есть королевство Франция. Хорошее королевство… Не идеальное, как и все мы. Но хорошее. И уже давно напал на это королевство его сосед – Англия. Нападает, грабит, жжет села, убивает людей…».

«Я правильно понимаю, что во Франции верят в того же Бога, что и Токеток, и… пресвитер Иоанн?» – с прищуром спросил Гванук.

«Я тебя, наверное, удивлю, – улыбнулся тогда сиятельный. – Но в обоих королевствах ревностно служат одному Богу».

«Почему же тогда хорошая – это Франция?».

Генерал Ли нахмурился.

«Ну, хотя бы, потому что напали на нее. Все долгие десятилетия она защищается. И бог на ее стороне!»

От последней фразы бровь у Гванука дернулась. Это было так непохоже на генерала.

«А это точно, сиятельный?».

«К этому я и веду. Появилась во Франции дева по имени Жанна, которая говорила, что слышит божественные откровения. О том, что Франция должна быть единой и свободной от англичан. Что править в ней должен свой французский король. Она пришла к принцу и узнала его, хотя, тот не выдавал себя. Нашла древний священный меч».

Гванук ухмыльнулся. Сколько красивых легенд о богоизбранных он слышал! Да раньше Ли Чжонму сам над подобным посмеивался.

«Это больше похоже на слова о чудесах, чем на сами чудеса» – по возможности тактично заметил он.

«Верно, мой мальчик, – на этот раз генерал проявил выдержку. – Словам верить нельзя. Но эта дева возглавила войско и сразу сняла осаду большого города. Потом разбила англичан в поле, заняла их замки. Провела принца в священный город, давно захваченный врагами – и помогла его короновать».

«Наверное, она великая воительница?» – Гванук слышал, что такие бывают.

«Она надевала доспехи. И опоясывалась мечом. Но ни разу не доставала его в бою. Она вела своих воинов к победе только словом и сердцем».

Только словом и сердцем. Гванук по привычке криво усмехнулся… но неожиданно сам устыдился своей реакции.

«Ее предали. Враги взяли ее в плен. И сейчас священники пытаются доказать, что дева Жанна – не божья посланница, а ведьма, колдунья, еретичка. У них ничего не выходит, О. Когда в сердце истина – такое сердце не запутать и не запугать. Но они не отпустят ее. Так или иначе англичане ее уничтожат».

Ли Чжонму выглядел спокойным, но Гванук чувствовал незнакомое волнение в голосе генерала.

«Мы должны спасти ее, О. Ее и Францию».

«А она точно еще жива?» – Гвануку не хотелось бы совершать столь долгий и тяжелый переход впустую.

«Жива. Я ее чувствую».

И они двинулись спасать неведомую божественную деву. Генерал Ли рассказал эту историю всему высшему офицерству. День за днем он рассказывал всё, что знал о Франции, Англии и всей далекой стране Европе (а знал он немало). Описывал, как воюют тамошние воины – и штаб продумывал планы военной кампании. Выходило, что победить европейцев будет не так уж и сложно.

Потом были маленькие острова, где Флот и Армия встали на отдых. Ну, хорошо. Месяц-полтора – это понятно. Однако, генерал зачем-то ввязался в местные африканские склоки между пустынными кочевниками и черными жителями речной страны.

«Мой генерал, а твоя дева точно еще жива?».

«Жива. Я чувствую».

«Успеем ли мы ей помочь?».

«Конечно! Нам осталось всего-то пять тысяч ли».

Всего-то.

А потом они неслись по морю, как угорелые. Потом была совершенно неосторожная высадка в устье местной речки Сены. Генерал напрочь изменил себе, своей грамотности и осторожности. Бросил войско вперед, в неизвестность; гнал его; рассеивал между бесконечными замками Нормандии. Виду, опять же, не подавал. Но Гванук понимал – сиятельному не по себе.

«Она точно еще жива?».

«Да не каркай ты под руку!» – только рявкнул в ответ генерал Ли.

Он даже хотел повести войско на штурм в ночь. На незнакомый город! Не зная сил защитников! По счастью, бригадиры и полковники не допустили этого, остановили главнокомандующего, заверив, что уже на рассвете стены будут заняты. В итоге, Руан взяли грамотно, почти без потерь. Хотя, местные воины многих успели впечатлить.

А потом – мрачная башня, темная винтовая лестница, грязная камера.

И она.

Гванук так много думал о божественной деве, что разочарованно фыркнул. Рослая грязная баба с грубыми европейскими чертами лица. Одета в дурацкую мужскую одежду: отдельные штанины подвязаны к поясу, короткая куртка даже толком не прикрывает зад. Удивительно, но мужская одежда у французов лучше показывает фигуру, нежели женская. Из последних сил измученная дева встала – и Гванук остро почувствовал, что она встала, чтобы умереть.

«Дай бог каждому встретить свою смерть так» – подумал он.

Она не просто не боялась. Она вставала, чтобы вступить со смертью в бой. Бессмысленный, обреченный – но Жанна и не думала из-за этого отступать. Бригадир О поймал ее взгляд – и в тот же миг осознал слова сиятельного «она вела к победе только словом и сердцем». Раньше для Гванука это были лишь громкие слова, но теперь…

В это время генерал рассказал деве, что они пришли ее спасти – и та вдруг обессиленно поползла вниз по стене. Жанна была готова к последнему бою, но не к спасению. Гванук, не раздумывая кинулся к ней. Эта женщина не должна быть слабой! Он хотел поддержать ее, дать ей своей силы – только бы божественная дева стала прежней.

…Гванук, находясь под впечатлением от свежих воспоминаний, жадно глотнул из кубка. Резко вспомнил, какой гадостью его здесь поят – выплюнул, не сдержавшись… И ненароком попал в местного священника в рясе.

– Черт… Извини, парень… А я ж тебя знаю!

Щуплый молоденький жрец с выбритой макушкой, окруженной пушком на диво светлых волос – это был тот самый Пьер Кошон. Не злыдня епископ, судивший Жанну, а его полный тезка (бывают же совпадения), служивший писарем. Этот Пьер был одним из немногих, кто пал на колени, когда во двор замка вывели обессиленную деву Жанну. Генерал Ли приказал освободить этих людей и принять на службу Орлеанской Деве. Сразу еще десятка три бухнулись на колени… но их всё равно отвели в темницу.

– Что вы, Ваша Светлость! – испуганно улыбнулся Пьер. – Какие могут быть извинения…

– Светлость? – усмехнулся Гванук. – Посмотри на нас. Это ты – светлость.

Понимали они друг друга с трудом. Удивительное дело: тайный язык Армии оказался тем самым языком, на котором говорят французы – лангедойлем. Только каждое слово они говорят немного неправильно. Но Гванук точно расслышал что-то про «светлое». Сравнил свои волосы и кожу с пьеровыми – будто, выстиранными сто лишних раз. И пошутил. А тот перепугался!

– О нет! – замахал руками жречёнок. – Я простой слуга Господа. А вы – по меньшей мере, герцог. Я видел – вы ближайший соратник Генерала Луи.

Про герцогов и прочие местные чины Гванук знал. Сиятельный в дороге подробно объяснял. Бригадир О улыбнулся себе – маленькому мальчишке в обносках, нанятому палубным служкой.

– Я родился слугой, Пьер Кошон. Нищим слугой. Сыном слуг, внуком слуг.

И юноша пристально присмотрелся к французику. Он помнил, как менялось выражение лиц цейлонских раджей. Помнил, как трудно было перенести это разочарование и брезгливость в их глазах. Но тощенький жрец его удивил. Его физиономия совершенно искренне выдала зависть и восхищение. Жреца не сильно волновало прошлое бригадира О. Он оценил, чего смог добиться вчерашний слуга.

«Что ж, эта Европа не совсем ужасна».

– Ваша Светлость! – Пьер всё равно решил считать Гванука герцогом. – Не могли бы вы рассказать мне о стране Пресвитерианцев? Насколько она близка к Царству Иоанна?

– Страна? – «герцог» зашелся в смехе. В Армии Старого Владыки были представители десятков народов. Чосонцы, ниппонцы и жители империи Мин; пуюма, пайвань, сирайя и другие племена Тайваня; акинавцы, лусонцы (но этих совсем мало); оранг лауты, мелайю и разнообразные оранг асли – с сингапурских времен; тамилы Цейлона, марена Мадагаскара. Даже из недавнего набега на Мали к Армии прибились две сотни черных, как просмоленное днище корабля, жителей Нигера. Последние еще совсем дикие, тайный язык толком не выучили, дисциплиной прониклись еле-еле.

Зато остальные… Это единая машина из тысяч идеально обработанных деталей, которые собирались более десяти лет, ради…

«Ради того, чтобы спасти деву Жанну» – Гванук изумленно вскинул брови, подивившись итогу собственных мыслей. Неужели всё!.. Вся его настоящая жизнь (и тысячи других!) – для этого?

– Лучше расскажи мне, Пьер, про Орлеанскую Деву.

– Она, – священник вскинулся живо, но осекся, задумавшись. И прошептал, по привычке оглядываясь. – Она – святая. Чудом было ее явление. Всё погрузилось в хаос. Англичане были непобедимы. Как не служить таким? Да нас и не спрашивали. А потом вдруг пошли слухи, истории. Англичан бьют! Снова, снова! Потом дофина короновали. И всё она. До нее – глухая ночь, а с ней – рассвет…

– Недолгий вышел рассвет, – перебил Кошона Гванук.

– Да, – голосок писаря потух. – Вы можете не поверить мне, Ваша Светлость, но мне так жалко было Жанну д’Арк! Уж столько она натерпелась! Пытать ее не пытали, но… Я, знаете ли, вожу дружбу с братом Гильомом Маншоном, а тот протоколы заседаний вел. Так он право слезы лил, мне всё пересказывая. Как мучили ее, морили голодом и жаждой. Как унижали, обманывали, как хотели подлостью подвести ее под обвинение. Она одна против всех… Да не против всех! Многие, даже среди заседателей, ей сопереживали. Я пару раз там был: слепому видно, как чиста эта дева, как благодатны ее слова и мысли. Но епископ Кошон с Эстиве уж больно хотели ее казнить. Эстиве ее прямо на заседании шлюхой обзывал! Даже граф Уорик не вынес такого и выговорил прокурору. Маншон мне говорил, что еще чуть-чуть – и врезал бы тому…. Господи прости! А рука у графа…

– Не надо про графа.

– Да, конечно. Мучали Жанну, изводили несколько месяцев. А она… Она, словно Божьей любовью питается… Никогда не сдавалась. На любые выпады отвечала. До последнего. Прямо им сказала, что плена терпеть не станет и имеет право добиваться свободы любым путем. Не поверите, Ваша Светлость – выпрыгнула из башни Боревуар, где ее держали. Упала во двор, только Господним проведением не разбилась. Эстиве-подлец кричал, что от страха, что это грех самоубийства. А я уверен, что это была ее битва. Жанна д’Арк просто не могла не сражаться. И терпеть узилища не могла.

Пьера Кошона уже слегка лихорадило от собственного рассказа. Глаза горят, уже давно забыл, что лучше о таком говорить тихо…

– Любишь ее? – резко спросил Гванук священника.

Тот сбился на полуслове, глаза опустил – сразу понял, о какой любви его «герцог» спрашивает. Смотрит в сторону, а щеки горят.

– Что вы, Ваша Светлость!.. Какая любовь…

И быстро-быстро засуетился – мол, дела у него – засыпал бригадира извинениями и исчез. Гванук долго задумчиво глядел в камин на яростно переплетающиеся языки пламени. Машинально глотнул вина, снова скривился от омерзения – и в ярости швырнул кубок в камин.

Глава 3

Площадь Старого Рынка бурлила и кипела от собравшегося народа. В западной части ее стоял помост, еще попахивающий смолой, вокруг – несколько рядов разнаряженной роты личной стражи, а дальше – тысячеголовое море руанцев и окрестных жителей, сбежавшихся на лицезрение чуда. Наполеон в рыцарских латах (их он подобрал себе еще под Арфлёром, чтобы выглядеть для французов не столь… чужим) взял под руку Жанну д’Арк и под ликующие вопли вывел ее на «авансцену».

– Пресвитер Иоанн волею Господа прознал о бедах, свалившихся на Францию. Он обратился к почитающим его восточным народам и призвал нас выручить деву Жанну, которая должна спасти Францию от англичан! Мы прибыли. И вот смотрите, жители Руана – ваша Жанна д’Арк, ваша Орлеанская Дева свободна!

Ор поднялся страшный! Люди вскидывали вверх свои шапки, махали руками, плакали. Наполеон старался не думать о том, что примерно эта же толпа, может быть, с чуть меньшей, но тоже радостью смотрела бы, как Жанну сжигают за ересь.

Толпа. Слава богу, сегодня она ликует по светлому поводу.

И тут Жанна заговорила. Генерал уже начал привыкать к ее речи, но всё равно от легкого волнения у него запершило в горле. Дева всегда говорила на удивление спокойно. Она не проявляла настойчивость в убеждении, не терялась в неуверенности – просто излагала свои мысли. Которые шли из самой глубины ровным уверенным потоком. Слова ложились на положенные им места строго в положенные моменты. Как кладка крепостной стены. И от этой ровной гладкой незыблемости и сама мысль казалась такой же неоспоримой и неразрушаемой твердыней.

– Добрые люди, – не форсируя голос, сказала Дева. Словно, мягкий, но сильный порыв ветра, задувающий трепетный свечи, ее первые же слова загасили гомон народа.

– Добрые люди! – уже громче воззвала Жанна д’Арк. – Милостью Господа нашего обрела я путь. Снизошел он ко мне, сделав гласом своим и послав к королю нашему Карлу, ради спасения и освобождения нашей страны. И за то не уставала я благодарить Бога! Денно и нощно! Даже сидя в узилище, даже унижаемая неправедными судьями – я молилась и благодарила Бога! За что? За то, позволил мне жить и умереть ради Франции.

Толпа ахнула. Наполеон поежился. Непонятно, куда ведет эта женщина. Как-то повлиять на ее слова (даже узнать, о чем она собирается говорить) у него не было никакой возможности. Орлеанская Дева не терпела даже малейшее давление на себя. Генерал захотел было вклиниться в затянувшуюся паузу. Сказать что-то вроде «но теперь-то Жанне не надо умирать, теперь мы вместе…» – и спазм сжал его горло. Он моментально почувствовал, как наигранно, фальшиво будут выглядеть его слова на фоне речи Девы.

«Только испорчу всё» – одернул он сам себя. По счастью, Жанна д’Арк продолжила.

– Я не просила. Я даже помыслить не могла, что Господь проявит ко мне, непутевой, столько милости. Спасет меня от костра. Пришлет в помощь сильнейшее войско Пресвитерианцев.

Жанна развела руки, указывая на стройные ряды гвардейцев Наполеона. Странные доспехи, непривычные азиатские лица. Конечно, обыватели поглядывали на них со страхом. Но теперь! Когда сама Орлеанская Дева благодарит этих чужаков за спасение. Теперь Пресвитерианцы станут просто экзотикой. Но со знаком плюс.

Наполеон стиснул, спрятал довольную улыбку – Жанна еще продолжала.

– Пресвитерианцы освободили меня и освободили всех вас от власти англичан. Теперь мы снова имеем возможность бороться за свободу нашей страны!

Она воздела вверх руки.

– Все, кто любит меня – за мной!

Наполеон в сердцах прикусил губу. Как бы сейчас были уместны доспехи на Орлеанской Деве! Но он сам убедил ее одеться в женское. Мол, чтобы не смущать консервативные умы простолюдинов. Жанна хмурилась, но потом приняла это решение. Важно: не согласилась с ним, а сама приняла такое же решение. Зато наотрез отказалась рядиться в расшитое шелком одеяние герцогини (Наполеон выгреб почти весь гардероб жены герцога Бедфорда). Поэтому сейчас стояла в простом бюргерском платье, разве что добротный суконный плащ придавал хоть какое-то внешнее величие…

«Ничего, зато внутреннего с избытком».

Люди тянули к Деве руки, они светлели лицами. Наполеон почти физически чувствовал обмен энергией, который происходил между Девой и толпой.

«Если так пойдет, то с Жанной вместо флага я пройду торжественным маршем через всю Францию» – генерал тоже посветлел лицом. Посветлел еще и потому, что Орлеанская Дева не знала, что именно сейчас началась ее вторая жизнь: именно сегодня и почти на этом месте ее сожгли на костре.

Не то, чтобы он специально так подгадал момент для выхода к народу. Просто на пару дней девушка слегка. Видимо, так старательно держалась перед врагами, так напрягала все силы, что, расслабившись, напрочь их лишилась. Наполеон окружил ее заботой: служанками из местных, лекарями (тоже из местных, ибо свои – китайские и цейлонские целители – большей частью оставались с Золотым Флотом). А сам окунулся в дела, коих было выше крыши.

Первым делом: потери и приобретения. Слава богу, первых было мало – захват Руана его офицеры провели чисто, да и защитников оказалось не очень много. Но второго – тоже не хватало. Добычи – мало. Внушительной казны в столице герцогства Нормандия не нашлось. Приличных запасов продовольствия – тоже. Разве что оружия в избытке: с пленных и из арсенала замка. Ну, и пленные – знатных отобрали в первый же вечер, и с утра Мэй Полукровка и его люди начали тянуть из них информацию.

«Нам нужно знать всё: от недавней переписки герцога с королем, до того, откуда поступают продукты на замковую кухню» – напутствовал генерал своего начальника тайной службы. А также одобрил вербовку агентов из местных.

С утра же были очищены темницы замка. Причем, вышло оттуда не только отребье, но и вполне себе уважаемые люди. Которые, едва узнав о случившемся, с радостью изъявляли желание служить Жанне д’Арк. Среди таких, оказался, например, декан руанского капитула Жиль Дешан. Его в узилище засадил канцлер Нормандии как раз за профранцузские мысли и речи. Священник был уже весьма плох, но старался выглядеть бодрым и веселым. Наполеон уже знал, что во всём герцогстве большая часть епископов – итальянцы, которые, впрочем, даже не появлялись в своих диоцезах (вот так проявилась дружба английской короны с римским папой, дружба, которая позволила устроить омерзительное судилище над Жанной д’Арк), а архиепископа вообще не было.

«Не желаете занять кафедру в Руане?» – прямо предложил ему Наполеон.

«Что вы? Это невозможно! – бледный толстячок перепугался так, что стал еще бледнее. – Без соизволения Папы, не спрося короля…».

«Ну да, ну да… – генерал скривился, словно, дернуло зуб. – Может, вы сами чего-то желаете?».

«Хотел бы приступить к службе в Сент-Уэнском аббатстве» – благостно улыбнулся тот.

…Были и более полезные люди. Вообще, во Франции XIV века с образованными людьми туго. Если задуматься, сейчас процент умеющих читать и писать в Армии Старого Владыки гораздо выше. Но это в среднем. А Руан все-таки столица Нормандии. Более того, он – центр всех северных завоеваний англичан. Поэтому здесь был просто концентрат всяких административных учреждений. Представительские Нормандские штаты (англичане их, кстати, возродили), Совет Нормандии, Канцелярия, Суд Шахматной доски, Счетная палата, Архиепископство (да, архиепископа не было, а его администрация исправно работала). И в каждой службе имелись свои писари, нотариусы, делопроизводители. И французы, и англичане питали настоящую страсть к ведению документации. Так что Наполеон быстро взял под стражу все архивы, собрал в одном зале всех грамотных служек и заставил их работать.

«Я вам задаю вопросы – вы ищите мне ответы, – пояснил он щуплому священнику Пьеру Кошону, которого по рекомендации Гванука поставил старшим. – Всё кратко и ёмко записываете – и быстро доставляете мне».

Вопросов у него был миллиард. Какие в Нормандии есть графства, баронства и прочие мелкие фьефы. Где хозяева англичане, а где – французы? Сколько у первых земли, доходов, вооруженных людей? Кто из вторых дал оммаж английскому королю, а кто нет? Что стало с последними (тут обычно было три варианта: либо умерли, либо сбежали к Карлу VII либо всё еще томятся в плену, не в силах собрать деньги на выкуп). Вопросы у генерала рождались непрерывно, он быстро записывал их на какую-нибудь бумажку и отсылал к канцелярским крысам Кошона.

Постепенно у него начала складываться общая картина: Англия уже более десяти лет владеет всей Нормандией, северными частями Шампани, Мена и Анжу. Париж тоже в руках британцев, причем, парижский парламент – активно их поддерживает. С запада захватчиков подпирает один союзник – Бретань (союзник гнилой и ненадежный, но сильный), а с востока – Пикардия, Фландрия и Люксембург; земли, принадлежащие герцогу Бургундии (а вот это союзник и надежный, и невероятно сильный).

И своим ударом Армия Старого Владыки как бы рассекла всю эту территорию надвое. Захватив главный центр всех территорий.

«Что дальше?».

Первым делом надо закрепиться. Поскольку Арфлёр и Руан находятся на правом берегу Сены, Наполеон решил создавать плацдарм тоже на правом, чтобы река стала защитным рубежом. Взять под контроль все укрепления, навести переправы и надежно их защитить.

Шаг второй тоже очевидный: найти вражескую армию и уничтожить. Но, чем больше генерал изучал «сводки военных действий», которые ему составляли писари, тем всё сильнее разочаровывался. Недаром ему с учебы в Бриенне не запомнилось ни одно сражение финальной части Столетней войны, кроме Азенкура. Просто их практически и не было. Что англичане, что французы, в основном, действовали не очень крупными отрядами (5000–6000 – уже большая редкость). Отряды вели позиционную борьбу: взять город/замок там, взять тут. «Прифронтовая зона» предстала запутанной чересполосицей, где толком неясно, на чьей стороне та или иная земля. Хозяева «замков» периодически менялись, владетели их так же периодически меняли сторону.

«Это очень плохо, – хмурился Наполеон. – Нам бы разбить англичан в генеральном сражении, чтобы после вся Нормандия пала к нашим ногам. Но, если придется распыляться на десятки задач… Либо Армия рассеется, либо захват всех городов и замков займёт годы…».

Мысль неприятным морозом отдалась во всём его теле. Нет, об этом надо старательно подумать. Со всеми бригадирами и полковниками. Но раньше следует заняться еще одной задачей: скорейшим развёртыванием промышленной базы. И Наполеон понимал, что даже в Руане это сделать крайне трудно. Безумно тесно, неудобно – европейские города сильно отличались от того, с чем он сталкивался в Азии. Скорее всего, придется строить с нуля большой промышленный блок… в чистом поле. Наверное, это будет одновременно и военный лагерь.

Где?

Надо подумать – место должно быть стратегическое… и удобное для размещения водяных двигателей. Строить есть на что – всё-таки сто с лишним даней золота – этого на первое время хватит с избытком. И Армию содержать, и большую стройку оплатить. Правда, надо вести себя осторожно: как бы резкое вливание золота не обесценило этот металл. У Испании нечто подобное уже было… Вернее, еще будет.

«А еще надо бы помнить, что золото нельзя есть! – сам себя одернул генерал. – Не забывай, что ты не в современном XVIII веке. Тут Средние века, торговля развита слабо, некоторые товары получить трудно или вообще невозможно».

А ведь еще и май: традиционно самое голодное время в году. Все запасы подъедены, а он тут притащил 15 тысяч новых ртов. По счастью, местные уже знакомы с огнестрельным оружием, так что, хотя бы, ингредиенты для пороха имеются. Правда, теперь их потребуется много, очень много! А также и железа, и бронзы (или ее компонентов). А еще сукно нужно! Это здорово, что они во Франции почти летом оказались. Уже тепло. Но за лето необходимо пошить всем хорошие теплые шинели. Иначе к октябрю его солдаты-южане околеют.

Наполеон вырвал листок и крупными буквами записал: «Кардаку – связаться со всеми местными купцами и договориться о поставках».

Возможно, сто даней золота – это не так уж и много… Необходимо искать новые источники обогащения. Но какие? Тут вам не Сингапур. Бедная страна. Торговля слабая, ремесло исключительно кустарное.

Наполеон вдруг сильно затосковал по толстяку Ивате.

…На третий день с низовий прибыли вестники от Хван Сана. Арфлёр взят. Правда, на этот раз не обошлось без жертв, тамошний гарнизон – почти две тысячи англичан – не сдавался до последнего. Наполеон подумал и решил, что корпус в низовьях займется укреплением тылов. Во-первых, надо обезопасить себя с моря, ведь Арфлёр – не единственный порт Нормандии.

«Бригадир Хван Сан, – начал набрасывать он диспозицию. – Приказываю собрать всё трофейное оружие и обозом отправить в Руан. С ним отправить один полк Шао во главе с бригадиром Хун Бао. Этот полк должен помочь захватить все замки вдоль Сены, которые еще не захвачены. Адмиралу Чжэн Хэ следует взять все пушечные корабли и двинуться на запад, к Шартру (я пришлю местных людей, которые знают этот порт). Гавань максимально разрушить, все корабли потопить или пленить. Лично вы с Дубовой бригадой, вторым полком Шао и приданной вам артиллерией двинетесь вдоль побережья на восток. Ваша задача: занять городки Фекан и Дьепп. Постарайтесь избегать долгих осад, если получится договориться – это станет лучшим исходом. Главное – изгнать оттуда английские гарнизоны».

Далее Наполеон распорядился поставить лагерь с земляными укреплениями напротив разрушенной северной стены, а выше Руана – наплавной мост через Сену. Выше – это чтобы любые корабли со стороны Парижа на него наткнулись и не могли подойти к городу.

И уже после всех этих трех дней, полных дел и забот, он все-таки увиделся с Жанной д’Арк. Увиделся не без робости, ибо всё еще не понимал, кто же она? А вдруг – полубезумная религиозная фанатичка? Или все-таки – тайная интриганка, которую «придумали» для коронации Карла? И в том и в этом случае, манипулировать Девой будет трудно. Или вообще невозможно.

Наполеон планировал сначала хорошенько изучить ее, чтобы сделать выводы, а потом…

Не вышло…

– Кто вы? – прозвучало не с подозрением, не с угрозой, но твердо: Жанна не успокоится, пока не получит ответ.

«Вот это благодарность за спасение» – вздохнул Наполеон.

– Демуазель, – Наполеон поклонился со всей возможной грацией. – Я вам говорил, но, вероятно, в силу слабости вы запамятовали. Мы – войско пресвитера…

– Я помню, – кивнула Дева. – И поверьте, ничего более невероятного я еще не слышала…

– Гхм… – Наполеон не сдержался и хрюкнул. Не девушке, слышащей голоса святых и архангелов, упрекать его.

И тут Жанна д’Арк улыбнулась. Очень живой и человеческой улыбкой.

– Согласна. Уели… Но мои видения кажутся мне столь естественными. А вы… В царство пресвитера Иоанна уже давно и верить перестали.

– И тем не менее, оно есть.

– И вы собрали это невероятное войско и прибыли из невероятных далей за полгода, пока меня судили?

– Вас взяли в плен год назад.

– Вы очень хорошо осведомлены!

– О да, мне ведомо хоть и не всё, но многое, – Наполеон отразил шпильку Девы своей. – Но вы правы. Это войско по воле пресвитера Иоанна я собирал много лет. Если быть точным – двенадцать. Но раньше я не ведал цели. И лишь не так давно мне открылась истина. Мы должны были вас спасти.

– Вы меня спасли… – очень тихо сказала очевидное Орлеанская Дева. В ее голосе невероятным образом читались и искренняя благодарность, и вопрос. – На этом ваша миссия закончена?

«Кто из нас кого проверяет?» – изумился Наполеон.

– Нет. Моя Армия – слишком большая сила, чтобы просто так взять и уйти. Я хочу предложить вам свою помощь.

– Хотите служить мне?

– Хочу предложить помощь, – настойчиво повторил генерал. – В деле освобождения Франции.

– Вы хотите поддержать его величество Карла? – глаза Жанны подозрительно заблестели.

«Безумная…».

– Я хочу, чтобы Франция стала единой и независимой. И, если Карл VII – ее законный правитель – то я готов поддержать его.

– То есть, вы готовы признать его своим сюзереном?

«Интриганка…».

– Простите, демуазель, но у меня есть сюзерен, и он располагается выше вашего короля, – Наполеон уже был счастлив, что выдумал в дороге эту легенду о пресвитере Иоанне. Уж больно удачно она всё объясняла. – Мой господин повелел мне спасти вас. Я готов помогать вам в деле спасения Франции. Я… Моя Армия могла бы и в одиночку изгнать англичан. Но я думаю так: будут ли достойны французы своей страны, если сами не приложат усилий для ее спасения? Поэтому я предлагаю вам, Жанна д’Арк: поднимите народ на борьбу! Начните с Руана, а потом и дальше. Мы вам поможем. Мы обучим ваши отряды, дадим им нужный опыт для побед, мы будем сражаться рядом с вами, пока англичане не взмолятся о мире. Если вы считаете, что новой Францией должен править Карл – пусть будет Карл.

Наполеон встал перед сидящей в постели девушкой.

– Поможем ли мы друг другу? – и он протянул ей руку.

Глава 4

Не говоря ни слова, Жанна д’Арк вложила его ладонь свою и совершенно по-мужски пожала. А у Наполеона в тот вечер не исчезало ощущение, что это не он использовал Деву, а она его. Он ей рассказал почти всё о своих намерениях, а она – почти ничего. Нет, конечно, и он многое скрыл о своих будущих планах на Францию… но лишь потому, что эта средневековая девушка не знала, что именно спрашивать.

Потом они долго препирались о том, как им действовать дальше. Генерал (зачем-то?) долго убеждал свою новую союзницу явиться перед народом в женском платье. Потом пытался «научить», о чем говорить… Пока не понял, что она его совершенно не слушает.

И вот они на помосте. Вроде бы, всё неплохо. Жанна д’Арк – просто невероятна. Народ – счастлив и, кажется, довольно искренне. Мысли? Ну… мысли более-менее правильные. Со временем подкорректируем! Главное – Пресвитерианцы принародно «легитимизированы». Теперь не какой-то узкоглазый чужак заявил, что его «бог послал»; теперь сама Орлеанская Дева объявила Генерала Луи и его Армию посланцами святого человека. Да, они диковинные, да – пугающие, да – язычники. Но служат божьему делу! А значит, дела с ними иметь можно.

Наполеон совершенно не собирался завоевывать Францию. Он жаждал ее освободить. Первое – легко, второе – невероятно сложно. Потому-то Жанна д’Арк так важна для его планов.

Меж тем, на помосте уже появился декан Жиль Дешан. Благостный толстячок-сиделец уже улыбался, румянец слегка вернулся на его пухлые, но обвисшие в темнице щеки. Пара иноков на всякий случай поддерживали его, однако каноник сам вышел на авансцену, благословил Деву, а потом принялся щедрыми взмахами крестить толпу, что-то слабенько напевая. Иноки поддерживали его молитву. Кажется, Наполеон узнал «Радуйся, Мария».

А потом…

Представление же должно продолжаться? Да! Причем, наращивать эмоции!

Слева, со стороны замка, началось какое-то массовое движение. Толпа на севере площади закипела, недовольно загудела… потом испуганно замельтешила, расступилась, освобождая дорогу воинам. Плотная группа солдат Армии уверенно двигалась прямо к помосту, и вел ее Нешаман. Дойдя до цели, Токеток плюхнулся на колени и закричал на тайном языке, понятном всем в Руане:

– Сиятельная Дева! Сиятельный служитель Бога! В далеких восточных землях открылось мне Слово Божье, и понял я, что не хочу иметь над собой иного небесного властителя, кроме него. По мере сил своих изучал я Священное Писание, делился знанием с другими. Генерал Ли объяснил мне, что приобщиться к этому Богу можно только через Крещение и провести его может только священник. Сиятельный служитель! Крести меня! Крести всех нас! Спаси наши души!