Текст книги "Железное сердце. Книга 1. Дочь часовщика (СИ)"
Автор книги: Варвара Корсарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
Я покосилась на сердитое лицо отца и неопределенно пожала плечами.
– Если есть, свадьбу придется отложить. Будете хорошо исполнять свои обязанности, выделю вам приданое.
Я чувствовала себя на краю пропасти, и каждый присутствующий в этой комнате нетерпеливо подталкивал меня в спину. Как вышло, что я стала такой важной фигурой в чужих планах? Отчего мои собственные желания никем не учитываются?
Передо мной открывались два пути. Первый – стать женой состоятельного человека с будущим. Второй – отправиться жить в чужой дом для выполнения странной и не особо приятной работы. Без сомнения, первый путь показался бы всякой разумной девице пределом мечтаний.
Мысли о целой жизни, проведенной рядом с Лео, внушали отвращение. Но я хотя бы знала его с детства, и знала, что можно от него ожидать.
Мысли же о годе, проведенной рядом с этим… железным медведем, пугали не на шутку. Фон Морунген грубый, жесткий и жестокий, и смотрит на людей как на солдат или на ресурсы для достижения собственных целей – это стало понятно с того самого мгновения, как я услышала его голос в лесу. А общение с ним только укрепило в этой мысли.
Целый год в его компании, не имея ни родных, ни друзей рядом! Он не говорит, а рычит; не просит, а отдает приказы! Наверное, даже смеяться мне запретит. Сам-то вон какой… неулыбчивый.
Я невольно потерла шею, которая все еще ощущала тяжесть его железной хватки. От полковника не укрылся мой жест: он прищурил глаза и плотно сжал губы. Возможно, грубые выходки – привычное для него дело. Не хотелось бы убедиться в этом на личном опыте.
Жить в его замке! Я бывала в Морунгене однажды, на празднике, который устраивал для горожан и арендаторов прежний его владелец, старый барон, ныне покойный. Неуютное место! Запомнились обветшалые стены, сумрак, сквозняки, холод и запах сырости. И было там что-то еще, что напугало меня в детстве… вспомнить не получалось, но и других воспоминаний хватало с излишком.
Воображение вмиг услужливо нарисовало все, что меня ожидало.
Серость. Тоска и уныние, и давящая тревога от того, что я не сумею угодить Железному Полковнику или невольно причиню ему вред… Непреходящее ожидание большой беды.
Впрочем, все лучше чем Лео. Но отец! Из угла он подавал мне отчаянные знаки, которые я не могла игнорировать. Было ясно, что отъезда моего он не хочет и боится, как бы я не ответила согласием.
– Что будет, если я откажусь? – угрюмо спросила я.
– Поеду в столицу и найду кого-то другого, – равнодушно ответил полковник. – Это будет неудобно. Неделя, а то и две потерянного времени. Значит, отказываетесь?
Отец за его спиной корчил рожи и делал страшные глаза. Он отчаянно тряс головой, вздымал руки к небу и прикладывал руки к груди, как умирающий. Его пантомима была более чем ясной.
– Отказываюсь, – меня затопило облегчение пополам с возмущением. Потерянная неделя, надо же! А мой потерянный год, потерянная жизнь никого не интересуют.
Отец мигом успокоился и одобрительно улыбнулся.
– Ладно, – полковник, не глядя на меня, поднял со стола перчатки, стек и папку с бумагами. Движения его были спокойными и размеренными, но мне почудилась в них угроза, и я опять струхнула.
– Уже уходите? – поинтересовался отец, не скрывая радости. – Может, останетесь на обед? Наша кухарка приготовила запеченного осетра.
– На обед не останусь, но ненадолго задержусь. Не хотелось бы, чтобы этот визит стал пустой тратой времени. Раз уж я здесь, полистаем ваши доходные книги, господин Вайс. Податной инспектор передал мне некоторые документы. Они содержат возмутительную информацию. Я должен ее проверить и принять меры. Надеюсь, вы сможете ответить на мои вопросы и дать нужные разъяснения. Княжеская казна несет большие потери по вине прежнего податного инспектора, а махинации жителей вашего города достигли таких размахов, что руки опускаются. Хотелось бы надеяться, что вы не доставите мне огорчений. Тюрьма в вашем возрасте противопоказана.
При этих словах из отца будто всю кровь выпустили. Он побледнел до синевы, глаза выкатились из орбит, а руки его стали суетливо хвататься за спинку кресла.
– Да-да, – пролепетал он. – Разумеется, у меня все в порядке. Нет, конечно, мы все люди, и можем ошибаться… я мог где-то что-то упустить, забыть записать… опять же акцизные сборы меняются так, что не уследить…
– Где ваш кабинет? – перебил его полковник. – Ведите. Не будем терять времени.
Он пошел к выходу, ни разу не взглянув на меня, а я стояла, глубоко несчастная, и смотрела в его широкую спину. Вот к чему привел мой отказ! Новый наместник не спустит отцу ни малейшего упущения, малейшей неточности в бумагах. Взыщет по всей строгости. Можно считать, что я своими руками отправила отца в тюрьму.
В дверях фон Морунген задержался; отец чуть не налетел на него, и суетливо отскочил, чтобы не ткнуться носом между баронских лопаток.
– Чуть не забыл, – сказал Железный Полковник. – Велите вашей дочери держаться подальше от старого рудника в Буром Лесу. Это небезопасно и строго запрещено. Если увижу госпожу Вайс там еще раз, придется ее наказать. А этому браконьерскому отродью, ее подружке, рано или поздно я все же пропишу дюжину прутьев.
Я закрыла лицо руками. Тяжелая поступь полковника и мелкие шажки отца удалились по коридору. Хлопнула дверь кабинета, а часы в мастерской словно ожили, отмерли от испуга, и начали стучать наперебой. Но мое сердце стучало громче.
Глава 6 Камердинер его милости
Железный Полковник покинул кабинет отца через час.
Из моей комнаты было слышно, как он прошел по садовой дорожке и свистом подозвал пса. Хлопнул стек, застучали копыта, возбужденно загалдели мальчишки.
Чуть позже я выглянула из-за занавески и увидела, как отец, надевая на ходу шляпу, поспешил в город. Он шел ссутулившись, словно под тяжестью свалившейся на него беды.
Душу грызла тревога. Чтобы отвлечься, я заперла дверь и занялась посылкой.
У каждой, даже самой разумной девушки, непременно есть тайная и немного наивная мечта. Была она и у меня. Я воображала, как в один прекрасный день стану сама себе хозяйкой. Открою собственную мастерскую, и буду делать не только часы, но и изящные украшения, и механические игрушки на продажу.
А в самых смелых своих мечтах я видела себя в столице, поставляющей изделия к княжескому, а то и к королевскому двору. Каждую свободную минуту я рисовала, делала наброски, а месяц назад тайком заказала по каталогу столичного мастера инструменты для ювелирных работ и пару приборов – микроскоп и дихроскоп*.
Знаний, конечно, не хватало, и дальше задумок дело не шло. Но знания – дело наживное. Отец делился секретами мастерства неохотно. Приходилось тайком таскать из его библиотеки книги, а кое-где и своим умом доходить.
Я доставала свертки из ящика, разворачивала хрустящую бумагу. С любовью поглаживала поверхности, проверяла, как лежит в пальцах штихель, пробовала остроту лезвий, щелкала зажимами, крутила медные кольца на линзах. Какое богатство! Ни новые платья, ни гребни, ни броши, не смогли бы порадовать меня так, как радовали эти инструменты. Чудесные игрушки – для тех, кто знает в них толк.
Понемногу загоралась надежда. Отец горюет, что жена не подарила ему наследника. Меня в расчет он не принимал. Но теперь все изменилось. Как знать, может я, его дочь, и стану для него спасением? Когда отец вернется, нужно еще разок попробовать победить его упрямство. Воззвать к разуму, к деловой хватке! Правда хватки этой у отца – кот наплакал. Но неужели он предпочтет, чтобы в его мастерской хозяйничал Лео?!
Я еще раз подумала над предложением фон Морунгена. У меня не было уверенности, что я поступила правильно, отказавшись. Следовало попросить время подумать, хорошенько взвесить все «за» и «против». Но теперь поздно. Или нет?
Марта позвала обедать, но я откликнулась: «Не голодна!» и сидела у себя до ужина, настраивалась на серьезный разговор с отцом.
Однако ничто не смогло подготовить меня к тем новостям, которые он принес.
Когда отец вернулся, сразу стало ясно, что дела не просто плохи – они ужасны.
Он медленно брел по садовой дорожке, бормоча под нос, останавливался под яблонями и озирался, словно прощаясь с садом. Вошел в дом и скрылся в мастерской. Дрожащими руками я убрала свои новые игрушки в ящик, а ящик спрятала в шкаф за грудой белья.
Отец вышел лишь к ужину и за столом был молчалив. Я всегда чувствовала, когда отцу плохо. И сейчас смотрела на него с тревогой, но приступить к расспросам не решалась – боялась того, что могу услышать.
Он не казался сердитым. Не срывал на мне досаду, не ворчал, как часто бывало при мелких неприятностях. Наоборот, был ласков, с беспокойством спросил, почему я так мало ем, потребовал, чтобы Марта заварила мой любимый чай и подала пастилу. Но при этом глубоко вздыхал и был рассеян: щедро посыпал рыбу сахаром вместо перца и добавил в чай растительного масла, перепутав бутылку и сливочник.
Часы на стене тикали громко и назойливо, а когда ходики начали отбивать время, отец вздрогнул и посмотрел на кукушку так, словно мечтал свернуть ей шею.
– Что сказал тебе наместник? Куда ты ходил? – не выдержала я.
Отец жестом попросил кухарку уйти. Марта послушалась, обиженно хлопнув дверью.
– Он проверил все книги, – глухо сообщил отец. – Не упустил ничего. Мои махинации с налогами, мои заграничные заказы, за которые я не платил пошлины. И многое другое. Вот.
Он достал из кармана бумагу с княжеским гербом и печатью.
– Что это?
– Сумма, которую я должен уплатить до конца месяца. Штраф за ошибки в приходных книгах, штраф за недоимки и новый налог.
Я глянула на столбик цифр, на итоговую сумму и ахнула.
– Да, – сказал отец. – Взять таких денег нам негде. Разве что только продать мастерскую. Иначе – тюрьма и опись имущества.
– Он это подстроил! Он это специально! – возмутилась я. – Надо пойти к князю, надо требовать справедливости!
– Нет, – отец потер висок.
– Все верно. Все справедливо. В последние годы только ленивый в нашем городе не обманывал княжескую казну. И меня черт попутал. Вот и пришла расплата. Фон Морунген поступил строго по закону. Мог, конечно, закрыть глаза… но не стал, нет. Сердце у него воистину железное…
Он усмехнулся.
– Что же теперь делать? – горестно сказала я. – Я соглашусь на его предложение. Надо было сразу согласиться!
– Это бы не помогло. Я намекал на такое решение, но фон Морунген дал понять, что все равно взыскал бы с меня по полной. Закон для него превыше всего. Такой он человек. Но послушай, что я сделал…
Отец виновато отвел глаза, прокашлялся и продолжил:
– Я пошел к Лео и взял у него взаймы нужную сумму. Под залог мастерской. С процентами. И с условием, что ваша свадьба состоится через месяц.
Я молчала, опустив голову. Вот все и решилось. Какой глупостью были эти мои планы! Собственная мастерская, игрушки, побрякушки!
– Уже по дороге домой я пожалел о сделанном. Лео Цингер – лягушонок с акульими зубами. С больным самолюбием и раздутым тщеславием. Я хорошо представляю, что ждет тебя в этом браке. Лео будет отыгрываться за все. За пренебрежение, с которым относился к нему собственный отец. За вражду между нами. За твои предыдущие отказы. Я принял решение. Завтра верну ему эти деньги до последней монеты. Будь что будет. Тюрьма… значит, тюрьма. Продам мастерскую, а ты уезжай в столицу к тетке и делай, что захочешь. Иди в обучение к доктору Крамеру. Открывай свою ювелирную лавку. Или выходи замуж, за кого велит сердце. Устраивай свою жизнь. Я готов на все ради тебя, Майя. Пойми, я всего лишь хотел передать мастерскую в надежные руки… обеспечить твое будущее. И поэтому наделал много ошибок.
Успокоив свою совесть этой тирадой, отец с благородным и страдальческим выражением на лице потянулся к графину.
Ну конечно, думала я горько. Все ради меня. И все беды из-за меня… Вот что подразумевала его речь.
Я покачала головой, не поднимая глаз.
– Ничего страшного, папа. Заплати завтра наместнику. Скажи Лео, что я согласна. Не беспокойся, справлюсь. Измываться над собой не дам. Он нас выручил, надо признать. Это было благородно.
Отец покачал головой, но от меня не укрылось, что мои слова его обрадовали. Он ждал их, этих слов, ждал, что я его успокою, и хорошая девочка не подвела.
– Благородно, ну-ну, – усмехнулся он. – Это его благородство оценивается в круглую сумму. Я иду спать, – отец тяжело поднялся из-за стола. – Утро вечера мудренее. Лео явится за ответом спозаранку.
Он подумал и добавил, словно соглашаясь на уступку:
– Не спеши с решением, Майя. Верно, брак с Лео спасет нас. Ты у меня умница и понимаешь это. Но попробую еще раз встретиться с наместником. Может, договорюсь об отсрочке. Заодно напишу мужу твоей тетки, попрошу выручить. Но, зная его скупость, особо рассчитывать на это не приходится.
Ночью мне не спалось. Я крутилась на кровати, смотрела на луну за окном и чувствовала такую тоску, как будто все хорошее в жизни уже прошло, и отныне радости будут обходить меня стороной.
А когда уснула, приснился страшный сон. Громко тикало механическое сердце, и было оно у меня в груди. За ключицей разливался страшный холод, острые зубья шестеренок царапали внутренности.
Я подняла руку и увидела, что всю меня превратили в механическую куклу. Вместо кожи белел фарфор, а на запястье и пальцах поблескивал металл сочленений. Не только тело мое забрали, но и волю. Теперь я подчинялась хозяину, у которого был ключ к моему сердцу. Он стоял напротив, высокий и темный, со стальными неулыбчивыми глазами. А в груди у него была кровавая дыра. Он сделал шаг, протянул руку, чтобы схватить. И тут я проснулась в поту, а горло мое трепетало от немого крика.
Я яростно потерла глаза, оделась и выскользнула в сад. Следом, мурлыкая и потягиваясь, увязался кот. Я была рада его компании. Коты не беспокоятся о будущем и из любой ситуации умеют извлечь для себя выгоду. Стоит поучиться у них этой философии.
Солнце только что встало и бросало сквозь листву косые холодные лучи. Утренняя зябкость пробралась за шиворот, а ноги вмиг промокли от ледяной росы. Но в дом я не пошла. Ранние часы в саду – лучшее время и место хорошенько подумать.
В доме было тихо, но город уже просыпался: где-то гремела колодезная цепь, по улице на своем мерине проехал почтмейстер с набитой письмами сумкой.
Я вышла к воротам, но замерла, услышав шум. На дороге возле дома застучали колеса и у ворот остановилась черная карета с гербом на дверце.
С козел спрыгнул невысокий человек в мундире без погон, открыл калитку и вошел в сад. В руках человек нес корзину.
Удивившись раннему гостю, я поспешила навстречу.
– Госпожа Вайс? – спросил человек. Он был в возрасте, но бодрый, с румяным лицом, залихватски подкрученными усами и хитрыми глазами пройдохи и ловкача.
– К вашим услугам, – удивленно отозвалась я.
– Меня зовут Курт Липке, я камердинер барона фон Морунгена. Он прислал меня с подарком. А еще вопросик у нас имеется…
Курт протянул корзину, и я узнала мое собственное лукошко, то самое, которое я потеряла вчера на поляне возле старого рудника, когда убежала в кусты от наместника! Лукошко было доверху наполнено земляникой.
Я растерянно приняла подарок, господин Липке весело подмигнул и сказал:
– Вчера его высокоблагородие самолично в лесу набрали. Можете себе такое представить?
Я с недоумением поглядела на алые ягодки – отборные, одна к одной! – и спросила:
– А что за вопрос?
–Не передумали ли вы. Если скажете да, я бы вас прямо сейчас в замок забрал. Вон, и карета удобная есть.
Курт сморщился и добавил плаксивым голосом:
– Барышня, вы бы согласились, а? Я ведь с полковником почитай десять лет уже, денщиком сначала был, потом вот до камердинера дослужился, как его высокоблагородие в отставку подал… не хочется мне, чтобы он помер. Сердчишко-то у него пошаливает. Шестеренки эти, будь они неладны, вразнобой пошли. А вы, стало быть, одна и можете ему сейчас помочь. Семнадцать лет был как железный, усталости не знал и не ведал. А теперь по утрам бледный встает, а то, бывает, сядет и молчит. Глаза пустые делаются, сил нет даже портки натянуть.
Я замешкалась, не зная, что ответить. Стало быть, допекло Железного Полковника. Вчера он загнал отца в ловушку, грозил отправить в тюрьму, и теперь вот послал слугу, чтобы узнать, не изменила ли я после этого решение.
Курт не торопил меня. Он нагнулся и ласково потрепал кота по загривку. Фил принял ласку, как само собой разумеющееся, и начал тереться о ноги странного гостя. Это определенно говорило в пользу камердинера. Фил хорошо разбирался в людях.
Хлопнула калитка: в сад заявился второй незваный гость. Фил выгнулся, зашипел и убрался в кусты.
С тяжелым предчувствием я посмотрела на дорожку, и тут моим нервам был нанесен второй удар. Лео Цингер притащился в последний раз делать предложение!
Его бледное лицо лучилось торжеством, волосы он залил лаком, от чего они потемнели и блестели, словно смазанные прогорклым жиром. Сегодня Лео разоделся особенно тщательно, дополнил полосатый костюм лазурным шейным платком, но впечатление портила свежая угревая сыпь, которая покрыла его щеки.
Когда Лео увидел меня, его рот расплылся в противной усмешечке, а потом он вытянул мокрые губы и послал воздушный поцелуй.
Я повернулась к Курту и сказала:
– Да. Согласна. Поеду к полковнику. Пожалуйста, подождите. Я мигом соберусь.
Я метнулась в дом, не слушая, как Лео выкрикивает что-то вслед.
Юркнула в свою комнату и заперла дверь, в которую тотчас забарабанила Марта.
– Я занята! Сейчас выйду! – крикнула я задыхаясь. – Скажи Лео, чтобы убирался прочь!
Дальше действовала очень быстро. Открыла шкаф, не глядя сорвала с плечиков пару платьев, потом сгребла с полки белье и запихнула в старый саквояж. Не забыла и свои новые инструменты. Затем бросилась к столу. Сажая в спешке кляксы, написала записку отцу и оставила на столе. Ни к чему мне сейчас лишние разговоры. Распахнула окно, перебросила саквояж, выбралась в сад и помчалась задней тропинкой, в обход, на дорогу, к черному экипажу.
Курт стоял рядом и любезничал с Эльфиной, местной лекаршей и травницей. Судя по ее раскрасневшемуся лицу, Курт сыпал комплиментами, но при этом успевал бесцеремонно рыться в ее корзине с утренним сбором. Он доставал зеленые стебельки, растирал между пальцами и нюхал. Странный интерес к ботанике для камердинера и бывшего солдата, но гадать, что к чему, у меня не было времени.
В доме послышались громкие голоса: Лео что-то кричал, отец огрызался, Марта ругалась.
Когда я вылетела на дорогу, Курт встрепенулся, отсалютовал оторопевшей травнице и полез на козлы. Я нырнула в карету. Хлопнул кнут, экипаж покатил. Во двор выскочила растрепанная троица: Марта, отец и Лео. Они суетились и отчаянно жестикулировали. Я помахала им из окна, а потом откинулась на спинку, и, ужасаясь содеянному, крепко вцепилась в край сиденья.
*Дихроскоп – прибор для определения подлинности драгоценных камней. При помощи этой лупы можно наблюдать, как меняется окраска драгоценного минерала, когда свет проходит сквозь него под разными углами.
Глава 7 Замок Морунген
Ехали долго. Небо заволокло тучами, а когда миновали дорожный указатель на Морунген, пророкотал гром и хлынул дождь. Экипаж хлюпал колесами в выбоинах и подпрыгивал на насыпи. Курту определенно приходилось несладко на козлах, но он не унывал: было слышно, как камердинер насвистывает веселую песенку.
В карете было неуютно, зябко, от тряски болела спина. Приходилось держаться за край сиденья, но иногда меня бросало вбок, и я больно ударялась о дверцу. В голове бултыхались невеселые мысли.
Еду далеко от милого дома, в неизвестность, чтобы спасти родных. Точь-в-точь как в сказке о смелой дочери торговца и заколдованном чудовище. Подумав так, я усмехнулась.
К чему драматизировать? Это всего лишь сделка, работа, не хуже любой другой. Фон Морунген человек странный и неприятный, но я его спасение, он должен быть мне благодарен. Нет причин его бояться. Я волнуюсь, но лишь самую капельку. Слишком многое случилось за последние сутки. Впервые я приняла важное решение самостоятельно, и решение это все поставило в моей жизни с ног на голову. Тут любой храбрец разволнуется. А так – ничего особенного. Сама ведь хотела перемен. Правда, клянчить их у судьбы следовало с осторожностью. Жизнь подлая штука, преподала хороший урок.
Конечно, я лукавила. Мне было страшно по-настоящему. Я боялась Железного Полковника, неизвестности, собственной смелости, и даже свободы, которая открылась передо мной теперь, когда я пошла вопреки воле отца. С каждой милей я все больше жалела о своем порыве. Дома сейчас сумятица. Отец негодует, Марта плачет и молится, а Лео… а Лео пусть идет к черту. Вот только сумеет ли отец уладить с ним дела? Поступит ли так, как я указала в записке? И согласится ли наместник на условие, которое я для него приготовила?
При мысли о скорой встрече с Железным Полковником по спине пробежал противный холодок. Однако подлинный ужас заморозил меня на месте, когда из-под сиденья донесся жуткий звук, какой могла бы издать разве что проклятая душа в преисподней:
– Уауаууу! Муауауау!
Первым порывом было выскочить из кареты на полном ходу. Но звук, при всей его сверхъестественности, показался странно знакомым, и я быстро сообразила, в чем дело.
Чертыхнувшись, нагнулась, пошарила под скамьей и вытащила за шкирку кота. Глупое животное орало и упиралось всеми лапами.
– Фил, мерзавец хвостатый! – отругала я его в сердцах.
Видимо, забрался в карету незамеченным, пока я была в доме. И отправился в замок Морунген непрошеным гостем. И что с ним теперь делать?
Фил смотрел на меня с ошалевшим видом. Вздохнув, я посадила его на колени. Кот уткнул голову мне в живот и затих. Кажется, его укачало.
– Морунген скормит тебя своему псу и будет прав, – сказала я мстительно. Фил дернул шкурой и прижался теснее. Мало мне забот, кроме как думать, что с ним делать!
Дождь затих, я выглянула в окно, чтобы прикинуть, скоро ли кончится муторный путь. Небо нависло, как сырое одеяло, а затем облака ненадолго расступились. Сквозь прореху в полотне неба хлынуло солнце.
И там, на холме, освещенный одиноким лучом, возвышался черный силуэт замка с четырьмя остроконечными башенками.
По коже побежали мурашки, а сердце ускорило ход. Вот мой новый дом, в который я бежала от судьбы, которой противилась, навстречу жизни, которая могла оказаться еще хуже.
И тогда я загадала: если сейчас появится радуга, все будет хорошо. Но тучи сомкнулись, стало совсем темно и мрачно.
Последние минуты путешествия тянулись долго. Наконец, экипаж миновал высокие ворота и въехал на подъездную дорогу. За окном проплывал сад: заросший, лишь кое-где облагороженный ленивыми руками садовника. Мелькнули развалины беседки, фонтан с затянутой тиной черной гладью воды в чаше, и экипаж остановился.
– Вы там живая, барышня? – весело спросил Курт, открывая дверцу и помогая мне выбраться наружу. На камердинере оказался удобный непромокаемый плащ, из кармана многозначительно торчало горлышко бутылки с горячительным. Стало ясно, почему моему вознице непогода была не страшна.
Я соскочила с подножки, чуть не уронила кота, попала ногой в лужу, зубы начали выбивать дробь. Дождь сыпался за шиворот.
– Я в порядке, – произнесла я и больно прикусила язык.
– Вы и усатого прихватили! – сказал Курт без особого удивления.
– Простите, не видела, как он спрятался в карете. Заметила его слишком поздно.
– На кухне для него найдется пара сосисок и теплое место у очага, – успокоил Курт. – Ну-ка, дайте его сюда… ишь ты, маркиз фон Длиннохвост!
Камердинер ловко подхватил Фила, тот сопротивления не оказывал, тряпкой висел на сгибе локтя, прижав уши. Льющаяся с неба вода доставляла ему ужасные муки. Вид у него был обреченный.
Вот и мокни теперь, подлец мохнатый. Раньше надо было думать, когда лез в карету. Интересно, что скажет хозяин дома, когда узнает, что прибыла я не одна. Я попросила Курта:
– Проводите меня к его милости, пожалуйста.
– А его в замке нет. Он вечером будет. Мы пока вас устроим поудобнее, напоим чаем и представим госпоже Шварц. Она о вас позаботится… наверное.
– Госпожа Шварц?
– Это матушка его милости. Он-то теперь фон Морунген, по баронству, а она Шварц. Раньше служила в замке горничной, а теперь вот… хозяйкой заделалась. Пока наш Железный Полковник женушку в дом не приведет. Уже скоро, наверное. Он наследников хочет, чтобы было кому титул и замок оставить.
Курт болтал весело, задорно, и у меня потеплело на душе. Я легко заражалась настроением других людей и теперь радовалась, что хотя бы один весельчак в доме имеется. Надо бы подружиться с этим Куртом. Он, видать, пройдоха великий, и знает, как обращаться со своим хозяином.
Курт провел меня под аркой и во внутренний двор. Здесь было очень тихо, лишь потоки дождя шумели в трубах. Между мокрыми и скользкими булыжниками пробивалась трава. Со всех сторон поднимались серые стены, покрытые вялым плющом.
К парадной двери вело крыльцо с двумя полукруглыми маршами, слева и справа. Опиралось оно на арки, а внизу притулились каменные скелеты, закутанные в плащи.
Из-под капюшонов выглядывали черепа. Дождь скапливался в глазницах и истекал подобно слезам. Ткань одеяний ложилась на землю тяжелыми складками; лишенные плоти руки держали свод арок. Грудные клетки изваяний были обнажены, а внутри, под тонко выточенными костями, блестели медные сердца.
И вдруг вспомнилось, как когда-то, темным зимним вечером, отец привез меня в замок – на праздник, что устраивал старый его владелец. Тогда я испугалась этих каменных стражей до дрожи и расплакалась. На долгие годы они стали моим детским кошмаром.
Да и сам замок напоминал кошмарное видение.
Угловатый, изломанный, словно остов неизвестного чудовища. Арки похожи на пасти, решетки на окнах – на ребра, зубцы на крыше – на клыки, все темное и потрепанное временем.
Вот в каком доме предстояло мне жить!
Хотелось бы знать, кто именно и когда возвел его? В памяти осталось немногое. Кажется, первым владельцем – и зодчим – был некий придворный механик короля Хильдебрандта, жившего лет сто назад. Говорили, что был тот механик колдуном, и заключил договор с дьяволом.
Пожалуй, слишком часто в легендах, связанных с этим местом, упоминается дьявольский договор, решила я. Хоть и не была я суеверной, эта мысль обеспокоила – как и медные сердца изваяний под лестницей. И у нового хозяина замка сердце из металла. Ох, неспроста это совпадение…
Пока я размышляла, крутые ступеньки закончились. Курт потянул на себя монументальную дверь, сделанную из дубовых панелей. При этом ему пришлось поставить на пол саквояж, потому что другой рукой он придерживал Фила. Кот вцепился в его куртку когтями и зажмурил от ужаса глаза. Ему тоже хотелось оказаться подальше от этого места.
В замок Морунген я ступила не без трепета.
В большом холле оказалось так же неуютно, как и снаружи. Лампы в углах с трудом разгоняли мрак, балки потолка терялись в темноте. Стены не оштукатуренные, из простого камня. Между развешанными алебардами и саблями расползались пятна плесени, а ковер, устилающий парадную лестницу, посерел от старости.
– Луция! Луция! – весело заорал Курт, и эхо подхватило его слова. Вышла высокая девушка в одежде прислуги и глянула на меня с недоумением.
– У нас гостья! – объявил Курт. – Госпожа Майя Вайс. Она будет жить тут и смотреть за хозяином.
Луция понимающе кивнула.
– Давай, милая, забери ее саквояж и отведи… куда-нибудь. Ну хотя бы в комнату на втором этаже. Там посуше будет. Ворона у себя? – спросил он, понизив голос.
– Куда она денется, – с досадой ответила Луция.
– А сам? Еще не вернулся?
– Сам будет вечером.
– Ну вот, дай госпоже Вайс чаю, согрей ее, а потом отведи к Вороне.
– Вы имеете в виду госпожу Шварц? – спросила я, ужаснувшись непочтительности слуг.
Курт смущенно кашлянул.
– Вы это, барышня, самому… то есть полковнику не проболтайтесь, что мы так вот о его матушке отзываемся. Но она как есть натуральная ворона. Сами увидите. Сразу предупреждаю, особой учтивости от нее не ждите. Не обращайте на нее внимания, и все.
Я совсем растерялась. Жизнь в замке Морунген грозила стать куда неприятней, чем думалось.
– Отнесу кота на кухню. Не беспокойтесь, присмотрю за ним хорошенько, обсушу и накормлю. Получите его обратно в целости и сохранности, – сказал Курт.
– Барышня, да вы же промокли насквозь! – заметила Луция, поднимая саквояж.
И верно: блуза прилипла к груди, юбка набухла и стала тяжелой, в ботинках хлюпало.
– Разожгу камин и принесу чаю, – без особой любезности пообещала служанка. – Переоденетесь, потом отведу вас к хозяйке.
Луция пошла наверх очень быстро, я едва за ней поспевала, еще и потому, что крутила головой налево и направо, пытаясь составить первое впечатление о новом пристанище.
Впечатление складывалось странное. Я видела роскошь и запустение. Высокие потолки с лепниной и дубовые балки затягивала паутина, гобелены отсырели, поблекла позолота на старинной мебели, орнаменты и картуши потускнели от пыли.
Однако многое казалось любопытным. Вот, например: в цветочной лепке на стенах то и дело мелькали медные и латунные вставки, и двери украшены накладками из того же металла. Все плоскости и формы– потолок, пролеты, арки и ниши – неправильные, прихотливо изогнутые. Как будто архитектор хотел уподобить замок живому организму, где симметрия подчиняется капризу. Очень необычно.
Но стоило восхититься, как тут же я встрепенулась. Из стены, изломанный и скорбный, выступал каменный скелет. Впрочем, нет, не совсем скелет: скульптор оставил на костях немного ссохшейся плоти. Очень талантливый скульптор, надо сказать. При взгляде на его творение сразу же хотелось отвернуться и поскорей забыть об увиденном.
Скелетов обнаружилась целая вереница. Миновали одно, второе, третье изваяние, а они все не кончались. Красноватые лампы освещали их, как адским пламенем. Каждый скелет был занят делом. Они держали песочные часы и весы, замахивались острыми косами и сматывали клубки человеческих жизней.
Весь этот символизм, все эти аллегории навевали мрачные мысли. Неудивительно, что владельцы замка не горели желанием проводить в нем много времени.
Коридоры на втором этаже были куда наряднее, до половины закрытые деревянными панелями, и освещались подвесными лампами. Жаль, давали они слишком мало света, поэтому идти пришлось в полумраке. По полу гуляли сквозняки, и лодыжки скоро заледенели. На улице лето, а в замке будто осень обосновалась.
Луция остановилась перед одной из дверей, взялась за ручку, но потом передумала. «Не пойдет», пробормотала она под нос. Подвела к следующей, покачала головой – и прошла мимо. Возле третьей двери она вздохнула, но все же открыла ее и приглашающе кивнула.
