Текст книги "Республика девяти звёзд"

Автор книги: Василий Попов

Как это приятно – после работы вымыть разгорячённое лицо и усталые руки прохладной, свежей водой! А потом усесться в тени на травку и получить полную миску наваристого, жирного, красного от помидоров борща и большой кусок хлеба! Кажется, ничего вкуснее не может быть этого борща и хлеба!

После обеда Люба повела ребят на опытный участок. Здесь рос виноград другого сорта. Очень крупные, чуть удлинённые, золотистые ягоды его кое-где казались припудренными беловато-жемчужной пыльцой.

– Вот он, наш новый сорт! – с гордостью сказала Люба. – Мы хотим назвать его Жемчуг Советский…

Еле заметный ветерок чуть-чуть шевелил крупные листья. Под яркими лучами солнца виноградные гроздья переливались, словно отлитые из жёлтого стекла.

– А как вы получили этот сорт? – спросил Алёшка.

– Ну, это даже рассказывать долго! – ответила Люба, – Мы уже почти четыре года работаем над новым сортом. В общем, есть такой венгерский сорт винограда Жемчуг Саба. Созревает он значительно раньше других сортов. Мы скрестили этот виноград с некоторыми нашими сортами. И получили вот этого красавца… Конечно, не сразу получили. Было у нас много неудач, много трудностей…

Издали донёсся резкий гудок автобуса.

– Ну, пора, ребята! – взглянув на часики, сказала звеньевая. – Большое вам спасибо за помощь!

Когда ребята уже сели в автобус, девушки втащили туда три корзины винограда.

– Жемчуг Советский! – крикнул Алёшка, взглянув на удлинённые золотистые ягоды.

– Да, Жемчуг Советский! – кивнула головой Люба Светлая. – Это вам за вашу работу дирекция совхоза в премию посылает. Попробуйте наш новый сорт, стоит ли его называть Жемчугом Советским… До свидания, ребята!

Автобус помчался по узкой дороге между виноградниками.

– Надо устроить сбор дружины и пригласить на него все звено Любы Светлой! – предложила Зина Симакова. – Пусть девушки расскажут о своей работе, о том, как выводили новый сорт…

– Этот сорт прежде всего надо попробовать, – предложил Игорь. И облизнулся, поглядев на золотистые грозди. – Тогда и решим – стоит ли приглашать…

– Нет! – возразил Алёшка. – Я предлагаю, ребята, передать этот виноград в столовую. Пусть хоть по маленькой грозди, но всем, всему лагерю будет! И пусть объявят – вас угощает виноградом шестой отряд! Чтобы все знали, весь лагерь!

– Правильно! Всех угостить! Пусть знают наш шестой! – закричали ребята.

Автобус выскочил на шоссе и понёсся вниз. А далеко впереди нежной живой синевой переливалось море…

48. Происшествие

А в пионерском лагере «Спутник» в это время разыгрывались бурные события. Незадолго до обеда в комнату начальника лагеря влетела тётя Тонна. Её маленькая панамка сбилась на самый затылок, круглое лицо стало кумачовым, а бесцветно-серые глаза сверкали ледяным полярным светом.

– Вот! Доэкспериментировались! – выдохнула тётя Тонна, швыряя на стол перед Николаем Серапионовичем свёрнутый в трубку плакат. – До подпольщины дошли!

– Что?! – удивился начальник лагеря.

– А вы разверните и посмотрите! Полюбуйтесь!

Она грузно села на заскрипевший стул и принялась вытирать вспотевшее лицо панамкой.

Николай Серапионович развернул плакат и удивлённо разглядывал неправдоподобно-красные языки пламени, прилепленные к краю стола, кукольную круглоглазую ребячью физиономию и крупные буквы: «Берегите спички от детей!»

– Ничего не понимаю! – Начальник лагеря передёрнул покатыми плечами, – Зачем вы притащили мне это произведение пожарно-прикладного искусства?

Антонина Михайловна пожала плечами.

– А вы на обороте посмотрите, Николай Серапионович! – посоветовала она.

Начальник лагеря перевернул плакат и присвистнул.

На обратной стороне красовалась целая карикатурная композиция, раскрашенная цветными карандашами. В самом центре бумажного листа были изображены весы и виде долговязой, остроносой женщины. Растопыренные согнутые руки выполняли роль коромысла и чашечек, конец острого носа стрелкой опирался на огромный рот, возле которого выписаны цифры. Лицо женщины-весов имело самое сухое и беспощадное выражение и кого-то сразу напомнило Николаю Серапионовичу. На двух ладонях-чашках стояли огромные гири – одна похожая на грушу, увенчанную дужкой-лицом. Вокруг этого лица торчали жёлтые соломки волос, прикрытые сверху маленькой панамкой. На гире стояла жирная надпись: «Тонна». Другая гиря, совершенно круглая, с круглой же дужкой-головой, увенчанной тюбетейкой. В самом широком месте гири написано: «Пуд». Под обеими чашечками корчились полураздавленные жалкие фигурки с красными галстуками.

Оплывшее, усталое лицо Николая Серапионовича вдруг оживилось и повеселело. С явным удовольствием он прочитал текст, выписанный крупными печатными буквами:

 
Врач свирепый тётя Злоя
Бережёт ребят от зноя,
От воды, от ветерка…
С ней не отдых, а тоска…
Тётя Тонна, дядя Пуд
Отдыхать нам не дают.
За решётку засадили
И походов нас лишили,
Зачитали, запилили…
Погибаем от объятий
Скучных мы мероприятий.
Жить ребята все хотят,
Как живёт шестой отряд!
 

– Да это же просто здорово! – Николай Серапионович восторженно пристукнул ладонью по рисунку. – Ну и ребятки! Это же и остро, и просто талантливо! Не подозревал я, что в нашем лагере имеются такие артисты!

– Хм! – недовольно фыркнула тётя Тонна. И ткнула пальцем в круглую гирьку. – А кто это такой – дядя Пуд, вы понимаете, Николай Серапионович?

Начальник лагеря захохотал так шумно и весело, что затряслось его тучное тело и слёзы выступили на глазах.

– Ну конечно же, понимаю! – насмеявшись, ответил он. – И тётю Злою, узнал… – Он прищурился. – Ну, и тётю Тонну с её маленькой шапочкой-нашлёпкой я тоже узнал…

Антонина Михайловна поджала губы.

– Что же будем делать, Николай Серапионович?

Лицо начальника лагеря стало серьёзным.

– Цэ дило треба разжуваты! – ответил он и задумчиво забарабанил пальцами по столу. – Очевидно, надо сделать вот что! – Он ещё мгновение подумал. – Надо собрать весь педагогический состав лагеря… Пригласить наших ребят – активистов. И вместе с ними обсудить, как мы станем жить дальше… – Тётя Тонна снова начала краснеть и хмурить брови. Но Николай Серапионович не замечал этого. Он смотрел на карикатуру. – Опыт шестого отряда, по – моему, оказался очень удачным. Молодец, Алла! Но, к сожалению, мы не учли своевременно опыт этого отряда, не перестроили в соответствии с ним работу лагеря… Ну, и теперь сами ребята напомнили нам об этом…

Старшая вожатая возмущённо передёрнула плечами.

– Я вас не понимаю, Николай Серапионович! По-вашему выходит, что нам следует чуть ли не благодарить авторов этой мазни! – Она брезгливо ткнула пальцем в карикатуру. – Это же… Это же чёрт знает что! Это же, можно сказать, чрезвычайное происшествие! По нему следует принимать совершенно другие, срочные меры!

– Какие же? – с интересом спросил Николай Серапионович.

– Ну, в первую очередь следует установить авторов этой подпольщины!

– А вы, Антонина Михайловна, слыхали когда-нибудь о принципе критики и самокритики? – тихо спросил Николай Серапионович.

– При чём здесь критика и самокритика?! – возмутилась тётя Тонна. – Ещё не хватало, чтобы мальчишки и девчонки стали нас критиковать! Мне думается, что мы, педагоги, должны быть защищены от подобной критики!

– Лучшая защита от ребячьей критики – это хорошая работа, отсутствие поводов для такой критики. Ну, а поскольку поводы имеются… – Николай Серапионович слегка повысил голос: – тогда мы должны показывать пример, образец правильного отношения к критике. И ни в коем случае мы не можем зажимать эту критику, поступать по принципу городового…

– Это что же за принцип?

– «Держать и не пущать!» Нельзя, Антонина Михайловна, воспитывать наших ребят по принципу держать и не пущать!».

– Ну, Николай Серапионович, так мы можем совсем распустить ребят! Это же каждый станет делать, что захочет…

– Нет, не станет, Антонина Михайловна! – Начальник лагеря строго взглянул на старшую вожатую, и лицо его словно окаменело. – Детский коллектив у нас в основе своей крепок и здоров. Помогите ребятам найти интересное занятие, дайте им увлекательное дело…

– Я это уже слыхала, Николай Серапионович! – загудела тётя Тонна. – Уже надоели, приелись эти разговоры – «интересное дело», «увлекательное занятие». Скажите – чтение хорошей книги – это не увлекательное занятие? А викторины, игры на свежем воздухе – всё то, что имеется в нашем плане – это не интересные дела?

Николай Серапионович вздохнул.

– Я уже говорил вам, Антонина Михайловна, и не раз говорил – нельзя ребят мерить по своей взрослой мерке. Для нас с вами – каждый день сидеть с книгой на берегу моря – это наслаждение, отдых. А для ребят это становится повинностью. Наши ребята не хотят жить только чужой жизнью – жизнью героев книги, жизнью экскурсантов, для которых весь маршрут разработан до последнего камешка и минуты. Они хотят сами, понимаете, – сами искать, открывать, творить, познавать…

Лицо Антонины Михайловны выражало только вежливую скуку.

– Сейчас, Антонина Михайловна, вы пойдёте и повесите это творение туда, откуда вы его сорвали!

Он бережно скатал плакат рисунком внутрь и протянул его тёте Тонне. Та вскочила и отшатнулась от стола, словно ей подавали не лист бумаги, а шипящую змею.

– Повесить?! Этот самый пасквиль?! Да что вы, Николай Серапионович!

– Да, повесить туда, где она висела! Мягкий голос начальника лагеря приобрёл властность и силу. – Это не пасквиль и не фальшивка… Это, если хотите проявление детской самодеятельности…

– Я не могу с вами согласиться…

– А придётся! Да поймите, упрямая вы голова, чему вы учите ребят! Вы же учите их отмахиваться от критики! Если вам можно сдирать сатирический листок, то почему же этого нельзя делать каким-нибудь Коле или Оле, о плохом поведении которых напишет стенная газета!

Антонина Михайловна схватила свёрнутый плакат.

– Хорошо! Хорошо, Николай Серапионович! – захлёбываясь словами, заговорила она. – Я, конечно, повешу! Я повешу! Но я должна вам заявить… что я больше не могу быть вашей пионервожатой…

– Я очень рад, что вы сами это поняли, Тонечка! – преете сказал Николай Серапионович. – Я тоже считаю, что эта работа вам не подходит! Вы вслушайтесь в само слово: во-жа-та-я! Это – не надзиратель! Не учитель! Не администратор! Это – старший друг ребят, человек, который ведёт их, которому они открывают свои души, свои сомнения… Вот, что такое вожатая! Не всякий сможет выполнять эту работу. Тут нужна огромная чуткость и доброта и главное, молодость, даже, я сказал бы детство души и сердца… Да! У вожатого должны быть детские душа и сердце, а разум и знания взрослого человека…

– Ну, я ещё не собираюсь впадать в детство! – обозлилась Антонина Михайловна. – И я вам прямо заявляю, Николай Серапионович, что не согласна с вашими установочками! Не согласна! И буду жаловаться!

Большая, грузная, вскинув голову, она прошествовала по комнате и сердито грохнула дверью.

Николай Серапионович огорчённо покачал головой.

49. Что справедливо и что нет

Совещание актива пионерского лагеря Николай Серапионович назначил на пять часов вечера, и к удивлению многих, в открытом павильоне читальни. И в это же время на спортплощадке должен был состояться футбольный матч команд «Непобедимые» и «Красный луч».

На часах ещё было без четверти пять, а весь актив уже нетерпеливо ёрзал на низеньких скамеечках и табуретках, расставленных вокруг столов. Затем начали подходить вожатые и воспитатели. А без пяти пять по читальне, словно порыв ветерка, прокатился шёпот:

– Идут! Идут!

Начальник лагеря подошёл к крайнему столику, за которым обычно сидела библиотекарь, и улыбнулся.

– Сегодня мы собрались здесь, чтобы обсудить план дальнейшей работы лагеря и одновременно поговорить о той карикатуре, которую вывесили наши неизвестные художники… Но, начнём с карикатуры… Как вы считаете – справедлива она или нет?

– Конечно, нет! – сорвалась с места Наташа-Тихоня и яростно затрясла своими кудряшками. – Это просто хулиганство… За такое оскорбление личности начальника лагеря и старшей пионервожатой следует строго наказывать…

Лицо Николая Серапионовича передёрнулось, словно попробовал что-то очень кислое.

– Оскорбить своих руководителей, которые всё время, повседневно заботятся о тебе, – это просто подлость!

Откинув кудряшки с раскрасневшегося лица, Наташа села.

– А ещё какие есть мнения? – по-прежнему спокойным тоном спросил Николай Серапионович.

Стало очень тихо. Ребята смотрели в пол.

– Ну?! Так справедлива карикатура или нет? – повторил свой вопрос начальник лагеря.

Алёшка Комов исподлобья окинул взглядом нахмуренные лица товарищей и, покраснев, выкрикнул:

– Да! Справедлива!

– Справедлива! – поддержал друга Витька Олейников.

Тётя Тонна бросила на мальчишек ледяной взгляд, а Николай Серапионович улыбнулся и кивнул головой.

– Справедлива, да не совсем! – крикнула Зина Симакова.

– А ну, Симакова! В чём же справедлива и в чём несправедлива карикатура? – заинтересованно спросил Николай Серапионович.

Зина встала, развела руками, и широкое лицо её стало растерянным.

– Ну… Я так считаю… Мне кажется…

– Смелее, смелее, девочка! – подбодрил её начальник лагеря.

– Ну, я думаю, что про скуку в лагере, про всякие там скучные мероприятия – это правда, это справедливо. Ну, про то, что… – Зина запнулась. – Что отдыхать не дают. И про доктора нашего… Это напрасно написано…

– Правильно! Верно!

Вокруг читальни загремели аплодисменты. Активисты оглянулись и увидели, что всё население лагеря столпилось около открытого павильона. Юркие малыши из первого отряда выглядывали, просунув головы сквозь лёгкую деревянную, решётчатую ограду. За ними стеной стояли ребята и других отрядов, у входа толпились обе футбольные команды – одна в белых майках, другая – в красных. Среди футболистов красной бронзой отливало загорелое лицо Арташеса Геворковича. Даже работники кухни с интересом высовывали свои белые колпаки из-за спин ребят.

Антонина Михайловна нахмурила брови и хотела что-то сказать, но Николай Серапионович опередил её:

– Вот, говорят, что у нас проводятся только скучные мероприятия! – воскликнул он и весело рассмеялся. – А сегодня на наше мероприятие даже незваные пришли… – Он заметил, что кое-кто из ребят попятился. – Ладно, ладно! Оставайтесь! У нас секретов нет! Только не мешайте! – Зоркими, весёлыми глазами он посмотрел на активистов. – Я во многом согласен с Зиной Симаковой. Доктору нашему, конечно, попало в карикатуре ни за что, ни про что! Она только выполняла свой долг, поступала так, как требует медицина. Ну, а нам с Антониной Михайловной… – Начальник лагеря на секунду замолчал и посмотрел на внимательные, насторожённые лица ребят. – Нам, я считаю, попало совершенно правильно! Мы, действительно, всё ещё не учли многие пожелания ребят. Критику в свой адрес мы принимаем. И недостатки постараемся устранить!

Насторожённые лица ребят словно отмякли и потеплели.

– Ребята! – выкрикнул Витька Олейников. – Ура, ребята, нашему Николаю Серапионовичу и Антонине Михайловне!

Ребята захлопали в ладоши, заорали «ура!». Начальник лагеря с трудом унял их.

– Тише! Тише! – Он поднял руку. – Давайте продолжать! – И когда шум смолк, он спросил: – Мне хотелось бы знать неизвестных нам авторов карикатуры. Кто её рисовал, кто писал стихи?

Снова наступила насторожённая тишина.

– Ребята! – нахмурившись заговорил Николай Серапионович. – Вы знаете, что когда-то, ещё при царизме, отважные революционеры с риском для жизни выпускали подпольные революционные газеты и листовки. Это было доблестью, потому что царские власти и жандармы боялись народа, старались скрывать от него правду. Доблестно действовали и герои-подпольщики, которые в чёрные дни фашистской оккупации в тылу врага, рискуя жизнью, распространяли листовки, рассказывающие правду о победах советских войск. Но сейчас в нашей свободной стране, где народ хозяин своей судьбы, сейчас скрывать своё авторство, бояться прямо высказать своё мнение – это трусость. А я уверен, что среди пионеров нет и не может быть трусов. Поэтому я прямо спрашиваю: кто авторы этой карикатуры? Кто рисовал её и писал стихи?

Ребята молча переглядывались.

И вдруг среди тишины стукнула отодвигаемая табуретка поднялся Андрюшка Зубов. Он шмыгнул юсом и проговорил:

– Я писал стихи к карикатуре.

Сквозь толпу протиснулся долговязый Сергей Быков. Он сдёрнул с рыжей головы шапочку-«испанку».

– Я рисовал карикатуру, – сказал он, становясь рядом с Андреем.

– Мы это сделали, Николай Серапионович, повторил Андрей.

Николай Серапионович удовлетворённо кивнул головой. Потом он протянул руку, взял со стола злополучную карикатуру и развернул её.

– Ну, чтобы закончить с этим делом, я хочу ещё высказать вам, товарищи авторы, пару замечаний… – Он взглянул на карикатуру. – По-моему, в построении, в композиции этого рисунка вы допустили один просчёт. Кто у вас здесь, так сказать, главный виновник, основной объект критики? Получается, что наш доктор, Зоя Борисовна, её вы изобразили в виде весов… А мы с Антониной Михайловной – только гирьки. Но разве это правильно, разве Зоя Борисовна решает – идти в поход или нет?

– Вы решаете, Николай Серапионович! – уже смелее заговорил Серёжка. – Но для весов вы просто не подходите… Понимаете…

Он замялся.

– Да, для весов я не подхожу! – расхохотался начальник лагеря. – Фигура не та! Но карикатура, друзья мои, – дело тонкое. Вы не учли этого и понапрасну обидели нашего доктора…

– Мы извиняемся перед Зоей Борисовной! – мрачным голосом проговорил Андрей.

– Вот это другое дело… Но, кстати, и в стихах твоих, Андрей, тоже очень много пересола! Ну, ладно. Теперь второе замечание. Не стоило бы вам выступать в роли анонимщиков. Выпустили бы свою карикатуру – и смело, открыто повесили бы её. Это было бы честно, по-пионерски! – Николай Серапионович свернул карикатуру. – Садитесь! Теперь перейдём к утверждению плана работы лагеря на август… Антонина Михайловна, пожалуйста!

– Завтра у нас общелагерный праздник и костёр в честь повелителя морских просторов Нептуна, – мрачным голосом, не отрывая глаз от бумаги, проговорила тётя Тонна. – Готовит шестой отряд… Послезавтра седьмой и восьмой отряды отправляются в двухдневные походы, а девятый отряд идёт в совхоз помогать виноградарям… Шестой отряд дежурит по лагерю. Пятый и четвёртый отправляются на раскопки древнего города. Первый, второй и третий совершают путешествие на катерах к мысу Балюку…

– Минуточку, Антонина Михайловна! – вмешался начальник лагеря. – Давайте высказывать свои замечания по каждому дню… Есть замечания?

– Есть! – звонко выкрикнул Алёшка Комов.

– Ну, говори!

– Мы тут говорили с ребятами… Алёшка замялся. – В общем, мы хотим, чтобы у нас была своя республика…

Тётя Тонна округлила глаза и раскрыла рот.

– Что?! – удивлённо воскликнул Николай Серапионович.

– Николай Серапионович! Пусть у нас будет своя, пионерская республика, – горячо заговорил Алёшка.

– Республика девяти звёзд! – подсказал Витька Олейников.

– Почему девяти звёзд? – спросила Лидия Павловна.

– Так ведь отрядов-то у нас девять…

– Вот ерунда! – фыркнула пионервожатая Наташа.

– Подождите! – сердито сказал ей Николай Серапионович. – Продолжай, Алёша!

– Чтобы избрать Верховный Совет пионерской республики.

– Так он у нас есть – совет нашего лагеря, – подсказала Алла.

– Совет есть… Но он же ничего не решает! – крикнул Игорь Валявский. – Так, сидят только и головами мотают, когда Антонина Михайловна им что-нибудь говорит.

– Мы хотим, чтобы мы сами решали важные вопросы… Как жить, что делать, куда ходить! – солидно пояснил Альберт Мяги.

– Понятно! – Николай Серапионович заинтересованно кивнул головой. – Так! Ну, рассказывай, Алёша, дальше!

– И пусть у нас будут министерства, как в настоящей республике… – Алёша заглянул в мятый листок бумаги. – Министерство пионерского здоровья и питания, министерство путешествий и открытий, министерство пионерского порядка, министерство полезных работ, министерство спорта…

– Министерство культурного отдыха, – с улыбкой подсказала Лидия Павловна.

– Правильно! – обрадовался Алёшка. – А мы про него совсем забыли! И чтобы мы были настоящими хозяевами в своей республике. Чтобы взрослые только помогали нам, учили нас… Ну, как советники были при наших министерствах.

Алёшка умолк и выжидательно смотрел на Николая Серапионовича. Он опасался, что тот вдруг рассмеётся и назовёт всё это дело ерундой, как это сделала уже вожатая Наташа. Но начальник лагеря не смеялся.

– Це дило треба разжуваты! – наконец проговорил начальник лагеря. – Подумаем! Вместе подумаем и решим. Алексей Комов! А пока продолжайте, Антонина Михайловна!