Текст книги "Четвертый берег (СИ)"

Автор книги: Василий Кленин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

«У нас есть Слово Божье – и больше ничего не надо».

Именно на таком компромиссе Собор и сойдется: принимать любое религиозное сообщество, которое искренне стоит на принципах Библии. И в случае разногласия – РАЗГОВАРИВАТЬ! Не идти войной друг на друга, а сначала пытаться разобраться.

Так уж вышло, что о своем вкладе в дело Чистых Гванук ничего не узнал. Потому что, возвращаясь в своё расположение в замке, обнаружил на лавке у двери книгопечаткника Кошона. Бледного, как смерть.

– Заходи, – только и сказал он бывшему нотариусу, распахивая дверь.

Пьер Кошон прошел первым и принялся зажигать свечи. Нервные, суетливые удары никак не приводили к результату. Гванук решительно выхватил из его рук кресало, уверенным привычным движением высек искры из кремня, запалил трут, от которого зажег фитиль первой свечи. От нее – остальные. Обернулся – а печатник уже стоит перед ним с измятой газетой в руках.

– Что это?

Кошон набрал в грудь воздуха, но так и выпустил, ничего не сказав. Только протянул другу и бригадиру измученную его же пальцами бумагу. Гванук развернул свежайший оттиск «Друга Франции» (кое-где даже краска размазалась).

«Король предал свой народ!» – вопил заголовок.

«Наш неблагодарный король в своей подлости превзошел многих врагов Франции, – повествовала передовица. – Продавшись с потрохами папистам, он ударил по вскормившей его руке. Ту, что пришла к нему в трудную минуту, пришла от Господа и народа Франции; ту, что самолично возвела его на престол, била его врагов; ту, кого Карл-подлец бросил умирать в английском плену – наш венценосный негодяй предал вторично! Недаром родные отец и мать отреклись от столь неблагодарного выродка…».

– Да что случилось-то? – Гванук устал от драматизма и витиеватостей в тексте.

– Король перестал молчать, – глухо ответил Кошон. – Там, за Луарой, на большом собрании знати, он объявил, что был околдован ведьмой. Мол, Орлеанская Дева долго водила его за нос, но все-таки нутро ее… дьявольское прорвалось, когда она набросилась на Святую Церковь. Король объявил, что отправляется на покаяние и очищение. Еще он призвал папу объявить крестовый поход против слуг сатаны… Это против нас. Девы и нас… А еще попросил короля Англии на время приостановить боевые действия или даже помочь расправиться с еретиками и безбожниками.

Гванук медленно осел на лавку, опираясь рукой о столешницу. Вот Церковь и сделала свой ход. Наверняка они долго вели переговоры с Карлом… Возможно, и английским двором тоже. Наверное, поражение Филиппа Бургундского заставило их ускориться. Потерян уже целый ряд самостоятельных епископств. Наверное, папа готов заплатить любые деньги… Стать посредником в переговорах с Англией.

«Крестовый поход – это уже серьезная война» – ощерился в кривой улыбке бригадир О.

И вдруг его перекосило!

– Жанна! – испуганно выкрикнул он.

– Да! – с мукой в голосе закивал Кошон. Этот влюбленный монашек сразу подумал о том, как новость ударит по Жанне.

«А я хорош! – начал было заламывать руки Гванук. – Стоп! Опять о себе думаешь!».

– Она знает об этом?

– Не знаю… – севшим голосом ответил Кошон. – Генерал Луи принес этот текст перед обедом. Велел набирать быстро, как только можем. Это пробный оттиск. Уже утвержденный. Мои парни, наверное, начали печатать тираж, но в городе пока газеты нет. Однако… Это ведь не тайные новости, О. Его Величество… наверняка старается их повсюду распространить.

Они понимающе переглянулись.

– Дай сюда! – Гванук выхватил газету из рук бледного печатника и ринулся из комнаты.

Глава 28

Найти Жанну оказалось непросто. Все Деву видели, но никто не знал, куда та делась. Последний палец неуверенно уперся в винтовую лестницу. Гванук поднялся и по мерцанию в коридоре понял, где горит свет. Это оказалась молельная бывших хозяев Руанского замка. Резко сбавив скорость, бригадир О тихонько подошел к дверному проему.

Жанна была там.

Как-то неловко, боком сидела она в полумраке на подушечке для преклонения коленей. Одна рука безвольно висела вдоль тела, вторая – криво, подпитой птицей, перекинута через подлокотник.

Орлеанская Дева услышала его. Попыталась выпрямиться, потом устало повернула к нему лицо. Гванук еле сдержался, чтобы не отшатнуться – на него буквально нахлынула волна черной обреченности. Заставила остановиться.

– Нашел… Спасибо.

Вроде бы, и искреннее спасибо, а никакого тепла в голосе. Мертвый голос. Дева поднялась на ноги, оперевшись на подлокотник. Не то, что бы с трудом – сила всегда чувствовалась в каждом движении Жанны – но как-то неловко. И подошла так же – поломанной куклой.

Подошла и уткнулась лбом в левое плечо, хоть, и трудновато это было при ее росте.

– Он оставил меня… О, он назвал меня ведьмой и еретичкой… Я жила для него, а он… – и тут девушку, наконец, прорвало.

В конвульсивных рыданиях она прижалась к нему, правой рукой сгребла в горсть ворот его одежды. Гванук на миг задохнулся, а потом сжал ее в объятьях – словно, укрыть попытался от всех невзгод.

«Тогда спас – и сейчас спасу!».

Деву начало колотить, она то отстранялась от него, то наоборот прижималась до боли. Глухие грудные рыдания, жуткие и неприятные, вырывались из ее искаженного рта. Она дергалась, словно, большая сильная рыба, которую вытащили из воды, и которая не могла жить среди опаляющего ее жабры воздуха. Но Гванук держал. Держал Деву изо всех сил – крепко и нежно одновременно. Держал ровно столько, сколько ей потребовалось, чтобы выплеснуть страдание. Успокоиться.

Он смотрел в дальнюю стену, медленно багровея.

– Убью эту тварь! – глухо рычал он. – Заставлю страдать за каждую твою слезу.

– Нет… Он же король… – жидкие, невнятные слова Жанны глохли в плече Гванука.

– Короли тоже смертны, – криво ощерился О. – А уж от боли визжат поболе нашего брата.

Жанна только устало покачала головой. Она уже перестала трястись, недавно напряженное тело девушки обмякло – она почти висела в его объятьях. И от этого боевой бригадир едва не сходил с ума.

– Спасибо, что ты есть… – тихо сказала Орлеанская Дева.

Никогда она не была так рядом, такой ЕГО. Ее запах (если честно, не очень-то и женский) бил ему в нос – и ничего слаще, как будто, и не было.

Не в силах сдержаться, Гванук чуть-чуть сильнее свёл руки.

Дева не шелохнулась.

Теплый всерастворяющий пламень прокатился по его телу! В глазах всё расплылось, а тело – до самых кончиков пальцев – наполнилось жаром. Не понимая ничего, он приник щекой к ее голове. Злость на дурака-Карла (который еще, конечно, поплатится!) растворилась, как капля чернил в ведре воды. Странное, ничем не обоснованное счастье полыхало в груди…

Дева резко напряглась. На пару вдохов они оба замерли, а потом Жанна резко отстранилась и пытливо всмотрелась в лицо юноши. А у того всё читалось крупными буквами! Даже слепой увидит.

– Нет… – испуганно прошептала она. Потом резко толкнула его в грудь, освобождаясь от объятий. И еще! – Нет! Зачем?

Сколько муки было в этом вопросе!

Весь мир в глазах Гванука осыпался разбитым церковным витражом. А за битым стеклом – лишь черная непроглядная ночь. Он распустил объятья. Руки безвольными плетями упали вдоль тела.

Жанна отшагнула на два шага, подняв ладони к груди.

– Зачем? – громко прошептала она.

– Я люблю тебя, – только и мог ответить Гванук, не в силах уже держать эту боль внутри.

Улыбнулся. Вышло жалко.

– Что? Нет! Ну, почему? – Жанна, вся в эмоциях, буквально, отшатнулась от юноши и чуть не врезалась в распятие у дальней стены молельной. Невольно вскрикнула и испуганно закрыла рот ладонью.

Постояла. Повернулась к Гвануку с глазами, полными слез.

– Ну, зачем это? Господи, почему вы изводите меня⁈ Особенно, ты. О! Ты ведь такой хороший. Ты – настоящий друг. Мне было так хорошо с тобой рядом.

– Я буду рядом! – искра надежды вспыхнула в сердце. Даже маленькая искорка в такой кромешной тьме отчаяния казалась ярким факелом. Гванук дернулся вперед, но замер на вежливом расстоянии. – Рядом буду, другом буду! Но не только! В сердце моем – лишь ты! И ты постоянно! Я буду рядом, буду заботиться о тебе! Любить тебя! Никто, ни один поганый король не посмеет обидеть тебя!

– Молчи! Прошу… – Жанна оборвала собственный крик. – Ты так только всё рушишь…

– Хорошо. Не так. Не буду так. Скажи – как? – Гванук с трудом подбирал слова этого, вдруг снова ставшего совсем чужим, языка. – Я изменюсь для тебя. Хочешь – стану твоим рыцарем. Хочешь – приму крещение. Отрекусь от всех былых богов! Мне не нужны боги, если есть ты…

Он уже почти поверил, что сможет заново починить безнадежно разбитое стекло витража. Даже решился еще на один шаг. Но увидел, как Дева мелко трясет головой, зажмурившись. Лицо ее пылало, из жидких ресниц выжимались слеза за слезой.

– Тише, умоляю… – снова шептала она. – Что же ты делаешь со мной, О… Почему же ты… Почему вы все не хотите понять меня.

Она бессильно опустилась на пол, откинулась на стену. Гванук, не думая, опустился неподалеку на колени.

– Тебе не надо становиться другим, О, – Жанна улыбнулась сквозь слезы. – Тебе не стать еще лучше. Всё дело во мне. Я вижу. Я чувствую сердцем, чего ты хочешь… Но я просто не могу это тебе дать. В этом всё дело. Ты не представляешь, какую боль причиняешь мне, О…

Снова слёзы.

– Почему не можешь? – Гванук уже совершенно ничего не понимал.

– Потому что я Дева, – Жанна закрыла глаза, погружаясь в себя, и на какое-то время на лице ее появился покой. – Совсем юной ко мне пришли. Я услышала голоса, полные благости. Не нашей, а истинно небесной. Ничего более сладостного нет и не может быть в жизни. Голоса говорили со мной, помогали мне. Они сразу предупредили, что тяжек будет мой путь, что я буду страдать… Но я ни на миг не усомнилась. Я готова была пойти на всё, ради того, чтобы это не прекращалось.

Дева посмотрела на растерянного юношу.

– Я и подумать бы не смогла, что просто покину свою деревню. А что пройду через полстраны, что возглавлю войско, что проведу дофина за руку через вражеские земли и короную – да я бы раньше умерла от страха только от одной мысли! Но после голосов я всё это сделала. Нет препятствий, когда чувствуешь Небеса в себе… В темнице ни дня не было во мне страха. Даже смерть на костре, которой меня пугали – ничтожная плата за былое блаженство.

Тут Жанна вздрогнула.

– Вру. Было страшно. Когда изо дня в день меня стращали тем, что я ведьма, что еретичка… а голосов очень долго не было – вот тогда я испугалась. Неужели эти злые слова смогли изменить реальность. И я не счастливица, а всего лишь сельская дурочка, околдованная кознями Врага. Ох, как было мне страшно! Пока голоса не пришли и не успокоили. О! В этом невозможно ошибиться. Только истинная божественная сущность может быть такой. Сердце каждого человека сразу отзовется на это…

Жанна повернула изможденное лицо к юноше.

– Вот о чем ты просишь меня, О. Мой хороший друг О… Бросить, отречься. И самое ужасное, что просишь именно ты. Из твоих уст это больнее всего. Другой кто – это не так страшно. А тебе и «нет» говорить больно. И «да» сказать – проще руку отсечь.

Гванук сел на каменный пол.

– Меньше всего на свете я хотел бы причинить тебе боль, – Гванук медленно поднялся на задеревеневшие ноги. – Я не перестану любить тебя, Жанна. Желать тебя, мечтать о тебе. Даже не проси. Но я никогда больше не заговорю с тобой об этом. Ни полсловом. Если тебе нужен друг – я буду тебе другом… Но прости, не сегодня.

Устало поднявшись, не глядя на свою утраченную любовь, он вышел. Надо где-то спрятаться, отсидеться…

Ночь совсем не помогла ему успокоиться. Еще до рассвета Гванук явился в конюшню, оседлал свою кобылу и по промозглому, сырому утру рванул в Иль.

Там с удвоенной энергией он накинулся на вконец распоясавшихся Головорезов и Женихов. Устроил смотр бригаде, наказывал нерадивых с таким старанием, что люди стали от него прятаться. Проводил марш-броски, отрабатывал строевой шаг. Новичков в бригаде Звезды было немного – не более десятой части – но с ними начались постоянные тренировки по метанию гранат (пока учебных, порох в Армии всё еще был в дефиците).

Прочие полки с интересом и легким страхом смотрели, как истекают потом расслабившиеся было Головорезы.

К сожалению для бригадира О, те быстро уставали. Гванук уходил в командование с головой, постоянно вызывал к себе офицеров… Но и после этого оставались еще длинные вечера. И ночи, в которые совершенно не спалось. По счастью, тут на помощь пришел полковник Торо Минэ. Маленький злобный командир егерей в высшей степени оценил местные вина, которые оказались забористее его родных ниппонских напитков. И теперь каждый вечер они проверяли на вкус все бесчисленные сорта даров виноградной лозы.

Это немного помогало. По крайней мере, пока не приходилось оставаться наедине со своими мыслями. Но и здесь хмель выручал: засыпал Гванук очень быстро. А с утра – снова чистить загривки Головорезам. И себе.

… – Что в Руане творится⁈ – ильский кабак гудел бумажным гнездом ос: прибыли гости из города. – Соборяне вроде договорились. Такой молебен устроили на Старом Рынке! И еще там вышел наш генерал, да как закатит речь! Заявил, что французы и Пресвитерианцы навеки воссоединяются. А сам он обручается с Орлеанской Девой – заключат они, значит, священный брак!..

Гванук аж поперхнулся вином.

«Быть того не может… Мне спьяну послышалось».

Но у большого стола возле выхода продолжали обсуждать Жанну д’Арк и «генерала Луи». Невероятно… Невозможно, но бригадир О не ослышался: все галдели про какой-то «священный брак».

«Черти меня задери! – мысленно простонал Гванук. – Сиятельный⁈».

В одно мгновение вспомнился ему полный боли крик Жанны: «Господи, почему вы изводите меня⁈ Особенно, ты. О!». А после – тихое и слабое «Из твоих уст это больнее всего. Другой кто – это не так страшно».

Другой кто… Был другой! Был другой, и это сам Ли Чжонму!!!

Решительно встав и опрокинув свою лавку, О развернулся и пошел на голоса. Он сейчас вытрясет из них всё…

– А Дева? Дева-то что сказала? – наивным вопросом какой-то литейщик буквально спас всех от допроса с пристрастием.

Руки бригадира застыли в воздухе, он весь обратился в слух.

– Не было ее… – задумчиво почесал затылок вестник, это был новый Пресвитерианец, из французов. Потом болтун улыбнулся и выдал. – Да, разве нашему бравому генералу кто откажет!

Все дружно заголосили, загремели кружками.

– Это верно, славному генералу Ли невозможно отказать, – тихо пробормотал Гванук.

«А мне можно».

Он вернулся к столу, под недоуменным взглядом собутыльника Торо налил себе полный бокал до краёв – и пил-пил-пил без остановки, насильно проталкивая в глотку сладко-кислую жидкость.

Потом потребовал себе еще два кувшина и ушел с ним в свои покои.

Сон в эту ночь никак не шел к бригадиру О. Он заливал себя вином, потом блевал, потом снова пил. Голова гудела, голове было больно от мыслей.

Тяжко смириться с мыслью, что Она не будет твоей. Но что Она станет чьей-то!!!

Гванук собственными руками душил проклятого Ли Чжонму… потом продирал глаза и ужасался своим фантазиям. Сидел и плакал, выжимая через глаза разорванное сердце. Любовь и Верность тянули его в разные стороны, разбрасывая ошметки.

К утру, толком не поспав, Гванук так и не протрезвел. Вроде бы, по повадкам не заметно, а в голове кипело алкогольное безумие.

…– Трубите сбор!

Полковники подняли ротавачан, те – командиров плутонгов, последние открыли луженые глотки – и вот уже вся бригада Звезды носится от казарм до складов и обратно, словно, сели голым задом в кипяток.

Бригада выступает! Срочно! Уже сейчас! Куда? Да кто его… Некогда! Командир велел заряды еще час назад принести.

Отлаженная машина работала с минимальными сбоями. Только новички растерянно застревали столбами посреди волнующегося людского моря. Старики действовали, почти не думая. Инструкции были написаны давно – чуть ли не с Цусимских времен. Просто выполняй задание согласно приказу. Не думали рядовые, не думали плутонгчаны, не думали ротные… Полковники – думали. И спрашивали: Куда? Почему? Это учения?

Гванук только рычал в ответ: «Сначала приказ выполните! Откуда у вас время появилось на вопросы⁈».

Все очень спешили. Но всё равно поднять, полностью снарядить сформировать хотя бы минимальный обоз с необходимым снаряжением – на это требуется время. Так что три неполных полка Головорезов и полк Женихов-егерей были готовы выступить только к обеду. Остальной Иль с легким недоумением посматривал на необычную нервную суету соседей… но не вмешивался. Раз делают – значит надо. Да и некому было спросить – почти всё высшее руководство Армии оставалось в Руане. Единственный бригадир, находившийся в Иле – Старый Пёс Чахун – никак не отреагировал на бурную деятельность юного О. Главное, что его канониров не трогают. А без пушек всё равно никто на настоящее дело не пойдет.

Получается – не настоящее дело.

Почти ровно в полдень четыре полка вышли за стены Иля. Некомплект у Гванука еще имелся – почти три сотни. Да еще в силу срочности сборов восемь десятков не нашли. Загуляли ребята. Но три тысячи восьмерых не ждут.

Шли широким шагом – Гванук неуклонно подгонял офицеров, суля страшные кары за любую задержку.

Первые часы марша – самые трудные. Казалось бы, всё должно быть наоборот, солдаты свежие, отдохнувшие… Но в жизни не так. Встав на ногу, быстро понимаешь, что подготовился плохо: что-то трет ногу, что-то висит и мешает ходить, кто-то сзади постоянно наступает тебе на пятку и надо дать в рыло для понимания… Вот так и проходит первый час (а то и два). Только потом все солдаты начинают чувствовать общий ритм Армии, все находят свое четкое место в этой бесконечной змее. И вот тут уже можно идти, не думая – ноги сами всё понимают.

Именно в этот момент движение сбилось: идущие впереди егеря на широком лугу наткнулись на Самураев: сразу четыре роты с утра отрабатывали какие-то свои кавалерийские маневры. От конницы тут же отделилась группа и решительно устремилась к знаменам со Звездой, где обычно находится командир.

Гванук занервничал; впереди кавалькады он без труда распознал Гото Ариту.

– Куда так решительно? – весело спросил ниппонский рыцарь, поскрипывая местными латами на плечах.

Бригадир О тут же почувствовал, как на нем скрестились десятки взглядов из всего его окружения: всем хотелось узнать ответ. И ведь полковника Ариту не пошлешь…

Заминки не было. Несмотря на слабую ясность в голове, Гванук догадался, что такой вопрос возникнет, так что хмельное сознание подкинуло беспроигрышный вариант.

– В Бретань идем! Пора де Монфору ответить за свои делишки! – и бригадир даже гордо подбоченился.

Искры кровожадной радости вспыхнули в раскосых глазах.

– Ого! Наконец-то! Генерал распорядился?

И вот тут вышла заминка. Соврать про приказ Ли Чжонму? Разве на такое язык повернется? Хотя, может быть, Гванук и решился бы на такую ложь… Кому-нибудь другому. Но не Арите.

– Нет. Генерал не знает. Я сам решил, что надо бретонцев поставить на место. У сиятельного слишком много других забот.

Полковник Арита даже вытянулся в седле. Округлил свои восточные глаза… а потом хитро сощурился.

– Неплохой план, О! Генерал, конечно, по головке не погладит… Но здесь, в Европе, говорят: победителей не судят. Бретонцы опасны, и если мы сами справимся, то очень поможем нашему делу. На носу крестовый поход, говорят. А мы ему подарочек поднесем…

– Ага, свадебный… – прошептал Гванук и вдруг вскинулся. – В каком смысле, МЫ поднесем⁈

– Я иду с тобой! – улыбнулся самурай. – Или ты с их рыцарями одной пехотой воевать собрался?

Глава 29

Конница, конечно, спасла Гванука и его бригаду. О чем он думал вообще, отправляясь в поход одними своими полками! Ах да… Раненый в самое сердце бригадир О ни о чем не думал. Им руководил не разум, а разбитое сердце…

Восемь рот копейщиков и пистолетчиков Ариты служили и прикрытием, и разведкой. А в бою они смогут остановить таранный удар рыцарей. Правда, тех пока не было. Покинув Иль, Гванук повел свой спонтанный корпус сначала на юг, но, не дойдя до Эврё, свернул на запад и двинулся через Алансонские земли. Потом пехота с конницей ненадолго разделились. Обоза-то у Пресвитерианцев толком не было, так что Головорезы зашли в Мортен, а Самураи еще дальше – в Авранш. У тамошних виконтов командиры потребовали выдать им запасы провианта, после чего снова воссоединились и уже вторглись в пределы Бретани.

Первым на их пути оказался крупный замок Фужер. Он всего несколько лет назад перешел под руку герцога де Монфора, был целехонький и внушающий трепет. Тут-то Гванук понял, что не только конницы ему не хватает. Артиллерия в этой стране замков нужна еще сильнее. У Головорезов, конечно, имелся с десяток железных фальконетов… Но такими по стенам стрелять – курам на смех.

Арита предложил обложить замок, морить гарнизон голодом и ждать, когда герцог Жан придет его отбивать. И вот тут ему!.. Гвануку эта мысль не понравилась. Если задуматься, то прийти к ним могут не только с запада, но и с востока. В смысле, сиятельный. С розгами, старательно вымоченными в соленой воде. И не в розгах дело. Просто Гванук не готов был смотреть, как его безумная выходка будет перед всеми выставлена поступком истеричного дурачка.

Даже если это на самом деле так.

– Замок надо брать!

По счастью, Головорезы смогли провернуть старый способ, опробованный еще на далеком Востоке: в ночной темноте подорвали ворота гранатами. Гренадеры с егерями сунулись в пролом, но наткнулись на вторые ворота: побоище вышло жаркое и кровавое, но до рассвета удалось войти в цитадель. После этого Фужер пал. Гарнизон у замка был не очень большой.

Превратив замок в базу, оставив на месте раненых и небольшой отряд, поредевший корпус двинулся вглубь вражеского герцогства. Дальше на юг стоял город Ренн – столица одноименного графства и одна из столиц всей Бретани. Это уже орешек посерьезней. Удастся ли его расколоть также легко?

К этому времени у Пресвитерианцев появились уже первые разведданные. Стало известно, что сам Жан де Монфор с войском (неизвестного размера!) обретался еще южнее – в главном своем городе Нанте. Но там он, кажется, решил не оставаться. Только и Ренн защищать герцог тоже не спешил. По сведениям каких-то торговцев отряды с горностаевыми знаменами отходили всё дальше на запад, в глубь Бретани.

На совете спорили долго и малорезультативно. Все-таки очень не хватало опытных голов: всего четыре полковника и один бригадир. Большинство требовало идти на Ренн, раз уж такой ценный город враг оставил без защиты. Вот это уже плацдарм для дальнейшего наступления!

Против был один Гото Арита.

– Вы просто думаете про то, что ближе. О добыче думаете. А задайтесь-ка вопросом: почему герцог не спасает Ренн, а убегает? Потому что понимает, что слаб. И хочет стать сильнее. Так он станет! Если мы дадим ему время и примемся торчать под стенами города.

Гванук согласился с Самураем. Тем более, что был у него и свой резон: хотелось, как можно дальше уйти от Иля и Руана.

Войско обошло Ренн и углубилось в бретонские земли. Сложен был путь. Дальше к западу местность становилась гористее, дороги – нехоженнее. И вообще тяжко было в незнакомых местах, где местные видят в тебе врага. А еще погода! Похолодание и ледяные дожди начались еще в день выступления корпуса из Иля. И с каждым днем погода портилась всё сильнее. Пресвитерианцы с ужасом перешептывались, что уже началась местная дьявольская осень… Но Гванук точно знал, что по календарю лето находится в самом разгаре.

Слава богу, припасов хватало. Особенно, после того, как солдаты вычистили закрома Фужера. В остальном же приходилось несладко. Почти каждую ночь Армия располагалась в чистом поле, люди мерзли. Да и шли они почти наугад. Сиятельный Ли Чжонму отлично ориентировался во Франции с первых дней; Гванук же имел очень смутное представление о Бретани. Только самые общие данные из карт. С дорогами вообще проблема; разведка загодя данные не собрала… да и не было у бригадира О настоящей разведки. Самураи Ариты помогали, как могли. Но справлялись плохо. Трижды Гванук обнаруживал, что они завернули куда-то не туда, приходилось возвращаться, выбираться из горно-лесных тупиков.

Где находится герцог де Монфор – тоже очень слабо представлялось. Штаб решил, что тот идет из Нанта в Ванн и пытались выйти на эту же дорогу. Но за несколько дней без свежих данных чертов герцог мог оказаться где угодно!

На людях Гванук всё еще был бодр и решителен, однако, в палатке, наедине с собой, обзывал себя полным идиотом. Только там он давал волю червю сомнений, который нудел по ночам: «Надо вернуться, пока не стало поздно».

Но им повезло: на дороге возле Ванна Пресвитерианцы натолкнулись на явные следы спешно убегающего войска. Биваки, брошенные обозные телеги, свежие могилы рядками. И главное – перепуганные местные жители. Ибо тем одинаково страшно видеть у своих хижин любую армию.

Подошли к Ванну, испуганно закрывшемуся на все замки, убедились, что герцог Жан и его люди там не укрылись – и заспешили дальше на закат, чтобы поймать желанного врага. Разбить герцога – победа решила бы немалую часть проблем. Все-таки большинство офицеров и даже некоторые солдаты уже понимали, что с этим походом что-то не так. Они шли за Гвануком, потому что искренне любили своего бригадира, который буквально вырос под сенью знамени со Звездой. Но вернуться назад людям все-таки хотелось. И понятно, что с головой де Монфора на блюде возвращение станет… менее болезненным.

Один лишь Гванук не знал, куда ему и зачем возвращаться. Бедный несчастный бретонский герцог нужен ему лишь для вымещения злости на… на судьбу?

…То утро, когда явились радостные вестники, выдалось особенно промозглым и холодным. Те, кто встал пораньше, клялись, что видели на лужах ледяную корку. Вернувшиеся из дальнего дозора разведчики-Самураи задубели так, что двигались с хрустом и первым делом кинулись к кострам. Только командир нашел в себе силу воли и добрался до штаба.

– Нашлась, – со счастливой улыбкой сообщил он своему полковнику и бригадиру О. – Вся армия герцога… Ну, там явно несколько тысяч. И герцогские горностаи на знаменах. Всего десять ли отсюда. И, кажется, уходить дальше не собираются.

На этот раз Армия собиралась не так быстро. Солдатам страшно не хотелось вылезать из палаток, отходить от костров. А зимнее обмундирование они, конечно же, с собой не взяли… И тем не менее, близость врага всех воодушевила. А летнее солнце, выглядывало сквозь рваные тучи и более-менее прогрело землю.

… – Хотя бы, десяток пушек нам… – с тоской в голосе прогундел Арита.

Гванук зло покосился на друга. Это и так понятно, лучше бы что-нибудь дельное предложил.

Узкое ущелье (не сильно-то и глубокое, но какое-то всё неудобное, изрезанное) перегораживал замок. Тоже не особо большой. Старый. Он весь как бы врос в местный рельеф; стены и башенки прыгали по ложбинке, гордо выпячивались на взгорках и словно врастали в скалы. Вот в этом неведомом замке и засел Жан де Монфор. А за замком спряталась всё его воинство. При желании, забравшись на утесы, можно было рассмотреть многочисленные шатры и штандарты, которыми усеяли долину бретонские рыцари.

– Я бы эти горы непроходимыми не назвал, – фыркнул коротышка Торо. – Женихи спокойно обойдут замок… Небольшими группами.

– Ну да… Головорезы, ну, часть из них, тоже перелезет через скалы, – кивнул Гванук. – А толку? Конница, щитоносцы – все останутся здесь. Армию разделим, а бретонцы по частям будут спокойно бить наши «небольшие группы».

Ситуация выходила неприятная. Нужно было генеральное сражение (как всегда и наставлял генерал), но герцог де Монфор явно не имел к нему желания. Видимо, так перепугался прихода Пресвитерианцев…

– Ну, пусть тогда сидят там, – беспечно махнул рукой Торо Минэ. – Я же правильно понял, что ущелье глухое? Их там многие тысячи. И людей, и лошадей. В любом случае, они оголодают раньше нас – мы-то можем грабить округу! Так что выйдут! Выйдут, а мы им устроим…

Самое удивительное, что полковник егерей оказался прав. Предложение Торо Гвануку сильно не понравилось. Но лучшего не было. Так что Женихи оседлали горы, чтобы ловить беглецов, а Самураи принялись зачищать округу на предмет еды и фуража. И в такой рутине прошло пять дней. За эти дни случилось лишь одно событие, запомнившееся бригадиру О – его пытались убить.

Стемнело намного раньше, чем обычно: небо опять затянули темно-серые низкие тучи, свисавшие над головами лохмотьями. Полился мерзкий холодный дождь (чуть ли не мокрый снег!). Солдаты мучительно боролись с кострами, которые так и норовили затухнуть – в общем, всюду царил мрак. Гванук, по заведенной давно привычке делал обход караулов; подбодрил очередного задубевшего дозорного родом из южного вечно теплого Цейлона.

И паренек вдруг испуганно округлил глаза, увидев нечто страшное за спиной своего командира! Бригадир О резко обернулся, хватаясь за хвандо, и тут же почувствовал резкую боль. Маленький цейлонский негодяй моментально всадил в него узкий нож! И целил грамотно – в подмышку, где нет защиты… Но отяжелевший от влаги плащ и неверные сумерки помешали ему прицелиться. Лезвие рассекло кожу, но не вошло глубоко.

В следующий миг вокруг стражника-убийцы была уже куча мала. Крики, ругань, глухие стоны. Цейлонец не дался врагам. Что он сделал – так и осталось непонятно, но в руках верных Головорезов остался лишь остывающий труп.

– Снимите доспех, сорвите стеганку, – резко приказал Гванук.

Он не ошибся: на смуглой груди караульного лежала потемневшая медная подвеска с кривеньким изображением лошадки.

Убийца-шиноби.

«Интересно, – как-то подозрительно равнодушно задумался О. – Это он по своему почину на меня напал? Или, пока мы тут стоим, его нагнал приказ из Иля?».

Увы, не спросить уже. Да шиноби и не расскажут.

«Да не особо-то и интересно» – хмыкнул Гванук и даже не стал распоряжаться об усилении стражи. Он не генерал всё-таки. Его дело война, он готов умирать.

А война – вот она! Через пять дней ворота замка распахнулись, и оттуда пошла латная конница. Рыцари шли немного торопливо, но степенно.

– Дают понять, что идут на честный бой, – усмехнулся Арита, когда разведка сообщила о появлении врага. – Мол, хотим честь по чести, строй на строй. Дадим им это?

– Разумеется, – злобная улыбка Гванука поползла влево и вверх. – Это ведь и есть наша цель: прихлопнуть их всех разом, а не гоняться по всей Бретани.

– Странно, что они этого не понимают, – нахмурился глава Самураев. – Отсидеться за стеной – что может быть лучше?

– Не обязательно, – отмахнулся бригадир О. – Они же не знают, что за нами не идет вся остальная Армия с десятками пушек. Поэтому лучше бить врага, пока его мало.