355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Василь Когут » Копия Афродиты (повести) » Текст книги (страница 14)
Копия Афродиты (повести)
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 01:39

Текст книги "Копия Афродиты (повести)"


Автор книги: Василь Когут



сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

8. ПО ДРЕВНИМ МЕСТАМ

Солнечный ясный день осветил тундру. Безоблачное небо, ни дуновения ветра, температура доходила до пятнадцати градусов тепла. Почва подсохла. Все кругом цвело. Не часто так бывает в этих суровых местах. И Олег Николаевич пошутил:

– Чем не курорт! Позавидовать можно.

Они впятером не спеша шли на Морошку. Марфинька от езды в вездеходе категорически отказалась. В ее глазах был ужас, когда впервые вездеход появился далеко за домиком и она увидела его. Отшатнувшись от окна, закрыла лицо руками и что-то стала шептать. Елизавета Петровна долго разъясняла ей, что это машина, безопасно, что такие сейчас повсюду. Вездеход приходилось демонстрировать перед окнами все ближе и ближе, но недоверие и страх перед ним у девушки не проходили. В последнее время она вроде бы привыкла к машине и будто не боялась, не отходила от окна, но ехать в ней ни за что не хотела. С недоверием и страхом Марфинька относилась к газовой плите, электрической лампочке, холодильнику и стиральной «Малютке». Но деваться ей просто было некуда. Она смирялась с окружающим ее электромеханическим миром и, кажется, стала успокаиваться…

Сегодня впервые они решили пройти по тем местам, откуда ребята начали свой поиск. Марфинька шла между

Степкой и Санькой. Олег Николаевич и Елизавета Петровна – сзади. Просили ее говорить медленнее. К разговору девушка как-то привыкла сразу. Она нараспев тянула слова, и казались они не такими уж непонятными. Многие корнями своими уходили в белорусское и украинское просторечье.

Елизавета Петровна отдала Марфиньке свои сапожки. Оделась девушка в шерстяное платье, в зимнее с песцовым воротником пальто. На голове – в яркие цвета платок. Походка у нее плавная, гордая, голову держит все время приподнятой. Ну, чисто княгиня!

Разговаривали тихо, почти шепотом. Дошли до таинственного камня и остановились. Ребята расчистили его с заплывшей стороны, обнажили схему. Марфинька внимательно смотрела на камень, на надписи. Но ничего вслух не прочла, не сказала, только оглянулась вокруг, что-то припоминая, прикидывала расстояние, долго смотрела в сторону речки и гор.

– Сей камнь вельми велий быти 44
  Этот камень был очень большой.


[Закрыть]
,– как-то неуверенно сказала она.

Прошли еще ниже. Марфинька так же недоуменно смотрела на открывшуюся впереди местность, пожала плечами:

– Ту быти поводь.

– Поводь? – переспросил Степка. – А что такое поводь?

– Много воды. Мы на брезе, – указала под ноги Марфинька.

– Ну и дает! – присвистнул Санька. – Мы на берегу. До него топать и топать.

Степка с ехидной улыбкой посмотрел на друга.

– Да ты хоть соображаешь, что говоришь? Она тебе ясно объясняет, что девять веков тому назад здесь был берег. Дошло? И что камень был очень большой. Значит, матушка-природа за это время постаралась кое-что переделать. И камень припрятать поглубже, и речку измельчить. Собственно, и мы так вначале подумали…

Олег Николаевич, наблюдавший за перепалкой друзей, молчал и улыбался, затем заметил:

– Она сказала «поводь», – посмотрел на Марфиньку. – Это, я считаю, был паводок. Весна. Могло быть много воды.

– А разве вы весной здесь не были? – вдруг спросил Степка. – Был паводок. А вода доходила до камня?

Олег Николаевич от такого логического и неожиданного вопроса растерялся.

– Вроде нет, – сощурив глаза, сказал он. – Морошка только чуть-чуть вышла из берегов.

Марфинька с интересом смотрела то на одного, то на другого, то на третьего – и молчала. Она видела, чувствовала – спорят. Кое-что понимала, но не все. А затем, указав рукой в сторону гор, развеяла все сомнения.

– Древ не было, – сказала уверенно. – Не надобе ся сваживати 55
  Не надо ссориться.


[Закрыть]
.

Степка взял Марфиньку под руку и, чувствуя себя взрослым, настоящим мужчиной, участливо спросил:

– Устала?

– Да, князь, – улыбнулась Марфинька. – Утомилася.

– Ну какой же я тебе князь, – не на шутку возмутился Степка. – Заладила одно и тоже: князь, князь… Пойдем домой. Дальше идти нечего…

Олег Николаевич и Елизавета Петровна молча переглянулись.

Вскоре они пришли домой.

На кухне был накрыт стол. Когда успела хозяйка – неизвестно. За стол не торопились. Степка и Санька решительно настаивали на своем: завтра уедут. Все сроки прошли. Марфинька чувствует себя хорошо, уточнили детали открытий, сумки собраны, подарки тоже. Деньги на дорогу есть. Ребят все время тревожило то, как бы избежать с родными неприятностей, сделать так, чтобы дома было все тихо. Елизавета Петровна просила их остаться еще на пару дней. С Марфинькой-то надо решать что-то. Она приняла твердое решение – удочерить. Но как это сделать? Степка просто о таком решении не хотел думать. Надо, так делайте! Мы, что прикажете, все подпишем, подтвердим. Нет, больше ждать нельзя.

Говорили, вспоминали, пили чай. Марфинька изредка вставляла в разговор слово, все время наблюдала за ребятами, а когда Степка встал и стал благодарить за доброту и внимание Елизавету Петровну, вдруг решительно заявила:

– Ты хочешь от меня гонзгнути? Утечи?

Степка опешил.

– Зачем убегать, – уставился он удивленными глазами на Марфиньку. – Нам время уезжать. А ты останешься с Елизаветой Петровной. Она будет тебе за… мать.

– Я твоя чага! Невольница, – в ее добрых светло-голубых глазах было столько преданности, мольбы, что у Степки сжалось до боли сердце.

– М-да, – только и сказал Степка и снова сел за стол.

Елизавета Петровна, почуяв недоброе, как-то вся сразу сникла и вышла на улицу. Олег Николаевич за ней.

– Вот какие дела, Олежка, – с грустью промолвила Елизавета Петровна. – А мне-то казалось, что все будет проще. Уговорю ее. Будем вместе жить, учиться. Жизнь хорошую наладим. Считай ведь, сирота она.

– Надо учитывать, Елизавета Петровна, – высказал свое суждение Рапопорт, – что она мыслит древними категориями и живет теми же законами. Она себя считает пленницей Степки, а по тем временам, наверное, она уже является его собственностью. И только он вправе распоряжаться ею. В принципе, она права.

– Хорошая была бы пара, – улыбнулась Елизавета Петровна. – Степка и Марфинька. И что мне делать? Если ребята уедут, она же от тоски зачахнет. Какие там еще дикие законы были?

– В случае гибели мужа женщины накладывали на себя руки. Вроде читал где-то.

– Вот-вот! Еще этого не хватало. Они должны быть пока вместе. Хотя бы недельку – две. Чтобы Марфинька осмотрелась, освоилась. Чтобы привыкла немного ко мне. Олег Николаевич, думай же! Думай!

Олег стоял, что-то прикидывал в уме, а затем решительно предложил:

– Попробуем связаться по радиостанции с главпочтамтом, а оттуда пусть для переговоров вызовут родителей ребят. Надо сделать так, чтобы Степке и Саньке они сами, по телефону, разрешили временно остаться здесь. Но вначале должны переговорить с родителями вы.

– Думаешь, получится? – неуверенно произнесла она.

– Получится.

Не совсем уверенные, но с большой надеждой, Елизавета Петровна и Олег Николаевич ушли на промплощадку. Олег Николаевич сам сел у радиостанции. Включил, настроил и стал вызывать управление. Оттуда откликнулись быстро. Олег Николаевич, кратко объясняя суть дела, но не выдавая тайны, просил, обещал в счет его оплаты связаться с необходимым абонентом через главпочтамт. Наконец подмигнув Елизавете Петровне, с облегчением сказал:

– Запрос ушел в эфир.

Только через три часа счастливая и веселая Елизавета Петровна вернулась в домик. Глянула на кухню – никого. Но чисто, прибрано, посуда перемыта. «Неужели Марфинька? – радостно заколотилось сердце. – Какая была бы помощница!» Санька, укрывшись с головой, спал на ее кровати. А где же Степка и Марфинька?

Она тихо и осторожно, словно боясь вспугнуть, открыла комнату девушки. На столе горел ночник, а на раскладушке сидели Степка и Марфинька. Она держала его руку в своей, гладила и напевно медленно говорила:

– Умну мужу речеши слово и пободать сердцемъ, а бездумного аще и кнутом бити, не вложиши во нь ума 66
  Умному мужу слово скажешь – и он сердцем примет его, а глупого если и жгутом бьешь, – не вложишь в него ума.


[Закрыть]
.

– Молодец! – улыбается Степка. – Ты много знаешь.

– Мнози.

Елизавета Петровна вошла незаметно. Кашлянула тихонько в кулак, присела рядом на табуретку. Но Степка сразу уловил в ее лице перемену.

– Степка, – не скрывая радости, объявила Елизавета Петровна. – Только что я говорила с твоими родителями. С Татьяной Николаевной и Сергеем Ивановичем. И с Санькиным отцом. Они в обиде не будут ни на меня, ни на вас. Передают вам привет. И разрешили побыть еще две недели.

– Две седьмицы? – уловила Марфинька.

– Да, – подтвердила Елизавета Петровна. – Две недели. Надо, Степка! Ты же умница.

– Понимаю, – сказал парень, но, видимо, не поверил словам тети Лизы. – А кто еще слышал разговор?

– Олег Николаевич.

– Ладно, – согласился Степка.

– Тогда отдыхать, – успокоившись, сказала Елизавета Петровна. – Устали же!

– Несть, – вдруг сказала Марфинька. – Аз решу таи свои 77
  Нет. Я расскажу свою тайну.


[Закрыть]
.

Степка и Елизавета Петровна посмотрели друг на друга.

Она расскажет свою тайну? Хозяйка сбегала за Санькой и Олегом, затем на кухню, принесла напиток, печенье, положила на стол, по нескольку конфет дала Марфиньке и Степке. Удобно усевшись на другой раскладушке, она тоже приготовилась слушать.

– Рассказывай, доченька!

Марфинька, глубоко вздохнув, начала свой сказ.

Напевный голос ее звучал, как мелодия, как незнакомая песня. Все внимательно и увлеченно слушали, разгадывая те или иные непонятные слова, стараясь ухватить смысл сказанного, вникнуть в суть повествования. Изредка прерывали ее речь. Марфинька, угадывая желание присутствующих, подчинялась. Она как могла старалась донести своим слушателям то, что случилось много веков назад…

Часть третья
ГОЛОС ИЗ ВЕКОВ
1. НЕОЖИДАННОЕ РЕШЕНИЕ

В лето 6579 88
  1071.


[Закрыть]
муж Марфиньки, князь осовецкий Игорь Василькович, созвал совет из самых близких и доверенных лиц. Совет проходил в светлице князя за большим дубовым столом, на котором дымились горячие яства, посреди стояла большая серебряная чаша с медом, в глиняном сосуде с двумя ручками – горячий напиток – вино, в другой – пиво. Князь Игорь Василькович сидел в углу. Молодой, крепкий, словно вылитый из бронзы, он чувствовал себя уверенно и спокойно. Красный шелковый халат, обшитый по воротнику куньим мехом, накинут на плечи. Его удерживала на них подвязка из золотистой ленты, узлом завязанная на груди. Пышная короткая борода и густые, вразлет, усы делали князя старше своих лет.

В нарушение устоев, на совете присутствовала и она, жена князя. Знала, что быть здесь ей не положено, но любопытство, тревога, присущие женскому сердцу, толкнули ее на нарушение обычаев. Марфиньку все время мучило: как отнесется к этому муж, выгонит или нет? Он долго и пристально смотрел на нее, не говорил ни слова, будто выжидал, что она опомнится и сама покинет светлицу, но в конце концов, глотнув пива, встал.

– Время нынче неспокойное, – молвил тихо и твердо князь. – Дошла молва до нас о великих неповиновениях в Киевском княжестве. Великий князь Изяслав при помощи ляхов воссел на княжение в Киеве. Ляхи грабят Русь. Узнав об этом, наши смерды и ратаи бегут в непроходимые леса, выжигают участки, ставят курени, основывают родовые веси. Их не сразу найти и вернуть. С кого взымать подати? Чем платить слугам и дружине, Гаврила?

Предводитель дружины воевода Гаврила Храбрый встал из-за стола, склонил в поклоне голову и стал объяснять:

– Светлый князь! Верно говоришь: не с кого брать подати и нечего. Варяги разорили наши веси, будто огонь прошел по княжеству. Варяги жестокие и неуловимые. Действуют небольшими дружинами, яко воры. Убивают людей, режут скот, грабят имущество.

– Я спрашиваю, – повысил голос князь, – чем платить будем, воевода? За податью придут скоро дружинники от князя Великого. Какой дам откуп?

Гаврила Храбрый выпрямился, провел рукой по светло-рыжим волосам:

– Дозволь идти в набеги, князь, на соседей…

Игорь Василькович тяжелым, словно налитым свинцом, взглядом измерил предводителя дружины, от чего тот ссутулился, почуяв что-то недоброе в задумах князя.

– Мы устали от распрей, от междоусобиц, от грабежей… На нас хватает чужеземцев: варяг, жемайтов, пруссов, половцев. Нам вместе надо оберегать наши земли от иноземцев, а не самим разорять их…

Предводитель дружины удивленно наблюдал за князем и, пораженный услышанным, утвердительно кивал головой. Он знал, что его хозяин – не воинственный муж, больше набегами и взиманием подати занимался он, Гаврила. Но чтобы такое! С миром, с помощью…

А как же он думает жить, управлять княжеством? И для чего тогда дружина?

– А ты что скажешь, Благовест?

Волхв Благовест, убеленный сединой крепкий старик, врачеватель, кудесник и предсказатель, тоже поднялся из-за стола, но не в поклоне, а глядя прямо в глаза князю, одобрительно сказал:

– Правда твоя, князь. Устали люди от сечей, от грабежей. Мира надобно просить, а не в набеги идти. Но коль нашел ты другой выход, выкладывай. Мы, твоя челядь, поддержим тебя, коли дело скажешь.

На лице князя Игоря Васильковича впервые заблуждала улыбка.

– Други мои! – начал князь. – Решил я идти на Дышюче море 99
  Северный Ледовитый океан.


[Закрыть]
. От варягов знаю, что есть в сиверских землях, еще не обетованных, много зверья и птицы, и пушнины много. А есть еще там светящиеся камни, украшения из которого золота дороже…

Совет, затаив дыхание, слушал князя.

– Не лучше ли нам, друга, – продолжал в волнении Игорь Василькович, – пойти походом в эти земли, добыть богатство без крови и братоубийственных набегов, затем поехать на торг в Киев или Византию. И откуп будет Великому князю, и мы в обиде не останемся. А по пути на мировые будем договариваться с княжествами соседскими.

Все сидели и молчали. Князь говорил так уверенно и убежденно, что Марфинька в душе загорелась его идеей, будто сказанное им – сущий пустяк, осталось его только осуществить.

– Сколько времени займет поход, князь? – задал вопрос Гаврила.

– Не более трех месяцев, – ответил Игорь Василькович. – Я все продумал. Через седмицу выступаем. Но об этом никто не должен знать. Даже дружина. Кто выдаст тайну, того ожидает моя кара. Остальное я все и всем объясню в пути.

Увидев пристальный взгляд князя на себе, Марфинька, не ожидая окончания совета, ушла в опочивальню. Прошло всего два месяца, как он привез ее из Туровского княжества в свой дом. Сыграли шумную свадьбу, устроили пир. Марфинька приехала с богатыми дарами и приданым. Ей не было еще шестнадцати. И она без ума была влюблена в своего повелителя, полюбила с первого взгляда. Серые, добрые глаза, могучая стать, нежная улыбка… Завидовали сестры, что такой красивый и спокойный муж достался ей. А она была безмерно счастлива. Казалось, что и Игорь Василькович гордился ею.

Только через несколько часов после совета муж явился к Марфиньке.

– Что долго так, князь? – она поднялась с кушетки, обитой синим атласом, и направилась навстречу ему.

– Дела, ладушка, – ответил он. – Ты же знаешь.

– Не все еще, мой господин.

– Я и сам всего еще не знаю, – вдруг сказал князь. – Нелегко и непросто я решился на это, но другого выхода пока не вижу. Но коли решился…

Игорь Василькович посмотрел на жену ласково, нежно обнял, пригорнул к себе.

– Присядем, – попросил. – Подумаем вместе. Марфинька послушно села на кушетку. Рядом сел

князь. Развязал узелок на груди, и плащ соскользнул со спины. Обнажилась молодая грудь, густо обросшая кудрявым светлым волосом.

– В далекий и опасный поход надумал я идти, княгиня. Ради нашего с тобой счастья, ради будущего нашего рода. Мучаюсь и не знаю, как поступить. Каким путем отправиться, какую верную дорогу избрать. Неспокойно теперь в землях соседних княжеств. Бунтуют смерды. На варяжском пути – грабежи. А откладывать поход – некогда…

Марфинька внимательно слушала князя, видела грусть и боль на его лице, слышала тугу в его голосе. Это решение князь, видимо, уже принял давно. И вправе ли она его отговаривать? Господину виднее, как строить свое счастье и судьбу, как обеспечить княжеский род благами на сегодня и на будущее. И все же она попыталась поглубже проникнуть в его замыслы.

– А надобно ли самому ехать, князь? – спросила тихо. – У тебя воеводы есть, бояре смышленые. Им и поручи это дело.

Князь Игорь чуть заметно улыбнулся, укоризненно покачал головой. В неполных тридцать лет седина посеребрила его виски и бороду, а глубокие залысины уже не могла прикрыть даже пышная шевелюра. Никогда он не торопился высказать свои мысли сразу, был скуп на длинные речи, старался говорить кратко и ясно. Он был не зол. Однако перечить ему или не подчиниться его приказу никто не смел.

– Надобно самому, княгиня, – сказал Игорь Василькович. – Не могу довериться никому. Душа моя не может быть спокойной. Князь Всеслав Брячиславич сейчас в Полотьске. Он бежал от Ярославичей. После княжения в Киеве бежал от верной гибели. Мне надобно, княгиня, узреть его. Киев своею силою, яко удав, захватил и неволит народы к угу 1010
  югу.


[Закрыть]
, забирает налоги с северян: эстов, карелов, белоозеров, мыслит проглотить землю ноугородецку…

Она не проронила ни слова. Лицо Марфиньки было спокойным, и, казалось, сказанное князем пролетало мимо нее, не оставив в душе никакого следа. Но она мучительно думала. На что рассчитывала, выходя замуж за осовецкого князя? На богатство, на ласки, на внимание? Да, он ласков, внимателен, не беден. Его не интересуют невольницы. Но чего она не увидела в нем раньше? Этих слов, речей, раздумий. И от одной мысли ужаснулась: князь принадлежит не только ей одной. Он думает о чем-то большем, великом и таинственном, непонятном ей…

– Тебе очень нужно богатство? – осторожно спросила она.

– Нужно, – не скрывая своих желаний, признался князь. – Мне нужно богатство свободы и независимости. Я построю красный княжеский двор, я возведу собор и назову его твоим именем, я заложу град каменный с вежами и бойницами. Неприступный врагам. А для этого нужны мир с соседями и… золото.

– Разве тебе худо в нашем деревянном доме и деревянной божнице? – как последнюю надежду, чтобы отговорить мужа от опасного похода, спросила Марфинька. – Разве тебе худо со мной? Придет время – сыновья появятся. Будем их растить и воспитывать.

Игорь Василькович встал, прошелся, потянулся, и сквозь тонкую льняную рубашку она увидела, как волнами по телу пробежали у него бугры мышц.

– Для них и стараюсь, княгиня. Княжеский род должен быть вечным.

Марфинька поняла: все решено. Перечить ему нельзя.

Отговаривать – тоже. Не принято в их роде. Слово мужа – закон. Она поднялась с кушетки, приблизилась к князю и тихо настойчиво сказала:

– Может, вече надобно созвать, княже?

– Зачем? – удивился он. – Не войну затеваю.

– Тогда Я пойду с тобой!

– В такой поход? Ты? – князь будто вздрогнул.

– Я.

– Женщины в походах приносят несчастье, – князь начинал нервничать.

– Я буду рядом с тобой, – стала просить. – Переоденусь в форму дружинника. На коне – я не хуже любого мужа. Я вытерплю, я вынесу все, только возьми, князь. Иссохну я здесь без тебя. Дай и мне каплю свободы!

Князь пристально смотрел в ее глаза, будто хотел узреть, что творится в душе княгини. Он на какую-то минуту растерялся. Смятение, нерешительность овладели им. Он, показалось ей, хотел что-то сказать. Но затем резко встал, повернулся и вышел из опочивальни.

За столом в светлице уже никого не было.

2. ТАЙНЫЕ СБОРЫ

Начало июня было теплым и тихим. Буйная зелень превратила дреговичскую землю в зеленый ковер. Травы росли высокие, сочные. В лесу щедро цвели груши и яблони, калина и рябина. На княжеских землях дали густые всходы просо, пшеница и жито. Ожидался урожайный и богатый год.

Воевода Гаврила Храбрый сидел в беседке напротив князя. Две скамейки, разделенные высоким столиком, над которыми была установлена покатая крыша из дранки, находились в тени двух старых раскидистых лип. Марфинька принесла мужам из погребов холодный березовый квас.

– Как мыслишь идти в поход, Гаврила? – спросил Игорь Василькович. – Какими путями-дорогами?

– Как прикажешь, князь, – уйдя от прямого ответа, сказал Гаврила.

– Ты раньше так не отвечал, – высказал недовольство Игорь Василькович. – Ты был упрям, смел, но честен. Говорил князю, что думал. Стареешь?

– Становлюсь мудрее, княже, – на суровом лице воеводы появилась улыбка. – Старые люди говорят: «Не будь сладок без меры, чтобы не покинул тебя друг твой». А коли спрашиваешь, мыслю так: идти надобно к Полотьску на комонях 1111
  лошадях.


[Закрыть]
. Оттуда по реке Ловати к Ноугородецу, дальше по реке Волхове к озеру Нево.

– Ты мыслишь, воевода, что мы должны по Ловати и Волхву плыть на ладьях?

– Я не думаю так, княже. Но мы не должны уходить далеко от водного пути. А на всякий случай и секиры иметь в запасе. Переправу на плотах какую сделать, а коль придется, и ладью смастерить новую.

– Правильно мыслишь, – одобрил. – Восемь запасных комоней навьючь всем необходимым: секирами, долотами, запасами пищи. С расчета – два запасных комоня на десять дружинников. Веж 1212
  кибитку.


[Закрыть]
брать не будем. И приготовь один запасной костюм гридина 1313
  княжеского дружинника.


[Закрыть]
по ее размеру, – князь кивнул головой в сторону Марфиньки.

Воевода вскочил со скамейки, захлопал ресницами. Ослышался он, что ли? Она же вздрогнула при этих словах. Костюм по ее размеру или для похожего на нее? Что решил князь? Такого еще не бывало, чтобы в трудные и опасные походы брали женщин. К тому же – княгиню. А здесь не скрывая князь отдал странный приказ. Марфинька так и не поняла: для нее или для кого-то другого – приказал взять одежды князь.

– Никому ни слова, – предупредил князь Гаврилу, словно рядом не было и Марфиньки. – Зови Благовеста.

Княжеский лекарь явился пред светлые очи владыки, низко поклонился. Он знал себе цену при княжеском дворе. Знал грамоту русскую и византийскую, бывал в Киеве и свейских землях, собирал травы, цветы и ягоды – готовил зелье от многих недугов. У Марфиньки мелькнула мысль: не согласись князь взять с собою в поход ее, не звал бы он сейчас на совет Благовеста.

– Ну, благочестивый старик, – начал беседу князь, – неволить не буду, но думу твою знать должен: пойдешь ли ты со мною в поход?

– Пойду, князь, – не раздумывая ответил волхв.—

Засиделся я при дворе. Надобно перед смертью кости смолодить, воздухом свежим надышаться.

– Почему перед смертью, говоришь? – насторожился князь. – Ради жизни и мира задумал я поход в необжитые и неведомые края.

– Мир словом крепок, – сказал Благовест. – Но и точить меч забывать не надо. В наше время больше верят мечу, нежели слову.

– Но мечи на дороге не валяются, – отпарировал князь. – Мечи надо покупать. За золото.

– В этом ты, княже, прав.

Марфинька ушла. В светлице не находила себе места. И радость и тревога охватывали ее. Что же надумал князь? Возьмет ее в поход или нет? Она не находила ответа на его замысловатое указание. А переспросить не смела… Княгиня видела через туманное сычужное окошко, как в беседку один за другим приходили бояре и тиуны, беседовали с князем, уходили. Затем князю подвели вороного коня, и Игорь Василькович взлетел на него, словно птица. Конь, почувствовав твердую руку наездника, встал на дыбы, заржал, а затем галопом умчался со двора. Дорога вела в поле. Князь не был безразличен к тому, как ухаживают за полями, как растут овощи на грядках, как ухожены ульи, недавно вывезенные в лес. Перед дальним походом князю самому захотелось все увидеть, все проверить.

Уже несколько дней после того разговора Игорь Василькович, как и раньше, заходил к ней в опочивальню, был добр и ласков, вслух мечтал о славе и богатстве, рисовал в мечтах будущее: красный каменный княжеский двор, защитный вал вокруг него, собор в центре посада, а о ее просьбе не вспомнил ни разу. Она не ради красного словца просилась в поход. Три месяца рассчитываемого пути казались ей прогулкой, да она и не боялась трудностей и невзгод. Знала, как Великая княгиня Ольга, после убийства Великого князя киевского и ноугородецкого Игоря, ее мужа, организовала поход на древлян, жестоко отомстила за князя, сожгла Искоростень, много порубила мужей и дружинников. Почему же она, Марфинька, должна принести несчастье в походе? Может, напомнить о тех событиях князю?

Так размышляя, она вышла во двор. Прошла на задние постройки, где конюшие и дружинники выводили коней, кормили их, чистили, приводили в порядок сбрую и оружие, громко переговаривались, смеялись. Они еще не знали, куда и зачем пойдут, но приказ подготовиться в путь выполняли быстро, аккуратно. Некоторые вои начищали боевые щиты, другие точили обоюдоострые мечи, протирали боевые секиры. Князь приказал взять в поход двадцать лучников, и они готовили стрелы, проверяли надежность тетив.

Увидев Марфиньку, воевода Гаврила Храбрый подошел к ней, поклонился, спросил:

– О чем печалишься, княгиня?

– Туга на сердце напала, – призналась она. – Князь, наверное, откажет мне в походе.

– О каком походе молвишь? – поразился Гаврила. – Не настаивай… Не принято…

– Ведаю, – остановилась она перед предводителем. – Ведаю, поэтому и тужу.

– Не бабье это дело, – будто стал отговаривать Гаврила. – Меч слишком тяжел для женской руки.

– Бабье слово бывает тяжелее меча, – она повернулась и ушла в светлицу.

Разговор с Гаврилой еще больше удручил ее. Предводитель дружины не желает, чтобы она приняла участие в походе. Вероятно, об этом у него был разговор и с князем. Но что он решил?

К вечеру вернулся Игорь Василькович. Пропитанный ветром и травами, обогретый весенним солнцем, он легко соскочил с коня, снял узду, и каурый красавец, почуяв свободу, рысью помчался в конюшню.

Она сама вынесла свежей воды князю, чтобы умылся с дороги, сама принесла в беседку горячий напиток и закуску. Следом служанка вынесла холодный щавель с телятиной. Игорь Василькович ел с аппетитом, подмигивал ей, в приподнятом настроении говорил:

– Хорошие хлеба будут этим летом. После засухи в прошлом году земля вернет нам двойной урожай. Часть жита и пшеницы продадим, купим еще комоней и волов. Начнем разрабатывать земли за рекою, увеличим дружину. Коль окрепнем, и про другие дела думать будем.

Марфинька слушала, кивала головой в знак согласия. Никак не осмеливалась продолжить разговор, начатый несколько дней назад. Помнила и о предупреждении Гаврилы.

– Что же ты молчишь?

– Ешь, князь, на здоровье, ешь…

– Ты, лада, только это хотела и сказать? – как-то загадочно спросил князь. Видел, как она старается ему угодить, как ждет от него хоть намека на свой вопрос. Князь догадывался, конечно, об этом, но упрямо молчал.

Поев, Игорь Василькович убрусом 1414
  полотенцем.


[Закрыть]
вытер губы, руки, поблагодарил ее за ужин и предложил:

– Пойдем в божницу, княгиня, завтра некогда будет. Княжеская молильня находилась в торцовой части

дома. Остроконечный верх ее возносился над другими постройками. Внутри божница чисто выбелена, на стене висит большая позолоченная икона с бронзовыми подсвечниками по сторонам. В углу, под покрывалом, в метровый рост стоит деревянный идол Перуна. После принятия христианской веры, князь все еще не осмеливался уничтожить бога грома, оружия и воинской доблести. Грозный лик с усами и бородой, с оружием в руках вдохновлял его на новые походы. И как-то уживались в божнице икона Христа и идол Перуна, пусть скрытого от чужого взора под покрывалом, но всевидящего, всемогущего, всесильного.

Князь осенил себя крестным знамением и, глядя на покрывало, прошептал в угол:

– О всемогущий! Не остави нас в трудную минуту. Пошли силы мне и дружине моей в тяжкий час. Отпусти мне все прегрешения…

Она, сложив лодочкой руки на груди, смотрела на икону, шевелила губами. Слов ее слышно не было. Марфинька старалась не издать ни одного звука.

– Пойдем, княгиня, – сразу же после молитвы сказал князь. – Дел полно.

Она еще раз низко поклонилась иконе, глубоко и тяжело вздохнула, вышла следом за Игорем Васильковичем. Князь повел ее прямо в опочивальню.

На столике у пышно убранной кровати была укрыта стопка одежды. Игорь Василькович откинул покрывало, и от неожиданности кровь ударила Марфиньке в лицо.

– Примеряй порты 1515
  одежды.


[Закрыть]
, княгиня, – сказал князь с улыбкой и направился к выходу. – Переоденешься, позовешь.

Она от такого сюрприза расстроилась, растерялась, позабыла поклониться своему господину в пояс, поблагодарить. От счастья и волнения смахнула набежавшую слезу. Сняла с себя все одежды. Одела порты из плотной ткани, с кожаными наколенниками, натянула жилет с узорами на груди, плотно прилегавший к телу, обула легкие и мягкие, выделанные из козьей шкуры сапоги. Примерила островерхий шлем. Длинная и толстая коса мешала ей и портила весь лик. Она расплела ее, навернула кольцом на руку и спрятала под шлем. Мелькнула мысль: а может, и вовсе обрезать? Но за такое своевольство она была бы наказана. Накинула на плечи червьчатый коць 1616
  багряный плащ.


[Закрыть]
и вышла, улыбающаяся, в светлицу.

Князь, пораженный ее видом, кинулся к ней с распростертыми руками.

– Какова! – восхищался он. – Будто родилась гридином.

– Бью челом, князь! – скокетничала Марфинька и прижалась к груди мужа. – Знала, не откажешь.

– Как можно, – радовался Игорь Василькович. – Я по тебе тоже тугою бы извелся. А так вместе делить будем и радость, и горе.

– Не вспоминай, князь, о горе, – попросила она. – Будем думать о радости. Мы еще очень молоды. Нам нужно только счастье.

– Будет! Я верю, будет счастье! Ради этого и пойдем. А теперь иди почивай.

Марфинька, поцеловав мужа, направилась в свою комнату. Уже на пороге приостановилась, повернулась, посмотрела ласково в глаза Игорю Васильковичу:

– Может, поможешь раздеться, князь? В дороге это будет случаться редко…

Рассвет наступил багряный. Красное весеннее солнце выкатывалось из-за леса. Сквозь редкие тучи пробивались золотые лучи, ласкали верхушки деревьев и строений. Весело щебетали и пели птицы, где-то недалеко без устали куковала кукушка, предвещая долгую жизнь. Оседланные боевые лошади нетерпеливо перебирали ногами, стригли ушами. Воевода Гаврила Храбрый, на гнедом с белой лысиной и таким же галстуком жеребце, носился по двору, давал последние распоряжения, кричал, ругался.

У открытых ворот во дворе стоял князь, держа под

уздцы двух коней. Своего, вороного, и белоснежного хорватского красавца-скакуна.

Князь вдруг поднял вверх десницу 1717
  правую руку.


[Закрыть]
, вскочил на вороного, и громовым голосом раздался клич воеводы Гаврилы:

– На комо-о-нь!

В этот миг на пороге княжеского дома появилась Марфинька – для остальных – неизвестный дружинник в багряном плаще с сияющими голубыми глазами. С левой стороны на ремне у него висел зачехленный меч. Он вприпрыжку подбежал к своему коню, легко вскочил в седло. Все с нескрываемым любопытством смотрели на незнакомца. О нем знали пока только трое: Марфинька, князь и Гаврила.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю