Текст книги "Интербеллум (СИ)"
Автор книги: Валерия Лета
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
До взлета оставалось двадцать минут. Охрана распространилась по всему борту подобно заразе. Время полета составляло около десяти часов.
Евгений ушел к себе. Многообещающие взгляды бортпроводниц ему сегодня неинтересны.
– Вам что-нибудь принести?
Хозяин покачал головой и сбросил рубашку на пол, а затем сам упал на белоснежные подушки. Я стащила с него ботинки – не по приказу, а по желанию. Я столько раз раздевала, мыла, укладывала его точно ребенка, отчего воспринимала свою работу уже как должное, а не навязанное.
Самолет взлетел и Евгений заснул.
В салоне я нашла Елизавету. В руках книга о мотивации, на столике чай с печеньями. Она подняла голову на звук шагов и закрыла книгу. Быстрым движением ее ноги снова оказались в узких бежевых лодочках.
– Садись, – сказала она мне и указала на кресло напротив.
Я вовсе не планировала разговор, а шла принять душ.
– Устала?
Ее блузка такая белоснежная, отчего резало глаза, черная юбка прикрывала колени, но я и так знала – они маленькие и заостренные. Колготки не скрывали бледность ее кожи, и я словила себя на мысли, как ей шла худоба. Елизавета была не похожа на тех, с которыми Евгений имеет дело – она почти не красилась и старалась одеваться скромно, но элегантно. Такую девушку не раздевают взглядом и не свистят вслед. Она неприметна, но оттого не менее загадочна. В ней сокрыт удивительный мир, в ее головке, убранной косой, столько мыслей и надежд. Как жаль – ее отдали тому, кого не интересует никакой другой мир, кроме собственного.
Она смотрела на меня пытливо, пытаясь уловить хоть какую-то эмоцию. Маленький аккуратный ротик улыбнулся, располагая к доверительной беседе.
– Можешь выпить чаю.
– Благодарю, Елизавета Григорьевна, – но не прикасаюсь к чашке.
– Правила, – кивнула Ангелова. – Помню.
Она откинулась на спинку и посмотрела в иллюминатор. Немой вопрос повис в воздухе – чародейка не решалась спросить, я же была не расположена отвечать.
Так прошли минуты две, после чего Елизавета все же повернулась ко мне и, слегка зардевшись, спросила:
– Он сейчас с кем-то…я слышала…не точно, но…
– Евгений Владиславович расстался, – прервала я бессвязный поток, за что получила благодарный взгляд.
– Он любил?
– Кого?
Ангелова растерялась и отвела взгляд, поджав ноги.
– Вы о той девушке? – наконец-то уловив ход ее мыслей, спросила я. – Нет. Ни одну из них.
Она кивнула, и я не знаю, стало ли ей легче от моей откровенности.
– Ты давно с ним.
– Семь лет.
– Большой срок для составления собственного мнения о том, кому служишь.
– Вы знаете, какой он.
Елизавета мотнула головой.
– Знаю лишь, какой он со мной и на публике.
Мне захотелось ее подбодрить – с моих губ слетели слова прежде, чем я подумала.
– Он будет добр к вам. Дайте ему время.
Ее взгляд, пронзительный и смущённый одновременно, сканировал меня. Ангелова потянулась ко мне и взяла за руку. Не знаю, кто из нас был взволнован сценой больше: она из-за неправильности своего поступка или я – из-за чистоты порыва.
– Вам следует отдохнуть, дорога долгая.
Мои пальцы выскользнули из ее теплых рук.
– Доброй ночи, Хитоми.
Глава 3
Замок находился в горах, ближе к вулкану Бакенинг. За неимением удобств и дороги, плохой связи люди очень редко забирались в такие дали. Вертолётам близко не подобраться благодаря наложенной магии. Если кто-то и добирался, то, как правило, фотографы или кучка географов. Ни тех, ни других шаманы не пропускали дальше горных озер – ведь там, за одной из гор расположена гимназия.
Замок не высок, его шпили не прорываются сквозь туман и не исчезают где-то в облаках, тяжело опустившихся на статуи, как бы написали в романе. Мужские и женские аллегорические фигуры античных героев и богов полностью сокрыты туманом и мелким снегопадом в ноябрьский день. Мы пролетели девять часов и по московскому времени приземлились в Петропавловске-Камчатском в семь утра, на вертолете долетели до гимназии, но на Камчатке время бежит вперед на целых девять часов. Так что на часах нашей камчатской охраны пять вечера.
Гимназия была отстроена почти двести лет назад и ни разу не закрывалась на ремонт. Причина, по которой она не нуждалась в руках мастера, проста – добросовестность рабочих и прочность материала. Окон было почти не видно из-за тумана, но можно предположить их большие размеры, сравнивая с первыми этажами, где горел свет. Балконы из камня, украшенные вьющимися растениями, пустовали. Замок огибали черные железные ворота. Их не меняли с открытия гимназии – в те времена на Камчатке было неспокойно и мощные ворота служили надежной защитой. Возле них стояли часовые. Подобные меры предосторожности объяснились скорее традициями, нежели возможной опасностью извне да к тому же здесь дети – никогда не знаешь, что может закрасться им в голову.
Нас высадили прямо у главного корпуса. Гимназия насчитывала около ста пятидесяти детских душ, и все они были чародеями из лучших семей, как правило, русских.
Холод сковал все члены, ветер протяжно завывал. Это место было самым холодным и глухим из всех, в которых мне когда-либо доводилось бывать. Я уловила взгляд Евгения и поняла, что он считает также. Мы только приехали, и наши вещи еще выгружали. Настроение хозяина было бы лучше, если бы Елизавета не дышала ему в затылок, и он знал, насколько здесь задержится.
Он хмурился и буравил взглядом главные входные двери. Они отворились бесшумно и навстречу вышли пять фигур во всем черном. В центре стоял высокий плотный мужчина-чародей с остренькой аккуратной бородкой, сложив руки на груди. Сдвинутые брови к переносице, строгий взгляд, поджатые губы – все характеризовало его, как начальника гимназии.
– Добро пожаловать в наш тихий уголок, – именно так начал чародей свою речь, когда Евгений поднимался. – Мое имя – Семен Афанасьевич Охотников, я начальник гимназии. Надеюсь, пребывание для вас, Евгений Владиславович, будет если не в радость, то хотя бы не в тягость. Мы приготовили комнату – одна из лучших, окна с видом на озеро. Когда-то в тех покоях…
– Довольно, – прервал его Евгений. Он устал и замерз, а потому вел себя бесцеремонно.
Мужчина поджал губы и втянул воздух. Он явно не привык, когда его перебивают, а уж тем более указывают. Но совладав с собой, чародей незаметно дал сигнал, чтобы двери замка раскрылись вновь и из них вышли три слуги.
Евгений прошел мимо, на ходу стаскивая перчатки.
– Здравствуй, Лизочка. Как долетела? – обратился к Ангеловой начальник гимназии. – Подруги заждались тебя.
– Семен Афанасьевич, простите Евгения Владиславовича, он очень устал с дороги.
– Разумеется. Я понимаю, – он улыбнулся одними губами, и я нашла его неприятным. – Сегодня прохладнее, чем обычно. И вы прилетели с последним звонком. – И действительно, я услышала, как раздался школьный звонок. – Мы устраиваем ужин в честь вашего приезда. В восемь. Прибудет губернатор, зам губернатора, администрация города и весь преподавательский состав. Передай Евгению Владиславовичу, мы будем ждать его и тебя. Где его телохранитель?
Я вышла вперед и получила порцию недоверия. Женщин-телохранителей намного меньше, нежели мужчин. Нас ломают тренировки и обучение, рассчитанные на мужской организм. По статистике из десяти девушек-шаманов совершеннолетия достигают четыре. К тому же нас не так охотно покупают, если только ты не родилась первоклассным убийцей.
Охраняя сына архонта, ты подвергаешься нападкам и сомнениям со стороны окружающих и ни с чем несравнимое удовольствие убить того, кто еще недавно скептически размышлял о твоих боевых навыках. Катана по сей день помнит их кровь – это были чародеи, маги и, конечно же, шаманы. Я всех устраняла по приказу Демонова. Он приобрел меня, потому что в моем досье написано: «Убийца первой категории. Обучена искусству убивать, владеет обширными познаниями о пытках. Ознакомлена практически со всеми видами оружия, подготовлена к рукопашному бою, управляет любыми средствами передвижения. Помимо английского, французского и немецкого владеет древнерусским, японским, китайским, разбирается в травах и запрещенной магии». Никто из чародеев не может похвастаться подобным послужным списком и, между тем, они смотрят на меня, как на пустое место. Я и есть пустое место.
– Так ты поняла? Смотри, не забудь! – брови Охотникова сдвинулись к переносице.
– Я передам Евгению Владиславовичу ваше приглашение.
Начальник гимназии посмотрел мне за спину – разговор окончен.
Евгений осматривался в холле. В главном корпусе не проходили занятия. Здесь работала и проживала администрация гимназии, устраивались балы и званые ужины, но корпус был связующим звеном с остальными тремя. Поэтому Евгений оказался в потоке учеников. Хозяин знал, что на него смотрят, и понимал – некоторые уже догадались, кто он.
Я видела, каким взглядом его поедали ученицы. Высокий, статный, в черных джинсах и куртке с мехом из норки. Белокурая копна мягких волос так и манила чью-нибудь женскую руку прикоснуться к этой гордой голове, на мраморно-белом лбу которой всегда вился непослушный локон, дополняющий нежный образ. Я говорю «нежный», потому что Евгений мастер перевоплощений, и он знает, как понравится – достаточно проникновенно посмотреть. Так сильно отличающийся от их сверстников и наставников, да и всех знакомых парней. Определенно, это тот самый принц на белом коне. Только принц один, а девочек больше раз в тридцать, а мы лишь пока в холле. Да, это был именно тот типаж мужчины, который заставляет женщин идти на безумства, совершать сумасбродства.
Евгений обернулся на голоса кучки подростков. Те, покраснев, захихикали и опустили головы.
– Могло быть и хуже, – хозяин обвел взглядом все вокруг.
– Вам понравится, – вдруг сказала Ангелова, внезапно подошедшая.
– Евгений Владиславович, – процедила громче ее подруга.
Все сразу зашептались, загудели. В помещении повис вопрос, мучающий многих – это сын архонта? Все, ни разу не видевшие вживую сына Демонова, посчитали, что этот очень на него похож и даже больше – этот само совершенство, лучшая работа природы. Они удивлялись, как это раньше не догадались и что мог забыть здесь самый завидный жених? Некоторые девочки принялись подсчитывать его наследство, а другие выстраивались в очередь, чтобы закрутить роман. Парни же, наоборот, восприняли новость без энтузиазма. В их курятнике появился новый петух и с перьями, чья расцветка куда богаче, чем у них. Словом, безучастных не нашлось.
Евгений же спокойно наблюдал, как удав, который недавно проглотил кролика и теперь ему не страшен голод. Самодовольная улыбка не слезала с лица, он стал темой дня без усилий. Его фамилия – ключ в любом обществе. Родовитость – залог успеха. Деньги – преимущество перед другими.
– Ты права. Мне уже нравится.
Екатерина хмыкнула.
– Моя комната в левом крыле. Номер 57.
И две подруги удалились. Мы поднялись по широкой лестнице на второй этаж, комната хозяина вторая слева. Слуга отдал ключи, вещи должны скоро занести.
Когда дверь закрылась, и мы остались вдвоём, Евгений выругался, скинул верхнюю одежду. Сегодня он выглядел мрачнее обычного, и даже восхищённые взгляды девочек не подняли настроение.
– Они устраивают ужин для вас, – заговорила я, подбирая с пола джинсы. – Соберется высшее общество.
Евгений включил душ и встал под горячие струи. Вода накрыла тело, словно покрывало, согревая и успокаивая. Он, подперев одной рукой стену, подставил лицо, зажмурив глаза, будто желая все забыть.
– У них есть высшее общество?
От воды волосы стали темнее, а глаза ярче. Голубые, кристально чистые глаза с прищуром смотрели на меня. На кончиках золотистых ресниц висели капельки, Евгений моргнул и они скатились по скулам. Светло-русые брови живописной формы были чуть изогнуты, губы замерли в усмешке, и появилась ямочка на левой щеке.
Он взял протянутое мной полотенце и обмотал бедра.
– Полагаю, вечер связан с помолкой?
– Вас хотят поздравить.
– Хорошо.
Евгений прошел в комнату. Возле двери стояли три чемодана и моя сумка с оружием.
– Поживешь пока со мной. Не в целях безопасности. Будут наносить визиты, не хочу открывать дверь, – хозяин пожал плечами.
Я обвела взглядом помещение – можно соединить два кресла и получится годная кровать.
– В гардеробной я видел софу. Поставь напротив двери, – помолчав, Евгений добавил, – и оружие спрячь. – Он подошел к бару, но оказалось пусто. – Распорядись о выпивке. Бассейн хоть есть в этой дыре? Что с погодой? И где обед? Кормят только учеников?
Мою попытку сходить на разведку нарушил стук в дверь. На пороге стоял пожилой слуга-шаман, не тот, что показал комнаты и донес вещи.
– Семен Афанасьевич понимает, как устал Евгений Владиславович и велел спросить, не против ли вы, если обед подадут в комнату?
– Евгений Владиславович присоединится к обеду.
Хозяин действительно соизволил спуститься на обед, тем более, там не было учеников, лишь преподаватели и Ангелова. Он нашел еду годной, а запеченного ягненка съедобным. Охотников не старался втягивать его в разговор, соблюдая дистанцию. Он рассказал об устройстве гимназии, где расположен парк, медпункт, спортзал, библиотека, аудитории.
– Вы можете посещать занятия, но не выходите за пределы замка после девяти, пожалуйста. Данное правило распространяется на всех, на наставников тоже. Ночь опасна своей темнотой и холодом.
– Повар хорошо готовит, – ответил ему Евгений, промокнув губы салфеткой. – Мой телохранитель передал ваше приглашение. Всенепременно будем.
– Благодарю.
– У меня к вам просьба. Сделайте одолжение, будьте любезны. Распорядитесь пополнить мой бар. Он совершенно пуст. Обещаю не спаивать учениц.
– Да, разумеется, – не сводя глаз с Евгения, процедил Семен Афанасиевич. – Под вашу личную ответственность.
Он не мог перечить сыну архонта и оба это понимали. Начальник гимназии мог сказать «нет», только если Евгений захотел бы что-то непотребное, например, ученицу.
Часы пробили 18:20.
– Могу я воспользоваться бассейном?
– Конечно. Вам покажут дорогу.
– Премного благодарен.
Евгений раскланялся и покинул зал.
– Как насчёт бабочки?
Спросила я, пока Евгений разглядывал себя в зеркале. Волосы после душа не до конца просохли, но в целом он выглядел успокоенным – бассейн смазал мрачные краски нынешнего дня. Он опаздывал на вечер, но не торопился.
– Бабочки по особым случаям, например, помолвка.
Он повернулся с двумя стаканами коньяка. Придя с бассейна, хозяин был приятно удивлен – бар наполнен разной выпивкой.
Брюки, скроенные на заказ, идеально сидели, дорогой пиджак и белоснежная рубашка с бриллиантовыми запонками. Я взяла протянутый им стакан – второй по счёту за семь лет – и осушила одним глотком. А затем расстегнула первые две пуговицы его рубашки, провела рукой по острым лацканам пиджака.
– Намного лучше.
Теперь можно было увидеть кусочек кожи, давая шанс пофантазировать юным леди.
– Думаешь? В высшем обществе и в расстёгнутой рубашке! – Евгений театрально вздрогнул. – Что же о нас подумают?
– О нас?
Он не ответил, забрал из моих рук стакан и поставил на стол. Сейчас хозяин был в прекрасном расположении духа. Будь мы в Петербурге, а не на холодной неизвестностей Камчатке я бы заикнулась о выходном.
Евгений сощурился, пробегая глазами по мне, и приказал раздеться.
– Простите? – переспросила я не из-за боязни предстать обнаженной, а из-за странности приказа.
– Да-да. Снимай.
Я без колебаний начала выполнять его приказ, каким бы ненормальным он ни был – я не могла ослушаться. Неконтролируемых шаманов наказывают в назидание другим. Вряд ли Евгений прибегнет к мерам, придуманным задолго до его рождения, но проверять нет желания.
Не успела я снять куртку, как хозяин принес нежно-розового цвета рубашку. Он кинул её рядом со мной, а сам прилёг на софу.
– Ваша рубашка?
– Я знаю, что ты носишь мужские вещи. О, брось, – отмахнулся он на вскинутые брови, – мы с тобой столько лет. Разумеется, я заметил твоё пристрастие к мужским рубашкам. А эта все равно мне мала. Кто-то из слуг напутал и купил на пару размеров меньше.
Рубашка действительно была новой, чистой и свежей, а ещё очень приятной к телу. Я никогда не носила ничего подобного. Не сравнить ни с одной вещью, что висели в моем шкафу. Она была как раз впору. Застегнув последние пуговицы, я подняла голову и встретилась с его изучающим взглядом. Без намёка на вожделение или хоть какой-то мужской интерес. Я была абсолютна уверена.
– В плечах немного большевата, – заметил он.
– Мне нравится.
– Мой подарок на день рождения.
– Но он был в апреле.
– Значит, на следующий.
Добродушная улыбка коснулась его лица, я давно не видела хозяина в таком хорошем настроении и переживала, как бы кто не омрачил вечер.
– Прекрасно. Восхитительно. Хозяин сделал тебе подарок. Чародей сделал шаману подарок, – в голове противным голосом отозвался Альберт.
Он искренне верил в доброе отношение Евгения ко мне. Но он был не один, кто пытался вразумить своего господина. Кутисакэ была недовольна. Я видела, как сошлись её брови на переносице и поджались губы. Евгений никогда не скрывал её от меня в отличие от того же отца, не говоря уже о посторонних. Иногда я становилась свидетелем их разногласий, итогом которых чаще была плохо скрываемая обида демона. Евгений доверял мне, не настолько, чтобы раскрыться, но этого хватало не прятать Кутисакэ.
Он подошёл ко мне, такой высокий и бесстрастный, рядом с ним я казалась маленькой и нескладной, хоть и готовой в любой момент прикрыть своим телом. Его пальцы коснулись моих черных волос, подстриженных под каре. Слишком длинные мешали в бою, а против короткой стрижки был хозяин. Евгений высвободил прядь волос, ранее заправленных за ухо, и так же, как когда-то я, расстегнул первые две пуговицы.
– Намного лучше, – скопировал он за мной и криво усмехнулся.
– Вы уверены? Меня могут заставить переодеться.
– Отправить моего личного телохранителя сменить одежду? – он рассмеялся и накинул мне на плечи пиджак. – Ты вправе прийти голой и никто ничего не скажет. Будут обсуждать тебя, и осуждать меня, но после.
– Ведь вы сын архонта, – подтверждение сорвалось с губ.
– Преимущество родства. Пойдём, нас заждались.
Как я и предполагала, знать встретила розовую рубашку враждебно. Розовый – недопустимый цвет на вечерах. Вы можете одеться в белое, чёрное, красное и прочие насыщенные тона, но никакого розового, оранжевого, фиолетового. Эти цвета символизируют невежество. И, конечно, если телохранитель так оделся, то только с позволения хозяина. А ещё кричащие не застегнутые пуговицы. Хамство, хамство, хамство. Куда смотрит отец?!
Но, как и всегда, когда Евгений старался насолить, попирая традиции и правила, он вёл себя учтиво и галантно, создавая иллюзию недопонимания.
Все давно собрались, ждали лишь Демонова. Мужчины в смокингах, женщины в вечерних платьях, среди учащихся вижу одну Елизавету с подругой. Чёрное платье до пола отвечало вкусу Ангеловой – незатейливо и безупречно. Волосы убраны в незамысловатую причёску.
Я заняла позицию у двери – отсюда легче наблюдать, длинный стол с яствами как на ладони. Другие телохранители также заняли свои места.
Евгений сперва подошёл к невесте, поцеловал руку и приобнял за талию. Сегодня он настроен шокировать.
– Прошу простить, дамы и господа, – обратился, – за столь долгое ожидание. Поверьте, не хотел заставлять ждать. Моя Елизавета, – «моя» резануло слух не только мне, но, по меньшей мере, ещё Ангеловой, – не рассказывала, как я не пунктуален?
Лицо осветила одна из обворожительных улыбок. Все присутствующие дамы оттаяли и угодили в расставленные сети.
Елизавета молчала. Не в её характере говорить на публике или же быть в центре внимания. Она вертела в руках стакан с шампанским и мельком, пока никто не смотрел, по чуть-чуть отпивала, и так подошла очередь третьего.
Когда Евгений хотел понравиться – он нравился. Ему не составляло труда втереться в доверие. От отца он перенял манеру общения – он прекрасно перевоплощался в радушного, отзывчивого собеседника, усыплял жертву улыбками и сияющими глазами, мастерски поддерживая любую тему от ядерной физики до осенней коллекции женских платьев. Но никогда его не интересовала беседа, и уже к ночи он не помнил имени чародея, с которым проговорил пару часов. Таланты к манипулированию, закулисной игре и, возможно, накопительству пылились на дальних полках его холодного разума. От отца достались плохие, но сильные качества.
За ужином Евгений шутил, и у Охотникова проскользнула мысль, что с ним нужно быть начеку. Дамы от мало до велика окончательны им покорены. Губернатор расточал комплименты Елизавете, но та иногда улыбалась и все больше выпивала, что начинало бросаться некоторым в глаза – не позволительно девушке её положения пить больше двух бокалов. Какая-то мысль неотлучно её преследует, не позволяя расслабиться.
Евгений поддерживал разговор столь непринужденно и легко, будто собрались старые друзья. Вот он засмеялся шутке какого-то преподавателя, а здесь сделал комплименты жене губернатора и жене начальника охранной полиции, при этом, не переставая играть роль заботливого жениха. И ты уже не знаешь, где настоящий Демонов – тот, что сорвал помолвку, насмехаясь над отцом и гостями, или тот, что сидит за одним столом с так называемым высшим обществом Камчатки? И, может, те улыбки, которыми он одаривал собравшихся, олицетворение насмешки? Ведь его аквамариновые глаза так предательски холодны… С другой стороны, не может юноша ангельской внешности быть тем жестоким эгоистом, оскорбившем невесту, потребовав отменить помолвку. Где-то должна быть середина.
Часы пробили полночь, и гости начали расходиться. Чародеи убеждены – из столицы к ним летели сплошные сплетни о наследнике. Как он внимателен к невесте, как предупредителен с мужчинами и обходителен с дамами. И хоть вечер затянулся, а Евгений Владиславович еще не привык к смене часовых поясов, и усталость осела на лице, он продолжал оставаться почтительно-любезным. И каждая женщина подумала: «Боже, до чего хорош! И повезло же девице!» А мужчины им вторили: «Какой у нас смышлёный и открытый наследник!»
И когда все покидали зал, прощались в последний раз, Евгений улыбался и раскланивался.
– Елизавета Григорьевна, позвольте вас проводить.
– Что вы, Семён Афанасьевич, не утруждайтесь. Я сам, – напирал Демонов, и они пожелали друг другу приятной ночи.
Он под руку вышел в холл, направляясь к спальне Ангеловой.
– Мне нужно поговорить. У вас.
Евгений нахмурился впервые за вечер. Они одни, их никто не видел, разве что слуги-шаманы.
– Хорошо, – бросил он и бесцеремонно дернул за руку к лестнице.
Хозяин шел быстро, в какой-то момент Елизавета отстала, но нагнала. Он повернул ключом и толкнул дверь, скинул пиджак на постель и закатал рубашку до локтей, сел в кресло.
Мгновение Елизавета замялась у двери, обведя взглядом комнату.
– Ну? Говори, что тебе нужно. Я устал. – Лоб нахмурился, он закинул ногу на ногу.
– У меня есть предложение, – сказала вдруг она и подошла к нему.
Евгений посмотрел на неё снизу вверх без любопытства, губы искривились в усмешке.
– Что ты можешь мне предложить?
– Я рожу тебе трёх наследников и затем ты дашь мне развод, и не будешь претендовать на мое семейное имение.
Евгений рассмеялся и откинулся на спинку кресла. В отличие от невесты он не заглядывал так далеко, да и вообще не рассматривал наличие детей, а здесь сразу три наследника. Но идея с разводом заманчиво прокралась в голову.
– Три наследника, – задумчиво повторил он, проведя пальцем по лбу, – уверена, что будут одни сыновья?
Кажется, его вопрос застал врасплох. Действительно, может родиться дочь или даже три. Она совсем забыла учесть возможных девочек.
– Три сына. Неважно, сколько будет детей. Мы разведемся после третьего сына.
– Ты пьяна и несёшь чушь. Зачем мне столько сыновей? Что я их, солить буду? Рановато о них думать. Я дальше брачной ночи не заходил.
– Думаешь, отец женит тебя для галочки? Он потребует сыновей.
Елизавета подошла к Евгению и, раздвинув его ноги, коленом уперлась в пах. От выпитого она вела себя развязно и смело, от былой скромницы остался лишь цвет волос. Впервые за весь вечер на его лице промелькнули удивление и интерес. Он обвёл взглядом её ноги, сокрытые платье, поддался вперёд и, задрав подол чуть ли не до трусиков, прошёлся пальцами по белоснежной коже. Елизавета вздрогнула, хозяин поднял глаза и, не переставая на неё смотреть, коснулся губами внутренней стороны бедра. Она задрожала от смущения, дёрнулась от неожиданности. Евгений опустил платье и встал.
– По рукам, – лениво согласился Демонов-младший. – Ты мне так сильно не нравишься, что я готов сделать тебе трёх сыновей.
– А моё имение?
– Мне нет дела до твоей жилплощади.
Ангелова кивнула самой себе, так как хозяин стоял спиной.
– У тебя нет никаких встречных предложений?
– Иди к себе. Хитоми проводит.
– Спасибо.
– Не ожидала получить согласие? – Евгений развернулся и оперся спиной на окно.
– Как-то так.
– Ты мне не нравишься. Совсем. Мне выдался шанс избавиться от тебя. Я бы согласился даже на одного наследника, но раз ты так хочешь от меня рожать, не смею отказывать.
– Тебе действительно безразлично, будешь ли ты править?
Ответом служило немое пожатие плечами.
– Уведи, – приказал он мне.
Елизавета выглядела удовлетворённой, покачивающейся походкой преодолевая каждый метр, отчего мне пришлось взять под руку.
– Он был…другим…настоящим…
Я не хотела рушить надежды, поэтому промолчала. Он никогда не будет с ней настоящим, по крайней мере, до свадьбы, а там, возможно, спустя несколько лет впервые прижмёт к себе по зову сердца.
Дверь с номером 57 открылась, впуская тусклый коридорный свет внутрь. Её соседка по комнате давно спала.
– Добрых снов, Елизавета Григорьевна.
Когда я вернулась, Евгений давно спал. Сон давался ему легко – он мог заснуть как на перине, так и на продавленном диване одинаково быстро.
Я опустилась на софу. Весь замок был погружен во мрак, какая-то зловещая тишина гуляла по коридорам, не было слышно ни звука, даже скрипа кушеток. Все спали, поддавшись усталости, которая дымкой бродила по этажам, проникая в каждую дырочку. Даже паук и тот повис на своей паутине, беспомощно свесив лохматые лапки. Ученики ложились спать в десять часов вечера, а просыпались в семь утра.
Наконец-то и мне выпала возможность принять душ. Впервые за день я сняла кобуру и ножны. Повесила рубашку на крючок, и устало посмотрела в зеркало. Перелет, смена часовых поясов сказались и на мне, но, может быть, это уже отголоски старости. Мне почти тридцать. При лучшем раскладе я прослужу еще лет пятнадцать, а потом буду либо подавать тарелки, как тот слуга, что уносил съеденного у Евгения ягненка, либо открывать двери гостям какого-нибудь ресторана.
Во мне не было ничего примечательного – брюнетка с раскосыми темными глазами, обычной фигурой и пристрастием к оружию. Справа под ребрами две татуировки – они сделаны чернилами, заговоренными магией. Такие невозможно подделать или стереть. Одна подтверждает мою квалификацию, вторая проливает немного света на мое происхождение. Первая татуировка – топор как символ Перуна. Небесное оружие, карающее неверных. Вторая же повторяет мое родимое пятно – мы называем это Световид. Наши предки считали Световид символом неразрывной связи между Земными Водами и Небесным Огнем. Шаманы – Земные воды, а чародеи – Небесный Огонь. Соединившись, они приносят в мир дитя – чистую душу для борьбы со злом. Нам с детства вбивали в головы, что мы, шаманы, призваны спасать и мирить, но на деле же прививают рабское преклонение перед магами и чародеями, нами помыкают, нас стравливают и калечат. Мы прислуживаем, а не спасаем.
Почему-то именно сейчас я вспоминала свою юность, прошедшую почти в таком же лагере, только с разницей в телесных наказаниях и обучением одних девочек. Лагерь носил название «Кинжал» и подобных ему по всему миру сотни. С некоторыми девочками меня связывало землячество, но ни с одной из них не подружилась. Я не умею и не хочу находить общий язык с окружающими, не люблю открываться и доверять, потому что рано или поздно тебя все равно предадут.
Я встала под воду. Я знала несколько чародеев, которые не позволяли своим шаманам пользоваться с ними одним душем, а они были не так избалованы, как Евгений. Его снисхождение распространялось только на меня. В том, что я стояла в ванне, где недавно мылся он, присутствовала тень интимности. Если бы я вышла с мокрыми волосами и меня заметил другой чародей, к примеру, начальник охранной полиции, он бы истолковал замеченное по-своему. Конечно, связью чародея с шаманом никого не удивить – низко, грязно, но порой именно гнусность и привлекает.
Лунный свет проникал в спальню, и я бесшумно ступала по нему к софе. Хозяин крепко спал, спрятав руки под подушку и накрывшись одеялом с головой.
– Эй, ты здесь не одна! – Кутисакэ приблизилась ко мне, не касаясь пола.
Слабое мерцание едва делало её заметной. Демоны не испытывают усталости, страха или чего-то ещё. Говорят, им чужды чувства, но, глядя, с каким остервенением та защищала Евгения, на ум приходило одно – нам врали даже в таких мелочах.
Ещё днём я принесла постельные принадлежности, а сейчас сбивала одеяло.
– Я с тобой говорю, мелкая дрянь!
Евгений слишком много позволял демону, например, бодрствовать в нашем мире, когда он спит. Она должна быть в его сознании, как Альберт в моем.
Я молчала, не в моих правилах вступать в дискуссии.
Затылком почувствовала, как она замахнулась, но её рука прошла сквозь меня. Я обернулась.
Она нависла надо мной, при возможности её черные глаза прожгли бы дыру.
Я, не разрывая зрительного контакта, встряхнула одеяло, и оно прошло через неё. Затем легла и завела будильник.
– Японская шлюха, – услышала я прежде, чем закрыть глаза.
