Текст книги "Железное сердце. Книга 1. Дочь часовщика (СИ)"

Автор книги: Варвара Корсарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Глава 13 Пещера кобольдов

Остаток дня я бродила по коридорам замка, наугад заходила в разные комнаты и мысленно готовилась к вечерней прогулке с полковником.

Идти не хотелось. На сегодня я уже удовлетворила свое любопытство. Достаточно насмотрелась на разные диковины, которыми набил замок и сад безумный мастер Жакемар, и устала, как после долгой экскурсии в музее кошмаров. Теперь мечталось об одном – провести спокойный вечер у себя в комнате за рисованием, или полируя черепушки скелетам, или исследуя часы в зале. Желательно, с запасом шоколада под рукой. Но теперь придется таскаться за бароном по поместью и вести разговоры, которые напоминали опасную игру в кости: то ли выиграешь, то ли нет.

Вспомнив о письме отца, я зашла в библиотеку. В дверях столкнулась с Зандером. Брадобрей шмыгнул мимо с вороватым видом. Проводив его недоуменным взглядом, я устроилась на кресле перед окном и распечатала конверт.

Послание из дома огорчило: его тон был сух и в каждой строке чувствовались обида и неодобрение. Глаза выхватывали полные яда фразы: «Твой дикий поступок… отсрочка нам поможет, но во что она выльется? … не ожидал такого … придется краснеть за тебя при встрече со знакомыми… что я им скажу?…. попробуй хотя бы извлечь выгоду, требуй у Морунгена лучших условий…»

Отец сообщал, что завтра уезжает в столицу, чтобы раздобыть у родственников денег для покрытия остальной части долга. Марта оставалась дома – в приписке она просила навещать ее, а также грозилась сама приехать в Морунген.

Горько вздохнув, отложила конверт. Если отец и был мне благодарен, то никак это не показал. Конечно, мой брак с Лео устроил бы его больше. Отец бы махом решил свою проблему с деньгами, да и я бы осталась у него под рукой. Марта, кажется, беспокоилась за меня. Надо отпроситься у полковника и съездить в Ольденбург, заодно взять дома разные необходимые вещи.

Я встала и отправилась исследовать содержимое книжных шкафов в надежде найти информацию о замке и его создателе – мастере Жакемаре. Повезло: нужные книги имелись в избытке, они занимали отдельный шкафчик. Кроме книг о биографии Жакемара, его изобретениях, нашлось несколько потрепанных кожаных папок с заметками, чертежами и планами.

Их автора удалось установить сразу: «Ульрих Кланц, доктор естественных наук, доктор медицины, почетный член Королевской Академии Инженерного искусства, придворный механик, с благодарностью и уважением подготовил сии описания для барона Маттиаса фон Морунгена», гласила надпись на одной из папок. Я держала в руках заметки, которые составил для прежнего владельца замка приезжий ученый гость. Тот самый человек, который лишил дворового мальчишку Августа его сердца.

С любопытством и волнением листала я толстые тома. Кое-что о Жакемаре я уже знала, кое-о чем догадывалась: замок, его интерьер давали богатую пищу для догадок. И все они подтвердились.

Архитектор замка, механик Жакемар, жил сто лет назад и был немало известен как своими автоматонами, которые он делал на потеху короля и придворных, так и другими изобретениями, а больше всего – экспериментами по созданию искусственных органов и искусственного сердца… Человек он был странный, имел много причуд.

Впав в немилость короля, Жакемар сбежал в далекий горный кантон. Там основал собственный город, где и пропал без вести при странных обстоятельствах спустя пару десятков лет. Больше о мастере не слышали, но его наследие до сих пор будоражило ученые умы – вот уже больше века*.

Выходит, и Ульрих Кланц немало им интересовался. И он продолжил опыты Жакемара… успешно. Весьма успешно. Он сделал то, что мастеру Жакемару добиться не удалось. Подтверждением этого было механическое сердце, которое бьется в груди полковника.

Любопытно, почему фон Морунген больше не желал иметь с Кланцем дела? Надо осторожно выяснить. И списаться с Кланцем. А вот и его столичный адрес… «Мистерикум-страда, 13». Я внимательно изучила конверт письма от Кланца старому владельцу замка, которое нашлось в папке. Пожалуй, не буду ничего говорить полковнику. Напишу мэтру, и точка. А лучше – съезжу в столицу на пару дней и встречусь с ним лично. Нет, все же стоит спросить разрешения … хотя фон Морунген бывает упрямым, тупоголовым и не видит собственной пользы.

Я вернула папки в шкаф и отправилась в людскую – подошло время ужина. Кухню миновала быстро, здесь вовсю хлопотала Барбела. Она с брезгливым выражением на лице, шлепая ложкой, выкладывала на сервировочное блюдо неаппетитную серую массу, чтобы отнести хозяйке и хозяину.

Мне повезло больше – в людской угостили отличным мясным пирогом и отварным картофелем с зеленью. Я наказала Курту отнести порцию полковнику и проследила, чтобы на тарелку попали лучшие куски.

Когда часы показали без четверти шесть, накинула шаль, надела удобную обувь и отправилась вниз, надеясь, что полковник передумал или забыл о прогулке.

Однако он уже ждал в библиотеке. Стоял у окна, сложив руки за спиной, и смотрел, как на лужайке Кербер гоняется за бабочками.

– Готовы, Майя? – спросил он не поворачиваясь. Верно, узнал мои шаги, хотя дверь я открыла бесшумно.

– Так точн… Да, ваша, милость, – вздохнула я.

Он повернулся и вышел со мной в коридор.

– Хорошо отдохнули? Ходить придется много, – сказал он, когда мы оказались на улице и двинулись по направлению к лабиринту.

– Отдохнула хорошо и могла бы сейчас заняться часами, – сделала я еще одну попытку уклониться от любования красотами поместья.

– Вечер отличный, лучше провести его на свежем воздухе. Часами займемся завтра, – сообщил полковник и неловко пошутил: – Я со своим заводным сердцем, можно сказать, родственная душа всем этим механизмам. Поэтому желаю видеть их в добром здравии.

В ответ на его попытку завести непринужденную беседу – ага, еще не все потеряно! – я вежливо улыбнулась и тоже попыталась пошутить.

– Хорошо, что вы не отбиваете время, как куранты.

– Да, это было бы неудобно, – кивнул полковник. – Но первые годы после той операции были мучительными. Никак не мог привыкнуть к звукам в моей груди.

Я собралась с духом и спросила:

– Как это было, ваша милость? Как проходила операция? Вы помните?

Мы приблизились к лабиринту, но внутрь не зашли; мой спутник повел меня в обход, по дорожке, что вела налево. Ответил он не сразу.

– Было больно, – коротко сказал он.

– Вы были в сознании?

– Мэтр Кланц практикует животный магнетизм. Знаете, что это?

– Да. Доктор Крамер изучал это явление – использование ментальных флюидов, которые вводят пациента в транс.

– Именно. Мэтр Кланц ввел меня в транс, однако не очень успешно. Некоторые люди не поддаются этому влиянию. Я был обездвижен, но все чувствовал.

– О боже!

Когда я представила, через что ему пришлось пройти, у меня сжалось в груди, а волоски на руках встали дыбом.

– Боли донимали и после операции. И потом… Но хватит об этом.

Полковник недовольно мотнул головой, оглянулся и заметил:

– Странно, что Кербер за нами не увязался. Наверное, убежал на конюшню.

Однако я не дала перевести разговор на другое, даже рискуя вызвать неудовольствие собеседника:

– Почему вы согласились на эту операцию, ваша милость? Зачем заключили договор с мэтром Кланцем и отдали ему свое сердце?

Полковник встал так резко, что я по инерции прошла пару шагов и лишь затем остановилась. Повернулась, глянула на его лицо и моментально пожалела о своем дерзком вопросе. Лицо моего спутника помрачнело, брови сомкнулись, а в глазах полыхнул недобрый огонек.

– Ну, вы же слышали все эти сплетни, госпожа Вайс, разве нет? Зачем люди заключают договор с дьяволом? Что они обычно хотят получить в обмен?

– Деньги и власть – вот обычные предметы сделки, – пробормотала я. – Иногда еще требуют молодость и любовь прекрасной девушки.

– Именно так, госпожа Вайс, именно так! – внезапно улыбнулся полковник и от его улыбки у меня мурашки побежали по спине. – Деньги и власть. В этом все дело, разумеется! Молодость мне тогда была ни к чему, мне было всего семнадцать. Любовь прекрасной девушки… да, имелись такие соображения, но не они играли главную роль. Вот так-то, голубка Майя. А вы что думали? Наверное, сочинили для меня какой-то благородный мотив?

– Я полагала, что с вашим родным сердцем было что-то не в порядке, вот и все. И мастер Кланц спас вам жизнь, дав этот механизм, – ответила я холодно. Его ответ действительно меня обескуражил.

– О нет, я отличался отменным здоровьем. Иначе операция не прошла бы успешно.

– Но вы получили, что хотели? – не удержалась я от следующего вопроса.

– Разумеется, получил. Куда больше того, на что рассчитывал. Мэтр Кланц хорошо мне заплатил и оказал протекцию. С его помощью я попал в военное училище, а позже и в Военную академию. Мозги и упорство у меня имелись, свой шанс я не упустил и сделал неплохую карьеру. Поверьте, я чувствовал себя вполне счастливым до недавнего времени. Врут легенды. Сделки с дьяволом бывают довольно выгодными. Особенно если поверить, что дьявол и впрямь желает тебе добра. И печется о благополучии человечества в целом.

Я не поняла, говорил он всерьез или шутил, и что имел в виду. Но от его слов, и в особенности – от его интонации мне стало неуютно.

Полковник опять остановился, внимательно посмотрел на мое огорченное лицо, покачал головой и с досадой добавил:

– Представляю, что вы сейчас обо мне думаете. Относитесь к этому проще, Майя. Что сделано, то сделано, и я такой человек, какой есть.

Такой человек какой есть! А какой – такой? Амбициозный, упорный, с железными принципами и железным сердцем? И в этом сердце – его сила? И его слабость…

– Но… – я прикусила язык и спросила: – Куда мы идем? Вы ведь хотели провести меня по лабиринту?

– В следующий раз. Лучше покажу другие части поместья. Где я сам еще не бывал после приезда. Что-то воспоминания нахлынули… не иначе, вы их разбередили. Теперь терпите. Вам придется выслушивать старые и никому кроме меня не интересные истории.

Фон Морунген остановился у дуба – древнего, но еще крепкого, с узловатыми мощными сучьями, и задрал голову:

– Вот мой старый приятель! – сказал он с удовольствием.

– Красивое дерево, – заметила я не без удивления. Не ожидала от полковника такой сентиментальности; видимо, он еще не раз меня удивит.

Он оглянулся и пояснил:

– Мальчишкой я часто играл здесь с друзьями. А в юности назначал под этими ветвями свидания девчонкам. Смотрите…

Он провел пальцем по морщинистой коре, на которой виднелись едва заметные царапины.

–Тут я вырезал инициалы – свои и одной знакомой девицы из Ротбурга. Она привозила в замок бакалею из лавки отца. Тогда я считал, мы проведем всю жизнь вместе, но уже через несколько недель мы расстались.

– Это было ваше или ее решение?

– Ее. После того как я лишился сердца, многие знакомые не захотели иметь со мной дела. Или не смогли. Люди порой испытывают сильную неловкость, когда разговаривают с человеком, у которого тикает и поскрипывает в груди. Постоянно прислушиваются, а потом отводят глаза и задают разные неудобные вопросы. Например, умею ли я с этим сердцем любить.

«А вы умеете?» хотела спросить я, но вместо этого сказала:

– Вы с ней потом встречались? С той девушкой?

– О да! Мы и сейчас иногда видимся. Как старые друзья. Она по-прежнему живет в Ротбурге. Когда я уехал, она быстро меня забыла. Но я ее не виню. Мария сделала хорошую партию, вышла в люди. Все к лучшему. Так-то, голубка Майя.

Я покраснела, вспомнив рассказ Курта о знакомой полковника, которую он иногда навещает в соседнем Ротбурге. Мне было неловко от откровений фон Морунгена и от обращения, которое он для меня выбрал, – голубка Майя, – фамильярное и неожиданно ласковое. Слышать его от полковника было странно. Я каждый раз внутренне вздрагивала, когда он произносил эти слова.

– А вон там, – полковник ткнул рукой вверх, – есть дупло. Мальчишкой я прятал в нем свои секреты.

– О, я делала так в детстве! – оживилась я. – Прятала фантики, бусины… не думала, что мальчишки тоже этим занимаются. А что было в вашем… кладе?

– Оловянные солдатики, стеклянные шарики… моя семья жила небогато, игрушек у меня было немного. Наверное, они до сих пор там лежат. Когда подрос, потерял к ним интерес, да и забот навалилось, стало не до игр.

Полковник оценивающе посмотрел на дерево.

– Теперь до них не добраться, слишком я стал тяжел. Ветви не выдержат.

Я вытаращила глаза. Что за нелепая идея? Чуть не рассмеялась вслух, представив, как импозантный и рослый барон – далеко не мальчишка – пыхтя, карабкается по дереву в своем элегантном костюме и дорогих сапогах.

– Лучше не пытайтесь, ваша милость. Упадете, не соберете ни костей, ни шестеренок.

Полковник глянул благосклонно. Скупая улыбка тронула его губы; выдержав паузу, он сказал:

– Мне нравится, что вы не стесняетесь шутить по поводу моей механической начинки. Продолжайте в том же духе, Майя.

Однако после такого заявления шутить мне, понятное дело, совершенно расхотелось.

Кажется, фон Морунген тоже не прочь подружиться, однако меня его вспышки дружелюбия по-прежнему озадачивали. Когда ехала в замок Морунген, вот уж не представляла, что буду гулять по садам с Железным Полковником и выслушивать его сентиментальные воспоминания. Я видела, что моя компания ему нравится. Он разговаривает со мной с удовольствием, пытается острить. Как реагировать на это – я не знала. Поощрять его или держаться отстранено?

Не думаю, что он испытывает ко мне тот интерес, какой возникает у мужчины к девушке. Скорее, я его развлекаю и забавляю. Что ж, неплохой задел для того, чтобы выстроить хорошие отношения. Будем надеяться, что такое поведение войдет у него в привычку.

Дорожка, едва заметная и заросшая травой, сбегала вниз. Чем дальше, тем гуще росли деревья. Мы миновали старую каменную арку с иззубренными колоннами и ступили в чащу.

Здесь было темно, лучи солнца с трудом пробивались сквозь стволы, пахло сыростью и грибами. Под ногами похрустывали сучья, у лица звенела мошкара.

– Мы вышли за пределы поместья, – сказал полковник. – Тут начинается Бурый лес. Если идти прямо, по тропинке, до рудника всего полчаса ходу, верхом быстрее, но небезопасно. Много ям, валежника. Майя, – он повернулся ко мне и тон его вдруг опять сделался резким и неприятным: – обещайте, что никогда не будете гулять у рудника. Поверьте, это действительно нехорошее место. Там водится много дичи, заходят и волки. Раньше забредали и двуногие хищники. Браконьеры и всякое отребье. Ваша вылазка за земляникой с той девчонкой была крайне неблагоразумной.

Я поежилась и пробормотала:

– Слушаюсь, ваша милость. Но местные туда заглядывают и ничего с ними не случается.

Полковника мой ответ не удовлетворил: он смотрел на меня сверху вниз, прикрыв веки, уже знакомым мне колючим взглядом.

– Однако случись что, – сказал он медленно, – у вас не будет шансов. Вон вы какая… хрупкая, слабая девушка. Вы не сможете за себя постоять.

Его слова несли предупреждение и заботу, но они встревожили, оттого что голос его стал низким и приобрел угрожающие нотки. Его глаза опустились на мои плечи, руки, как будто он оценивал мою силу и способность сопротивляться. Кожа на моем лице вспыхнула, как будто он дотронулся до нее своим загрубевшим пальцем. Я невольно коснулась рукой щеки, потом торопливо поправила выбившийся локон.

Подняла глаза и вдруг уловила во взгляде полковника что-то еще, отчего мне стало совсем нехорошо: что-то темное и примитивное. Может, вечерний свет сыграл злую шутку, а может…

Кольнула мысль: уж не представляет ли мой спутник для меня не меньшую опасность, чем те двуногие хищники, о которых он говорил? Я далеко от жилья и других людей, в чаще леса, вдвоем с человеком, которого знаю очень мало, и который, как мне известно, способен на грубые выходки.

Я словно впервые заметила, как он высок и широк в плечах; мощный, ловкий зверь. И подумалось, что человек этот с его стальными глазами и твердо изогнутыми губами должен быть себе на уме и не знать жалости. И так ли безупречна была его жизнь? Преступления… его мать говорила о преступлениях, которые он совершил. Да и в Ольденбурге болтали всякое…

Эти мысли усилили мою безотчетную тревогу. Впрочем, в глубине души я считала ее необоснованной. При всех его недостатках, полковник не дикарь и не безумец, и ничего в его компании мне не грозит. Вряд ли он усыплял мою бдительность задушевными разговорами, чтобы завести в чащу и сделать что-то… ужасное.

И тогда, чтобы избавиться от пугающих мыслей, я с нарочитым легкомыслием сказала:

– Кстати, о землянике. Ваша милость, признайтесь, вы не присылали лукошко с ягодой, верно? И не собирали ее сами, как сказал Курт. Не обижайтесь, не могу вас представить за этим занятием.

Полковник как будто опешил на миг. Но то оценивающее и неприятное выражение в его глазах пропало, и он снова стал таким, каким был несколько минут назад – спокойным и почти веселым.

– Отчего ж не можете? – усмехнулся он. – После визита в ваш дом, когда я узнал, кто именно так ловко прятался от меня в кустах, я возвращался через рудник. И подобрал вашу корзину. Я был недоволен исходом нашего разговора. Чтобы хорошенько все обдумать и собраться с мыслями, провел около получаса на той полянке – да, представьте, собирал ягоды. Очень умиротворяющее занятие, надо сказать. Полную корзину я отдал Курту – тот посмеялся надо мной. Все остальное – его инициатива. Что ж, я рад, что он ее проявил.

– Ваш камердинер ловко сыграл свою роль, – я улыбнулась, мысленно вздыхая с облегчением от того, что темный момент миновал.

– Идемте, Майя. Покажу вам еще одну достопримечательность поместья, хотя она и находится за его границами. Беседку, которую построил первый владелец замка, мастер Жакемар. Она называется «Пещера кобольдов».

– Судя по названию, он знал местные легенды.

– Совершенно верно. Сейчас вы в этом убедитесь.

За долгие годы лес сделал беседку своей частью, поэтому я увидела ее, только когда подошла вплотную к стенам из осыпавшегося камня. Повсюду рос мох, кусты обосновались в арочных проемах. Полковник отодвинул ветки и показал, куда ставить ногу.

Цепляясь подолом за колючки, я пробралась внутрь. В беседке было темно, сыро, и полно сорняков и заброшенных птичьих гнезд. Однако сооружение не утратило своей красоты, наоборот, беседка стала походить на таинственный лесной храм.

– Вот мы и в «Пещере кобольдов». Кобольды – злобные духи, которые, по местным поверьям, населяют рудники.

– Знаю, ваша милость. Няня рассказывала мне эти легенды в детстве. После них я не могла спать – очень уж страшные.

– Наверное, у мастера Жакемара тоже в детстве была кровожадная няня. Неудивительно, что у мастера потом развились нездоровые интересы. Я бы не стал потчевать своих детей подобными страшилками.

Я огляделась и тотчас узнала неподражаемый и безумный стиль создателя замка. Потолок и стены были каменные, неровные, украшенные барельефами. На них горбатые кобольды махали кирками, водили хороводы, курили трубки у костров. Компанию им составляли скелеты, населявшие замок Морунген. Опоры беседки были выполнены в виде сталактитов. И впрямь похоже на пещеру.

На полу под пятнами мха лежала щербатая плитка, также украшенная резьбой. Я стояла точнехонько на воротах, которые по замыслу резчика открывали вход в подземелье кобольдов. Изображение изобиловало мрачными деталями: подземные чудища увлеченно глодали кости, рядом вились летучие мыши. На воротах даже имелось железное кольцо в виде сплетенных мертвых рук.

Я опустилась на корточки, убрала сухие ветки и сорняки и расчистила мусор, чтобы изучить картину подробнее, но вскоре отказалась от своего намерения: быстро темнело, и разглядеть что-либо стало затруднительно.

– Интересное сооружение, – сказала я, вставая и отряхивая руки. – Зачем владелец замка построил его тут?

– Возможно, он уходил сюда, когда ему требовалось уединение. В юности я использовал беседку именно для этого.

– Почему вы решили показать ее мне?

– Курт доложил, что вам понравились скелеты и барельефы в замке. Вы целый вечер зарисовывали их в альбом. И вчера за ужином признались, что находите обстановку любопытной. Поэтому решил, что и это сооружение вам понравятся.

Я оценила его желание порадовать меня, хотя полковник и неправильно истолковал мой интерес – он подумал, что я в восторге от всех этих ужасных образов, вот чудак! – поэтому кивнула:

– Спасибо. Хотелось бы прийти сюда еще раз. При дневном свете, с альбомом.

Я огляделась по сторонам. Внезапно мороз пробежал по коже – внутри беседка очень уж напоминала склеп, под полом которого, за адскими воротами, вполне могли покоиться человеческие останки.

Мы выбрались наружу. В небе догорало багряное облако. Кругом стояла глухая тишина. Деревья словно застыли в ожидании. И показалось, что там, в глубине леса, притаилось некое зло и следило за нами голодными глазами. Уж не кобольды ли выбрались из рудника подышать вечерним воздухом, а заодно поживиться человечинкой?

– Пора домой, ваша милость, – сказала я. – Становится холодно и темно.

Полковник спустился по ступеням первым и подал руку: я легко оперлась на нее, но его пальцы обхватили мою кисть и не отпустили сразу. Это мог быть простой жест учтивости, но я почувствовала, какая сила скрывается в его твердых пальцах; вновь кольнуло беспокойство.

– Вам понравилась сегодняшняя прогулка, Майя? Не скучно было выслушивать мои исповеди? – спросил он очень серьезно.

– Я рада, что узнала вас лучше, ваша милость, – ответила я не менее серьезно и попыталась мягко освободить руку. Полковник нехотя отпустил ее, однако тут же шагнул ближе и легко потянул мою шаль, плотнее запахивая ее на моих плечах.

– Действительно, становится прохладно, – заметил он, отвернулся и пошел по тропинке, ведущей к дому.

Я замешкалась; тревога не унималась. Мне хотелось еще раз хорошенько оглядеться.

Полковник отошел далеко. Я обернулась, чтобы посмотреть на стену беседки, где сквозь мох проступали полустертые резные изображения. Протянула руку, чтобы очертить их контур, но тут произошло нечто странное. Хрустнула ветка, раздался оглушительный звук, похожий на треск, в лицо брызнула каменная крошка.

Я с изумлением уставилась на невесть откуда взявшуюся на стене выбоину – на уровне моих глаз, чуть правее.

– Что это такое? – я хотела коснуться сколотого места, но так и не коснулась.

Сильный удар свалил меня с ног. Я упала на колючую траву и отбила бок о корень; сверху рухнул полковник. Он смягчил падение, подставив руку, но тут же прижал меня к земле своим жестким телом.

– Что вы делаете! – только и успела воскликнуть я. Ладонь полковника крепко запечатала мой рот. Он дернул меня, подхватил, и мы скатились в неглубокую ложбину у обвалившегося фундамента. Все закружилось перед глазами: небо, ветки… трава хлестнула по лицу, в глаза попала земля. Я задыхалась и ничего не понимала.

В голове от падения стоял гул, но я услышала второй короткий треск – громкий, резкий, он ударил в уши, и я непроизвольно дернулась. Потом наступила тишина, которую нарушало лишь тиканье из груди полковника. Его механическое сердце билось по-прежнему мерно, но чуть быстрее и теперь на четыре такта: динь-ток-клац-ток. Мужское дыхание обжигало мою шею, а носом я уткнулась прямо в его щеку. Оказалось, что его бакенбарды были не колючие, но довольно жесткие. Мне стало щекотно.

Не понимая, что происходит, я дернулась, стараясь освободиться, но Морунген перехватил мою руку и прижал к земле.

– Тише! Не поняла? В нас стреляют! – сказал он грозным шепотом.

– Стреляют? – произнесла я растерянно, но жесткая ладонь опять легла на мой рот. Где-то далеко зашуршало, потом коротко ухнула сова.

– Да. Из пистолета, – он убрал руку. – Не двигайся, Майя!

Я изо всех сил старалась следовать его совету, но это было сложно. Корни и камни больно впивались в спину, тело полковника было ужасно тяжелым, паника сковала мышцы, я не могла дышать.

Теряя сознание от недостатка воздуха, я задергалась и попробовала изменить положение; полковник слегка сдвинулся и освободил меня.

В лесу не пели птицы, не шуршали травы. Однако тишина эта казалась тяжелой и угнетающей, как предчувствие беды.

Полковник повернул голову, прислушался, потом поднялся.

– Оставайся тут, – негромко сказал он. – Не высовывайся. Я быстро.

Бесшумной походкой он двинулся вглубь леса, от дерева к дереву, стараясь держаться так, чтобы быть постоянно в тени и в укрытии. Несмотря на потрясение, я отметила, как ловко и красиво он двигается. Он был в своей стихии и знал, что делать.

Я подтянула колени к груди, обхватила их руками, чтобы стать меньше и незаметнее, а спиной вжалась в корни. Голова шла кругом: было от чего прийти в замешательство.

В нас стреляли! Кто, зачем? Мы были на волосок от гибели!

Минуты текли, замешательство перешло в страх, страх в панику. Теперь я дышала коротко и прерывисто – ужасно громко, как мне казалось. Когда ожидание достигло крайнего напряжения, появился полковник. Он вынырнул, словно ниоткуда: я не слышала, как он подошел.

Он успокаивающе махнул рукой, потом приблизился к стене беседки, изучил след пули, поискал что-то глазами в траве, и лишь потом вернулся ко мне.

– Мерзавец сбежал, – полковник подал мне руку, чтобы помочь встать. – Опасность нам больше не грозит. Вы в порядке, Майя? Не ушиблись? Простите, иного выхода не было. Иначе вас могли продырявить.

– Кто это был? Зачем он в нас стрелял?

– Думаю, браконьер принял нас за дичь. Такое бывает на охоте. Кто-то из местных обалдуев. Я найду его и показательно накажу.

– Тогда вам следовало крикнуть, предупредить, что мы не дичь. И у наших браконьеров нет пистолетов, – тихо сказала я. – У некоторых местных есть старые, негодные штуцера или обрезы охотничьих ружей… их можно по пальцам перечесть, и я точно знаю, что охотиться они с ними сейчас не ходят. Браконьеры пользуются силками и ловушками.

– Раз вы такая догадливая, – сказал полковник без улыбки, – то уже знаете правильный ответ. Охотились не за дичью, а за мной. Следовало принять угрозы местных всерьез. Не думал, что они осмелятся на покушение так скоро и так близко к замку.

У меня упало сердце, когда я услышала его вывод.

– Теперь идем, – приказал полковник. – Вы впереди, я следом. Идем быстро. Если вдруг что-то случится, вы должны не мешкая бежать к дому. На меня не оглядывайтесь и не останавливайтесь, чтобы помочь. Бегите не прямо, а петляя, как заяц. Ясно?

Его слова мне совсем не понравились, и я почувствовала, как страх опять сдавил внутренности.

Но полковник смотрел строго, его тон не допускал возражений. Его лицо словно осунулось от напряжения и тревоги, которую он старался не показывать, но которая была хорошо мне видна. Его губы были плотно сжаты, рот превратился в тонкую линию, на лбу залегла морщина. Я вздохнула, повернулась и пошла вперед.

Совсем не весело возвращаться с прогулки через быстро темнеющие заросли, каждую секунду ожидая, что вот-вот громыхнет выстрел, и пуля вопьется под лопатку, или твой спутник вскрикнет и осядет на тропинку.

Однако из леса, который теперь казался очень страшным, мы выбрались без приключений. Начались земли поместья, открылась каменная стена сада-лабиринта и пространства лужаек, приятно позолоченные уходящим солнцем.

– Сбавим шаг. Сильно перепугались, Майя? Уверен, раньше вам в таких переделках бывать не доводилось.

– Ничего, – ответила я. – Уже привыкла. Позавчера я пряталась и убегала от вас, сегодня прячусь и убегаю вместе с вами. А завтра, наверное, ради разнообразия, вы будете убегать и прятаться от меня.

Полковник рассмеялся и дружески пожал мой локоть.

– Вот это бойцовский дух! Вы храбрый новобранец, Майя. Так держать!

Я слабо улыбнулась ему. Полковник заметил с неудовольствием:

– Однако для вас я опасный спутник. Из-за меня вы оказались на прицеле.

Я ничего не ответила, потому обдумывала нелепую и ужасную догадку.

Когда раздался выстрел, полковник уже ушел далеко в лес. Полковник одет в черное. Я стояла у стены. На мне светлая шаль и яркое голубое платье. Злоумышленник отлично видел, в кого целился. Пуля предназначалась не наместнику. Пуля предназначалась мне.

*История мастера Жакемара рассказывается в книге «Ассистентка антиквара и город механических диковин»