Текст книги "Опалённые крылья мечты (СИ)"

Автор книги: Василий Блюм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

– Конечно конкретное: где живешь, чем занимаешься, на кого учишься. Интересы, хобби, предпочтения...

– Ничего себе конкретное! – Оля заливисто засмеялась. – Это же история жизни получится, на час – не меньше, а то и на все полтора.

Олег нисколько не смутился.

– Ничего страшного. Мой приятель здесь надолго, навещать буду часто, так что увидимся.

– Ну что ж, – Оля возвела глаза к небу, – раз попался такой заинтересованный слушатель, что готов... – она сделала небольшую паузу, глядя, как Олег кивает в такт словам, – готов сбегать для дамы за мороженым, то я просто не смогу ему отказать, и отвечу на все вопросы.

На последних словах мужчина недоуменно посмотрел на Ольгу, мгновением позже в его глазах протаяло понимание, он встрепенулся.

– Легко. Какое мороженное дама предпочитает: пломбир, сливочное, заливное? В шоколаде, без шоколада, с крошеным печеньем?

– Мне, пожалуйста, пломбир – в шоколаде, но без печенья.

– Две минуты и все будет. На входе я видел отличный ларек доверху набитый мороженым. – Он встал, быстро зашагал вдоль аллеи к выходу, на ходу обернувшись, крикнул: – Всего две минуты!

Ольга с улыбкой смотрела вслед, пока Олег не скрылся за поворотом. Затем ее лицо стало задумчивым. Трижды она порывалась встать, но всякий раз останавливалась. Наконец, решившись, Оля взяла костыли, осторожно поднялась, и медленно побрела в сторону больничного корпуса.

Вернувшись через несколько минут, Олег застал скамейку опустевшей. Посмотрев по сторонам, он сел и о чем-то глубоко задумался, глядя в загадочные очертания плывущих в голубой вышине облаков. Мороженое медленно таяло, стекая тягучими белыми каплями в асфальтовую пыль.

Ольга медленно продвигалась вдоль аллеи, механически переставляя костыли. Ее мучили сомнения: правильно ли поступила, верно ли сделала, уйдя не дождавшись? С одной стороны, мужчина показался весьма симпатичным и располагал к общению, с другой, все произошло как-то чересчур быстро, не хватило времени подумать, определиться. К тому же, вполне вероятно, Олегом двигала элементарная жалость – одиноко сидящая девушка со сломанной ногой, что в этом привлекательного? Не хватало только начинать отношения основанные на жалости. Олю передернуло, когда она представила, что любимый человек встречается с ней из сострадания. Сжав губы, она ускорила шаг.

Из тяжелых размышлений вывел невнятный звук. Звук усиливался, назойливо пробивался в сознание, надоедливой мошкой звенел в ушах. Стряхнув тягостные мысли, Оля огляделась. Неподалеку стоят двое: мужчина и женщина. Мужчина кричит. Судя по активной жестикуляции, он в ярости. В женщине Ольга с удивлением узнала Люсю. Поникшая, в больничном халате, с бинтовой повязкой на голове, она казалась особенно несчастной.

– Ты что мне затираешь, тварь? Какой знакомый? Да плевал я на твоих знакомых, на тебя, и на всю твою семью уродов. – Мужчина возмущенно огляделся, словно ища сочувствия. – Это ж надо. Нет, вы только подумайте! Она к своему Коленьке ненаглядному ходит. Дружочка нашла!

Давясь словами, Люся пыталась что-то возразить, но ее не слушали.

– Пошла к черту, потаскуха. Видеть тебя не хочу. И чтобы ноги твоей у меня в доме больше не было! – сплюнув, мужчина направился к выходу.

Залопотав что-то неразборчивое, Люся побежала следом, хватая мужчину за руки.

– Саня, Санечка... это же не то, совсем не то что ты думаешь. Саня, дорогой, любимый, постой, ну подожди, я все объясню!

– Да пошла ты! – резко развернувшись, мужчина наотмашь ударил девушку по лицу. Дернувшись всем телом, она опрокинулась навзничь. – Нечего мне объяснять. Пошла к своему любовничку, сука! – сверкнув глазами, мужчина ускорил шаг и скрылся за поворотом.

Окаменев, Ольга наблюдала, как, пытаясь подняться, но всякий раз падая, Люся еще некоторое время ползла на подламывающихся руках вслед ушедшему. Преодолев столбняк, Оля подошла ближе, протянула руку.

– Люся, Люсенька, что ты. Ну что же ты, вставай, пожалуйста, асфальт холодный, простудишься.

Люсьен подняла голову, не принимая руки и не узнавая, уставилась в пространство пустым взглядом. Ее халатик испачкался, на лице пламенела ссадина, а из единственного здорового глаза безостановочно катились слезы.

– Ну почему, почему так получилось? Ведь я даже не думала, ведь я... он же просто знакомый... почему? – она посмотрела Ольге в глаза и горько разрыдалась, закрыв лицо руками.

Зрелище маленькой Люсьен, рыдающей на асфальте в перемазанном халате, казалось настолько тягостным, что Оля с трудом подавила подступившие слезы. Наклонившись, насколько позволяли костыли, она прижала девушку к себе, и стала успокаивать, нежно гладя по волосам, негромко приговаривая:

– Люсенька, маленькая, успокойся. Вставай, вставай потихоньку. Вот так, молодец. Смотри, совсем халатик замарала, как свинка, и сама в слезах. Пойдем в палату, отмоем тебя, почистим, расскажешь, как так получилось.

После нескольких тщетных попыток Люся все же поднялась, пошла следом, всхлипывая. Бормотать она перестала, но на вопросы по-прежнему не отвечала, шла молча, уставившись в землю, лишь по щекам, не останавливаясь, текли горькие слезы. Когда девушки зашли в палату, Ольга вкратце описала ситуацию. Анастасия Викторовна, ахнув, схватилась за голову, а Оксана, сквозь зубы процедив что-то насчет оборзевших мужчин и не слишком разборчивых женщин, отошла к окну.

– Да как же так, да что же это такое? – Анастасия Викторовна хлопотала вокруг Люси. – Да разве так можно?

– Можно, в нашем обществе сейчас все можно, – Оксана резко развернулась от окна. – Порой, попадаются такие вот... подонки. Им не сложно бросить ребенка, или избить женщину. Трусы и подлецы.

– Он хороший. Просто рассердился сильно, – тихо пролепетала Люся. Ее губы от удара распухли, став похожими на оладьи, а под глазом растекалась синева.

– Какая прелесть, вы только послушайте! Вот поэтому такое скотское обращение и прижилось в нашей культуре. – Оксана двинулась чеканным шагом, словно впечатывая слова в бетонный пол. – Из-за таких как вы, Люсьен, мужчины начинают считать себя царями жизни, пупом земли, неотразимыми созданиями! – Она остановилась, зловеще нависая над собеседницей, но, взглянув в искалеченное лицо, отвернулась, не выдержав полного боли и непонимания взгляда, продолжила уже мягче: – Хотя, конечно, времена меняются, культура меняется вместе с ними, ну а мы вслед за культурой. Жестче стали люди, отдалились друг от друга: мужья от жен, а дети от родителей. И, наверное, ничего с этим уже не поделать...

– А я сегодня с таким необычным мужчиной познакомилась... – невпопад выдала Ольга. – Вернее, он со мной.

– Как интересно. – Оксана прилегла на кровать и уставилась в потолок. – Оказывается у нас в саду полно мужчин, да еще и необычных: одни с женщинами знакомятся, другие их избивают. Да ты рассказывай, не обращай внимания, – она повернула голову к Оле, – что теперь, совсем радости не иметь, если у кого-то плохое настроение? Что за мужчина, где нашла, почему интересный?

– Да Оленька, расскажи, а то все какие-то мрачные.

– Знаете, Анастасия Викторовна, как-то странно получилось: он подошел, а я замечталась, даже не заметила, спросил, можно ли присесть, так и познакомились. И еще у него работа романтическая – он водолазом работает, спасателем.

– Водолазом это хорошо, – вздохнув, Оксана закрыла глаза, – будет на дно морей-океанов нырять, доставать для тебя клады.

– Не будет, – Ольга сняла халат и прилегла в койку, – я убежала.

– Как же так, Оленька, почему? – Анастасия Викторовна подошла ближе, положила руку ей на лоб. – Разве он тебе не понравился?

– Понравился, очень понравился, но, почему-то подумала, что так будет лучше. Хотя сейчас уже сомневаюсь, что поступила верно, – со вздохом ответила Ольга.

– Правильно поступила, – Оксана заворочалась, устраиваясь удобнее. – Если влечение взаимно, он сам найдет тебя. Придет сюда, кинет в окно букетом, или кирпичом, не важно. И заберет на корабле с белыми парусами за синее-синее море, где теплый океан, зеленые пальмы и вечное лето... Посплю я, пожалуй, что-то перенервничала сегодня с вами. Спокойного дня. – Отвернувшись к стене она затихла.

– Спи, Оксаночка, и ты, Оленька, поспи. Пойду и я прилягу.

Шаркая ногами, Анастасия Викторовна ушла в свой угол. Сухо скрипнула койка, прошуршало одеяло и все стихло. Полуденную тишину нарушал лишь шорох бегающего по подоконнику жука, да прерывистое хриплое дыхание задремавшей Люсьен.

ГЛАВА 6

Два дня прошли в томительном ожидании, а на третий Олег появился вновь, причем весьма неожиданным способом. С улицы, откуда-то снизу, раздался легкий свист, и тут же что-то страшное с грохотом впечаталось в стекло, прилипло, словно огромное насекомое. Жуткий предмет, едва не до икоты напугавший Анастасию Викторовну, оказался шикарным букетом, обвязанным в нижней части лоскутами скотча, на которые он и прилип, придав пейзажу за окном изрядную долю сюрреализма.

Анастасия Викторовна выглянула в окно, сказала с удивлением:

– Там какой-то мужчина улыбается и машет рукой.

– Если на нем ласты и подводная маска, то это к Ольге, – произнесла Оксана, меланхолично перелистывая страницы небольшой книжечки.

Засветившись, словно майское солнце, Оля села на кровати, воскликнула с воодушевлением:

– Неужели ко мне?

– Если с баллонами и в гидрокостюме – да. – Оксана отложила книжку, сказала в раздумии: – Приятели Люсьен, как мы имели возможность убедиться, действуют иными методами, меня навещать особо некому, ну а друг Анастасии Викторовны вряд ли будет метать букет в окно третьего этажа.

– Да Оленька, скорее всего это к тебе, – держась за сердце, Анастасия Викторовна присела обратно. – Ну и напугалась я.

Ольга подскочила к окну, с трудом сдерживая радость, произнесла:

– Сейчас он у меня получит взбучку! Я скоро вернусь. – Набросив на шею пуховый шарфик, она вылетела в коридор, стуча костылями,.

Олег ждал на улице. Озорно улыбаясь, он протянул Оле мороженое, со словами:

– Вы в прошлый раз что-то забыли.

– Это с того раза мороженое!? – Оля распахнула глаза. – То самое?

– Ну, не совсем то самое, – Олег развел руками, – в прошлый раз я немного заблудился в парке, и оно успело растаять.

– Прости, пожалуйста, я в тот раз подумала, что... – покраснев, Оля опустила глаза.

– Ерунда, – он отмахнулся, – ты лучше ешь, иначе и это растает. Пойдем, присядем, не очень удобно есть мороженое, когда в каждой руке по костылю. Как раз скамейка свободна. – Он повел ее вглубь аллеи.

– Если не секрет, как ты меня нашел? – Ольга осторожно присела на край скамейки.

– Ужасный секрет, но тебе я расскажу. Конечно, за раскрытие секретов такого уровня я рискую головой, но все же. – Он внимательно посмотрел на нее, заговорщицки понизил голос: – Возможно, ты удивишься, но в любой больнице и поликлинике города есть агентурная сеть.

Надкусив мороженое, Ольга замерла, переспросила эхом:

– Агентурная сеть?

– Ну да, специальная сеть владеющая сверхсекретной информацией. Многие про нее не знают, но ведь на то она и секретна. – Он подмигнул, понизил голос еще, для чего, чтобы хоть что-то расслышать, Оле пришлось наклониться. – Услугами такой структуры я и воспользовался.

– А можно и мне узнать, – проникнувшись атмосферой тайны, Ольга тоже перешла на шепот. – Я о таком даже не догадывалась.

– Многие не догадываются... – Он окинул Олю взглядом, словно прикидывая, можно ли ей доверить такую информацию. – Хорошо, открою тайну, но ты должна дать честное слово, что никому об этом не расскажешь.

– Конечно нет, ни в коем случае.

Он наклонился так близко, что она почувствовала теплое дыхание, с пряной ноткой табака, и еле слышно прошептал:

– Регистратура.

– Что?

Ольга выглядела настолько ошарашенной, что Олег не выдержал, расхохотался. Уклоняясь от тычка мороженым, вскочил со скамьи, подхватив Ольгу, завертелся волчком, размазывая мир и кружа голову. Потом, отсмеявшись, они еще долго сидели на лавочке, а после гуляли по парку, пока вечерняя прохлада и угасающее светило не напомнили, что пришло время расставаться.

На прощание Олег привлек девушку к себе, мягко сказал:

– Ближайшие три дня я буду занят, срочный приказ на проверку группы озер по области, а потом приду. Ты будешь ждать?

Ольга выпятила нижнюю губу, сказала капризно:

– Я даже не знаю, стоит ли давать обещания молодым людям, которые одних женщин до полусмерти пугают букетами, а других загуливают до умопомрачения.

Олег молчал, в сгустившемся сумраке его глаза загадочно мерцали, напоминая блеск звезд, что уже высыпали на потемневшую часть неба. Ольга осторожно провела рукой по ежику коротких волос, потрогала щетину, жесткими пеньками выступающую на подбородке, и, обвив шею руками, коснулась губами его губ. Сладкая истома волной ударила в голову, затуманивая разум. С трудом отстранившись, она ласково прошептала:

– Ровно через три дня, и ни минутой позже. Я буду ждать.

Ольга взяла костыли, грациозно развернулась, и торопливо зашагала в сторону больничного крыльца. Гулко простучали, удаляясь, каучуковые набойки на костылях. Олег остался один. Над ним раскинуло черные крылья глубокое небо, вокруг наполнялся тихим шелестом загадочный парк, а в душе рождался, разрастаясь все больше, безудержный щенячий восторг, от которого хотелось куда-то бежать и что-то делать – что-то великое, светлое, невероятное. Закинув голову, он втянул полной грудью прохладный ночной воздух, где еще угадывался тонкий и чарующий, непреодолимо влекущий аромат ушедшей женщины.

А на следующее утро одна из кроватей оказалась пуста, ночью у Анастасии Викторовны стало плохо с сердцем, и к утру, не приходя в сознание, она умерла. Не помогло даже своевременное вмешательство реаниматологов. В палате, словно по молчаливому уговору, за весь день никто не проронил ни слова. К Анастасии Викторовне привыкли, ласковая и добрая, словно мать, она привносила в унылые больничные будни толику тепла и домашнего уюта. Глядя на опустевшую кровать, Оля почувствовала острую тоску по семье, захотелось очутиться дома, обнять мать, поговорить с братом. В груди предательски защемило, а на глаза навернулись слезы.

Зарывшись лицом в подушку, Ольга постаралась отогнать грустные мысли, вспоминая о радостных моментах жизни. Но воспоминания не шли, а перед глазами упрямо вставало доброе и немножко грустное лицо, которое она привыкла видеть, ежедневно поднимаясь с больничной койки, и которое останется лишь в воспоминаниях. Накопившись, слезы все-таки прорвали плотины, заструились солеными дорожками по щекам. Чуть слышно всхлипнув, Ольга закрыла глаза, забывшись тревожным зыбким сном.

– Как себя чувствует барышня, еще не начали тренироваться в прыжках? А то ходят слухи... – Эразм Модестович, как всегда опрятный, с неразлучным стетоскопом на шее и затаенной усмешкой в глазах, присел на край кровати.

– Доброе утро. Просто замечательно, – Ольга лучезарно улыбнулась. – Будете слушать?

– Конечно. – Врач сжал между ладонями блестящий металлический кругляш, согревая. – Как почетной пациентке нашего отделения открою вам маленькую тайну: гипс, таблетки, уколы... все это дополнительные методы, не имеющие отношения к лечению, главное... – он сделал паузу, вставил венчающие трубки стетоскопа пластиковые шарики в уши.

– Что же главное? – поинтересовалась Оля, расстегивая рубаху.

– Главное дыхание, – Эразм Модестович приложил кругляш к спине.

Совершая обход больных, главврач неизменно прослушивал дыхание, и всякий раз, по завершении процесса, кивал, словно находил подтверждение неким мыслям. Он и на сей раз не изменил привычке, тщательно выслушав пациентку, с удовлетворением кивнул.

– Так что же с дыханием? – застегиваясь, Ольга выжидательно взглянула на врача.

– А дыхание, моя дорогая, основа основ. Дыхание указывает начало болезни, оно же определяет и окончание. По дыханию хороший специалист легко определит, и с уверенностью скажет, в каком состоянии находится организм, что в нем не так, где именно сбой.

– И о чем говорит мое дыхание? – Оля лукаво улыбнулась.

– Ваше дыхание говорит, что я, не опасаясь, могу перевести вас со стационара на амбулаторный режим лечения. Тем более, ваши близкие выразили такое настойчивое желание вас забрать, что..., – доктор развел руками, – мне сложно сопротивляться подобному напору.

– Я... – распахнув глаза, Ольга растерянно смотрела на доктора, – вы меня отпускаете? Я могу идти домой?!

– Конечно. Ходите вы уже замечательно, дышите превосходно. Конечно, можно было бы полежать еще недельку, но...

– И я могу собраться прямо сейчас? – перебила Ольга.

– Разумеется. К тому же вас ждут, и, по-моему, уже довольно долго.

Ольга схватилась за голову, представив, что измученные ожиданием родители вот-вот уйдут, а она об этом даже не знает, спрыгнув с постели, лихорадочно заметалась по палате, не зная, за что схватиться. Нужно было собрать и упаковать накопившиеся за несколько недель вещи, различную бытовую мелочь, что по ее просьбе постепенно приносили из дома родители. Хорошо еще, на днях Павел забрал большую часть книг, иначе унести все разом не представлялось бы возможным.

Оля извлекла из-под койки крепкую объемистую сумку, оставленную братом "на всякий случай". Не известно, знал ли он заранее, но, в любом случае, сумка оказалась весьма кстати. Складывая в сумку книги, одежду, тюбики с кремами и туалетные принадлежности Ольга пришла в ужас от того, сколько, оказывается, вещей было принесено из дома: аккуратно разложенное на подоконник, развешенное на крючки и спинку кровати, уложенное в тумбочку, все это пригождалось по мере необходимости, и, размываясь по пространству помещения, не создавало видимого объема. Но стоило приступить к сборам...

В палату зашла Люсьен, поинтересовалась:

– Выписываешься?

– Да, Люся, представляешь, наконец-то выйду из опостылевшей больницы. Так по дому соскучилась! – радостно воскликнул Ольга, но, взглянув на девушку, осеклась.

После случая на крыльце Люся вся как-то сникла, сгорбилась, незаметная, словно тень, блуждала по больничным коридорам, а когда возвращалась – ее лицо было печально, а взгляд тосклив.

Мысль озарила молнией. Покосившись на сумку, Ольга сказала с подъемом:

– Знаешь, у меня накопилось столько вещей, не унести за раз, давай я тебе оставлю! Вот, смотри, свитер теплый, шерстяной, сейчас лето, мне не нужен, а тебе может пригодиться – в коридорах прохладно; вот пакет новеньких полотенец, даже не вскрытый, а это крема, едва начатые, а ведь дома целый набор не распакованный – куда мне столько. Да не стой столбом, помогай! – Она принялась раскладывать на одеяло одежду, доставать разноцветные тюбики, выкладывать стопочкой книги.

Поначалу скованная, Люсьен оживилась, ее лицо разгладилось, а на щеках заиграл румянец. Она гладила мягкий ворс свитера, откупоривала бутыльки, шуршала страницами, с каждым движением возвращаясь к жизни из сумрачного мира печали, в котором непрерывно прибывала последнее время.

– И ты выбирай! – Ольга обратилась к Оксане, заметив, что та уже некоторое время с видимым интересом наблюдает за процессом. – Ведь не утащу все, да и к вам я привыкла, столько времени в одной палате провели, хочу что-нибудь оставить на память!

Оксана дернула краешком губ, сказала скептически:

– Такое не то что помнить, поскорее забыть хочется. Больница не лучшая тема для воспоминаний, но, раз предлагаешь... – Она привстала на кровати, внимательно осмотрела разложенные вещи. – Свитера и прочие шмотки мне ни к чему, все равно надеть не смогу с этими культяпками, а вот пару – тройку книжек, и вон тот крем возьму с удовольствием.

Ольга оставила на кровати указанные вещи, добавила кое-что от себя, остальное спутанным комом бросила в сумку, быстро оделась, бегло оглядела комнату – не забыла ли чего. Махнув на прощание рукой, она двинулась вслед за медсестрой, что уже вынесла сумку в коридор. Проходя мимо пустующей кровати, Ольга ненадолго остановилась, в памяти всплыло доброе лицо, а в голове зазвучал ласковый голос, тяжело вздохнув, вышла из палаты.

Спустившись с лестницы, Ольга поблагодарила медсестру за помощь. В душе царило ликование, четыре долгих недели остались позади. Несмотря на частые посещения родителей, интересные книги и появление Олега, время тянулось медленно. Жажда жизни рвалась изнутри, требуя изменений, невозможных в тесных рамках больничного распорядка. Странно было лишь одно – родители по какой-то причине не предупредили о грядущей выписке, но, по всей видимости, они просто хотели сделать сюрприз.

Ольга обвела взглядом вестибюль, ожидая увидеть родные лица, но никого не обнаружила. Предположив, что родители вышли на свежий воздух, она спустилась со ступенек и пошла к выходу, когда из-за одной из украшенных зеркалами колонн навстречу вышел мужчина. Ойкнув от неожиданности, Ольга остановилась, но, узнав Олега, улыбнулась, сказала, приветливо:

– Как здорово, что мы встретились. Минутой позже, ты бы уже не успел.

– Действительно здорово. А что случилось? – поинтересовался Олег.

– Не поверишь, меня выписали!

– Учитывая твою уличную одежду, и здоровенную сумку за спиной, поверить действительно сложно. – Его глаза смеялись. – Ну что ж, давай баул и вперед, прочь из темницы. Пойдем, я провожу, а то, чего доброго, на ступеньках споткнешься и назад в койку, благо недалеко, – сказал Олег, легко вскинув сумку на плечо.

Ветерок растрепал волосы, чуть влажный, насыщенный ароматами молодой зелени, опьянил, ударил в голову, вызывая прилив отчаянной, беспричинной радости. Ольга остановилась на крыльце, вдыхая воздух полной грудью. На ее лице блуждала улыбка, а глаза светились счастьем. Олег залюбовался, не в силах оторвать взгляд от точеной фигуры, наслаждаясь строгими, но в то же время нежными чертами лица, изящными изгибами тела.

Выражение счастья сменилось озабоченностью. Ольга завертела головой.

– Что-то не так?

Нечто в голосе Олега насторожило, но Ольга не придала значения, ответила:

– Я не вижу родителей.

– А они обещали прийти?

– Нет, но врач сказал, что внизу меня ждут родственники, причем уже давно.

– То есть, он не сказал, кто именно тебя ждет?

Ольге вновь почудилось что-то странное. Она внимательно взглянула на Олега, сказала с сомнением:

– Не сказал. Но, кого еще он мог назвать?.. – Ее глаза сузились, в голосе послышались угрожающие нотки: – Ты? Это все затеял ты?

– Спокойно, сейчас все объясню, – выставив перед собой ладони, Олег отступил.

– Ах ты! Да я тебя...

– Тихо, стой! Не маши костылем, убьешься! – Сбросив сумку, он ловко перехватил ее руку, шагнув за спину, выдохнул: – Вот нервная, дай же объясню.

– Нечего мне объяснять. Что за шутки. Я как дура – собрала вещи, попрощалась с девчонками, а тут... – от негодования, ее лицо стало пунцовым.

Отпустив руку, Олег развернул девушку к себе.

– Милая, родная, ну что ты. Разве б я посмел так шутить? Вчера я разговаривал с врачом, он сказал, что ты практически здорова. Все что нужно – немного постельного режима, что легко обеспечить дома, поэтому он не видит причин тебя далее задерживать. А сегодня я приехал за тобой.

– За мной? – Ее глаза расширились.

– Я хочу, чтобы мы были вместе. И предлагаю сделать это сегодня, сейчас. Ты согласна?

На ее лице отразилась борьба чувств. Некоторое время Оля молчала, затем тихо произнесла:

– Это так неожиданно. А как же родители?

– А родители все узнают, но немного позже, скажем, дня через два, – произнес он заговорщицки. – Идет?

– Нет. Родителям я скажу сегодня, или, в крайнем случае, завтра.

– Хорошо, – легко согласился Олег, – пусть будет завтра. А сегодня... я так и не услышал, ты согласна?

– Да, – так же просто ответила Ольга, – я согласна.

ГЛАВА 7

За воротами Олег направился в сторону припаркованных у металлических заграждений машин, остановился возле потрепанной старенькой «Нивы», сказал с гордостью:

– Знакомься – мой персональный джип, и, по совместительству, карета скорой помощи, доставит в любое место с максимальными удобствами.

Ольга с любопытством оглядела машину. Старенькой "Нива" казалась лишь на первый взгляд и с большого расстояния. При ближайшем рассмотрении в глаза бросилось множество деталей не характерных для обычного автомобиля: мощный металлический бампер с лебедкой, толстые стальные трубы, приваренные по периметру машины, тяжелые щитки на дверях и зеркалах заднего вида, отверстия непонятного назначения и множество других неизвестных деталей, что не устанавливают на обычные машины. К тому же автомобиль оказался на удивление высоко приподнят над поверхностью, так что под ним спокойно могла пройти небольшая дворовая собака.

– Чудо отечественного автопрома, доработанное и усовершенствованное в свободное от работы время, в целях большей эргономичности и повышенной проходимости! Прошу, – он распахнул дверцу, – салон тоже переделан, поэтому располагайся с удобствами. Если возникнет желание – можешь изменить конфигурацию сиденья и просто лечь, возможность предусмотрена.

– Вот это да! – Оля восхищенно прицокнула языком. – Да ты мастер на все руки.

– Ну что ты, – Олег улыбнулся, – у меня на такое ни рук, ни головы не хватит. На работе есть парень, Самсон, руки золотые, такое вытворяет, народ только ахает. За два месяца уже третью машину в танк переварил.

Захлопнув за Олей дверь, он обошел машину и занял водительское место, вставил ключ зажигания, слегка повернул. Тихо заурчал двигатель. Выжидая пока прогреется мотор, Олег подмигнул, ткнул кнопочку приемника. Воздух наполнился звуками популярной мелодии.

Осматриваясь, Ольга с восхищением произнесла:

– Здорово тут, уютно. Кстати, а зачем ваш мастер все это делает, просто так?

– Насущная необходимость. – Олег выжал сцепление, переключил ручку скоростей. Машина плавно стала сдавать назад. – Иногда в такие дебри приходится выезжать – мама не горюй, никогда заранее неизвестно, где придется работать в следующий раз – аварии и несчастные случаи не запрограммированы.

Развернувшись, они выехали со стоянки, набрав скорость, понеслись по улицам. За окном проплывали опушенные буйной зеленью деревья. Ольга жадно всматривалась в яркие цвета и упивалась запахами, наверстывая проведенные в затворничестве недели.

Поплутав по закоулкам, свернули на проспект. За прошедший месяц город ощутимо изменился: исчезла весенняя грязь, зазеленели шелком подстриженной травы газоны, часть домов блестит свежеокрашенными стенами, а на каждом углу, заметные издали желтыми боками, стоят пузатые бочки с квасом.

Машин прибавилось, образовались пробки. Олег чертыхался, раздраженно гудел, обгонял медленно ползущих, ввинчиваясь в узкие проходы. От него шарахались. В одном месте простояли почти десять минут. Как выяснилось позже, на оживленном перекрестке какой-то ловкач на иномарке не пропустил фуру, в результате легковушку развернуло поперек дороги, и машины с трудом объезжали покореженное авто, тонким ручейком просачиваясь по встречной полосе.

С проспекта свернули на прилегающую улочку. Миновав несколько кварталов, въехали в ухоженный, засаженный тополями дворик. Припарковались возле аккуратных причудливых клумб с цветами, что при ближайшем рассмотрении оказались старыми автомобильными покрышками, но настолько искусно украшенными резьбой, что утрачивалось всякое сходство.

Олег мельком бросил взгляд.

– Клумбами любуешься?

– Удивительно, откуда такая красота? Казалось бы, обычные колеса, а так сразу и не признаешь.

– Никто сразу не признает, – он захлопнул багажник, где только что чем-то громыхал, подошел, отряхивая руки, – Валентин, из соседнего подъезда, заядлый резчик по дереву и любитель красоты обустраивает. Сначала детский деревянный городок в соседнем садике резьбой украсил, теперь вот покрышки. Пойдем, еще насмотришься, у нас кого только нет и художники, и плотники, всякий мастеровой люд.

Двинулись к дому. Поднявшись на последний этаж Ольга застыла в изумлении. Впереди распахнулось окно в неведомый мир морских глубин. Из таинственной голубой полутьмы, смотрит ухмыляющаяся физиономия жуткого морского черта с человеческим лицом и наполовину рыбьим телом. Черт восседает на здоровенном, полном золота сундуке, у его ног суетятся крабы, а за спиной колышется лес из причудливых водорослей.

– Вот это да! – выдохнула Ольга. – Я даже не буду спрашивать за какой из дверей ты живешь.

– Это рисовал один мой хороший знакомый, – произнес Олег, доставая из кармана связку ключей. – Я все-таки водолаз, вот и попросил, чтобы картина была как-то связана с работой, а художник вдохновился и нарисовал... сама видишь что. Теперь, даже если в плохом настроении возвращаюсь, на дверь смотрю – на душе легче. – Он вставил ключ в замочную скважину, дважды щелкнуло, дверь отворилась. – Ну что ж, милости просим в берлогу закоренелого холостяка.

Квартира встретила зеленой рябью маскировочной сетки. Сумеречная с зеленоватым оттенком прихожая напомнила не то блиндаж, не то хижину рыбака-отшельника, уединившегося на природе, вдали от цивилизации: груда сапог в углу, исписанное фломастером зеркало, висящие на стене ласты.

Ольга покрутила головой, сказала с опаской:

– Я уже боюсь проходить, там наверняка полуразобранный танк, или запчасти для подводной лодки в натуральную величину.

– Танками не увлекаюсь, а запчасти на работе лежат – заедем, покажу. Не бойся, гвозди по полу не разбрасываю, так что разувайся, дам тапки, – он взглянул на загипсованную ногу, – вернее, тапок.

Присев на стоящую у стены скамеечку, Ольга переобулась.

– Что ж, буду принимать хозяйство – веди, показывай.

– В двух комнатах особо не заплутаешь, но, на всякий случай, уточню: вон спальня, там кровать, здесь зал, в нем телевизор, а на кухне...

– Стой, дай догадаюсь. На кухне у тебя холодильник, верно? – перебила Ольга.

Олег кивнул, направился в кухню. Оттуда загремело, донеслись сдавленные ругательства. Чертыхаясь, он вновь появился в прихожей, сказал с досадой:

– Проклятье, ведь собирался за продуктами заехать! А теперь там только мыши.

Ольга округлила глаза, спросила удивленно:

– Какие мыши?

– Те, что вешаются в холодильниках, когда кончается еда. Ладно, я только до магазина и обратно. Не убегай.

Оля прошла в комнату, с любопытством огляделась. Напротив, на стене, обрамленная тяжелой золоченой рамой картина – темные штормовые тучи над бушующим морем, а в центре стихийного хаоса белоснежный фрегат. Она подошла ближе. Картина воспринималась на удивление ярко, донося до зрителя малейшие детали: переплетение паутины канатов, мелкая рябь громадных водяных стен, белые клочья оборванного паруса. Справа, внизу, на белом гребне волны проглядывает неразборчивая роспись. Ольга честно попыталась разобрать, но, то ли краска слегка потекла, то ли автор намеренно исказил буквы, но прочесть написанное не представлялось возможным.