Текст книги "Укротители Быка (СИ)"

Автор книги: Варвара Мадоши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Варвара Мадоши
Укротители Быка

 
А я, улыбаясь, иду по судьбе, по дороге вперед,
Чувствуя мягкое солнце в глазах и луну за спиной.
А прошлое в прошлом, и я ухожу в одиночный полет,
Благодаря Тебя, Боже, за все, что случилось со мной.
 

Ольга Тишина. «Благодарю тебя, Боже»

 
И пробираясь по крышам, обходя воздушные ямы и мели,
Ты раскроешь тайны людских иллюзий, капризов юного бога,
И совершенно случайно – конечно, случайно! —
Придешь к моему порогу…
А я спрошу тебя: «Кто ты?»
 

Ольга Тишина. «Счастливая неизбежность».

^{_{Варвара Мадоши, Ольга Эдо. Карта Коронованного Быка}}

Пролог. Привет из прошлого

Март 3042 г. Медина-дель-Соль

Наместник императора въезжал в столицу.

Медина-дель-Соль, город Солнца, отлично подготовился к встрече. Главные ворота распахнуты, улицы в цветах, флагах и гирляндах, и даже мостовые выметены до блеска. Всю грязь убрали с глаз долой, фасады подновили, вывески перерисовали (часто не столько ради придания облупившейся краске лучшего вида, сколько чтобы добавить к названию заведения пару соответствующих моменту политических деталей). Хозяин каждой мастерской старался сегодня выставить в окнах самый приманчивый товар – пусть даже наместник должен был проехать только по Королевской улице и нигде больше.

Солнце словно бы тоже приветствовало новую власть: оно радостно сверкало в празднично чистом, голубом небе, наделяя нестерпимым блеском купола храмов и высокие иглы шпилей.

Город встречал государя.

Кортеж миновал центральные ворота, и тень от стрельчатой арки на мгновение скрыла все великолепии: рыцарей в белых плащах поверх начищенных кольчуг, отличных лошадей с разноцветными плюмажами и драгоценно украшенной сбруей, разноцветные знамена полков на позолоченных древках и, разумеется, самого наместника с ближайшим окружением, сплошь важных господ в расшитой золотом парче.

Сам наместник был хорош собою, горделив осанкой, да еще и разодет в пурпурную тунику, на что имел право, как член императорской фамилии. На голове его сиял золотой венец, разбрасывая солнечные зайчики от драгоценных камней. Однако взгляды толпы приковывал не столько сей заслуженный рыцарь, сколько молодая красавица, статная и высокая, едущая по левую руку от него. Голову ее венчала корона золотых кос, и другой короны ей не требовалось. Прекрасная, как утренний рассвет, она уверенно держала поводья огромного черного жеребца.

То была приемная дочь наместника, красавица Ванесса, и, говорили, немало рыцарей уже сложили головы на поле брани, надеясь геройством снискать ее благосклонность.

Кортеж продолжал двигаться по улицам; кони шагали мерно, высоко поднимая колени. Жители бросали в воздух цветы, и одуряюще пах жасмин, цветущий во всех отведенных городским собранием местах.

Наместник милостиво улыбался, махал рукой; поймав брошенный какой-то красоткой букетик, поднес его к лицу и подмигнул бросавшей. Ни у кого из жителей не было повода вспоминать о кровавых полях сражений, о разжиревших стервятниках и измученных голодом детях. Что вы, почтеннейшие. Что в прошлом, то в прошлом. Мы-то живы, и надо радоваться.

Однако ни одно торжественное событие не обходится без происшествий, и это тем вернее, чем больше народу вовлечено в действо. Вот и на сей раз: стоило кортежу миновать Королевскую улицу – и даже не совсем еще миновать, а так, дойти до Храма Спента-Армаити, – как откуда ни возьмись из пестрого скопления перепутавшихся между собой гильдий музыкантов и вышивальщиц, выскочила старуха-нищенка. Была она сгорблена, седа, и даже на расстоянии от нее чувствовался запах человека, живущего в помойной яме.

Очевидно, нищенку кто-то толкнул (городская стража долго потом пинками и зуботычинами выпытывала, кто это был, но так ничего и не допытала с определенностью), потому что она порядочно пролетела по мостовой и шлепнулась на колени как раз между передними ногами коня наместника и герольдами.

Едущие по краям процессии рыцари схватились за рукояти мечей… однако нищенка оказалась всего лишь тем, чем она и выглядела – безобидной старой женщиной, больной и никчемной. Наместник осадил коня, давая ей встать; она, с кряхтеньем поднялась, окинула процессию диким взглядом (кое-кто потом уверял, что глаза у старухи были красные), и неожиданно проорала, тыкая в наместника скрюченным пальцем:

– Получеловек!

Шум толпы мгновенно стих, и в наступившей тишине все услышали следующее:

– Недочеловек! Недобог!

Толпа удивленно замерла, не зная, что и думать по этому поводу. Пронеслись смешки, кто-то испуганно ахнул. Старуха же подхватила руками изодранный подол, неприлично заголив коричневые высохшие икры, и шмыгнула куда-то – впоследствии никто не мог сказать, куда именно.

Нечего и говорить, что случай этот немедленно оброс несметными слухами, и уже к вечеру история гуляла по городу во множестве вариантов. Пророчества о конце света были всего лишь одним из них – и даже не самым впечатляющим. Большинство сплетников, однако, ограничились тем, что объявили наместника сыном бога – многие видели, как он побледнел при словах старухи.

…Но никто не видел, как поздно вечером того же дня наместник со смешком сказал дочери:

– Это, милая моя, был привет от Святой Источника.

Она яростным жестом сжала подвеску ожерелья – так, чтобы причудливый узор впечатался в ладонь.

Часть I. Небо над Мигаротом

Апрель 3026 г. н. э., Радужные княжества, неподалеку от реки Флер

На рассвете в воздухе ощущалась особенная зябкая сырость, трава и одеяла оделись ледяной росой, а из ложбин поднимался бледный, словно продрогший старец, немощный туман. Недоброе утро. По крайне мере, для Райна, которого разбудил несильный пинок сапогом под ребра.

По его мнению, время совершенно не подходило для пробуждения людей порядочных. Особенно, если эти люди астрологи, чья профессия требует вдумчивого диалога со звездным небом.

Райн приподнялся на локте, сообразив, что засиделся с расчетами и снова заснул под открытым небом, недалеко от костра. Ну и соответственно вышли результаты: голова болела, шея отказывалась сгибаться, руки и ноги тоже казались каменными. Или, по крайней мере, медными.

Рядом стоял Стар, крайне недовольный – что в целом для него с утра было скорее характерно, чем нет – и до безобразия выспавшийся. Никаких тебе кругов под глазами и ввалившихся щек. Боли в шее его, счастливчика, тоже не беспокоят.

– Н-ну? – сказал он. – Спим, значит? А когда поедем?

– Я же тебе говорил, – Райн собрал все терпение, на которое был способен в столь ранний час. – День не благоприятствует раннему подъему. Раньше полудня у брода быть нежелательно.

– И так каждый день, – мрачно заметил Ди Арси. Пальцы его до белизны в костяшках сжимали широкий кожаный ремень. – Не благоприятствует раннему подъему…

– Правильно, всякий день расписан рационально, – покладисто согласился Райн. – Слушай, когда мои гороскопы тебя подводили? Оставил бы ты меня в покое…

– Что, будешь еще спать? – скептически вопросил Стар.

Для сна в таких условиях нужно было обладать настоящим талантом. Вокруг, беззлобно переругиваясь, сворачивая плащи и попоны, гремя оружием и булькая вином во флягах, поднимался их небольшой отряд. Неугомонный рыцарь Серебряного Колокола уже успел всех поднять и стронуть с места… вот кто его просил?..

Всегда с ним так.

– Уже бесполезно… – Стар протянул Райну руку, помог подняться. Очень кстати: все тело отозвалось болью. – За каким дьяволом было устраивать вчера такой марш-бросок?.. Я себе задницу отбил.

– Учись нормально ездить, сколько говорю, – хмыкнул Ди Арси. – Тоже мне, шляхетская кровь… сидишь на лошади, как мешок с навозом.

– От кого я это слышу? – Райн возвел глаза к небу. – От человека, чьи попытки музыкальных экзерсисов неизменно заставляют прекрасный пол искать спасения на другой стороне зала?..

– Неправда! Один раз всего! И, феи меня побери, я был слишком пьян!

– Тем не менее, – улыбнулся Райн, чувствуя, как настроение постепенно исправляется.

– Вот вызову я тебя когда-нибудь по всем правилам, – пригрозил Стар. – И проткну, как полагается. Чтобы не злил.

– Не злись, – довольно мирно прибавил Райн. – Мы прибудем вовремя.

Стар бросил на него косой взгляд. Он точно знал, что Райн никогда не врал ему; но понятия астролога о правде изрядно расходились с общепринятыми.

* * *

Райн все-таки обманул. Лес еще и не думал кончаться, солнце поднялось уже высоко, скорость продвижения отряда упала – жара и комары не способствуют резвости, – и тут вернулся дозорный на запасной лошади. Он крикнул:

– Битва уже идет, сэр!

– Как идет? – от удивления Стар даже приподнялся в седле, словно он мог что-то рассмотреть за полутора милями извилистой лесной дороги. – Мориц ведь не хотел принимать боя!

– Кажется, они не успели переправиться, милорд. Брод в тылу у армии Морица.

Выходит, они опоздали? Битва, извернувшись, выскользнула из их рук, хлестнула по лицу хвостом и нырнула в зыбкую пучину безвременья – чтобы потом прорасти из диковинной пашни позором. Первый раз! Не оправдал!

Стар сжал зубы, пытаясь продемонстрировать хладнокровие. Так, спокойно. Наверняка еще многое можно сделать. Битва идет. В тылу у Морица брод… а он узкий, река глубокая… Молот Тора им трижды во все телесные отверстия, какого черта он не перешел на другой берег, ведь времени было – как минимум от вчерашнего полудня, а скорее даже с утра! Или у Морица что-то случилось?

А Эстебан? Как он успел привести армию так быстро? Ведь шевалье Ди Айми сообщал, что Эстебан поссорился с бароном Нигутским, и теперь второй не двинется с места, пока первый не принесет надлежащие извинения. Значит, принес. Или сдвинул барона другим способом. Или тот все-таки не участвует. Последнее было бы хорошо, но…

– Как положение барона Лассонского? – спросил Стар гонца. – Что ты разобрал?

– Ничего, сэр! – с виноватым видом воскликнул гонец. – Когда я выехал из леса, я только и видел, что штандарты Риринского Вепря! Карочио[1]1
  Карочио – запряженная волами повозка, на которой укреплялось отрядное знамя. Рыцарям и оруженосцам рекомендовалось держаться неподалеку от «своей» карочио. Если знамя падало, рекомендовалось пробиваться к ближайшему, еще стоящему.


[Закрыть] с десяток, или больше – это все, что я разглядел!

Стар нахмурился. Если дозорный не увидел Морица, это означало, что его, скорее всего, оттеснили прямо к реке. Это очень плохо. Но если гонец зашел на Эстебана с фланга…

– Вот видишь, – с еле уловимой улыбкой заметил Райн, подъезжая сбоку. – Все я тебе правильно сказал. Ты еще переломишь ход сражения.

Стар чуть нахмурился, загоняя вглубь резкое, болезненное недовольство. Райн что, читает звезды так подробно?! Если нет – то его самоуверенность поражает. Если да – то он заставляет Стара поступать вопреки рыцарской чести. Опоздать на битву, не дать своим людям стяжать славу в первых рядах, подвести сеньора – есть ли что более позорное для предводителя?!

– Пауза становится слишком длинной, – тихо проговорил Райн. – Командуй.

Стар сжал зубы и развернул Ястреба так, чтобы оказаться лицом к отряду.

– Господа! – воскликнул он. – Они так торопятся показать нам свои внутренности, что напали раньше, чем нужно. Мы атакуем сбоку – и, во имя Кшатра-Варьи, они проклянут наши мечи! Пока дорога узкая, кто посмеет перейти в галоп – прикончу сам. Как только выедем из леса – скачите быстро, как только можете! Снесем Вепря ко всем единорожьим преисподням!

Мощный радостный рев был ему ответом. Подняв Ястреба на дыбы, Стар развернул его и пустил рысью по лесной дороге.

…Все было именно так, как сказал гонец. Они вылетели из прохладного леса в ослепительное сияние равнины у реки, осененной далеко на горизонте нарисованными на небе горами. Стар еще успел отметить, что место, должно быть, невероятно красиво – и тут же забыл. Все, что он видел, – это безумный блеск солнца на кольцах сбруи, на клинках мечей и остриях копий. Крики, стоны, ржание, многоязычная брань, свист тетивы и глухое чпоканье вонзающихся в плоть стрел – всего этого он не слышал. Только биение собственного сердца на дне ушных раковин, только свист ветра – вот что осталось, когда он, не пытаясь соблюдать строй, не призывая к этому всех прочих (да и что толку?!) ворвался в воняющее кровью, дерьмом и горячим металлом пекло.

Кажется, он еще успел крикнуть Райну, чтобы не вздумал совершать кер[2]2
  Кер (La Kere) – рыцарь с боем проезжает вражеский строй насквозь и возвращается обратно. Считалась идеальной тактикой.


[Закрыть], а держался с краю, – как будто раньше не было двести раз об этом сказано.

Он пластал и рубил – и ощущение рукояти Косы в ладони исчезло, и жар пропал тут же, и все пропало, остался только упоительнейший танец. Жизнь – это подарок, говорил отец. Жизнь – это бесценный дар. Бой – это сердцевина дара, место, где сплетаются все прочие дары, чтобы прорасти семенем победы – самым красивым цветком на свете.

Истинное солнце светит на всех, но во сто крат прекраснее его отражение на лезвие меча.

Стар впускал солнце в тела своих врагов.

На первую карочио он наткнулся случайно – нашел, вроде, поединщика себе по силе, смельчака в легком кожаном шлеме – и сразился, и ранил бедолагу, но не стал задерживаться, чтобы взять в плен. Увернулся от стрелы, другая задела его вскользь по щеке – ого, хороший лучник засел! Рванулся туда, откуда стрела прилетела – разумеется, там была карочио, на которой этих лучников сидело человека три как минимум, да еще пятеро сержантов в охране. Одного Стар пластанул по голове, другому, насколько заметил, отрубил руку… Из лучников двое бросили луки и подняли руки, показывая, что сдаются, а третий перескочил через обрешетку телеги и бросился прочь – его достали копьем кто-то из охранения рыцаря… нашего рыцаря… эй, да это же Лорк!

Стар успел прокричать ему что-то одобрительное, и тот даже отсалютовал – затем ему пришлось немедленно отбить копейную атаку какого-то не в меру наглого кнехта, вздумавшего, видимо отличиться на поле боя… Эй, парень, тебе еще рановато!

– Хорошо идешь, – хмыкнул Райн, ударом меча подрубая шест, на котором было крепилось знамя. Он уже успел где-то потерять шлем, капюшон, что астролог носил под шлемом, упал на плечи, и волосы блестели на солнце, левая рука магистра подозрительно безвольно висела… бесполезно говорить, что да, то да. – Попробуй еще вон там, – он махнул рукой с мечом куда-то влево, где мелькнуло синим другое знамя.

Легис – старов кнехт, молодец, парень, не отстал! – подхватил шест и потащил его в сторону.

– Убирайся из битвы! – закричал Стар. – Какого…

– Уже убираюсь, – Райн, кажется, ухмылялся. – Сегодня по гороскопу у меня прекрасный день!

И с этими словами он вдруг, нагнувшись, дернул за ворот какого-то молодчика почти без оружия, – не то кнехта, не то вообще улепетывающего из битвы оруженосца, и у того из-за пазухи выпало что-то блестящее. На Стара наскочил уже новый – это был не рыцарь, кажется, простой вооруженный наемник – противник, строго говоря, зазорный. Но бился наемник отчаянно и отнюдь не хотел позволить Ди Арси выбраться из боя так просто – Стар только успел краем глаза заметить, как Райн, как-то лихо извернувшись, свешивается с седла, вытащив из стремян одну ногу – когда он так научился?! – и рывком поднимает это блестящее с земли. Что там?! Что ему могло понадобиться?!

Ди Арси отнесло от астролога, закрутило в битве – и он уже не мог видеть, что делает Гаев и не зарубили ли его часом. «Зарубили, – подумал Стар, снося кому-то голову. – Ну если только зарубили – он у меня еще попляшет!»

…Когда Стар встретил Морица, он по запалу чуть было не схватился и с ним – но вовремя сообразил, узнал. Бой остался где-то левее, поэтому Ди Арси стащил шлем и облегченно воскликнул:

– Мориц! Ну наконец-то я вас нашел! Как наши дела?

Вместо ответа Мориц схватил Стара за плечи, притянул к себе и расцеловал в обе щеки.

– Ди Арси! – воскликнул он. – Ди Арси, слава Аресу и Тору! Слава звездам, как говорит ваш друг! Вы появились в добрый час?

– О чем вы? – заторможенно спросил Стар, утирая пот со лба.

– Глядите! – Мориц обернулся к барону Кэр-Лирскому и сэру Нэму. – Вот рыцарь, спасший это сражение! Ди Арси, вы просто герой! У меня нет слов!

Вот как?..

Тут Стар сообразил, что бой заканчивается. Подул прохладный ветер – как по заказу. И кто-то неподалеку радостным голосом попросил вина.

– Нет, ну вы посмотрите на него! – Мориц радостно захохотал и тяжело ударил Стара по плечу. – Это ведь первый бой нашего красавчика в качестве командира, не так ли? Теперь я понимаю, что Хендриксон в вас нашел! Сколько знамен, а?

– Штук… пять, кажется, – Стар огляделся, ища взглядом Легиса.

– Пять? – Мориц тяжело нахмурился, как будто грозовые тучи сходились над утесом. – Очень, очень хорошо!

Тут появился и Легис – радостный, взмыленный почище лошади, с улыбкой от уха до уха… и, кажется, уже выпивший.

– Шестнадцать знамен, милорд! – заорал он еще издалека. – Ваши люди захватили шестнадцать знамен!

– Ого! – Эмори Кэр-Лирский и Нэм переглянулись, Мориц аж в лице переменился.

– Вот это успех! Расскажи мне об этом кто – я бы не поверил! И это не с рыцарями – а всего лишь с ноттскими всадниками! Эй, ведь Эстебан так не соберет народ до будущего лета! Вы решили судьбу кампании, Ди Арси!

– Судьбой ведают астрологи… – машинально произнес Стар – отголосок неприятной мысли, которая крутилась в голове с самого утра.

Мориц и сопровождающие моментально посерьезнели, переглянулись – вспомнили лишний раз, конечно, кто постоянно сопровождал Стара. А ведь им, как и всем прочим, кроме Хендриксона и его жены, оставалось только гадать, чем вызвана такая привязанность. Не сказали ничего.

– Вот что, Ди Арси… – тут же начал Мориц, уже снова нарочито приподнятым тоном. – Ваши всадники хорошо себя показали. Пойдете теперь на правом фланге?

– Если такова будет воля герцога – то да, – Стар внимательно посмотрел на Морица. – Но никак иначе. Что моим орлам делать на правом фланге? В арьергарде левого мы полезны.

– О как! – Мориц переменился в лице. – Вы что же, не ищете чести и славы?

– Моя честь – служить моему сюзерену, – отчеканил Стар. – Моя слава – не гнать на убой людей, что доверили мне предводительство. Кстати… полагаю, я и мои люди можем претендовать на дополнительную долю в обозе?

– Само собой, – Мориц кивнул уже не так радушно, после короткой паузы, но все же вполне решительно. – О чем речь, мой дорогой милорд Ди Арси!

Все трое предводителей армии переглянулись.

Ральф Мединский, «Книга Позолоченного века».

Старикам частенько приходится слышать упреки молодых о том, что некоторых поворотов истории можно было бы избежать, удайся по иному распорядиться полученными шансами. Видят боги, и старые, и новые, и вечно сущие, и похороненные под землей: проработав столько лет на должности главного архивариуса, я убедился, что будущее влияет на прошлое куда сильнее и значительное, чем прошлое влияет на будущее. Или, если позволено мне будет так выразиться, прошлое частенько изменяется в угоду будущему – порою даже до того, как его успеют любезно об этом попросить.

<следует еще три абзаца вступления о сущности исторического познания>

Меня зовут Ральфус из Керна, деяния мои ничем не примечательны, а родословная не заслуживает никакого внимания. И все же я дерзну предложить вам сей скромный труд, ибо волею случая я короче других был знаком с обстоятельствами, о коих собираюсь поведать.

У нынешних ученых мужей в подражание древним принято, говоря о необычайных людях и меняющих форму мира событиях, наделять их чертами внешнего, броского величия. Я же буду рассказывать только о том, что видел своими глазами и описывать вещи именно такими, какими они представлялись моему неискушенному взору, – да простит меня почтеннейшая публика за этот недостаток изобретательности.

Связность повествования заставляет меня упомянуть, что рожден я был младшим ребенком в купеческой семье города Керна, выучился чтению и письму и четырнадцати лет от роду поступил писарем в армию светлейшего герцога Хендриксона, чтобы заработать на свадьбу. Особенными талантами ваш покорный слуга не отличался, однако трезвость и разборчивый почерк заставили старшего секретаря его сиятельства определить меня секретарем к небезызвестному магистру Гаеву. В то время, несмотря на кажущуюся опасность положения в действующей армии, это была завидная участь, ибо эпоха в целом не позволяла никому жить в мире и покое – вопреки рассказам иных, любящих вспомнить «старое доброе время».

С другой стороны, это было время своего рода замечательное: заканчивалась, чтобы никогда не повториться, эпоха неизменного бытия, а что приходило ей на смену – было совершенно не ясно.

<следует пять страниц подробнейшего описания политико-экономической ситуации на Закате и Островах в начале четвертого тысячелетия>

…Надежды и страхи сгущались вокруг личности светлейшего герцога – и вокруг его окружения. Но все равно в 3026 г. лишь наиболее прозорливые отдавали себе отчет в том, насколько сильным влиянием на события располагал магистр Драконьего Солнца.

Тогда великий астролог лишь недавно поступил на службу к его сиятельству, и в армии о нем знали мало. Даже о том, что именно он – юный победитель дракона, о котором вот уже третий год ходили слухи по всему Закату, только сплетничали, и то не все. Сам магистр эти слухи не поощрял и старался держаться в тени.

Не отступая от истины, трудно сделать описание внешности магистра хоть сколько-нибудь интересным. Тогда это был молодой человек весьма обыденного облика, из примечательных черт коего можно назвать только светлые, почти прозрачные глаза. Но господин магистр редко смотрел на кого-то прямо.

Мой патрон отличался редкостной вежливостью и обходительностью, ни словом, ни жестом никогда не обнаруживая высокомерия по отношению к нижестоящим. При этом никто не мог бы обвинить его в чрезмерной мягкости или неумении повелевать. В частной жизни своей он также был очень скромен, одевался просто, в еде и питье обходился без излишеств и отличался ревностной преданностью своей супруге. Жена магистра все время состояла при ее сиятельстве герцогине и редко показывалась на людях. Хорошо знавшие ее говорили, что это была женщина редкостного разума и добродетели.

Учитывая все это, нетрудно понять, почему влияние господина астролога не бросалось в глаза, хотя многие знали, что магистр Гаев принимал участие в беседах герцога Хендриксона и графов Морица, Бресильонского, баронов Ларимона и Треттана, а также прочих достойных воинов, бывших военачальниками под Хендриксоном. Той весной магистру едва доводилось спать, столь много времени он тратил за расчетами, долженствующими предоставить им столь необходимые в момент всеобщего беспокойства сведения.

Планы сих доблестных полководцев тогда вызывали смущение многих умов: никто не верил, что Хендриксон отважится захватить Радужные Княжества. Многие сильные мира сего сходились на мнении, что он пожелает осесть в Адвенте и укрепить территорию; многие считали, что он захватит кроме того и Нейт, а также ряд других прибрежных городов, однако не рискнет двинуться вверх от устья Рита – таким образом, Армизон мог считать себя в безопасности.

Очевидно, и в командовании Его Сиятельства некоторые думали именно так: не раз нам случалось слышать ожесточенные споры, выносимые даже за пределы герцогских покоев. Именно в случаях особенного накала страстей Его Сиятельство и прибегал к совету магистра Гаева. Частенько советы эти вызывали еще большие противоречия. Неоднократно случайному взору представало, как граф Бресильонский, человек горячий и невоздержанный, выскакивал из герцогских покоев и начинал в бешенстве рубить развешенные в коридоре щиты так сильно, что вылетали искры.

Пожалуй, из всех не принимал участие в этих дебатах только молодой соратник герцога Хендриксона, Астериск Ди Арси, который большую часть времени проводил с войском, в тренировочном лагере неподалеку от замка: герцог обучал там несколько отрядов, которые он взял на постоянное содержание и постановил считать особыми. Такое мероприятие военной науке того времени было в новинку. Содержание войска обходилось Его Сиятельству в круглые суммы, но, как показали летние кампании 3026 и 3027 годов, новшество полностью себя оправдало.

Одобрили или не одобрили все вассалы и союзники Хендриксона его план и какую роль играли в их убеждении расчеты магистра Гаева, теперь уже сложно сказать.

<следует пять абзацев рассуждений о возможных позициях баронов Нигутского, Кэр-Лирского, графов Морица и Бресильонского>

Уже к исходу февраля Хендриксон начал переправлять свою армию и армии своих вассалов на Континент, где размещал их в окрестностях Адвента. Постой войск вызвал множество недовольства среди местного населения, которое Его Сиятельство подавлял с необходимой безжалостностью. Ди Арси тогда же отличился в этих мероприятиях твердостью и тактом, так что его посвящение в рыцари и командование отрядом всадников из Нотта было благосклонно принято среди властительных баронов и графов армии Хендриксона.

Мой патрон с переправы на Континент почти не отлучался от Ди Арси, а я все время находился при магистре. Однако при весенней кампании 3026 г. ваш покорный слуга не присутствовал по здоровью, находясь в Адвенте, поэтому вынужден довольствоваться лишь слухами и рассказами из уст заслуживающих доверия очевидцев.

<следует 15 страниц подробного описания весенней кампании с приложенными схемами сражений при Салее, Фрейевых холмах и Янтарном броде>

* * *

Апрель 3026 г, Радужные княжества, у Янтарного брода

Райн нашел Стара уже после, когда он, вооружившись раздобытым Легисом льняным полотенцем, яростно умывался. Остальные размещали пленных – а Стара эта часть интересовала мало.

Астролог уже успел привести себя в порядок и даже что-то жевал – дождавшись, пока Стар выпрямится, он сунул ему свернутую пополам лепешку.

– Травишь? – спросил Стар, вцепляясь в лепешку зубами. Внутри оказался приличный шмат жареного мяса, нежного и сочного на языке, а лепешка была чуть черствая, вчерашняя, но все еще пахнущая свежим тестом…

– Разумеется, из ревности, – невозмутимо кивнул Райн. – Ну что, правый фланг тебе доверяют?

– Угу, – Стар пробурчал это несколько неразборчиво.

– И ты отказался?

– Угу.

– Зря, – подвел черту Райн.

– Почему зря? – возмутился Стар. – Ты хоть понимаешь, что это…

– Я знаю, что говорят звезды, – хладнокровно перебил его Райн. – А они говорят, что сейчас ты на подъеме. Тебе надо принимать любые риски.

– Это не мои риски, – сквозь зубы проговорил Стар. – Я могу себе и тяжелое вооружение позволить. А вот всадники из Нотта – нет. У них даже кони неподходящие.

– Зато они более дисциплинированные, – пожал плечами Райн. – И многие рыцари считают их зазорными противниками – это тоже чего-то стоит.

– Если это все только для того, чтобы я получил известность, – тяжело уронил Стар, – то имей в виду, мой отказ значит намного больше. О нем уже говорят, наверняка.

– Вот как? – Райн приподнял брови. – Может, ты и прав.

Стар опустил руку с лепешкой, вдруг показавшейся ему безвкусной.

– Что же ты планируешь, сукин ты сын? – тихо спросил он. – Или Хендриксон посвятил тебя во что-то, во что не посвящал меня?

Райн спокойно встретил его взгляд.

– Нет, – ответил он. – Просто я пытаюсь добиться того, что мы оба хотим, самым быстрым путем. Или ты забыл, что у нас обоих не так много времени?

Стар отвел глаза, в очередной раз понимая… понимая… ничего не понимая.

Он опять не может с этим бороться. С убежденность прозрачного взгляда и читаемой в глубине стальной волей. Ему почти нечего противопоставить. А что есть – мы, пожалуй, припрячем, потому что могут настать такие времена, что…

– Ладно, – сказал Стар жестко. – Объясни мне, что ты там творил? Зачем тебе…

– А! – Райн улыбнулся неожиданно смущенно, но Стар мог бы поклясться: смущение это чисто наигранное. – Увидел блестяшку, дай, думаю, жене подарок привезу… Гляди! – он вытащил из кошеля на поясе массивное узорчатое ожерелье. Красное золото с необыкновенно крупными, красивыми сапфирами. Один – в центре – и вовсе большой, другие поменьше, особенно у края узора, но все равно камни редкой воды. Тут и беглого взгляда хватит оценить.

– Ты облажался, друг мой, – заметил Ди Арси. – Вии оно не подойдет. Ей бы серебро с изумрудами – другое дело.

– Да? Вот жалость-то! – Райн досадливо вздохнул, и, лизнув палец, стер с лепестка узора пятнышко крови. – Ну ничего, все равно пригодится. Подарю Ее Сиятельству, например.

Ральф Мединский, «Книга позолоченного века»

После битвы на Янтарном Броде весь север Радужных Княжеств оказался в руках Хендриксона, однако Его Сиятельство не спешил развивать успех южнее, опасаясь более сильных южных сеньоров. Кроме того, он нуждался в золоте для армии, а Радужные Княжества никогда не отличались обширными сокровищами. Тогда его глаза обратились к богатой купеческой области в течении Великого Рита. Опасаясь силы и влияния Армизона и Мигарота, покровительствующих этой области, герцог принял решение направить в оба города посольства. Посольству в Мигароте ставилась задача продлить соглашение о ненападении, заключенное еще до взятия Адвента. Именно туда герцог и послал господина Ди Арси в сопровождении моего патрона.

Июнь 3026 г., Риринская область, Мигарот

– По-моему, нас приняли хорошо… – заметил Стар, нарочито беззаботно оглядывая просторную комнату покоев Посольского Дворца. На самом деле дворцом это приземистое старинное здание из зеленоватого мрамора назвать мог только человек, совершенно чуждый архитектуре, но уже одно то, что в Мигароте сочли необходимым выделить отдельный– и не самый маленький – дом под дипломатические нужды, говорило о многом.

Обстановка выдавала стремление если не обеспечить удобство, то пустить пыль в глаза: массивная глубокая мебель по местной моде, тяжелые портьеры, и – весточка с Эмиратов – тканые ковры на стенах. Не гобелены, а именно ковры. Этот, в рабочем кабинете, изображал сцену Божественной Охоты.

Кшатра-Варья чудо как хорошо смотрелся с занесенным копьем в руке, да и Фрейя со своими волчицами… Старом немедленно овладело нечестивое желание перевесить шедевр неизвестных ткачей лицевой стороной к стене.

– О да, – Райн мечтательно выглянул в окно, где на пол-неба к западу вытянулись облачные перья, а под ними бестолково вертелись на ветру флюгеры сбегающих вниз с холма ремесленных кварталов[3]3
  Вообще-то по всему Закату флюгеры на свои дома разрешается устанавливать только знати. Однако в Мигароте такой привилигией по традиции пользуются цеховые старейшины и мастера – чем вовсю и пользуются.


[Закрыть]. – И ты думаешь, как долго нас будут хорошо принимать?..

– Полагаю, за недельку договор подпишем, а?.. – Стар картинно вольготно расположился в кресле, поискал, куда бы закинуть ноги, не нашел даже скамеечки и закинул попросту ногу на ногу. – Или ты боишься, что наши добрые хозяева устанут от гостеприимства и начнут гоняться за нами с топорами?..

– Разве что за тобой. Оскорбленные мужья и отцы… – чуть рассеянно, но ласково улыбнулся Райн. – Я другое имел в виду… – он рефлекторным жестом чуть потер глаза, как будто от усталости, и Стару стало немного не по себе: время еще не перевалило за полдень. – По мне так… по мне так расклад такой, что нас будут полоскать здесь долго. Возможно, месяца два или даже дольше. Кормчим понятно, что без этого договора Хендриксон не рискнет шевелиться, а там осень, дожди, распутица… воевать невозможно. Им спокойнее затянуть до будущего лета. И ни одна из прочих сил в городе не настолько влиятельна, чтобы заставить их прогнуться под себя.