Текст книги "Республика девяти звёзд"

Автор книги: Василий Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

39. Старый партизан

Перед вечером Алёшка и Витька снова забежали к Любови Ивановне и Любаше. Они сообщили, что через неделю их отряд будет готов отправиться на виноградник. А Любаша сказала, что к семи часам утра пришлёт совхозный автобус к лагерю. Потом Любовь Ивановна угостила ребят виноградным соком собственного изготовления и поставила перед ними целый таз золотых абрикосов с пушистыми алыми щёчками. Из-за этих абрикосов приятели вышли на улицу, когда солнце уже нырнуло в облака, затянувшие морской горизонт. Облака запылали тревожным красным светом. И всё – белые стены домов, серая гладь тротуаров, стёкла в оконных рамах и даже зелёные, глянцевые листочки деревьев – засверкало огненными красноватыми бликами. Казалось, что море охвачено пламенем и отблески этого пожара делают город необычным и зловещим.

Алёшка вдруг остановился на углу улицы, и худощавое лицо его стало грустным. Он вздохнул.

– Ты что? – удивился Витька.

Алёшка вздрогнул, точно разбуженный от сна.

Наверное, таким кроваво-огненным был город, когда его отбивали от фашистов наши десантники! Только сейчас красные отблески – неподвижные, застывшие. А тогда они корчились, метались… И их хлестали строчки трассирующих пуль. И маленькая девочка кричала на мостовой, а подполковник Владимиров бежал к ней под пулями. И где-то в своей фанерной будке сидел подпольщик Находкин… Сидел и неторопливо ждал, когда ему не надо будет улыбаться врагам! Или он думал о том, удастся ли ему дожить до освобождения, не выследили ли его фашистские ищейки… Это, наверное, очень страшно – сидеть и ждать, целыми днями, неделями, месяцами ждать, не выследили ли тебя? Вслушиваться – не идут ли за тобой фашисты из гестапо?

– Да, это страшно! Это не всякий вынесет, – согласился Витька. – Уже поздно! Пошли скорее!

На Виноградную они вышли, когда вечерний пожар затухал и пепельные тени домов и деревьев протянулись через всю улицу.

Уличка была тихая, поросшая порыжевшим от солнца бурьяном. По обеим сторонам стояли маленькие домики, утопающие в зелени садочков, увитые виноградом.

Дом номер шестнадцать был четвёртым от угла. За штакетной загородкой разгуливал здоровенный мужчина в спортивных шароварах и майке. На руках у него сидела толстенькая девчонка лет четырёх и звонко хохотала.

Алёшка постучал в калитку. Мужчина обернулся. И Алёшке показалось, что он уже где-то видел это красивое, загорелое и чернобровое лицо.

– Да! – проговорил мужчина.

– Нам нужен товарищ Находкин…

– Ну, я – Находкин…

– Не тот! – прошептал Витька. – Этот слишком молодой!

У мужчины, очевидно, был отличный слух, потому что он кивнул головой и сказал:

– А! Вы, наверное, к бате! Батя! – крикнул он. – К вам пришли!

Откуда-то из-за дома вышел человек в сером брезентовом комбинезоне, испещрённом зелёными пятнами. За спиной у человека был ранцевый опрыскиватель. Лицо человека разглядеть было трудно, так как на него падала тень от шляпы.

– Ну что там у вас, обратно, произошло? – удивительно знакомым голосом проговорил человек.

И снял старую шляпу.

– Пётр Сидорович?! Товарищ завхоз?! – удивились ребята.

– Ясно я! А кто же ещё может быть? – проворчал Находкин. – Так что случилось?

– Ничего не случилось… Мы ищем товарища Находкина!

Алёшка ошалелым взглядом смотрел на старика.

– Ну, а я кто? Я и есть, обратно, Пётр Сидорович Находкин! – Завхоз, покряхтывая снял с себя ранец. – Да вы что? Ошалели, ребята! Не понимаете. Я – Находкин, я!

– Тот самый, что при фашистах был подпольщиком? – вмешался в разговор Витька.

– Ну, тот самый!

– Не может быть! Это вы были вроде как сапожником? А на самом деле были партизанским связным?

– Ну, я!

Ребята переглянулись и снова недоверчиво уставились на Находкина. Этот скучноватый человек, хлопочущий по лагерному хозяйству и скрипучим голосом отчитывающий ребят за сломанную скамейку или выбитое стекло, по их мнению, не походил на отважного героя!

– Как представитель советской милиции могу подтвердить – тот самый Находкин, который при немцах был партизанским связным! – вмешался в разговор молодой мужчина. – Так что можете не сомневаться! Здесь дело верное!

И тут мальчишки узнали в этом человеке того самого милиционера, который вместе с Найдой приезжал в лагерь.

– Да что вам всё-таки надо от меня? – с лёгким раздражением в голосе проговорил Пётр Сидорович. – Никак не пойму – зачем я вам потребовался?!

– Вы знали Петю Лебедева? – спросил Алёшка.

– Петю Лебедева? – переспросил Пётр Сидорович глухим голосом. – Как же мне было не знать лучшего связного, Петю Лебедева?

– Расскажите нам о нём! – попросил Витька. – Нам очень нужно! Мы собираем материал для сбора…

Пётр Сидорович стоял неподвижно, точно не слыша Витькиных слов. Потом он вздохнул и кивнул головой.

– Ну что же! Расскажу! Пошли в хату!

Он провёл ребят в маленькую комнатку-боковушку. Она обставлена очень просто – узкая железная кровать, застланная серым одеялом, три стула, небольшой столик. Но одну стену комнаты занимали самодельные стеллажи, заставленные книгами. Строгие ряды книг громоздились до самого потолка.

– Садитесь, ребята! – пригласил Пётр Сидорович, подставляя стулья.

Сам он уселся на кровать и долго раскуривал старую, вы щерблённую, обгоревшую трубку.

– Не привык я, обратно, речи держать! – наконец заговорил Пётр Сидорович. – Оратор и меня плохой. Но как могу – расскажу. – Он затянулся трубкой и выдохнул в потолок облачко дыма. – Когда фашисты стали подступать к нашим гестам, вызвали меня в райком партии и предложили остаться в городе и быть вроде как подпольной почтой, для связи, значит… Предложили эти мне вовсе не потому, что я какой-нибудь геройской жизни человек! Нет. До этого я тридцать лет в порту кладовщиком отработал… Но из себя я человек неприметный, обыкновенный, неброский. Сегодня взглянут на меня, а завтра – забудут… А такие вот неприметные люди и нужны для работы в подполье. Ну, когда пришли фашисты, сбил я себе фанерную будку и начал сапожничать. Будто только о том и думал, чтобы подмётки какому-нибудь фашисту подколотить или сапоги немецкому офицеру наваксить. А на деле ко мне в будку-то из порта паренёк забежит – скажет, что баржи со снарядами пришли. То из партизанского отряда связной заглянет, сообщение оставит. То из самой немецкой комендатуры дивчина-переводчица заскочит – об интересных новостях расскажет. Ну, а я все эти сведения, обратно, передавал куда следует. Я передам, а глядишь, ночью наши самолёты разбомбили баржи! Или партизаны фашистский обоз разгромят – тот самый обоз, о котором переводчица мне сообщила…

Из плавней, из партизанского отряда чаще всего ко мне заглядывал худенький такой хлопчик… Был он не старше вас… Звали его Петей Лебедевым… Оденется он в драные штанишки и старенькую рубашонку, закинет за спину торбу и идёт… Посмотреть со стороны, – побирается, хлебца просит. Много таких ребят-горемык при фашистах по дорогам скиталось… Много раз он благополучно добирался до меня и уходил обратно к партизанам. Но за месяц примерно до освобождения города случилась беда. Побывал у меня Петя, заходил вроде свои старенькие чоботки починить. Поговорили мы обо всём, напоил я его морковным чайком, накормил чем пришлось. Взял он у меня крохотную бумажку – на ней новые огневые точки врага, построенные в порту, были обозначены. И ушёл… А ушёл-то, оказывается, не в плавни, а в наш городской подпольный центр, туда тоже у него поручение было. – Пётр Сидорович глубоко затянулся из трубки и закашлялся. Кашлял он долго и натужно. А потом ребята заметили, что то ли от кашля, то ли от воспоминаний на его глаза навернулись слёзы. – Там его и взяли гестаповцы, взяли вместе со всеми… А через три дня повесили всех в городском сквере. Ночью ребята из порта часового сняли и всех повешенных похоронили в заброшенном блиндаже… Потом уже, когда наши вернулись, всех героев погибших перенесли в сквер и похоронили в братской могиле. И памятник поставили, чтоб, значит, была этим людям вечная память…

Находкин засвистел трубкой. И ребята вдруг разглядели, что его выцветшие серые глаза совсем не скучные. Они были очень живыми, зоркими «умными, эти маленькие глаза, прячущиеся под прищуренными веками.

– А вы? – спросил Алёшка.

– А что – я? – удивился старик. – Я сидел, как прежде, и молоточком, обратно, постукивал. Подпольного центра не стало, но врагу этого показывать невозможно было. Так я от себя давал задания. И листовки мы, как прежде, выпускали, и фашистов били… Мельницу, что муку для врагов молола, на воздух пустили… Может, и неверно что делал, а делал…

– Да как же это так?! – взволнованно заговорил Витька. – Вам же надо было уходить, сейчас же уходить, как только подпольщиков арестовали…

– Уходить я не мог… Не имел права. Я вроде как солдат на посту. Как же я мог уйти?

– Да ведь и вас гестаповцы арестовать могли! А вдруг кто-нибудь из подпольщиков не выдержал и рассказал бы им про вас!

– Никто не рассказал! – Старик строго сдвинул брови. – Не могли рассказать. Не такие это люди были… Никто и словечка фашистам на радость не сказал…

– Да это же герои! Настоящие герои! – выкрикнул Алёшка.

– Конечно – герои! – Пётр Сидорович снова набил свою старенькую трубку. – Наше правительство всех их удостоило высокой награды. Все они посмертно были награждены орденами Ленина…

– А вы? – спросил Алёшка.

– Я?! – старик опустил глаза. – Ну, и меня не обошли. Мне орден боевого Красного Знамени вручили… А что я? Что я перед ними, перед погибшими? Так, старый ворон по сравнению с орлами… Сидел и гвоздики в подошву тюкал…

– Да нет! Нет! – принялись возражать ребята. – Вы же герой, Пётр Сидорович! Вы тоже – настоящий герой! Мы очень просим вас рассказать обо всём этом…

– Рассказчик я неважнецкий, – вздохнул Находкин. – Но о своих погибших товарищах расскажу. И о Пете Лебедеве – ясной душе, всё расскажу, как сумею.

И мальчишки подумали, что Пётр Сидорович, не сговариваясь с Любовью Ивановной, повторил её слова…

40. Разговор по душам

Вечером после отбоя в палатах шестого отряда ещё долго не спали. Сначала Алёшка и Витька решили рассказать о своих открытиях только Зине Симаковой, Альберту Мяги и Игорю Валявскому. Но как-то так получилось, что в маленькой комнатке столпился весь отряд. Ребята, подобрав под себя ноги, сидели на полу, вплотную друг к другу разместились на кроватях. А те, кому всё же не хватило места, толпились около двери и всё время просили говорить громче.

Никто не вымолвил ни словечка, не кашлянул, когда Алёшка рассказывал о Любови Ивановне, о подполковнике Владимирове и маленькой девочке, которую он спас. Потом Витька рассказал о партизанском разведчике – Пете Лебедеве и Петре Сидоровиче Находкине.

– Как?! Наш завхоз? Тот самый, что всё время говорит «обратно» – он герой?! – закричали ребята.

– Да! – твёрдо ответил Алёшка. – Он и был отважным подпольщиком. И орден за это имеет…

Многие мальчишки опустили глаза и почувствовали себя неловко, потому что не раз поддразнивали завхоза. Он казался им просто скучным, скрипучим стариком. А он – герой!

– И ещё я вот что скажу, – медленно заговорил со своей кровати Альберт Мяги. – Кто теперь станет дразнить нашего Петра Сидоровича – то пусть не обижается!

– Ребята! Слушайте, ребята! – вдруг воскликнул Игорь. – Знаете, что я придумал? Давайте назовём наш пионерский отряд именем Пети Лебедева! Пусть так и будет – шестой отряд имени героя-партизана Пети Лебедева!

– Правильно! Верно! – зашумели ребята, совсем позабыв о том, что уже ночь и следует говорить потише.

– А ещё надо сделать так, чтобы навсегда шестой отряд носил имя Пети Лебедева, – предложила Вера Сидоренко. – Надо на особом щите написать историю его подвига. И портрет нарисовать. Большой, красивый портрет. И чтобы всё это было здесь, в нашем корпусе. Чтобы ребята приезжали и узнавали, что они – в отряде партизанского героя-разведчика…

– А что! Верка здорово придумала! – решил Алёшка. – Надо так и сделать. Только, может быть, не щит, а книгу какую-нибудь изготовить… И чтобы она из года в год, от одних ребят другим передавалась. А в ней золотыми буквами о Пете Лебедеве написать!

– Где ж эту книгу хранить? – покачал головой Витька. – Зимой-то здесь никого нет, кроме сторожа дяди Миши. Ветер свистит, холодюга!

– Надо эту книгу сделать и передать в центральный комитет профсоюза химиков, – предложила Зина Симакова. Пусть там она хранится. И каждый год пусть её вручают пионерам шестого отряда. Торжественно вручают… Как знамя!

– Хорошо придумала! Верно! Так и сделаем! – снова зашумели ребята. – И в «Пионерскую правду» об этом написать надо!

– Но это ещё не всё, ребята! – снова заговорила Зина Симакова. – Назвать отряд именем Пети Лебедева – легко. Труднее оправдать это имя. Ведь нельзя же допустить, чтобы на лагерной линейке ругали отряд имени героя-партизана Пети Лебедева! Если уж назовём свой отряд этим именем – значит, оправдывать его нужно…

– Да и вообще мы, ребята, многое ещё делаем не так, как надо, – горячо, встревоженно заговорил Игорь Валявский. – Кто мы есть такие? Так, иждивенцы! Тунеядцы мы, можно сказать! Вся страна, весь народ на нас работает. Школы нам строят, пионерские лагеря, книги выпускают, целую армию учителей для нас держат… Всё лучшее нам отдаёт страна. А мы? Мы только берём…

– Ну, это ты загибаешь, Игорь! – уверенно сказал Алёшка. – Тунеядцы, иждивенцы! Мы, если хочешь знать, пока только будущее. Так мой отец говорит. И я так понимаю – не будет среди нас бездельников и слюнтяев! Вырастут из нас инженеры, врачи, космонавты… Вырастут такие люди, как дедушка Дауд, как подполковник Владимиров…

– Ой, как здорово! – восторженно воскликнула Вера Сидоренко.

– На словах, конечно, получается здорово! – возразил Игорь, – Так вот и вырастут новые Гагарины и Терешковы! А я вот думаю – все могли бы стать такими, как Петя Лебедев? Чтобы если доведётся попасть в руки врагам, то всё вынести, а не сдаться. Ведь Петя Лебедев – не сдался, он победил фашистов. Они били его, мучили, потом повесили. И он умер. И всё-таки – он победил, а фашисты были побеждены. Ведь фашисты в этом самом гестапо, наверное, ему и сладкую жизнь, и всякие радости предлагали, лишь бы он рассказал им о подпольщиках. Их было много – здоровых, сильных, взрослых мужчин. А он против них – один… Один мальчишка. А он не сдался им, он победил их…

– Конечно, победил! – согласился Витька. – Это же всякий дурак понимает, какой этот Петя Лебедев был человек…

– Подожди, Виктор! – перебил друга Игорь. – Я не о том! Я вот думаю сейчас – а все ли из нас смогли бы, если будет нужно, стать такими, как Петя Лебедев?

– Все! – решительно выкрикнул Алёшка. – Все! – повторил он.

– И Венера Светловидова? – насмешливо спросил Игорь. Ему никто не ответил, и в комнатке на мгновение нависла тяжёлая тишина. – Ну, что ж вы молчите? И Венера? Та самая Венера, которая даже сейчас доносит на товарищей…

– Ты путаешь, Игорь! – задумчиво сказала Зина. – По-моему, ты что-то путаешь… Даже Венера Светловидова, по-моему, не пошла бы доносить на товарищей врагам. Она рассказала обо всём тёте Тонне. Но ведь тётя Тонна – это не гестапо…

– Всё равно! – крикнул Игорь. – Это всё равно, кому доносить! Доносчик – всегда подлец. Он сегодня донесёт тёте Тонне, а завтра предаст товарища врагу…

– В трёх соснах плутаешь, Игорь! – уверенно проговорил Алёшка. – По-твоему получается так – если раз человек сделал неверный поступок, то, значит, и всю жизнь станет ошибаться!

– Ты не прав, Игорь! – прозвучал в темноте голос вожатой Аллы.

И все ребята растерянно вздрогнули. Увлечённые спором, они как-то забыли о том, что уже ночь, что им давно пора уже быть в постелях.

– Ты думаешь, что Петя Лебедев до войны, до того, как он стал партизанским связным, был каким-то особенным, образцово-показательным мальчиком? Я уверена, что он был таким, как все, таким, как вы! Так же играл в футбол, так же шалил… Даже, может быть, случалось, что бил стёкла и грубил учителям…

– А как же он вырос таким героем? – спросила Вера Сидоренко.

– Как вырос? – переспросила Алла. – Его таким сделала наша советская жизнь… Наша жизнь учит людей быть честными, красивыми и больше себя любить своих товарищей, свою Родину, свой народ. Поэтому наш народ непобедим! А те, кто с детства учится любить только самого себя – тот и вырастет бездушным эгоистом… – Алла помолчала и тем же ровным, спокойным голосом сказала: – А теперь пора спать, ребята! Уже очень поздно!

41. Кефаль в сетях

Это походило на самую увлекательную сказку. По тихому утреннему морю, отливающему то голубизной, то зеленью, весело бежало белое пузатое судно, которое, оказывается, носит таинственное и манящее название «фелюга». На буксире у неё рядком шли две большие лодки, до краёв загруженные ребятами шестого отряда. Кроме них, на кормах лодок рядом с сетями сидели настоящие бывалые рыбаки – краснолицые, обветренные, грубоватые.

На крыше белой каютки фелюги, возле капитана-бригадира Афанасия Тягнирядно, стояли Витька, Алёшка и Николай. И свежий морской ветерок ударял им в лицо. От него на губах оставался влажный, солоноватый привкус. И отсветы ранней летней зари розоватыми полотнищами стлались по морю.

Это получилось совсем неожиданно. И поэтому было особенно приятно. Вечером в лагерь прибежал запыхавшийся Колька Тягнирядно и сообщил, что сейнер «Дельфин» будет два дня ремонтировать двигатели, а значит, его капитан может выполнить обещание, данное Алёшке и Витьке. Он обещал показать ребятам, как ловят рыбу.

– Только батя сказал, что лучше будет, если не только вы, а и весь ваш отряд пойдёт на лов! – предложил Колька, и его чёрные глаза с любопытством уставились на друзей.

– Конечно, лучше! – горячо откликнулся Витька.

– Это же просто замечательно! – подхватил Алёшка. И заорал: – Алла, ребята! Срочное сообщение – завтра идём на лов рыбы!

Колька одобрительно кивнул головой и засмеялся.

И вот теперь, этим ранним утром, когда все обитатели лагеря «Спутник» ещё досматривают утренние сны, ребята шестого отряда, как настоящие рыбаки, вышли на лов.

Мотофелюга, постукивая мотором, тащила лодки вдоль берета просторной бухты. Городок ещё спал. Пляж был пустынным и молчаливым.

Капитан-бригадир стоял, широко расставив ноги, и немигающими глазами смотрел вперёд.

– Батя! Рыба! – выдохнул Николай, указывая пальцем на странное сиреневое пятно в голубом зеркале бухты. Над этим пятном суетились и горланили чайки.

Капитан-бригадир недовольно покосился на сына.

– Какая? – отрывисто спросил он.

– Ну, хамса…

– То-то, что хамса, сынок! Хамса нам сейчас ни к чему… Пусть кормится, жиреет к осени…

Он равнодушно отвернулся от горланящих чаек и снова стал глядеть вперёд.

Вдруг ребята заметили, как насторожился капитан-бригадир, как раздулись ноздри его длинного, горбатого носа.

– Давай мористее! – негромко скомандовал он. – Жми на полный!

«Фелюга» метнулась в сторону от берега. Мотор её застучал чаще, и белые буруны, отходящие от носа судна, стали выше.

Но ребята напрасно всматривались в пустынное море – оно казалось им таким же, как и несколько минут назад.

– Вон! Стая чуларки! – азартно прошептал Колька, указывая на чуть заметное пятно ряби.

Когда фелюга оказалась между стаей и выходом из бухты, капитан-бригадир выкрикнул:

– Осипыч, давай! Митька! Жми к берегу!

По этому сигналу одна из лодок отцепилась от фелюги и, сбрасывая в воду невод, пошла к берегу. Другая всё ещё тянулась за фелюгой, но и с её кормы с тихим плеском стала падать сеть…

– Скорее! Уйдёт! – забеспокоился Колька и запрыгал по крыше.

– Не суетись! – сказал ему капитан-бригадир. – Море суеты не любит!

На первой лодке и рыбаки, и ребята гребли изо всех сил.

– Т-а-ак! Нажимай, малявки! Резвей! – весело покрикивал с кормы старый рыбак, успевающий одновременно сбрасывать в воду невод.

– Вторая – давай! – подал команду Колькин отец.

Вторая лодка отцепилась от фелюги и устремилась к берегу. А сама фелюга вильнула от мели в сторону и замерла с выключенным мотором.

Теперь две лодки быстро шли к берегу, а за ними полукругом тянулась сеть, нижнюю часть которой грузила утопили на дно, а верхнюю придерживали белые пористые поплавки, похожие на большие кирпичики мыла.

– Пошли, ребята – скомандовал капитан-бригадир.

Очень ловким и быстрым движением он выскользнул из сапог, сбросил брюки и в одних трусах спрыгнул в море. В этом месте вода была ему по грудь.

– Пошли! Пошли! – в восторге заорал Алёшка и тоже бухнулся в холодную, пузырчатую воду.

На мгновение у него перехватило дыхание. Но это сейчас же прошло. И он прыжками стал продвигаться к мели вслед за капитаном-бригадиром.

Коле и Витьке пришлось немного проплыть, прежде чем они достали ногами до дна.

– Давай! Давай быстрее на берег! – торопил капитан-бригадир, хватаясь за канат, на который была надета сеть. – Тяните, ребята, помогайте!

Трое друзей тоже налегли на канат, приближая невод к берегу. Оглядываясь назад, они видели, что ребята из обеих лодок вместе с рыбаками тоже взялись за канаты.

Оба крыла невода медленно приближались к берегу. Ребята тянули канат изо всех сил. Чистюли-девчонки, позабыв о своих наглаженных юбочках и кофточках, тоже перебирали руками канат, пачкаясь в зелени водорослей.

Пространство, отгороженное неводом, закипало то в одном, то в другом месте. Сотни стремительных, сильных и крупных рыб метались от одного края сети к другому. Они походили на маленькие торпеды, прорезающие воду.

Вдруг что-то сверкающее метнулось из воды, перепрыгнуло кромку невода и больно шлёпнуло Игоря Валявского по щеке.

– Ой! – испугался Игорь, выпуская из рук канат.

– Ничего, хлопец! Держись! – крикнул старый рыбак. И захохотал: – Это тебя наша черноморская чуларка окрестила в рыбачью веру! Поднимай крылья!

Ребята растерянно переглянулись, не понимая, о каких крыльях говорит рыбак. Только Альберт Мяги бросился с берега в воду, повозился около невода и поднял над его краем второй ярус, окрашенный в яркий пурпурный цвет.

– Поднимай крылья! – подхватила Зина Симакова, бросаясь на помощь Альберту.

И тут ребята почувствовали, что невод тянуть стало легче. Он шёл словно сам собой. И, оглянувшись, они увидели, что за канат уцепился чуть ли не весь их лагерь… Покряхтывая, тянул его долговязый Портос, Венера Светловидова забралась в воду в своих модельных туфельках-босоножках. Малыши из первого отряда отталкивали друг друга, стараясь уцепиться за канат.

– Ну, ребята! Ну, дайте мне! Ну, хоть одним пальчиком взяться! – умоляла пыхтящих мальчишек маленькая синеглазая девчонка.

Оказалось, что невод был заброшен как раз против пляжа лагеря «Спутник», в то время, когда начиналась утренняя зарядка.

Вместе с ребятами тянула невод тётя Тонна, и то же выражение охотничьего азарта было написано на её круглом лице. Уцепившись за край невода, повизгивала от восторга пионервожатая Тихоня.

– Легче! Легче, друзья! – улыбаясь, предупреждал капитан-бригадир. – Этак вы мне и невод порвёте, и рыбу упустите! Плавней тяните, медленнее!

Наконец в воде остался только объёмистый кошелёк и небольшой кусочек невода. В них мерцали и метались живые серебряные веретёнца.

– Назад, назад, ребята! – закричал капитан-бригадир на наиболее ярых рыболовов, готовых броситься в самый кошелёк невода. – Там ведь не только чуларка может быть, а и морские коты, и драконы! Да и на триглу не больно приятно напороться! Отойдите маленько!

Обычно с буйным населением лагеря «Спутник» справиться бывало нелегко. Но этого незнакомого худущего человека ребята послушались сразу. Они отхлынули от невода на несколько шагов и стояли, приплясывая от азарта и нетерпения.

С фелюги рыбаки принесли большие круглые корзины и сетчатые черпаки, похожие на огромные дуршлаги, через которые хозяйки протирают помидоры. Старый Осипович стал деловито черпать из воды трепещущую крупную рыбу и наполнять ею корзины, которые подносили рыбаки. Иногда рыбаки нагибались над корзинами, вытаскивали из них маленьких рыбёшек и бросали их в море.

– Зачем они рыбу выбрасывают, дядя Афанасий? – заинтересовался Игорь.

– А затем, что это ещё не рыба, а рыбёшка! – весело пояснил капитан-бригадир. – Вот когда эта рыбёшка вырастет и станет рыбой – тогда мы её – в корзину!

Из черпака выпрыгнула и забилась на песке удивительная рыба, напоминающая сказочную жар-птицу. По бокам буровато-красного, словно бронзового тела трепетали чёрные с синей каёмкой крылья-плавники. А хвост и спинной плавник были ярко-красного цвета.

– Что это? Вот так рыба! – закричали ребята.

– Это, хлопчики, тригла… По нашему, по-рыбацки, – морской петух! – пояснил капитан-бригадир. – Море наше почудеснее любого зверинца, каких только редкостей в нём не бывает…

– А это какая рыба? – спросил Андрей.

– Чуларка! – важно ответил Игорь Валявский.

– Сам ты чуларка! – захохотал Славка. – Кефаль это! Самая обыкновенная кефаль!

– Зря споришь, парень! – сказал капитан-бригадир. – Оба вы правы. Кефаль-то бывает двух видов. Крупную кефаль – побольше пятидесяти сантиметров – зовут лобаном. А вот такую, помельче – чуларкой!

Невод опустел. Капитан-бригадир про себя пересчитал корзины:

– Восемнадцать! – вслух проговорил он. – Неплохо на этот раз!

– А мне ведь говорил, что кефаль ночью на рогожку ловят! – оказал Зина-Зиновей.

– Хо-хо! На рогожку! – расхохотался Игорь. – Может, ещё на авоську? Опустил сумку-авоську в море – и вытаскивай кефаль.

– Ну, теперь ты, Игорь, напрасно зубоскалишь, – усмехнулся капитан-бригадир. – Правду сказал дед! Ночью кефаль ловят на рогожку…

– Как? Что это за рогожки? – закричали заинтересованные ребята.

– Вот как! Ночью расстилаем мы по воде тростниковые маты на поплавках. Кефаль плывёт-плывёт и как доходит до тени, которую отбрасывает полоса матов, – так пытается перепрыгнуть эту тень. Прыгает и падает прямо на маты… Вот и вся хитрость. – Капитан-бригадир крикнул товарищам: – Забирайте, браты, невод. А вы, – он обернулся к мокрым, вымазанным в зелени водорослей ребятам из шестого отряда, – берите свою долю улова. Девять корзин, на выбор…

– Удобно ли это? – спросил начальник лагеря.

– А чего же тут неудобного? – пожал плечами капитан-бригадир. – Работали ребята? Работали! По-настоящему, по-рыбацки! Значит, пусть получают за свой труд! С правлением артели вопрос мною согласован!

Он подхватил тяжёлую корзину, легко взметнул её на плечо и пошёл к лодке, разбрызгивая воду.

– Дядя! – закричали ребята из седьмого отряда. – Дядя! А нас на рыбалку возьмёте?

Капитан-бригадир передал корзину с рыбой на лодку.

– Будет время – и с вами на лов сходим!

– Ур-ра!

Когда девять корзин были погружены в лодки, капитан-бригадир улыбнулся и помахал рукой.