Текст книги "Укротители Быка (СИ)"

Автор книги: Варвара Мадоши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– Нет, – покачал головой Райн. – Армизон падет не перед силой, но перед страхом. Об этом сейчас знаю только я – и вы. Потому что я служу силе, высшей, чем боги. Ну что же, господа. Засим разрешите откланяться.

С этими словами Райн поднялся.

– Постойте! – Джиано нахмурился. – Это все, зачем вы собирали нас?

– Оставь его! – выпалил мэтр Боццо.

– Да, – Райн серьезно кивнул, оборачиваясь. – И лишь ваше дело, как распорядиться информацией.

Он покинул сад. Калитка не скрипнула. Откуда-то из соседнего дома доносилась музыка флейты, под нее плясали солнечные зайчики на траве, и от этой пляски казалось, что зеленые короткие стебли не примялись под шагами астролога.

– Порой я думаю, друг Джиано, – один из его ткачей наклонился к мэтру Три Башмака и произнес ему на ухо, – что Магистр Драконьего Солнца… ну… ты понимаешь… как будто родственник…. им.

– Кто его знает, – неохотно произнес Джиано. Он был настоящий поэт, а поэтому не любил говорить попусту.

* * *

Райн будто бы нарочно задался целью как можно сильнее нарушить просьбу (или, скорее, приказ) своего напарника не выходить без охраны.

Райн шел из того самого ремесленного сада неспеша, блуждал по узеньким переулкам, где один раз даже заметил в полупересохшей луже блаженно млеющего от жары хряка… практически предместье. Потом он вышел на край вполне приличного канала, облицованного серым камнем, и долго смотрел на бегущую воду. На сероватых волнах покачивалась шелуха семечек, кожура апельсинов и прочая грязь, но астролог, как будто, не обращал на это никакого внимания. Место было совершенно глухое: дома смотрели на этот канал только слепыми глазами плотно прикрытых ставнями окон, да и тех – домов – было относительно немного. Глядел магистр не столько на безрадостный городской пейзаж (о, где вы, знаменитые черные башни, где вы, дома из желтого «солнечного» песчаника!), а куда-то в пустоту. Да потом еще зевнул и потер усталые глаза.

Когда астролог развернулся и пошел назад, ему совершенно основательно врезали по темечку завернутым в ткань поленом – наверное, добрый человек решил помочь магистру отдохнуть. Еще один доброхот, случившийся поблизости, подхватил его тело на руки и потащил прочь, в переулок – где уже стоял заблаговременно приготовленный портшез и еще двое бездельных носильщиков.

Все четверо сноровисто связали Гаева, запихнули его в портшез, а потом, подхватив его за рукояти, слаженным и размеренным шагом – у каждого мастера своя ухватка – понесли его куда-то в неизвестность.

* * *

Стар проснулся уже когда солнце давно пересыпало за полдень. За окном снова орал надоедливый коробейник – только он торговал уже ароматические масла. Вот же идиот…

«Когда я изображал коробейника, – подумал Ди Арси с некоторой возвышенной и печальной грустью, – я не орал так противно».

…А проснулся он поздновато. Теперь, пожалуй, времени едва-едва хватит, чтобы поговорить с Формутом, начальником охраны посольства, и сказать, чтобы он и его люди были готовы к отъезду в ближайшие несколько часов. Потом нужно будет успеть поесть, чтобы не набрасываться на еду на званом ужине (сейчас Стар чувствовал себя так, как будто готов был переварить гору еды, высотой с Большую Паулу).

Хорош Райн – не разбудил… Хотя он мог просто «не подумать», сам-то понятия не имеет, как одеваться прилично.

С кувшином воды для умывания Стар подошел к окну, раздумывая, что крайне недальновидно с его стороны было заснуть в одной из парадных своих котт – ладно сама кота помялась, так ведь это злато-серебряное шитье и жемчуга жутко неудобные, жесткие и колются.

В этот момент дверь без стука распахнулась, и Формут появился на пороге собственной персоной. Бывший кнехт и профессиональный наемник казался разозленными и встревоженным, а то, насколько безуспешно он пытался это скрыть, выдавало глубину его эмоций.

– Маэстро Гаев пропал, сэр, – сказал он с порога. – Очень удачно, что вы проснулись, потому что я собрался вас будить.

На долю мгновения Стар замер у окна. Потом грозно спросил «Это точно?» и поставил кувшин на пол.

– Да, сэр. Прикажете доложить детали?

– Излагайте.

– Спустя малое время после вашего прихода магистр Гаев отпустил слугу Питерса и велел заниматься делами. Часовой на входе в посольство видел, как спустя еще более короткое время магистр покинул этот дом и отправился вниз по улице Расписного Генерала. Часовой не знал, что магистра нельзя выпускать без охраны…

– Откуда он мог знать, если я не успел отдать такого приказа! – воскликнул Стар. – Да и как бы я его отдал, когда он пообещал мне… – Стар осекся. – Да нет, Ормузд его во все телесные отверстия! Он опять мне ничего не пообещал, просто сказал, что «понял»! Так что не трудись выгораживать своих людей, капитан. Итак, что потом?..

…Его не видели нигде.

Не самая приметная личность: не умея одеваться в соответствии со вкусом и модой, он прекрасно сумел одеться как здешний обыватель. Он выбрал для своей прогулки самый полдень, когда мастера заняты в своих мастерских, торговцы торгуют на рынке, а домохозяйки заняты делами и еще не вышли из дома поболтать. Вольно же ему… Никто не мог припомнить молодого светловолосого человека в темной одежде. Ну что за примета – светлые глаза?.. Разве кто сейчас глядит в глаза… пусть даже большинство коренных жителей Мигарота – черноглазые и смуглые, все равно здесь столько приезжих, что никакая внешность не послужит надежным ориентиром.

Ну если он только занят своими загадочными делами. Если только ищет новых знакомцев и доверенных лиц среди мастеровых или портовой шпаны – да хоть блудниц из веселых кварталов! Что за безответственность– не поставить в известность своих товарищей по оружию. Тем более, что почти прямым текстом пообещал Стару никуда не выходить сегодня…

Город лежал под окнами Посольского Дворца. Тот же самый, картина не изменилась. Море разноцветных крыш со вздыбленными пиками флюгеров, узкие кривые улочки, акации и вишни, взрослые и дети, воры и коробейники, пожарные и ночные стражники, проститутки и рыночные торговки – весь, весь вот он, как на ладони. Сожмешь пальцы – просыплется песком. Нет у Стара Ди Арси столько людей, чтобы прочесать весь многотысячный Мигарот, нет такой власти и такого влияния, чтобы приказать кому-то сделать это за него…

– Берите своих людей, Формут, – сказал Стар. – Двоих. Двое пускай остаются здесь. И пойдемте-ка к господину Второму Кормчему Таглибу. Если кто и может что сделать…

«На самом деле, лучше бы идти прямо к Первому Кормчему, – мысли Стара неслись, обгоняя друг друга, в то время, как его самого – и Формута, быстроты ради залезшего в тот же портшез – несли по улицам Мигарота быстрым шагом. – Лучше бы идти к Первому Кормчему, потому что Райна почти наверняка похитили люди Альмаресов, а они связаны именно с ним… Или не похитили? Или Райн все-таки ошибся, говоря, что эти покушения, мол, суть эзотерические выверты Драконьего Солнца – а на самом деле все было настоящим? И теперь тело астролога уже благополучно спустили в Рит…

Что ж, вероятно. Очень даже. Со счетов такой вариант сбрасывать не стоит».

Как ни странно, Второй Кормчий принял посла Ди Арси сразу же – даже не понадобилось передавать через слугу, что визит неофициальный. Да, а Первый Кормчий, этот гад, небось помурыжил бы под дверью как следует. Более того, Второй Кормчий оказался не один – вместе с ним мирно распивал горячий чай из фарфоровых пиал пожилой благообразный господин с Драконьим Солнцем на шее. Стар скорее догадался, чем узнал в нем маэстро Галлиана, старшего Магистра в Мигароте (сколько их тут? Трое, четверо?).

– Господин посол, вы очень кстати, – радушно улыбаясь, произнес господин Таглиб. – После разговора с вашим замечательным астрологом я все не мог дождаться, когда же у нас получиться поговорить наедине…

– Прошу меня простить, я пришел не для обычного разговора, – резко бросил Стар. – Господа… капитан Таглиб, маэстро Галлиани… маэстро Гаев пропал. Я думаю, был похищен или убит. К сожалению, я не располагаю необходимыми средствами и связями для розыска пропавшего – здесь, в Мигароте. Но я думаю, что в ваших интересах помочь мне его разыскать.

Галлиани и Таглиб переглянулись.

– Безусловно, моя Гильдия окажет вам любую посильную помощь, чтобы разыскать пропавшего Магистра, – развел руками Галлиани. – Боюсь, наши возможности здесь тоже не столь велики. Нас всего четверо пожилых людей, плюс ученики и слуги… Хотя, если вы назовете мне точную дату рождения Магистра Гаева, я постараюсь как можно быстрее – скажем, в течении трех-четырех суток – выполнить все расчеты, которые помогут вычислить его местонахождение! И я с удовольствием пошлю своих слуг на поиски…

– Я тоже буду рад помочь господам послам, – осторожно произнес Таглиб. – Но мои возможности как одного из Трех Кормчих не так уж велики. Если бы заручиться поддержкой…

– К единорогам поддержку! – Стар шагнул вперед: ярости его не было предела. – О какой поддержке идет речь, когда речь идет о ВАШИХ шкурах! О вашей власти, не о моей! Вы, похоже, еще не поняли: у тех, кто похитил Гаева, сейчас оказался единственный и уникальный источник информации о ВАШИХ планах! Если ваши враги используют эту информацию, чтобы очернить вас перед лицом всего остального города, знать не знающего о высокой политике и сделках, которые вы проворачиваете – как вы думаете, будет ли у вас возможность хотя бы сохранить то, что имеете? В этом городе, а? Среди этих жителей, приученных к известной доле вольности?.. Ну, Второй Кормчий Таглиб! А я, во имя всех богов, подолью масла в огонь: если Гаев окажется мертв, я, не колеблясь ни секунды, объявлю его предателем, который за моей спиной и вопреки моему слову договаривался с вами о продаже города Хендриксону – и подтвержу все, что он там признает Альмаресам под пыткой! Так и знайте.

– Вы… откажетесь от своего соратника? – охнул Таглиб.

– Если это похоронит вас – то еще как! – оскалился Стар. – Для этого я даже с Альмаресами на союз пойду, если все равно будет поздно! Гаев, между прочим, шуточки такого рода обожает. Так что, господа? Вы будете мне помогать?..

* * *

– У Альмаресов есть три небольших домика в разных частях Мигарота, которые они время от времени используют по различным надобностям, – сухо вещал Таглиб, явно до крайности недовольный всем происходящим и своим в нем участии. – Я приказал своим доверенным людям осмотреть все три…

– Как они смогут их осмотреть и понять, что кто-то в этом доме содержится? – довольно резко спросил Стар.

Чтобы как-то сдержать свое нетерпение и не расхаживать по комнате Таглиба взад и вперед, он упал в огромное темно-зеленое кресло (возможно, хозяйское, сейчас он меньше всего был склонен задумываться на этот счет) и расслаблено откинулся на спинку. Никаких нервных движений, руки спокойно лежат на подлокотниках…

– О, поверьте мне, когда в доме кто-то содержится – это видно.

– Не всегда, – Стар отмел его слова движением руки. – Есть множество способов скрыть присутствие пленника. Любой мало-мальски профессиональный…

Стар замолчал. Он и так уже сказал достаточно: еще пара слов – и Таглиб решит, что Стар в свое время занимался политическими похищениями или профессиональными убийствами. Несмотря на то, что у него этого «своего времени» было не так уж и много: все-таки крайняя молодость в некоторых делах скорее мешает, чем помогает.

Хотя и так уже решил – вот он, этот взгляд из-под бровей…

– Интересная вы пара, милорд Ди Арси, – подал голос Галлиани. Он никуда не ушел, так и сидел в другом кресле, еще больше похожий на громадного нахохлившегося филина.

Стар не ответил.

– Так что вы предлагаете, господин посол? – бросил Таглиб. – Врываться во все дома по очереди с боем? Это…

– Если понадобится, – резко бросил Стар. – Вообще же в этом нет необходимости. Если вы сообщите мне адреса – проникновение внутрь я беру на себя.

– Вы думаете, что в состоянии потягаться с людьми Иберроса? – вкрадчиво, но гневно произнес Таглиб. – В одиночку? Или с вашими четырьмя кнехтами и вооруженной прислугой? И с чем я останусь, когда все закончится? С трупами хендриксоновского посольства и успешной провокацией Альмаресов? Не так, так эдак? Милорд Ди Арси, вы же понимаете, что это могло быть провокацией другого рода: они могли захватить вашего… астролога как приманку!

Стар встретился с ним взглядом:

– Назовите мне адреса, – процедил он. – Как я уже сказал, дальше начнутся мои проблемы.

Правая рука его давно лежала на эфесе меча, ноздри раздувались, глаза горели холодной, запредельной яростью. Юный разгневанный бог, да и только. Поднимется из кресла и уничтожит всех, сотрет до состояния золотых пылинок, кружащихся в луче света.

– Постойте, постойте! – Галлиани вдруг примирительно поднялся с кресла, вскинул руки. – Быть может, нет нужды вламываться во все их… тайные резиденции. Мне совершенно случайно стало известно, что особенно деликатные дела сеньора Альмарес предпочитает обстряпывать на дому господина Солиньи…

– Солиньи-палача? – Таглиб стремительно обернулся к Галлиани. – Магистр, вы никогда не говорили мне, что Солиньи работает на Альмаресов.

– Я же говорю, это стало известно мне случайно и относительно недавно, – Галлиани погладил белую бороду. – К тому же старческий ум ненадежен: мы, старики, так легко ошибаемся.

– И где же находится этот дом?

– Милорд, неужели вы думаете, я держу в голове точный адрес?.. – Галлиани покачал головой. – Помню, что это где-то в стороне рабочих предместий…

– Магистр, эта информация в ваших интересах, – Стар тяжело посмотрел на Галлиани. – У вас профессиональная память. Вы должны помнить все – и чуть больше.

– У меня дополнительное условие, – вдруг сказал он Галлиани, распахивая полуприкрытые веки – и стало видно, какие у него красноватые, прошитые кровеносными сосудами белки. – Вы расскажете мне все, что вы знаете о Райне Гаеве. О его семье, происхождении, о Драконьем Солнце, которое он, по слухам, обрел… О, нет, в разумных пределах – я вовсе не требую от вас разглашать личные тайны вашего друга! Просто… расскажете мне наиболее полно все то, что, по вашему мнению, можете мне доверить. Если мы найдем его живым – вы можете даже сначала проконсультироваться с ним и узнать, что, по его мнению, вы можете мне доверить. Но – условие останется в силе в любом случае.

Стар нахмурился. За долю мгновения он успел перебрать тысячи вариантов, зачем бы Галлиани знать о Райне, потом мысленно махнул на все рукой. Главное – найти астролога, и чтобы он, мать его, оказался живым и относительно невредимым. А там можно будет разбираться со всем остальным.

– Хорошо, – сказал Стар. – Но только если мы обнаружим Райна по указанному адресу.

– Ну нет, юноша, – Галлиани приподнял уголки губ. – Мы меняем информацию на информацию. А уж окажется ли она полезной – это не дело продавца. Я и так предоставил вам самые мягкие условия.

– Что ж, хорошо, – кивнул Стар после секундного раздумья. – Говорите.

– Улица Черного Голубя, дом под зеленой крышей сразу за часовней Тота, – мгновенно произнес Галлиани. Видимо, тренированная память астролога с годами не ослабела.

* * *

– О чем вы договаривались со Вторым Кормчим?

– О чем вы… – нужно потянуть время. Нужно просто протянуть время, и тогда, может быть, ничего и не будет. Эта холодная вода – она такая вкусная, когда несколько капель попадают на губы. О, конечно, рано или поздно он все им скажет. Рано или поздно – но не сейчас. И даже, наверное, не через минуту.

– Ты встречался с Галлиани, со Вторым Кормчим и старшинами цехов. Они торгаши и думают только о своих выгодах; не колеблясь, продадут город любому, кто заплатит. О чем ты сговаривался с ними?

– Галлиани – Магистр… как и я… мы обсуждали науку… а Таглибу я… давал консультации… как сеньоре Альмарес…

Слова даются тяжело, почти за каждое приходится сражаться. Еще тяжелее сражаться за мысли. Но леди Альмарес просится на язык сразу, немедленно – потому что вот она, сидит у дальней стены, похожая на черного грача в своих мрачных одеждах, и обстановка импровизированной пыточной камеры ее ничуть не пугает. Чего они от него хотят….

Как болят руки. В особенности плечи. Они его подвесили за руки; хорошо еще, не на дыбе распинали. Ну да, дыба большая, а подвал маленький. Она бы сюда просто не влезла. Зато влезло множество другого полезного инструментария – в отцовских книгах, посвященных медицине и палачеству, и половины не описывалось. Знатные специалисты в Мигароте.

– Ты подтвердишь, что продал этим предателям Мигарот? – медленно говорит какой-то незнакомый человек с темной пушистой челкой, что лезет ему в глаза. Райн его никогда не видел, он произносит слова с акцентом Радужных Княжеств, как Стар…

Иберрос, кстати, тоже говорит с акцентом. Вот он, Иберрос – рядом с женой. Это хорошо. Пусть он уж лучше будет здесь, а не там, где Стар сможет до него добраться. Слышишь, Ди Арси? Нам нужен Иберрос живым! Даже и потом он понадобится нам живым.

– Вы порицаете… посланника… за то, что он выполнял свой долг?.. Герцог не простит вас…

– Я задал тебе вопрос по существу, – спокойно говорит палач и применяет к Райну тот инструмент, которым сейчас пользуется.

Смерти нет.

Их глаза искрятся серебряной и золотой пылью – смерти нет, родные мои люди! Высокое синее небо в зеленой лозе густого вьюнка, и нежными глазами горят в лимонно-солнечной глубине бледно-розовые чаши цветов. Небо мои, куда же ты уходишь от меня, далекое, невозможное, в белых венах тонких облаков…. Красавица моя, любовь моя бесконечная, твои волосы, как ночь, твои глаза – как глубокие воды в омутах, в полынье, там, в небесной выси… руки твои – как зеленые ветви, приникнут к моим ранам, утешат мою боль… душа моя, любовь моя, я скитался по пустынным дорогам, мои волосы прошила серая пыль, но я снова…

– На каком языке он говорит?

– Это язык Шляхты, дорогая.

– Что же, он все-таки признается? Или рассказывает что-нибудь полезное? Проклинает нас?

– Нет, похоже… похоже, это стихи. Любовные стихи.

– Вот как! – разочарование в голосе сеньоры Альмарес столь сильно, что оно почти освещает подвал мертвенным синем сиянием. – Тогда, полагаю, мы от него не добьемся ничего. Очень жаль. Он убил пятерых моих людей – я надеялась…

– Сеньора, если мне дозволено будет вмешаться… У меня есть идея.

…Тут так чудно пахнет: ясный день, клевер, молоко и мед. Ты вышиваешь птиц, пролетающих сквозь кольца, ты вышиваешь смерти с бледными лицами и длинными носами, строящих лестницу вверх… Любимая моя, нежная моя, сердце мое, прости, что так далеко от тебя, прости мне каждую рану, каждый вдох, каждую секунду, что я вдали… Великодушное небо мое – прости…

Вечная боль моя, дыхание мое, прерванное на выдохе, мой последний вечер и мое первое утро – не сердись. Я очень хотел бы жить, я хотел быть рядом с тобой, но эта лестница уже зовет меня. Она взбирается спиралью все выше и выше, и каждая ступенька поет собственной нотой – не пропустишь.

– Господин астролог! – его голову оттягивают назад за волосы. – Ты, кажется, уже себя похоронил. Но ты заблуждаешься. У тебя есть возможность вернуться домой… ты, кажется, женат? Только признайся…

Слова… как же тяжело даются слова…

– Если вы… отпустите меня… и поможете скрыться… я… расскажу, где герцог назначит встречу с предателями из Армизона. Я знаю.

– Какими предателями?!

– Армизон… сдастся… они сдадут город. Вскоре. Они напуганы. Герцог… устроит встречу. Я точно знаю.

– Это все ваши звезды вам сказил?! – это голос леди Альмарес. Надо же…

– Звезды не бывают чьими-то, – его еще хватает на то, чтобы улыбнуться. – Но я знаю. Герцог говорил мне… о своем удобном тайном убежище… в окрестностях Армизона. Если вы… отпустите меня живым…

– Он заведет нас в ловушку… – с сомнением произнесла леди Альмарес. – Люди, которые читают стихи под пытками…

– Он мог красоваться, – Иберрос, кажется, размышлял. – Захоти он завлечь нас в ловушку, он начал придумывать и изобретать раньше. Какой смысл терпеть пытки… Хотя, пожалуй, имело бы – если бы ловушка готовилась заранее, и он хотел бы завлечь меня наверняка. Но Гаев просто не мог это скоординировать – он даже голубей не посылал. Да и в любом случае… сложная комбинация, рисковать жизнью, чтобы выманить за стены города один конный отряд?.. Нет, Матильда. Меня больше беспокоит не то, заманивает, а то, насколько точно он знает…

– О, господин мой, я слышала из самых заслуживающих доверия источников, что его алхимия точна. А вы знаете мои источники.

– Знаю.

Снова рывок за волосы – и черные глаза Иберроса смотрят прямо в глубину мутно-голубых, чьи веки дрожат от напряжения.

– Говори, Гаев.

Прошу тебя, сыграй эту музыку.

Только не говори им всем, что смерти нет, – это так очевидно, что никто не поверит.

* * *

Увы – время как нарочно работало против них. Улица Черного Голубя – скорее не улица даже, а проулок – располагалась на другом конце города, по ту сторону Рита. Следовало пересечь реку, однако Большой Мост заняла процессия жрецов и паломников, справляющих большой праздник Кшатра-Варьи. Праздник не принадлежал к категории особо значимых – иначе там требовалось бы присутствие всех Трех Кормчих, или хотя бы кого-то одного из них – однако верующих все же хватило, чтобы запрудить сам мост (в центре его приносили жертву круторогого барана, и кое-кто из горожан даже нанял лодки, чтобы посмотреть на представление снизу) и прилегающие улицы. Что же касается малых мостов, то по одному, который они избрали, как раз перегоняли с рынка нераспроданных баранов – и это вылилось в изрядную задержку.

– Кто позволил гонять животных по центру города?! – распалился Таглиб, которому, кажется, передалась часть Старова напряженного нетерпения. – За ними же навозу потом по колено!

– Мой капитан… – заметил Начальник Личной Охраны Второго Кормчего, Лоретти, – это ведь было ваше распоряжение! По выходным дням торговцам в городе не должно чинить никаких препятствий… а уборка навоза производится за счет дополнительного рыночного сбора.

– Ах, вот как… – Таглиб откинулся на подушки кареты. – Мудрое решение, мудрое…

«Из-за вашего мудрого решения нам приходится ждать каких-то баранов!» – Стар еле удержался, чтобы не сказать это вслух. Время. Время. Райну все равно не поможешь руганью со Вторым Кормчим, а вот повредить можно запросто. Время…

Ну, только останься в живых. Самолично вспорю тебе живот и намотаю кишки на рукоять шпаги, а потом повешу на ближайшую стенку. И еще прилеплю плакат: чтобы все, умеющие читать, видели – здесь висит самый большой идиот всех времен и народов. Если ты мертв – тогда тем более. Не будет тебе надлежащего погребения, свиньям скормлю – жирным мигаротским свинкам. Все какая-то польза.

Убью.

Лишь бы живой. Лишь бы опять сказал какую-нибудь идиотскую глупость, лишь бы дал опять понять, что все шло по плану – по твоему плану – что все это какая-то грандиозная ошибка. Клянусь честью, спущу с тебя четыре шкуры.

…А когда они пересекли мост, и проехали большую часть города – удивительные мигаротские улицы с вишнями и жасмином, с причудливыми, сказочными барельефами на фронтонах зданий, с берущими за душу разлетами арок, прекрасными, будто разлет бровей любимой женщины, и настала пора спешиться (карета не протискивалась дальше в лабиринт тупичков и переулков) – их настиг взмыленный человек в простой черной одежде и черной шапочке. К этому времени уже почти стемнело – но следовало винить не позднее время, а низкие, грозовые тучи, опустившиеся на город. Духота последних дней давала себя знать, грозя разразиться ужасающей грозой. Человек немедленно подскочил к Таглибу – стражники и носильщики даже не дернулись, видно, хорошо знали его – и что-то зашептал ему на ухо.

Таглиб обернулся к Стару.

– Около часа назад личный отряд Иберроса с ним во главе выступил из Ворот Кормчего Аттоло… если вы не знаете, это недалеко отсюда. Иберрос-и-Альмарес возглавлял его. Я не вижу иной причины, которая заставила бы его выступить, кроме информации, полученной от вашего друга.

Стар побледнел и выпрямился, по-прежнему сжимая руками широкий ремень.

– Я тоже, – сказал он. – Но дом Солиньи необходимо взять.

– Ариман вас побери, Ди Арси! – рявкнул Таглиб. – При чем здесь уже астролог! Иберрос нападет на Хендриксона, и Мигарот окажется втянут в войну! Война с Хендриксоном не может быть короткой! Погорит торговля, погорит… все погорит! Вы же прибыли сюда заключать мир! Пошлите герцогу весточку, предупредите…

– У меня нет никакой связи с герцогом, – произнес Стар белыми губами. – Но если вы сейчас же не скомандуете своим людям выдвигаться к дому под зеленой крышей, и если Хендриксон одержит победу над Иберросом и Мигарот останется без защиты – я самолично предложу совету Ноблей выдать вашу голову на золотом блюде как залог мира! Вместе с подагрической ручкой леди Альмарес – она же дама, ее следует пощадить!

И дом был оцеплен.

Очевидно, леди Альмарес уже уехала отсюда. И вообще в доме было не так уж много людей: сам Солиньи и двое слуг. Все вооруженные. Слуг удалось взять живьем, с Солиньи Стар сражался сам и убил его. Он сам не понял – и не помнил – как это произошло. Вот они ворвались в большую гостиную, обставленную по мигаротской моде мрачно и тяжеловесно, вот он видит в луче серого света из окна высокого темноглазого, молодого еще человека с черной челкой, в темно-красном костюме и с особыми нашивками, выдающими его высокий ранг палача, вот он выхватывает шпагу – а вот уже Солиньи лежит на полу, неестественно скрючив руку – мешает шкафчик с расписными тарелками. И шпага Солиньи лежит у его руки.

«Я знаю… что бы ни было с Райном – это его рук дело».

Стар почему-то не сомневался, что Райн здесь, или был здесь совсем недавно. Вот как вошел в дверь, так и не сомневался. Нельзя почти год находится рядом с человеком, и не научиться узнавать его присутствие – тем более, когда речь идет о таком человеке, как Райн – по крайней мере, в нынешнем своем состоянии Стар в этом не сомневался. Теперь это чувство стало почти болезненным, почти жгучим – в кончиках пальцев, ледяным комом в животе…

Но в подвале его не оказалось. Да и сам подвал был тесен – особенно никого не спрячешь. Там даже дыбы не было, только другие инструменты – чуть менее известные в народе, но и более действенные. Да и кроме того, говорят, что хорошему палачу только и надо, что факел, кусок веревки и жертва. Некоторым, особенно продвинутым, не нужно и факела.

Да, там было все, но астролога не было… Хотя его присутствие ощущалось особенно невыносимо.

– Ну что, Ди Арси? – голос Таглиба метался в глухом квадрате каменного мешка, наращивая гнев, сравнимый со старовой недавней яростью. – Ну и чего мы добились? Только потеряли время, которое…

Стар молчал. Он стоял, прислонившись лопатками к стене, и молча слушал Таглиба, который говорил о чем-то – о том, что теперь, если Иберрос со своим небольшим отрядом умудрится захватить Хендриксона в плен или там на что он еще нацеливался, то всем не поздоровится, и послу Ди Арси в первую очередь, и пусть он будет благодарен, если это его голову пошлют на серебряном подносе, а то ведь могут и замуровать, по старинному мигаротскому обычаю…

И тут что-то словно толкнуло Стара в спину между лопаток. Он оторвался от стены, которую подпирал, и страшным, сорванным голосом произнес:

– Ломайте стену!

…Потому что камни этой стены были чистыми, не покрытыми копотью от факелов. И кроме того– он проверил ногтем – раствор свежий…

Да, Райн оказался за стеной. Висел, прикованный за наручники, глаза закрыты, на щеке ожог, под глазами – жутчайшие синяки, лицо опухло, губы синие… мертв?!

Нет, он дышал – и даже открыл глаза, когда с него сбили оковы и плеснули в лицо воды.

– А… Ди Арси… – сказал он слабым-слабым голосом, чуть улыбнувшись. – Ты молодец… Теперь у них один выход: сделать тебя губернатором…

Сказав этот бред, астролог окончательно отрубился.

* * *

Когда Райн пришел в себя, по черепичной крыше над его головой колотил дождь. Закрыв глаза, он лежал и думал о превратностях судьбы, и о том, как же хорошо сейчас на улицах Мигарота, где пахнет свежей вишневой корой, и где ливневые потоки смыли грязь, помои и нечистоты. Ему представлялись величественные, бескровные сражения серых и синих туч в небесной вышине, бодрые удары дождевых струй по булыжной мостовой…

«Да, я предпочитаю только такие войны…» – думал он.

Сквозь опущенные ресницы комната выглядела странно. То слишком большая, то слишком маленькая… более того, она начинала кружиться вокруг, выписывая мертвые петли. Наконец ему удалось распахнуть глаза и даже как-то их сфокусировать – и он обнаружил, что лежит все-таки на узкой койке у стены какой-то темной комнаты, не поймешь даже, в городском доме или в деревенском… Скорее, в деревенском: слишком просторная. Из-за неплотно прикрытой двери он слышал какие-то голоса – они что-то говорили на повышенных тонах. Два голоса Райн узнал. Ди Арси и Галлиани. Два других он не то не слышал раньше, не то не смог вспомнить. Ну и ладно.

Все должно было пройти хорошо. Он рассчитывал гороскоп и знал, что все пройдет хорошо…

Под ребрами растекалось горячечной болью, горло саднило. А вот остальное тело плавало в блаженном покое, будто его и вовсе не было. Одеяла мягкие, шерстяные, пахнут чем-то… А плевать на все. Спать. Спать… Дождь так мерно идет…

Все же естественные надобности тела заставили его по крайней мере сесть: голову сразу же повело, и пришлось пережидать, сцепив зубы. Потом ему удалось сложное акробатическое упражнение – свеситься через край кровати и поискать там ночной горшок. Ну слава звездам, нашелся…

Правда, сперва его в горшок вырвало.

Благодарный жизни и судьбе, он заснул опять.

Когда он второй раз открыл глаза, его, кажется, куда-то несли или везли – во всяком случае, стены вокруг качались. Нет, это не стены… это стенки кареты. А стук – это не дождь, это копыта. Они едут.

– Очнулся? – спросил Ди Арси. – Ну наконец-то. Чего-то ты разоспался, друг мой.

– С тобой выспишься, как же, – ответил Райн, не открывая глаз. – Где мы?

– Едем сейчас по Мигароту, так что если ты надумал проситься по нужде, придется подождать, пока до посольства доберемся. Мы тут отсиживались сутки в предместьях, в личном доме Галлиани… Решалось, на каком мы сейчас свете. Если бы Иберрос выиграл…

– Иберрос не мог выиграть, – перебил его Райн.

– О да, конечно, – голос Стара практически крошился. – Теперь я тоже это понял. Ты не подставился бы Альмаресам, если бы Хендриксон мог проиграть. Опять твоя проклятая астрология.

– Во-первых, не только великое искусство, но и вера в провидческие способности миледи Аннабель… Она не могла не сообщить мужу, что у нас тут творится. Во-вторых, не проклинай великое искусство, – ответил Райн, по-прежнему держа веки сомкнутыми. – Оно тебе не раз шкуру спасало.