Текст книги "Копия Афродиты (повести)"

Автор книги: Василь Когут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

5. УГОВОР: МОЛЧАТЬ!

Первые крупные капли холодного дождя нагнали друзей у порога. Только успели закрыть за собой дверь, как колючий ливень хлынул на тундру. Бешеный ветер разметывал струи воды, сплошным потоком заливая окно. Деревья и кустарники, будто спасаясь от гнева природы, прижимались к земле. Казалось, что за горами взбунтовался океан. Доносился стон ветра, гул, сплошной водяной поток хлестал по крыше. Ребятам стало не по себе.

Немного погодя они переоделись, промокшую одежду повесили на растянутые в коридоре веревки и улеглись на раскладушках.

– Хорошо, не застал ливень на открытом месте, – сказал Степка.

– Лучше бы застал, – не согласился Санька. – Почувствовали бы всю прелесть тундры на своей шкуре.

– Это нетрудно: высунься только за порог. И как они работают на буровой?

– Привычка.

Степка взял в руки чертеж, долго рассматривал его, затем встал, присел к столу.

– Надо определить масштаб чертежа.

– Нет линейки, – сказал Санька. – Может, поискать в комнатах?

– У меня есть.

Степка вырвал из тетради два средних листа и стал делать шкалу линейки. Только теперь до Саньки дошло, что каждая клетка в тетради полсантиметра и, выходит, никакой проблемы с линейкой нет. Сделав разметки, Степка стал измерять куски осоки и наносить их длину на чертеж. Сверху над линиями написал «а» и эту странную «ижицу». Санька поразился точности копии рисунка.

– Что же дальше? – спросил он.

– Дальше уговор: молчать! Пока никому ни слова. Считай, что это – наша тайна. А теперь ляжем и подумаем.

– Согласен, – сказал Санька.

Но Степка не лег. Он снова уставился в листок. Морщил лоб, что-то мучительно обдумывал и, наконец, заговорил:

– Первая буква из старославянского алфавита – «аз». Значит, переводу она не подлежит.

– Как сказать, – не согласился Санька. – В старинном алфавите есть буквы, обозначающие целые слова. Например, «глаголь», что значит «речь»… Или в китайском… Там, например, иероглиф означает целое предложение…

Степка удивленно смотрит на Саньку, тяжело переводит дыхание.

– И откуда тебе это известно?

– Вспомнил.

После некоторого молчания Степка продолжает:

– Мы сейчас тоже произносим: бэ, эм… На листе их можно проставить, как две буквы: Б и М. Верно? Так и в старину… Не писали же тогда «глаголь»… А писали «Г».

– Верно, – согласился Санька.

– Тогда думаем дальше: с «аз» – ясно. Это «а». Вторая – «ижица-игрек». Математическая задача, что ли? Если учесть этот знак бесконечности… От «а» к «ижице» через бесконечность… Странно… А может, это и не «ижица»? Я, честно говоря, и всех букв старославянского алфавита не знаю.

– Я тоже, – виновато признался Санька.

– Значит, зашли в тупик. А что делает человек, зашедший в тупик? – сам с собой начал разговаривать Степка. – Ищет выход. Где же он, выход?

– Надо найти старославянский алфавит, – неуверенно подсказал Санька.

– Здесь, в тундре? – удивился Степка.

– Может, показать Елизавете Петровне?

Степка презрительным взглядом смерил с ног до головы лежащего на раскладушке Саньку, посмотрел ему в глаза, покачал головой:

– Вот так угов-о-о-р!

На улице ливень немного успокоился. Ветер стих. Вскоре в домик вошла Елизавета Петровна в дождевике, а с ней – молодой парень, по годам, казалось, чуть старше ребят. Он бесцеремонно вошел в комнату, поправил двумя руками мокрые полы пиджака и представился:

– Олег Рапопорт: инженер-механик.

– И ваш непосредственный руководитель практики, – добавила Елизавета Петровна, – кстати, он у нас и за врача. В армии санинструктором служил. Но кое в чем разбирается не хуже дипломированного.

– Сейчас все разбираются в лечебной практике, – улыбнулся Олег. – Другие – и врача за пояс заткнут народными способами лечения. Так и чешут по Авиценне. Но будем считать, что это – шутка. Если у вас, ребята, будет что не в порядке, сразу ко мне…

Степка пригласил гостя присесть. Олег сел. Но разговор не клеился. Ребята рассматривали пришедшего, а он, казалось, и сам не знал, с чего начать разговор с незнакомыми людьми.

– Вы из Беларуси? – наконец спросил он.

– Да, – в один голос ответили друзья.

– Я тоже из тех мест, – сказал он. – Из Высогорска. Слыхали?

– Да.

– Дед там открывал залежи калийных солей. Отец – добывал. А я, после института, попросился сюда, на север. Так сказать, по семейной тропе. Искать неизвестное.

Ребята с интересом смотрели на парня. Когда же он это успел закончить институт? Да еще и армию отслужить! На вид ему дашь лет двадцать, не больше…

– А что вы здесь ищете? – не удержался Степка.

– Об этом вам лучше расскажет Елизавета Петровна. Наше дело маленькое – мы следим, чтобы бур вгрызался в землю все глубже и глубже. Сейчас мы уже ковыряемся на глубине десять тысяч метров.

– Не может быть! – поразился Степка.

– Может. Ищем апатито-нефелиновые руды.

Что такое апатито-нефелиновые руды, ребята и слыхом не слыхали. И разговор снова прекратился. Олег вызывал такую доверительность, что Саньке захотелось поделиться с ним находкой в тундре, но Степка внимательно следил за его действиями, даже – выражением лица, и Санька чувствовал это. Вошла Елизавета Петровна, принесла чай, сладости, положила на стол.

– Ты бы им, Олежка, показал свою коллекцию, – сказала.

– Если им интересно, – как-то неопределенно ответил Олег.

– Покажите, – попросил Степка.

После ужина они пошли в соседний домик, где жил Олег. Зашли в небольшую комнатку и увидели в нишах-гнездах на одной из стенок образцы минералов. Их были сотни. Степка и Санька поразились разнообразию форм и цветов пород. Белые, красные, зеленые, синие, черные, прозрачные и разноцветные, натуральные и отшлифованные, под каждым – название и место добычи. Стенка, от попадавшего на нее электроосвещения, искрилась, играла разноцветными блестками. Под многими минералами не было еще надписей. И можно было только догадываться, что это те, которые добыты здесь, из глубин тундры. Они, может быть, еще не имеют названия. Их придется изучать.

– Это только часть моей коллекции, – сказал Олег.

– У вас еще есть?

– На постоянной квартире в Апатитах. Институт минералогии оценил ее в несколько сот тысяч рублей.

– Вот это – да-а-а! – протянул Санька.

После этих «несколько сот тысяч» ребята по-другому взглянули на коллекцию. Это были не минералы, это были деньги. Большие деньги. И Олег, видимо, приехал сюда, чтобы набрать этого добра, а затем продать… Ему нужны деньги. А добывают их по-разному – шабашники, спекулянты, шулеры… Рапопорт нашел другой выход: и честно работать, и коллекционировать… ценности. Это тоже надо уметь. И никакого преступления в этом нет. Но Олег их сразу разочаровал:

– Деньги – это мелочь. Я бы не согласился свою коллекцию продать и за миллион. Это моя жизнь. А разве жизнь можно оценить? Вы бы знали, сколько у меня друзей по стране. Мы переписываемся, высылаем друг другу образцы минералов, мы живем какой-то особой жизнью земных глубин. Да и не только земных. Теперь без геологии я не смог бы. Каждый кристалл, добытый мною, – история, открытие, вдохновение…

Собираясь уходить, Степка обратил внимание на странный календарь, прикрепленный над тумбочкой. В натуральную величину на нем изображена икона святой с печальными глазами, с нимбом, но Степку привлекли короткие надписи на старославянском языке… Он заметил точно такой же знак, который был выбит на камне. И не удержался:

– Олег Петрович, как называется этот знак?

– По-моему, «ижица», – неуверенно ответил Олег.

– «Ижица»?

– Последняя буква в кириллице…

По возвращении домой Санька сказал:

– Дурак! Продал бы коллекцию и купил себе «Волгу».

– Сам ты дурак! – ответил Степка. – С «Волги» какой толк. Попал в аварию – и конец. А этому делу конца нет. Он каждый день надеется найти что-то новое. Что-то узнать неизвестное для себя раньше. Это и есть, наверное, жажда познания, жажда жизни. Слышал, он сказал:

«ижица». Значит, никакая это не формула… А две буквы из старославянского алфавита… Но «ижица» – что-нибудь обозначает… А что?

– Попроси у Елизаветы Петровны словарь, – посоветовал Санька. – Я сам видел в стопке книг на столе толстый том, на котором написано «От А до Я». Выходит, словарь…

– И детские книги такие есть…

– Не взяли мы с собой ничего читать, – вдруг посетовал Санька. – Времени хватает…

– Попроси у тети Лизы…

– У нее, наверное, все про геологию… А мне бы про шпионов…

– Про шпи-о-о-нов! – передразнил Степка и натянул одеяло на голову.

Захотелось спать. Но перед глазами стояла коллекция Олега. Особенно в память врезался тот минерал, который, словно молния, пронзила золотая жилка. Чистая, блестящая, она вплеталась в породу как что-то живое. А что, если и их находка связана с открытием какого-то минерала? Ведь тундра – это еще сплошная тайна. В ней, пока не для всех доступной, хранятся многие неизвестные страницы. Хотя бы такие, как найденные ими знаки на камне. Древние. Старославянские. «Аз», «ижица»… Не природа же создала те записи на валуне. Живой и грамотный человек высекал эти знаки. Когда, зачем? Какой она была, азбука, в древнем? Такой же, как сейчас, или совершенно другой?

Санька уже спал. Одеяло на нем плавно поднималось и опускалось от умеренного и спокойного дыхания. Одну руку он положил под голову, другой будто придерживал одеяло. «Не волнует его ничего, – с горечью подумал Степка. – Никак отоспаться не может после сенокоса». Он снова достал со столика лист с чертежами, стал более детально изучать его. А может, и вправду попросить словарь у тети Лизы? Как он называется? «От А до Я»? Ну и глаз же у Саньки… Он, Степка, несколько раз заходил в комнату Елизаветы Петровны, а на это внимания не обратил… И что же за словарь у нее? Геологический или другой какой… А вдруг там «ижица» есть? «От А до Я»… Интересно…

«Аз»… Линия вниз. Двадцать два сантиметра. Затем вправо и вверх. Еще двадцать сантиметров. Снова вниз. Пятнадцать сантиметров. Чуть по наклонной и снова вверх. Прямая к «ижице»… Тридцать два сантиметра. Расстояния разные… Расстояния… Расстояния… Это слово, как назойливая муха, жужжало в голове. Что же связывает эти знаки? «Аз», «ижица»… От А до Я… Последняя… И вдруг Степку словно поразило током. Он сбросил с себя одеяло, вскочил, в одних трусах и майке наклонился над столом, положив перед собой чертежи.

– Санька, а Санька? – прошептал он.

Санька лениво, нехотя открыл сонные глаза и недовольно уставился на друга.

– Я, кажется, нашел ключ к чертежу, – взволнованно сказал Степка.

– Завтра бы сказал, – зевнув, спросонку пробормотал Санька.

– Да проснись же! – почти прикрикнул Степка. – Ты знаешь, что это такое? «Аз» – начало алфавита, а «ижица» – конец. Олег Николаевич сказал, что это последняя буква… То же, что от А до Я… Понял? Начало и конец. Ты слышишь или нет?

Санька, проснувшись, сидел на раскладушке и удивленными глазами смотрел на Степку.

– Начало и конец, – повторил Степка. – Линия – какой-то маршрут между началом и концом. Камень, который мы нашли, по всей вероятности, и есть начало…

Уснуть они уже не смогли.

6. ПОИСК

После ливня тундра покрылась сплошной водой. Стояли лужи, куда-то сбегали ручейки. Степка и Санька, прихватив на этот раз дождевики из болоньевой ткани, месили грязь резиновыми сапогами. После каждого шага выступала вода, и цепочка четких водяных следов оставалась за ними.

Их камень-находка словно плавал в воде. Трава, которой они замаскировали вырытую яму, была смыта и унесена ливнем. Верхушка валуна, промытая дождем, стала чистой, и на ней теперь четко виднелись выбитые углубления – стрелы, указывавшие в сторону Морошки.

– Дело теперь простое, – уверенно сказал Степка. – Указатель ведет к речке. Нам надо только соблюдать расстояние.

– Ты знаешь масштаб чертежа?

– Узнаем.

Степка решил расстояние измерять шагами. Ну чем же его могли измерять в старину? Метров, сантиметров тогда не было. Значит – были шаги. Допускал: сантиметр – шаг. Широко расставляя ноги, он по прямой зашагал к речке. Встречавшиеся на пути валуны стороной не обходил, а переступал через них, продолжая путь дальше. К берегу речки насчитал две тысячи триста шагов.

– Выходит, – стоя на берегу и смотря на течение, промолвил Степка, – в одном сантиметре сто пять шагов.

– Выходит, – согласился Санька.

– Теперь, примерно под углом сорок пять градусов, пойдем в сторону.

Санька не возражал. Он послушно шел за Степкой. Степка был высокого роста, худой, нескладный. Родителям – мучение. Если ему одежда в плечах подходила по размеру, то не подходила длина. Рукава всегда короткие. Если изделие подходило по длине, то не подходило по размеру в плечах. Так и мучились: то заказывали одежду в комбинате бытового обслуживания, то в нем же переделывали уже приобретенное в магазине. Степка и сам понимал, что человек он, как говорят, нестандартный и со службой быта или кооперативами его связывать судьба будет всю жизнь. Не меньше волновало Степку и то, как будет он в армии. На его худом и длинном теле голова казалась маленькой. И для солидности Степа отпустил небольшие усы. Собственно, он просто не брился, и темные пушистые усики выросли сами по себе. Единственным его утешением было то, что без всяких осложнений ему подходил размер обуви. Сорок третий…

Санька – юркий низкий крепыш. Постоянная физическая работа сделала его сильным, ладным, словно слиток. В училище он удерживает первое место по поднятию пудовой гири. Не зная его, посмотришь и подумаешь: ветер с ног свалит. Но когда Санька поздоровается всерьез, приходится массажировать после рукопожатия пальцы. Тихий и спокойный по характеру, Санька не показывает свою силу, не лезет в драки. А Степку он просто обожает. За смекалку, за умение выкрутиться из любого положения, за фантазию. Словом, за то, чего не хватает у самого Саньки.

Степка, словно страус, каждый раз наклоняясь в такт шагам, упрямо шел по намеченному маршруту. Не дошедши, по расчетам, больше ста метров до предполагаемого поворота, на их пути стало озеро.

– Все, – сказал Степка. – Снова тупик.

Озеро небольшое. Метров триста в длину и сто – в ширину. Берега болотистые, заросшие осокой и какими-то неизвестными им травами, похожими на вербовые ветки. Степка смотрел на озеро и прикидывал: если брать по чертежу, надо переплыть на другой берег, а затем, срезав угол, плыть в обратном направлении. Он задумался. Такой первоначальный маршрут был бы неправдоподобен. Затем кому-то надо было плыть дважды через озеро, если можно найти путь проще и безопаснее?

– Глубокое? – поинтересовался Санька.

– Надо замерить, – предложил Степка. – Давай привяжем камень к леске и забросим в воду.

Озеро оказалось глубиной метра три.

– Глубокое. Нужна лодка.

Стояли и молчали. Смотрели на ровную гладь озера. В воде отражались медленно плывущие седые облака, и, казалось, озеро было бездонным.

– Здесь что-то не то, – наконец отозвался Санька. – Мы или неправильно пошли по маршруту, или чертежи на камне делали зимой. Скованное льдом озеро было скрыто под снегом.

– Озера когда-то могло и вообще не быть, – высказал догадку Степка. – Сколько времени прошло, когда писали эту «ижицу»? По крайней мере, у нас ни малейшего представления.

– Пройдем по берегу речки, – неуверенно предложил Санька. – Это самый надежный ориентир. Не получится – возьмем лодку. У геологов есть надувная.

Степка, поразмыслив, согласился.

– Попробуем. Но знай, что только точные расчеты смогут привести нас в тайник. Если он есть. А искать ветра в поле… – и он безнадежно махнул рукой.

По своим следам вернулись на берег речки. Почувствовали усталость. Сели на валун отдохнуть.

– Перекусим, – предложил Санька. – Я прихватил с собой сало и хлеб.

Просоленное домашнее сало пахло чем-то необыкновенным. Хлеб с ним настолько был вкусным, что ребята, кажется, никогда и ничего подобного не ели. Жевали, торопились, снова откусывали хлеб и сало. Заодно любовались течением Морошки. Быстрая вода ее, словно ртуть, казалась тяжелой и холодной.

– Смотри, – вдруг перестав жевать, указал на берег речки Санька. – Что там такое?

Степка смотрел в указанном направлении, но ничего не видел. И только тогда, когда там шевельнулась трава, он заметил светло-коричневого зверька, с белым галстучком, с усиками и любопытными черными глазками, наблюдавшими за ними.

– Это норка! – воскликнул Степка и стал шарить руками, пытаясь найти камень. Но норка, словно почуяв беду, юркнула в густую траву и исчезла. Степка укоризненно покачал головой:

– Красивая шапка убежала.

Утолив голод, встали и пошли берегом по течению. В извилистых берегах речки они старались уловить схожесть с чертежами. Степка прикинул расстояние между извилистыми линиями на рисунке и стал снова измерять расстояние шагами. Речка действительно имела изгибы, уводила влево, в сторону буровой, затем круто меняла направление вправо, выпрямлялась и снова текла вверх. Но таких изгибов было больше, чем на чертеже, и они совершенно не соответствовали расстоянию на карте.

– Пустая трата времени, – разочарованно сказал Степка. – Возвращаемся.

– Вертолет бы, – задумчиво произнес Санька. – Десять минут работы.

Степка остановился и с благодарностью посмотрел на друга.

– Не вертолет, а вездеход. Надо попросить Олега, чтобы прокатил нас по этому маршруту.

– Он же заподозрит, если гонять его по кривым.

– А мы только через озеро попросим. По предполагаемому маршруту. Дальше пойдем пешком. Это примерно будет у берега речки.

В домик к геологам друзья вернулись поздно. На улице было хоть и светло, но на часах время подходило к десяти. Елизавета Петровна, увидев утомленных ребят, не обрадовалась, а накинулась на них.

– Разве так можно, мои дорогие гости-практиканты, – без злобы, но очень внушительно и серьезно отчитывала она. – Ни на обед, ни на ужин. А мы тут уже всполошились, в поиски собрались.

– Извините, тетя Лиза, – стал просить прощения

Степка. – Мы же вас предупреждали, чтобы не волновались.

– Не волновалась? – удивилась Елизавета Петровна. – Я же за вас теперь отвечаю головой. И не только перед родителями, а и перед училищем. А вы знаете, что здесь можно встретить не только волков, но и медведя. А у вас даже с собой палки нет. Не волнуйтесь… Герои!

Ребята виновато опустили головы. Знали: такой признак повиновения всегда выручал перед отцом или матерью. У тетки Лизы детей нет. Но она тоже как-то сразу смягчилась, стала усаживать за стол и, как будто невзначай, спросила:

– Что же вы там целыми сутками делаете? Хоть бы рыбину какую поймали.

– А мы не умеем, – соврал Степка. – Можно, мы попросим Олега: пусть научит.

– Можно, – согласилась Елизавета Петровна. – Только вы его зовите не Олег, а Олег Николаевич. Ему все-таки уже за тридцать. Только долго не засиживайтесь.

Постучавшись к Олегу Николаевичу, ребята непроизвольно и внимательно стали изучать его лицо. Волнистые волосы, аккуратные, черные как смоль, усики, серые добрые глаза. Чернота волос, пожалуй, делает его моложавее. Вчера они не обращали внимания на лицо, сегодня заметили морщинки у глаз, проблески седины на висках.

– Входите, земляки, – приветливо пригласил Олег Николаевич. – С чем пожаловали?

– Завтра на рыбалку хочем сходить, – начал Степка.

– Дело разумное…

– Но, кроме карася, леща и окуня, мы других рыб никогда не ловили.

Олег Николаевич сочувственно покачал головой.

– К сожалению, тут карася нет. Есть форель, щука, сиг… Ловят на мальков, на кусочки мяса. Не секрет, что окуня хорошо ловить на глаз окуня. А снасти у вас есть?

– Только леска и крючки.

– Я вам дам свои снасти.

Взгляд ребят снова скользнул по минералам. На столике у окна Олег Николаевич изучал новый кусочек породы. Видимо, только что добытый из глубин. Рядом с минералом лежала лупа, во флакончиках – реактивы. В комнате стоял неприятный запах с привкусом какой-то кислоты. Сегодня минералы от солнечного освещения будто сильнее переливались разными цветами, больше привлекали к себе. «Надо, – подумал Степка, – как сувениры несколько минералов попросить домой. Если, конечно, Олег Николаевич даст».

– Елизавета Петровна, – прервал молчание Олег Николаевич – говорила, что вы неплохо разбираетесь в технике.

– Немного разбираемся.

– Я – инженер-механик, – напомнил Олег Николаевич. – И за все приходится отвечать. За ремонт тоже. Надо было бы к зиме кое-что подготовить. А гуртом оно легче… Да и в зачет вам пойдет…

– На вездеходе вы нас везли со станции? – запустил пробный камень Степка, не отвечая на вопрос Олега Николаевича.

– Верно.

Степка встал, посмотрел прямо в глаза Олегу Николаевичу и вдруг рискнул:

– Мы вам сделаем все. Честное слово! Но завезите нас на вездеходе завтра на рыбалку.

Олег Николаевич, не раздумывая, согласился.