Текст книги "Опалённые крылья мечты (СИ)"

Автор книги: Василий Блюм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Одеяла смятыми тряпками упали на пол. Ольга почувствовала, как кровать со скрежетом движется по комнате, затем раздался толчок, и все стихло. Она подняла глаза, прямо из-за головы уходит вверх белый прямоугольник двери, теперь наглухо подпертый кроватью.

– А что у нас с бабкой? – послышался заинтересованный голос Пышки. – Подглядывать любит?

– Бабка – зверь, – хозяин квартиры, сверкнув обнаженным телом, запрыгнул обратно в постель, – увидит – убьет!

Прежде, чем Ольга успела возразить, процесс возобновился, но возбуждение сменилось дискомфортом. Она украдкой взглянула на часы, но новое положение не позволяло видеть циферблат. Сделав несколько неудачных попыток, Оля прислушалась, но скрип пружин и учащенное дыхание, скрадывали тихие звуки.

– Петенька, внучок! – раздался за дверью пронзительный крик.

Сердце екнуло, а "Петенька", резко дернувшись, на мгновение застыл, но, словно подстегнутый, лишь задвигался чаще.

– Петенька, я знаю, что ты дома. – Голос приблизился. Возникло впечатление, что говорит дверь. – Ты не один?

Ольга вопрошающе взглянула на партнера, но тот лишь пробормотал:

– Да черт с ней, пусть кричит, я почти кончил.

– В прихожей женская обувь. Открывай немедленно! – "дверь" сорвалась на визг. – Не то я открою сама!

Пышка покосилась на дверь, скептически усмехнулась. Ольга посмотрела туда же. Толстые, плотно подогнанные доски внушали доверие.

Комната содрогнулась от грохота, словно в дверь ударили тараном, посыпалась известка, из плотной древесины, пробив кривую щель, хищно высунулось лезвие топора. Пышка взвизгнула, а Оля с ужасом смотрела, как блестящий кусок металла задергался, пытаясь вырваться из древесного плена, с отвратительным скрежетом исчез, но через мгновение новый удар сотряс дверь, а щель увеличилась.

Стряхнув парней, девушки как ошпаренные выскочили из кроватей, трясущимися руками принялись натягивать белье. В соседней комнате бесновалась старушка, визжа и рассыпая проклятья. Дверь сотрясалась от ударов: гладкая поверхность покрылась сетью трещин, петли ощетинились головками вылезших гвоздей, а в центре зияли пробитые топором щели.

Дергая спутанные лямки бюстгальтера, Ольга вскользь наблюдала, как мальчишки снуют по комнате, заправляя постели и отыскивая разбросанную одежду. Шарахнувшись от очередного удара, Пышка врезалась в тумбу, схватившись за ногу, сдавленно прошипела:

– Не могли время подгадать, раньше вызвать?

– Мы два часа назад звонили! Ждали вас, ждали... – воскликнул Петенька, защищаясь.

Вовчик замахал руками, привлекая внимание, прошептал:

– Готовы? На счет "три" Петян отодвигает кровать, и садимся, как ни в чем не бывало. А то бабка дверь проломит, точно убьет.

Ольга опасливо поинтересовалась:

– Может лучше через окно? Я не умею отбиваться от бабушек с топорами.

– Хорошо бы, да заколочено насмерть! – Он ткнул пальцем в выступающие вдоль всей рамы широкие шляпки гвоздей.

– Не дрейфь, прорвемся, – возбужденно прошептал Петенька. – На счет три – раз, два, три!

С вызывающим зубную боль скрипом кровать отъехала на место. Девушки одним прыжком оказались на местах, мальчишки мгновенно пристроились рядом. С грохотом распахнулась дверь. На пороге, в облаке пыли, с топором в руке обозначилась маленькая скрюченная старушка. Нахмурившись, она сердито уставилась глазками-буравчиками.

Петя повернул голову, встал с кровати и распахнул объятия.

– Бабуля, здравствуй! А мы голову ломаем – что там гремит? А зачем тебе топор? – На его лице отразилось искреннее недоумение. – Дрова колоть собралась?

Ольга наблюдала с замиранием сердца, ожидая, что наглый внучок вот-вот разлетится клочьями кровавых ошметков, а за ним последуют и остальные.

Старушка пожевала губами, произнесла укоризненно:

– Петюня, я стучу-стучу, а ты не открываешь, что случилось? – Она перевела взгляд на девушек. – И кто эти девочки?

– Какие девочки? – Петя обернулся, словно только что увидел замерших подруг. – Ах, эти! Так то Вовчика знакомые из города. Хорошие девчонки. Я же говорю, сидим, общаемся, даже на твой стук не сразу среагировали.

– А заперлись зачем?

– Кто заперся, мы? – Петя прижал руки к груди, с видом смертельно обиженного человека. – Да ты что, бабуля, у меня даже щеколды нет! Косяк повело, не иначе.

Старушка с сомнением потрогала косяки, покачала головой.

– Похоже на то. Совсем старый дом, ведет от погоды. – Ее лицо разгладилось, из голоса исчезла настороженность. – Что же ты чай гостьям не предложил, будто каждый день девочки ходят? Эх, молодежь, всему учить надо! Девочки, – она ласково кивнула подругам, – вы какое варенье любите, малиновое, или смородину достать?

Деревянно улыбаясь, Пышка ответила:

– Мы как раз уходить собирались, заболтались с мальчиками. Давайте в следующий раз.

Ольга поддержала в тон:

– Действительно, нам еще уроки учить, а время много. Мы пойдем, хорошо? – Она нерешительно встала, сделала крохотный шажок в сторону двери.

Старушка кивнула.

– Отличницы? Хорошо. Уроки – дело святое, идите, конечно. Петя, проводи девочек. – Она посторонилась, пропуская.

Ольга осторожно проскользнула мимо, опасаясь, что старушка в последний момент передумает, и вгрызется в шею, или метнет топор. Сзади послышались быстрые шаги провожающих.

На выходе ее опередила Пышка, стремительно обувшись, она выскочила во двор, словно ужаленная. Стараясь не отстать, Ольга бросилась следом. Возле ворот их нагнал Петенька. Потянув один из металлических рычагов хитроумного замка, он отворил дверь, пробормотал:

– Извините, накладочка вышла. – Смущенно улыбнувшись, добавил: – Приезжайте в следующий раз, вы нам очень понравились, правда.

С металлическим лязгом за спиной захлопнулась калитка. С противоположной стороны улицы призывно гуднул фургончик. Деревянной походкой девушки добрели до машины, молча загрузились в салон. Мягко тронулись. Через пару минут, не выдержав тишины, Слава поинтересовался:

– Ну что, напились чаю с малиной? Ведь правда – деревенские очень гостеприимные люди?!

Остаток дороги Славик лишь недоуменно пожимал плечами: из салона, то затихая, то вновь усиливаясь, раздавался непрерывный истерический смех.

ГЛАВА 7

Неделя промелькнула незаметно. Ежедневно, проснувшись с утра, Ольга умывалась, завтракала, приводила себя в порядок, после чего доставала мобильник. За прошедшие дни она разобралась во множестве непонятных функций, и, набирая очередной номер, не уставала удивляться – как жила раньше без столь удобной вещи? В ходе разговора выяснялись детали, после чего Оля выходила на улицу, и гуляла в сквере, ожидая знакомый микроавтобус, либо садилась на троллейбус, и ехала по указанному адресу.

Стопка купюр, отложенных на оплату сессии, постепенно увеличивалась, распухала, приобретая основательность и солидность. Как-то, в очередной раз, пересчитав деньги, Ольга с приятным удивлением обнаружила, что сумма превышает необходимый минимум.

Наступил день оплаты. Готовясь к выходу, Оля разложила одежду, выбирая, в чем пойти в институт, перемерив половину гардероба, отобрала несколько вещей, остальные повесила обратно в шкаф. Вставила серьги, надела кольцо, и очень бережно и осторожно повесила на шею золотую цепочку кулоном. Деньги переложила в кошелек, что мгновенно раздулся, словно проглотивший добычу питон. Кошелек занял почетное место в сумочке, следом за ним отправился мобильник и пара яблок, что оказались ни к месту после чашки крепкого кофе, но ближе к обеду могли пригодиться.

Отделение кассы университета оказалось заполнено народом. Уточнив, кто последний, Ольга встала за высокой девушкой в дорогом кожаном плаще. Несмотря на обилие людей, очередь продвигалась бодро. В очередной раз обернувшись, Оля удивилась тому, сколько человек успело подойти за неполные пять минут, похоже, ни одна она тянула с оплатой до последнего.

Скрипнули ботинки, потянуло терпким одеколоном, раздался удивленный присвист. Повернувшись, Ольга увидела троих парней в дорогих, с иголочки, костюмах, похожих, словно братья. Приглядевшись, она поняла, что ошиблась, парни не были братьями, но выражение лиц роднило их, словно близнецов. Троица некоторое время рассматривала очередь с отстраненной брезгливостью, после чего один из парней процедил:

– На полчаса очередишка.

– Факт. Точняк к Ильюхе опоздаем, – откликнулся второй.

Третий поморщился, бросил глухо:

– Кто-то собрался стоять? – Шагнув вперед, парень отодвинул плечом уже доставшую деньги женщину, сунулся в кассу: – Игнатьев Сергей Анатольевич, посмотрите, сколько с меня?

Женщина от возмущения задохнулась, ее руки задрожали, купюры увядшими листьями полетели на пол. Толпа заволновалась, послышались недовольные выкрики. Из очереди вышел нескладный парень в очках, подошел ближе, произнес, заикаясь:

– Вс-станьте п-пожалуйста в о-очередь.

Реакции не последовало. Очередь зашумела громче, воинственнее. Парень, с трудом справляясь с заиканием, повторил:

– П-прошу вас, вс-стааньте в о-очередь.

Не дождавшись ответа, он потянул стоящего у окошечка за рукав. Тот медленно обернулся, на его лице отразилось отвращение. Ольга успела увидеть лишь смазанное движение. Раздался глухой звук падения. Очередь застыла в оцепенении. На полу, обильно орошая керамическую плитку темными каплями крови, распростерся человек, он слепо перебирал руками, беззвучно открывая рот, как выброшенная на берег рыба. Разбитые очки лежали рядом.

– Ах ты, тварь! – Из глубины коридора выскочил мужчина в спортивном костюме, воскликнул возмущенно: – Как ты смеешь? Да я тебя...

Назвавшийся Сергеем, повернулся вполоборота, прищурился. Мужчина подбежал ближе, мелькнуло искаженное гневом лицо, он прыгнул, нанося удар ногой. Удар был быстр, но не достиг цели. Парень сдвинулся чуть в сторону и вперед, пропуская ногу, и коротким, точным ударом достал мужчину в лицо. Мгновение, и на полу оказалось уже два тела.

Парень повернулся к кассе, среди мертвой тишины раздался его низкий, хрипловатый голос:

– Так сколько с меня?

Замершие в страхе люди молча смотрели, как он расплатился, неторопливо пересчитал сдачу, забрал чек и, кивнув "братьям", вышел, брезгливо обойдя лежащих. Едва троица покинула помещение, людей прорвало: кто-то истошно кричал, взывая к помощи, кто-то требовал немедленно пуститься в погоню.

Шум толпы сливался в пчелиный гул, забивал голову вибрирующим воем. Окружающий мир сузился до размеров лежащего на полу человека с изрезанным стеклами лицом и залитыми кровью глазами. Его рот судорожно кривился, а губы продолжали беззвучно шевелиться, произнося непонятные слова, адресованные неизвестно кому. Желудок скрутило спазмом, а перед глазами поплыло. Ольгу стошнило. Не в силах дольше оставаться в душном помещении, она выскочила на улицу, удерживая в сжатом до хруста кулаке сумочку.

Заставить себя вернуться в кассу она смогла лишь через час, погуляв по парку, и вовремя вспомнив о яблоках, что оказались весьма кстати – кислая мякоть взбодрила. О происшедшем напоминали лишь несколько мелких красных пятнышек, не замеченных уборщицей, да бледное лицо перепуганной кассирши в окне.

Ольга нагнулась к окошку.

– Дементьева Ольга Сергеевна.

Кассирша взглянула насторожено, застучала клавишами, всматриваясь в выпуклый экран монитора. На экране замелькали строчки, сменяя друг-друга, побежал ряд фамилий. Одна строчка высветилась ярким, замерла.

– Психологический факультет? – Женщина подняла глаза. – С вас семнадцать тысяч пятьсот рублей.

Внутри похолодело. Опасаясь, что не расслышала, Оля нагнулась ближе:

– Простите, сколько?

– Семнадцать с половиной тысяч, – раздраженно повторила кассирша.

– Извините, – Ольга непонимающе смотрела на женщину. – Какие семнадцать тысяч? Речь шла о пятнадцати.

Кассирша уже набрала воздуха для резкого ответа, но, посмотрев на растерянное лицо Оли, лишь вздохнула:

– Девушка, это стоимость семестра прошлого года. Цены изменились. – Она развела руками, сказала примирительно: – Вас обманули по незнанию.

Руки предательски дрожали, пока она расстегивала сумку и искала кошелек. Оля точно помнила, что собранная сумма была больше пятнадцати тысяч, но, вот, на сколько?.. Непослушными пальцами она стала пересчитывать деньги, дважды сбивалась, начинала заново.

Одиннадцать, двенадцать, тринадцать тысяч... Сердце колотится все сильнее. Четырнадцать, пятнадцать... Мысли суматошно мечутся стайкой испуганных воробьев, подыскивая варианты. Шестнадцать тысяч... Челюсти сжимаются до хруста, а в висках пульсирует кровь. Семнадцать... План действий оформляется помимо сознания: телефонный номер, мчащийся микроавтобус, знакомые лица. Глаза отмечают цифры рабочего графика, висящего тут же, на стене, мозг выстраивает в схему. Оставшихся трех часа работы бухгалтерии хватит, чтобы успеть. Восемнадцать тысяч...

Глаза всматриваются в последнюю купюру, мысль по инерции продолжает отсчет времени, но откуда-то из глубины уже поднимается волна радости. Четкая схема действий на прощание ярко вспыхивает, чтобы развеяться невесомым пеплом облегчения. Щеки начинают гореть, а губы складываются в улыбку.

Ольга глубоко вздохнула, возвращаясь в размеренный темп жизни, протянула деньги.

– Пересчитайте.

Дни мелькали смазанными деревьями за окном скорого поезда. Вставая с утра пораньше, Ольга быстро пролистывала лекции прошедшего дня, завтракала и направлялась к ближайшей остановке. Занятия шли до позднего вечера и она с упоением слушала опытных преподавателей, успевая записывать не только текст лекций, но и возникающие на этот счет мысли. По окончанию учебы Оля шла в высокое здание университетской библиотеки, выбрав одну-две книги из длинного списка заданий, занимала место в читальном зале. Лишь когда в зале почти не оставалось людей, а старенькая уборщица начинала греметь ведрами в глубине коридоров, Ольга с сожалением закрывала книгу, оставляя тонкую, едва заметную, закладку из свернутого кусочка бумаги, чтобы на следующий день открыть с нужного места, не тратя времени на поиск нужной страницы.

Повинуясь неумолимой смене сезонов, дни становились все короче, температура опустилась, почти каждый день моросил неприятный осенний дождик. Ольга переоделась в плащ, а осенние высокие сапоги стали неотъемлемой частью гардероба, помогая преодолевать лужи, увеличившиеся от постоянных дождей до невероятных размеров. Каждый раз, пересекая одно из новоявленных озер, Ольга с замиранием сердца ожидала, что под ноги попадется случайная яма, или открытый канализационный люк, и вместо интересных лекций придется тащиться домой, стирать одежду и отогреваться горячим чаем.

Новенький телефон пылился на полке. Мать так и не удосужилась записать номер, испытывая перед достижением высоких технологий какой-то суеверный страх, набирала городской, а с сокурсниками хватало общения на учебе. Виктории она не звонила, стараясь не вспоминать произошедшее, несколько раз даже порывалась стереть номер, но что-то удерживало.

Как-то вечером, когда она сидела в библиотеке, дочитывая интереснейшую статью по этнической психологии, раздалась веселая трель. Ойкнув от неожиданности, Оля с удивлением распахнула сумочку, пошарила рукой, нащупывая ускользающий телефон, поймала. На дисплее высвечивался незнакомый номер. Пожав плечами, она ткнула кнопочку, произнесла:

– Слушаю.

Из динамика донесся веселый возглас:

– Сколько лет, сколько зим, сколько выпитого пива! Ты срочно нужна стране.

– Славик? Ты откуда номер взял? – Ольга ощутила, как губы расползаются в улыбке.

Мобильник хихикнул:

– Выменял на самое дорогое, ха-ха! Бросай лениться, дело есть.

– Слав, – ее голос стал серьезен, – я вообще-то больше не...

Не слушая, собеседник перебил:

– Ты где? Сейчас заеду – покатаемся.

– В библиотеке, – Ольга слегка растерялась от такого напора, – но я...

– Вот и отлично, – Вячеслав явно не хотел ничего слушать, – все равно домой идти, а на улице холодно. Кстати, знаешь загадку – холодно и мокро, но пиво не разливали? Дождь прошел, ха-ха! Скоро буду, жди. – Голос оборвался.

Покачав головой, Ольга отложила телефон, вновь взялась за книгу, но вскоре закрыла. Мысли разбегались, не давая сосредоточиться, а глаза то и дело отрывались от строчек, поглядывая на висящие напротив большие настенные часы. Стало понятно, что на сегодня учеба закончилась.

Ольга встала, потянулась всем телом, разминая затекшие мышцы, сделала несколько шагов вокруг стола, и ощутила жгучий голод. Желания тела, до поры отодвинутые на второй план, проявились с особой силой. Желудок раздраженно заворочался, а мышцы недовольно заныли, требуя нагрузки.

Воровато оглянувшись, не смотрит ли кто, Ольга вышла из зала, разбежалась, коротко оттолкнувшись, крутанула несколько колес вдоль коридора. Не останавливаясь, повторила упражнение в обратном порядке. Встав, поправила растрепавшиеся волосы, вздохнула полной грудью. Кровь быстрее заструилась по жилам, разгоняя навеянное долгим чтением сонное оцепенение, по мышцам разошлось бодрящее покалывание, а мысли обрели четкость.

Спустившись на первый этаж, Оля обменяла номерок на одежду, вышла на улицу, неспешно двинулась вдоль дороги. Сзади гуднули. Вздрогнув, Оля обернулась. Рядом остановился темный микроавтобус. Скрытая сгущающейся тьмой, из-за бокового стекла на нее смотрела жуткая, подсвеченная светодиодами панели управления, зеленая маска.

Наблюдая за удивленным лицом Ольги, маска стала усиленно корчить рожи, высовывать язык, и вращать глазами, едва не пуская слюну от удовольствия. Это продолжалось до тех пор, пока Оля резко не ткнула двумя пальцами в стекло, на уровне глаз. От неожиданности маска дернулась, с грохотом приложилась затылком и, коротко выругавшись, превратилась в Вячеслава.

Обойдя машину, Ольга села на соседнее с водителем кресло, щелкнула ремнем безопасности, сказала с усмешкой:

– Ну, рассказывай.

Славик посопел, выруливая, проворчал:

– Злая какая. Я в шутку, а ты в окно колотишь. Хорошо хоть не с ноги.

Ольга передразнила:

– Хотела, да побоялась туфли испортить. – Шлепнув спутника по плечу, добавила примирительно: – Ладно дуться, знаешь же, что я тебя люблю.

Вячеслав почесал затылок, сказал с запинкой:

– Еще одна такая любовь, и смерти не понадобится. А рассказывать особо нечего, нужно спешить. Заказы прут, девочки не успевают. На тебя одна надежда.

Оля спросила с иронией:

– А я, значит, успеваю, после целого дня учебы, да библиотекой под занавес?

– Конечно, – убежденно ответил Слава. – Одно другому не мешает, как говорится – знания знаниями, а работа работой. И вообще, тебе что, деньги лишние?

Ольга вспомнила, как экономя на обедах, последние дни питалась исключительно бутербродами, купленными по дороге в институт, после которых в желудке неприятно ныло, а на зубах оставался стойкий металлический привкус. Посмотрев на плывущие за окном тени, она вздохнула. За разговором Слава успел отъехать, и теперь они медленно двигались вдоль улицы, провожаемые желтыми глазами фонарей.

– Слав, вообще-то я завязала, мне не нравится такая форма заработка.

Вячеслав закивал, сказал с пониманием:

– Я вот тоже, как в себя приду, со среды на пятницу, в зеркало гляну, так каждый раз завязываю. Столько уже завязывал – со счету сбился. – Заметив, что спутница нахмурилась, он почесал небритую щеку, сказал рассудительно: – В конце концов, что ты теряешь, пару тройку часов сна? Зато деньги будут, и проветришься немного. К тому же убедишься окончательно, может быть все не так плохо, а лишь кажется.

– Что кажется? – Оля взглянула непонимающе.

– А то! – Славик поднял указательный палец. – Вот я, порой, куплю нового пивца, выпью, и такая, кажется, гадость, больше ни в жизнь не возьму. А потом время пройдет, дай, думаю, еще попробую. Беру, а оно – оп!

– Что, оп?

– А пивцо-то, оказывается, очень даже ничего.

– Это как?

– А вот так. Не разобрал в свое время, или настроения не было, а может, просто партия просроченная попалась.

Ольга ехидно поинтересовалась:

– Слав, тебе шеф, случаем, за рекрутинг не приплачивает? – Подумав, добавила обреченно: – Ладно, поехали, только давай быстрее, у меня завтра лекции с утра.

Вячеслав довольно осклабился, откинулся на спинку сиденья, вдавив педаль газа до упора, в голос заорал:

– Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним!

Сгорая, завизжали покрышки, микроавтобус рванулся вперед.

ГЛАВА 8

Последняя неделя сессии показалась особенно тяжелой, к лекциям и семинарам, заполнявшим почти все дневное время, добавились поездки. Вячеслав заезжал почти каждый вечер. Знакомый темный микроавтобус ожидал возле здания главного корпуса, припарковавшись между изящных «Мерседесов» и крошечных «Витцей» обеспеченного университетского студенчества, либо нагонял по дороге, вдоль которой Ольга шла домой, с удовольствием вдыхая влажный осенний воздух, после душных аудиторий института казавшийся живительным.

В укромном уголке вновь появилась, и начала увеличиваться, стопочка купюр, а сухие бутерброды сменились полноценными обедами. Несмотря на хроническое недосыпание, Ольга чувствовала себя бодрой и полной сил, тем более, что конец сессии неумолимо приближался, и вскоре можно было рассчитывать на небольшой отдых, после безудержной гонки за знаниями.

Оля открыла глаза. На стене, напротив, золотым кругляшом замер солнечный зайчик, вращаясь в неподвижном воздухе комнаты, поблескивают невесомые пылинки. Вставать не хотелось. Наполненное остатками сна, тело вяло сопротивлялось пробуждению. Отяжелевшие веки медленно поползли навстречу друг другу, когда вспыхнувшая, словно молния, мысль, выжгла сонную одурь, заставила подскочить. Проспала!

Ольга выскочила из постели, лихорадочно отыскивая взглядом часы. На глаза попался мобильник, наполовину скрытый разбросанными по столу тетрадями. Рука немедленно протянулась вперед, пальцы сжали гладкий пластик корпуса, потянули, глаза впились в дисплей. Половина десятого. В суматошном хороводе мыслей всплыла доска расписаний заочников, вывешенная на стене возле деканата, с пустыми ячейками первой пары напротив сегодняшнего числа.

На душе стало легко и весело. Улыбнувшись приступу паники, Оля отложила телефон, блаженно потянувшись, рывком спрыгнула с кровати. Желудок заворочался, настойчиво привлекая внимание. Ольга направилась в кухню, припоминая, что в холодильнике со вчерашнего вечера осталась недоеденная копченая курица. По мере приближения к цели шаги ускорились, а рот наполнился слюной, когда от входной двери раздался звонок. Ольга вышла в прихожую, спросила насторожено:

– Кто?

– Тимур Борисов, МЧС.

Ольга нащупала головку замка, повернула на пол оборота, но, вспомнив, что стоит в одних трусиках, охнула, отдернула руку.

– Подождите, пожалуйста, я не одета. Одну минуту.

– Ничего страшного, я подожду, не торопитесь, – отозвалось из-за двери.

Забежав в спальню, Оля натянула первую попавшуюся майку, вернувшись, распахнула дверь. На пороге, переминаясь с ноги на ногу, замер парень. Его лицо выражало смущение. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, наконец, парень не выдержал, сказал с болью:

– Извините, что беспокою. Мне ужасно неудобно это говорить, я знал Олега, и мне рассказывали о ваших отношениях... – Он замолчал, нервно потер подбородок, и, словно бросаясь в омут с головой, выпалил: – Вам нужно освободить квартиру в ближайшие три дня. На место Олега взяли нового сотрудника, он иногородний и ему негде жить. Мне очень жаль.

Ольга стояла молча, борясь с нахлынувшими мыслями. Закрутившись с сессией, она совсем забыла, что квартиру нужно было сдать почти неделю назад. И вот ей намекнули... да что там, напрямую сказали, что пора и честь знать, указав на выход.

Из размышлений вывело вежливое покашливание. Спохватившись, Ольга торопливо закивала, сказала поспешно:

– Да, да, конечно. Мне говорили еще месяц назад, но... дела, сессия. Извините, что вам пришлось беспокоиться, и... благодарю, что напомнили. Может быть, зайдете, чаю выпьете?

На лице гостя отразилась секундная борьба, но чувство такта победило, он вновь уронил взгляд в пол, покачал головой.

– Было бы очень приятно, но, я спешу. Благодарю за понимание. – Повернувшись, он стремительно зашагал вниз.

Ольга притворила дверь, секунду стояла, прислушиваясь, затем вернулась в кухню. Аппетит пропал, и остатки курицы уже не казались такими желанными. Вяло поковыряв мясистую ножку, она с трудом заставила себя съесть еще немного, но, едва не подавившись очередным куском, решительно встала, положила в холодильник остатки пищи и пошла одеваться.

Последний день сессии ознаменовался подведением итогов. Всем раздали небольшие листочки с точной датой и перечнем предметов на следующую сессию, а Ольга получила лестный отзыв от завуча, что, не задолго до окончания лекции, заглянула в аудиторию, поздравить студентов с окончанием учебы и сказать напутственное слово.

После занятий решили отпраздновать окончание сессии. Перебрав возможные варианты, остановились на уютном кафе, поблизости от университета, куда и направились шумной гурьбой. Собрав со всего помещения столы, и поставив их рядом, с трудом разместились, перегородив зал так, что вновь прибывшим приходилось протискиваться вдоль стен.

Время летело незаметно, здравницы звучали все реже, а народ начал расходиться, на прощание обмениваясь телефонами и клятвенно обещая звонить, если не каждый день, то по выходным – точно. Когда за стеклами окон совсем стемнело, а за столом, загроможденным откупоренными бутылками и пустой посудой, осталось лишь несколько человек, Ольга тепло попрощалась и вышла на улицу.

Промозглый ветер влажной ладонью хлестнул по лицу, забрался под отвороты плаща, заставив поежиться. Запахнувшись плотнее, Оля поспешила на остановку. Перейдя через дорогу, увидела автобус, побежала, чувствуя, что не успевает. Но водитель заметил, притормозил, распахнул двери. Заскочив внутрь, Ольга благодарно кивнула в сторону кабины, стряхнув с плаща мелкие капли влаги, присела на ближайшее кресло.

Удобно расположившись на свободном сиденье, Оля погрузилась в раздумья. Мерное покачивание и убаюкивающий шум дождя за окном, навевали сон. Очнувшись, Ольга вгляделась в расплывающиеся контуры зданий, досадливо поморщилась, задремав, она проехала гораздо дальше, и теперь предстояло несколько кварталов возвращаться по промозглой слякоти.

У подъезда, поблескивая отражениями светящихся окон, разлилась огромная лужа. Собравшись с духом, Оля шагнула в воду, быстро прошагала к двери, с ужасом представляя, как запинается, и всем телом летит в грязную, холодную воду. Но, не смотря на размер, лужа оказалась неглубокой. Выбравшись из воды, Ольга с облегчением вздохнула, быстро поднялась на нужный этаж, тронула кнопку звонка.

– Ты чего по ночам бродишь, да еще одна? – Ирина Степановна с удивлением взглянула на дочь, посторонилась, пропуская. – А мы уж тебя потеряли: не звонишь, не заходишь. Зазналась, дочь.

– Ирин, не третируй ребенка, а то она сейчас убежит. – Из зала показался отец, подошел, обнял за плечи. – Ты чего мокрая такая, в луже купалась? – Его глаза лукаво сощурились.

Ольга повесила плащ на гвоздик, сказала с улыбкой:

– У подъезда озеро, да что там озеро – море! Думала, придется вплавь.

Раздевшись, и вымыв руки, Ольга отворила кухонную дверь, мельком осмотрелась. На столе, рядом с тазиком свежеприготовленного фарша, возвышается белесая горка нарезанного мелкими ломтиками лука, тут же, набухшим шаром из кастрюльки поднимается вздутый ком теста. В нос шибанул аромат специй, а глаза заслезились. Притворив за собой дверь, Оля шагнула вперед.

На мгновение оторвалась от раковины, где мыла посуду, Мать указала на стол, сказала ворчливо:

– В кои-то веки вовремя пришла, давай тесто раскатывать, а то мясо стынет, а мужики голодные. Они уже давно чебуреков выпрашивают, сегодня вот решила побаловать.

Вдвоем взялись за дело. Тесто легко поддавалось, обретая в умелых руках нужную форму и толщину. Через несколько минут поверхность стола покрылась множеством ровных плоских кругов. Собрав обрезки теста, и смахнув лишнюю муку, Ирина Степановна перенесла тазик с мясом на табурет, отстранив сунувшуюся было помогать дочь, бросила:

– Сядь, посмотришь, как слеплю первый.

Сдвинув один из кругов, мать черпанула ложкой немного мяса, бросила в центр блина. Ее пальцы заплясали в сложном танце, сворачивая, приминая, и закручивая тесто на сгибах хитрым узором. Ольга распахнула глаза, пытаясь уследить, но так и не успела понять несколько особо быстрых движений. Поглядев на дочь, мать усмехнулась:

– Не усекла? Ладно, повторяю еще раз, медленно.

Она сдвинула следующий блин, вновь бросила мясо. На этот раз руки двигались немного тише, а некоторые движение мать делала подчеркнуто медленно. Ольга кивнула, протянув руку, сняла с двери передник, подпоясавшись, задорно произнесла:

– Ну, где тут мне местечко? Сейчас посмотрим, кто из нас лучше лепит.

Мать показала место, сказала, подначивая:

– Давай, давай, я потом специально не буду говорить, где чьи, а мужики пусть сами догадаются, чей уродливый чебурек они только что съели.

Начали одновременно. Над столом замелькали руки, разглаживая, разминая, закручивая. Работали молча, лишь от быстрых движений взлетали облачка муки. Первые два чебурека слепили почти одновременно, со вторым Ольга немного замешкалась, исправляя излишне закрученную слепку, а на третьем, уронив мясо, отстала окончательно. Вынырнув из-под стола с потерянным кусочком, она увидела, что со стороны матери лежат уже три аккуратных чебурека, а четвертый близок к завершению. Ольга махнула рукой, сказала смеясь:

– Все, все, сдаюсь, не осилила.

Ирина Степановна покачала белым от муки пальцем, произнесла назидательно:

– Так-то. – Она отложила недоделанный чебурек, вздохнула мечтательно: – Даже не представляю, как будем жить, когда Пашка в общагу съедет.

Ольга осторожно поинтересовалась:

– А что такое?

– После того, как ты переехала к Олегу, ты уж извини, дочь, но стало настолько свободнее, словно квартира расширилась. Да и ты, наверное, тоже ощутила, что значит быть в квартире вдвоем. Ведь ощутила же? – Мать многозначительно подмигнула.

Потупившись, Ольга кивнула, ее лицо на мгновение мучительно исказилось, но Ирина Степановна, увлеченная объяснением, не заметила.

– Хотя, нет, – мать снисходительно отмахнулась, – пока не заведешь детей, на своей шкуре не прочувствуешь, это сложно понять. – Она встрепенулась, сказала восторженно. – Конечно, дети радость. Я даже и не знаю, что бы без вас с Пашкой делала, хотя крови вы мне попили – дай бог. Но, после стольких лет, побыть одной, это предел мечтаний.

– Конечно, мама, – Ольга вскинула голову, через силу улыбнулась, – я тебя понимаю. Иногда побыть одной, это... – она замолчала, подбирая слова, и одновременно пытаясь справиться с голосом, что едва заметно дрожал, – это жизненно необходимо. – Ольга встала, отряхнула руки, сказала извиняясь: – Мам, прости, я в ванную, что-то живот схватило.