Текст книги "Четвертый берег (СИ)"

Автор книги: Василий Кленин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

После Гастингса флоты должны будут разделиться: Ударная Эскадра Ри Чинъёна, нагруженная добычей двинется на юг в Арфлёр, а Золотой Флот Чжэн Хэ – на запад. Это станет прощанием.

«Надо даже из этой беды выжать плюсы» – сжал кулаки генерал.

Глава 22

Аррас выглядел великолепно. Даже с такого расстояния. Город окружали крепкие надежные стены, которые не скрывали и внутреннюю красоту. Особенно, если смотреть с высоты пологого склона. Гванук слышал, что центр пикардийского графства Артуа расцвел и расстроился именно после того, как эти земли достались Бургундии. Герцоги сделали Аррас одной из своих столиц.

«И вскоре они ее лишатся» – злорадно подумал Гванук, смиряя поводьями разгоряченную лошадь.

Время решающей схватки приближалось. Разведчики, возглавляемые лично бригадиром О, отлично видели лагеря бургиньонов, занявшие предместья Арраса. Две огромные массы решительно настроенных людей неуклонно сближались. Может быть, не сегодня, но точно в ближайшие дни окончательно решится вопрос: чья же сила будет доминировать в этом регионе.

Генерал Ли блистательно организовал подготовительный этап кампании. Узнав, что Золотой Флот уходит, он использовал это событие для запутывания врага. В середине мая, когда весенние заморозки практически прекратились, он начал неспешно переводить войска в Арфлёр. Цели кампании тщательно скрывались, но Полукровка получил указания «сливать» различные тонкие намеки на подготовку высадки в Англии. Разумеется, этим намекам мало кто поверил бы, однако, вскоре, величайшая флотилия этого и других миров вышла в море и нанесла сокрушительный удар по Кале. А потом эта Армада двинулась к Англии, где начала жечь порт за портом! Разумеется, тут поверили все.

И пока все взгляды пристально вглядывались в море, генерал Ли приказал скрытно – по реке, по ночным дорогам – возвращать войска (которые никто на корабли не сажал!) в Иль. Оттуда в день Х два корпуса (в западном уже не было необходимости – Кале и так посыпали толстым слоя пепла) рванули на север на расходящихся направлениях. Крупные стремительные отряды неслись вперед, занимая небольшие укрепления сходу, а следом волоклись тяжелые огромные обозы с медленными частями Армии.

На этот раз Ли Чжонму, встревоженный слухами о преобразованиях в войске герцога Филиппа, решил взять в поход все свои силы: 60 пушек (включая 10 новых больших) с огромными запасами пороха, ядер и картечи. И, конечно, практически всю Армию. Правда, не десять тысяч, а только девять.

Перед уходом адмирал Чжэн Хэ потребовал дать ему право пригласить своих соотечественников из бригады Шао отправиться с ним за океан. Он признавал, что многие минцы уже приросли к Армии и не захотят ее покидать… И оказался прав. На корабли согласились идти около тысячи человек – намного меньше половины. Многие минцы решили остаться с Пресвитерианцами (они и были ими!). Но при этом, в поход в неизвестность захотели отправиться не только минцы. На корабли ушли несколько выходцев с Цейлона, чернокожих африканцев. И почти полсотни нормандских бригандов из третьего Шаперонова полка! Причем, подбил их на это Драный Шаперон!

«Почему? – Гванук, приглядывавший за этим опасным, но интересным типом, не удержался и прямо спросил Робера Шаперона. – Впереди большая война, у тебя есть реальный шанс вырасти до ротавачаны!».

«Ваша Светлость, а кто вам сказал, что я мечтаю всего лишь о ротавачанских знаках отличия? – как обычно, глумливо улыбнулся бандит. – В вашей великой Армии столько героев… Здесь непросто выделиться. А вот минцы эти – не ахти какие вояки. Среди них я смогу себя проявить».

Улыбка медленно стекла с его уродливого лица.

«А по правде коли сказать: мне поприятнее будет резать нехристей далеко за морем, нежели здесь – таких же своих. Вот и Элиах не хочет убивать земляков-англичан. И мне не в жилу вскрывать глотки французам. Тем более, что не всегда понятно за что. И вообще… а на правой ли стороне я сам».

«Ты о чем это?».

«Так всё о том же – о папской писульке. Вы говорите, что они злодеи. А папа твердит – что мы. Где мне, убогому, правду разглядеть!.. Не, за морем точно проще будет!».

И уплыл. Забрав всю свою кодлу, с которой и начинался третий Шаперонов полк.

Ли Чжонму усилил Армию, как мог. По всей Нормандии был объявлен сбор всех рыцарей-ленников. Удалось собрать примерно 400 копий. Кардак чудом изыскал лишние средства, на которые прикупили более тысячи наемной пехоты… две трети из которой были откровенным сбродом.

«Ну, хотя бы, на вспомогательных задачах их используйте! – развел руками Ли Чжонму. – Имеем – что имеем».

Нормандский отряд возглавил тот самый капитан Мордатый, взявший с собой половину своих бойцов. Руан остались охранять всего 500 человек. В Иле тоже почти никого: две роты минцев из бригады Шао и рекруты (а рекрутов в Армии было совсем мало из-за тотальной экономии, которую ввел Кардак). Арфлёр вообще остался под защитой одних моряков!

Картежники сказали бы: генерал Ли сделал последнюю ставку и вывалил всё. Понять можно, ведь достоверных сведений о войске Бургундии тоже не имелось. Но слухи говорили о том, что и герцог Филипп поставил всё. Даже больше.

Центральный корпус вёл Гванук – пять с половиной тысяч воинов и две трети пушек (включая все большие). С ним шла почти вся его бригада Звезды (без половины полка егерей, которых отдали на восток), два мушкетерских полка и всё, что осталось от бригады Шао. Очень медленный корпус – из конницы у него имелась лишь часть разведчиков Монгола. Зато Гвануку предстояло пройти заметно меньшее расстояние, чем корпусу Ариты.

Самурай шел восточнее, большой дугой через Вермандуа всего с двадцатью пушками, своим конным полком, единственным, но самым опытным полком мушкетеров и всеми нормандскими союзниками. Как и предполагалось, здесь Пресвитерианцы не собирались подчинять все земли (хотя, с десяток замков на пути все-таки захватили, чтобы сохранить надежную транспортную цепочку. К Сен-Кантену не поворачивали, что позволило восточному корпусу стремительно выйти к Бапому.

Небольшой замок и еще меньший городок Бапом стоял на водоразделе, отделявшем южную и западную Пикардию от Артуа. Не ахти какие взгорки, но местами они густо поросли лесом, так что где угодно войско провести трудно. А как раз к Бапому в узел сходились сразу несколько дорог, и занять его раньше врага было стратегически выгодно. Позади оставалась равнина реки Сомма, а дальше не север расстилались бескрайние поля плоской равнины, где и стоял Аррас. Контроль над Бапомом давал войску возможности для маневра.

Гванук, как назло опаздывал, ибо застрял под Амьеном. Столица Амьенуа наотрез отказалась сдаваться, а губить людей и жечь лишний порох у этого города не хотелось – ресурсы пригодятся севернее. Гванук начал имитировать полную осаду, делал это нарочито неосмотрительно – и на четвертый день все-таки спровоцировал гарнизон на смелую вылазку. Ловушка захлопнулась, Дуболомы перестреляли большую часть бургиньонов в поле, а на плечах уцелевших убегающих Головорезы ворвались в город. Полная его зачистка отняла еще два дня, так что к точке соединения он сильно опаздывал.

Даже разделил корпус и отправил всех мушкетеров вперед, к Бапому.

А там у Ариты тоже возникли свои нюансы. Разведка Монгола показала, что у Филиппа (если он сам уже прибыл в Аррас) под рукой имелось тоже немного войск. Основные силы еще спешили из Фландрии, смущенные отвлекающим маневром Золотого Флота. Можно было рискнуть и атаковать. Арита понимал, что захват Арраса до генерального сражения даст Пресвитерианцам огромное преимущество. Только вот бургиньонский авангард засел в стенах города, а, чтобы выколупать его оттуда, Гото Арите остро не хватало артиллерии. Вообще его корпус мало приспособлен для осад и штурмов.

Мучаясь дилемой, ниппонец внезапно узнал, что совсем неподалеку, в еще одном епископстве Камбре (как раз по случаю появления Армии Пресвитерианцев) вспыхнуло восстание против епископа. Церковь захватила местное графство уже лет триста назад. Камбре юридически относилось к Империи, но население здесь было практически франкоязычное. Более того, маленькое графство-епископство со всех сторон окружали владения Бургундии. Прошлый герцог Жан Бесстрашный даже поставил к ним епископом своего бастарда, тоже Жана. В общем, город и графство хирели, практически утратив свою самостоятельность. Слухи о том, какие социальные чудеса творят Пресвитерианцы (а теперь и Орлеанская Дева!) на церковных землях, конечно, дошли до них, равно, как и продукция цеха Кошона-печатника… И когда Армия Пресвитерианцев оказалась поблизости – Камбре полыхнул! Сначала город, а потом начались бурления и среди крестьянства, и среди рыцарства.

Полковник Арита понимал, что такие шансы упускать нельзя. От Бапома до Арраса было чуть больше сорока ли; а от Бапома до Камбре – около пятидесяти. Самурай взял с собой всю конницу, быстрых Женихов – и за день добрался до города. А оставшаяся пехота принялась зарываться в землю, перекрывая все удобные подходы к городку, создавая временные насыпные укрепления.

И поджидать Гванука, который спешил на север изо всех сил, оставив в Амьене лишь пару сотен человек, которые паковали добычу и отправляли ее в Иль. Именно в Амьене О с каким-то стыдливым удовольствием осознал, что если вести войну с Церковью, та становится намного (намного!) прибыльнее! Даже, если не касаться земельного вопроса. И даже если делиться добычей с местными жителями! В этой, в целом, бедной Европе Церковь была непростительно богата. Причем, эти богатства зачастую лежали мертвым грузом, не давая толчка к экономическому развитию местных королевств.

«Такое ощущение, что они к чему-то готовились. Явно, не ко Второму Пришествию… Больше похоже, что они рассчитывали на приход Сатаны и собирались от него откупиться!» – последняя мысль Гвануку страшно понравилась, он даже решил с ней поделиться с Токетоком, который, правда, оставался в Руане.

Они с Аритой встретились почти одновременно. Бригадир О доволок, наконец, свой огромный артиллерийский парк до Бапома, и к вечеру от Камбре подошли кавалерийские роты Самураев и рыцарей. Два командира решили, не затягивая, выступать на Аррас. Даже не дожидаясь, генерала, который по каким-то своим причинам застрял в Нормандии.

Но даже это «не затягивая» растянулось на целый следующий день. В замке Бапома обустроили общий лазарет, который сразу же наполнился парой сотен раненых, но, прежде всего, он был рассчитан на грядущие потери. Много времени заняло обслуживание обоза, износившегося на длинном марше. Войска привели себя в порядок; вечером легкая конница Монгола ушла в долгую разведку, а вся Армия выдвинулась уже с утра.

И за следующие сутки изменилось сразу и многое. Во-первых, на марше Армию нагнала рота Стражи во главе с самим генералом Ли. Тот быстро принял командование и велел идти вперед еще быстрее. Однако, разведка принесла с севера грустные новости: захваченные в плен крестьяне сообщили, что в Аррас вошли как минимум два крупных соединения бургиньонов. Те самые части, что громили Фландрию из ручниц, аркебуз и пушек на телегах. Произошло несколько стычек развед рот с жандармами Филиппа – и войско Бургундии тоже начало медленно выползать из стен Арраса навстречу нападающим.

Люди Монгола не могли оценить точную численность врага, но, опять же, захваченные в плен языки уверяли, что у герцога Филиппа 20 и даже 30 тысяч воинов. Гванук не утерпел и сам ушел в разведку с позволения генерала, что и позволило ему одному из первых рассмотреть красоты Арраса. Видел он и выплеснувшуеся бургундское войско, что рассыпалось мелкими лагерями по предместьям города. Не хотелось признавать – но, кажется, языки не сильно привирали.

Филипп тщательно подготовился к этой войне.

Стрелковые части с огнестрелом бригадир не рассмотрел, а вот передвижные пушки – да. Все-таки это были еще больше телеги, чем настоящие удобные лафеты. Но идею бургиньоны уловили верно.

Сиятельный Ли Чжонму не зря гнал Армию. Пресвитерианцы успели пройти почти 30 ли из 40 – и смогли занять берег ручья Кожёль. Особых тактических преимуществ тот не давал – мелкий ручеек, низкие берега (Армия генерала Ли попала на практически «ровный стол» сплошных полей – ни холмов, ни оврагов, ни лесов). Но само наличие под боком свежей проточной воды – уже плюс. Левым флангом Армия уперлась в более-менее крупную деревеньку, которую тут же перегородили баррикадами и отдали в оборону егерям. Полки выстраивались на удобных участках; свободные солдаты засыпали корзины землей – это был единственный способ создать хоть какую-то защиту для пушек.

Аррас был уже в зоне видимости. Перед ним еще более медленно и тяжеловесно разворачивалось войско бургундцев. Кажется, и генерал, и герцог понимали, что на этом поле не будет места каким-то военным хитростям, ловким маневрам. Обе армии сойдутся и будут крушить друг друга, как два бодливых быка. А потому – зачем спешить?

Войска выстроились примерно в четырех ли друг от друга. Сделай каких-то три тысячи шагов и вонзи свой меч в плоть врага! Однако, ни одна из сторон не спешила преодолеть это расстояние. Яркие бесчисленные отряды бургиньонов раскинулись широкой полосой; шумные, прекрасно слышимые даже на позициях Армии. Пресвитерианцы вели себя гораздо тише. Опытные солдаты использовали паузу для отдыха, благо, ротавачаны разрешили сидеть, пока враг далеко.

Три полка Дуболомов заняли центр строя, между ними, в небольших промежутках расставили артиллерийские батареи (увы, не было никаких возвышенностей, чтобы разместить их позади строя). Головорезы-гренадеры прикрывали Псов-канониров, а почти всю кавалерию собрали на правом фланге, где имелось больше простора. Между центром и конницей, а также перед левофланговой деревенькой имелись большие просветы – для тяжелой пехоты. Щитоносный полк Звезды, полк Шао и Шаперонов полк стояли сегодня позади. Вторую линию Ли Чжонму поставил на случай обхода Армии с флангов (врагов все-таки было много) или для атаки на уже измотанного врага по фронту.

Наступать генерал не хотел, все-таки позиция с ручьем давала выгоду. Стрелять на таком большом расстоянии не было никакой возможности. Филипп тоже чего-то ждал… Может, боялся?

– Я понимаю, что день еще в самом разгаре, – нахмурился сиятельный. – Но так и до ночи тут простоим. Странно… мне казалось, что герцог точно так же хочет этого сражения…

После получаса стояния, на командный пункт созвали бригадиров и полковников. Обсудили ситуацию.

– Да всё из-за пушек! – убежденно заявил Чахун. – Не умеют они их двигать. Даже со своими тележками. Поставили на позиции и ждут, что мы сами под них подлезем.

– Тогда их тем более нельзя атаковать! – выкрикнул Хван Сан.

– Предложения? – сухо бросил генерал. – Пока вы не сказали мне ничего нового.

– Выманивать их надо! Конницу послать! – раздались голоса.

– Я в целом не против, – ответил Арита на обращенные к нему взоры. – Только слишком очевидно это. Не поверят бургундцы. Раз уж они стоять хотят, то и будут стоять на месте. А мы как раз под их пушки и попадем.

– А, может, сначала проверим? Дураки везде попадаются, – захихикал Чахун.

– Я пойду! – перебил общий гомон Чо Татва. – На конницу не клюнут, а на пехоту – могут. Пехота ведь может не убежать. Отличная добыча!

– А если и вправду не успеете убежать? – сузил глаза генерал.

Полковник Бандитского полка пожал огромными плечами.

– Так мы же драться пришли.

…Шаперонов полк выходил вперед долго. Поротно бывшие бриганды выбирались в проход между Дуболомами и Самураями, потом выстраивались широким фронтом.

«Хреновая выучка, – вздохнул Гванук, глядя на маневренные эволюции шапероновцев. – Учишь-учишь… Может, европейцы к этому не приспособлены?».

И все-таки полк построился. Бриганды, шелестя задранными в небеса пиками, бодро пошли вперед – простой марш им давался гораздо лучше. Вот они прошли тысячу шагов, плавно сдвигаясь с правого фланга к центру.

Бургиньоны даже не шевельнулись.

Полторы тысячи.

Северное войско продолжало равнодушно стоять на месте.

Две тысячи – до врага уже гораздо ближе, чем до своих.

Воины герцога Филиппа всем своим видом показывали, что таким дешевым приемом их с места не сдвинуть.

Шапероновцы в растерянности встали. В их рядах началось какое-то непонятное брожение…

А потом по бургундцам ударили пушки!

Глава 23

Это была не особо гениальная хитрость. По большому счету, Наполеону было даже немного стыдно: как будто, старый шулер обманул неопытных крестьян, выбравшихся из глубинки в город. Шапероновцы нарочито долго выстраивались широким фронтом, а в это время в их «тени» пять батарей легких пушек запряглись и пристроились сзади. Псы снялись с позиций налегке, взяв по десятку зарядов: часть ядер и немного картечи. Пехота шла неспешно, задрав пики, чтобы еще сильнее испортить обзор врагу; лучники двигались плотными группами по бокам, прикрывая канониров от случайных взглядов сбоку.

В принципе, Чо даже рассчитывал на то, что бургундцы на них не набросятся. Потому что в этом случае Псы, находясь в состоянии движения, не успеют развернуться. Максимум – один выстрел, а потом удирать! Что пушкам делать нелегко.

Но герцог Филипп не подвел: он довольно жестко держал рыцарскую вольницу в руках, наемники же без приказа и собаку не пнут… Зачем зря силы тратить?

Когда канониры поняли, что вышли на предельную дистанцию более-менее прицельного выстрела, шапероновцам передали, что пора вставать. Лошади быстро развернули лафеты, канониры привели пушки в боевую готовность, зарядили… После чего бриганды раздались в стороны – и два десятка стволов рявкнули, выплюнув ядра по позициям герцога. Разумеется, враги не могли ответить: с их пороховой мякотью, с их качеством стволов нельзя было и мечтать о таких дистанциях.

Наполеон улыбнулся. Наверное, впервые с начала этой неприятной военной кампании. Он оставался в Руане до последнего. Ждал ответа от Девы, чтобы понять, что происходит на востоке: развитие их общего дела или… какое-то свое дело? Не дождался. Вернее, дождался известия о падении Амьена и понял, что ждать больше нельзя: О с Аритой либо сами войну выиграют, либо что-нибудь испортят.

«Если портить – то уж самому» – генерал поднял всю свою личную стражу и помчался на север… кроя на чем свет стоит и неуправляемую Деву, и глядящих ей в рот нобилей, и (особенно!) короля-паскудника, засунувшего язык в…

Он догнал Пресвитерианцев буквально за сутки до соприкосновения с силами Бургундии. Парни первый этап кампании провели неплохо, ресурсы берегли. Особенно приятным бонусом стало присоединение епископства Камбре к идее Чистой Церкви.

Теперь наступил день «Х». Филипп привел к Аррасу 20–30 тысяч (это по словам языков, а, скорее всего, 10–15) – практически все свои лучшие силы. Он долго выжидал, изучал и, видимо, решил, что сегодняшний день (максимум, завтрашний) решит всё. Что ж, Наполеон думал так же.

…Псы успели выстрелить трижды, пока бургиньоны ответили. Они перезаряжали, как сумасшедшие, вызывая смятение в рядах врага. Разумеется, так быстро приказы герцога не могли достичь всех отрядов, подвергшихся атаке. Но среди командиров Филиппа нашлись мудрые (хотя, может быть, и просто горячие), которые поняли, что безответный обстрел может привести к серьезным потерям.

Несколько крупных отрядов бросились в атаку. Наполеон не видел со своих позиций, но потом ему доложили, что среди атакующих были наемные латники, перемешанные со спешенной конницей (видимо, это английское новшество бургундцы решили использовать постоянно), а также стрелковые отряды. Огнестрела у Филиппа оказалось не так много, как пугали слухи. Просто в каждом стрелковом отряде было меньше половины огнестрельщиков, примерно столько же пикинеров и немного пикардийских арбалетчиков. Действовали они довольно сумбурно, бойцы с ручницами вообще рассчитывали на один выстрел, а потом хватались за оружие ближнего боя. Но для этого им еще надо было дойти до врага: местное ручное оружие более-менее попадало с 50–60 шагов, тогда как Дуболомы могли давать первый успешный залп с сотни.

Кроме пехоты, на наглецов вышла и конница левого фланга бургиньонов. Пока она находилась далеко и шла быстрым шагом (в галоп рыцари своих тяжеловесов пошлют лишь в последний момент). Наполеон, завидев это, тут же послал сигнал Гото Арите. Самурай отреагировал моментально, видимо, и сам только и ждал приказа: вся кавалерия Пресвитерианцев и их союзников потекла на север. Всадники шли легкой рысью, но всё равно им не успеть – больно далеко находились позиции Пресвитерианцев от Шаперонова полка.

А там ситуация накалялась: можно было отходить, но Псы хотели отстреляться по полной. Выпустили еще по паре ядер, затем, разрядили во врагов картечь – и уже после этого начали быстро запрягать лафеты. Шапероновцы сомкнули строй. В это время по ним уже всё активнее вёлся обстрел: сначала из арбалетов, затем подключились ручницы. Наверное, впервые Пресвитерианцам пришлось противостоять массовому огнестрельному оружию. Тяжелые пули пробивали доспехи и щиты – бывшие бриганды начали нести неотвратимые потери.

Они медленно пятились, продолжая прикрывать отходящую артиллерию. Лучники с лонгбоу старались перестрелять пикардийцев. Они были, конечно, сильнее, но били навесом, поверх строя, что снижало эффективность их стрельбы.

Тут уже подошла вражеская конница. Удар во фланг – всегда заманчивый маневр. Правда, здесь рыцари бургиньонов не могли использовать все свои силы: нельзя атаковать широким фронтом узкий фланг. Полковник Чо, по счастью, следил за врагом, так что пехотинцы правого фланга выставили пики, гвизармы и алебарды им в лицо. С трудом, но строй сохранить удалось. Европа еще только вступала в эпоху, в которой плотный пехотный строй без проблем останавливает рыцарей в их таранном ударе. Времена швейцарцев и ландскнехтов еще впереди… или вообще не наступят, ведь новую методу (точнее, очень старую, еще античную) теперь воплотили Пресвитерианцы, последователи школы Ли Сунмона, оставшегося в Сингапуре.

Часть кавалерии завязла в ближнем бою, некоторые развернули лошадей для повторного чарджа, но основная масса потекла в тыл бригандам. Туда, где Псы спешно катили беззащитные пушки. Лучники Шаперонова полка, спасая канониров, перенесли всё внимание на конницу, но стрелы не наносили тем серьезного ущерба. По счастью, к этому времени к закипающей битве приблизился Гото Арита. И теперь уже бургундские рыцари подставили противнику свои бок и тыл.

Конечно, атака Самураев и нормандцев не была внезапной. На ровном поле ничего внезапного не сотворить…

«Почти» – поправил сам себя Наполеон, вспомнив спрятанные шапероновцами пушки.

В общем, пресвитерианскую кавалерию видели. Но изменить план действия тысяч воинов в горячке боя трудно. Кто-то видел врага и пытался развернуться ему навстречу. Но другие видели совсем близких ненавистных Псов-канониров. И хотели только одного: уничтожить гадов и захватить эти страшные пресвитерианские пушки. Третьи же просто завязли в массе конских и людских тел, не видели ничего, смутно слышали приказы и лишь озирались в поисках врага.

У Самураев впереди разреженным строем ехали пистолетные роты. Уже вблизи от врага они разряжали в него свое оружие, после чего натягивали поводья и пропускали мимо себя копейщиков. Последние, конечно, не смогли нанести сокрушительный удар в рыцарском стиле, но и им противостоял не ровный несокрушимый строй.

Завязалась конная рубка, к которой присоединились и нормандские рыцари. Если на момент столкновения бургиньонов было заметно больше, то с каждой секундой это преимущество заметно таяло.

– Сиятельный, смотрите! – взволнованно выкрикнул один из адъютантов.

Черная туча расползалась по полю слева. Видимо, герцог Филипп решил, что неправильно использовать лишь часть своей кавалерии, тогда как враг ввел уже всю. Огромная кавалерийская масса – три или четыре тысячи навскидку – на правом фланге бургундцев неспешно потянулась вперед. Они не стали бросаться на Шаперонов полк, а двинулись дугой, намереваясь опрокинуть левый фланг Пресвитерианцев, лишенный защиты, как конницы, так и артиллерии.

Увы, враги еще плохо понимали возможности своих противников. Наполеон отдал несколько приказов, и к тому времени, когда рыцари, жандармы и кутильеры Филиппа перешли с шага на рысь, три батареи легких пушек перевели в деревеньку и даже сумели поставить так, чтобы они легко могли бить по врагу в упор, оставаясь под защитой домов, заборов, баррикад. Насыпи усилили несколькими ротами Головорезов (конечно же, неуёмный О отправился руководить ими лично!). А еще щитоносный полк бригады Звезды из второй линии получил приказ развернуться и ждать неизбежного.

Ударив во фланг, бургиньоны ожидаемо наткнулись на барикады в деревеньке. Пару раз они пытались ломиться верхом, но меткий огонь Женихов, гранаты Головорезов и картечный дождь Псов резко проредили их. Около тысячи всадников спешились и предприняли атаку уже на своих двоих, а остальная масса решила зайти врагу в тыл. Вторых принял уже готовый к обороне строй щитоносной пехоты. Этот полк не имел таких длинных пик, как шапероновцы, но к противостоянию кавалерии они тоже готовились. На командном пункте решили, что угрозы окружения справа не предвидится и решили послать на помощь Звезде полк Шао.

Честно говоря, Наполеона эта атака не сильно волновала. Его Армия была готова биться даже в полном окружении. Он пристально смотрел на Шаперонов полк. Бандиты пытались отступать к своим, но в силу того, что в их правый фланг впились всадники Филиппа, тот почти завяз на месте. А левый фланг спокойно себе отходил! И получалось, что бриганды выгибались небольшой дугой. Он как бы разворачивался поперек линии битвы.

И точно также разворачивалась бургундская пехота, словно, пёс впившаяся в шапероновцев. Генерал предугадал этот невольный маневр на самой его заре – и, повинуясь его приказу, второй мушкетерский полк неспешно двинулся вперед. Дуболомы шли без криков, барабанов и труб, так что шли неровно, строй гнуло и косило. Но это мелочи. Зато они несильно привлекали к себе внимание. Из-за кровавого рубилова в центре, герцог и его командиры вообще ничего не заметят, а враги в центре слишком заняты.

Поначалу второй мушкетерский двигался очень медленно, но через 500–600 шагов стремительно ускорился. Хван Сан повел вперед и первый с третьим полки, чтобы не оставлять Дуболомов второго без прикрытия. Рядом шли и немногие оставшиеся в центре пушки, которые тоже не имело смысла оставлять позади.

Каракольная стрельба Дуболомов просто снесла ближайшие группы бургундцев. Те кинулись было в атаку, но новые и новые шеренги мушкетеров укладывали наемную пехоту на месте. Ответная стрельба имела мизерный эффект, а справа стал наседать воспрянувший духом Шаперонов полк. Увидев, что подходят еще два полка огнестрельщиков, пехота в центре кинулась отступать в беспорядке, получая вдогонку новые порции свинца. На севере заревели трубы; боеспособные всадники справа постарались оторваться от Самураев и вернуться на исходные позиции. Гото Арита мог удержать своих от преследования, а вот нормандские союзники даже не пытались подумать. Не слыша никаких сигналов, они сели на хвост бургиньонам и гнали их до тех пор, пока не получили мощный залп уже вражеских пушек. Сразу стремительно поумнели и ринулись к своим… Те, кто был в состоянии это сделать.

Последними ушли на север всадники Филиппа, атаковавшие левый фланг Пресвитерианцев. Измученная оборонительная боем пехота даже не попыталась их преследовать. Бургундские рыцари, отходя, рискнули было напасть на мушкетеров, но наткнулись на плотный штыковой строй, а потом еще и получили залп в бок, причем, от больших полевых пушек.

– Да уж, – протянул Наполеон, когда стало ясно, что оба войска разделились окончательно и замерли, зализывая раны.

Выманить бургиньонов к себе не получилось совершенно. Наоборот, большая часть Армии Пресвитерианцев оказалась на полторы тысячи шагов ближе к врагу. Практически на дистанции пушечной стрельбы. Герцог Филипп ввел в бой не менее восьми тысяч человек, нигде его отряды не добились успеха, а кое-где совершенно разбиты. Более того, в строй вернулось ненамного больше половины. Потери Пресвитерианцев еще неизвестны, носовершенно ясно, что они меньше в разы.

Пользуясь пассивностью врага, Наполеон решил не спешить. Бой занял полтора китайских часа, вечер уже недалеко, но до темноты времени хватает. Все полки собрали своих раненых, добили раненых врагов, с тылов подтянулись полки второй линии и все пушки. Героев дня – шапероновцев – наоборот отправили в тыл, на заслуженный отдых. А потом генерал отдал приказ: общее наступление!

Мушкетеры, гренадеры, егеря, щитоносцы, всадники – все (!) одной сплошной линией, которая с трудом, но превысила фронт бургундцев, двинулись в лобовую (очень медленную!) атаку. И в какой-то момент по ним ударили пушки герцога! Тут же заревели трубы – и вся Армия начала спешно отходить. Кое-где по ним успели выстрелить дважды, но перезаряжают местные артиллеристы на порядок медленнее.

– Ну, а теперь поиграем, – улыбнулся Наполеон, когда все его части отошли на безопасную позицию.

Пехота и конница выстроились на расстоянии, недостижимом для бургундских ядер, и замерли в готовности. Вскоре к генералу подъехал Сон Чахун.

– Не меньше сотни стволов, – проскрипел с недовольством старый полковник. – С десяток совсем огромных – судя по звуку. Но мои ребята запомнили все их точки.

Опытные канониры Чахуна шли среди солдат прочих полков и старательно высматривали, откуда стреляют бургундцы. Теперь они выводили вперед орудийные расчеты, чтобы указать им цели. Пушки вставали шагах в 20–30 впереди от остальной Армии. Для них дистанция была весьма комфортной, тогда как для врагов – запредельной. Для большинства точно: пушки европейцев были штучным товаром, так что всё зависело от качества каждого конкретного орудия.

Построившись в таком вот своеобразном тире, Псы занялись подавлением батарей противника. Конечно, батарей в понимании местных. Бургундские артиллеристы пытались отвечать. Наполеон видел, как отчаянные канониры выкатывали-выволакивали некоторые орудия вперед, чтобы хоть на пределе, но дострелить.

Но нет. Артиллерия Филиппа, хоть, и массовая, но била менее точно; скорость стрельбы сильно ниже; а уж ее маневренность… – всему этому местным еще учиться и учиться. Если отдельные ядра врагов начинали долетать до позиций, Псы быстро пристегивали лошадей и откатывали пушки на новое место. Иногда они это даже руками проделывали, благо, поле битвы ровное, а свободных рук рядом в избытке.