Текст книги "Опалённые крылья мечты (СИ)"

Автор книги: Василий Блюм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Блюм Василий Борисович
Опаленные крылья мечты

БЛЮМ ВАСИЛИЙ

ОПАЛЕННЫЕ КРЫЛЬЯ МЕЧТЫ

Цикл Судьбе Вопреки

Опаленные Крылья Мечты

Валькирия Поневоле

Лик Зверя

ЧАСТЬ I

ГЛАВА 1

Ольга проснулась с ощущением неясного томления. Полежав несколько минут, под впечатлением стремительно тающих обрывков сна, сладко потянулась, и, словно ужаленная, подскочила – сегодня день соревнований! Сбросив простыню, невесомым облачком отлетевшую в угол комнаты, легко спрыгнула с кровати, и, застонав, едва не упала.

Травма недельной давности, полученная во время неудачного приземления, напомнила о себе острой пронзительной болью. Она недовольно поморщилась: не нужно было доказывать, что хватит двух третей от полного разбега, чтобы выполнить упражнение. Даже упоминать не стоило. Но ведь нет, захотелось выделиться, показать свои способности. Сколько раз себе говорила – выпендреж ни к чему хорошему не приводит, и все равно не сдержалась. Досадливо дернув щекой, она медленно побрела в ванную, стараясь не нагружать больную стопу.

– А вот и дочь проснулась, – в проход вышла мать. – Рано ты сегодня. Выспалась?

Отмахнувшись, Оля прошла в ванную, откуда вскоре зашумела вода. Спустя несколько минут, она вышла бодрая и посвежевшая, редкие капли быстро испарялись с раскрасневшихся щек.

– Теперь так принято с родителями общаться, это что за отмашки? – поинтересовалась мать, сдвинув брови.

– Ой, мамочка, ну что ты! – Ольга подошла к матери, чмокнула в щеку. – Я еще со сна не отошла, а ты уже вопросы задаешь, думать заставляешь. Сейчас немного в себя приду, и расскажу все, что спросишь, – улыбаясь, она направилась в кухню. – Папа уже ушел?

– Ушел, куда он денется. Нет бы в выходные выспаться, так с утра пораньше в гараж убежал, в железяках ковыряться.

– Это для нас с тобой пустяки, а для него – Дело! – Подхватив чайничек, она разлила кипяток по чашкам с темными лужицами заварки на дне, поинтересовалась:

– Пашка еще не вставал?

Мать нахмурилась, произнесла недовольно:

– Как же, подскочил с утра пораньше, и сразу за компьютер. Говорит, там какой-то важный момент в игре, охламон. Вместо того чтобы матери помочь, или погулять пойти – сутками за монитором.

От дикого крика Оля подпрыгнула, а мать расплескала чай.

– Пашка! – одновременно вскочив, они бросились из кухни.

Ворвавшись в комнату первой, Ольга в недоумении остановилась. Истошно вереща, брат молотил кулаком по клавиатуре так, что едва не вылетали клавиши:

– Черт, черт, черт! Ненави-и-ижу!

– Пашенька, что с тобой? – вбежав следом, мать склонилась над сыном, обняла за плечи.

Вырвавшись, парнишка заметался по комнате, с воплем схватился за голову:

– Сволочи, уроды, отморозки!

– Да что случилось? – мать недоуменно переводила взгляд с дочери, на мечущегося с невнятным бормотанием сына, – Оль, ты что-нибудь понимаешь?

– Думаю, это как-то связано с Пашиной онлайн игрой.

– Сын! это правда? – лицо матери из испуганного стало сосредоточенным, брови сошлись у переносицы.

– Что? А вы уже встали? – парнишка повернулся, недоуменно взглянул на мать.

– Нет, ты только посмотри на него! – мать уперла руки в бока. – Сначала орет, как сумасшедший, а потом спрашивает, а че это вы встали? – она передразнила сына гнусавым голосом.

Левая рука Павла порхнула к клавиатуре, а правая цапнула мышку, быстро защелкала, выцеливая на экране какие-то одному ему понятные значки. Не поворачиваясь, он поинтересовался:

– Сильно, что ли орал?

– Мы думали, ты умираешь! Неслись, чуть не поубивались.

– Да я что, я ничего, умеренно реагирую, – сын пожал плечами. – Поорал да успокоился. А вот один парень, что на оффе играл, как-то при заточке грейженую на двенадцать пушку сломал, так его инфаркт хватил. Он прямо за компьютером и помер.

– И ты меня решил этим успокоить? А ну пошли!

– Мама, – Ольга воспользовалась возникшей паузой, – давай чай допьем, да я пойду. А Павел тут все закончит и к нам присоединится. – Она аккуратно оттерла мать от стола, нежно взяла за плечи, потянула к выходу. – Правда, Паша? – Ольга подмигнула брату.

Продолжая без умолку говорить, Ольга вывела мать из комнаты, не давая довершить изгнание сына из-за компьютера.

– Мама, сейчас время другое: телевидение, компьютеры, сотовые телефоны – прогресс, одним словом. Появись все это на двадцать лет раньше, тоже бы так себя вели.

Мать веско произнесла:

– В наше время дети родителям помогали, а сейчас это не модно. Вот и сидят оболтусы за компьютерами, или по улицам шастают. – Она спохватилась, сказала с озабоченностью: – Сегодня же соревнования, а ты сидишь, не торопишься!

– А я уже бегу, – дочь улыбнулась, – смахнув тряпкой крошки со стола, она выскользнула из кухни.

В замочной скважине щелкнуло. В коридоре заскрипели половицы, раздалось глухое покашливание.

– Привет, пап, – выглянув из комнаты, Оля помахала отцу. – А мы уже чай попили. Ты совсем чуть-чуть опоздал. Вот на столечко, – она показала пальцами на сколько.

– Знать, без чая останусь, – насмешливо отозвался отец, снимая куртку.

– Сергей, ты представляешь, Пашка в конец обнаглел, – воскликнула Ирина Степановна, выходя из кухни. – Совсем помогать не хочет, и опять за компьютером сидит. И чем дальше – тем больше!

– Больше наглеет, или больше сидит? – Сергей Петрович повернулся в ее сторону.

– Я уже не знаю, что с этим делать. Он мне все нервы вытрепал. Скоро в дурдом попаду.

– О, папа пришел. – В коридор вышел взлохмаченный Павел. Сделав идиотское лицо, и растягивая гласные, он поинтересовался. – Па-апа, а где ма-ама!?

Отец молча кивнул в сторону матери.

Пашка повернулся к матери, выдал с тем же выражением:

– О, ма-ама, а где па-апа!?

– Ах ты поганец! – мать гневно двинулась вперед. – Вот я тебе сейчас...

Захохотав, Павел в два прыжка оказался в ванной, захлопнул за собой дверь.

– Ты видишь, что творится?! – Ирина Степановна забарабанила в дверь, крикнула, обращаясь к сыну: – Отопри немедленно, слышишь! Отопри, кому сказала.

Сквозь плеск воды раздался недовольный голос Павла:

– Мама, не мешай, я писаю.

– И что с этим прикажешь делать? – она посмотрела на мужа. – Ни во что мать не ставит.

Сергей Петрович разделся, двинулся в кухню. Проходя мимо ванной, негромко произнес:

– Пашка, проси прощения, а то голодным останешься.

– Не. Если я выйду, мама меня загонит на плантации, и заставит мыть пол по всей квартире, да еще и в подъезде.

– Помочь матери не повредит. Выходи, поешь, да спать ляжешь. Я знаю, что ты ночью за компьютером сидел. А полы будешь вечером мыть, когда проснешься.

Скрипнула защелка, Павел осторожно выглянул в коридор.

– А мама не против?

Мать поджала губы, подвинула к столу табурет.

– Садись уже, ешь. Что с оболтуса, взять. Но вечером, пока все не отдраишь, за компьютер не пущу.

Собрав сумку, Ольга в который раз осматривала комнату – не забыла ли чего. В теле бушевал огонь, а мысли лихорадочно метались в предчувствии приближающегося соревнования. В студии, где она уже полтора года занималась спортивной гимнастикой, еще три месяца назад объявили о будущих состязаниях области. Последние два месяца она усиленно занималась, увеличив занятия на полчаса, и добавив в график лишний день – воскресение. Количество свободного времени значительно сократилось, но Ольга относилась к занятиям серьезно, и не хотела проиграть лишь потому, что в выходные дни традиционно принято отдыхать, а не изнурять себя тренировками.

Последний раз окинув взглядом разбросанные вещи, Ольга подхватила сумку, и направилась к выходу, но, сделав шаг, застонала, опустилась на диван. В глазах запорхали разноцветные искры, а стопа занемела, словно после сильного удара. Переждав минутную слабость, Ольга стянула колготки, стала осматривать ступню. Осторожно, боясь снова вызвать боль, она исследовала больное место. На ощупь никаких отклонений, только возле пятки небольшая припухлость. Ольга вспомнила, последнее время нога часто ныла, особенно, после интенсивных тренировок, но боль быстро проходила. Возможно, что так будет и сейчас.

Мягко ступая на нездоровую ногу, она подошла к шкафу, достала эластичный бинт. Бинт не подходил под колготки, но выбор был невелик: или красиво хромать до спорткомплекса, а после этого, возможно, сидеть на трибуне, болея за свою команду, или не столь красиво, но, не усиливая травму, добраться до места и выступить на все сто.

Ольга взглянула на колготки, затем на бинт, вновь на колготки. Со вздохом принялась заматывать стопу. Колготки полетели в сторону. Новенькие туфли, что были куплены лишь вчера, тоже останутся дома. Забинтованная нога войдет только в кроссовки, да и то с трудом. А так хотелось быть красивой. Чудесное утреннее настроение истаяло, на глаза навернулись слезы, скопились, образовав небольшие запруды, а одна особо крупная слезинка даже скатилась по щеке, оставив смешную мокрую дорожку.

Вытерев слезу, Ольга взяла сумку и вышла из комнаты.

– Мама, пап, вы не пойдете посмотреть?

– Нет, Олюшек, – отозвался отец. – Мне надо по делам, а у мамы голова разболелась. Жаль, конечно, мы же собирались. Но ты не расстраивайся. – Заметив, как дрогнуло лицо дочери, отец погладил ее по голове. – Ты ведь нам расскажешь как прошло. А в следующий раз мы обязательно сходим, и фотокамеру с собой возьмем. Будем потом знакомым показывать, тобой хвалиться.

– Эх, папа. Вечно ты придумаешь, – ее губы растянулись в улыбке. – Следующее соревнование действительно серьезнее, только ждать еще полгода. – Она застегнула курточку, поправила шарф и закинула сумку на плечо. – Вроде, ничего не забыла. Пожелай мне удачи.

– Удачи, – отец важно поднял руку и потряс кулаком. – А еще лучше – ни пуха.

– К черту!

Выскочив из мрачной серости подъезда, Ольга словно окунулась в другой мир. Яркое, весеннее солнце, выжигающее последние сморщенные комки грязного снега, веселая детвора, с визгом бегущая через двор, нежные, крохотные бутоны набухших почек. Вдохнув свежий весенний воздух, Ольга почувствовала любовь ко всему этому огромному миру, полному радости и счастья.

Прямо перед подъездом, словно небольшое море, раскинулась широкая грязная лужа. Дворовые дети обожали лужу, при всяком удобном случае норовили проверить глубину, или запустить кораблик. Взрослые почему-то не разделяли детских предпочтений, брезгливо обходя лужу по кромке, поминали не то дворника, вечно пьяного дядю Петю, не то местный ЖКХ. Не удержавшись от соблазна, Оля поддела носком кроссовка камешек, ловко закинула почти в самую середину лужи. Камешек шлепнулся аккурат возле изумрудно-зеленого "Ягуара". Грязные капли брызнули на блестящий металл. Ольга ойкнула, поспешила в сторону остановки.

Возле третьего подъезда ее окликнула подруга, Верка из параллельного потока, с которой они познакомились в прошлом году на вступительных экзаменах в институт.

– Оль, сессию сдала?

Вероника отличалась повышенным любопытством, и стоило на минуту остановиться, засыпала множеством вопросов, но в этот раз на ответы времени не было, и Ольга скороговоркой произнесла:

– Два экзамена еще, через неделю последний. У меня соревнования, позже поговорим.

Трамвай подошел первым. Ольга зашла в вагон, отсчитав мелочь толстой кондукторше, присела у окна. Она любила ездить на трамвае с детства. Раньше, нагулявшись во дворе, она садилась на "десятку" и каталась по городу, наблюдая за людьми и наслаждаясь видом чистеньких городских улиц. Иногда выходила на остановку – две раньше, и добиралась до дома пешком, каждый раз обнаруживая на пути что-нибудь интересное и необычно.

– Девушка, а можно вас спросить?

Вздрогнув от неожиданности, Оля повернулась, обнаружив, что сидит не одна.

– А как вас зовут?

На нее вопросительно смотрел парень. От его мягкой улыбки у Ольги защемило в груди, а букет красных роз, покоившихся на коленях, закружил голову терпким ароматом. Прикрыв рот ладонями, она расхохоталась.

– Нет, нет, я не над вами смеюсь, – поспешно произнесла она, увидев в глазах парня изумление. – Просто, так неожиданно: задумалась, ушла в себя, а тут – раз, и молодой человек рядом, да еще с таким потрясающим букетом. У вас девушка розы любит?

– Да... а, как вы догадались, что у меня есть девушка? – с недоумением поинтересовался парень.

– Так большого ума не надо, ведь не к дедушке на именины ехать с таким букетом, – в ее глазах мелькнули озорные искорки.

– Допустим. Ну, а если я еду на день рождения к маме?

– Возможно, но что-то мне подсказывает, что это не так. Верно?

– Да. Вы угадали. Действительно, у меня есть девушка, и действительно она любит розы. И с днем рождения я вас не обманул. – Он сдвинул рукав, мельком глянул на плывущую стрелку часов. – Вот только я опаздываю, и это не есть хорошо. Полчаса на остановке прождал, единственно, что пришло – этот медленный трамвай. Похоже, придется объясняться.

– Вы, наверное, очень удивитесь, – Ольга наклонилась к собеседнику, доверительно прошептала, – но я тоже опаздываю, правда, не на день рождения.

– Значит, будем опаздывать вместе. Кстати, меня зовут Денис, а вас...

– А меня Ольга.

– А куда вы опаздываете, если это не страшный секрет?

– Это страшный секрет, и даже ужасная тайна, но... вам я ее открою, конечно, если вы не боитесь ужасных тайн.

– О-о! – прошептал Денис, широко распахнув глаза, – я ужасно боюсь тайн, особенно страшных, но вас с удовольствием выслушаю, даже если придется умереть от страха.

– Видите эту большую сумку у меня в ногах? Там может оказаться нечто ужасное. Все еще хотите узнать?

– Конечно. Теперь даже сильнее чем раньше. А что там?

– В этой сумке вещи, не очень нужные в обычной жизни, но, безусловно, необходимые там, куда я опаздываю.

Парень задумался, отчего его лицо приняло столь озадаченное выражение, что Ольга едва не расхохоталась.

Тщательно подбирая слова, он произнес:

– То есть, если я верно понял... для тебя сумка, как для меня букет? – Спутник вопросительно вздернул бровь. – Обычно не надо, но к празднику позарез!

– Пожалуй, ты прав.

– И поскольку день рождения раз в году, то и твое мероприятие проходит не часто?

– Точно!

– А сумка у тебя спортивная.

– Удивительная наблюдательность.

– Значит, – Денис щелкнул пальцами, – ты опаздываешь на состязание. Угадал!?

– Молодец! – Ольга послала собеседнику воздушный поцелуй. – Ты вне конкуренции.

– Да и ты молодец. Немногие девушки сейчас серьезно занимаются спортом, к тому же так серьезно, чтобы участвовать в соревнованиях. Я раньше тоже... – Он мельком взглянул в окно, подпрыгнул, словно подброшенный пружиной, прервавшись на полуслове. – Моя остановка!

За те несколько мгновений, пока объявляли следующую остановку, и трамвай трогался с места, он каким-то невероятным образом успел добежать до дверей и выскочить на улицу, откуда еще долго махал рукой вслед, а когда Ольга, помахав в ответ, повернула голову, оказалось, что попутчик успел еще кое-что – на опустевшем сиденье лежала роза.

Аккуратно, словно хрустальный бокал тончайшей работы, Оля взяла цветок, изящный стебель щетинится грозными остриями шипов, а полураскрытый бутон пестрит крохотными капельками влаги, вдохнула сладкий аромат. Голова закружилась, словно от бокала терпкого вина. Еще некоторое время пассажиры трамвая с удивлением замечали молодую симпатичную девушку, с мечтательной улыбкой прижимающую розу к груди.

Из грез Ольгу вывел металлический голос сообщивший что-то невнятное, но очень важное. По-прежнему пребывая в мечтах, она вслушалась внимательнее.

– Остановка "Манеж", следующая...

Оля охнула, огляделась по сторонам. Так и есть, справа маячат до боли знакомые очертания спортивного комплекса. Подцепив сумку, она быстро вышла из трамвая, с облегченьем выдохнула. Еще немного и пришлось бы возвращаться целую остановку, а учитывая, как редко ходит транспорт, наверняка пешком. Обязательно бы опоздала!

ГЛАВА 2

Возле входа в спорткомплекс скопился народ. Пришедшие на тренировку спортсмены, болельщики, мамаши с малышами образовали затор, полностью перекрыв ворота. В толпе мелькали знакомые лица. Олю узнавали, перекидывались приветствиями и рассказывали последние новости. Ловко орудуя локтями, к ней протолкалась бойкая Светланка, юниор прошлогодней городской олимпиады, таинственным шепотом сообщила, что на выступления приезжают высокие гости из Москвы, и нужно быть на высоте. На середине рассказа она что-то вспомнила, всплеснула руками и исчезла в толпе.

Неподалеку возник Славик. Славик жил в соседнем дворе и очень любил легкую атлетику. Сам он атлетикой не занимался, а любить предпочитал издали, что не мешало ему периодически ходить на тренировки и болеть, как он выражался, "за наших". Болеть просто так Славику было скучно, и он брал с собой пиво. Потягивая из бутылочки, Вячеслав счастливо взирал с первых рядов на спортсменок, и ничего ему больше было не нужно от жизни в этот момент. Вот и сейчас в руке у Славы присутствовала неизменная бутылка, из кармана высовывался хвостик от пакета с чипсами, а лицо украшал равномерный розовый румянец, везде и всегда сопутствующий Славе наряду с пивом.

Булькнув бутылкой, Слава воздел руку в жесте приветствия, воскликнул с подъемом:

– Спортсменкам – гип-гип, ура!

– И тебе тем же, да по тому же месту, – Ольга улыбнулась в ответ. – Не удержался, и на соревнование пришел с пивом?

– Конечно. – Вячеслав приосанился. – Как говорили великие предки – пиво наше все!

– Ой, смотри, выведут.

– Пусть попробуют. Мы им покажем, где раки зимуют! Что я, зря на легкоатлетов который год любуюсь? Пока смотрел – научился. И бегать смогу, и прыгнуть, как ты, и вообще... – Он заговорщицки подмигнул, понизил голос: – Но, как говорится: умный в гору не пойдет, лучше он пивка попьет! Так что, мы пойдем другим путем. – Слава икнул, сделал ручкой и затерялся в толпе.

Так, переговариваясь и здороваясь со знакомыми, Ольга миновала могучую металлическую дверь. За дверью открылся знакомый простор холла: покрытые затейливыми узорами гипсовые колонны, здоровенные бочки с пальмами-лопухами, деревянные скамеечки вдоль стен. Такие знакомые, сегодня эти вещи казались необычными и праздничными.

Ольга торопливо прошла мимо распахнутых дверей боксерского кружка. Зал пустовал, лишь неподалеку от двери, сбежавший от бдительной мамаши малыш с вожделением рассматривал старые боксерские перчатки. Немного дальше, по коридору, мощно тянуло металлом и терпким запахом пота. Тренажерный зал пользовался исключительной популярностью у мужской части посетителей спорткомплекса, вот и сейчас за массивной стальной дверью звенело, раздавалось сдавленное рычание.

Бегом Оля добралась до двери с надписью "легкоатлетическая студия – Эдельвейс", потянула за ручку, заскочила внутрь. Небольшое светлое помещение, по углам в беспорядке разбросаны резиновые мячи, скакалки, спортивные булавы, на собранных у стены аккуратной стопкой матах ворох одежды.

– Оля, где ты ходишь, начало через десять минут!

Мария Анатольевна, тренер и наставник, любимая всеми без исключения девочками студии, вышла из примыкающего помещения. Выглядела она откровенно рассерженной.

– Анна заболела, Вика с костюмом корячится, маечку порвала, зашивает, ты опаздываешь... Живо переодеваться!

Кивнув, Ольга пробежала мимо руководителя, раздеваясь на ходу. Сумка полетела на скамью, а куртка на кучу одежды на матах, туда же последовал шарфик. Розу Оля аккуратно положила на подоконник, возле связки чьих-то ключей. Цветок оставался по-прежнему свеж и выглядел, словно только что срезанный с куста, на бутоне стразами блестели подсыхающие капли. Оля нежно провела по стеблю, улыбнулась, и быстро сбросила остатки верхней одежды. Сняв кроссовки и размотав эластичный бинт, она сконцентрировалась на ощущениях. Нога не болела, стопа поворачивалась безболезненно, пальцы шевелились легко, но какое-то смутное, неприятное чувство все же оставалось.

Рядом чертыхнулась Виктория. Высокая, полногрудая, с отличной развитой фигурой, она то так, то этак поворачивалась к покрывающим стену зеркалам, пытаясь рассмотреть какие-то одной ей видимые недостатки.

– Оль, глянь, шов на спине не видно? Вроде и зашивала тщательно, но... Что скажешь?

Ольга прыгала на одной ноге, натягивая трико, мазнув взглядом по маечке, сказала с досадой:

– Вик, не видно. Да и кто с такого расстояния разглядит? Хоть половину майки оторви. Основные бы элементы увидели.

– В темпе, девочки, в темпе! Вы меня до сердечного приступа решили довести?

– Марья Анатольевна, мы же не первые выступаем, – плаксиво протянула Вика, – перед нами две группы!

– Только это вас и спасло, а то пошли бы как есть: одна – с дырой на полспины, а вторая в куртке и кроссовках. Все, я на арену, а вы собирайтесь, и чтобы через минуту были. Ключи на окне.

Хлопнула дверь, прозвучали удаляющиеся шаги.

– Ой-ой-ой, – растягивая гласные, Виктория передразнила руководителя, – прямо вот так и пошли, с дырами да в куртках. – Она сделала реверанс. – Дорогие зрители, перед вами выступает команда рваных маечек – "Эдельвейс". Пфе! Этой комиссии, что к соревнованиям прибыла, лучших будут показывать, а мы под конец. Хорошо если через полчаса выпустят. Ой, какая прелесть! – Виктория обратила внимание на розу. – Откуда?

Оля улыбнулась, сказала восторженно:

– Представляешь, пока добиралась, познакомилась с парнем, он ехал на день рождения с огромным букетом роз, а когда вышел, одну оставил.

– Класс! – зажмурившись, Вика вдохнула аромат цветка. – Бывают же парни. А мне Костик только чупа-чупсы дарит – балбес малолетний.

– А ты их не любишь? – поинтересовалась Оля ехидно.

– Люблю! Но цветы я тоже люблю, мог бы и подарить как-нибудь. Другим же дарят, чем я хуже?

– Так может он просто не догадывается?

– Вот я и говорю – балбес. Настоящий мужчина давно бы догадался. Пора парня менять.

Ольга на мгновение замерла, спросила изумленно:

– Менять парня, из-за того что не подарил цветы?

– Ну да, – Виктория горделиво приосанилась. – Данные у меня неплохие, каждый второй норовит познакомиться. Было бы желание, давно бы за иностранца замуж вышла и в Штаты уехала, причем легко. Хотя, конечно, есть недостаток, – она картинно потупилась, – честная я, такая честная, что сама себе удивляюсь. Если знакомлюсь с мужчиной, то только с ним встречаюсь: с ним и с ним, с ним и с ним. Так и проходит моя жизнь девичья. – Она лукаво стрельнула глазками.

Ольга встала со скамьи, придирчиво оглядела себя: чешки, трико, маечка – все сидит безукоризненно.

– И сколько твоей девичьей жизни уже ушло на Костю?

– Ты не поверишь. Столько не живут. Полтора месяца!

– Какой кошмар, прощай молодость!

Переглянувшись, они звонко расхохотались.

– Ладно, побежали, – Виктория вновь взглянула на свое отражение, и с явным сожалением отошла от зеркала, – а то Марья изведется совсем, и нас потом изведет. А у меня от этого кожа сохнет и ногти слоятся.

Марья Анатольевна встретила на входе взбешенной кошкой, схватила за руки, поволокла. Чтобы не идти вдоль передних, занятых болельщиками и комиссией рядов, пробирались задами.

– Чертовы девчонки, – цедила тренер сквозь зубы, – раз в год соревнование, и то опаздывают. Ну, погодите, закончим, получите у меня!

Не привлекая внимания, они тихо прошли поверху, вереницей спустились на арену. Грянули первые аккорды торжественного гимна. В груди защемило, а на глаза навернулись слезы. Не ожидая от себя такой чувствительности, Оля украдкой оглянулась. Никто не смотрел на нее, не тыкал пальцем, не скалился усмешливо, лица окружающих девушек были серьезны, лишь некоторые негромко переговаривались, не в силах справиться с волнением.

– Глянь на трибуну, тот что слева, видишь? – раздался над ухом шепот. – Да не туда смотришь, левее – толстый и маленький. Член комиссии, видишь? Вчера ко мне подошел после тренировки, встретиться предлагал.

– Виктория! – Оля закатила глаза. – И о чем ты только думаешь в такой момент?

– О мужиках. И в какой такой? Я всегда о них думаю.

На них стали оборачиваться, зашикали раздраженно. Девушки замолчали, и окончание гимна дослушали в восторженной тишине.

Первыми выступали вольницы, как окрестили состав девушек занимавшихся вольными упражнениями. Прочие участники удалились за пределы арены, а на квадратный, двенадцать на двенадцать метров, ковер вышла первая гимнастка. Зазвучала мощная динамичная музыка, и сразу же девушка в переливающемся костюме изогнулась в красивом длинном прыжке. Следующие три минуты на спортивном ковре, казалось, металась блестящая молния, так стремительно и изящно двигалась гимнастка. Зал затаил дыхание и на протяжении всего номера молча созерцал, чтобы в финале, когда исполнительница, напряженно дыша, замерла в заключительной эффектной позе, взорваться аплодисментами. Следом сразу же вышла вторая. Вновь зазвучала музыка.

– Вот всегда они сливки собирают! – Крепкая, фигурой больше похожая на парня, Ирен, отчего ее чаще называли Айрен, по-английски – железная, натирала руки канифолью. – Трудишься, потеешь, а ни восторгов, ни красоты с деревяшками этими. – Она с затаенной грустью посмотрела в сторону, где выступали вольницы. – Все парни там, а на нас только родители, да уроды всякие приходят. Обидно.

– Это что за настроения?! – Марья Анатольевна отошла от группки девчушек в синих обтягивающих костюмах, которым что-то строго выговаривала. – Мы здесь не задницами крутить собрались. Это серьезный спорт и отношение должно быть такое же.

– Да я не могу уже! – Из глаз Ирен потекли слезы, схватившись за голову, она опустилась на корточки. – Все девчонки как девчонки, нормальным спортом занимаются, с парнями дружат. Одна я, как дура, на этих брусьях дурацких. Смотрят, как на мужика, подойти боятся.

Тренер опешила, сказала с нажимом:

– Девочки, у нас городские соревнования, такое раз в году бывает. Это же престиж клуба, достоинство института, ваше личное достижение, наконец!

– Да на фига мне эти достижения!? – Лицо Ирен перекосилось, став злым и жестким, отчего стоящие рядом девушки в испуге отпрянули. – У меня личной жизни никакой: днем институт, вечером тренировки, дома родителям помоги, с утра сестренку в садик отведи. Говорите, соревнования... а толку?! Все на этих вольных жоповертелок смотрят. Кому вообще это надо, зачем? Я от всего этого с ума сойду!

На Ирен смотрели с сильнейшим недоумением, и даже со страхом. Обычно отзывчивая, спокойная и вечно уравновешенная, за что, по большому счету, и получила свое прозвище, Ирина одним своим присутствием всегда создавала ощущение спокойствия и защищенности.

Марья Анатольевна выглядела растерянной. Она несколько мгновений напряженно размышляла, сказала со вздохом:

– Девочки, послушайте меня, и ты, Ира, тоже послушай. Я постараюсь кое-что объяснить. Время вы, конечно, выбрали...– она покачала головой, – ну да ладно, не убиваться же из-за этих соревнований. Расскажу небольшую историю. В молодости я была такая же как вы, – шустрая, беззаботная, не чуждая красивым нарядам и мужскому вниманию. Да что говорить – все такие были. Но не у всех получалось уделять красивому и приятному столько времени, сколько хотелось: кто-то усиленно учился, тогда учеба воспринималась серьезно, не так как сейчас, кто-то параллельно работал, на родительской шее сидеть считалось зазорным. Почти все занимались спортом, но вовсе не для того чтобы покрасоваться или выпендриться, просто, это был стиль жизни: учиться, работать, развивать ум и тело. И ценили людей не за внешность, а за достижения, и за помощь окружающим.

И были в нашей группе три подружки – красавицы расписные, мальчишки вокруг них вились, как мошка у светильника. Учились наши красотки спустя рукава, на работу не рвались – родители помогали, да мальчики по ресторанам водили, подкармливали. Ну, это как водится. Чем они занимались после института, не знаю, я по распределению в соседнюю область уехала. А пару лет назад мы встречались с сокурсниками. Немногие собрались, кто смог. Пообщались, вспомнили молодость, кто, что знал о других – поделился. Красавиц наших не было, но про них рассказали. Одна вышла замуж за богатого иностранца, уехала в Англию, потом развелась. Сейчас телом зарабатывает на улицах Лондона. Вторая трижды была в браке, трижды разводилась. Теперь одна живет, в коммуналке, работает в столовой посудомойкой...

– Марья Анатольевна, а третья? – Ирэен пытливо всматривалась снизу-вверх в потемневшее лицо тренера.

– А третья умерла. Один из ухажеров обокрал, когда ее дома не было, вынес все – золото, меха, драгоценности, что от предков остались.

– А почему умерла? Он ее убил?

– Нет, не убил. Драгоценности свои любила сильно, красоту вещей. Не пережила, наглоталась снотворного, не смогли спасти. А теперь, девочки, я скажу последнее, самое важное. – Ее лицо пугающе затвердело, а глаза стали чужими, холодными. – Некоторые, не все, но многие, считают что внешность – все. Если у кого-то смазливая мордашка и неплохая фигурка – весь мир в кармане. Но это не так. Форма, даже идеальная, без внутреннего стержня ничто. Однажды у каждого наступает момент, когда ты теряешь все, близкие отворачиваются, а друзья бросают, и все что у тебя остается, это внутренний стержень. Годы учебы, спортивных тренировок, работы через не могу – вот что лежит на одной стороне весов.

– А на другой, что лежит на другой? – Ирен встала, вплотную подошла к тренеру, ее била еле заметная дрожь.

– А на другой, девочки, лежит смерть. Она смотрит вам в глаза и улыбается, неприятно улыбается, нехорошо. И улыбнуться в ответ вы можете лишь в одном случае – когда у вас есть стержень. – Марья Анатольевна глубоко вздохнула, и... вновь преобразилась, став прежней любимой всеми, доброй и ироничной. – А теперь, пока вас не дисквалифицировали, а меня не выгнали с работы, пойдемте, поучаствуем в соревнованиях. Кто не с нами – тот против нас!

У девушек загорелись глаза, раскрасневшись, они гурьбой двинулись через зал. Последними, чуть отстав, группкой двигались Виктория, Ольга и Ирен.

– Странно, никогда не видела Марью такой. Что это было? – произнесла Оля задумчиво.

– Да спятила она на своей работе. – Виктория поджала губы. – Про смерть рассказала, какой-то стержень. Полный бред.

Ирен неожиданно спросила:

– А вы знаете, кем она была после того, как отработала положенные три года по распределению?

Вика хмыкнула:

– Тренером и была, кем еще, с ее-то профессией.

– Нет, Викулька, снайпером она была, в Афгане, – холодно бросила Ирен, и с сосредоточенным лицом устремилась вперед.

Подруги оторопело переглянулись.

– Обалдеть! – Виктория развела руками. – То-то она глянула, как из винтовки прицелилась, мне аж дурно стало. Класс! Сегодня же Костику расскажу, от зависти обоссытся.

– С таким тренером, да не взять соревнования... Викунь, покажем этим понаехавшим девочкам, кто тут главный? – Ольга подмигнула подруге.