355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Василь Когут » Копия Афродиты (повести) » Текст книги (страница 15)
Копия Афродиты (повести)
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 01:39

Текст книги "Копия Афродиты (повести)"


Автор книги: Василь Когут



сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

3. НА ПОЛОТЬСК

Красивые земли дреговичские! Девственные хвойные леса раскинулись по ним, и, казалось, нет им конца и края. Среди лесов часто встречались озера, вокруг которых дышали и волновались под ногами болота, узкие и тихие речушки извивались среди лугов.

Радовали глаза березовые рощи, островками вклинившиеся в хвойные массивы, а над ними возвышались огромные, кудрявые, темнолистые дубы.

Они на время покидали родовое княжество Осовец, находившееся на границе княжеств Туровского и Полотьского. Недалеко протекала узкая, но норовистая и глубокая речка Злуческ, на которую Игорь Василькович часто ездил купаться, охотиться, ловить рыбу большими ивовыми кошами. Смерды по берегам ее косили и заготавливали на зиму сено. Осовецкий посад был невелик, в двести дворов с несколькими весями, и князь мечтал превратить его в волостное княжество, помня о том, что отец его князь Василько напутствовал: не завидуй тому, чего у тебя нет, а делай то, что душе прилежно… Игорь Василькович мечтал о великом княжестве.

Дружине приходилось ехать непроторенными дорогами. Небольшие веси, встречались редко, и ни одна живая душа не выходила навстречу дружинникам. Заметив всадников, смерды покидали хижины и прятались в непроходимых местах. Князя Игоря Васильковича это безлюдье угнетало, и, остановившись у одного селения, он приказал воеводе найти хоть одного жителя и доставить к нему. В чем дело? Гаврила Храбрый с двумя дружинниками – Ивором и Романом – бросились на поиски. Низкие, приземистые деревянные хижины были пусты, но во многих тлели покинутые недавно очаги, дым вился через трубы, а кое-где через небольшие отверстия под самым потолком. Казалось, горели сами хижины. Только в крайнем дому, на чурбане у огня, сидел седой старик, в рваной одежде, в ивовых лаптях на босую ногу. При появлении дружинников он как-то лениво повернул в сторону голову, подслеповатым взглядом уставился на вошедших, даже не поднялся.

– Почему не встречаешь гостей, старик? – могучая фигура Гаврилы заслонила полностью дверь, головой он почти доставал деревянный потолок лачуги.

– Нечем встречать.

– Пойдем. Князь тебя видеть желает.

Старик молча встал, палкой разворошил тлеющие угли и медленно поплелся за дружинниками. Увидев князя на гарцующем коне, он молча поклонился, почти касаясь руками земли, затем приложил правую руку к сердцу и не разгибаясь поднял непокрытую голову на худой и жилистой тонкой шее, уставился на князя.

– Куда девались смерды и ратаи? – строго спросил князь.

– Убегли. Кто в лес, кто на болото, княже.

– Почему от своего князя убегают?

– Издалеку не видно – свой или чужой. Вельми часто набегают сюда головники и варяги. Пагубу одну делают. Над девками нашими измываются. Последнее добро позабирали…

– Вы что, и князя за головника приняли? – Игорь Василькович сощурил глаза, сдвинул к переносице брови.

Старик молчал. Седая голова на тонкой шее медленно опускалась вниз, будто под тяжестью, глаза искали защиты в пыльной земле.

– Ну?! – громовым голосом напомнил Гаврила, и упругая плеть из сыромяти задрожала в его руке. – Князь слышать желает!

– Не видали мы раньше князя своего.

– Ух, чтоб тебя Перун… – замахнулся плетью Гаврила, но князь движением руки остановил его.

Марфинька поближе подъехала к Игорю Васильковичу, шепнула ему на ухо: не трогай старика! Князь обдумывал, не сразу принял решение и только через несколько минут спросил:

– Сколько у тебя отроков?

– Три.

– Чем занимаются они?

– Пашут землю. Охотничают.

– Живность какую имеешь?

– Вол да корова…

– А комони?

– Был один, и того увели варяги.

– Отпустите старика, – как-то мягче сказал князь. – Выдайте ему из запасов вяленого мяса и три гривны деньгами. Но запомни мои слова, старик: чтобы в запасе у тебя всегда было два комоня. Ступай!

Старик с благодарностью принял подарки, но не торопился уходить. Удивленными глазами смотрел на князя.

– Зачем мне два комоня? – наконец спросил он.

– Для старших отроков. Надобно будет, в поход позовем. Прятаться надалее вздумаете от меня – милости не ждите! Своей княжеской властью накажу. А князь может помиловать, может и… – Игорь Василькович выразительно положил руку на рукоять меча. – Запомни сам и другим передай! – громко вымолвил князь. Вздыбил коня, развернулся и рысью помчался впереди дружины.

Марфинька заметила, что князя, после встречи со стариком, будто подменили. Ехал угрюм, молчалив, сосредоточен. О чем думал – никто не знал. Даже ей, Марфиньке, не сказал ни слова, когда она постаралась развеять его тяжкие раздумья.

В пути выставляли дозоры. Два ехали впереди дружины, два – сзади. Петляя среди деревьев, среди болот и купин, дорога вела все дальше и дальше на север.

Подозвав к себе Гаврилу Храброго, князь продолжил разговор, начатый со стариком:

– Княжество сильно дружиной, – стал рассуждать Игорь Василькович. – А какая у нас дружина, Гаврила? Сорок воев! Мало. И в побеги мало, и в защиту мало. Другие князья дружину из варяг набирают. Но сколько волка ни корми, он в лес смотрит. Не можно доверять полностью чужеземцам. Надобно дружину из своих смердов и ратаев набирать. Слышал, что сказал старик?

Вот мыслю: вернемся с похода, поедешь по весям дружину набирать.

Мысль князя понравилась предводителю. При большой и сильной дружине будет сильный и славный воевода.

Какая-то гордость за будущее вселилась и в Марфиньку. Князь много говорит о силе княжеской, как и о мире. Правда в том, что слабый сильного не обидит. Но княжество их небольшое, непризнанное сильными и грозными соседями, да и с князем они не всегда считаются. А расширить княжество можно – или силой, или богатством. Что ж, князь правильно решил: поход в земли саамов 1818
  северных племен.


[Закрыть]
должен дать много добра. Со временем будет сильная дружина. Князь осовецкий станет Великим, а она – княгиней Великой… Ах, как хорошо мечтать на раздолье…

Привал был коротким. Напоили коней, накормили свежей травой, сами перекусили по-походному: хлеб с салом да с зеленым луком. Марфинька с князем сидели поодаль, под громадным дубом, к которому возвращалась жизнь. На других деревьях зазеленели листья, а на этом могучем дереве появились только первые коричневые почки. И от этого казался он среди зелени сиротливым и одиноким, будто отстал от жизни.

– Будем возвращаться назад, княгиня, – сказал князь, – обязательно отдохнем под этим дубом. Он будет совершенно другим: темнолистая густая крона сделает его еще могучее и красивее, он будет выглядеть князем среди дружины. Ты его вряд ли узнаешь…

– А ты по чем узнаешь? Много их…

– Видишь вон, на самом верху аистиное гнездо. При нашем возвращении молодые птицы уже будут пробовать силу в крыльях. Мыслю, мы чем-то схожи с ними. Тоже пробуем силу крыльев на длинный и далекий перелет…

Марфинька наблюдала за гнездовьем. Самки, сидящей на кладке, не видно. Через несколько минут в небе появился аист с пищей в клюве. Сделал плавный круг над деревом, сел на край гнезда, пищу передал самке. И тогда Марфинька увидела ее голову, показавшуюся над гнездом. Ей почудилось, что они как бы поцеловались, приласкались на мгновение. Не обращая на людей внимания, самец сразу улетел.

– Какая нежность, – вздохнула Марфинька. – Какое это тревожное счастье – ждать потомство.

– Не печалься, княгиня, – ласково проговорил князь. – Дождемся счастья и мы.

После полудня жара усилилась. Воздух в лесу, как накаленный, в плотных дружинницких костюмах жарко, но даже ей, ехавшей рядом с мужем, не хотелось напоминать об этом. Переезжая небольшие речки, поили и купали коней, освежались сами и продолжали путь.

К вечеру добрались до погоста Менеск, что в Полотьском княжестве. Менеск раскинулся на возвышенности, невдалеке от берегов Менки-реки, узкой и юркой, как вьюн. Большие и малые деревянные дома, вокруг защищены частоколами, крутыми насыпями и только местами – каменными заборами. Погост похож на небольшую, хорошо укрепленную крепость. Но от взгляда не ускользнуло: многие постройки погоста были разрушены, дома заброшены, завалы не убраны. Менеск мучительно возрождался после недавнего разгрома и ограбления его киевскими князьями.

Дозорные Игоря Васильковича переговорили со стражей, им разрешили пройти через сторожевые ворота и запастись пресной водой. Ночлег решили устроить в небольшом лесу за погостом, на свежем воздухе, чтобы и кони за ночь на лугу насытились, набрались сил. Марфинька с князем ночевала вместе с дружиной. Тайна ее дорогой раскрылась, многие мужи вначале недоумевали, зачем это княгиня рискнула в такой путь, некоторые и сейчас косо смотрели на нее, видимо, осуждая за нарушение устоев, но открыто говорить об этом никто не смел. Воевода с двумя дружинниками соорудили им шалаш, накрыв его плотным слоем еловых лапок, неподалеку разожгли костер, дым отгонял от шалаша назойливых и едких комаров. На короткую ночь она впервые сняла с себя дружинницкие порты, а вход в шалаш закрыла багряным плащом.

Ночь ей эту не забыть. Что творилось вокруг – не слышала. Она чувствовала только его – мужа, Игоря Васильковича. Его ласкам и нежностям не было предела. Она словно купалась в его объятиях, растворилась в нем, слилась с его душой и телом. Это была ночная сказка.

Чуть заря резкий свист предводителя поднял всех на ноги. Они быстро оделись, вышли на свежий воздух. Княжеские лошади уже стояли на привязи у шалаша.

Когда собралась вся дружина, князь отдал приказ, и дружина снова двинулась в путь. Менеск остался позади. Долго еще виднелся на чистом небосклоне шпиль деревянной божницы, возвышавшийся над погостом.

От веси к веси ехали по разбитым и болотистым дорогам. Порой они, приведя в лес, терялись в зарослях папоротника и мхах. Ориентируясь по светилам, вои продолжали путь. Только на третий день с закатом солнца прибыли в Полотьск.

Князь Полотьский Всеслав Брячиславич был извещен своими дозорными, что через княжество движется малочисленная дружина князя осовецкого Игоря Васильковича. Дружина ведет себя миролюбиво, один из гридинов на древке пики несет белый треугольный флажок, с красной полоской посредине, как знак дружелюбия. Дружину предупредили, что Всеслав Брячиславич решил сам встретить дреговичского соседа на княжеской площади перед Софийским собором.

Они никогда раньше не встречались с князем полотьским, но молва о нем доходила и до Осовца. Говорили о нем, как о чародее, бесстрашном и храбром муже, справедливом и добром князе. Этой встречи они ждали с нетерпением.

Игоря Васильковича с дружиной впустили через сторожевые ворота в город. Крепкие деревянные дома возвышались по обе стороны мощенной деревянными брусьями главной дороги, ведшей в центр посада. Первое, что поразило Марфиньку и князя, – собор. Каменный, семикупольный, с бойницами и колокольнями – пылал, искрился, будто плыл в багряных лучах заходящего солнца, и величие его красоты сразу покорило путников. Собор был нов, чист, как младенец.

– Вот о чем мечта моя, – тихо проговорил Игорь Василькович. – Непременно построим такой же.

На площади перед собором их ожидал князь Всеслав Брячиславич. В парчовых одеждах и короне, в окружении гридинов и знатных людей. При появлении Игоря Васильковича ударили в колокола. Они перекликнулись перезвоном, заполнили чудными звуками город и, казалось, величественной мелодией, уверенностью, счастьем разлились по всему княжеству. Так Игоря Васильковича еще никто и нигде не встречал.

Князья низко поклонились друг другу.

– Мир земле твоей! – сказал Игорь Василькович. – А тебе, князь, – благополучия и процветания!

– Рады гостям, мир и дружбу приносящим, – ответил Всеслав Брячиславич.

В княжеской светлице сидели друг против друга Всеслав Брячиславич и Игорь Василькович. Марфинька стояла поодаль от своего мужа. Беседу вели неспешно. Полотьский князь оказался разговорчив, любил вспоминать о своих деяниях, будто радовался терпеливому слушателю. Всеслав Брячиславич поведал осовецкому князю, как великий князь киевский Изяслав Ярославич с братьями Святославом и Всеволодом жестоко расправились с его дружиной на реке Немиге и разрушили небольшие крепостные укрепления в княжестве, изрубили ни в чем не повинных мужей, а женщин и детей увезли в плен. Но затем объявили, что решили с ним помириться, поклялись на кресте.

– А родичи они мне, – с грустью сказал Всеслав Брячиславич. – Поверил я им и отправился к великому князю Изяславу под Оршу в лагерь. Там меня, яко пса, на его глазах изловили, связали и отправили с отроками Романом и Давидом в град Киев и посадили в порубь 1919
  темницу, тюрьму.


[Закрыть]
.

Целый год в поруби просидел князь Всеслав. Только скудную пищу через единственное маленькое окошечко передавала ему стража. Это был сплошной деревянный ящик из громадных бревен, без дверей, без окон. Бежать из него было невозможно.

Но в одно осеннее утро Всеслав Брячиславич услышал шум и крик горожан. Толпа неистовствовала, затем раздались скрежет и лязг мечей, стоны раненых. И вдруг зазвенели топоры снаружи, глухие удары доносились в темницу, а вскоре вывалилась вырубленная стена…

– Ожидал я смерти, – вел далее разговор князь полотьский, – а оказалось, горожане и смерды освободили меня и прославиша Великим князем Киевским. Князь Изяслав бежал к ляхам…

Семь месяцев княжил в Киеве полотьский князь Всеслав Брячиславич, поддерживаемый городским людом, смердами и ратаями. Многие жестокие законы, учрежденные «Правдой» Ярославичей, он отменил, люд вздохнул свободнее, были уменьшены подати и оброки. Но вскоре прошел слух, что князь Изяслав движется к Киеву с большим войском польского короля Болеслава. Всеславу пришлось бежать назад в Полотьск.

– Правильно мыслишь, князь, – продолжал Всеслав Брячиславич. – Нет и не будет покоя в наших землях. Великие князья киевские хотят захватить под свое владение все свободные и вольные земли и народы, требуют непомерные оброки, людей в дружины, злата и серебра.

Марфинька во все глаза смотрела на князя полотьского. Не по годам моложавый, продолговатое лицо, женственное и ухоженное, седые усы и небольшая бородка. Из-под короны, оздобленной златом и драгоценными камнями, на плечи ниспадают волнистые длинные и седые волосы. Из-под кромки головного убора выступает узенькая полоска язвенного багрово-синего пятна. Заметив, как ее взгляд остановился на нем, князь поправил корону, и оно скрылось под ней. Говорили, что когда княгиня была беременна, однажды ночью вспыхнул пожар, и она от испуга и ужаса схватилась за голову руками. Оттого и родила будущего князя с огненно-язвенным пятном на голове.

– Мы должны объединиться, князь, – высказал свою мысль Игорь Василькович. – Воздерживаться от грабительских походов друг на друга. Поддерживать сосед соседа в лихую годину. Чего же нам не хватает? Земля есть, леса – необозримые…

– А чего же тебе не хватает, княже? – загадочно улыбнулся Всеслав Брячиславич. – Что идешь ты походом в далекие, в еще не обжитые земли саамов? Того же не хватает и другим. Власти, славы, богатства… Только другие не хотят идти в необетованные земли. Это – риск. А вдруг не получится?!

– Да, – подтвердил Игорь Василькович, – риск. Но это лучше, чем разбой.

– Согласен, князь, – вздохнул Всеслав Брячиславич. – Однако мне ведомо, например, что князь ноугородьцкий тайно готовит поход на Полотьск, а сам мыслит избавиться от подчинения княжества Киевского. Как можно верить таким соседям?

Игорь Василькович промолчал. Трудно было возразить против услышанного. Всеслав Брячиславич в жизни повидал и испытал многое. Он мог многому научить, подсказать, посоветовать. Марфинька видела, что полотьский князь был искренен, добродушен. С удельным, мало кому известным князем осовецким, говорил на равных. Это и располагало к нему. Он, могучий владыка, будто искал поддержки у Игоря Васильковича, интересовался, какую дружину мыслит собрать осовецкий князь и можно ли рассчитывать на его поддержку в лихую годину? А под конец беседы вернулся снова к тревожившим его мыслям: о подготовке набега ноугородьцев на Полотьск.

– Двигаясь к саамам, князь, Ноугородьцкое княжество не обойдешь. Придется тебе идти по его землям, а может, и через сам стольный град. Там и будешь делать отдых, как у меня…

– Так и мыслю, – подтвердил Игорь Василькович.

– Тогда постарайся узнать их задум, их силу. Не спеши, князь, отказывать, – предупредительно поднял руку Всеслав. – Это наше общее дело. После долгих походов мне надобно время, чтобы снова собраться с силами. Ты стоишь за моей спиною. А проиграю я, проиграешь и ты. Жажда у победителя границ не знает…

Теперь Марфинька поняла, почему Игорь Василькович решил сам возглавить поход. Вести такие переговоры с князьями мог только князь.

– Видит Бог, – на прощание сказал Игорь Василькович, – наши дороги едины.

– Желаю скорого возвращения, – встал и поклонился князь полотьский. – У нас будет еще о чем поразмыслить…

Утром дружина, во главе с князем Игорем Васильковичем, присутствовала на молебне в Софийском соборе. Молебен был организован полотьским князем в княжескую честь. Звенели колокола, пелись псалмы во здравие дреговичей и их князя осовецкого Игоря Васильковича. Марфинька стояла рядом с князем в дружинницких одеждах с покрытой головой. Епископ с удивлением глядел на нее, молодого дружинника, единственного, не снявшего шлем, но ничего не говорил, не спрашивал. Со всех стен собора на дреговичей обращали, казалось, взоры чудесные иконы и фрески, в золоте и серебре, горели сотни свечей, собор наполнился елейным запахом. От оказанного внимания, от увиденного и услышанного у нее кружилась голова, перехватывало дыхание.

После молебна Всеслав Брячиславич выделил князю осовецкому поводыря и, пополнив запасы пищей, пожелал счастливого пути в земли саамские.

4. ТРЕВОЖНЫЕ КОЛОКОЛА

Отдохнувшая дружина быстро продвигалась дальше на север лесными тропами и дорогами. Проводник полотьского князя, указав направление, повернул обратно коня и скрылся в лесу. Теперь лес чаще перемежевался с полями, оврагами, холмами. За небольшими кустарниками и рощами виднелась сплошная стена вековых деревьев, и дальнейший путь теперь тянулся туда.

На одной из полян дружине дорогу переходило стадо зубров. Вожак стада, короткорогий рыжий бык, с могучей грудью и хохлатым загривком, тревожно вытянул короткую шею, сделал несколько шагов от стада в сторону нарушителей спокойствия. Глаза его налились кровью. Князь подал знак остановиться.

Гаврила Храбрый вытащил из ножен меч, четыре лучника приготовили луки и стрелы, все ждали команды князя.

– Зобрья не трогать! – вдруг сказал Игорь Василькович. – Испытывать нрав сего зверя на себе в присутствии самок – не советую. И надобности нет никакой. Пошто ждешь еще, Гаврила? – недовольно буркнул князь.

Гаврила Храбрый вложил меч в ножны. Лучники, глядя с опаской на зверя, спрятали стрелы в колчаны.

– Умная тварь, – сказал Игорь Василькович. – Первым не нападает. Но рискнувшему обидеть – пощады не жди.

– Звери все умны, – подал голос Гаврила. – У них один признается закон – сила!

Князь медленно повернул голову в сторону говорившего.

– Не скажи, воевода, – прищурил глаза князь, – бывает, и хитростью зверь берет.

Зубр не уходил. Стадо повело себя тревожно. Самки перестали щипать траву, обеспокоено переходили с места на место, а некоторые направились в ближние густые заросли.

– Пошто ждешь? – как-то ласково, но уже к зверю, обратился Игорь Василькович, смело направив на него своего коня. – Уступи дорогу, уводи своих коров.

Вожак мотнул головой, тяжело, с храпом, вздохнул, медленно повернулся и направился в заросли, увлекая за собой самок.

Марфинька заметила, что дружинники, слышавшие обращение князя к зубру, были изумлены. Князь переговорил с диким зверем, и тот безропотно подчинился. Не чудо ли таит в себе князь? В пути дружинники передавали тихо друг другу услышанное и увиденное. Игорь Василькович в их глазах словно вырос, превратился в чародея, таинственного волшебника. А ведь они просто не учли, что князь был хорошим охотником, знал повадки и норов зверей. И не всегда он убивал их. Он мог часами просто наблюдать за их поведением, любоваться их красотой, восхищаться их хитростью и умом. Но в походе, когда все напряжены, встревожены, естественное казалось чудодейственным.

В последний день седмицы дружина, миновав несколько погостов, приближалась к Ноугородьцу. Навстречу ей выехал сторожевой пост ноугородьцев. Прямо на дороге стали выяснять: кто такие, куда путь держат, с какой целью в стольный град. Разузнав, вестовой галопом умчался в город, а остальные, окружив дружину князя Игоря Васильковича, сопровождали ее, словно она была в плену.

К обеду они увидели город.

Ноугородец поразил дреговичей своим величием и многолюдием. Деревянный мост через Волхов вывел их к южным воротам. На реке, у берегов, на причале и на плаву колыхались на волнах сотни ладей, однодеревок, плотов. Вдоль городских стен возвышались вежи, на которых стояла стража. Улицы настланы деревянными тесаными бревнами, деревянные островерхие божницы украшали почти каждую улицу. Жемчужиной городской площади был Софийский собор, архитектурной формой похожий на полотьский, но размерами намного превосходивший его. Центром города являлась Вечевая площадь. Ее, кроме собора, окружали кольцом княжеский дворец – кремль, боярские терема – крепкие деревянные строения. От центра города во все стороны расходились улицы. Изобилием товаров – пушнины, шкур, зерна, меда, гончарных изделий, упряжи, парчевых и льняных тканей – удивили торговые ряды. Были здесь не только русичи. Товар продавали или обменивали на другой иноземцы. У Марфиньки при виде всего этого загорелись глаза. Но виду не подала. Прошлась, с завистью всматриваясь на женские украшения, расшитые золотыми и серебряными нитями ткани, на кольца и браслеты, и поспешно удалилась из торговых рядов.

Они с Игорем Васильковичем прикинули: торговать можно и в Ноугородьце. Путь сюда не так далек, а купцов и товара достаточно. Пушнина и мед в цене. Украшения привлекают купцов, а вот изделий из светящихся камней они не видели. Может, разговоры одни про чудо-камни?

Князь ноугородьцкий Глеб Святославич князя осовецкого в первый день не принял. На встречу с Игорем Васильковичем пришел посадник. Справился о здоровье князя, о переходе, поинтересовался делами в княжестве полотьском, указал на дом для приезжих, где князь и дружина смогут отдохнуть.

– Великий князь Глеб Святославич, – наконец сказал посадник, – изволили желание зреть вас завтра.

После ухода посадника у княжеской четы приподнятое настроение упало. Они посчитали, что отказ во встрече с великим князем сегодня есть не что иное, как пренебрежение к ним, непризнание княжества осовецкого, превосходство сильного над слабым. Они себя почувствовали как-то неуютно, подавленно в этом златокупольном, богатом и шумном граде.

Утром в княжеской палате Игоря Васильковича и Марфиньку ожидали князь ноугородьцкий и епископ Федор.

Глеб Святославич встретил их, незваных гостей, в высоком роскошном кресле. На нем ладно сидел зеленый кафтан, с красным подбоем, расшитый весь золотом, высокая синяя шапка с красными наушниками. На плечи накинут парчевый плащ малинового цвета. Глаза великого князя словно сверлили дреговичей. Не секретом было для Игоря Васильковича и Марфиньки, что Глеб Святославич отличался крутым нравом и жестокостью.

– С чем явился, князь? – наконец подал он голос.

– С любовью и миром, – молвил князь осовецкий, низко поклонившись Глебу Святославичу.

– А ведомо тебе, князь, что я на посаде в Ноугородьце от князя Великого Киевского?

– Ведомо.

– Без его совета и согласия я не могу решать дел государственных.

Игорь Василькович понял, что разговора, подобного с полотьским князем, не получится. Трудно гадать, что задумал князь ноугородьцкий. Со своей малочисленной дружиной Игорь Василькович был здесь беспомощен, в полной власти ноугородьцев. Да и княжество осовецкое по сравнению с ноугородьцким, что маленькая поляна в огромном лесу. Свое княжество Игорь Василькович может пересечь на коне за день, переход по ноугородьцкому только до города занял седмицу. Захочет ли всесильный князь вести беседу, о совместном действии двух княжеств, о торговле, вчера задуманной.

– Я иду в мирный поход через земли твои, великий князь, – сказал Игорь Василькович. – Наслышан, неспокойно в них.

– Смерды выходят из повиновения, – подтвердил Глеб Святославич. – Приходится на усмирение посылать дружины.

– Я бы просил охранную грамоту, – вдруг сказал Игорь Василькович.

Глеб Святославич вопрошающе посмотрел на епископа. Тот с нескрываемым удивлением еле заметно утвердительно кивнул головой.

– Что ж, – промолвил великий князь. – Грамоту дам. Только я не гарантирую тебе безопасности за пределами Великого Ноугородьца от взбешенных смердов и ратаев…

Епископ Федор удалился.

– А теперь, князь, без посторонних: что надумал ты со своим походом? Не удивляйся: не всегда я могу высказать то, что мыслю. На мои мысли охотятся, как на лису. Свои же… Так что?

Лицо и глаза Глеба Святославича будто потеплели, он рукой пригладил усы и бороду, пригласил, наконец, присесть.

Игорь Василькович, пораженный такой переменой великого князя, растерялся. Хитрит или в самом деле при своих господах не хотел вести откровенный разговор. Князь осовецкий посмотрел на Марфиньку. Ее взгляд не подсказал ему ничего. Тогда Игорь Василькович, подумав, рассказал всю правду о задуманном походе, о своих мечтах.

– Добро мыслишь, князь, – выслушав гостя, сказал Глеб Святославич. – Но пошто сам едешь? Дорога тяжелая, а надальше – еще тяжелей будет. Судьбу свою искушаешь зачем?

– Дружина без князя – не дружина, – ответил Игорь Василькович. – А опасности и трудности…

– Значит, не доверяешь другим, – стал рассуждать Глеб Святославич. – Выходит, тебе тоже нелегко. Как и мне. Ноугородьцкие бояре и горожане требуют самостоятельности, отказываются платить Киеву поборы, все дела решают на вече сами. Среди ремесленников и городского люда ходят волхвы. Призывают к неповиновению не токмо Киеву, а и мне.

Глеб Святославич тяжело перевел дыхание, минуту помолчал, будто собираясь с мыслями.

– А недавно я своей десницей, вот этой, – он вытянул перед собой правую руку, – зарубил одного волхва на площади перед людом. Тем и спас самого себя, епископа, посадника и тиунов.

– Что ему надобно было? – поинтересовался Игорь Василькович.

– Признания и власти. Они ставят себя выше князя и епископа. Они говорят, что бессмертны. Пришлось люду доказать, что они смертны, как и все. И что жизнь их зависит не токмо от Бога, но и от князя. Эти безрассудные властолюбцы сеют страшную смуту. Своими деяниями и речами разжигают ненависть к нам, выводят из повиновения все княжество. Берегись таковых, княже!

Глеб Святославич замолчал. Что-то обдумывал, прищурив глаза и нахмурив брови. Что-то еще хотел спросить, но дверь тихонько отворилась, и в палату вошел епископ Федор. В руках он держал небольшой сверточек – охранную грамоту. Князь ноугородьцкий взял ее из рук епископа и вручил Игорю Васильковичу.

– Полотьский Чародей грамоты тебе не давал? – со скрытой улыбкой спросил Глеб Святославич.

– Нет. В его княжестве спокойно.

– Надолго ли? – загадочно промолвил князь и посмотрел на епископа. – Не может Чародей жить спокойно. А тебе, князь, советую держать путь по Волхову на озеро Нево, а оттуда – на Беломорье. Я помогу ладьями. При удачном походе и охоте рассчитаешься со мной на обратном пути.

– Спасибо за предложение, великий князь, – стал благодарить Игорь Василькович. – Но мы поедем на комонях. Удобнее и надежнее. А на обратном пути…

– Я жду! – словно приказал Глеб Святославич. – У нас будет с тобой, князь, большой совет.

Глеб Святославич встал с кресла и поклонился на прощание князю осовецкому.

Игорь Василькович в Ноугородьце Великом больше не задерживался. Не были и на молебне в соборе. Думали, что на обратном пути, преподнеся подарки князю, посетят и собор, поприсутствуют на молебне. Теперь же князь Глеб Святославич в собор не приглашал, а похоже, старался скорее избавиться от непрошенных гостей.

Дружина направилась к северным воротам. Ее сопровождали вои князя ноугородьцкого. Подъезжая к сторожевой крепости, дреговичи услышали, как на Софийском соборе зазвенели колокола. Сначала весело, поодиночке, а затем все слилось в сплошной печальный звон, будто задыхавшийся, не успевавший что-то высказать. Игорь Василькович вспомнил наказ великого князя: жду! Но удачи не пожелал. Какого совета он ожидает от него?

Слова своего, обещанного полотьскому князю, Игорь Василькович не сдержал. Не смог узнать он, какими силами располагает Глеб Святославич, какие его намерения, что думает он предпринять. Но то, что какие-то мысли он таит, видно было из разговора. Да и дружинники ноугородьцкие вели себя настороженно. Будто старались запомнить лица дреговичей, подслушать их речи…

На душе было скверно и грустно.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю