Текст книги "Предания об услышанных мольбах"

Автор книги: Ван Янь-сю

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

– Ты извела сутры на платье! Так прими же сие тяжкое воздаяние!

И тут же Чжи-тун скончалась.

Сестры из рода Мин уходят в монахини

Жили две девочки из рода Мин – уроженки уезда Цзэнчэн, что в округе Дунгуан. Они были младшими сестрами Ши-цзу^[144]. В девятом году под девизом правления Великая радость (433) одной из сестер было десять лет, а другой – девять. В тех местах обитал темный и невежественный народ юэ^[145], не ведавший о Законе сутр.

В восьмой день второго месяца обе девочки вдруг пропали. Появились они через три дня и сказали только, что видели Будду.

В пятнадцатый день девятого месяца сестры вновь исчезли, а через десять дней вновь объявились. Теперь они знали иноземные языки, декламировали сутры и другие индийские сочинения. Появится шрамана из западных краев, и они принимаются толковать с ним о Законе.

В пятнадцатый день первого месяца следующего года сестры исчезли вновь. Люди, работавшие в поле, рассказали, что видели, как они по ветру возносятся на небо. Родители перепугались и в надежде на счастливый исход принялись приносить жертвы богам. Девочки вернулись по прошествии месяца с обритыми как у монахинь головами и в уставной одежде. Остриженные волосы они поднесли родителям и рассказали им, что видели Будду в окружении бхикшуни. Будда сказал им так:

– Согласно вашим предшествующим перерождениям ныне вы должны стать моими ученицами.

Он прикоснулся дланью к их головам, и волосы тотчас пали наземь. Сестер нарекли уставными именами: старшую стали звать Фа-юань, а младшую – Фа-цай, а на прощание напутствовали:

– Соорудите чистую обитель, и тогда вам будет дарован Закон сутр!

Вернувшись домой, сестры разрушили бесовские алтари, а на их месте возвели монашескую хижину. Во мраке ночи они декламировали в той обители сутры, и к горной вершине, подобно пламени светильника, поднималось сияние пяти цветов.

Изысканностью манер и правильностью речи сестры были отныне под стать столичным жителям. Наместники Вэй Лан и Кун Мо приходили к ним с подношениями и, внимая их речам, проникались почтением. Тогда в окрестных деревнях поняли, что такое поклоняться Закону.

Вещий сон узника

Юй Цю, по прозванию Шу-да, был уроженцем округа Тай-юань, служил начальником округа Фулин. В девятом году под девизом правления Великая радость (433) округ был захвачен разбойниками. Цю заточили в тюрьму: связали цепью, накрепко заковали в кандалы. Он и прежде устремлял свои помыслы к Закону, а теперь стал уповать на него с полным тщанием. В тюрьме было более сотни узников; многие из них голодали. Всю свою еду Цю отдавал им, сам же, изо дня в день соблюдая пост, истово взывал к Гуаньшииню. Однажды ночью ему приснилось, что он поднялся на возвышение и шрамана вручил ему свиток, озаглавленный так: «Лучезарное и путеводное творение с именами всех бодхисаттв». Цю развернул свиток и принялся читать. Имя первого бодхисаттвы выпало у него из памяти, вторым был Гуаньшиинь, третьим – Махасатхама^[146]. Еще Цю увидел колесо, про которое шрамана сказал ему:

– Это колесо пяти стезей-гати^[147] сущего.

Когда Цю проснулся, цепи уже лежали на земле. Цю убедился, что божественная сила снизошла и пребудет с ним. Он тотчас приковал себя вновь. А через три дня Цю был отпущен на свободу.

Нечестивый даос и его сообщники получают по заслугам

Аю Ли, о происхождении которого ничего не известно, проживал в деревне Лучэнцунь, что на востоке округа Цзиньлин. Он весьма почитал Закон: в своем доме отвел помещение под чистую обитель и устраивал в нем монашеские трапезы. В двадцать седьмой день третьего месяца девятого года под девизом правления Великая радость (433) его отец вдруг занемог и умер. Шаман предсказал, что в семье умрут еще трое. По соседству с Ли жил даос – Возливающий вино по фамилии Вэй и имени По. Своими письменами-амулетами он морочил головы селянам. Ли он сказал:

– Несчастья в Вашем доме еще не кончились. И происходят они от поклонения варварскому божеству! Только служением Великому Дао обретете Вы божественное покровительство. Если же не измените своих намерений, то погубите всю семью!

Ли предоставил свой дом для отправления обряда возлияния жертвенного вина. Он отступил от веры, не поклонялся более Закону. А даос По наущал его:

– Ты должен сжечь все эти сутры и статуи! И тогда беды минуют тебя!

Ли затворил двери обители и поджег ее. Пожар полыхал весь день, но сгорело само помещение, и только. Сутры и хоругви остались нетронутыми, а раскаленные в огне статуи светились в полночной тьме ярко-красным цветом. Более двадцати даосов, возливавших жертвенное вино, пришли в ужас от такого божественного знамения и скрытно оставили собрание. Только По и его подручные не унимались. С распущенными волосами носились они вприпрыжку по деревне, выхватив ножи и размахивая веревками:

– Пусть Будда возвращается в свою варварскую страну! Не позволим ему остаться в Китае народу на погибель!

Той ночью словно кто-то бил Ли головой о землю. Родные подняли Ли с земли: он дышал, но тело было неподвижным. Его разбил паралич – бёри-бёри. Тем временем в теле даоса Вэй По образовался внутренний нарыв. За день из него выходило два шэна гноя. Не прошло и месяца, как он умер в мучениях. Все сообщники По заболели проказой.

Живший по соседству уездный начальник Шуй Цю-хэ рассказал о происшедшем Уи из Дунъяна^[148]. Было много очевидцев этого события.

Видения праведного Ма Цянь-бо

Ма Цянь-бо был уроженцем уезда Ланчжун, что в округе Баси. В юные годы он уверовал в закон Будды. В двенадцатом году под девизом правления Великая радость (436) Цянь-бо служил начальником уезда Сюаньхань. В седьмом месяце он увидел во сне: три мужа ростом в два чжана, обличья величественного и грозного, появились на небосклоне, а из-за облаков показались божественные девы, пение которых наполнило небеса. Неведомо откуда донесся глас:

– Тебя ожидает погибель в Цзинчу в четвертый день восьмого месяца года под циклическим знаком моу-инь. Если ты уединишься у озера в горах, то отведешь беду. Соблюдая посты и обеты среди людей, ты также сумеешь спастись. Миновав сей предел, ты обретешь Путь!

Цянь-бо опустил взор долу и увидел своего знакомого Ян Сяня и еще семерых человек. Они были связаны цепью и закованы в кандалы. К тому же он увидел даоса Ху Лао. Тот был по пояс закопан в землю. Божества, пребывавшие посредине и по краям небосклона, предрекли всем восьмерым год и месяц кончины, а даосу сказали так:

– Если сумеешь обрести религиозные заслуги, то продлишь отмеренный тебе срок!

Сянь и другие семеро умерли в назначенный срок, а Лао, немало испугавшись, стал чтить Закон. Уйдя в горы, он в неустанных трудах проводил свои дни.

Цянь-бо стал впоследствии служащим военного управления области Лянчжоу. Область была тогда под началом Сяо Сы-хуа^[149]. Сяо Сы-хуа повернул войска на южных маней^[150]: отдал приказ выступать. Цянь-бо услышал в приказе слово «Цзинчу» и страшно перепугался. Он стал просить Сяо Сыхуа об отставке. На подходе к горам Хэншань Сяо Сы-хуа отклонил его просьбу. В конце шестого месяца пятнадцатого года под девизом правления Великая радость (439), что соответствует году под циклическим знаком моу-инь, Цянь-бо заболел, а в четвертый день восьмого месяца был при смерти. И вдруг в сумерках ясное видение открылось его взору. Вдали на западе он увидел трех мужей ростом в два чжана. Передний был в тюрбане, надетом на спадающие волосы, вокруг темени светился нимб. От мужей, что были позади него, исходило золотое сияние. В строгой и чинной позе застыли они в нескольких жэнях над землей. Приглядевшись, Цянь-бо узнал в них тех мужей, что прежде являлись ему во сне.

Вскоре видение исчезло, и только дивный аромат долго витал в воздухе. И вдыхали его все от мала до велика в доме, где находился Цянь-бо. Тотчас все тело Цянь-бо покрылось испариной, и он стал понемногу поправляться. Пристанище Цянь-бо было жалким и убогим, а тут ему вдруг привиделось, что он во дворце, стены и галереи которого излучают сияние, как будто сложены из драгоценных камней. После этого он полностью исцелился.

Гуаньшиинь спасает от Бури

Шрамана Чжу Хуэй-цин, родом из Гуанлина, совершенствовался на стезе самосозерцания, строжайше исполняя монашеские предписания. В двенадцатом году под девизом правления Великая радость (436) в областях Цзинчжоу и Янчжоу стояла большая вода: реки сровнялись с холмами. Хуэй-цин на маленькой лодочке поплыл в Лушань. В пути его застала буря. Попутчики Хуэй-цина уже пристали к берегу, а его лодчонка не причалила. Порывом ветра ее отнесло на середину реки. А ветер все крепчал, волны вздымались все круче, грозя неминуемой гибелью. Преисполненный надежды, Хуэй-цин с чистым сердцем принялся твердить сутру «Гуаньшиинь цзин». На виду у людей, находившихся на берегу, лодочка Хуэй-цина поднялась на волне, застыла на ее гребне, а затем, как будто подчиняясь усилиям десятков людей, была вынесена на высокий берег. Вместе со своими попутчиками в одной большой лодке Хуэй-цин переправился на тот берег.

Ткачиха и Будда Амитабха на Млечном Пути

Гэ Цзи-чжи был уроженцем уезда Цзюйжун, потомком Чжи-чуаня^[151]. Его жена происходила из рода Цзи – уроженцев тех же мест. Она была преисполнена благочестия и высочайшей супружеской добродетели. Как и вся семья Гэ, гопожа Цзи служила учению даосов-бессмертных^[152], однако в душе лелеяла закон Будды, таила в себе непреклонную веру. В тринадцатом году под девизом правления Великая радость (437) госпожа Цзи сидела как-то раз за ткацким станком. И вдруг солнце и облака заблистали; воздух стал чистым и прозрачным. Госпожа отложила челнок, подняла голову и огляделась по сторонам. На западе она увидела истинно-сущий образ Так Пришедшего (Амитабхи) под драгоценным балдахином и с хоругвями, заслонявшими Млечный Путь.

– Не тот ли это будда Амитабха^[153], о котором говорят сутры?! – ощутив на сердце радость, воскликнула и принялась кланяться. Цзи-чжи все это увидел, встал и подошел к жене. Госпожа рукой указала ему в сторону будды. Цзи-чжи посмотрел вверх и увидел силуэт будды, балдахин и хоругви. Внезапно темная пелена спала. Облака и солнце заиграли яркими красками в сиянии пятицветия. Многие соседи и родственники Цзи-чжи лицезрели сей образ. Несколько раз появлялся он ненадолго, а затем исчез. Многие селяне стали с тех пор исповедовать Закон.

Бхикшуни Хуэй-му

Бхикшуни Хуэй-му из рода Фу ушла в монахини одиннадцати лет и приняла малые обеты^[154]. Пребывая в монастыре деревни Чжуицунь округа Лянцзюнь, она приступила к чтению сутры «Великое творение». В день Хуэйз-му зачитывала два цзюаня (свитка).

В монастыре была зала для чтения сутр, основанная наставником Хуэй-чжао. Являясь на поклон к наставнику, Хуэй-му видела в северо-восточной части залы шрамана в черной одежде. От шрамана исходило золотое сияние, и ногами он не касался земли.

Бывало, Хуэй-му зачитывала сутру и ночью, во время сна. Однажды во сне она перенеслась на запад и увидела пруд для омовений, наполненный цветами лотоса. Возродившиеся люди сидели рядами на тех цветах. Там был один большой все еще пустующий цветок лотоса. Хуэй-му хотела сесть на этот цветок, принялась тянуть его к себе. И тут в забытьи стала читать сутру голосом чистым и звонким. Мать подумала, что дочь мучают кошмары, встала и разбудила ее.

Мать Хуэй-му была очень стара: у нее не осталось во рту ни одного зуба. Хуэй-му жевала, а затем выплевывала пищу и тем постоянно кормила матушку. У нее не было возможости соблюдать монашеский запрет на послеполуденное прикосновение к пище, и потому она не удостоилась принятия больших обетов даже по достижении установленного для этого возраста. Когда мать скончалась, Хуэй-му соорудила алтарь на земле, очищенной от травы^[155], и пригласила наставника принять у нее обеты. Внезапно и земля и небо над алтарем воссияли золотым светом. Обратив взор на юго-запад, Хуэй-му увидела небожителя в узорных ярко-желтых одеждах. Он то приближался к ней, то отдалялся, пока, наконец, совсем не исчез из виду. Все, кто видели сие чудо, хранили его в тайне, никому о нем не рассказывали. Старший брат Хуэй-му, ставший монахом, слышал о происшедшем, но решил дознаться у сестры.

– Ты ступила на Путь много лет тому назад, а так и не сподобилась чуда. Быть может, тебе отрастить волосы да и оставить монашескую стезю?! – стал он хитростью выпытывать у нее признание. Хуэй-му приняла слова брата всерьез, страшно перепугалась и вкратце рассказала ему об увиденном. Прослышав о праведности и добродетелях Хуэй-му, монахиня Цзин-чэн пришла ее навестить. Они подружились, и однажды Цзин-чэн вежливо осведомилась у Хуэй-му о том событии. Хуэй-му подробно рассказала ей обо всем.

Однажды Хуэй-му и другие монахини совершали обряд поклонения будде Амитабхе. По завершении обряда Хуэй-му так и осталась лежать ничком на земле. Монахини подумали, что она заснула, растолкали ее и стали расспрашивать. Хуэй-му ничего им не говорила и только на настойчивые расспросы ответила:

– Когда я лежала ничком на земле, мне приснилось, что я прибыла в Страну благополучия и видела будду Амитабху. Он излагал мне сутру «Малое творение». На четвертой главе сутры меня стали толкать, и я очнулась, о чем теперь очень сожалею.

Хуэй-му скончалась в четырнадцатом году под девизом правления Великая радость (438), когда ей было шестьдесят девять лет.

Подвиг монаха Ши Сэн-юя

Монах Ши Сэн-юй был уроженцем уезда Юйхан, что в округе Усин, происходил из рода Чжоу. По достижении совершеннолетия^[156] он ушел в монахи и стал известен благодаря божественному разумению и неукоснительному соблюдению аскезы. Был он в том неизменен до скончания своих дней.

В пятнадцатом году под девизом правления Великая радость (439) Сэн-юй вместе с монахами Тань-вэнем и Хуэй-гуаном странствовал в горах Лушань. Странники были строгого нрава, соблюдали себя в чистоте, предпочитали жить в уединении. На юге гор Лушань они возвели монашескую обитель, которая ныне известна под названием Обитель, зовущая к уединению. Сэн-юй рассудил так:

– В три скверны ввергают нас желания и плоть. Желания мои иссякли, а плотское я отринул. Так отчего же все еще недосягаем для меня подвиг Царя Исцеления^[157]?!

И тогда Сэн-юй многократно принес клятву, гласившую, что он подвергнет себя самосожжению. Было ему тогда сорок четыре года.

В третий день шестого месяца второго года под девизом правления Утверждение сыновней преданности (455) Сэн-юй осуществил свое намерение. К месту сожжения устремились монахи и миряне, нескончаемая вереница экипажей. Сэн-юй возглавил процессию, совершившую ритуальное хожение^[158], передал свои предсмертные наставления. Но тут внезапно сгустились тучи и стал собираться дождь. Сэн-юй произнес торжественное заклинание:

– Если мои намерения воистину чисты, то пусть небо станет ясным и безоблачным! Если же мне недостает искренности, то пусть тотчас хлынет ливень! И тогда в четырех разрядах сангхи станет известно, что я не удостоился божественного отклика!

Как только он это сказал, тотчас небо просветлело. Пламя костра объяло Сэн-юя, а он стоял выпрямившись, со сложенными в мольбе ладонями. Над струями дыма поднялось ввысь, а потом исчезло небесное сияние.

По прошествии четырнадцати дней в келье Сэн-юя выросли два тунговых дерева-близнеца с мощными корнями и раскидистыми ветвями, сплетенными воедино. Деревья пробили кровлю кельи, поднялись ввысь, став деревьями-исполинами. Памятуя о драгоценных древесах Шала^[159], сведущие мужи уподобили смерть Сэн-юя вступлению в нирвану Будды Шакьямуни, а с тем чтобы запечатлеть сие событие, нарекли его «Шрамана – парные древеса тунга».

Чжан Бянь из Уцзюна был в это время начальником в Наньпине. Он был свидетелем этих событий и изложил их, снабдив послесловием.

Как Жуань Чжи-цзуна отучили от рыбной ловли

Жуань Чжи-цзун был уроженцем округа Хэдун. В шестнадцатом году под девизом правления Великая радость (439) он был в округе Чжунли при окружном наместнике Жуань Ине. Жуань Инь вместе с Чжи-цзуном прибыл в глухую деревню. Их сопровождал окружной чиновник по тайному надзору Бянь Дин. Они пришли к людям, которые заснули, да так и не могут проснуться. Народ этот считался мертвым. Всем скопом они высыпали из ворот и уложили Чжи-цзуна в гроб. По прошествии ночи он мог говорить. Чжи-цзун рассказал, что вначале появились более ста человек. Они связали Чжи-цзуна и увели. Пройдя несколько десятков ли, они пришли к буддийской обители, при которой состояли монахи, совсем такие же, как на земле. Один из них сказал Чжи-цзуну:

– Ты любишь половить рыбу, и тебе за это воздастся!

Сейчас же с Чжи-цзуна содрали кожу, срезали мясо; разделали его, как если бы он был животным – диким или домашним. Затем его опускали в воду на большую глубину, оттуда крючками за рот вытаскивали, разрезали на части, мелко разделывали, а потом варили и жарили в печи в большом котле. Сначала его кромсали, а затем возвращали в прежний вид: мучения при этом он испытывал поистине жесточайшие. Он трижды принял муки, а потом его спросили, не хочет ли он жить. Чжи-цзун кланялся праведникам в ноги и умолял вернуть ему жизнь. Праведники усадили его на землю и стали поливать водой, приговаривая:

– Один полив смывает пять сотен преступлений!

Чжи-цзун настойчиво просил полить его побольше, но ему отказали:

– Три раза достаточно.

Они увидели нескольких муравьишек, и праведник, указуя на них, молвил:

– Это хотя и ничтожные с виду насекомые, но и их убивать нельзя! Они ничем не отличаются от тех, кто велик размером. Только когда рыба сама гибнет, ее можно есть! В дни же постов всем надлежит надевать новую одежду. Если же ее нет, то следует выстирать старую!

– Мы путешествовали втроем. Почему же меня одного подвергли мучениям? – спросил Чжи-цзун.

– Те двое уже ведают о преступлении и благодеянии, знают, за что будут наказаны. Ты один глух и слеп, не помышляешь о воздаянии. Потому тебя и покарали, – ответил праведник.

Чжи-цзун сразу ожил, но несколько дней не мог подняться. Впредь он не ловил рыбу.

О злоключениях мирянина Син Хуай-мина

Син Хуай-мин, уроженец уезда Хэцзянь, был военным советником при командующем армией династии Сун. Он сопровождал Чжу Сю-чжи, наместника в Наньцзюне, в северном карательном походе и вместе с ним попал в плен. Дождавшись удобного случая, они бежали из плена. Беглецы шли по ночам, а днем прятались. Минуло три дня, но они все еще боялись, что их настигнут и схватят. Человек, посланный на разведку к варварам, несколько дней не возвращался. Той ночью собирался дождь, и было темным-темно. Человек вернулся под утро и в страхе промолвил:

– Я издали увидел очень яркий свет огня, который привел меня к вам. Отчего же, когда я уже здесь, вновь стало темно?!

Чжу Сю-чжи и остальные страшно перепугались, а Хуай-мин давно уже чтил Закон. В поход он взял с собой и держал на голове сутру «Гуаньшиинь цзин», без конца ее твердил. И в эту ночь, когда он твердил сутру во мраке, все засомневались – не божественная ли сила, заключенная в ней, была им явлена. Все вместе они принялись возносить молитвы Гуаньшииню, и вскоре им удалось спастись.

Хуай-мин жил в столице (Цзянькан). В семнадцатом году под девизом правления Великая радость (441) его навестил некий шрамана и сказал:

– Мне, бедному праведнику, в этом переулке и в Вашем доме почудился запах крови. Пора убираться отсюда!

Шрамана сказал так и ушел. Хуай-мин хотел было догнать его, но тот, как только вышел за ворота, сразу исчез. Хуай-мин был в ярости. Но прошло двадцать дней, и его сосед Чжан Цзин-сю ранил отца и убил отцовскую наложницу. Хуай-мин решил, что запах крови исходил оттуда, понадеялся, что все обойдется. Ближайшими соседями Хуай-мина были Лю Бин и Лю Цзин-вэнь, жившие в одном с ним переулке. В том же году они вступили в сговор с Лю Чжанем^[160]. Были казнены они и их сородичи.

Младенец из ласточкина гнезда

Чэн Дэ-ду был уроженцем округа Учан. Его отец Дао-хуэй был наместником в Гуанчжоу. Дэ-ду служил в гвардии и находился в Сюньяне при Линьчуаньском ване^[161] в качестве военного советника. В доме, где он жил, было ласточкино гнездо. Однажды ночью в помещении стало вдруг светло, а из гнезда вышел младенец этак с чи ростом. Дэ-ду видел его совершенно отчетливо, а тот подошел к ложу Дэ-ду и молвил:

– В последующие два года Вы, господин, обретете средство к долголетию.

Младенец в тот же миг исчез, а Дэ-ду втайне недоумевал.

В семнадцатом году под девизом правления Великая радость (441) Дэ-ду с войском Линьчуань-вана усмирял Гуанлин. Там он повстречал наставника в самосозерцании Ши Дао-гуна, стал его учеником и проявил выдающиеся способности. А весной девятнадцатого года под девизом правления Великая радость в пустующем жилище Дэ-ду в Учане появилось чудное благоухающее облако. Облако растеклось по дорогам всей страны до самых дозорных башен. Через три дня оно исчезло.

Наказ Пиндолы

Лю Чэнь-чжи, уроженец округа Пэйцзюнь, как-то раз повстречал в Гуанлине шрамана, и тот ему сказал:

– В Вас, господин, закралась хворь, но Вы не умрете. Нужно только на сотню-другую приобрести пищи и всласть накормить ею монахов. И тогда Вы спасетесь от напасти!

Чэнь-чжи не верил в Закон, и сердце его наполнилось гневом. А шрамана меж тем заключил:

– Уверуйте и не смейте гневаться!

Они разошлись на двадцать шагов, и шрамана не стало. А по прошествии семи дней Чэнь-чжи поразил недуг. На девятый день в полдень не то во сне, не то наяву он увидел ступу в пять ярусов, возведенную на его сердце, а вокруг нее двадцать монахов, совершающих ритуал. Чэнь-чжи проснулся и ощутил великую благость. Он стал понемногу выздоравливать.

Впоследствии Чэнь-чжи жил в столице и встретился с еще одним шрамана. Тот вошел прямо в дом Чэнь-чжи и спросил:

– Вы приобщились к Закону. Так почему же не совершенствуетесь в вере?!

Чэнь-чжи рассказал шрамана о предшествующей встрече, и тот молвил:

– То был Пиндола^[162].

Сказав так, шрамана ушел неизвестно куда.

Летом семнадцатого года под девизом правления Великая радость (441) Чэнь-чжи увидел в Гуанлине обитель Накопления благ, а перед ней в великом множестве хоругви и балдахины. Не было там только статуй. Чэнь-чжи стремглав бросился к обители, но только приблизился к воротам, как видение исчезло.

Огонь на Берегу

Фу Вань-шоу, уроженец округа Пинчан, в девятом году под девизом правления Великая радость (433) служил в гвардии и исполнял обязанности военного советника в Гуанлине. Возвращаясь с отдыха, он и его спутники в четвертую стражу переправлялись на лодке через Янцзы. В начале переправы на реке была легкая волна, но на середине реки подул ветер со скоростью летящей стрелы. Была кромешная тьма: куда править – неизвестно. Вань-шоу давно уже с полным усердием чтил Закон. Он всего себя вверил Гуаньшииню, беспрерывно молил о спасении. И вдруг несколько человек в лодке одновременно увидели огонь на северном берегу. Такие огни обычно горят в деревнях.

– Так это же огонь в селении Оуян! – радостно переговаривались в лодке.

Они повернули лодку в направлении огня и были на берегу еще до наступления утра. Местные жители на их расспросы отвечали, что ночью огня в селении никто не зажигал. Тогда только путники уразумели, что им было явлено чудо, а по прибытии на место устроили монашескую трапезу.

Гуаньшиинь усмиряет Бурю

Гу Май, уроженец округа Уцзюнь, чтил Закон с великим тщанием. Он служил в должности военного советника от гвардии. В девятнадцатом году под девизом правления Великая радость (443) он возвращался из столицы в Гуанлин. Май вышел из города Шитоу, и его путь лежал через озеро. С севера дул встречный ветер. Его порывы все усиливались, но лодочник упорно вел лодку вперед. Лодка вышла на середину Янцзы, когда поднялась настоящая буря. Май был один в лодке, и ему не в ком было искать поддержки. Он стал зачитывать сутру «Гуаньшиинь цзин». Когда Май прочитал с десяток фраз, порывы ветра потихоньку стихли и буря улеглась. А посредине реки разлился и не исчезал дивный аромат благоуханий. Май возликовал и продолжал не переставая читать сутру, пока лодка благополучно не пристала к берегу.

Гуаньшиинь покровительствует шрамана Дао-цзюну

О том, из каких мест происходит шрамана Дао-цзюн и какого он рода, сообщается в предшествующих записях^[163].

В восемнадцатом году правления императора династии Поздняя Цинь (384—417) Яо Сина под девизом Великое начинание (416) наставник Дао-и послал Дао-цзюна в горы Хошань за сталактитами. С ним пошли Дао-лан и еще трое. Освещая путь факелом, они спустились в пещеру и прошли три ли, прежде чем набрели на протекающую глубоко внизу речку. Они стали переходить ее по переброшенному стволу дерева. Дао-цзюн прошел первым, а под теми, кто шел за ним, ствол обломился. Все они погибли. Факел был у них, и теперь настала темень, какая бывает глубокой ночью. Не помышляя о спасении, Дао-цзюн сквозь рыдания истово взывал к Гуаньшииню, заклиная:

– Если мне будет суждено выйти отсюда, то пусть в собрании сотен людей явятся божества во всем их величии!

Он забылся сном, а когда проснулся, увидел отблеск света, какой исходит от светлячка. В пещере стало светло, и Дао-цзюн нашел из нее выход. Затем он спустился со скалы. После того, что с ним случилось, Дао-цзюн еще более укрепился в вере, и ему много раз было явлено чудо.

В девятнадцатом году под девизом правления Великая радость (443) Линьчуаньский ван усмирил Гуанлин и принял Дао-цзюна на свое попечение. В девятом месяце того же года в западных покоях дворца был учрежден десятидневный пост Гуаньшииня. Прошло девять дней, заканчивалась четвертая стража. Все монахи спали, а Дао-цзюн встал и совершил ритуал поклонения. Он собирался вновь сесть в позу самосозерцания, как вдруг на четырех стенах залы увидел бесчисленное множество шрамана. Тела их были видны наполовину, а Будда с уложенными в узел волосами весь был виден ясно и отчетливо. Был там и высокий человек, собой весьма грозный: круглый тюрбан на голове, штаны и платье из расшитой ткани, длинный меч в руках. Он растер в ладонях благовония и подал Дао-цзюну. Дао-цзюн не решался принять этот дар, но шрамана говорили ему со стен:

– Вы, Дао-цзюн, можете принять благовония! Этим Вы защитите Вашего господина Линьчуаньского вана!

И вдруг видение исчезло. Как все это случилось, не увидел ни один из собравшихся монахов. И только стоявшие в ряд статуи Будды Шакьямуни предстали их взору.

Бай-юй уходит в монахини

Бхикшуни Ши Тань-хуэй родилась в уезде Чэнду округа Шуцзюнь в семье Цинъян и от рождения носила имя Бай-юй. Семи лет она любила сиживать в позе самосозерцания и всякий раз достигала иных пределов^[164]. Но было сие не подвластно ее разумению, и она думала, что видит сон.

Тань-хуэй спала вместе со старшей сестрой. Как-то ночью она погрузилась в самосозерцание. Сестра увидела ее сидящей за ширмой: Тань-хуэй словно одеревенела и к тому же не дышала. Сестра испугалась и позвала родителей. Родители принялись тормошить Тань-хуэй, подносили к телу огонь, но она не пробуждалась. Побежали за шаманом, и тот сказал, что все это происки духов.

Когда Тань-хуэй было одиннадцать лет, в Шуцзюнь пришел наставник в самосозерцании Калаяшас^[165]. Однажды Тань-хуэй пригласила его и рассказала о своих видениях. Поскольку ее видения совпали с его собственными, Калаяшас пожелал обратить Тань-хуэй в свою веру, побуждая уйти в монахини. Тань-хуэй собирались выдать замуж: был уже назначен день свадьбы, но ведь монашеский устав и воспитание детей несовместимы. Тань-хуэй и ее наставник договорились, что она тайно покинет дом и уйдет в монахини. Семья дозналась об этом и решила выдать ее замуж насильно. Тань-хуэй отказывалась:

– Если не сбудется мое заветное желание ступить на Путь и я буду насильно выдана замуж, то непременно брошусь в огонь или отдам себя на съедение тигру! Так я избавлюсь от своего оскверненного тела! И пусть будды десяти сторон света^[166] будут мне в том порукой!

Наместник Чжэнь Фа-чун был преисполнен веры в Истинный закон. Он прослышал о решении Тань-хуэй и встретился с нею. Были приглашены также начальственные чины и их помощники, а также добродетельные шрамана. Они наперебой задавали Тань-хуэй трудные вопросы. Та отвечала без запинки и привела всех присутствующих в восхищение. Чжэнь Фа-чун разрешил Тань-хуэй покинуть семью мужа, позволил ступить на Путь. В девятнадцатом году под девизом правления Великая радость (443) Линьчуань-ван пригласил Тань-хуэй в Гуанлин.

Исцеляющая вера

Чжао Си, уроженец округа Хуайнань, служил офицером гвардии. В двадцатом году под девизом правления Великая радость (444) он заболел. Шло время, а он все не избавлялся от напасти. Свою судьбу Си с трепетом в сердце вверил Будде, и вот однажды ночью он увидел во сне человека. Редким по красоте обличьем тот человек был подобен божеству. Он достал с балки дома маленький сверток и подал его Си вместе с ножиком.

– Примите это лекарство, разрезав сверток ножиком, и Вы непременно поправитесь! – сказал человек.

Си тотчас пробудился: нож и сверток были при нем. Он принял лекарство и выздоровел. Си ушел в монахи, принял в монашестве имя Сэн-сю. Умер он восьмидесяти лет.

Наставник Ши Хуэй-цюань и его ученик

Наставник в самосозерцании из Лянчжоу шрамана Ши Хуэй-цюань учил Закону. У него было пятьсот учеников и среди них один грубого, необузданного нрава. Он был у Хуэй-цюаня на плохом счету, и когда стал утверждать, что достиг просветления, наставник нисколько ему не поверил. Потом Хуэй-цюань заболел, ученик пришел ночью справиться о его здоровье. Дверь в келье Хуэй-цюаня оставалась при этом запертой. Хуэй-цюань был удивлен до крайности и, желая проверить ученика, велел ему прийти вечером следующего дня. Перед его приходом он наглухо запер окна и двери, поставил двойные засовы. Ученик пришел ночью, приблизился к постели Хуэй-цюаня.

– Наставник-ачарья может убедиться, что я уже здесь, – молвил ученик, а затем продолжил: – Ачарья по смерти, должно быть, родится в семье брахманов.

– Я совершенствую карму, предаваясь самосозерцанию, а ты говоришь мне о каком-то ином перерождении, – возразил Хуэй-цюань.

– Ачарья верует, но неискренне, – сказал ученик. – Да к тому же Вы не сполна отринули иные учения. Хотя у Вас и благая карма, успеха Вам не достичь! Если Вы устроите большое собрание и сподобитесь сделать подношение святому, то, быть может, достигнете просветления.

Тогда Хуэй-цюань созвал собрание, а ученик сказал ему напоследок:

– Вам нужно будет поднести монашескую мантию-сангхати тому, кто пожелает принять ее от Вас! И пусть Вас не смущает его возраст!