Текст книги "Интербеллум (СИ)"
Автор книги: Валерия Лета
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
Глава 17
Впервые на мне были наручники, и я находилась под стражей. Самойлов организовал все по высшему разряду: разоружил, надел наручники, нашёл комнату без окон и выставил охрану, словно я и есть убийца Валовой. Конечно, все знали, кто убил Алису. Хранителями обладают исключительно семьи Основателей, их единственная задача оберегать чародея до совершеннолетия, то есть, пока чародей не пройдёт слияние с демоном. Очевидно, Алиса забыла о кикиморе, иначе не пошла бы на Елизавету с голыми руками.
Меня же оклеветали. Разбирательство проходило прямо в стенах гимназии в течение часа. Не знаю, кто принимал в нем участие. Не являясь телохранителем Ангеловой, мне вменялось в вину нарушения целого списка инструкций, где прописывались должностные полномочия, ведь Елизавета, невеста наследника, пострадала в моем присутствии, а чародейка из богатой (читай – влиятельной) семьи мертва. Инспектор классов зачитал наскоро составленное распоряжение. За случившуюся трагедию осудили меня, а не учителей или начальника гимназии, которые недосмотрели. Я ждала обвинения в смерти Алисы, но его пока не вынесли. Шаман обязан охранять чародея, если он не уберег, спросят с него. Легко обвинить бесправных, а ты попробуй занести меч над головами власть имущих.
Что со мной будет? Я нутром чувствовала, что жить осталось не больше двух дней – это в лучшем случае. Демонов не просто зол, он в гневе. Это было понятно по его сдержанному, сухому голосу и отрывистым приказаниям. За последние десять дней я совершила столько проступков, что он не станет разбираться, кто виноват. Несмотря на мои прошлые заслуги, они не зачтутся. Демонов дорожил Елизаветой и Валовы еще понесут наказание. Алисе повезло умереть. Чем только думала эта девчонка? Напасть на невесту наследника, на любимицу архонта! Она повела себя так, словно Евгений пообещал на ней жениться, чего он никогда бы не сделал.
Я опустила взгляд на руки. В раздевалке я не сопротивлялась и молча дала Самойлову застегнуть наручники и повести под конвоем. Евгений появился последним, его приказ сейчас же освободить меня был проигнорирован. На его глазах со мной обращались так, словно я беглый шаман. Меня вышвырнули, как старый башмак из дома.
Дверь в комнату открылась. Вошли Самойлов и ещё два охранника, за ними Евгений. Я встала. В последний раз я видела Евгения.
– Оставьте нас, – приказал он, но никто не сдвинулся с места. Он обернулся. – Вы не слышали? Я велел оставить нас!
– Ваше Высочество, у вас мало времени, мы вылетаем через десять минут, – ответил Самойлов.
Ну, погоди, если мне удастся выжить!
Они закрыли дверь. Я нервно сцепила руки в замок и отвела взгляд. Евгению предстоит дорога до Екатеринбурга, знакомство с чиновниками, ни к чему расстраиваться из-за меня. Кто станет его личным телохранителем? Кто возглавит охрану? Илья или Роман? Или кто-то посторонний? Несколько часов назад мы обменялись подарками, завтракали за одним столом и он делился своими мыслями, а сейчас, в такой важный для него момент я вынуждена его оставить. Мне почему-то было невыносимо смотреть на него, и я не поднимала глаз, лишь видела идеально отглаженные серые брюки и начищенные до блеска туфли. Все правильно, он приготовился для встречи с верхушкой чародеев Екатеринбурга. Он должен проявить себя как прекрасный управленец, возможно, провести реформы, чтобы заручиться поддержкой и любовью населения. В два шага Евгений преодолел разделявшее расстояние и порывисто притянул к себе. Утром он обнимал иначе, не знаю, как объяснить, но тогда во всем происходящем был другой подтекст. Сейчас же он обнимал, как мужчина обнимает женщину. Как давно меня так не обнимали. Я уже позабыла ощущение чужого тепла.
– Как Елизавета?
– Я не желаю слышать ее имени! – прорычал он и крепче прижал к себе.
– Евгений Вла…
– Я не оставлю тебя с этим, – его голос прозвучал тихо и властно. Он отстранился, не разжимая рук, и заглянул в лицо. – Ты принадлежишь мне. Твоя жизнь принадлежит мне.
А потом он поцеловал. В другой ситуации Альберт станцевал бы Макарена, однако ограничился лишь сентиментальным всхлипом.
Его губы теплые и мягкие, но они не спрашивают разрешения. Я могла свить из него разноцветный клубок ниток, если бы была как Дариа. Но я не обладала женской хитростью, чутьем или простой интуицией. Я никогда не понимала мужчин, ничего от них не ждала и потому не разочаровывалась. Они казались мне государством, унесённым войнами и революциями, стихийными бедствиями и болезнями, государством, схороненным на дне холодного бездонного океана.
Его рот истязал мои губы, но отпив раз горького вина, я решительно сжимала кулаки и допивала до последней капли. До этого я никогда не целовалась с чародеем и, признаться, в какой-то степени мне было интересно узнать, какого это. Он слегка прикусил нижнюю губу, требуя от меня хоть какого-то ответа, но не получив, обвёл контур языком, отнял ладони и отстранился.
Евгений старался уловить хоть какую-то мою реакцию, но моё лицо окаменело. Ни взглядом, ни мускулом я не выдала переживаний. Будь я импульсивной или же свободной, то кричала, дралась и говорила гадости. Но я молчала и не отводила взгляда. Наконец, он потупился.
Я никогда не была ни с кем так близка, чтобы про меня кто-нибудь сказал: «Да, я хорошо её знал» или «Да, мы понимали друг друга с полуслова». За тридцать лет не нашлось никого, кто бы мало-мальски переживал о моей судьбе. Но, может быть, Евгений хотя бы будет обо мне помнить? Сохранит в памяти образ телохранителя-шамана и пронесёт его через всю жизнь? Пройдут года, и Евгений вспомнит обо мне невзначай, так, случайно, сидя у себя в гостиной и держа за руку жену. И поймёт мой поступок и, возможно, теплое чувство озарит лицо или же злая усмешка искривит губы.
Я разжала руки и медленно потянулась к его голове. Он настороженно следил. Давала ли я надежду? Нет, потому что дни мои были сочтены. Но я давала ему воспоминания. Я хотела, чтобы хоть кто-то помнил глупую Хитоми. Мои пальцы погрузились в волосы цвета серебра. Евгений напряженно замер. Он был очень красив, а волосы столь мягкие, отчего пальцы буквально тонули. И как я раньше не замечала? Хотя нет, замечала, но не придавала значения. Я улыбнулась от приятных ощущений и убрала руку, отступила.
– Тебя не казнят, я все улажу. – Он нежно погладил по щеке и сказал скорее для себя: – Хитоми-сан…
Дверь открылась, и вошел Самойлов.
– Прощайте, – сказала я и склонила голову.
Он ушел без слов.
– Я же говорил, – довольно произнес Самойлов и толкнул в спину на выход, – что ты уйдёшь. Живее, палач заждался.
Я проигнорировала. Психологической атакой меня не сломить. До Санкт-Петербурга меня сопровождал Самойлов и Сергей, остальные телохранители улетели с Евгением. До вертолета я шла под конвоем гимназистской охраны. Двое держали под руки.
– Ты как думаешь, что с ней сделают? – спросил один из них.
Я арестована, но не оглохла.
– Убьют, конечно же.
Глянув в его сторону, узнала в нем Олега, того самого, которого отчитала в столовой на второй день своего приезда. Не забыл.
– Ослабь хватку, все-таки, девушка… – неуверенно заметил первый.
– Забыл, что Самойлов приказал? Для нее нас прикончить, как вздохнуть.
– Абсолютно верно, мальчики, – сказала я, – поэтому меньше болтайте, подойдите к заданию Самойлова ответственно.
Меня затолкали в вертолет. Взлетели.
– Почему ты молчишь? – мысленно спросила я у Альберта. – Когда ты начал мне прислуживать, то не думал, что так все закончится, так… бесславно?
– Я горд, что служу тебе, – ответил куд после минутного молчания. – Тучи рассеются, и снова взойдет солнце.
Мои губы искривила горькая усмешка.
– Я отпускаю тебя.
Дух напрягся. Шаман может отпустить духа, и тот в состоянии уйти, если захочет. Если шаман отпускает духа, то теряет всю свою силу, становится уязвим. Шаман без силы бесполезен.
– Не смей терять веру! Мы не были пока у Демонова, посмотрим, что скажет он.
– Сейчас у меня есть шанс спасти тебя. Я отпускаю тебя.
– А я отказываюсь! – зарычал дух. – Мы разделим участь вместе.
Когда вертолет приземлился, стало понятно – вот он, конец. Питерский воздух ударил в лицо. Ветер заиграл с волосами. Моросил дождь. Меня забросили в машину, и та тронулась с места. Радом со мной сели Сергей и Самойлов, а на переднем месте расположился Бегунов. Мы ехали в особняк на Фонтанке.
– Как настроение?
Мне понадобилось время, чтобы понять, что вопрос Бегунова относился ко мне.
– Не доверяешь Самойлову и приехал проконтролировать?
Тишина в салоне сделалась почти ощутимой. Мы с Бегуновым занимали одинаковые должности: и он, и я были начальниками охраны.
– Мы знаем, на что ты способна, – ответил после раздумий шаман.
Я не думала бежать, бессмысленно спасаться от архонта. Пусть все закончится поскорее. Не будет никакой публичной казни или суда. Наверняка, Демонов прикажет от меня избавиться по приезду, а тело сожгут. Какой печальный конец!
Двери закрылись, отделив меня и Демонова от всего мира. После всего разговор был неизбежен. Но что мне сказать?
На его столе как всегда идеальный порядок – отсутствие ненужных папок, бумаг, посторонних вещей – только ноутбук да пара документов, которые он изучал с присущей ему строгостью.
Архонт не поднял головы, не проронил слова. Я не имела права заговорить. Мы были вдвоем, значит, он хочет покончить со мной лично.
Когда я только поступила к нему в услужение, то дрожала от одного его присутствия – от Демонова всегда веяло холодом и силой, а ещё жестокостью. Невозможно править народами столь долго и не замарать руки. Я всегда это знала и всегда склонялась перед силой, временами оборачиваясь одним из оружий нынешнего режима. Постепенно я стала привыкать, но страх, когда-то заползший змеей в душу, гадливо опрыскивал все вокруг своим ядом, не давая забыть, перед кем ты стоишь.
Тиканье часов было единственным звуком в кабинете. Воздух накалился, от напряжения у меня начало звенеть в ушах, сердце стучало так сильно и громко, казалось, его удары раздавались на весь кабинет.
Но вот Демонов отложил бумаги и медленно перевел острый взгляд на меня. В его темных безжалостных глазах я прочла приговор.
– Рассказывай, – приказал он.
Волна липкого страха окатила с ног до головы. Я задрожала всем телом, как корова на скотобойне. Конец. Он и так все знает, но решил все же допросить лично. Мне не за что спрятаться, нечем выгородиться. Молчание разъедало нутро. Казалось, ещё немного и Демонов сорвётся, набросится и…
Он встал, обошёл стол, приблизился. Я машинально отступила назад.
– И так, – он взял за подбородок и приподнял мне голову, – я жду.
Я удержалась не отвести глаза. Пристальный, ледяной взгляд.
– Владислав Алексеевич, я не могла помешать…я…я…не смогла… – ком встал в горле, в тишине раздался предательский всхлип.
Пальцы больнее сжали подбородок.
– Ты ведь помнишь – я предупреждал тебя.
– Да… я не помешала, – заикаясь, говорила я, – не смогла…
– Не смей лгать мне.
– Я…я…заслуживаю любого вашего наказания…
– Не смогла помешать?
– Я говорю правду…правду…поверьте…
– Возможно, но что мы имеем? Убийство несовершеннолетней чародейки в гимназии, издевательства над невестой наследника.
– Я виновата.
– Да-а, – протянул он, помолчав, – ни одна стена не сравнится по прочности с защитой женщины. Но, детка, не нужно выгораживать моего сына. Помни, кому ты служишь.
Черные глаза, горящие недобрым огнём, сузились, изучая каждый сантиметр лица, следя за любым изменением, как в мимике, так и во взгляде. Я не понимала, о какой стене он говорил, сейчас мне нечего было утаивать. Евгений не имел отношений с Алисой, поступки той девчонки – следствие ее больной фантазии.
– Мой хозяин – Евгений Владиславович.
От хлесткой пощечины я отшатнулась и зажмурилась. Струйка крови побежала по подбородку, дрожащими пальцами быстро ее стерла. Слезы потекли по лицу, я старалась унять дрожь, но не могла. И это твоя хваленная выдержка? Трусиха! Никчемная трусиха! Обида, унижение, животный панический страх – все смешалось, а перед глазами стояли лишь черные лакированные туфли. И ведь никто не поможет. Никто. Я совсем одна.
Я всегда была одна.
Демонов резко схватил за волосы, дернул на себя, я заскулила.
– А теперь еще раз – кто твой хозяин? – прошипел он над самым ухом.
Не знаю, кем были мои родители, точнее отец, но упрямство явно досталось от него.
– Евгений Вла…
Договорить не успела.
Я могла увернуться от удара, но какой смысл? Отсюда меня вынесут вперёд ногами, если вообще хоть что-то останется.
На сей раз удар кулака пришёлся по носу и щеке, на пальцах имелись тяжелые перстни, и они больно ранили глубокими порезами кожу. Трясущейся рукой я пыталась стереть хлынувшую кровь из сломанного носа. Новый удар ногой в живот выбил меня из равновесия, и я упала. Острая боль накрыла с головой. Я закашлялась кровью, перед глазами заплясали черные точки. Было больно и мучительно стыдно за свое жалкое положение.
Бессильный Альберт забился в дальний угол сознания и не высовывался. Наконец-то, хоть перед смертью, в собственной голове наступила тишина.
Зачем защищаться? По правде сказать, я даже не заметила, как Демонов нанес удар в живот. Снося все издевательства, понимала, что это только начало.
– Я купил тебя, – начал Демонов, расхаживая вокруг. Я пыталась подняться с ковра, давясь слезами и кровью. – И подарил ему. Мне не составит труда стереть в порошок твою заносчивую физиономию.
Архонт круто развернулся, схватил меня, почти поднявшуюся, за плечи и несколько раз ударил по голове и лицу; снова хрустнул нос, в глазах потемнело, и я опять упала на пол.
– Бесстыжая и бесполезная, – выплюнул он, достал белый платок и вытер руку. – А может, нанести метку? Как считаешь?
Я вздрогнула и издала гортанный звук протеста.
– Нет, – плюясь кровью, еле выдавила, – лучше сразу…умереть…
Вокруг меня пол был весь в крови. Невозможно придумать ничего хуже метки – ты становишься рабом и не отвечаешь за свои действия, полное подчинение хозяину. Подобное практикуют нечасто – метки запретили девяносто лет назад. К ним до сих пор чародеи относятся непонятно – кто-то находит забавным отнимать волю шамана и делать из него куклу, лишённую рассудка, но большинство все же предпочитает старый верный способ – платить за службу, хотя бы номинально.
– Не плюйся! Не хватало еще, чтобы ты загадила собой ковер, – презрительно прорычал он.
Демонов кинул на стол платок, подошел ближе. Вытянув правую ногу, он носком ботинка поднял мне голову, пристально заглядывая в глаза. Что он увидел? Страх, ужас, боль? Подобие улыбки исказило губы.
– Всегда считал, что смерть – это слишком мало. Просто убить можно того, кто не доставил тебе никаких хлопот, а вот ты, моя смелая японка, заслуживаешь особого внимания.
Он убрал ногу, и голова послушно упала на пол, а следом все тело. Плечи подрагивали, а на весь кабинет разносился тихий плач. Женщина плачет горько и искренне только в трех случаях: из-за любви во всех ее ипостасях, поруганной гордости и растрепанного самолюбия. Первое никак невозможно без третьего, а второе может существовать в одиночестве.
Ещё удар. Ещё и ещё. По ногам, животу, рукам. Сдержанный и улыбчивый правитель на публике, и такой зверь за закрытыми дверями. Странно, но он не вызвал своих демонов, чтобы те в один миг прикончили или сами поиздевались. Работая на него, я видела всякое, и лишь в редких случаях Демонов опускался до самоличной расправы.
Остановил его лишь Бегунов, внезапно ворвавшийся.
– Владислав Алексеевич, – голос заметно срывался, – ваш сын…здесь.
– Что? – Демонов, выпрямляясь, взревел, будто раненый лев.
Ослепленное болью сознание встрепенулось. Что? Евгений? Здесь? Прилетел? Но как? Да, он пообещал не оставлять, но неужели он сдержал слово, данное столь безрассудно? Чародей голубых кровей, наследник, дал слово МНЕ, безродной шаманке, и сдержит? Он развернул самолет и прилетел ради меня?
Я лежала калачиком, но развернулась на шум – кто-то стремительно бежал по лестнице. Мгновения – и на пороге Евгений. С большим трудом пальцы убрали с глаз слипшиеся от пота и крови волосы. В пальто, усыпанным россыпью снежинок, все ещё в перчатках. Его цепкий взгляд скользнул по мне, краска схлынула с лица, брови сошлись на переносице, желваки заходили на скулах. Поток воздуха, повинуясь резкому взмаху его руки, захлопнул дверь, выкидывая Бегунова на лестницу.
– Что ты здесь делаешь? Как осмелился показаться в столице?
– Вот, значит, как ты правишь? Прости, что помешал вершить правосудие.
Два титана сошлись в битве. Евгений никогда не отличался спокойным нравом, а в непредсказуемых ситуациях талантом дипломата не обладал вовсе.
Он сделал несколько шагов в мою сторону. Я зашевелилась и отползла за его ноги. Как унизительно – сильный телохранитель лежит с переломами и хватается за ноги своего единственного защитника. Если сейчас он проиграет – это конец.
Глаза Демонова вспыхнули безумным огнём.
– Сейчас же покинь кабинет. Мой дом.
– Я так и собираюсь сделать, но сначала заберу то, что принадлежит мне.
– Принадлежит тебе? – засмеялся Демонов. – Все, что ты имеешь – дал тебе я. Все, к чему ты привык и чем обладаешь – мое.
Евгений зло усмехнулся.
– Полагаю, моя покойная матушка как-то сказала тебе то же самое?
Архонт молниеносно приблизился. Воздух наэлектризовывался, потоки энергии, исходящие от двух чародеев, опутывали комнату. Я увидела, как Кутисакэ в полной боевой готовности положила руку на рукоять меча в ожидании приказа. Лишнее движение или слово – и отец с сыном выпустят на волю своих демонов.
– Ты женишься на Ангеловой, – зашипел отец. – Если понадобится, я притащу к алтарю тебя за шкирку, как последнего щенка. Ты женишься и сделаешь наследника.
– Таковы условия?
Мне показалось или Евгений кивнул на меня?
Демонов помолчал, а потом рассмеялся.
– Мой мальчик, мне незачем выдвигать условия. Ты сделаешь так, как хочу я, – с нажимом произнёс правитель. – Но раз твоему сердцу столь дорога одна из слуг – забирай. Но помни, – он понизил голос до вкрадчивого шепота, – я могу отобрать её так же легко, как подарил. А теперь пошёл вон. Обратно в Екатеринбург.
Демонов развернулся, сел за стол и принялся читать отчёт. Время шло, но Евгений не уходил. Тогда отец строго посмотрел на не сдвинувшегося с места сына.
– Сегодня, – сдавленно заговорил хозяин, – ты уничтожил все хорошее, что нас связывало.
За сим он опустился на колено передо мной, просунул одну руку под плечо, а другой обхватил ноги, и поднялся. Я предприняла слабую попытку сопротивления, но лишь была крепче прижата к твёрдой груди.
Евгений открыл дверь с ноги и вышел со мной на руках, избитой и униженной, неся через весь особняк на виду у всей охраны и прислуги. Я не видела, с каким ужасом застыл Евсей, в глазах которого стояли слезы. Словно цепной пёс я ревностно оберегала репутацию наследника от любого дурного инакомыслия семь лет и вот сегодня я – причина её гибели. Что о нем подумают? Что скажут?
– Прочь! – бросил хозяин, и Бегунов с Самойловым вжались в стену.
Я сильно дрожала, но вовсе не от холода. Евгений усадил меня на заднее сидение и пристроился рядом. Водитель плавно тронулся с места. Хозяин попытался подтянуть к себе, но я отстранилась, боясь запачкать кровью его одежду. Он достал платок и мягко приложил к лицу, я дернулась от боли, снова из носа пошла кровь.
Красивые длинные пальцы потянулись к моим посиневшим рукам.
– Нет, – я отняла руки, – это не достойно вас.
Его брови взметнулось вверх.
– Хитоми-сан, я велю высечь тебя в назидание другим, если ты ещё раз скажешь, что меня что-то не достойно.
Он мягко коснулся, и я вздрогнула, ещё больше вжавшись в сидение.
– Сломано несколько пальцев, – рассматривая руки, констатировал он. – Мой целитель все исправит, – ободряюще сказал Евгений и пододвинулся ближе. Он, как и я, понимал, что на этом переломы не закончились.
Мне уже некуда было отодвигаться.
Он снял с себя пальто и набросил на трясущиеся плечи.
– Все хорошо, – он приобнял и поцеловал в висок. – Больше ты не служишь ему. Только мне. – Он властно обратился к водителю: – Едем обратно.
Ладонь тепло легла сверху пальто, запах которого я вдыхала уже минуту. Оно полностью пропиталось хозяином – жасмин с нотками корицы и имбиря.
Как я могла упустить самое главное – перемены в Евгении? Когда этот мальчик, худенький и шустрый, превратился в мужчину, с презрением попирающий правила и небрежно относящийся к общественному мнению?
