Текст книги "Интербеллум (СИ)"
Автор книги: Валерия Лета
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Интербеллум
Глава 1
Их крики разлетаются по всему дому. Оба гордые и непримиримые – каждое утро отцу с сыном сложно прийти к компромиссу. Отец, привыкший контролировать, раз за разом нарывается на крепкое словцо и бурный нрав единственного ребёнка. Сын, имеющий во всем свою точку зрения, отличную от родителя, не откажет себе в удовольствии высказаться. Поводом может служить что угодно, но на этот раз все зашло слишком далеко.
– Как кошка с собакой, – прокомментировал охранник, но при звуке хлопнувшей на верху двери мы синхронно принимаем позу гвардейцев Букингемского дворца.
В этих ссорах нет победителей. Сын отказывается подчиниться воле отца, не видя оснований для женитьбы. Отец не видит причин противиться браку.
Их миры отдалены и вряд ли есть вещи, способные наладить между ними связь. У меня нет родителей, и мне лишь остаётся догадываться, что испытывает молодое сердце всякий раз, когда вспыльчивый родитель указывает, как себя подобает вести. По заведённому ритуалу дверь кабинета открылась, и гневный голос заполнил дом: «А ну вернись! Куда пошёл!».
Но вот по лестнице взлохмаченный и настолько же раздражённый сбежал молодой чародей.
– Доброе утро, Евгений Владиславович, – поздоровалась я.
Он вырвал из рук прислуги пальто, кое-как в него влез и мы вышли.
Охранять его – моя работа. Но ведь за работу платят, можно взять больничный или отпуск. Не помню, чтобы я, заболев, могла слечь в постель или улететь в тёплые края. Конечно, мне выдают жалованье, но оно тратится на обмундирование и сигареты. Если ты не справляешься со своей работой, тебя наказывают. Так что, ты не работаешь, ты – служишь. А служат в нашем мире только шаманы. Мы – низшая раса.
Я выехала с парковки в направлении ненавистного университета. Ненавистного, потому что то образование, которое избрал отец для сына, последнему не по душе. Будучи ребёнком, Евгений мечтал стать врачом, лечить людей. Отучиться в человеческом ВУЗе и помогать им, живя обычной жизнью. Но когда твой отец находится на вершине и вся власть в его руках, а ты – единственный наследник его трудов, то твоим грезам не суждено сбыться. Ты отправляешься в университет и постигаешь юриспруденцию с чародеями, равными по состоянию и происхождению. Все эти молодые люди впоследствии займут места своих отцов в правительстве. Однако Евгений был не в восторге от такой перспективы. Ему претил политический режим, поддерживаемый отцом, а что-то менять не видел смысла. Инфантильный ко всему, что не затрагивало личных интересов, он для отца являлся настоящей обузой.
Но помолвка, из-за которой вновь разразился скандал, обещала состояться. Зная своего молодого хозяина вот уже как семь лет, я понимала – так легко он не отступит.
– Евгений Владиславович, к Анастасии Викторовне заезжаем?
Мой вопрос вывел его из раздумий. Он, сощурившись, пригладил волосы, и до моего уха донеслось сухое «нет».
Столетие назад университет назывался духовной академией. История гласит – очень давно, когда основали Санкт-Петербург, а Москва постепенно потеряла статус столицы, правительство нашего мира вслед за человеческим перебралось в Петербург и основало для отпрысков знати две духовные академии – для мальчиков и девочек. Почему духовные? Дабы не привлекать лишнее внимание. Мы сильнее людей, но именно нам приходится скрываться и по возможности не использовать силу.
Со временем, на волне демократизации общества, взгляды поменялись – и академии объединились. Ненадолго. Маги развернули кровопролитную, затяжную войну против чародеев – блюстителей порядка. Тысячи полегли. Среди них не только маги и чародеи, но и шаманы. Самые могущественные, чародеи, вдруг превратились в наиболее уязвлённых. Пошатнулись устои нашей вселенной. На заседании Старейшин была объявлена военная диктатура для поддержания порядка. Мир наступил, когда земля пропиталась кровью, когда в каждой семье были погибшие. Из всех чародейских кланов в живых по всему миру осталось всего сто тридцать семь. Под запрет попадало колдовство. Отныне никто не мог колдовать в полную силу, уничтожались книги с заклинаниями, прикрывались школы для магов. А шаманы, верные слуги власти, превратились из свободных – в рабов. Мы стали узниками нового политического режима. Теперь мы служили чародеям – высшей расе. Нашей магии недостаточно, чтобы уничтожить планету, но хватит защитить хозяина – чародея.
Наступила новая эра и великие умы провозгласили новый мир – мир Трех Союзов. Все три расы поклялись оберегать государство от распри и в знак доказательства четыре представителя от каждой принесли себя в жертву. Считается, что налаженное ими заклятие защищает нас от войны – будто где-то хранится сосуд, наполненный силой двенадцати воинов, и, разбив его, обрушится проклятье. Сама я не верю, но все же находится много любителей этой легенды.
Без колдовства жили не одно десятилетие прежде, чем новый правитель – архонт – отменил унижающий всех нас указ и разрешил снова колдовать. Вновь открылись академии и гимназии, в университетах расширилась учебная программа. Но большинство заклинаний оказались под запретом, а магам запрещалось поступать в учебные заведения. Высшее общество состояло только из чародеев.
Сменилось множество архонтов и сейчас им является отец моего хозяина – Владислав Алексеевич Демонов. Чародей он нужный и опасный попеременно, убрать его с поста, им занимаемого, невозможно. С помощью соратников он узурпировал власть и намеревается передать трон своему единственному ребенку. У него много недоброжелателей, так как не все хотят видеть во главе союзного государства его сына.
– Скоро вернусь, – кинул Евгений и захлопнул дверь.
Он против моего присутствия на лекциях, хотя по уставу я всегда должна быть рядом. По тому, как быстро он должен вернуться, дело явно не в занятиях.
Ему двадцать два, но он до сих пор витает в облаках. Такие не взрослеют. Одно увлечение сменяется другим. Девушки находят его весьма привлекательным и не заставляют себя долго добиваться. Он мог бы открыть собственный бизнес или выпустить линию одежды или ещё чего-нибудь, но все своё время он проводит в веселье. Я столько раз затаскивала его пьяное тело в машину, отчего давно сбилась со счёту.
В юношестве Евгений увлекался плаванием, имеются даже кубки, поросшие пылью. Вновь крупно поругавшись с отцом, тот лишил его права посещать тренировки. С карьерой спортсмена было покончено. Озлобившись, он ещё сильнее отдалился. Пропасть между ними разрасталась с невиданной быстротой.
Я как раз попала к ним в услужение, когда Евгению исполнилось пятнадцать. С тех пор мы неразлучны. И все же наши отношения трудно назвать дружескими. Шаманы – не ровня, они выполняют грязную работу, их можно наказывать, но ни в коем случае не давать вольную. Мой хозяин не виноват – ему с детства прививали подобное отношение. Я бы сказала, с молоком матери, но она умерла, едва мальчик научился ходить.
Закурив, я уехала на стоянку. Поддержание моего духа – ку́да – в гармонии с моим телом требует большого количества никотина, алкоголя или наркотиков. Я выбрала самый безболезненный вариант.
У каждого шамана, закончившего обучение, имеется личный дух. Их разновидностей много: стени, черти, бесы, ку́ды, лизуны. Мы получаем духа во втором классе в возрасте одиннадцати лет. Дух помогает адаптироваться к миру магии, выплескивать негативную энергию, а главное, с его появлением исчезают видения и голоса других существ, которые просятся к тебе. Для них прозябание по ту сторону страшнее любого демона.
Демоны – по части чародеев. Всесильные в собственности у могущественных. В отличие от духов демон сам выбирает себе хозяина и его нужно победить. Этому обучают наставники с семилетнего возраста. Когда Евгений проходил посвящение, а это называется именно так, он чуть не умер. Демон, столетиями не подчинявшийся никому, выбрал именно шестнадцатилетнего чародея. Демон, черпающий силы из детских душ, склонился в ожесточенной битве и дал начертать на лбу символ верности. У каждого клана чародеев свои иероглифы, по ним можно вычислить, кому принадлежит демон.
– Свадьба состоится, – раздалось в моей голове, и я сделала очередную затяжку.
– Перестань сплетничать.
Альберт материализовался и посмотрел вдаль. Его глаза бледны, а взгляд затуманен. Ку́ды – водяные духи и водятся в основном в Сибири или Иркутской области. У моего ку́да стеклянные глаза и крючковатый нос, худощавое телосложение. Из доспехов на нем только кольчуга, он хорош в стрельбе из лука, но я предпочитаю сражаться мечом. Раз в год я устраиваю ему подношение в виде девственницы-шамана. Я не знаю, сколько ему лет и я не первая, кому он служит. Он не самый сильный, но с подобной преданностью мне ещё не приходилось сталкиваться. Ему нравится наблюдать за людьми, выражение его лица меняется, будто воспоминания теребят естество. Человек давно умер в нем от бесконечных перерождений и страданий. Духи – это души умерших людей. Те, кто погибли на чужбине, безвинно убитые или не погребённые по обычаям своих предков. Они заложники нашего мира. Благодаря своим духам мы научились исцелять. Этот дар ценится и по сей день. Но в войне, развязавшейся магами, нас, как собак, отлавливали и принуждали к лечению. А ещё, мы более выносливы, чем маги, но слабее чародеев. По крайней мере, так было в недалеком прошлом. Жизнь, протекающая в умиротворении, изнежила последних.
Маги сильны в заклинаниях и зельях. Они создают проклятья, оружия, талисманы и прочее. Некоторые из них могут предсказывать будущее, мы называем их звездочетами. Чародеи управляют демонами – чем сильнее чародей, тем больше у него демонов. Но подчинить себе даже одного не так-то просто. На это уходят годы тренировок. С детства чародея готовят к слиянию с демоном – у ребенка всего одна попытка или смерть от того, кто должен был бы стать его слугой.
Люди на подсознательном уровне чувствуют в нас угрозу. Будучи маленькой девочкой, дети издевались и не принимали меня. Дети шаманов с рождения видят и слышат духов и, считая это нормальным, я делилась впечатлениями со сверстниками. Человеческая жестокость, познанная ещё в детстве, не сопоставима ни с какой другой. В девятилетнем возрасте меня подобрали с улицы и увезли учиться в Россию с другими подростками. Как оказалось, нам просто не хватило мест в лагере моей родной страны и тридцать пять девочек-японок прибыли в Байкальск. Отдаленно и безопасно. Люди не догадаются, чему здесь обучают. Помимо нас были и другие ребята, всего насчитывалось около двухсот, но не все дожили до выпуска. Нам вбивали в головы кто мы и каковы наши обязанности: мы живём, чтобы служить чародеям и заботиться о благосостоянии мира Трех Союзов (читайте – чародеев). Были те, у кого возникали вопросы по подобной иерархии, и я понятия не имею, что с ними стало. После сдачи выпускного экзамена нас покупали. Меня, в возрасте двадцати двух лет, приобрели для сына архонта, и с тех пор один день сменяется другим в особняке на Фонтанке.
Я закурила второй раз.
Ребёнком тебе легче адаптироваться к менталитету и условиям чужой страны. Тем более, если в своей собственной ты считался изгоем. Мне нечего было терять, я не знала даже кто мои родители. У шамана, рожденного от чародея, имеется на теле родимое пятно. Подобное символизирует о принадлежности к более сильной ветви шаманов по праву рождения. Считается, что такой шаман способнее. Таких детей мало и их готовят отдельно. Я – одна из них.
Сколько себя помню, я всегда жила на улице. Помимо образования Россия дала мне цель и крышу над головой. Мне никогда не хотелось узнать, кто мои родители. Достаточно того, что от отца мне достался рост метр 64, тогда как единицы японок с горем пополам достигают метра 60. Я подозреваю, что отец был другой национальности – от него мне также достались широкие плечи и слегка курносый нос.
Стук по стеклу пассажирского сидения вырвал из размышлений. По инерции рука потянулась к катане. Нападения в наше время не редкость. Конечно, мало кто из мира Трех Союзов вздумает напасть на машину наследника средь бело дня, но осторожность превыше всего. Снова стук. Будь то Евгений, он без слов сел бы на заднее сидение. Немного припустила стекло и передо мной лицо телохранителя одного из друзей моего хозяина.
– Открывай, Хитоми, на улице страшный холод!
Я убрала руку с сирасаи и расслабилась. Егора я знаю несколько лет – хороший и добрый парень. Он подсел ко мне, отряхнул от грязи ботинки и закрыл дверь.
– Ты превращаешься в параноика, – пошутил он. – Что, твой на занятиях? А как же подготовка к банкету?
Сегодня на званом ужине официально объявят о помолвке. Уже давно Евгений оттягивал сей ненавистный момент, но две недели назад отец поставил перед фактом – свадьбе быть. С того вечера нет покоя в доме Демоновых. Бесконечные столкновения и препирания не позволяли расслабиться даже слугам.
Я снова закурила. Дело в том, что Евгению не по душе запах сигарет и мне приходилось балансировать между желанием хозяина дышать чистым воздухом и потребностью своего духа.
– Должен скоро вернуться, так что не задерживайся. А что до банкета – он состоится.
– Приедут все?
Мне чужды сплетни и обсуждения моих хозяев. Зная, кому я служу, мой рот всегда на замке. Я – немой свидетель издерганных отношений и бесконечных ссор архонта и наследника. Мои уши столько раз слышали приказы об убийствах и пытках, глаза ни раз видели чужие слёзы и страдания, а руки, мои руки, обагрены кровью и запах пороха никогда не выветрится из памяти, а катана навсегда запомнила лица убитых.
Егор говорил и говорил, но я не слушала.
Власть, сосредоточенная в одних руках, рано или поздно губит. К ней привыкают и забывают, кто её дал и для чего. Тебя преследует навязчивая идея – твоё господство хотят пошатнуть, и ты начинаешь уничтожать всех, кто смеет зароптать.
Евгений вышел через полчаса. К тому времени Егор ушел, оставив после себя пару листьев на коврике.
Мой хозяин пожелал увидеть Анастасию Викторовну, и мы заехали к ней. Здесь уже моё присутствие являлось необходимостью.
Если можно так назвать, то эта юная чародейка считалась его девушкой, они встречались два месяца, и она пребывала на вершине влюбленности. Из небогатой семьи, девочка не получила должного образования и тернистая дорога вела её не в высшее общество, а на работу какой-нибудь миленькой наставницей. На подобную связь окружение Евгения смотрело с нисхождением – все знали, чей он жених. И только сама Анастасия с родителями лелеяли мечту о роскошной жизни. Нельзя обвинять её в расчетливости. Двадцать лет – прекрасный возраст для мечтаний, возведения воздушных замков.
Когда Евгений зашёл в гостиную, Анастасия Викторовна уже обо всем знала. Лицо её, увлажнённое слезами, раскраснелось и опухло. Она бросилась ему на шею как в лучших романах и зарыдала. Мне кажется, даже она осознавала, что их встреча – последняя. Больше не будет ночных катаний на машине, сидений на крышах и походов в рестораны.
Чародейка порывисто целовала щеки, губы. Евгений гладил её по подрагивающим плечам и давал выплеснуть эмоции. В конце концов, Анастасия положила голову на грудь и прикрыла глаза. В этот момент что-то в ней надломилось, но он даже не заметил. Возможно, рухнувшие надежды или втоптанная в грязь юношеская любовь.
Слова были лишними. Он никогда ничего не обещал, она сама согласилась на связь.
Тяжелое прощание утомляло Евгения – он и так сделал слишком много. Видя его скучающий взгляд, она все равно не разжимала рук. Вспомнит ли он о ней? Приедет ли хоть раз ещё, подвергнув тем самым себя порицанию общества? Иногда мужчины совершают подвиги, но не ради таких.
Наконец, Анастасия Викторовна отступила. Мой хозяин коснулся её губ, лба и вышел.
Я вытащила из куртки конверт с деньгами и положила перед ней на стол. Евгений более, чем щедр. Суммы хватит как минимум на полгода безбедного существования, а если постараться – на год. Подобным жестом мой хозяин выражал сожаление и заглаживал вину.
– Он женится на ней?
Вопрос застал врасплох. Анастасия Викторовна обращалась ко мне впервые. Она покусывала нижнюю губу, а в глазах теплилась надежда.
– Евгений Владиславович сожалеет и…
– И решил дать мне денег. Заберите! – чародейка кивнула в сторону столика. Сейчас в ней взыграла гордость, но пройдет день или два, и она иначе посмотрит на ситуацию.
Я молча вышла.
Оставшееся время Евгений провел в бассейне. От суеты и городского шума он часто там прятался. Я заметила, что вода как-то по-особенному на него действовала, помимо успокаивающего эффекта она вдохновляла и придавала сил. Его демон, Кутисакэ Онна, покровительница воды. Она всегда возле него, всегда что-то нашептывает и за всем следит – она не доверяет даже мне. Ее самурайский меч всегда наготове, порой мне кажется, что стоит Евгению ослабить бдительность, и она захватит его разум так же, как он подчинил ее себе шесть лет назад. Но иногда до моего уха долетают обрывки их разговоров – с ней Евгений открыт, он воспринимает ее почти как ровню.
Кутисакэ Онна – один из тех редких демонов в нашем мире, который был не только защитником чародея, но и другом – честным, всепрощающим другом, но я все равно за ней неотлучно следила, как и она за мной. Онна имела японское происхождение. Высокая, темноволосая девушка с огромным шрамом, резко перерубающим пополам рот, отчего приходилось носить белую повязку; без языка, со змеиными, желто-серыми глазами. Кутисакэ славилась своей силой, умением выигрывать в боях. Она могла составить достойную конкуренцию кому угодно.
– Евгений Владиславович, – мой голос эхом разлетелся по бассейну, – осталось два часа до ужина.
Евгений нырнул в последний раз. Он ушел на самое дно и замер. Спорт научил его выдержке и выносливости. Кутисакэ нависла над водой, ее кимоно совсем не промокло. Я не нравилась ей, но она с усердием меня игнорировала. Для демона ее категории унизительно делить хозяина с шаманом – мое присутствие бросало тень на ее репутацию.
После войны нас заводили в качестве защиты, чем больше – тем лучше. Годы изнурительных тренировок делают из нас беспощадных убийц, лишенных чувства страха.
Вода обволакивала Евгения, пока тот поднимался. Он был абсолютно гол, и я подала халат. Мой хозяин в прекрасной физической форме, несмотря на то, что каждое утро не начинается с пробежки и тренировок. Он любил контрастный душ и старался правильно питаться. В перерывах он напивался в барах, дрался и я везла его домой.
Порой мне казалось, что в нем уживаются две личности – бунтарь и созидатель. Первый лез в драки, встречался с пустышками, а второй читал книги по медицине, препарировал лягушек и занимался спортом. Второй еще хоть как-то сгодился бы для преемника, но первый чаще брал верх.
– Хитоми, все готово?
Он вытер лицо и посмотрел мне в глаза. Он хороший хозяин – не бьет и не унижает меня. Как-то раз я заболела, и Евгений позволил день отлежаться. По праздникам он давал мне прибавку, а на Новый Год разрешал взять два выходных. Я благодарна ему и потому верна.
– Я сказала Ольге, чтобы вам принесли несколько костюмов.
При выборе одежды Евгений остановился на смокинге, к нему были подобраны небесно-голубого цвета пояс-кушак и бабочка.
– Очень подходит к вашим глазам, – пропела Ольга. Она смахнула невидимые пылинки и причмокнула от удовольствия. – Прическа. Да-да, ее нужно изменить.
– Ты можешь идти, – перебил Евгений и убрал ее руки от волос.
– Но…Евгений Владиславович…
– Достаточно, – голос сделался холодным и резким.
Хозяин подошел к окну. Ему не терпелось остаться одному, но Ольга от неопытности не столь быстро собирала вещи. Евгений сложил руки в карманы брюк, и я увидела, как напряглась его спина.
– Потом соберешь, – сказала я и выпроводила за дверь.
Евгений развернулся. Любая девушка найдет его привлекательным, в особенности сейчас – в смокинге, высокий и подтянутый, он смотрел в мою сторону, но не видел меня. Я благодарна ему, что он всегда относился ко мне только как к телохранителю, а не как к женщине.
– Тебе следует переодеться, – исчезая на балконе, повелел он.
Гости собирались к девяти вечера во дворце. Относительно молодое здание, построенное как памятник войне прошлого века, оно находилось в самом сердце города. Здесь проходили заседания, принимались законы, создавались реформы, а по особым случаям устраивались банкеты и балы. Чем помолвка сына правителя не повод?
Челядь наполнила площадь задолго до начала. Евгений решил опоздать. Был выбран самый длинный путь, мы постояли на всех светофорах, пропустили каждую бабушку, заехали на заправку. Наконец, когда отец в гневе велел за ним послать, хозяин как раз входил в зал. Напомаженный, в дорогом костюме, он сухо кивнул и с бокалом шампанского растворился в толпе дам.
Залы украсили по последней моде, бордовые шторы заменили на светлые, полы натерли до блеска, зажгли тысячи лампочек, а кое-где – свечи. Парадная лестница вся в цветах, через каждые четыре метра стояли по две стороны лакеи в ливреях. Гости из разных областей проходили на второй этаж прямиком в бальный зал. Там их встречал Демонов. Не хватало только хозяйки.
Дариа. Имя этой грузинки можно смаковать часами. Я не встречала женщины красивее, сильнее и умнее. Статная, с оливковой кожей, чёрными, как смоль, волосами и маслеными глазами, она пленяла мужчин. Они падали к ногам, тратили состояния, убивали и сами погибали. Даже с Евгением Дариа сумела найти общий язык; нельзя говорить о симпатии, но сквозь зубы не говорил и иногда раскланивался. Из низов, из грязи она, простая женщина-маг, поднялась на вершину. Поговаривали, она обладала сильным даром ясновидения и умела читать по звездам. Она сделалась звездочетам и любовницей архонта. Больше никто не смел посещать её когда заблагорассудится – теперь для того были отведены специальные дни; никто не упоминал сомнительного прошлого, а главное, любой каприз должен был быть выполнен сиюминутно. От подобного положения у любого закружится голова, и Дариа не устояла. Сначала она запустила руку в казну, затем попыталась раздавать должности своим приближенным. Когда ты находишься у власти, больше всего ты боишься упасть вниз и начинаешь совершать ошибки. История темная, но однажды, весной, наш мир взорвала весть – Дариа сослана в ссылку, а возможно, убита. Что? Почему? Когда? Поговаривали, будто она изменила Демонову.
С тех пор прошло два года. Никто не слышал больше о прекрасной Дарии. Газеты молчали, общество не обсуждало.
И именно в такой день я невольно вспомнила о ней. Она бы украсила дворец иначе, сделала иное меню, пригласила других музыкантов. Во всем виделась бы рука женщины. Дариа стояла бы рядом с Демоновым и улыбалась гостям. Она, изогнув чёрную бровь, звонко рассмеялась бы высказыванию какого-нибудь чародея. От красной розы в волосах тянулся чудесный аромат – вас посетила бы мысль, что никогда ещё цветы так не благоухали. Она открыла бы бал вальсом с архонтом. Закружила. Запорхала. Бы.
– Хитоми, – оклик Егора вырвал из раздумий, – если бы не привычно выпирающая кобура, ей богу, не узнал!
Мне пришлось улыбнуться. Сегодня я без темных очков, в повседневности скрывающих большую часть лица, за плечом нет катаны, а тёмный свитер с курткой заменён на белую рубашку и пиджак.
Иногда светская беседа утомляет. Я вынуждена казаться общительной, ибо телохранитель – это в первую очередь лицо чародея. Если буду отвечать грубо, невпопад, то тень падет на хозяина. Шаман не только охраняет, но и заботиться о репутации.
Краем глаза я продолжала следить за Евгением. Все моё тело готово в любой момент броситься между ним и нападающим. Сквозь рубашку ощущала холодный металл ножа. Мне потребуется секунда, чтобы вытащить его из ножен и пригвоздить любого к полу.
Чародеев становилось больше и больше. Сначала бал, затем поздний ужин. Скоро заиграет музыка. Дамы прячут улыбки под веера, кавалеры прожигают взглядами.
Мужчина за пятьдесят направился к Евгению, по-отцовски его обнял. Александр Андреевич Артемьев – старший брат покойной матери моего хозяина.
Они развернулись в мою сторону, и может показаться, что в глазах двоится – так они похожи. Те же леденистые глаза, самоуверенная улыбка, белокурые волосы, даже рост одинаковый. От отца Евгению достался лишь тяжелый, неспокойный характер, от дяди – все остальное. Поговаривали, будто с женитьбой племянника на родовитой чародейки Артемьев по завещанию сестры отдал бы её состояние Евгению. У самого же Александра Андреевича нет детей – жена его оказалась бездетной, поэтому единственный прямой наследник всего – опять-таки мой хозяин. К этому нужно еще прибавить приданое невесты и наследство, которое Евгений получит после смерти отца. А значит, я охраняла самого богатого чародея нашего времени.
В поле моего зрения попала невеста. Ее Сиятельство Елизавета Григорьевна Ангелова. Она прибыла с Камчатки в Петербург за несколько дней до объявления помолвки, покинув гимназию.
Здешние замужние дамы отдавали её новому положению должное почтение легким наклоном головы, кавалеры же низко кланялись, а незамужние барышни завистливо перешептывались. Успеху всегда завидуют, преимущественно, когда он приходит внезапно и без особых усилий. Будущая первая дама государства и владелица несметного богатства, чародейка под руку со встретившим её Владиславом Алексеевичем продвигалась вперёд, а немного позади, шла ее подруга Екатерина Смолина и, еле передвигая ноги, волочилась двоюродная бабка. Замыкали процессию две придворные дамы, поставленные Демоновым, и охрана. Поговаривали, что после свадьбы место придворной дамы займет Екатерина Смолина, как приближенная Ее Сиятельства.
Хорошо образованная, скромная, но непривлекательная Елизавета Григорьевна была предметом зависти многих женщин. Месяц назад ей исполнилось шестнадцать, а слияние с демоном только предстояло пережить.
Вся ее семья погибла давным-давно. Выжила только Елизавета и об её будущем позаботилась двоюродная бабка по материнской линии. Ангелова с детства гостила каждое лето и все праздники в доме Демонова. Так, ещё задолго до совершеннолетия Евгения, отец решил объединить два знатных рода. Тем более что покойные родители приходились ему близкими друзьями. О том, что Ангелова де-факто сосватана за Евгения, знало все высшее общество и обсуждалось последними лакеями. Но, несмотря на все попытки двух семей разжечь огонь любви между молодыми, они не смогли и подружиться.
Евгений находил её скучной, а внешний вид и неловкость часто становились злободневной темой для шуток. Белая копна волос неестественного цвета – этим редким цветом славились женщины из рода Ангеловых. Неброские наряды, делающие ее старше своих лет. Опущенные уголки губ и темные круги под глазами от бессонных ночей – следствие меланхолии, отразившейся на бледном лице еще в раннем детстве. Нередко я заставала Елизавету за чтением книг или игрой на пианино. Тихая и скромная, Ангелова была полной противоположностью Евгения. Он раздражался всякий раз, когда речь заходила о ней. Дело не в девочке, мой хозяин воспринял бы в штыки любую. Сама мысль о женитьбе и долге отравляла жизнь, наполненную развлечениями.
Но этот день настал – на званом ужине численностью в четыреста персон было решено объявить о помолвке, но сначала танцы.
Бал открыли Евгений и Ангелова. Он поклонился, приглашая на танец и она, слегка дрожа, поднялась навстречу. Впервые одетая в платье ярких тонов, с прической, заплетенной зелеными лентами, чародейка под руку вышла в центр зала. Маленькие ножки в белоснежных туфельках затанцевали, складки юбок зашуршали по полу, и она выдавила из себя требующую приличий улыбку. Она смотрела на кавалера, но не замечала поднимающегося в том раздражения. Может быть, Ангелова смирилась со своей судьбой или же свадьба полностью оправдывала ее ожидания от взрослой жизни.
Я хотела верить, что её глаза не видели зависти, а уши не слышали недовольного бормотания.
Из-за танца и всеобщего внимания румянец разлился на щеках. Молодость бушевала в сердце, возможно, все ей казалось таким простым и лёгким.
Музыка стихла, но только для того, чтобы начаться вновь. Евгений выполнил требование отца и более к Ангеловой не возвращался. Но если она и заметила, то не подала виду. Ее захватил вихрь бала. Кавалеры сменялись один за другим – неожиданно она стала такой востребованной и желанной.
Часы бежали, но я не чувствовала усталости. Евгений мрачнел и редко улыбался. Он оставил общество надоевших друзей и затесался возле барной стойки. Я видела, как терпение его покидало. Он чувствовал себя клоуном в дурацком смокинге, роль плохо выучена, а партнерша не нравилась. Но суровый режиссёр следил за ним из-за любого угла, малейшее отступление от сценария грозило погибелью. Но в позе, принявшей мнимое поражение, таилась решимость сыграть по-своему.
К нему направилась женщина в черном платье с открытой спиной. Нет необходимости гадать кто она – Марина – одна из его кратковременных подружек, но из очень богатой семьи. Она положила руку ему на плечо и повернулась ко мне боком. Я видела, как Евгений принял непринуждённую позу и вынужденно рассмеялся. Другой телохранитель воспользовался бы возможностью и подслушал их разговор, но мне неинтересно так же, как Марина неинтересна Евгению. Она не представляла угрозы для жизни или его репутации.
Я снова вернулась взглядом к Елизавете и увидела, как чародей вел ее к диванчикам, расположенным недалеко от меня. Я стояла прямо за ними.
– Могу ли я рассчитывать еще на один танец? – спросил он.
– Безусловно, – Ангелова назвала его по имени отчеству, устало улыбнулась и взглядом дала понять, что пока не готова. Мужчина удалился.
На диванчиках кроме нее сидели еще две старушки весьма преклонного возраста. Они склонили головы в знак приветствия и продолжили мило беседовать.
– Я знаю, он не хочет свадьбы, – вдруг заговорила Елизавета, и мне потребовалось полсекунды на понимание, что она обращается ко мне. – Дети, рожденные в могущественных семьях, не могут выбирать свою судьбу.
Я мельком глянула на нее, но она сидела неподвижно, устремив взгляд на Евгения и Марину. Заговорить с шаманом на глазах у стольких чародеев, означало опорочить себя. Даже мой хозяин за весь вечер ни разу не посмотрел в мою сторону, не то, что обмолвиться словом. Такое вольное поведение недопустимо для будущей невестки Демонова.
– Уверяю вас, Елизавета Григорьевна, у моего хозяина нет дурных намерений в отношении вас, – стараясь как можно меньше шевелить губами, ответила я.
Она сильно покраснела.
